Буря в песках (Аромат розы)

— Я хочу остаться, это единственный дом, который я когда-либо знала, но…

— Но что? — спросила Анжи.

Эмили закрыла полные слез глаза и взмолилась:

— Анжи, вы будете позволять Пекосу навещать меня здесь, на Дель Соль?

Анжи достала платочек из кармана своей юбки и протянула его мисс Эмили. Та промокнула им глаза, а Анжи разрешили мучающий ее вопрос:

— Тетушка Эмили, ваш племянник может приезжать навещать вас в любое время. Когда пожелает. Я же не бессердечное животное.

Мисс Эмили, немного успокоенная, попыталась улыбнуться:

— Спасибо, дорогая. Я так боялась… Я думала… Дорогая, мне жаль, что вы и Пекос не… — Ее голос утих.

Анжи встала, и мисс Эмили поднялась вслед за ней. У Анжи не было никакого желания рассказывать этой ласковой маленькой женщине, что случилось в ночь после похорон, и какое отвращение она испытывает к любимому племяннику Эмили.

— Возможно, Пекос и я слишком разные, чтобы ужиться имеете. Давайте переменим тему. У меня есть для вас приятный сюрприз. Вы когда-нибудь были в Сан-Антонио? — Анжи улыбнулась и обвила рукой худенькие плечи мисс Эмили.

— Нет, дорогая, Сан-Антонио ведь так далеко отсюда.

— Четыреста миль, — сказала Анжи, кивнув.

— Но вы же не собираетесь ехать так далеко одна! — Мисс Эмили пришла в ужас.

— Конечно, нет. Вы поедете со мной.

— Но зачем, Анжи?

— Исключительно для того, чтобы получить удовольствие. Я займусь всеми приготовлениями. Мы выедем через неделю, так что начинайте собираться.

Анжи обрадованно смотрела, как взволнованная маленькая женщина подобрала юбки и поспешила из библиотеки. Ее слезы высохли, а румянец вновь заиграл на щеках.

На заходе солнца Анжи стояла в одиночестве у поручней на открытой платформе поезда. Осенний воздух нес долгожданную прохладу, наступали сумерки. Недавний зной немилосердно выжег землю, но печальное молодое лицо женщины обдавало жаром совсем по другой причине. Страсть, которую она чувствовала к Пекосу, сжимала сердце, хотя Анжи понимала, что она безжизненна, как сухие подвижные пески, летящие неутомимо с порывами ветра. Иссушенная солнцем земля выживет; ливневый грозовой шторм над пустыней, наконец, принесет ей полное выздоровление… А вот как быть с ее собственными чувствами?

Слезы застилали ей глаза. Для нее не прольется очищающий дождь. Ее ждут лишь крушение надежд и медленное страшное увядание тела и души.

Анжи прищурилась. Она должна положить конец этому нескончаемому унынию. В самом деле, в течение шести месяцев, которые она провела на Дель Соль, ее жизнь настолько изменилась, что она едва узнает саму себя. А разве ее жизнь в Новом Орлеане с папой была прекрасной? Нет. Ей всегда жилось непросто, так зачем оглядываться назад? Она будет смотреть только вперед. Она напомнила себе, что молода, здорова и очень, очень богата. Нет никого, кто стал бы указывать ей, что она должна или не должна делать. И такого никогда не будет. Она стояла на платформе поезда, мчащего ее в прекрасный город Сан-Антонио, где она купит множество дорогих нарядов, будет ходить в роскошные рестораны, в оперу, устраивать веселые вечеринки и начнет вести праздную беззаботную жизнь молодой богачки. У нее так мало в жизни было счастья, и уж теперь она возместит упущенное.

Будучи еще охраняемой узницей в скромном доме отца в Новом Орлеане, она часто мечтала о прекрасных платьях, танцах и поездках по красивому парку. Теперь у нее все это будет. Она будет развлекаться так, что скоро забудет о прежних унижениях, которые сделали ее гораздо старше и мудрее своих лет.

Анжи улыбнулась холодной печальной улыбкой. Никто не узнает об этом. Ни сейчас, ни позже. Ах, она намеревается флиртовать, танцевать и наслаждаться обществом очаровательных красивых молодых джентльменов. Она может даже вознаграждать наиболее настойчивых из ее ухажеров несколькими ничего не значащими поцелуями при свете луны, но никогда не зайдет дальше этого. Она никогда больше не поддастся страсти, даже если ей предстоит прожить еще очень долго. Унижение, которое она испытала в руках обоих МакКлэйнов, казалось, разбило ее сердце. И она искренне радовалась новой Анжи, которая пусть и не переживет больше любовь, но зато не испытает боль и обиду, которые захлестнули ее после объятий Пекоса.

Упругие мускулы напряглись под скользкой от пота кожей рук и спины Пекоса. Его усталое тело болело, словно кто-то сильно ударил его. Он опять высоко поднял кирку над головой и ударил ею по твердой неподдающейся скале глубоко в шахте Лост Мадр.

Он провел в Мексике уже больше месяца, и все долгие жаркие дни проводил глубоко в шахте, работая без устали. Он собирался отыскать золотоносную жилу, даже если ему придется провести под землей годы, рассчитать всех людей, потому что ему нечем будет заплатить им; даже если у него не будет денег на инструменты и придется рыть землю столовой ложкой. Он собирался найти золото! И когда ему это удастся… Тогда он за всю жизнь больше не пошевелит и пальцем.

Пекос улыбнулся. Он снова поднял кайло, его мускулы болезненно напряглись. Он твердил себе, что ненавидит работу по управлению ранчо. Это тяжелый монотонный неблагодарный способ зарабатывать на жизнь. Ему не хочется больше заботиться о скотине, молить у Бога дождя, беспокоиться год за годом об огромном хозяйстве. Да, сэр, все это уже осталось в прошлом.

Пекос опустил кирку и устало поднял смуглую руку, чтобы смахнуть капли пота с лица. Он посмотрел на молодого парня, работающего рядом с ним.

— Ну как, Джоз? Вот это жизнь, не правда ли?

Джоз, стройное тело которого сильно изменилось и по-мужски окрепло за эти полгода, проведенные в шахте, опустил кирку и повернулся к Пекосу с улыбкой. Обнаженный торс Джоза покрывала испарина, а его густые темные волосы прилипли к симпатичной физиономии.

— Пекос, — сверкнул он улыбкой, — это намного лучше монотонной работы по уходу за скотом, si? — Он знал, как сильно Пекос тоскует по Дель Соль, но притворялся вместе с ним. — Это гораздо, гораздо лучше.

— Si, — кивнул Пекос. — А теперь давай-ка выбираться на поверхность, пока наверху не стало так же темно, как и в этой дьявольской дыре.

Белые зубы Джоза сверкнули на смуглом молодом лице.

— Хорошо, хорошо. Я обещал Розалинде, что навещу ее сегодня.

Пекос положил свою кирку у изрытой стены и потянулся за рубашкой.

— Ты везучий парень. Розалинда очень хорошенькая молодая леди.

— Я знаю, — гордо согласился Джоз. — Почему бы тебе тоже не поехать со мной в город, Пекос? Мы могли бы найти там девушку и для тебя. — Он приподнял черные брови.

— Спасибо, амиго, я устал. Все, чего я хочу, так это смыть чертову грязь с моего старого больного тела.

МакКлэйн отклонил множество предложений друзей прийти к ним на ужин, насладиться домашним уютом. Пожелав доброй ночи десяти шахтерам, работающим на него, Пекос и одиночестве направился к маленькой хибаре, которую называл своим домом. Расположенная в миле от шахты, она была далека от роскоши, к которой он привык на Дель Соль. Но он не обращал внимания на неудобства своего нового жилища.

Пекос зажег лампу на маленьком столике и нагрел воды, чтобы умыться. Он с жадностью съел хлеб, холодную говядину и последний кусок пирога, который ему принесла жена одного мексиканского шахтера. Проглотив еду, погрузился в воду, наполнявшую неудобную маленькую деревянную лохань на кухне. Его согнутые колени почти касались подбородка. После этого, устало дотащившись до широкой кровати, он лег и почувствовал, как один за другим его ноющие от работы мускулы начинают медленно расслабляться и успокаиваться. Он даже застонал от удовольствия.

На широких стенах мелькали тени, отбрасываемые единственной лампой. Наступала ночь, и воздух становился прохладным, сменив долгую мучительную жару октябрьского дня. Все было тихо, за исключением редких окриков жены какого-то шахтера, которая звала детей домой ужинать.

Пекос лежал в полудреме, слишком усталый, чтобы встать и задуть лампу. Странные мысли и образы наполнили его утомленный мозг. Он думал о десяти тысячах долларов, на которые он должен прожить как можно дольше, чтобы найти золото в Лост Мадр. Интересно, когда он, наконец, найдет богатую жилу, тетя Эмили приедет, чтобы жить с ним в его новом особняке где-нибудь в Мексике? Вернувшись на Дель Соль, будет ли Рено помнить о том, чтобы заниматься с Диаболо и наказывать всех, кто осмелится взгромоздиться на его черную спину? Глаза Пекоса закрылись; он был в полудреме. Все больше он погружался в водоворот бессознательного, и там, в кружащемся приятном путешествии в ничто, его ждала Ангел. Ее полуоткрытые губы были влажными и манящими, изумрудные глаза сияли, золотистые волосы каскадом ниспадали на обнаженные белые плечи.

— Ангел, — пробормотал он и скользнул в свой сон, чтобы лучше рассмотреть ее.

… Глаза Анжи открылись. Улыбающаяся Делорес откидывала тяжелые занавески с окон. Яркий солнечный свет залил роскошные покои на третьем этаже отеля «Конкистадор». Анжи потянулась, сбрасывая с себя остатки сна.

— Нет, Делорес, не сейчас, — сказала она, натягивая на голову большую пуховую подушку.

Делорес оставалась непоколебимой. Глухая к мольбам молодой женщины, она продолжала раздвигать гардины, и свет залил большую угловую комнату.

— Анжи, уже одиннадцать часов, и вы знаете, что портной будет здесь к полудню. — Она подошла к кровати.

Заспанный голос донесся из-под подушки:

— Тогда разбудите меня в полдень, пожалуйста. Я так устала.

Уперев пухлые руки в широкие бедра, Делорес стояла, гладя вниз на ленивую красавицу.

— Поднос с вашим завтраком в гостиной. — Она стянула подушку с головы Анжи. — Вам надо поесть и принять ванну перед приездом портного.

Анжи перевернулась и села, откинув с глаз длинные спутанные волосы.

— Вы превратились в хулиганку, Делорес, — обвинила она служанку.

— Ха, кое-кто стал большей хулиганкой, сеньора. — Делорес не нравилась перемена, произошедшая с ее хорошенькой молодой госпожой. — В котором часу вы легли этой ночью?

— Г-м-м. — Анжи подняла над головой руки, лениво потягиваясь. — Поздно, после двух часов, полагаю. — Она зевнула.

— Мисс Эмили вернулась в отель в десять часов вечера, — проинформировала ее Делорес.

— Я знаю. Мы с тетушкой Эмили пошли на вечеринку к МакКоннелзам. Она окончилась довольно рано, и тетушка сразу же вернулась в гостиницу.

Делорес протянула Анжи халат из мягкого сверкающего голубого шелка.

— Почему же вы не вернулись вместе с ней?

Анжи натянула халат и подняла руки, чтобы выправить длинные спутанные пряди из-под воротника.

— Я познакомилась с весьма очаровательным джентльменом на вечеринке. Он был моим соседом за ужином, а потом мы попрощались с хозяином и хозяйкой и выпили немного коньяка в клубе «Джабили». — Анжи нетерпеливо махнула Делорес рукой. — Принесите мой завтрак сюда, и, пожалуйста, больше никаких вопросов. Мне надо поторопиться и принять ванну.

Делорес не двинулась с места. Ее большие выразительные глаза пристально смотрели на Анжи. Она стала недовольно увещевать ее:

— Коньяк. Клубы. Позднее время. Незнакомые мужчины. — Старая служанка загибала пальцы, обвиняя Анжи. — Мне не нравится то, что с вами происходит! Слишком быстро вы изменились, сеньора, и это очень расстраивает меня. Где та молодая нежная Анжи, которая приехала на Дель Соль с большими испуганными глазами и чистым сердцем, неиспорченным и не жаждущим сомнительных удовольствий?

Изумрудные глаза Анжи потемнели до цвета морской волны:

— Ее больше не существует, и если кому-нибудь и следует знать — почему, то именно вам, Делорес. Слушайте меня, и слушайте хорошенько. Та Анжи, о которой вы говорите, была доверчивой наивной дурой. Но теперь это не так. Сейчас я намерена жить полной жизнью, испытать все радости, которые она может дать, и наслаждаться удовольствиями до конца моих дней. И я не хочу и больше не допущу выговоров с вашей стороны.

Слезы блеснули в больших глазах Делорес:

— Si, Анжи. Это был последний раз, когда я высказала все, что у меня на уме. — Она замолчала, проглотила ком в горле и мягко добавила: — Но мое драгоценное дитя, такая жизнь не принесет вам счастья. Вы встретитесь с большим количеством охотников за наследством. Все знают, что вы богатая вдова. — Лицо Делорес слегка посветлело. — Почему бы вам не вернуться в ваш дом в Луизиане? Там люди не знают, что произошло с вами, и какой-нибудь молодой человек сможет полюбить вас только потому, что вы такая хорошенькая и очаровательная.

Анжи скрестила на груди руки, посмотрела на Делорес и холодно произнесла:

— Я хорошо понимаю, что меня принимают в высшем обществе Сан-Антонио, потому что знают: я — молодая богатая вдова Баррета МакКлэйна. — Она посмотрела на Делорес и сказала искренне: — Они не пожелали бы знаться со мной, если бы меня все еще звали Уэбстер. — Она усмехнулась, потянулась лениво и собрала тяжелые светлые волосы на голове. — Что касается охотников за наследством, я дам им возможность надеяться, но уверяю вас, моя дорогая озабоченная Делорес, я намерена провести остаток своих дней богатой неприступной вдовой Баррета МакКлэйна.

— Но, Анжи, вы…

— Принесите, пожалуйста, мой завтрак, Делорес. Я должна поторопиться.

Несмотря на выговоры от мисс Эмили и Делорес, Анжи, решив казаться старше своих лет, купила большое количество всевозможных нарядов. Сознательно выбирая самые дорогие и богатые ткани и самых элитных модельеров, Анжи вскоре стала появляться каждый вечер в гостях в очень смелых и красивых нарядах и только что купленных драгоценностях.

Высший свет Сан-Антонио был очарован прекрасной вдовой МакКлэйна. Хотя некоторые из пожилых и наиболее степенных дам неодобрительно перешептывались на счет любящей развлекаться молодой вдовушки, но и они, как и все остальные, с нетерпением ожидали приезда Анжи и мисс Эмили к себе, желая только одного: посмотреть, как сегодня будет одета эта яркая светловолосая красавица. Однажды вечером Анжи появилась в свете в парче цвета стали с белой шифоновой отделкой и ожерельем из натуральных черных жемчужин. На следующий день на ней был коричневый шифон и бриллианты, сверкающие на запястьях и в мочках ушей. В дальнейшем она появлялась то в черном атласе и жемчуге, то в розовом бархате и рубинах. Каждый ее новый наряд был ослепительным, и она ни разу не одевала одно и то же дважды. Все ее платья объединяло одно: они были сшиты по последнему слову моды и обнажали соблазнительные формы ее тела и белоснежный бюст. Когда Анжи и мисс Эмили появлялись в ресторане, театре или на концерте, все головы поворачивались, чтобы посмотреть на молодую леди — так она была восхитительна и прекрасна.

Анжи нравилось это всеобщее внимание. Она заходила в богато убранные покои без тени смущения, словно привыкла к этому с младенчества. Также она обнаружила, что когда почти не обращаешь внимания на людей, с которыми общаешься, так просто быть очаровательной, оживленной и веселой. Без особых усилий можно заставить красивых молодых джентльменов повергаться перед ней ниц только одной кроткой улыбкой, взмахом густых темных ресниц и несколькими ласковыми словами.

Приятной наружности молодые мужчины добивались ее внимания. Редко она соглашалась поужинать с кем-нибудь из них или сходить вместе в оперу; она принадлежала им всем и никому. Анжи предпочитала выезжать в сопровождении мисс Эмили — чтобы наслаждаться постоянным мужским вниманием, чтобы танцевать, флиртовать и смеяться, и возвращаться в отель с пожилой женщиной. Анжи держала всех на расстоянии, не позволяя им ничего лишнего, и поклонники находили ее безразличие мучительным, но неоспоримо привлекательным для их мужского «я». Многие молодые люди потеряли сон из-за прекрасной молодой вдовы, в то время как Анжи тут же выбрасывала их из головы, как только они исчезали из поля ее зрения.

Прохладная ветреная осень в Сан-Антонио превратилась в сплошную череду вечеров, ужинов с вином и посещений театров. Дни пролетали, наполненные развлечениями и удовольствиями. Отдыхала она от всего этого лишь во время короткого сна. Но, ведя такую интересную, разнообразную, неожиданно богатую жизнь, Анжи была удивлена, что она все же продолжала думать о красивом бессердечном Пекосе МакКлэйне.

Как ни странно, но у нее на это находилось время.

Глава 27

Это случилось холодным январским днем. Анжи проснулась рано. Она лежала, глядя вверх на желтый полог кровати. Когда они с мисс Эмили вернулись из Сан-Антонио перед Рождеством, Анжи прошла в свою прежнюю комнату на первом этаже. Она сделала это сознательно, решив не вспоминать больше тот ужас, который испытала в свою первую брачную ночь.

К несчастью, эта комната также вызывала болезненные воспоминания. Воспоминания о том, как красавец Пекос скользнул в ее постель жаркой летней ночью, чтобы лишить ее девственности и разбить ей сердце. Слишком отчетливо в ее ушах раздавались звуки, доносящиеся из музыкальной шкатулки, лежавшей на кровати. Слишком живо вставали перед ее мысленным взором страстный взгляд серых глаз, ласковые поцелуи, обжигающие руки и умелое мужское тело.

Анжи вздохнула и встала с кровати. Получасом позже она вошла в стойло и подошла к Анжеле. Глаза кобылки смотрели дико, она мотала головой из стороны в сторону и нервно ржала.

— Ну что ты, девочка, — Анжи погладила ее холеную шею. — Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке, Анжела? Не хочешь, чтобы мы немного покатались?

Молодая женщина говорила мягким успокаивающим тоном, седлая кобылу и выводя ее из конюшни. Но лошадь все еще была не в себе. Анжи перебросила поводья через ее блестящую шею, вставила ногу в стремя и вскочила на спину потревоженного животного.

— Поехали, Анжела, — прошептала Анжи. Она двинула обтянутыми брюками коленями по боками лошади и ласково похлопала ее поводьями. Но послушная прежде лошадка не хотела, чтобы на ней кто-либо сидел, даже ее хозяйка. С диким взглядом в глазах Анжела издавала хрипящие звуки и, задрав морду, ржала высоко в воздух, обнажая передние зубы.

Глаза Анжи были такими же испуганными, как и у ее кобылы. Потрясенная, она чувствовала, что вот-вот вылетит из седла на холодную жесткую землю. Ее ноги выскочили из стремян, а поводья вырвались из рук. На какую-то долю секунды Анжи удалось удержаться на спине взбесившегося животного. Но тут же она почувствовала, что падает, и закричала.

Пара сильных рук обхватила ее тонкую талию и сорвала со спины взбесившейся лошади. Ее ноги дрожали, и она еле стояла, поддерживаемая своим спасителем-мексиканцем, который теперь держал поводья и к тому же пытался успокаивать лошадь. Изумленная, Анжи смотрела, как ее пегая красавица слушается мужчину, который что-то ласково говорит ей по-испански. Повернувшись к Анжи, он тепло улыбнулся ей. Ее внимание привлек его золотой зуб.

— Сеньора, Анжела говорит, что очень извиняется, но не может сегодня катать вас. — Он подмигнул Анжи. — Я Рено Санчес. Вы меня помните, да?

Анжи вспомнила встречу с дружелюбным мексиканцем во время открытия здания окружного суда прошлым летом. Он был в магазине вместе с Пекосом; они были добрыми друзьями.

— Мистер Санчес, — сказала Анжи, улыбаясь ему, — большое вам спасибо за то, что вы… спасли меня. Конечно, я вас помню.

— Рено, сеньора. Зовите меня просто Рено. — Он взял ее за локоть, ведя назад к конюшне. Другой рукой он вел за поводья послушную ему кобылу.

— Я… Я не знаю, почему Анжела встала на дыбы. С ней этого прежде не случалось.

— Так она же носит жеребенка. — Темные глаза Рено блеснули. — Возможно, она не очень хорошо себя чувствует сегодня.

Зайдя в стойло, Рено ослабил подпругу под округлившимся животом Анжелы и снял с ее спины седло.

— Да, конечно, — кивнула Анжи. — Выводить ее из стойла было большой глупостью и невниманием с моей стороны. Ведь я же чувствовала, что ей этого не хочется.

Сильные руки Рено погладили трепещущий живот кобылы.

— Теперь с ней все в порядке. Она произведет на свет великолепного жеребенка. Пекос говорил мне, что он случил ее с Диаболо, чтобы получить молодого жеребца взамен него.

При упоминании имени Пекоса Анжи почувствовала, как ее лицо заливает румянец, а живот вздрагивает. Ей смертельно хотелось спросить этого дружелюбного человека, есть ли у него какие-нибудь известия от Пекоса и не упоминал ли тот, что собирается приехать на Дель Соль.

— Она родит прекрасного жеребенка, я уверена. А Пекос приедет, чтобы забрать его в Мексику? Он же в Мексике? — Она затаила дыхание.

— Si. Насколько я знаю, он работает на нашей шахте в Буенавентуре. — Рено отвернулся от лошади. — Я ничего не слышал от него уже несколько недель.

— В вашей шахте?

— Мы компаньоны, Пекос и я. Мы владеем золотоносной шахтой Лост Мадр вместе.

— Если вы владелец шахты, Рено, почему же вы здесь, на Дель Соль? Почему вы не с Пекосом?

Рено вспыхнул.

— Ну, у нас недостаточно денег. Я остался здесь, чтобы немного подзаработать и накопить. Позже я…

— А вы уверены, что можете доверять Пе… вашему компаньону?

— Доверять Пекосу? — Он весело расхохотался. — Сеньора, я доверил бы Пекосу все, что имею!

— Рено, не хочу, чтобы вы рассердились, но, в общем… в тот день, когда я с вами познакомилась… вы помните?

— В главном магазине в Марфе, — сказал он, кивнув. — На торжественном открытии, si?

— Да. Насколько я помню, Пекос обращался с вами как… ну, я подумала, что он ужасен. Он выказывал вам совсем мало уважения.

— О, это его обычная манера. Но он это делает не намеренно. Он хороший человек, благородный. — Рено опять взял ее за локоть, повернул и вывел из кораля. Поднеся коричневый палец ко рту, он с гордостью указал на сияющий золотой зуб. — Видите это? Пекос купил его мне.

— Это было… очень мило с его стороны. А как вы потеряли свой зуб?

— Его выбил Пекос.

Анжи была в ужасе:

— Вот видите! Он злой человек!

— Нет, сеньора, вы не правы. Я давно знаю Пекоса. Он выбил мой зуб только потому, что я заслужил это. Он поймал меня, когда я жульничал в покер, и хорошенько двинул по зубам. Я пообещал ему, что больше никогда не буду мошенничать, и он купил мне золотой зуб. Пекос дерется только тогда, когда он…

— Кстати, раз мы заговорили о драках, расскажите мне, откуда у него шрам на… — Анжи запнулась, вспыхнув, и быстро отвела глаза от лица Рено. Не подумав, она упомянула о шраме, который не должна была никогда видеть. — Дело в том, что… я… однажды Пекос вышел во внутренний двор без рубашки, и я увидела… — Анжи почувствовала, как ее лицо запылало жарче. — Он сказал, что получил его из-за женщины, — торопливо добавила она.

— Si. — Глаза Рено помрачнели. — Пекоса рубанули отсюда, — он приложил палец к жилетке, — до сюда. — Палец скользнул вниз по груди и животу и остановился на бедре.

Анжи смотрела, кивая, и ничего не сказала. Слишком хорошо она знала длину и ширину белого шрама, который пересекал его красивое смуглое тело.

— Рено, — отважилась она, — это, наверное, какой-нибудь ревнивый муж обнаружил свою жену…

— Ах, нет, нет, сеньора. Эта женщина… она была моей женой.

Анжи оторопела от удивления.

— Вашей женой? Но я не знала, что у вас была жена. — У меня нет теперь жены. Я потерял ее и сына во время эпидемии летом 1881 года.

— Рено, простите. — Анжи расстроилась. — Это ужасно.

Он помолчал немного, а затем продолжил:

— Вернувшиеся в 1879 году апачи мескалеро были все еще дикарями. Сюда часто наезжала банда Викторио, грабя и убивая людей, а затем скрываясь в Мексике. Однажды моя жена взяла сына и поехала на речку Сиболо Крик, чтобы выкупаться и поиграть с ребенком в воде. Два отбившихся от банды Викторио головореза обнаружили ее там. Они хотели изнасиловать и убить ее, но Пекос проезжал на своем Диаболо неподалеку и услышал крики. Он убил их обоих, спас мою жену и сына, но и сам чуть не лишился жизни. — Темные глаза Рено были печальны. — Он очень храбрый человек, Пекос. И добрый.

Анжи слушала, стараясь представить бессердечного самовлюбленного Пекоса, когда ему было двадцать лет, и он бесстрашно сражался с двумя дикими мескалеро, чтобы спасти жизнь мексиканской женщины и ее маленького сына. Пораженная, она сказала:

— А он дал мне понять, что…

Рено снова улыбнулся:

— Пекос выбьет мне другой зуб, если узнает, что я все вам рассказал. Он смущается, если кто-нибудь узнает, что он герой.

— Г-м-м, — протянула она, не в силах сопоставить человека, которого знала сама, с тем, о котором Рено говорил с такой теплотой и уважением. Она так была захвачена темой разговора, что не обратила внимания, куда они идут. Удивившись, Анжи посмотрела на большого черного жеребца Пекоса Диаболо, свесившего голову через высокую ограду кораля.

— Пекос великодушный человек, — продолжал Рено. — Он разделил со мной шахту Лост Мадр, потому что я как-то давно дал ему денег на покер в Пасо дель Норт. Он выиграл эту шахту и сказал, что половина — моя. — Рено сбросил щеколду с ворот кораля и завел Анжи внутрь.

— Возможно, Пекос и добрый человек, — сказала она и улыбнулась Рено.

— Он самый лучший человек в мире, сеньора, — сказал мексиканец и подошел ближе к большеглазому жеребцу. — А здесь — самая лучшая в мире лошадь. — Диаболо, казалось, не волновал холод. Он повел ушами, услышав свое имя, и гордо загарцевал перед ними, словно знал, что люди говорят о нем.

Анжи улыбнулась, а затем поежилась. До чего замечательный конь! Такой красивый, большой, пугающий. Как и его хозяин. Ее глаза были прикованы к благородному животному. Она весело засмеялась, когда Рено назвал Диаболо по имени, и это создание повернуло свою гордую голову, громко заржало и направилось к ним неторопливым аллюром.

— Правильно, Диаболо, — позвала она, — иди к Анжи. Иди, мальчик.

Диаболо приблизился к ним, фыркнул, отбросил свою длинную гриву и, наконец, наклонил к ней бархатистую морду. Анжи улыбнулась ему счастливой улыбкой и дотронулась рукой до холодного носа коня, поглаживая жесткую его плоть и говоря мягким низким голосом:

— Ты действительно хорош, Диаболо, ты знаешь это? Ты такой грозный, славный и красивый. — «Точно, как твой хозяин», — подумала она про себя.

— Нет, нет, Диаболо ласковый. Не хотите покататься на нем? — спокойно спросил Рено.

Анжи, удивившись, повернулась к нему:

— А он мне позволит?

Рено хохотнул:

— Кто? Пекос или Диаболо? Вы кого имеете в виду?

— Думаю, обоих.

— Диаболо будет счастлив, — быстро заверил ее Рено. — А Пекосу я не скажу, если не хотите. — Его темные глаза озорно сверкнули.

— О, Рено, я бы так хотела покататься на этом огромном коне. — Анжи чувствовала, как растет ее возбуждение и нетерпение, пока Рено ходил за седлом. — А вы уверены, что все будет в порядке?

— Анжи, ему надо упражняться. Не беспокойтесь. — Он поднял гладкое кожаное седло на спину коня. — Я беру на себя всю ответственность, если что-нибудь случится. Диаболо застоялся и рвется побегать.

Анжи ничего не ответила. Она подошла ближе к высокому черному жеребцу и положила теплую руку ему на шею. Потянувшись к его уху, она пробормотала:

— Знаешь, большой мальчик, держу пари, что это здорово — сидеть у тебя на спине. — Она прижалась к нему щекой и потерлась о гладкую шерсть. Подняв голову, Анжи посмотрела прямо в большие черные глаза коня: — Ну как, Диаболо? Позволишь мне покататься на тебе? Я знаю, что еще никто не сидел у тебя на спине, кроме Пекоса, но его здесь нет. Разве тебе не хочется быстро промчаться по пустыне… только ты и я?

Диаболо заржал и помотал головой вверх и вниз. Анжи в ответ покивала своей.

— Полагаю, ты даешь мне разрешение. Мы с тобой отправляемся покататься!

Рено помахал рукой счастливой Анжи, когда она, сидя верхом на коне, понеслась к горизонту. Убеждая себя по-испански, что эта поездка будет полезна обоим, Рено повернулся и пошел в свой жарко протопленный кирпичный домик. Едва он ступил на первую ступеньку, на его черноволосую голову стали падать снежинки, мгновенно тая.

Анжи ехала прямо в снежную бурю, поднимавшуюся над пустыней. Казалось, она не замечала ничего вокруг и чувствовала себя более оживленной, чем в последние недели. Великолепный конь под ней несся огромными мощными скачками; как прекрасно и в то же время страшно было сидеть на нем верхом! Анжи отпустила поводья, доверяя Диаболо самому выбирать дорогу. Не обращая внимания на быстро ухудшающуюся погоду, она так же, как и животное, хотела нестись по этой холодной земле, умчаться как можно дальше от ранчо и ковбоев, словно никого не существовало на свете, кроме нее и большого черного жеребца.

Снег кружился вокруг головы Анжи. Она улыбнулась и подняла лицо, рассмеявшись, как маленький ребенок, поражаясь красоте больших снежинок, быстро покрывающих холодную жесткую землю. Повернуть назад — это просто не приходило ей в голову. Ей нравилось это захватывающее дух чувство свободы. Мчась на спине сильного красивого животного, она отбросила все притворство. Она здесь одна, никто не сможет прочитать выражение ее лица или поинтересоваться ее настроением. Сейчас Анжи могла позволить себе думать и мечтать о человеке, о котором скучала, несмотря на все, что случилось между ними.

Пекос! Ее полное любви сердце не могло забыть его имени. Пекос! Пекос! Пекос! Ее живот свело от нетерпеливого ожидания. Воображение унесло в чудесные мечты. В них она была обожаемой женой красавца Пекоса МакКлэйна. Она никогда не была женой Баррета МакКлэйна. Она и Пекос встретились на великолепном балу, и он влюбился в нее с первого взгляда. И тут же стал настаивать, чтобы она принадлежала ему. Ухаживание было коротким; пыл ее красивого возлюбленного был слишком сильным, чтобы долго ждать. В брачную ночь он любил ее с такой нежностью и страстью, что она чуть не упала в обморок, представляя все это. Каждую ночь после этого он снова любил ее, унося к вершинам блаженства, убаюкивая ее в своих сильных руках. И так она спала в его объятиях всю ночь.

Анжи была погружена в свои волшебные грезы, не осознавая, что большое животное под ней мчится все быстрее и быстрее по замерзающей скользкой земле. Мощный жеребец дико несся к покрытому снегом подножию гор Дэвиса, фыркая и хрипя, также охваченный восторгом, как и молодая женщина, сидевшая верхом на нем.