На Востоке человек просто пойдет к своему Мастеру, коснется его ног и будет исцелен. Мастер не проделывает никакого анализа, не занимается никаким лечением - ничем; Мастер не располагает такими знаниями. Все дело в его личностной энергии, в том аромате, который окружает Мастера, и в доверии, которое привносит пациент. Психоанализ на Востоке никак не работает, поэтому на Востоке так мало психоаналитиков. Но, несмотря на это, люди психически более здоровы, несравненно более здоровы, чем их западные современники.
      А между тем, на Западе многое делается, чтобы помочь людям, огромная энергия вкладывается в психологическую помощь людям, но, несмотря на это, они так и остаются психически больными. Психоанализ пока не пришел домой, ему еще предстоит долгий путь. А когда он на самом деле придет домой, будет обнаружено, что помогает не теория, а человек.
      Хоффман говорит: «Но что мне делать теперь? Я чувствую себя не врачом или аналитиком, а всего лишь человеком и, может быть, учителем. В этом виноваты вы и вам подобные». Если ты не ощущаешь себя врачом, не ощущаешь себя аналитиком, значит, ты приближаешься к той точке, о которой я говорю. Ты становишься личностью. А личность означает присутствие. И если ты ощущаешь себя личностью, ты сможешь помочь людям гораздо больше, чем помогал до сих пор, но на этот раз, осознавая, что все прочее вторично.
      Присутствие - вот та первостепенная вещь, которую врач приносит пациенту. Пациент утратил надежду, пациент погрузился в негативное пространство, пациент в отчаянии, пациент не может больше никому доверять, пациент замкнулся в себе, пациент упал духом. Настоящий врач принесет пациенту свое присутствие, свою позитивность, свою живость, свою текущую энергию. Он появится как свежий бриз, как новые лучи солнца. Он принесет пациенту что-то от божественного, что-то от молитвы и медитации. Он переполнит пациента, окружит его со всех сторон, станет для пациента чревом, теплым чревом, и все начнет происходить. Начнут происходить чудеса.
      Я не говорю, что ты должен отбросить свои знания. Используй их - но они вторичны. Сначала вступи во взаимодействие с пациентом как личность с личностью. Сначала позволь ему как-то разделить твое присутствие, чтобы он вновь обрел надежду, чтобы его пространство начало превращаться в позитивное. Пусть он почувствует твою радость, пусть он почувствует твое доверие жизни, пусть он почувствует тебя - то, что ты здесь. Пусть он увидит, что жизнь не бессмысленна. Пой песню или танцуй вокруг него, но пусть это послание о том, что в жизни есть смысл, станет для него громким и внятным. Пусть он увидит, что если в ней есть смысл для тебя, то почему в ней не может быть смысла для него? И он начнет выходить из своего отчаяния. Ты достучался до него, взял его руку в свою и можешь вызволить его из его смятения, можешь вызволить его из его муки.
      И как только он будет вызволен из своего отчаяния, начнут действовать целительные силы. Целительные силы всегда рядом, Бог всегда рядом. Когда же вы погружаетесь в негативное пространство, вы не можете установить связь с Богом, и тогда вы нуждаетесь в связующем звене - человеке, который сможет установить связь с Богом.
      Поэтому, Хоффман, все замечательно! Стань личностью. Забудь о врачевании, забудь об анализе. Стань личностью. Но когда я говорю «забудь о врачевании, забудь об анализе», я не имею в виду «не используй их» - просто не надо с ними отождествляться. Они сохранятся, все твои знания, твой опыт сохранятся; но на этот раз позволь твоему опыту и знаниям стать вторичными по отношению к твоему присутствию. Это, в определенной мере, пойдет на пользу, это будет хорошо.
      В дзен говорят, что если ты действительно хочешь стать художником, тогда учись живописи годами. Потом на несколько лет забудь все о живописи. Выброси кисти, холсты, краски и займись чем-нибудь еще, полностью забудь о том, что ты что-то знаешь о живописи. Сначала научись, потом разучись - и тогда в один прекрасный день возьми кисть и начни писать картину. И в живописи твоей будет невинность - невинность ребенка и вместе с тем изощренность знатока. В ней будет присутствовать и то, и другое. А когда присутствует и то, и другое, получается великое искусство.
      Помните, вы можете быть очень и очень чувствительными, вы можете быть очень и очень поэтичными, но вы можете не знать, как выразить все это в цвете, вы можете не знать техник. И тогда живопись ваша будет никудышной, дилетантской. Или же вы можете изрядно поднатореть в техниках, все знать о цвете, кисти, форме, вы можете обучиться этому в академии, вы можете быть великими техниками, но в вас не будет никакого чувства, в вас не будет никакой любви, в вас не будет никакой поэзии. В сердце вашем не будет литься песня. И тогда вы можете писать кистью, и живопись ваша будет совершенной с точки зрения техники - и все же она будет мертвой. Настоящий художник обладает двумя качествами: невинностью ребенка и знанием техник. Но когда он пишет, он забывает обо всех техниках. Они есть, они действуют из глубины бессознательного, но он забывает все о своих знаниях и становится невинным. Он пишет как любитель. Он ничего не знает, он пишет от ума не-знания - отсюда свежесть, отсюда проникновенность. А знания будут действовать из бессознательного. Они здесь, в его крови, в его костях. И нет надобности помнить о них, нет надобности держать их в поле. И тогда что-то из неизвестного спустится в известное.
      То же самое должно быть принципом любой сферы жизни, в которой вы собираетесь жить. Познайте ее как следует с технической стороны, а потом забудьте о техниках. И погрузитесь в нее совсем невинными. И если вы чувствуете себя личностью, то это лучшее, что может произойти с личностью.
      «...и, может быть, учителем». Хорошо. Это «может быть» прекрасно. Если бы ты был вполне уверен в том, что будешь учителем, я бы сказал тебе выбросить это из головы, это опасно. Но «может быть» хорошо, сомнение хорошо. Хорошему учителю всегда свойственно «может быть». Он не догматичный, не косный - он жидкий, текучий, спонтанный. Он не может разрушать. Он может только созидать. Когда ты становишься очень догматичным и твердым, ты становишься разрушительным. Ты становишься педагогом, а не учителем. Так что, Хоффман, хорошо и то, и другое. Иди внутрь. Стань личностью и, может быть, учителем.
      Ты говоришь: «Теперь я только и занимаюсь тем, что слушаю внутренний голос, дабы угадать направление. Могу ли я заниматься чем-нибудь еще?» Нет, если ты будешь что-то делать, ты все испортишь. Просто жди. Жди в молитве, в медитации. Все образуется. И внутренний голос начнет вести тебя. А когда внутренний голос начнет тебя вести, не хитри, не выбирай. Не говори: «Это я выберу, а то я не выберу». Тогда во всем этом не будет никакого смысла. Тогда, даже если это действительно исходит из внутреннего голоса, то если ты остаешься выбирающим, ты решаешь с позиций эго. Расслабься же во внутреннем голосе. И позволь ему тобою овладеть.
      Тебе придется нелегко, потому что ты говоришь, что прошел хорошую подготовку. Имеешь опыт и успех. Тебе придется нелегко, потому что никогда не знаешь, куда ведет внутренний голос. Внутренний голос может сказать тебе «стань саньясином» - это то, что я чувствую. Но тогда не привноси в это свой знающий ум, успешное прошлое и твою хорошую подготовку. Не вмешивайся. Если внутренний голос говорит «стань саньясином», тогда становись саньясином - делать тебе уже ничего не остается. Просто будь одержим. Чем больше ты доверяешь своему голосу, тем отчетливее и громче будет он становиться. Когда ты доверяешь и действуешь соответственно, тогда ты постепенно начнешь видеть, что нет надобности думать о чем бы то ни было.
      Бог продолжает давать тебе намеки, но ты не слушаешь. Бог продолжает говорить, что нужно делать. Но он шепчет - это верно. Он не кричит. Но мы так наполнены шумом, что шепот этот теряется. Слушай внутренний голос - это голос Бога. И не просто слушай, но и действуй в согласии с ним. Двигайся в преданность, в вовлеченность.
      И когда ты начнешь действовать в согласии с внутренним голосом... иногда это будет очень рискованно, но иди на риск - потому что жизнь есть лишь тогда, когда есть риск. Рост есть лишь тогда, когда есть риск. Живи в опасности. Если голос говорит «делай это», значит, делай это и не слишком волнуйся о последствиях. Ничто другое не имеет значения.
      А иногда твой ум будет говорить тебе: «Это уж слишком - подумай об этом». Но если ты станешь думать, внутренний голос пропадет. Он пропадет в мышлении. Не думай. Действуй. И ты увидишь, что каждое действие все ближе и ближе подводит тебя ко внутреннему голосу. А когда ты сделаешь так много раз и увидишь, что этот голос всегда ведет тебя в правильном направлении, тогда исчезнут сомнения. И размышление тогда можно будет отбросить. Оно - заменитель. Нам поневоле приходится размышлять из-за того, что мы забыли, как слушать Бога.
      Настоящий человек осознания не нуждается в размышлении. Бог всегда обеспечивает его всем, что ему нужно, и всегда, когда бывает нужно.
 
      Второй вопрос:
       Есть ли в вашей комнате какое-нибудь приспособление, с помощью которого вы контролируете или меняете настроение каждого в ашраме, вызывая у всех одно и то же или схожее настроение одновременно? Ведь создается такое впечатление, что все проходят один и тот же цикл или фазы не как индивиды, а как коммуна. Что это?
      Третий вопрос:
       Есть ли в ашраме коллективное бессознательное? Все остальные вопросы, которые я собирался задать, уже были заданы кем-то другим, или же вы так или иначе на них ответили.
 
      Один вопрос поступил от Биги Прем, а второй - от Ананда Саматы.
      В этом и состоит смысл коммуны. Коммуна медленно и постепенно взращивает душу. И если душа эта пропадет, то коммуна перестанет быть коммуной. Тогда это уже будет толпа. Толпа не имеет души. А когда толпа имеет душу, тогда это уже коммуна. И тогда образуется центр, где все встречаются.
      Ваш центр - это я. Вы здесь из-за меня. Вы все здесь из-за меня. Каждый из вас глубоко затронут мною. Я действую для всех вас как центр. Прем затронута мной, и то же самое относится к Самате. А когда вы все затронуты мной, вы, естественно, становитесь затронуты всеми. Каждый становится затронут всеми.
      Я - ваше пространство, по которому вы можете двигаться друг к другу. И если вы действительно меня любите, это будет происходить все чаще и чаще. Прежде чем ты успеешь задать вопрос, ответ на него уже будет дан. Прежде чем ты успеешь задать вопрос, его уже зададут многие. Тебе только и нужно, что немного подождать.
      И будут настроения - когда вся коммуна будет проходить через какую-нибудь фазу или цикл одновременно. Это будет происходить. Чем ближе вы ко мне будете, тем явственнее это будет происходить. Да, здесь что-то есть. И Прем это правильно почувствовала.
      Вы исчезаете как отдельные единицы.
      В этом, на самом деле, весь смысл церкви. В этом смысл церкви, коммуны. Мы объединяем наши сознания в одном пространстве, и все тогда влияют друг на друга. И тогда высвобождается огромная энергия. В одиночку ты не можешь подняться очень высоко. В одиночку ты один. А когда ты один, ты ограничен со всех сторон. Но когда ты со многими, доступной становится бесконечная энергия. И многое начинает случаться, чего не может случиться в одиночку.
      Например, игра гитариста-солиста - это одно. Оркестр же - совсем другое. Да, он прекрасен, гитарист-солист прекрасен, однако здесь имеется определенное ограничение. Исполнение не может быть очень многозвучным, потому что в нем не будет многих направлений. Это соло. Оркестр же куда многозвучнее. В нем встречается много измерений, много направлений. Много видов инструментов и много артистов объединяют свою энергию, и возникает гармония. Коммуна - это и есть оркестр.
      Вы объединяете свои энергии с моей энергией. И, естественно, начинаете ощущать тот же ритм, те же настроения, что распространяются по всей коммуне.
      Если ты один, оставаться в состоянии бодрствования будет трудно. Но если ты еще с какими-то людьми - смеешься, разговариваешь, шутишь - тогда ты очень легко сможешь бодрствовать всю ночь напролет. Каждому в отдельности будет очень трудно оставаться бдительным всю ночь, но вместе это легко. Общая энергия настолько велика - смех, шутки, песни, разговоры - что она поддерживает в тебе бодрствование.
      Весь этот эксперимент направлен на то, чтобы привнести в мир качество буддовости. Это не обычная коммуна. Это эксперимент по вызову Бога. Вы можете не осознавать, что случится. Вы можете осознавать только свои проблемы. Может, вы и пришли ко мне лишь за тем, чтобы решить свои проблемы. Однако это вторично. Я же готовлю кое-что другое.
      Я пытаюсь создать пространство, в которое Бог сможет спускаться все чаще и чаще. Коммуна эта станет связью. Мир утратил эту связь. Бог перестал быть реальностью. Что касается нынешнего века, то Ницше прав: Бог умер. Связь порвана. А Бог может возникнуть только через связь. Бог здесь, мы здесь, но моста нет. И как в таком случае мы будем знать?
      Эта коммуна есть эксперимент по созданию моста. Погружайтесь в гармонию все глубже и глубже. Объединяйте свои энергии и помните, что маленький ручей не может достичь океана. Он где-нибудь затеряется, это же так далеко. Он затеряется в какой-нибудь пустыне, в каком-нибудь пустыре. Но если много ручьев объединятся в один, они станут Гангом. И тогда он сможет достичь океана. Даже Ганг, и тот не может достичь в одиночку.
      Если вы подойдете к истоку Ганга, то увидите там лишь падающие капли. В Ганготри, истоке Ганга, сделан мраморный рот коровы, из которого вытекает Ганг. Такой маленький. Как вы можете надеяться, что он достигнет океана? А между тем, миллионы притоков, миллионы маленьких ручейков и речек объединяют свои энергии, и Ганг превращается в великую реку. Его тогда уже ничто не может остановить. И он тогда достигает океана.
      Коммуна - это попытка создать Ганг сознания. И это происходит. И будет происходить все чаще и чаще, если вы станете больше сотрудничать и больше это осознавать. Не создавайте здесь никакого конфликта. Не упорствуйте в мелочах. Расслабьтесь, сотрудничайте. И даже если вам придется что-то потерять, не бойтесь - потому что потеря ваша, в конечном итоге, будет обретением.
      Не привносите в это свое эго, иначе вы сведете мою работу на нет. Выбросите свое эго. Здесь происходит что-то значительное, ценное. И скоро многие будут снова приходить, и вы станете их предшественниками, образцом того, что с ними произойдет. Скоро многие будут сюда приходить, тысячи. Но прежде чем им сюда прийти, вы должны будете подготовить оркестр, а иначе получится сильный шум.
      Вам доводилось это наблюдать? Если тридцать человек поют в унисон, в гармонии, и вы присоединяетесь, вы тут же начинаете попадать в унисон и гармонию. Но если они лишь издают шум, и никакого унисона нет, и нет гармонии, а есть один только хаос, хаосом станете и вы.
      Я работаю медленно - я прибавляю людей к нашей коммуне постепенно. Скоро здесь будут тысячи. Я хочу рано или поздно создать маленький город, в котором люди будут жить без всякого эго. И чем больше будет здесь людей, тем больше будет возможностей для событий, для чудес - оттого что Бог будет более доступен. И небо приблизится к вам.
      Помните это всегда: всегда, когда входит ваше маленькое эго, возникает конфликт. Когда маленькая речка идет на встречу с Гангом, естественно, войдет и эго. Эго скажет: «Что ты делаешь? Ты же пропадешь. Ты же больше не будешь собой. Ты утратишь свою личность. Если ты будешь двигаться с Гангом, ты будешь и называться Гангом - твое имя будет потеряно».
      Это и есть саньяса. Как только вы приняли саньясу, вы в ту же секунду становитесь частью меня; вы пропали. Вас узнавать будут только по мне, самих по себе вас знать не будут. Это смелость. Принимая саньясу, вы просто поглощаетесь совершенно иным видом существования, потому что вы поглощаетесь мной. Саньяса - это ваша смерть и возрождение, смерть как эго и возрождение как сознания.
      Но если маленькая речка станет думать: «Я не готова пропасть в Ганге», тогда эта речка пропадет в пустыне. И это будет самоубийство. С Гангом же самоубийства не бывает. С Гангом речка становится Гангом. Вопрос лишь в том, как вы на это смотрите. Если вы смотрите на это положительно, речка станет больше. Она уже больше не будет маленькой, не будет больше заключенной в свои узкие берега. Ганг - вот кто она, и бытие Ганга есть теперь ее бытие. Это другой способ рассмотрения. Таким же должно быть и отношение.
      Когда вы объединяетесь со мной как саньясины, вы отбрасываете самих себя, исчезаете. Когда вы объединяетесь с коммуной, тогда вам уже ничего не остается, как полностью вычеркнуть себя. А слегка повиснуть здесь - значит стать загвоздкой для себя и также для коммуны. И вы не получите от меня никакой пользы.
      Это происходит, и это будет происходить все чаще и чаще. Будьте к этому готовы.
 
      Четвертый вопрос:
       Айн Рэнд, основательница философии объективизма, сошла с ума и покончила жизнь самоубийством. Как это могло произойти с таким редким логичным умом?
 
      Так и должно произойти! Это как раз и произошло из-за такого логичного, рационального ума. Рациональный ум не способен выйти за пределы самоубийства и сумасшествия. Это то, что неизбежно должно было произойти, в конечном итоге. Если какой-нибудь логичный человек не сошел с ума, то это просто говорит о том, что он не вполне логичен. Если какой-нибудь логичный человек не покончил жизнь самоубийством, это просто говорит о том, что он посредственность. Он еще не касался вершины логичности. Если ты достигаешь вершины логичности, жизнь теряет всякий смысл, потому что логика не способна дать никакого смысла. Логика отнимает всякий смысл. Логика разрушительна, вредоносна.
      Это любовь дает жизни смысл. Это любовь, что цветет и благоухает, это любовь, что поет и танцует, это любовь, что превращается в праздник. Тогда как логичный ум постепенно утрачивает всякую возможность для любви - ведь любовь так алогична, что не может существовать вместе с логикой. Они запрещают друг друга, они исключают друг друга. Если вы любите, вы становитесь алогичными, если же вы очень логичны, вы перестаете любить. А без любви, - чем жить, с чем жить, для чего жить? Что тогда остается?
      Айн Рэнд была весьма эгоистичной, рационалистичной, реалистичной женщиной. Философия ее - это философия абсолютного эгоизма. А если ты абсолютный эгоист, как ты можешь любить? Это невозможно. Философия ее абсолютно реалистична, материалистична. Когда существует одна только материя, чему цвести? Души ведь нет. И весь поиск исчезает. Жизнь становится плоской и безотрадной. И нет никакой тайны. Тайна и жизнь приходят с душой. А с тайной приходит радость, потому что появляется возможность исследования, расследования, расширения. Появляется возможность для того, чтобы что-то произошло, смогло произойти.
      Человек больше, чем он себя знает. Вы больше, чем вы себя знаете. Кроме того, вы больше, чем когда-либо сможете себя узнать, потому что ваша внутренняя реальность остается тайной, всегда остается неизвестной, непознаваемой. Вы можете познавать и познавать все больше, больше и больше, однако это не уменьшит тайны. Это мы и подразумеваем, когда ведем речь о душе: совершенная тайна.
      А, между тем, для Айн Рэнд тайны не существовало. Но когда нет тайны, как может быть жизнь? Для чего тогда жить? И самоубийство представляется логичным итогом. А если вы не кончаете жизнь самоубийством, итогом тогда будет сумасшествие. Выбор, кажется, только такой. Либо сойди с ума - а сумасшествие означает алогичность, отбрасывание своего рационалистичного ума; либо покончить с собой, бросить эту бесполезную жизнь.
      Жан Поль Сартр сказал: «Человек - это бесполезная страсть». Однако у меня такое ощущение, что Сартр не вполне логичен, иначе он бы покончил самоубийством. Если человек - это бесполезная страсть, если в ней нет смысла, если жизнь бессмысленна, почему ты тогда продолжаешь жить? Зачем думать о завтрашнем дне, как будто тебе хочется существовать и завтра? Это весьма рационально. Если ничего не произойдет, если ничего до сих пор не происходило, если ничего не происходит по самой природе реальности, зачем тогда продолжать жить? Зачем продолжать есть, зачем продолжать спать и вставать снова и снова? Это же тошнотворщина.
      Другая книга Сартра - «Тошнота». Впрочем, она кажется все еще философичной, он не принимает ее экзистенциально - иначе логичным итогом было бы самоубийство. Будьте осторожны. Эти возможности есть и в вас. Если вы станете слишком логичными, итогом будет сумасшествие или самоубийство, или и то, и другое.
      Вот почему я учу вас любви, а не логике; чувству, а не мышлению; сердцу, а не уму. И жизнь тогда обретает такую красоту, такое блаженство, такую радость, что человек уже не может ее вместить. Ее так много, она льется через край, она затопляет с головой.
      Ты спрашиваешь меня: «Айн Рэнд, основательница философии объективизма, сошла с ума и покончила жизнь самоубийством. Как это могло произойти с таким редким логичным умом?» Вопрос от Судхи Сарасвати. Я отвечаю: «Так и должно произойти».
 
      Пятый вопрос:
       Я очень боюсь умереть. Не могли бы вы сказать мне, в чем секрет долгой жизни?
      В том, чтобы задержать дыхание!
 
      Шестой вопрос:
       Вот уже пять лет, как я все думаю и думаю, принимать мне саньясу или нет, но так и не могу прийти к решению. Что мне делать?
      Пропасть!
 
      Седьмой вопрос:
       Следует ли любить своего ближнего?
      Убедитесь сперва, что ее мужа нет дома.
      Итак, ты любишь одни и те же разъяснения! Но Бог и не слышал об этом!
      Я слышал...
 
      Бог созвал своих писателей:
      - Джентльмены, у меня на следующей неделе намечается крупное шоу на Сенатской горе, и мне нужны кое-какие материалы.
      - Как насчет «не кради»? - предложил один из них.
      - А «не убий»? - вставил второй. - «Не...»
      Постойте! - прогремел Господь, - сколько вам можно говорить, что я не могу использовать одни и те же разъяснения!
      Но люди их любят!
 
      А ведь иногда одно единственное слово, необъясненное, незаготовленное, что глубоко проникает и западает в сердце, как семя, способно распахнуть двери.
 
      Восьмой вопрос:
       Если вы не проделываете чудес, то как тогда со мной случаются эти чудеса?
 
      Вопрос от Чаманы Барти.
      Я не проделываю чудес, но они случаются. Это совсем другое явление. Они случаются каждый день. Я их не проделываю, вы их не проделываете, но они случаются. Мы создаем пространство, в котором становится возможным, чтобы они случались.
      Настоящие чудеса никогда не проделываются - они случаются. Те же, которые проделываются, не являются чудесами, это всего лишь логические трюки. Когда есть делатель, как может возникнуть чудо? Чудо означает что-то от Бога, что-то из запредельного, что-то, чего никто не проделывал, но что внезапно появляется из ничего.
      Христиане имеют совершенно неверное представление, когда говорят: «Иисус проделал это, Иисус проделал то». Иисус никогда ничего не проделывал, ни одного чуда. Чудеса встречаются, это верно. Чудеса всегда встречаются. Вся жизнь - это такое чудо! Если бы вы были хоть немного бдительными, вы бы увидели кругом сплошные чудеса. Раскрывается бутон и появляется цветок - вы не называете это чудом, потому что вы так к этому привыкли. Прорастает семя, выходя из земли - вы не называете это чудом. Но каким еще может быть чудо? Капля росы, соскальзывающая с травинки, сияя отраженным в ней солнцем - всего лишь капля росы. Она кажется такой драгоценной. В ней отражается все существование. Звезды в ночи, улыбка маленького ребенка, плач женщины с глазами, полными слез - все это чудеса, потому что все это исполнено тайны.
      Но вы тупы, мертвы, бесчувственны, и потому продолжаете это упускать. Иначе это было бы. И делать ничего не надо. Надо просто быть восприимчивыми.
 
      Девятый вопрос:
       Ошо, я люблю свое имя, но я люблю и женщин.
 
      Спрашивающий - Свами Прабху Анураджи. Это имя означает «возлюбивший Бога» - отсюда вопрос.
      Он говорит: «Ошо, я люблю свое имя, но я люблю и женщин». А кто сказал тебе, что Бог против женщин, что Бога в женщинах нет? На самом деле, Бога в женщинах значительно больше, чем в мужчинах. Мужчины больше блуждают, чем женщины - женщины все же ближе к природе, ближе к чувству, ближе к Богу.
      Когда ты любишь женщину, что ты в ней любишь, на самом деле? У разных людей это будет по-разному, и это будет по-разному в разные времена. Если любовь твоя действительно растет, то именно то, что нужно: сначала ты влюбляешься в женщину из-за того, что у нее красивое тело. Та красота, что сначала бросается в глаза, запечатлена в ее лице, ее глазах, ее пропорциях, ее изяществе, ее танце, пульсирующей энергии. Ее тело красиво. Таков первый подход. Ты влюбляешься.
      Потом, через несколько дней, твое знакомство с этой женщиной становится глубже. Ты уже начинаешь любить ее сердце. И теперь к тебе приходит гораздо более прекрасное открытие. Тело становится вторичным - важнее всего становится сердце. И возникает новое видение, новая вершина. И если ты будешь по-прежнему любить эту женщину, то рано или поздно ты обнаружишь, что за одной вершиной открываются другие вершины, за одной глубиной открываются другие глубины. И тогда ты начинаешь любить душу этой женщины. Тогда дело уже не только в сердце - оно теперь уже вторично. Дело теперь в самом человеке, в самом присутствии, в самом свечении, оживленности, неведомом явлении ее бытия - в том, что она есть.
      А потом, в один прекрасный день, это особое существо женского пола отдаляется. Теперь ты уже начинаешь любить в ней ее женское начало, эту восприимчивость. Теперь она уже вовсе не особая женщина - она просто отражает женское начало, будучи особой формой женского начала. И теперь это уже перестает быть индивидуальным качеством, а все больше и больше становится универсальным. Но в один прекрасный день это женское начало также исчезнет - ты уже любишь в ней ее человеческое начало. И теперь она уже не просто представительница женского начала - она в такой же мере представительница мужского начала. Небо становится все больше и больше. А потом, в один прекрасный день, на первый план выходит не человеческое начало, а существование. То, что она существует; все, что тебе нужно - это само ее существование. И ты очень близко подходишь к Богу.
      Затем появляется последняя точка - когда все формулировки и формы исчезают, и остается один только Бог. Ты находишь Бога - благодаря своей женщине, благодаря своему мужчине. Каждая любовь - это эхо божественной любви.
      Так что не нужно волноваться, Прабху Анураджи. Я дал тебе имя «возлюбивший Бога», но это не значит, что тебе теперь придется уничтожать любовь к женщинам, это не значит, что тебе теперь придется уничтожать любовь, к чему бы то ни было. Это просто значит, что ты должен ее углублять, должен углублять ее дальше и дальше. Копать больше и больше, копать глубже, и в один прекрасный день ты обнаружишь, что любимый тобою человек исчез и что на этом месте воцарился Бог, потому что Бог скрывается в каждом существе, в каждой форме. Он живет в каждом доме. Твоя женщина - это дом, храм; то же самое верно и в отношении твоего мужчины.
      Я за любовь. Даже когда вы влюбляетесь в тело, я не против этого. Тело дальше всего от Бога, но все же имеет отношение к Богу. Это самое далекое эхо, но все же это эхо - источник должен быть где-то здесь. Никогда не позволяйте своей любви останавливаться, где бы то ни было.
 
      Десятый вопрос:
       Как прекратить судить людей?
 
      Нет надобности, прекращать судить людей - тебе надо лишь понять, почему ты судишь и как ты судишь.
      Ты можешь судить только о поведении, потому что только поведение доступно. Ты не можешь судить о самом человеке, потому что сам человек скрыт за всем этим; человек - это тайна. Ты можешь судить о действии, но ты не можешь судить о бытии.
      А действие не имеет отношения к делу. И неправильно было бы судить о бытии на основании действия. Иногда бывает так, что человек улыбается. Действие выражено на лице. Но глубоко внутри он может быть печален. На самом деле, он, может, и улыбается потому, что печален. Ему никому не хочется показывать свою печаль: зачем перед всеми обнажать свои раны? Зачем? Это кажется стыдным. Может быть, он смеется только потому, что в глубине души плачет.
      Ницше сказал: «Я всегда улыбаюсь. Люди считают, что я очень веселый, но это абсолютно неверно: я всегда смеюсь, потому что боюсь, что если я не буду смеяться, то могу зарыдать. Поэтому мне приходится направлять куда-то свою энергию, иначе появятся слезы. И, пока не появились слезы, должен появиться смех». Это совершенно верное понимание. Ницше - один из самых тонких людей, когда-либо рождавшихся на этой земле. Слезы и улыбки очень близки.
      Женщины в индийских деревнях говорят своим детям: «Не смейся слишком много, иначе ты начнешь плакать». И это действительно происходит. Если ребенок слишком много смеется, он начинает плакать. Слезы и улыбки очень близки. Если ты хочешь скрыть свои слезы, то лучший способ сделать это - улыбаться, вот почему люди улыбаются. И, лишь увидев улыбающееся лицо, ты не можешь судить о том, что происходит внутри.
      Внутреннее тебе недоступно. Внутреннее - это сокровенное, и оно не доступно всем и каждому.
      Поэтому нужно, прежде всего, понять вот что: ты можешь видеть только поведение, а поведение не много значит. Все, что действительно значимо - это скрытый за ним человек. А его ты не знаешь. И суждения твои будут неверными. Причем ты это знаешь - ведь когда люди судят о тебе по твоим действиям, ты всегда видишь, что они судят неверно. Ты же не судишь о себе по своим действиям - ты судишь о себе по своему бытию. И потому каждый чувствует, что все суждения неверны. И ты сам чувствуешь, что суждение неверно, потому что тебе твое бытие доступно. Бытие - такое громадное явление, а действие - такое крошечное, мизерное, оно ничего не определяет. Это может быть лишь чем-то мимолетным.
      Ты что-то кому-то сказал, и он рассердился, но не суди о нем по его гневу, потому что это может быть мимолетная вспышка, в то время как сам человек может быть очень любящим.