Его кровь закипела, когда мягкие полные груди, покрытые только двойным слоем розовой органзы, соблазнительно прижались к нему. Анжи выгнулась ему навстречу, в то время как он откинул ее голову назад, целуя ее жадно, требовательно, страстно. Когда Анжи почувствовала, что умрет, если его поцелуй не прекратится, жаркие губы Пекоса неохотно оторвались от нее, тогда она жадно глотнула воздух. И тут же почувствовала слабый привкус мыльной пены на губах и языке.

— Возьми полотенце, — низкий охрипший голос прозвучал над ее ухом. Пекос ласково ущипнул мягкую мочку, продолжая пачкать ее лицо пеной.

Полотенце, свисавшее с его шеи, было очень близко от ее лица. Ей нужно было только чуть-чуть наклониться вперед. И Анжи потерлась лицом о пушистую белую ткань, убирая остатки пены с лица. Пока она вытиралась, губы Пекоса уверенно скользили по ее длинной шее, прокладывая на ней белую мыльную тропинку.

— Пекос, — сказала она, отчаянно пытаясь взять себя в руки, — ты меня пачкаешь…

Его темная голова медленно поднялась, и он посмотрел на Анжи.

— Прости, котик, — пробормотал он, и его руки скользнули к ее бедрам, теснее прижимая девушку к себе. Верхняя часть его тела немного отклонилась назад, и он хрипло попросил:

— Вытри меня, малышка.

Это было подобно приказу для взволнованной дрожащей девочки, которая всю жизнь привыкла повиноваться. Не говоря ни слова, Анжи подняла один конец толстого полотенца и начала ласково вытирать его лицо. Она покорно терла его, стараясь не встречаться взглядом с его горящими глазами, которые смотрели на нее. Этот жаркий взгляд выводил ее из равновесия почти так же, как и его обжигающие поцелуи. Ее глаза остановились на его губах, когда она ласково стерла последний след пены с уголка его рта. Проведя по его полной нижней губе полотенцем последний раз, Анжи, к своему и его удивлению, выпустила его из рук, и оно упало на ковер. Дрожащие же ее пальцы оставались на его гладкой влажной губе, робко касаясь ее.

— Благодарю, — пробормотал Пекос. Она быстро убрала пальцы и почувствовала, что у нее вновь свело живот, когда чувственный теплый рот Пекоса приблизился к ней. Ненавидя себя за преступную слабость, Анжи подняла лицо, а ее губы приоткрылись в нетерпеливом ожидании. Пекос поцеловал ее, едва касаясь ее ожидающих губ, и еще раз, и еще… Затем он неожиданно впился в ее губы, дразнящими маленькими глотками потягивая ее рот к себе. Между этими мучительными волнующими поцелуями он хрипло шептал:

— Ангел, Ангел, давай встретимся, когда все улягутся спать. Мы поедем на реку Сиболо Крик. — Его рот снова впился в ее губы. Он ласково ущипнул ее нижнюю губу. — Искупаемся-ка мы при лунном свете, а, Ангел? — Пекос слегка прикасался к уголкам ее рта дразнящим языком. Пламя внутри нее все возрастало, несмотря на отчаянные усилия Анжи побороть это сумасшествие, стряхнуть с себя непрошенное желание и вырваться из его крепких объятий. — Мы поедем к огням Марфы; мы будем заниматься любовью в их жутком освещении и сделаем призраков свидетелями нашей страсти. — Его открытые губы скользили по ее горлу, и Анжи немного откинула голову назад.

Она не отвечала ему; она ничего не могла сказать. Она была смущена и еле дышала от волнения. Его обжигающий язык сводил ее с ума, вызывал в душе желание согласиться. Анжи лишь слабо вздохнула и вцепилась в его выпуклые бицепсы. Закрыв глаза, она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Это произошло тогда, когда Пекос поднял ее прямо перед собой, взяв мощными руками за тоненькую талию. Анжи пыталась собраться с мыслями, что-то сказать онемевшими губами, сделать последнее решительное усилие, чтобы раз и навсегда положить этому конец. Но как она могла сделать это, когда голос Пекоса, глубокий и опьяняющий, произносил слова, которые каждая девушка так жаждет услышать?

— Ангел, ты так прекрасна. Ты пахнешь розами и медом. Я хочу тебя, девочка, я должен обладать тобою. Ты такая соблазнительная, тебя так хочется целовать, так…

— Пекос, — начала она трепетно, — я… я… Пекос! — повторяла она в смятении, когда его гладкое красивое лицо погрузилось в ложбинку меж ее грудей. Она начала вырываться из его объятий, колотить маленькими ножками по его коленям, царапать его голые плечи. Его лихорадочное дыхание, горячее, как ветер в пустыне, медленно проникало через розовую ткань, опаляя ее трепещущее тело. Анжи, потрясенная и возбужденная одновременно, чувствовала, как пылают ее щеки, а ее чувствительные соски напрягаются под корсажем. В ужасе, что Пекос поймет, что с ней происходит, она вцепилась ему в волосы и сильно потянула, умоляя:

— Пекос… не надо… пожалуйста.

— Расслабься, Ангел, — вкрадчиво проговорил он и снова приник к ней губами, бормоча ей в грудь:

— Я еще ничего не сделал. — Он продолжал жарко дышать сквозь тонкую материю.

— Ты сделал уже больше, чем допустимо! Отпустите меня, Пекос МакКлэйн! Я настаиваю, я не хочу…

Слова застряли у нее в горле. Пекос потянулся к жемчужным пуговицам на корсаже. Продолжая целовать ее грудь, она начал проворно расстегивать крошечные пуговки.

Анжи не понимала всего, что происходит. Она знала, что поцелуи Пекоса делают ее слабой и чересчур возбужденной, понимала, что и он испытывает запретную дрожь, когда они целуются. Она чувствовала его тяжелое дыхание, и подумала, что это оттого, что он хочет посмотреть на ее грудь. Ей и в голову не пришло, что он намеревается сделать больше, гораздо больше, чем просто взглянуть на нее.

Пекос медленно поднял голову. Его глаза потемнели от страсти. Анжи взглянула вниз и задохнулась от стыда. Ему удалось расстегнуть почти все пуговицы на ее корсаже. Только две или три около талии оставались застегнутыми. Ее рука потянулась, чтобы запахнуть платье.

— Ты ужасен, — вскрикнула она, готовая разрыдаться.

Отнюдь не испугавшись этих слов, Пекос игриво укусил ее за руку, которой она вцепилась в платье.

— Если ты не хочешь, чтобы я ударил тебя, Ангел, убери руку. — С этими словами он отклонился назад и посмотрел ей в глаза. — Убери руку, малышка, — сказал он мягко, — я не хочу сделать тебе больно.

Слезы обжигали ей глаза, Анжи чувствовала, как силы добра и зла яростно борются в ней. Разумом она понимала, что все, что происходит с ней, — это неправильно, что она должна закричать и позвать на помощь и выскользнуть из этих сильных мужских рук. Но сердце внутри кричало: «Еще несколько восхитительных поцелуев, несколько прекрасных мгновений в этих сильных руках!» Медленно она отвела руку, положив ее поверх его гладкого плеча. Она затаила дыхание, когда он улыбнулся и наклонился к ней. Ее дыхание остановилось, когда его острые белые зубы взялись за край мягкой розовой материи и медленно, очень медленно потянули левый борт лифа с ее тела, в то время как она сгорала от стыда и боялась, что он сочтет ее непривлекательной.

Мягкая полная грудь теперь была полностью обнажена. Она виднелась всего в нескольких дюймах от его лица. Неторопливо Пекос рассматривал ее, как какое-то чудо. Такой прекрасной груди он еще никогда не видел. На бледной полупрозрачной коже виднелась нежная паутина тоненьких голубых жилок. Форма груди была совершенна, и она возбуждающе выступала вперед, как будто жаждала захватить в плен голодный мужской рот. Сосок был нежно-розового цвета; точно такого же, как у цветка, воткнутого в золотистые волосы Анжи. Его окружность была достаточной большой и покрывала верхушку кремового холма. Грудь выглядела так свежо и нетронуто, как будто Анжи действительно была невинной юной девственницей, чье тело никогда не знало мужчины, чьи прекрасные бледные груди никогда не ощущали на себе нетерпеливого подрагивания страстных мужских губ.

Чувствуя сильный жар, который бросился ему в лицо, и знакомое напряжение внизу живота, Пекос посмотрел в глаза Анжи. Они были широко открыты и поблескивали слезами, в них светились неподдельная беспомощность и ужас. Они так явно молили о пощаде, что Пекос удивился. Он вынужден был напомнить себе, что эта маленькая лгунья, от которой захватывало дух, со своей соблазнительной обнаженной грудью, которая так близко от его губ, была закаленным ветераном любовных утех. Возможно, она в совершенстве отработала этот испуганный влажный взгляд после многих часов тренировок. Не давая себя обмануть, Пекос остался глух к ее мольбам.

— Мне стыдно, Пекос. Я буду наказана за то, что позволяю тебе смотреть на себя без одежды.

— Гмм, — промычал он, не двигаясь, — ты действительно думаешь, что будешь наказана?

— Да, — печально сказала она, — и ты тоже, Пекос.

— Понимаю, — сказал он, кивнув в ответ. — В таком случае, раз уж я все равно буду наказан, то теперь хочу увидеть и сделать немного больше. — Его рука ласково потянула правый край ее платья, в то время как сам он смотрел ей глаза. Обе трепещущие груди были теперь выставлены на его обозрение; он смотрел на них и чувствовал, как его страсть стремительно нарастает.

По-своему Пекос тоже боролся с собой, как и Анжи, хотя и по другим причинам. С самого начала он хотел насладиться ее поцелуями и ласками. Он жаждал только одного — уложить ее в свою постель и получить все удовольствия, которые могло доставить ее опытное маленькое тело. Но когда он поднял ее сейчас в своих руках так, что красивые, с розовыми сосками груди оказались на уровне его лица, а золотистые волосы разметались по плечам и спине, и их сладкое благоухание усиливалось розой над ухом Анжи, ему пришлось бороться со своими чувствами к ней.

Как мог он испытывать нежность к этой золотоволосой шлюхе, которая обслуживала несчетное количество мужчин за деньги? Она была изюминкой Пасо, за которой охотились, и которую брал всякий мужчина, имевший возможность заплатить высокую цену за ее любовь. Скоро она выйдет замуж за его похотливого престарелого отца и снова будет заниматься своим ремеслом, только уже за очень большие деньги. Она использует весь свой опыт, чтобы попытаться украсть по праву принадлежащее ему наследство.

Встревоженный всем тем, что знал о ней, он все же был беспомощен перед этой красавицей, и его тянуло к ней не только чисто физическое желание. Пекос отчаянно боролся с более глубокими чувствами, избрав для этого свой обычный способ — подавлять и скрывать свою рвущуюся наружу нежность. Он просто не будет придавать этому значения! Пока он смотрел на прекрасную грудь, которая была так близко от его лица, то желал только одного — захватить эту сладость в рот, доставить ей такое же удовольствие, как и себе. И вот он выжидал, дразня Анжи. Пекос тряхнул головой и опустил глаза.

— Взгляни на свои соски, Ангел. Они выглядят как сладкие розовые бутоны. — Он лениво подул на них, и снова посмотрел в ее полные слез зеленые глаза. — Они расцветут у меня во рту, если я попробую их?

Она не могла противостоять этому полному сил и пугающему мужчине, который так бессердечно дразнил ее. Слезы хлынули из глаз Анжи и потекли по ее щекам. Приоткрытые губы Пекоса медленно приближались в это время к ее напряженному правому соску. Ком подкатил к ее горлу, когда он прикоснулся языком к возбужденному до боли кусочку трепещущей плоти. Почувствовав это, Пекос немедленно откинулся назад и снова посмотрел ей в глаза. Казалось, бесконечно долго их взгляды пересекались, и они потеряли счет времени. Пекос, все еще глядя в глаза Анжи, обхватил рукой ее ноги под коленями, поднимая девушку на уровень своей груди. Она не сопротивлялась.

Его рот вновь встретился с ее губами, пока он нес ее к своей кровати. Нежно целуя ее, он ласково положил Анжи на пуховые перины и лег рядом с ней. Когда он, наконец, отнял свои губы от нее, его рука с минуту ласкала узкую талию, потом медленно поднялась вверх и захватила трепещущую обнаженную грудь. Маленькая ручка Анжи легла ему на плечо, и она посмотрела в его гладкое лицо, подумав, как потрясающе он красив. Временно забыв свой страх и то, как грешно она себя ведет, Анжи мягко пробормотала:

— Я хорошенькая, Пекос?

Его красивая темная голова кивнула, и он сказал хрипло:

— Твои сладкие груди так прекрасны, что я хочу поклоняться им. Они совершенны, такие возбуждающие, такие прекрасные.

Анжи затаила дыхание, ожидая, когда его горячий рот вновь прикоснется к ее трепещущему соску. Пекос с приоткрытыми губами и тяжело бьющимся в груди сердцем боролся со все возрастающим желанием жадно захватить его в рот, куснуть его своими острыми режущими зубами. И делать это до тех пор, пока обе ее груди не станут алыми и нежными под его ненасытными поцелуями, и она не начнет умолять его остановиться.

— Ангел, — выдохнул он и очень нежно прикоснулся влажными губами к ее груди.

— Пекос, дорогой, ты здесь? — Мягкий голос Эмили заставил вздрогнуть влюбленных, погруженных друг в друга до такой степени, что они забыли о тете Эмили и предстоящем празднике.

Глаза Анжи наполнились страхом, когда она осознала весь ужас ситуации. Пекос же спокойно положил палец вертикально на ее открытые губы, знаком приказывая оставаться абсолютно неподвижной и молчать.

— Я здесь, тетя Эм, но я еще не закончил одеваться. Буду через пять минут.

— Прекрасно, дорогой, — донесся ласковый голос. — А Анжи приходила к тебе?

— Она останавливалась здесь несколько минут назад, чтобы сказать, что мы выезжаем через полчаса. Она пошла к себе в комнату, чтобы взять перчатки и шляпку. — Говоря все это, Пекос смотрел на Анжи и большим пальцем нежно касался возбужденного соска.

Она была в ужасе, ее полная обнаженная грудь то и дело вздымалась от тяжелого дыхания. У Пекоса промелькнула мысль, что она не притворяется; девушка была напугана. В конце концов, не подобало хозяйке дома обнаружить невесту, лежащую полуобнаженной на кровати сына жениха. Эта сладострастная дразнящая его маленькая проститутка просто была напугана тем, что может упустить свой главный шанс, и этого было достаточно, чтобы действительно привести ее в неподдельный ужас.

— Очень хорошо, дорогой. Буду ждать тебя в экипаже. — Шаги Эмили затихли в конце коридора. Пекос сел и провел рукой по растрепанным волосам. Он поднял Анжи на ноги и помог застегнуть платье.

— Тебе лучше уйти отсюда, Ангел. Иди через внутренний двор и возьми шляпку из своей комнаты.

Дрожа от угрызений совести, Анжи лишь кивнула в ответ. Ее пальцы так онемели, что ей ничего не оставалось, кроме как позволить Пекосу помочь ей застегнуть платье. Когда она была снова одета, то перебежала через комнату к тяжелым двойным дверям и выглянула во внутренний двор. Осторожно высунув светловолосую голову за дверь, Анжи огляделась кругом. Не увидев никого, она вздохнула от облегчения и бросилась бежать, не оглядываясь назад.

Пекос поспешно продел руки в чистую белую рубашку и хорошо скроенный бежевый жилет. Сидя на краю кровати, он натянул сапоги из мягкой кожи. Опершись рукой о матрас, поднялся с кровати. Нежная роза под его пальцами привлекла внимание. Он слегка вздрогнул, поднеся цветок к лицу. Чудесным образом нежная роза оставалась неповрежденной, несмотря на сумасшедшие поцелуи и ласки, которые он обрушил на ту, которая ее носила. Она была так же свежа и совершенна, как будто все еще оставалась на своем стебле на клумбе, как будто ее никогда не срывали, не нюхали, не прикасались к ней.

Загипнотизированный свежестью и красотой, Пекос подумал, что этот цветок и его обладательница очень похожи. Глухой смех наполнил комнату. Пекос позволил розе выскользнуть из своих смуглых пальцев на пол. Внезапно сочтя нежно-розовый цветок оскорбляющим его взгляд, он растоптал его каблуком сапога и быстро вышел из комнаты.