Птица малая

      Фолькер кивнул неопределенно, и Джулиани возобновил свое кружение по комнате, задержавшись у окна. Отодвинув прозрачную штору, выглянул наружу. Затем сказал:
      - С ним что-то случилось. И это изменило все. Пока мы не узнаем, что это было, будем плыть в темноте.
      По мере того, как проходили дни, Джулиани заметил изменения в самом Сандосе. В целом здоровье его улучшалось благодаря некоторому ослаблению депрессии и набору недавно имплантированных полупроницаемых стержней, впрыскивавших равномерные дозы витаминов С и D, а также производные калцентонина и остеокластовые ингибиторы прямо в кровеносные сосуды. Апатия постепенно сходила на нет, хотя неясно, происходило это благодаря тому, что Эмилио лучше себя чувствовал и больше двигался, или потому, что его психическое состояние приходило в норму. Кровоподтеки и синяки уже не появлялись от легкого ушиба. Вероятность спонтанных переломов костей тоже стала снижаться.
      По рекомендации брата Эдварда Сандосу предоставили прямой доступ к тем лекарствам, которые он принимал регулярно: програин и препараты от болей в мышцах, сейчас, когда он вновь обретал почву под ногами, вызываемых чаще чрезмерной нагрузкой, чем последствиями цинги. Эдвард полагал, что Сандос будет ответственно применять препараты и что ему станет проще к ним прибегать, если не придется спрашивать чьего-либо разрешения.
      Затем Сандос спросил насчет снотворного. Отец Генерал решил соглашаться на любой обоснованный запрос, но Эмилио как-то упоминал самоубийство, а в таком деле Джулиани не мог рисковать. Поэтому он предложил компромисс, который Сандос отверг: ему будет разрешено принимать это средство, если кто-то проследит, как он глотает таблетки. Трудно было судить, счел ли Эмилио такое условие слишком унизительным или оно помешало бы ему накопить таблеток и лишить себя жизни.
      В любом случае, Сандос больше не разрешал никому входить в свою комнату. Он нашел и убрал монитор, установленный возле его кровати. С кошмарами и их последствиями Эмилио теперь справлялся без свидетелей. Возможно, тошнота прекратилась или, может, он научился ее контролировать, как контролировал ныне свои руки, лицо, голос. Единственным симптомом, по которому можно было судить, что кошмары продолжаются, было время пробуждения Сандоса. Если все было в порядке, он вставал на рассвете. Если нет, Эмилио появлялся к завтраку, который теперь, по собственному настоянию, готовил сам, не раньше десяти часов. После первого такого утра брат Косимо больше не предлагал помощь.
      Фелипе Рейес поинтересовался насчет синдрома фантомных болей, и Сандос нехотя в этом признался, спросив, нет ли у самого Рейеса такой невралгии. У Рейеса ее не было, но он знал инвалидов, которые этим страдали. У некоторых, сказал Фелипе, боль не ослабевала. Эта информация явно ужаснула Сандоса, что позволило Фелипе судить о серьезности для него этой проблемы. Рейес предложил, чтобы Эмилио объявлял в слушаниях перерыв, если почувствует боль. Несколько дней спустя Сандос спросил об этом и получил от отца Генерала заверения, что он может прервать сессию в любой момент без объяснения причин. Очевидно, Эмилио решил, что это предпочтительней, нежели продолжать, будучи не в состоянии сосредоточиться и рискуя сорваться, как в тот день, когда он раздавил чашку.
      В приватной беседе отец Генерал дал Йоханнесу Фолькеру понять, что Сандоса никогда больше не следует обвинять в симуляции. Фолькер согласился, признав, что это было ошибкой. Остальным тоже было сказано: когда Сандос артачится, никто не должен на него давить. Даже мягкое манипулирование, которое практикует Джон Кандотти, отталкивает этого человека еще дальше.
 
      Когда, после этого перерыва, слушания возобновились, в них произошли бесспорные изменения. Сначала все заметили внешний признак. Теперь Сандос лучше управлялся с бритвой. Аккуратно подстриженная борода была черной, но с непривычными полосками серого, заключавшими в скобки длинную линию рта; так же как его темные и непроницаемые глаза были отчеркнуты полосками серебряных бровей.
      Теперь перед ними был другой, многоликий Сандос. Иногда они имели дело с Испанцем, неуязвимым и аристократичным, - человеком, отстроившим наново стены замка и нашедшим некий бастион, с которого он мог защищать свою неприкосновенность, чье спокойствие не поколебать колкими вопросами о его возлюбленных чадах, ныне покойных. Или с Мефистофелем, бесчувственным и невозмутимым, коему знакомы любые глубины преисподней, а слезливые эмоции совершенно не свойственны. Чаще всего это был доктор Эмилио Сандос: лингвист, ученый, человек с огромным опытом, присутствующий на скучном коллоквиуме, который имеет некоторое отношение к сфере его деятельности и после которого труды самого Сандоса и его коллег, возможно, будут наконец опубликованы.
      В этом новом режиме сессии начались с вопроса, заданного Рейесом, профессором сравнительной теологии, и касавшегося вероятности того, имеется ли у руна какая-либо концепция души. Доктор Сандос, лингвист, не выходя за пределы своего предмета, цитировал грамматические категории руна, используемые для ссылок на предметы невидимые и невизуальные. Рейес полагал, что это может указывать как минимум на способность понимать концепцию души, даже если руна не пришли к этому сами.
      - Вполне возможно, - согласился Сандос. - В сравнении с джана'ата или с нашим видом руна не отличаются творческим мышлением. Возможно, следует сказать: оригинальным. Но получив базовую идею, они весьма созидательны в ее детальной разработке.
      - Мне кажется, что это постоянно всплывающее понятие «сердца» может быть аналогом души, - сказал Фелипе.
      - Поймите, «сердце» - это мой перевод. Оно может быть близко к концепции души в живой личности, но я не знаю, верят ли руна в то, что сущность индивидуума продолжает жить после его смерти…
      Он умолк. Его тело напряглось, словно бы приготовившись встать, но затем заговорил Испанец:
      - Когда умирали люди, я был не в том состоянии, чтобы интересоваться верованиями руна.
      А мигом позже вновь возник доктор Сандос, обратившийся кДжулиани:
      - Энн Эдвардс отправила на Землю несколько статей на тему «сердца». Могу я привести резюме ее наблюдений, сэр? Или это является формой преждевременной публикации?
      - Ничто из сказанного в этой комнате не предназначено для публикации. Прошу.
      Сандос снова повернулся к Фелипе:
      - Доктор Эдвардс полагала, что концепция «сердца» и теория болезни у руна тесно связаны и служат весьма мягкой формой социального контроля. Руна не склонны к открытой агрессии и утверждают, что никогда не сердятся. Если, например, кому-то отказали в законной просьбе, помешали или его каким-либо образом разочаровали, он впадает в состояние пораи.Когда вы пораи,ваше сердце печально и вы можете заболеть или стать подверженным несчастным случаям. Сделать кого-то печальным - это очень плохо, понимаете? Если делаешь другого пораи,ощущаешь значительное социальное давление уступить просьбе или обеспечить компенсацию предполагаемой жертве: извиниться либо сделать какой-нибудь подарок, который вернет в сердце жертвы радость.
      - Тут имеется немалый простор для злоупотребления подобной концепцией, - заметил Фолькер. - Что удержит людей от заявлений, что они пораи,- просто для того, чтобы получать подарки?
       - Руна почти никогда не находятся в одиночестве. Едва ли хоть какое-нибудь социальное взаимодействие происходит без свидетелей, поэтому там трудно просто измыслить инцидент. Но часто возникает несогласие насчет серьезности состояния пораиу жертвы и по поводу количества или формы надлежащей компенсации. Если спор становится громким, его участникам говорят, что они делают фиерно- большой шум. Устраиваешь фиерно- привлекаешь грозы, которые бывают сильными и разрушительными.
      Сделав паузу, Сандос отхлебнул воды, обращаясь со стаканом с заметно прибавившейся сноровкой, хотя ему пришлось замолчать и сосредоточиться на задаче. Он поднял стакан в сторону Джона, словно провозглашал тост в его честь.
      - Новые фрикционные подушечки, - сообщил он. Джон одобрительно кивнул, и Эмилио продолжил:
      - Родители говорят о грозе, увещевая детей, приучая не спорить и не поднимать крик, требуя чего-либо. «Сделай свое сердце спокойным, или начнется гроза». Грозы происходят часто. Детям легко поверить, что есть некая связь между их шумом и плохой погодой.
      - А что, если гроза случается, когда никто не спорит? - спросил Джон.
      Пожав плечами, Эмилио состроил гримасу, говорившую: «Это же очевидно».
      - Кто-то в соседней деревне сделал фиерно.И оба улыбнулись ловкости трюка.
      - Перед появлением Супаари ВаГайджура вы подозревали, что на Ракхате существует вторая разумная раса? - спросил Йоханнес Фолькер.
      Это выглядело как намеренная смена темы, и к нему повернулся Испанец, явно ожидавший атаки и приготовившийся ее встретить.
      - Нет.
      Но затем признал:
      - Вообще-то были намеки. Например, у руна десять пальцев, но система счисления основана на шести. Это обрело для нас смысл, когда мы обнаружили, что рука джана'ата имеет лишь три перста. И с самого начала мистер Эдвардс и мистер Квинн заметили несоответствие между культурой руна, которую мы наблюдали в Кашане, и культурой, которая отправила радиосигналы, приведшие нас на Ракхат.
      Австриец был на удивление миролюбив.
      - Да. Насколько помню, отец Робичокс приписал эту аномалию культурным различиям в экономическом и техническом развитии, - сказал Фолькер. - Мне пришло в голову… может, вас подвела грамматика языка руна, в которой предметы, не видимые в настоящий момент, являются тем же, что предметы, которых нельзя увидеть никогда? Это могло ввести вас в заблуждение. Даже если руна сказали бы вам насчет джана'ата, вы не могли знать, что они реальные существа, а не порождения мифов.
      Сандос посмотрел на него долгим взглядом, словно решал, как воспринять такое изменение тона.
      - Да, - согласился он в конце концов. - На самом деле, нам было велено остерегаться джанада.Очевидно, родственное слово. Мы полагали, что джанада -это леший, которым пугают детей. Мы сочли это еще одним подтверждением того, что руна длительное время не принимали нас, исключая мистера Квинна, за взрослых.
      - Отец Ярбро сообщил, что, впервые увидев Супаари Ва-Гайджура, вы приняли его за рунао. Эти два вида настолько схожи? Или причина в том, что вы не ожидали встретить представителя другого вида? - спросил Фолькер.
      - Мы ведь не знали, что он джана'ата. Потом-то, конечно, обнаружили много мелких различий. Тем не менее мужчина джана'ата по внешнему виду и размерам похож на женщину руна.
      - Как странно! Именно мужчина? - спросил Фелипе.
      - Женщины джана'ата изолированы и охраняются. Я не могу сказать, насколько они напоминают руна, мужчин или женщин. Полы руна, - напомнил Сандос, - очень похожи, но мужчины заметно мельче. Долгое время мы путали одних с другими, потому что их половые роли не соответствовали нашим ожиданиям. Кстати, «Мадонну с ребенком» Робичокса следует, возможно, переименовать в «Святого Иосифа с ребенком». Манужаи был мужчиной.
      Раздался негромкий всплеск смеха, зазвучали комментарии, в которых остальные признавались, как они были удивлены, прочитав об этом в докладах миссии.
      - Манужаи воспитывал Аскаму и был мельче своей жены, - продолжил Сандос, - поэтому мы считали его женщиной. Чайпас постоянно разъезжала и вела всю торговлю, что привело нас к мнению, будто она мужчина. В равной степени руна были введены в заблуждение относительно нас.
      - Если руна не носят почти ничего, кроме лент, - сказал Джон, прокашлявшись, - не могли вы… э-э… понимаете?
      - Половые органы руна незаметны, пока не приближается спаривание, - сказал Сандос и продолжил любезно: - Как и строение зубов и когтей, это еще одно несомненное различие между джана'ата и руна любого пола. Это не было очевидным сразу, поскольку джана'ата, как правило, одеты.
      У Эдварда Бера, сидевшего, как обычно, по другую сторону комнаты от Сандоса, случился внезапный приступ кашля. Похоже, подумал отец Генерал, Эмилио пробует свои силы, оценивая, насколько глубоко сможет он опять погрузиться в эту яму.
      - Мы должны сделать вывод, что органы мужчин джана'ата заметны. Вы пытаетесь нас шокировать, отец Сандос? - спросил Винченцо Джулиани небрежным, скучающим голосом, звучавшим, как он надеялся, убедительно.
      - Мне не положено знать, что может вас шокировать, сэр. Я разъяснял границы схожести между двумя видами.
      - Этот Супаари ВаГайджур, - произнес Йоханнес Фолькер. - Он был владельцем деревни Кашан?
      Джулиани вскинул на него взгляд. Ну и кто теперь меняет тему? - подумал он.
      - Нет. Это просто фигура речи. На самом деле ему не принадлежало имущество или жители деревни.
      Сандос покачал головой и, обдумав это, повторил уверенней:
      - Нет. Насколько понимаю, он владел правом торговать с ними. Если ВаКашани станут недовольны им, то могут попросить другого торговца выкупить у Супаари это право, хотя тот - получил бы удобный случай подкорректировать свои соглашения с ВаКашани, пойдя на мелкие уступки при соблюдении собственной выгоды. Во многих отношениях это равноправное договорное соглашение.
      - Каким образом оплачивается работа руна? - вдруг спросил Фелипе. - Судя по описанию их деревни, они не особенно меркантильны.
      - В уплату за собранные цветы они получают промышленные изделия. Духи, лотки, керамику, ленты и так далее. Существует банковская система, в которой накапливаются доходы. Поступления от каждой отдельно взятой деревни складываются в общий фонд. Я не знаю, что они делают, когда семья перебирается из одной деревни в другую. - Сандос помолчал, очевидно, впервые столкнувшись с этой проблемой. - Полагаю, если про некую деревню известно, что у нее большой счет и если другие переселяются туда, дабы от этого выиграть, то множество сердец делаются пораии вынуждают нахлебников чувствовать смущение.
      - Кто обеспечивает соблюдение контрактов между руна и торговцами вроде Супаари? - спросил Джулиани.
      - Правительство джана'ата. Существует потомственная бюрократия, состоящая из второрожденных сыновей, которая приглядывает за легальными аспектами торговли, и есть специальные суды для разрешения межвидовых споров. Решения судов приводятся в исполнение военной полицией, укомплектованной перворожденными сыновьями.
      - А всю производительную работу выполняют руна, - с отвращением сказал Джон.
      - Да. Третьерожденные торговцы, такие как Супаари Ва-Гайджур, выступают посредниками в торговле между видами. Торговцы, такие как сообщества деревень руна, обложены налогом, чтобы поддерживать популяцию джана'ата.
      - А в джана'атских судах руна могут рассчитывать на правосудие? - спросил Фелипе.
      - У меня было не так много возможностей наблюдать за подобными вещами. Мне было сказано, что джана'ата высоко ценят честь и справедливость. Они считают себя руководителями и защитниками руна. Они ощущают гордость, выполняя свой долг по отношению к своим предкам и потомкам. - Некоторое время он сидел тихо, затем добавил: - По большей части. Вдобавок следует заметить, что джана'ата составляют лишь три-четыре процента населения ВаРакхати. Если их правление станет несправедливым, руна могут восстать против них.
      - Но руна не склонны к насилию, - сказал Фелипе Рейес.
      Он уже выстроил мысленную модель руна - миролюбивые невинные существа, обитающие в Эдеме, - что противоречило докладам Консорциума по контактам. По мнению Фелипе, это была одна из главных загадок миссии.
      - Я видел, как руна защищают своих детей.
      Наступила пауза. Джулиани ощутил напряженность, но Сандос продолжал:
      - Из того, что я прочел в докладе By и Исли, можно сделать вывод, что есть руна, которые достигли пределов терпимости. Их единственным оружием будет численность. Военная полиция джана'ата беспощадна. Они должны быть такими. Руна намного превосходят их числом.
      Это девственная территория, только догадки, понял Джулиани.
      - Эмилио, как ты помнишь, Супаари ВаГайджур, судя по докладу, говорил By и Исли, что между джана'ата и руна никогда не было осложнений - до прибытия нашей миссии.
      - Возможно, Супаари хочется так думать. Среди руна нет летописцев.
      Сандос прервался, чтобы снова сделать глоток. Затем вскинул взгляд - брови подняты, глаза бесстрастны.
      - Господа, я основываюсь на аналогии. В племенах тайно, акауак или кариб не существовало историков, но на Карибских островах наверняка происходили конфликты. Как до, так и после Колумба.
      Наступившее молчание нарушил Фолькер, вернувшись к своей прежней теме:
      - Конечно, это необычно, что два вида настолько схожи меж собой. Связаны ли они биологически так же, как и культурно?
      - Доктор Эдвардс смогла получить образцы крови для генетического анализа. Два этих вида почти наверняка не родственны друг другу, разве что отдаленно, как родственны млекопитающие вроде львов и зебр. Она и отец Робичокс считали, что сходство могло быть следствием конвергенции: естественный отбор в эволюции сознания привел оба вида к схожим морфологическим и поведенческим характерным чертам. Хотя, по-моему, это не так.
      Замолчав, Эмилио посмотрел на Джулиани - ученого, от которого он ждал понимания и оправдания своей нерешительности.
      - Вы понимаете, что я лишь предполагаю, да? И это не моя сфера, но…
      - Конечно.
      Сандос встал и подошел к окну.
      - Джана'ата - хищники, с зубами и когтями, приспособленными для убийства. Их интеллект и способность к сложной социальной структуре развивались, вероятно, в обстановке совместной охоты. Руна - вегетарианцы с широким ассортиментом диеты. Их превосходный контроль над двигательными мышцами произошел, по-видимому, из манипуляционных навыков, необходимых для сбора мелких семян, цветов и так далее. Их трехмерная память превосходна; она хранит точные мысленные карты окрестностей и сезонно меняющегося растительного массива. Это могло стать причиной эволюции их интеллекта, но отнюдь не единственной.
      Сандос умолк и несколько секунд смотрел в окно. Начинает уставать, подумал Эдвард Бер, но справляется неплохо.
      - Палеонтология нашей собственной планеты знает много примеров, когда хищники и добыча противостоят друг другу, углубляя интеллект и изощренную адаптацию. Так сказать, биологическая гонка вооружений. По моему мнению, на Ракхате такое соревнование привело к образованию двух разумных видов.
      - Вы говорите, что руна были добычей!- спросил шокированный Джон.
      Сандос повернулся, явив невозмутимое лицо.
      - Конечно. Я думаю, морфология джана'ата - это форма мимикрии, развившаяся за время охоты на стада руна. Даже сейчас руна предпочитают путешествовать большими группами, помещая мужчин, как более мелких, и молодняк в центр отряда, а взрослых женщин выставляя снаружи. Сто или двести тысяч лет назад сходство между этими видами было, возможно, не таким разительным. Но джана'ата, которые могли лучше всех выдать себя за самку руна на краю стада, были самыми успешными охотниками. Ступни джана'ата приспособлены для хватания.
      Сандос сделал паузу, и Джулиани снова заметил усилие, потребовавшееся ему, чтобы продолжить:
      - Я предполагаю, что охотники приближались к женщине, находившейся ближе к тылу отряда, хватали ее за лодыжку и валили на траву. Чем больше охотник походил на добычу наружностью, поведением и запахом, тем успешней он мог подкрасться и убить ее.
      - Но теперь они сотрудничают, - сказал Фелипе. - Джана'ата правят, но они торгуют с руна, они работают вместе…
      Он не знал, приходить в ужас от этой предыстории или радоваться нынешнему положению вещей.
      - О да, - согласился Сандос. - С тех пор их отношения определенно эволюционировали, как и сами виды. И все это лишь предположения, хотя они неплохо согласуются с фактами, которые я наблюдал.
      Вернувшись к столу, он опустился в кресло.
      - Господа, руна выполняют много функций в культуре джана'ата. Они искусны в ремеслах, они торговцы и слуги, разнорабочие, счетоводы. Даже лаборанты. Даже наложницы.
      Сандос ожидал возмущения, был подготовлен к нему, отрепетировав свое изложение этой темы, и продолжил с бесстрастной скрупулезностью:
      - Это форма контроля над рождаемостью. Мне это объяснил Супаари ВаГайджур. Как правители своего мира, джана'ата устанавливают жесткие меры по регулированию численности населения. Джана'атские пары могут иметь больше двух детей, но лишь первые два имеют право жениться и заводить семьи, остальные должны оставаться бездетными. Если позднерожденные индивидуумы производят потомство, то по закону их кастрируют, как и их отпрысков.
      Они потеряли дар речи. Хотя Супаари такой порядок казался вполне разумным.
      - Джана'ата доказанной стерильности - нередко это кастрированные третьи - иногда тоже работают проститутками. Но межвидовые сношения стерильны по определению, - холодно произнес Сандос. - Секс с руна-партнерами не несет риска беременности или, насколько мне известно, заражения болезнью. По этой причине особи, чьи семьи уже полны или кому не разрешено плодиться, в качестве сексуальных партнеров чаще всего используют руна-наложниц. Потрясенный Фелипе спросил:
      - Но как же руна соглашаются на это? И вот тут рассмеялся Мефистофель:
      - Их согласия никто не спрашивает. Наложницы - это особая порода.
      Он посмотрел на каждого из них по очереди, выясняя, понимают ли они подтекст, а затем нанес новый удар:
      - Руна вовсе не глупы, а некоторые из них изумительно талантливы, но, по сути, они прирученные животные. Джана'ата разводят их, как мы разводим собак.
 

29

 
       Деревня Кашан: второй год
 
      Супаари ВаГайджур, как обнаружили люди, был идеальным информатором, индивидуумом, который с легкостью, происходившей от хорошей осведомленности, перемещался между руна и джана'ата и был способен видеть оба способа жизни с точки зрения, которую разделяли немногие в каждом социуме. Ирония и объективность помогли ему сформировать непредвзятое мнение. Проницательный и остроумный, он судил не по словам, а по делам, и потому как никто другой мог разъяснить чужеземцам особенности здешней культуры.
      Сама проницательная и остроумная, Энн почувствовала к нему симпатию в тот момент, когда он дипломатично заверил Софию, что аромат кофе «приятный», хотя почти наверняка считал этот запах мерзким. Такт инопланетянина, подумала Энн восхищенно, наблюдая, как Супаари справляется с культурным шоком. Похвальный апломб. Что за парень!
      К огромному удовольствию Энн Эдвардс, люди и ВаРакхати обоих видов имели общие базисные эмоции. Хотя Энн была женщиной отлично тренированного ума, все впечатления она пропускала через сердце. Как антрополог, она полюбила изучаемых ею ископаемых неандертальцев с неистовостью, смущавшей ее саму, считала их недооцененными и непонятыми - и всего лишь потому, что они были уродливы. Выступающие надбровные дуги и непропорционально развитые конечности не вызывали в ней чувства отвращения или превосходства. Она знала, как они заботились о раненых и немощных соплеменниках, как трогательно совершали обряд похорон детей, многие из которых умирали в возрасте около четырех лет. Энн чуть не расплакалась однажды в бельгийском музее, когда ей пришло в голову, что эти дети умирали, вероятно, весной, замещаемые у груди матери младшими братьями и сестрами, хотя сами были еще слишком малы, чтобы без материнского молока выносить холод и голод самого скудного времени года. Что значат внешние отличия от современного гармонично развитого человека, если знаешь, что неандертальцы хоронили детей, обложив цветами, на ветвях вечнозеленых деревьев?
      Поэтому Энн не смущали когти и зубы Супаари, она почти не обращала внимания на его хвост и проявила исключительно научный интерес к приспособленным для хватания ступням, когда, в тот первый день, он почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы снять обувь после обеда. За что она полюбила Супаари, так это за его способность смеяться и удивляться, быть скептичным, смущенным, гордым, сердитым, добрым.
      Хотя ее имя было простым, Супаари не мог его выговорить. Энн сделалась Ха'ан, и в те первые недели они проводили вместе бесчисленные часы, спрашивая и отвечая, как могли, на тысячи вопросов. Это изматывало и возбуждало, точно бурная любовная связь, - что злило Джорджа, вызывая у него легкую ревность. Временами ее и Супаари охватывало острое ощущение странности этой ситуации, и тогда обоих начинал разбирать смех.
      Несмотря на свое рвение, они часто попадали в тупик. Иногда в руандже не хватало слов, чтобы передать понятие джана'ата, которое Супаари пытался описать, или словарь Энн был слишком ограничен, чтобы она могла понять эту мысль. Эмилио сидел сбоку от них, переводя в тех случаях, когда его знание руанджа превосходило знание Энн, а заодно расширяя свое знание этого языка и осваивая к'сан, собственный язык Супаари, который, как Эмилио и подозревал, отличался чудовищно сложной грамматикой. София тоже в этом участвовала, поскольку ее словарный запас включал много торговых терминов и она уже понимала кое-что в коммерческих аспектах отношений руна и джана'ата; хотя раньше София исходила из того, что различия меж этими группами - не более чем разница между селянами и горожанами.
      Часто звали Марка, чтобы он изобразил какой-нибудь предмет или сценку из жизни руна, для которой у них не хватало слов и которую Супаари мог прояснить - после того, как справился со своим первоначальным удивлением при виде рисунков Марка. Как только этот барьер был взят, Джимми и Джордж стали выводить для него изображения на экраны блокнотов. Иногда Супаари бывал поражен сходством или же описывал различия. «Здесь это делается в похожей манере», - говорил он, или: «У нас нет такой вещи, как этот объект*, или: «Когда это случается, мы поступаем таким образом». Когда Энн решила, что Супаари готов к новому этапу, Джордж модифицировал под него видеошлем и начал показывать виртуальные картины Земли. Это оказалось для Супаари даже более пугающим, чем ожидала Энн, и он не единожды срывал шлем с головы, но каждый раз вновь погружался в созерцание - дрожа от ужаса и восторга.
      Независимо от суждений остальных, Д. У. так и не подобрел к Супаари, но спустя какое-то время винчестер вернулся на склад. При беседах с джана'ата Ярбро говорил мало, но нередко предлагал темы для расспросов на следующий день - после того как Супаари, широко зевая, удалялся при втором закате. Их было семеро против одного Супаари, поэтому они сдерживали себя, не желая, чтобы начало их общения походило на допрос. В конце концов, он еще не свыкся с самой идеей, что люди существуют, что существует их планета, что они пересекли непостижимое расстояние с помощью двигателя, принцип действия которого Супаари не понять, просто затем, чтобы узнать о нем и его планете. Он такого и вообразить не мог.
      Что джана'ата - господствующий вид на Ракхате, казалось людям вероятным с самого начала их знакомства с Супаари. Они привыкли к тому, что на верху пищевых цепочек находятся хищники и что на планете доминируют убийцы. И, если честно, они несколько разочаровались в руна. Размеренность, неспешность и безмятежность жизни руна действовали на людей отупляюще; бесконечное жевание, несмолкающий гвалт, постоянные прикосновения утомляли. «Они очень милые», - сказала Энн однажды ночью. «Они очень скучные», - ответил Джордж. И в уединении их палатки Энн призналась, что во время бесконечных дискуссий руна частенько испытывала искушение заорать: «Ох, бога ради, сколько можно болтать? Давайте живей!»
      Поэтому, несмотря на зловещее начало их знакомства с Супаари, люди были рады иметь дело с тем, кто сам принимал решение, даже если оно сводилось к тому, чтобы снести с плеч чью-то голову. Они были счастливы найти на Ракхате кого-то, кто быстро схватывал, кто смеялся и сам шутил, кто понимал с полуслова. Супаари двигался быстрее, чем рунао, выполнял за день больше дел, не устраивая бестолковой суетни. Как и люди, он был деятелен и энергичен. На самом деле, Супаари даже мог их измотать. Но при втором закате он проваливался в сон и дрыхнул пятнадцать часов, словно гигантский плотоядный младенец.
      Что отношения между джана'ата и руна неравноправны, стало очевидно, когда, через несколько дней после прибытия Супаари, в деревню вернулись ВаКашани, притащив с собой огромные корзины, наполненные корнем пик.К джана'ата селяне явно относились с большим почтением. Принимая семьи руна, возлагая длани на их детей, Супаари напоминал крестного отца мафии или средневекового барона. Но тут ощущалась и привязанность. Его правление, если этот термин уместен, было милостивым. Всех посетителей он выслушивал внимательно и терпеливо, по справедливости разрешал споры, подводил участников к выводу, который казался логичным. ВаКашани его не боялись.
      Чужеземцы не могли знать, насколько все это обманчиво и сколь необычен сам Супаари. Обязанный всем лишь самому себе, Супаари не утаивал свои ранние годы и свой нынешний статус, а поскольку все живые члены иезуитской группы вышли из земных культур, где ценили таких людей и презирали наследственные привилегии, они были склонны видеть Супаари в несколько героическом свете: рисковый парень, преуспевший в жизни.
      Возможно, Алан Пейс был лучше готов к тому, чтобы разобраться в классовых аспектах Ракхати-общества, - поскольку в Британии еще сохранялись кое-какие черты культуры, которая серьезно относилась к родословным. Возможно, Алан бы понял, насколько искренен маргинал Супаари, как мал его доступ к реальным источникам власти и влияния и как сильно желал он такого доступа. Но Алан был мертв.
 
      Когда после необыкновенных событий первых недель, ближе к концу партана, пришло время провожать джана'ата, все жители Кашана, чужие и местные, последовали за Супаари к пристани или свисали с террас, выкрикивая слова прощания, бросая в воду цветы и развевая на ветру длинные пахучие ленты.
      -  Сипадж,Супаари! - негромко сказала Энн, когда он приготовился отчалить, а вокруг них болтали и теснились руна. - Можно кое-кому показать тебе, как мы прощаемся с теми, кого любим?
      Супаари был тронут тем, что она этого пожелала.