Сулейман Рагимов
      МЕХМАН
      Перевод с азербайджанского - Юфит
      1
      Заведующая учебной частью Мелике-ханум протянула Мехману свидетельство об окончании школы, пожала ему руку и вдруг крепко обняла. Седые, будто припорошенные снегом, волосы учительницы прикоснулись к черным кудрям Мехмана.
      - Сынок, - сказала она взволнованно, - ты учился в нашей школе десять лет. Десять лет назад ты пришел сюда маленьким мальчиком, а теперь, вот, уходишь взрослым... Я учила тебя родному языку. Часто за эти годы я ставила тебя в пример другим. А сегодня я провожаю тебя... - Мелике-ханум отступила на шаг, чтобы лучше видеть Мехмана. Она внимательно посмотрела ему в глаза. - И вот что я тебе скажу на прощанье...
      Мелике-ханум слегка подняла вверх свою руку с синими, вздутыми венами. Голос ее звучал твердо.
      - Профессию выбирай себе по душе. Но я хочу подсказать тебе, может быть, самое главное, самое, важное... Где бы ты ни работал, пусть душа и совесть твои будут кристально чистыми. Не совершай дурных поступков, даже если о них никто не узнает. Живи и работай так, чтобы не запятнать свое сердце даже малейшим, пусть самым незначительным, пятном. Даже таким, которое легко смывается.
      Мелике-ханум погладила руку Мехмана, словно испугалась - не обидела ли его:
      - Говорю это тебе, мальчик, по праву матери. Мать родила и вскормила тебя, и ты должен всегда чтить и уважать ее. Но разве не мать тебе и та, что учила и воспитала тебя... И я предостерегаю тебя...
      - Обещаю вам, как матери, - сказал Мехман и низко наклонил голову. Обещаю...
      - Когда душа и совесть чисты - это великая гордость для человека! Человек тогда бывает смелым, мужественным, взгляд у него открытый. Душевная чистота придает людям несокрушимую силу, - их все уважают: родина, народ. Что может быть тяжелее на свете, чем прозябать с нечистой совестью? Ты молод, жизнь наша богата мудрым и глубоким содержанием. Будь достоин нашей новой жизни...
      Учительница еще раз обняла Мехмана, и еще раз ее седая голова коснулась черных волос юноши.
      - Немало учеников прошло через мои руки. Но ты... В тебе я всегда находила близкие, дорогие черты... как будто ты на самом деле мой родной сын...
      Мехман с глубоким уважением поцеловал руку учительницы и бережно спрятал свидетельство. Когда он был уже у двери, Мелике-ханум настойчиво повторила:
      - Пятно на совести - скверная вещь. Пятно делает человека робким, несмелым. Даже если никто о нем не подозревает, оно потихоньку душит человека, отнимает у него покой и сон... Может, эти слова неуместны сейчас, в этот праздничный день, но я говорю их от души, сын мой... Смотри, не забудь!..
      2
      Длинный коридор был забит учениками. Девятиклассникам и восьмиклассникам нечего было делать в этот день в школе, они давно уже сдали последние экзамены, но и им интересно было узнать, с какими оценками окончили школу старшие товарищи. Шеренгами, взявшись об руки, прохаживались девушки. С шумом сновали взад и вперед подростки. Некоторые сидели на подоконниках. Выпускники, сбившись в кучку, громко разговаривали, показывая друг другу свои свидетельства. Лица у всех были оживленные. Мало кто выходил сегодня из учебной части грустный, с опущенной головой. Но если и были такие, то, стыдясь попасться на глаза товарищам, они немедленно покидали здание школы.
      Перед дверью кабинета заведующей учебной частью толпилось несколько юношей. Они с нетерпением ожидали, когда же, наконец, выйдет Мехман. Многие любили его и с искренним интересом хотели взглянуть на его отметки. Но были и завистники. Они говорили о Мехмане с подчеркнутым пренебрежением:
      - Как знать, сможет ли Мехман в вузе хорошо учиться? Ведь он робкий, как девочка! - заявил один из них.
      - Нет уж, милый, - поддержал другой. - В высшей школе не так-то легко стать любимчиком преподавателей. Там нужны твердые знания.
      - Разве у Мехмана не хватает знаний?
      - Хотел бы я знать, как это на самом деле он сумел все годы учиться только на отлично? Неужели у него никогда не было затруднений ни по одному предмету? Ни по геометрии, ни по физике...
      - Просто ему везло, счастливчик! - сказал другой выпускник с досадой. Его все любят, а на меня, например, косятся, будто я сию минуту перебил камнями все стекла в окнах.
      - Ну, положим, Мехман был отличником только благодаря своему трудолюбию и усердию, - вмешался рослый, немного угрюмый парень. - Но не зря есть такая поговорка: пеший лопнет от зависти, если не посмеется над всадником.
      - Это что же - он всадник, а мы пешие, да?
      - Да, тот, кто не учится по-серьезному, так и останется пешим... факт...
      - Это еще неизвестно... Подумаешь...
      Дверь открылась, и юноши, позабыв о споре, устремили глаза на Мехмана и провожавшую его Мелике-ханум...
      Она задержалась на мгновение у двери, заметив, с каким нетерпением товарищи просят Мехмана показать свидетельство.
      А друзья шумели вокруг Мехмана. Они все-таки заставили его показать свои оценки. Зулейха, стройная полная девушка с длинными черными косами, гулявшая с тремя подружками, потянула за собой девушек.
      - Можно и мне взглянуть? - обратилась она к Мехману, но тут же смутилась и покраснела.
      - Обыкновенное свидетельство, как и у всех, - ответил Мехман.
      - Не бойтесь, мы не съедим его, - осмелела Зулейха и взяла бумагу из рук Мехмана. - Мы, - она обвела взглядом подруг, - мы просто хотим посмотреть, каковы ваши успехи. Правда, девочки?
      И все вчетвером со смехом, с громкими возгласами стали разглядывать свидетельство.
      - Ух, ты! Смотри, как миленькие, одна в одну...
      - Отлично! Отлично! Вот это, девочки, отметки!
      Мехман от смущения покраснел так густо, что товарищи стали смеяться над ним.
      - Поздравляем, - крикнула Зулейха. - Браво!
      Мехман не мог ничего ответить. Он хотел только одного - поскорее незаметно уйти.
      Наконец ему удалось вырваться из плотного круга.
      Зулейха с подругами снова начала прогуливаться по коридору.
      - Послушай, Зулейха, интересно: кем будет Мехман?
      - Я лично буду врачом, - ответила Зулейха. - А он пускай будет кем хочет. Мне-то какое дело?
      - Как это какое тебе дело? Ты четыре тетрадки стихов посвятила ему, а теперь - какое мне дело? Разве можно так быстро забыть свои чувства?.. Сделай и его врачом!..
      - Ну что за профессия - врач? Одно только слышишь - стоны, вопли, охи да вздохи больных. Ох, доктор, больно, ах, доктор, спасите меня!
      - Лучше уж стать инженером, - вмешалась другая девушка. - Техника - дух нашего времени. Врачевание было известно тысячи лет назад, уже тогда знахари лечили людей травами...
      - Но, девочки, для того, чтобы стать инженером, надо знать математику. А Зулейхе приходится подвергать себя джебру, когда надо учить джебр...*
      _______________
      * Игра слов: "джебр" означает алгебру и насилие.
      - Не так уж страшно! Летом мама возьмет репетитора, я подготовлюсь.
      Заговорила еще одна ученица:
      - Ну, что такое инженер, подумайте? Вечно он в мазуте, среди машин, среди железных обломков, всегда в пыли, в грязи, в извести... Придешь к отцу на работу, не разберешь: кто там рабочий, кто инженер. Я лучше буду учителем, это самая чистая профессия. Несколько часов в день занимайся с учениками, а все лето - целых три месяца - проводи где хочешь. Хоть на курорте!
      - Тоже, нашла что хвалить, - возразила подруга. - Учителю приходится очень много говорить. Так можно привыкнуть, что даже во сне челюсть сама собой будет двигаться.
      - А кем ты будешь, милая?
      - Я? Конечно, артисткой... Пока буду играть в нашем драмкружке, а в будущем году запишусь в студию драматического театра. Я только об одном мечтаю: сцена, аплодисменты... Я выхожу на сцену в шелковом платье, в гриме, зал дрожит от рукоплесканий. Ой, девочки!
      - Подумаешь - грим! Боже упаси. Разрисовывать себе лицо, надевать на голову противный парик! Гадость... То будешь замуж выходить на сцене, то умирать, то на свадьбе плясать. Хороша профессия! Однажды при моей маме зашла речь о сцене, так она чуть не побила нас всех... Я даже пожалела, что заговорила...
      Тоненькая ученица с острым носиком, самая веселая я резвая, напомнила со смехом:
      - Девушки, девушки, опомнитесь. Нам еще, ой, как далеко до окончания десятого класса. Еще учиться и учиться. О чем вы спорите? Все нужны - и инженеры, и врачи, и хорошие артисты. Но... мы еще посмотрим, что будет с нами... Посмотрим, кто вернется со свидания с незатронутым сердцем, а кто не вернется и выйдет замуж...
      - Кто же, например, не вернется? Интересно. Все повернулись и посмотрели на Зулейху.
      Девушка с острым носиком поклонилась и пропела: - "я жизнь отдам тебе, девушка! Я мехманом* буду твоим"...
      _______________
      * Игра слов: "мехман" означает гость.
      - Аи-аи, какой талант пропадает! Почему же ты не поешь по радио, перед микрофоном?
      - Как раз я собираюсь для всего мира спеть по радио песнь о Мехмане и Зулейхе...
      - Не болтай глупости... Девушки, имейте совесть - Зулейха покраснела и, растолкав подруг, отошла в сторону.
      Но они все шутили:
      - Ах, Мехман больше не придет в школу... Никогда...
      - Мы не увидим его больше.
      - Девушки, это Зулейха готова отдать жизнь за Мехмана и петь для него, а он даже во сне не глядит на нее!
      - А как же письма "Мехману от Зулейхи", которые летят к нему, как птицы?
      - Они остаются без ответа... Летят, машут крыльями, но никто не видит, на какую ветку они садятся...
      Зулейха издали сердито крикнула: - Нечего вам лезть в чужую жизнь... Не ваше дело!
      3
      Старая Хатун заждалась своего сына. То и дело подходила к дверям взглянуть, не идет ли ее Мехман. Услышав, наконец, его шаги, она широко распахнула дверь.
      - Входи, родной мой... Получил свой документ?..
      Мехман достал свидетельство, отдал матери. Хатун благоговейно поцеловала край бумаги и, простерев рука к небу, сказала: - Слава тебе, господи, прошли десять лет учения!
      Хатун всегда интересовалась успехами своего сына и внимательно разглядывала его отметки. Она сразу заметила, что это свидетельство отличается от прежних: лист был большой, плотный, и надпись на нем какая-то особенно торжественная, позолоченная. Мать крепко обняла Мехмана.
      - Я вижу, сынок, я вижу, что здесь все высоко. Сыночек мой, очень и очень высоко!.. Я понимаю.
      На следующий вечер Хатун по случаю окончания сыном школы приготовила хороший плов, а Мехман пригласил к себе товарищей. Они с наслаждением ели плов, а Хатун, раскрасневшаяся, с большой ложкой в руке, любовалась ими. Окинув взором свою маленькую, бедно обставленную комнату, она вдруг сказала с сожалением:
      - Сыночек, если бы у нас была лучшая комната, мы бы пригласили сюда твою вторую мать - твою седоволосую учительницу.
      - Мы обязательно пригласим ее, мама, - согласился Мехман. - Как только мы отремонтируем и приведем все в полный порядок...
      - Да, наша Мелике-ханум, действительно, прекрасный человек, а для тебя, Мехман, она всегда была словно мать, - вмешался один из друзей Мехмана Салман. - Она такая добрая и благородная... Немало сделала она для нас.
      - Она редкий, большой души человек, - подтвердил Масум. - Всю жизнь она посвятила воспитанию хороших детей... Мы многим ей обязаны.
      - Имя Мелике-ханум никогда не сходило с уст нашего Мехмана, - сказала Хатун, окинув любовным взглядом сына и собравшуюся за столом молодежь. - Имя хорошего человека всегда произносят с добрым чувством...
      Весь вечер друзья говорили о Мелике-ханум.
      Рассказывали, как впервые от нее услышали про Пушкина, вспоминали, как она поймала одного из них с папироской, как отчитала Салмана за подсказки, как помогала отстающим ученикам, ободряла, поддерживала дух. "А помните, ребята, когда я не смог ответить, она..." - "А помните, когда у Али убили брата, Мелике-ханум..." - "А помните наш спектакль? Мелике-ханум радовалась..."
      Когда гости разошлись, Хатун под впечатлением этих разговоров сказала Мехману:
      - Ведь я правду говорю, сынок, - когда ты окончишь высшие науки, начнешь зарабатывать, мы сможем украсить нашу комнату, купим ковер, и тогда мы пригласим твою любимую учительницу. Ведь это такая почетная гостья. С самого твоего детства она любила тебя, всегда меня при встрече утешала, ободряла: "Не бойтесь, Хатун, - говорила она мне. - Мехман хороший, чуткий мальчик. Он, когда вырастет, так будет ухаживать за вами, что вы забудете всю горечь своей тяжелой жизни!" Я плакала, а она все говорила, очень хорошо говорила... Ведь она знала, что я вдова, простая работница. - Хатун задумалась, потом вдруг повернулась к Мехману: - Сказала ли она тебе что-нибудь на прощание? Не может быть, чтобы она без благословения отпустила тебя, она знает, что у тебя нет отца...
      - Мелике-ханум сказала: "Сынок, береги свою душу, пусть будет она чистой, смотри, не запачкай, не запятнай ее".
      - Это значит, пусть имя твое будет честным, не так ли, сынок?
      Хатун опять задумалась. И глаза ее стали влажными: - И я, сыночек, хоть я и неграмотная, тоже так говорю тебе... Чистое имя, чистое сердце дороже золота, дороже любой драгоценности!
      4
      Время шло стремительно. Многие из ребят, окончивших школу, уже подали заявления в институт, в университет, стали готовиться к приемным испытаниям, а Мехман все еще колебался, продолжать ли ему учебу или пойти на работу. Он и решил посоветоваться с матерью.
      - Скажи, мама, не пора ли мне начать работать и помогать тебе?
      - А как сам думаешь? - Хатун испытующе посмотрела в лицо сыну, - Пока я дышу, пока мои руки еще крепки, ты учись, сыночек, а я буду работать. В школе ты первым был, почему тебе не быть таким же и сейчас, когда начнешь изучать еще более трудные науки?
      - Видишь ли, теперь передо мной много разных путей, - начал объяснять матери Мехман, - а надо выбрать единственную дорогу. Один становится учителем, другой - инженером, третий - агрономом, четвертый - врачом, пятый - юристом... И все профессии очень нужны для нашей Родины.
      - А что тебе по душе, сыночек, по какой дороге тебе лучше идти? - Хатун улыбнулась, по ее морщинистым щекам катились слезы. Но это были слезы радости. - Какая дорога лучше?
      - Я хочу знать твое мнение, мама!
      - Если ты хочешь посчитаться с моим мнением, будь врачом. А знаешь, почему? Медицина - это хорошее дело, врач всем и всегда нужен. И другим и тебе, и добро будешь делать, и ходить всегда в чистом, белом как снег халате.
      Мехман опустил глаза:
      - А я, мама, хотел изучать совсем другие науки.
      - Какие, сынок?
      - Я хочу быть юристом.
      - А что это такое, сынок? Ты уже говорил это слово - юрист, но я не поняла...
      - Юрист - это человек, мама, который стоит на страже закона, на страже права...
      - Закона... права... Но как называется дело, которым он занимается? В чем состоит его служба?
      - Служба? Он может быть народным судьей, прокурором...
      - Нет, нет, сыночек, нет, - с внезапной решительностью возразила Хатун. - Иметь дело с преступниками, судить людей... Ни за что... Зачем тебе лезть в грязь? Обо всех этих строгих прокурорах разные толки идут. Не спорь! Ты не знаешь... а я знаю, что случилось с сыном Гюльсум. Он был совсем не виноват, а его засудили. Может быть, тот прокурор даже взятку взял... Вот в тот день, когда были ребята, ты говорил о чистоте, о том, что надо беречь свое имя. А теперь... Нет, нет, нельзя!.. Подальше от такой службы, разве мало других наук, которые дадут тебе верный кусок хлеба? Пусть лучше все будут тобой довольны - и учительница твоя, и все отцы, матери... А то нашел себе дело: суди, приговаривай... Нет!
      Мехман стал настаивать:
      - Нет, мама, я много думал об этом. Я хочу быть юристом, мама. Честным юристом, образованным. Я хочу отстаивать нашу законность, защищать нашу общественную собственность, права граждан...
      Мехман говорил долго, стараясь объяснить матери, как интересна и почетна будет его работа, и, кажется, наконец, убедил ее.
      - Ну, что мне спорить, сынок? Говорят: "Красиво то, что по душе человеку". - Хатун развела руками и вздохнула: - Ты все равно пойдешь по пути, который выбрал. Но я буду с тревогой следить за тобой, я буду думать о, господи, ты сам помоги моему мальчику, ты сам убереги его от недобрых дел и недобрых мыслей...
      Мехман засмеялся:
      - Мама, мне еще четыре года учиться. А ты уже торопишься схватить бога за полы и просишь о помощи. Не утруждай его преждевременно, беднягу...
      Хатун не понравилась шутка сына:
      - Сердце мое неспокойно, сынок. Я надеялась, что ты будешь лечить людей, спасать их от смерти, а получилось так, что ты будешь судить да наказывать...
      5
      Мехман поступил на юридический факультет. Профессор Меликзаде - декан факультета, делая доклад о приеме нынешнего года на общем собрании преподавателей и студентов, с гордостью говорил:
      - Положение с приемом изменилось. Раньше лучшие выпускники средних школ шли только в медицинский институт, в индустриальный и в другие высшие школы. К нам приходили чаще те, кто терпел там неудачу. Теперь этого никто не может сказать... тяга на наш факультет большая... В числе студентов нового приема есть замечательная молодежь, отлично учившаяся в средней школе. Вот к примеру... - Профессор порылся в лежащей перед ним стопке личных дел и вытащил одно из них:
      Мехман Мурад оглы Атамогланов. Вот его отметки: отлично, отлично, отлично!.. - В зале начали аплодировать. Мехман весь съежился, не зная, куда деваться. Ему казалось, что все на него смотрят.
      Профессор поднял руку. Зал затих.
      - Ну что ж, - сказал Меликзаде, - пожелаем молодым студентам и впредь оставаться отличниками... - И он продолжал свой доклад.
      Так получилось, что уже с первых дней имя Мехмана Атамогланова стало известным на факультете. А тут еще в газете опубликовали большую статью профессора об итогах нового приема. Среди первокурсников упоминался и Мехман.
      На учебу Мехман набросился с жадностью.
      Хатун говорила ему: "Не изнуряй себя, мальчик. Нельзя все ночи сидеть над книгами. Молодость не вечно длится. Пойди пройдись по бульвару, подыши свежим воздухом". - Он отвечал задумчиво: "Нет, мама, я не моту... Мне столько нужно еще прочесть, и если бы ты знала, как интересно узнавать новое..."
      Не удовлетворяясь одними учебниками и конспектами лекций, он часами просиживал в библиотеке, рылся в документах, в рукописях, стремясь прочесть все, что было когда-либо написано великими законоведами разных времен и народов. Об энергии и неутомимости Мехмана товарищи отзывались с уважением. Особенно восхищались его ораторскими способностями.
      Однажды в кабинет декана профессора Меликзаде явилась седая Мелике-ханум:
      - Можно к вам? - вежливо спросила учительница.
      Профессор поднял голову.
      - Пожалуйста, входите, - ответил он и пошел на встречу посетительнице.
      - У вас учится один из моих сыновей. Зашла узнать о нем...
      Профессор попросил ее сесть.
      - Кто ваш сын?
      - Мехман Атамогланов!
      - О, замечательный молодой человек, - произнес профессор. - Прекрасное чувство логики, сила доказательства. - Профессор посмотрел на свои ручные часы. Он нажал кнопку звонка, вошла высокая, немолодая уже, подкрашенная и завитая женщина. - Через десять минут будет перерыв. Прошу вас вызвать ко мне студента первого курса Атамогланова.
      Секретарша вышла не сразу. Не торопясь, она зажгла папироску, выкурила, пристально разглядывая седую Мелике-ханум. "Может быть, дочь этой женщины имеет какое-нибудь отношение к Мехману? Зачем она пришла? - беспокойно подумала секретарша. - Надо разузнать, в чем дело, и сегодня же рассказать сестре. Пусть Шехла-ханум передаст бедняжке Зулейхе... Ишь, как профессор беседует с этой старухой. Как он расхваливает Мехмана. Кто же она такая?" Но ей ничего не удалось разузнать. Раздался звонок, и секретарше пришлось уйти выполнять поручение.
      Вскоре быстрыми шагами вошел Мехман. Увидев учительницу, он широко улыбнулся и, почтительно склонившись, поцеловал ей руку. Мелике-ханум обняла юношу и поцеловала в высокий выпуклый лоб. Профессор удивился.
      - А разве вы не вместе с сыном живете? - спросил он. - Я почему-то думал, вы бакинка...
      - Я не мать ему, а его учительница, - призналась Мелике-ханум. - Но я считаю себя его матерью...
      Профессор кивнул головой:
      - Прекрасно, очень хорошо, прекрасно! Я и сам нередко испытывал отцовские чувства к своим ученикам... Мехман почему-то не приходит к нам, вот я и зашла сама... Хочу узнать, как он поживает, как учится? Высоко ли держит знамя нашей школы?
      - Можно с уверенностью сказать, что он очень высоко держит это знамя!
      - Мы все дорожим честью своей школы.
      Перерыв между лекциями окончился, снова раздался звонок. Мехман попрощался и ушел, а профессор долго еще не отпускал учительницу, расхваливая юридический факультет:
      - Да, Мелике-ханум, юриспруденция - интересная, я бы сказал, великая наука. Сам Владимир Ильич по образованию был юристом. Этот гениальный человек всю жизнь посвятил борьбе за права трудящегося человека, то есть за истинную справедливость, за истинное правосудие!
      - Это верно, но все же моя ребята не очень стремятся на юридический факультет, - заметила Мелике-ханум. - Им кажется, что профессия эта в будущем отомрёт...
      - Нет, уважаемая Мелике-ханум, теперь положение изменилось, к нам идут очень охотно, - возразил профессор. - И вот вам живой пример - ваш воспитанник, Мехман. Одно то, что он поступил к нам, уже доказывает, что среди мыслящей молодежи пробудился большой интерес к юридическим наукам. В хороших юристах страна нуждается не менее, чем во врачах, агрономах, инженерах, учителях... "Почему?" - спросите вы.- Потому что ведь юристы наши стоят на страже законов, а наши законы охраняют интересы государства и подлинных хозяев Советского государства - миллионов трудовых людей. И нам особенно нужны люди с чистой совестью! Нечего греха таить, дорогая Мелике-ханум, среди юристов иной раз стараются найти себе пристанище темные типы, эти живые осколки прошлого - никому не нужные посредники, берущиеся "похлопотать и написать заявление", маклеры-одиночки. Немалый вред наносят они нам... - Профессор заволновался и стал говорить громче. - Они скрываются в глухих углах, эти пронырливые ходатаи, заботящиеся о личной наживе, а не об интересах своих подзащитных, ищут, как бы обойти законы. Они бросают тень на доброе имя наших работников. Надо вести беспощадную борьбу против этих хамелеонов. Ведь они... они как мухи, попавшие в чистое молоко. Они вызывают чувство тошноты и омерзения...
      - Да, да, вы правы, профессор. В правом деле не обойтись без борьбы. А мой Мехман! Уж он-то от правды не отступится и борьбы не убоится. Только... - Мелике-ханум вдруг задумалась: - Доверчив он очень. Вот что меня беспокоит.
      - Это - свойство молодости, - заметил профессор и добавил: - Я на Мехмана возлагаю большие надежды.
      Они тепло простились, старая учительница и профессор, попечению которого она вверила своего любимого ученика.
      Шел четвертый год учебы. Минула преддипломная практика, о которой Мехман отчитывался на факультете. Отчет его порадовал профессора и всех, кто его слушал, силой аргументации, наблюдательностью, глубиной, с которой Мехмаи проанализировал несколько судебных дел, разбиравшихся во время его практики в районе.
      Вдумчивый отчет Мехмана дал профессору Меликзаде повод вновь поделиться с присутствующими своими мыслями, которые он неизменно отстаивал горячо и убежденно.
      - Поймите, - говорил Меликзаде, - нашему народу нужны, очень нужны общественные деятели из юристов-теоретиков... Пора уже всесторонне исследовать нашу юриспруденцию, и "е поверхностно, а на научной основе, начав изучение с самых древних времен. История и государственное существование каждого народа находят свое отражение прежде всего в законодательстве. Надо создать многотомные труды по истории нашего права. По плечу ли нам такая задача? Безусловно. Молодое вино вливается в старые мехи. У нас вырастает новое, смелое и сильное пополнение. - И профессор взглядом и жестом указал на Мехмана. Тот густо покраснел. - Я хочу, - продолжал профессор, - чтобы у нас были не только юристы с высшим образованием, но и юристы-ученые, юристы-академики. Именно это будет способствовать укреплению нашего государственного строя. Мы должны создать научно-исследовательский юридический институт. И для этого мы имеем все возможности...
      Мехман с уважением слушал декана. Он целиком соглашался с тем, что теоретическая работа в области юриспруденции необычайно важна, что она таит в себе много привлекательного. Но если бы его спросили, что влечет его больше - научная деятельность на кафедре института или практическая работа в любом районном суде, Мехман не смог бы сейчас ответить на этот вопрос.
      6
      В острых шутках школьных подруг было много правды. Зулейха была, действительно, влюблена в Мехмана. И все эти годы она напоминала ему о себе, слала ему письма, в которых то язвительно насмехалась над Мехманом, то горько сетовала на бессонные ночи, на его безжалостное молчание, писала о днях, полных тоски, ожидания... Мехман внимательно прочитывал эти письма, не раз брался за карандаш, чтобы написать ей всю правду, сказать, что напрасно все это, что он не любит ее, но невольно останавливался и отодвигал бумагу в сторону... Может, это не каприз взбалмошной девочки, ни в чем в жизни еще не знавшей отказа, а действительно серьезное чувство? Он боялся ранить обидой девичье сердце, Мехман откладывал ответ на завтра, потом - на день, а потом погружался в занятия и забывал о Зулейхе... Но через месяц-другой девушка вновь напоминала о себе.
      В последнее время Зулейха стала посещать все студенческие вечера в институте, где учился Мехман. Пригласительные билеты ей доставала тетя секретарша декана. Правда, сам Мехман не всегда бывал на этих вечерах, и Зулейха подчас тщетно искала его в толпе молодежи. А если и бывал, то никогда не подходил к девушке, только здоровался издали и сразу же отводил глаза.
      Несмотря на это, Зулейха снова приходила. Студенты толпились около хорошенькой девушки, охотно приглашали ее танцевать. Но Мехмана не было среди них, а Зулейха искала встречи именно с ним. И мать, и тетя-секретарша не знали, как ей помочь.
      Однажды тетя достала два билета на премьеру в драматическом театре и отдала один из них Зулейхе, а другой Мехману. Конечно, хитрая женщина и не подумала предупредить, кто будет сидеть рядом с ним. Мехман чувствовал себя неловко, а Зулейха ничуть не смутилась и откровенно обрадовалась этому случаю. В театре оказалось много друзей и знакомых однокурсников Мехмана. Увидев его с красивой девушкой, они многозначительно подмигивали Мехману и украдкой поздравляли выразительными жестами...
      Мехман не знал, куда деваться. В антрактах он выходил в фойе один, оставляя Зулейху. Ему хотелось уйти домой еще до окончания спектакля, но интересная пьеса, прекрасная игра актеров, бурные рукоплескания, от которых дрожал весь зрительный зал, надежда на то, что к концу представления на сцену вызовут автора и он его увидит, увлекли Мехмана. Весь зал, как один человек, молодые и старые были захвачены спектаклем. Последние антракты уже тяготили людей, всем хотелось поскорее узнать, как развернутся события, происходящие на сцене.
      Мехман больше не сердился на Зулейху. Ее присутствие стало ему даже приятным. То, что они вместе видели и переживали в этом зале, сближало.
      От черных шелковистых кос Зулейхи исходил нежный запах духов, круглое плечо девушки коснулось несколько раз его плеча, а мягкая ладонь - его сильной руки... Чуть затуманившиеся глаза девушки казались такими привлекательными, такими красивыми, и тени от густых ресниц так красиво падали на розовые щеки.
      И когда спектакль закончился и занавес опустился, они, не сговариваясь, вышли из театра вместе...
      Луна на минуту выглядывала в просвете туч и вновь скрывалась за ними. Молодые люди шли и молчали. Зулейха ждала с нетерпением, когда спутник заговорит, но он не находил слов. Они оставили позади уже много улиц, пока, наконец, Зулейха не произнесла недовольно:
      - Я должна торопиться. Мама, наверное, уже волнуется.
      Мехман ничего не ответил. И снова они пошли молча.
      - У нас такой узкий переулок. Темный... - добавила девушка.
      - Я вас провожу. Не бойтесь... - заговорил Мехман.
      - Ну, стоит ли вам беспокоиться...
      - Нельзя же отпускать вас одну...
      - Я не боюсь. Я просто так сказала... Большое вам спасибо, но я могу и одна пойти.
      Зулейха прибавила шаг, но Мехман догнал ее и, сам не зная, как получилось, взял девушку под руку.
      - Нет, я не оставлю вас одну, - сказал он.
      Зулейха доверчиво прижалась к нему, и они пошли дальше попрежнему молча. Впервые в своей жизни Мехман вел девушку под руку. Казалось, ее локоть излучал электрические искры, и искры эти обжигали его. Он словно опьянел, ощущая на своей щеке ее дыхание. Он не чувствовал своих шагов, летел, а не шел. И все-таки он делал усилия, чтобы не поддаться обаянию, не изменить своему обычному суховатому тону.
      - Далеко ли вы живете?
      - Нет, не далеко. Но, право, я не хочу вас беспокоить.
      - Уверяю вас, меня это совсем не затрудняет...
      Зулейха сказала печально:
      - Вам, наверно, скучно со мной...
      - Скучно ли, весело ли, но не годится девушке ходить ночью одной, да еще по такому глухому переулку. Вас могут напугать.
      - А вам это разве не все равно?
      - Нет, не все равно. Мой долг - доставить вас живой и невредимой домой.
      - Долг? И только?
      - А что же еще?
      Зулейха как будто не расслышала. Она посмотрела на луну, всплывшую над облаками и осветившую узкую кривую улицу, обсаженную деревьями.
      - Любите ли вы природу так же сильно, как свои книги? - попыталась она изменить тему разговора.
      - Да, я люблю природу. Я всю вселенную люблю...
      - А разве сама природа не есть большая книга?
      - Вы правы, это живая книга, умная, глубокая...
      - Природа плачет, природа смеется. Посмотрите, Мехман, чего только не происходит в природе: раскрываются бесчисленные цветы, а соловьи поют им свои песни, выражая свое горе. Словом, природа живет...