Суфии - верность истине

      «Но люди в большинстве своем всегда считают тех, кто вызывает их гнев, злонамеренными», - произнес ученик.
      «Ребенок может считать взрослого, который пытается вытащить шип из его руки, злонамеренным. Не есть ли это оправдание попытки, помешать ребенку расти?» — сказал Аджнаби.
      «А если ребенок затаит обиду на взрослого, который вытаскивает шип?» - спросил Аними.
      «Ребенок, на самом деле, не будет таить обиду, ибо что-то в нем знает правду», - ответил Аджнаби.
      «А что если он так никогда и не узнает себя и будет думать, что другие побуждаются личными пристрастиями?» - упорствовал ученик.
      «Если он никогда не узнает себя, - ответил Аджнаби, - это не имеет значения и в отношении того, что он думает о других, ведь у него никогда не может быть никакого понимания того, что из себя, на самом деле, представляют другие».
      «Но разве нельзя, - возразил Аними, - вместо того чтобы второй раз вызывать его гнев, объяснить, что предыдущее письмо было написано с этой целью, и предложить Мулле по-новому посмотреть на свои прежние чувства?»
      «Можно, - ответил Аджнаби, - только от этого не будет пользы. Это, скорее, приведет к противоположному. Если ты расскажешь человеку, в чем дело, он подумает, что ты оправдываешься, и это вызовет в нем чувства, от которых ему будет один только вред. Поэтому ты своими объяснениями ему, на самом деле, только навредишь».
      «Нет ли исключений из этого правила, говорящего, что человек должен учиться на познании своего собственного состояния, и это состояние нельзя ему объяснить?» - спросил Аними.
      «Исключения есть. Но если было бы достаточно исключений, которые бы хоть что-то меняли, у нас не было бы сейчас никаких Мулл Файрозов», - ответил Аджнаби.
 
      У человека очень простое бытие, но не такова его личность. Личность очень сложна. Личность напоминает луковицу: в ней много слоев обусловленности, искажения, отравления. А за многими слоями - за тем, что суфии называют фильтрами - скрыто простое человеческое бытие. Однако это простое бытие находится за столькими фильтрами, что вы не можете его увидеть. И, будучи скрыты за этими многочисленными фильтрами, вы не можете увидеть и мир - ибо все, что вас достигает, прежде чем вас достичь, искажается этими фильтрами. Ничто еще не достигало вас таким, какое оно есть на самом деле, и вы продолжаете его упускать. Между ним и вами находится много истолкователей.
      Вы что-то видите. Сначала искажают ваши глаза и ваши ощущения. Потом - ваша идеология, ваша религия, ваше общество, ваша церковь - они искажают. Затем - ваши эмоции - они искажают. И так далее, и тому подобное. И к тому времени, как это вас достигает, в нем уже почти ничего не остается от первоначального, или же остается так мало, что не имеет никакого значения. Вы что-то видите лишь тогда, когда вам это позволяют ваши фильтры, а фильтры многого не позволяют.
      Ученые согласны с суфиями. Ученые говорят, что мы видим только два процента реальности, только два процента! А девяносто восемь упускается. Когда вы меня слушаете, вы слышите лишь два процента от того, что вам говорится, от того, что вам сказано. А девяносто восемь процентов упускается. Но если девяносто восемь процентов упускается, то эти два процента выпадают из контекста. Как если бы вы наугад вырвали два листа из романа - один отсюда, другой оттуда - и затем стали бы воссоздавать по этим двум листам весь роман. Девяносто восемь процентов упускается. И у вас нет никакого намека на их существование, вы даже не подозреваете, что они были. У вас только два листа, и вы заново восстанавливаете весь роман. Это восстанавливание есть ваше изобретение. Это не открытие истины - это ваше воображение.
      Есть внутренняя необходимость заполнять пробелы. Всякий раз, когда вы видите две несвязанные между собою вещи, в уме возникает внутренняя потребность их связать. А иначе ему делается не по себе. И тогда вы изобретаете связь, скрепляете эти несвязанные друг с другом вещи, соединяете их мостом. И продолжаете изобретать мир, которого не существует.
      Поэтому, прежде чем вы сумеете войти в этот небольшой, но необыкновенно ценный диалог между Мастером и учеником, вы должны будете понять эти слои, эти фильтры.
      Гурджиев обычно называл эти фильтры буферами. Они защищают вас от реальности. Они защищают вашу ложь, защищают ваши сны, защищают ваши проекции. Они не позволяют вам вступить в соприкосновение с реальностью, потому что само это соприкосновение окажется потрясением. И человек живет ложью.
      Говорят, Фридриху Ницше принадлежат такие слова: «Пожалуйста, не лишайте человечество этой лжи, иначе человек не сможет жить. Человек живет ложью. Не устраняйте фикций, не разрушайте мифов, не говорите истины, ибо человек не способен жить истиной». И он прав в отношении девяноста девяти целых и девяти десятых процентов людей. Но что за жизнь может быть построена на лжи? Она сама будет большой ложью. И что за счастье можно построить на лжи? Возможности такой не существует, и поэтому человечество живет в страданиях. Блаженство приходит с истиной, с ложью же бывает одно лишь страдание, и больше ничего.
      А, между тем, вы продолжаете защищать эту ложь. Ложь эта удобна, однако она заслоняет от вас истину, заслоняет Бога.
      Суфии говорят, что человек точь-в-точь похож на луковицу. Религия же есть искусство снятия слоев с луковицы и приближения к ее глубочайшему ядру. А что является глубочайшим ядром луковицы? Вы когда-нибудь снимали с луковицы слои? Вы снимаете один слой, другой и дальше слой за слоем, пока, наконец, не наступит мгновение, когда последний слой будет снят, и в руках у вас останется одна лишь пустота. Это фана. Если вы снимете слои со своего бытия, баки, то за ним окажется пустота, фана.
      И вы можете думать так: в самом глубоком ядре находится пустота, чистое небо, ничто, фана. Первый слой, который окружает фану - это слой баки, индивидуальности - то, что религии называют самостью, атманом, душой. А, между тем, душа - это уже шаг от вашего бытия. Самость отдалена от вашего бытия. У Будды для него есть подходящее слово. Он называет его анаттой, не-самостью. Ваше глубочайшее бытие есть небытие. Здесь есть ничто, или есть одно лишь ничто. А первый слой, первый забор, что окружает его - это бака, индивидуальность.
      Такова ваша истина и простота бытия: небытие, окруженное бытием, определенное бытием.
      Настоящее ядро пусто, но пустоту приходится определять через что-то - а иначе между вами и чем-нибудь еще не будет разграничения. Итак, вас ограничивает тонкий, очень тонкий слой бытия, однако, это бытие также является периферией, а не центром. В центре же - фана, растворение, исчезновение. Даже в месте Баки, индивидуальности, вы не встречаете Бога: вы сами все еще есть. От вас осталась самая малость, однако и эта тоненькая линия - даже она должна исчезнуть в фане. И тогда вы войдете в Бога.
      Начните с другого конца. Начните снимать с луковицы слои.
      Первый слой состоит из искаженных физических ощущений. Никогда ни на одно мгновение не думайте, что ваши физические ощущения таковы, какими им надлежит быть - они не таковы. Они натренированы. Вы что-то видите, если ваше общество позволяет вам это видеть. Вы что-то слышите, если ваше общество позволяет вам это слышать. Вы что-то осязаете, если ваше общество позволяет вам это осязать.
      Человек утратил многие ощущения, например, обоняние. Человек почти утратил чувство запаха. Вы только посмотрите на собаку и ее способность улавливать запах - как чувствителен ее нос! Создается такое впечатление, что человек очень беден. Что случилось с человеком? Почему он не способен так глубоко ощущать запах, как собака или как лошадь? Лошадь может ощущать запах за несколько километров. Собака наделена необыкновенной памятью к запахам. У человека же нет такой способности. Что-то блокирует нос.
      Те, кто глубоко работал с этими слоями, говорят, что запах потерян из-за подавления секса. Физически человек столь же чувствителен, как все остальные животные, но психологически нос его испорчен. Запах - это одна из самых сексуальных дверей в тело. Именно благодаря обонянию животные начинают чувствовать, настроена ли самка на самца или нет. Запах - это тонкий намек. Когда самка готова заняться любовью с самцом, она выделяет определенный запах. И только благодаря этому запаху самец понимает, что он принят. А если такой запах не выделяется сексуальным организмом самки, самец удаляется: он не принят.
      Но человек разрушил обоняние, потому что если ваше обоняние останется естественным, тогда трудно будет создать так называемое цивилизованное общество. Ты идешь по дороге, а женщина начинает посылать тебе запах и сигнал принятия. А она чья-то жена, и с ней стоит ее муж. И, несмотря на это, посылается сигнал, что тебя принимают. Что ты станешь делать? Ситуация окажется неловкой, затруднительной.
      Твоя жена идет с тобой, а тело ее выделяет запах, вдруг - рядом проходит мужчина, и она посылает сигнал. А сигналы эти очень бессознательны; ты не можешь их тотчас же проконтролировать. И тогда тебе становится ясно, что ее интересует другой мужчина и она принимает другого мужчину. И это создает трудности. Поэтому человек полностью разрушил обоняние еще много веков назад.
      Неслучайно в цивилизованных странах много времени тратится на то, чтобы устранить все виды запахов, идущих от тела. Запах тела полностью уничтожен дезодорантом, дезодорирующим мылом. Его приходится скрывать за слоями косметики, обильной косметики. Все это маскировки, способы избегания реальности, которая все еще здесь.
      Когда мужчина и женщина занимаются любовью, они выделяют определенный запах. И запах этот приходится уничтожать, ведь если мужчина занимается с женщиной любовью, а женщина в это время, на самом деле, не увлечена, она не будет выделять запаха. Мужчина будет оскорблен, задет. Он сразу же почувствует, что женщина не испытывает оргазма, а совершает лишь ничего не значащие телодвижения, одурачивая его, подкрепляя его эго. И он чувствует удовлетворенность оттого, что женщина кажется удовлетворенной. Но, уничтожив однажды обоняние, становится уже невозможно определить, действительно ли она удовлетворена или нет.
      Запах очень сексуален, вот почему мы вывели из строя, полностью вывели из строя нос. Эта разница прослеживается даже в языке. Видеть означает одно, слышать - одно, а пахнуть означает прямо противоположное. Видеть означает способность видеть, но пахнуть не означает способности пахнуть. Это означает, что от вас воняет. Подавление вошло даже в язык. То же самое произошло с другими ощущениями.
      Вы не смотрите людям глаза в глаза, а если и смотрите, то всего несколько секунд. Вы, на самом деле, не смотрите на людей, а только и делаете, что избегаете их. А если и смотрите, то это считается чем-то оскорбительным. Вспомните, действительно ли вы смотрите на людей - или продолжаете избегать их глаз? - ведь если вы не будете их избегать, тогда вы, может быть, увидите кое-что такое, что человек не хочет показывать. Но видеть что-то, что человек не хочет показывать, неприлично, и поэтому лучше избегать. Мы слушаем слова, мы не смотрим на лицо - поэтому слова и лицо противоречат друг другу. Человек говорит одно, а показывает другое. И мы постепенно начинаем утрачивать способность видеть лицо, глаза, жесты. И слушаем лишь слова. Вы только понаблюдайте за этим, и вы удивитесь тому, как люди только и делают, что говорят одно, а показывают другое. Причем никто этого не замечает, потому что вы так воспитаны, что не смотрите прямо в лицо. А если и смотрите, то неосознанным взглядом, невнимательным взглядом. Он пуст, он такой, как будто вы вообще не смотрите.
      Мы слышим звуки выборочно. Мы не слышим всех звуков. Мы выбираем. Мы слышим все, что полезно, а в разных обществах, разных странах ценятся разные вещи. Человек, который живет в примитивном обществе, в лесу, в джунглях, обладает другой способностью воспринимать звуки. Ему все время приходится быть начеку, быть бдительным в отношении животных. Жизнь его в опасности. Зато вам нет нужды быть бдительными. Вы живете в цивилизованном мире, где нет больше животных, нет страха. Существование ваше не поставлено на карту. Уши ваши не работают в полную силу, потому что в этом нет необходимости.
      Вы когда-нибудь видели зайца или оленя? Как они внимательны, как чувствительны! Малейший шум - шелохнулся сухой лист под дуновением ветра - и олень уже начеку. А вы этого совсем не заметили. А между тем чарующая музыка, тонкая музыка пронизывает жизнь, но мы ее абсолютно не осознаем. Существует прекрасный ритм - но, чтобы чувствовать его, вам понадобятся боле бдительные уши, более бдительные глаза, более бдительная кожа.
      Итак, первый слой - это слой искаженных физических ощущений. Мы видим только то, что хотим видеть. Весь механизм нашего тела пропитан ядом. Тело наше закоснело. Мы живем в какой-то замороженности, мы холодны, закрыты, недосягаемы. Мы до того боимся жизни, что убили уже всякую возможность, благодаря которой жизнь может с нами соприкоснуться.
      Люди не прикасаются друг к другу, не держатся за руки, не обнимаются. А если ты и держишь кого-то за руку, ты чувствуешь неловкость, и этот человек чувствует неловкость. И даже если ты обнимаешь кого-то, то возникает такое чувство, что здесь происходит что-то не то. И ты уже спешить отстраниться от тела другого, потому что тело другого может тебя открыть. Даже детям - и тем не позволяется обнимать своих родителей. Страх велик.
      А, между тем, всякий страх в своей основе, в своей глубочайшей основе коренится в страхе секса. В отношении секса существует табу. Мать не может обнять своего сына, потому что сын может сексуально возбудиться - страх связан с этим. А отец не может обнять свою дочь. Он боится, что в нем может возникнуть физическое влечение. У теплоты свои способы воздействия. И в том, чтобы физически или сексуально возбудиться, нет ничего плохого. Это лишь признак того, что человек жив, что он жив в полном смысле этого слова. Но страх, сексуальное табу велят держаться поодаль, на расстоянии.
      Отец Сидхи умирал, он был очень стар. Он был моим саньясином. Сидха была весьма озадачена тем, что, прежде чем ему умереть, его руки неизменно тянулись к гениталиям. И их приходилось возвращать на место. Разумеется, она была озадачена и встревожена. Что происходило с ее отцом? Имело ли место какое-то сексуальное подавление? Почему его руки неотвязно тянулись к сексуальным органам, к гениталиям? И он был почти бессознательным.
      Это происходит со многими людьми, когда они умирают. Одна из причин - подавление, но это только одна причина. Они утрачивают социальное сознание, утрачивают обусловленность. Первый слой искаженных ощущений исчезает, надвигается смерть. И они вновь становятся маленькими детьми. А маленькие дети играют со своими гениталиями, они еще не испорчены. Они наслаждаются своим телом, они любят свое тело. Они играют с ним, потому что это их забавляет.
      Человек теперь больше не стар - он вновь становится юным. Смерть снимает этот слой - это первое. Другая причина заключается в том, что, когда человек умирает, то на какое-то мгновение все его чувства полностью оживают и становятся такими, как будто и не искажались вовсе. Это напоминает пламя потухающей свечи: какое-то мгновение пламя ярко и интенсивно горит. В точности то же самое случается, когда уходит жизнь. На какое-то мгновение возникает последнее усилие жить, и человек ярко горит с полной чувствительностью.
      Еще одна причина: когда человек умирает, круг полностью завершается - и смерть, естественно, становится очень близкой к рождению. Смерть очень близка к жизни - это самое крещендо жизни. Жизнь исходит из сексуальной энергии - и жизнь возвращается в сексуальную энергию.
      А, между тем, все наши ощущения искажены. Нам не позволялось быть естественными - и человек, поэтому утратил чувство собственного достоинства, невинность, грацию, очарование. Таков первый слой. В результате всех этих подавлений тело стало неоргазмичным, радости уже больше нет. Это произошло и с мужчиной, и с женщиной примерно в равной степени, но мужчина глубже погрузился в искажение, чем женщина, потому что мужчина стремится к совершенству, невротично стремится к совершенству. И стоит только ему возыметь какую-то идею, как он уже пытается дойти до самого ее предела. Женщины более практичны, они не так стремятся к совершенству, не так невротичны. Они более земные, более уравновешенные, менее интеллектуальные, более интуитивны. Они еще не дошли до самого конца. Это хорошо, что женщины еще не стали такими невротичными, как мужчины - вот почему они еще сохраняют какое-то чувство собственного достоинства, какую-то грацию, какую-то завершенность бытия, какую-то поэзию. Впрочем, и те, и другие испорчены обществом, и те, и другие закоснели. Мужчины больше, женщины чуть меньше. Но разница только в степени.
      Из-за этого слоя все, что в вас входит, должно пройти сперва этот фильтр, а этот фильтр разрушает, истолковывает, манипулирует, придает свою окраску, проекцию, измененность - и реальность становится весьма разряженной. И когда этот слой исчезает... На это направлены все усилия йоги: сделать ваше тело оживленным, чувствительным, снова юным, дать вашим ощущениям функционировать на максимуме. И тогда человек начинает жить без всяких табу, тогда начинает течь грация, ясность, красота. И вновь появляется теплота, открытость - и случается рост. Человек начинает быть вечно новым, юным и вечно в приключении. Тело делается оргазмичным. И радость окружает тебя.
      Благодаря радости исчезает первое искажение. Вот почему я настаиваю на радости, на праздновании, на наслаждении жизнью, на принятии себя - и не просто на принятии, но на благодарении за то, что Бог дал вам такое прекрасное тело, такое чувствительное тело, со столькими дверями в реальность: и глаза, и уши, и нос, и кожу. Распахните все эти окна в реальность, и позвольте бризу жизни хлынуть в них, и солнцу жизни в них засиять. Учитесь быть более чувствительными. Используйте для этого каждую возможность, с тем чтобы отпал первый фильтр.
      Если вы сидите на траве, не выдергивайте ее и не портьте ее. Мне пришлось положить конец сидениям на лужайке: обычно я давал на лужайке даршан - но люди все время портили траву, все время ее выдергивали. И мне пришлось положить этому конец. Люди ведь так жестоки, так бессознательно жестоки, они не знают, что делают. Им снова и снова говорили, однако не проходило и нескольких минут, как они уже забывали. Они были так беспокойны, они не знали, что они делали. Трава была доступна их беспокойству, и они начинали ее выдергивать и портить.
      Когда вы сядете на траву, закройте глаза, станьте травой - будьте травяными. Ощутите себя травой, ощутите зелень травы, ощутите влагу травы. Ощутите тонкий запах, что беспрестанно исходит от травы. Ощутите капельки росы на траве - они же на вас. Ощутите солнечные лучи, играющие с травой. Потеряйтесь в ней на мгновение - и вы обретете здоровое чувство собственного тела. Делайте так во всех ситуациях: в реке, в бассейне, лежа на солнечном пляже, глядя на луну в ночи, сидя с закрытыми глазами на песке и ощущая песок. Существуют миллионы возможностей заставить ваше тело вновь ожить. Это можете сделать только вы. Общество уже проделало свою разрушительную работу, и вам придется ее переделывать.
      И стоит только вам начать видеть, слышать, осязать, обонять, получая от этого удовольствие, как вы услышите реальность, увидите реальность, ощутите запах реальности.
      Второй слой - это слой обусловленности: социальной, политической, религиозной, идеологической - систем верований. Системы верований делают вас разобщенными. Если ты индуист, а я мусульманин, то возможность общения сразу же отпадает. Если ты человек и я человек, тогда имеет место общение, но если ты коммунист, а я фашист, общению наступает конец. Все системы верований разрушают общение, а, между тем, жизнь есть не что иное, как общение - общение с деревьями, общение с реками, общение с солнцем и луной, общение с людьми и животными. Это общение; жизнь есть общение.
      Но когда вы обременены системами верований, диалог исчезает. В самом деле, как вы можете быть в диалоге? Вы и так донельзя переполнены своими представлениями и считаете их абсолютно истинными. Когда же вы слушаете другого, вы слушаете его лишь из вежливости, а иначе вы бы его не слушали. Вы и так знаете, что правильно, и просто ждете, пока этот человек закончит, чтобы потом на него наброситься. Да, здесь может иметь место политика, дискуссия, спор, однако диалога здесь быть не может. Диалог между двумя верованиями невозможен. Верования уничтожают дружбу, верования уничтожают человечность, верования уничтожают общность.
      Поэтому, если вы хотите видеть, слышать и слушать, тогда вам придется отбросить все системы верований. Вы не можете быть индуистами, не можете быть мусульманами, не можете быть христианами. Вы не можете допустить подобную чушь; вы должны быть достаточно чувствительными, чтобы жить без верований.
      Угодив в клетку своей собственной системы, вы стали недоступны, и другие стали недоступны. Люди живут, как дома без окон. Да, вы приближаетесь, иногда даже сталкиваетесь друг с другом - однако вы никогда не встречаетесь. Да, иногда вы к кому-то прикасаетесь, но вы никогда не встречаетесь. Вы разговариваете, но никогда не общаетесь. Каждый заточен в тюрьму собственных обусловленностей, каждый носит в себе свою собственную тюрьму. И с этим должно быть покончено.
      Верования порождают своего рода самодовольство, верования останавливают исследования, потому что человек начинает пугаться. Ведь ты можешь столкнуться с тем, что противоречит твоему верованию - и что тогда? Это сомнет всю твою систему, так что лучше уж не исследовать. Довольствуйся тусклым, мертвым миром, втиснутым в рамки определений, и никогда не переступай его пределов. Это дает тебе «как бы» знание - как будто ты и в самом деле знаешь. А ты ничего не знаешь - ничего не знаешь о Боге, зато у тебя есть определенная вера в Бога. Ты ничего не знаешь об истине, зато у тебя есть определенная теория истины. Это «как бы» очень опасно. Оно является разновидностью умственного гипноза.
      Мужчины и женщины - все они обусловлены, хотя и по-разному. Мужчина приучен к агрессии, соперничеству, манипулированию, эгоизму. Мужчина подготовлен к другому виду деятельности: эксплуататора, угнетателя, хозяина. Тогда как женщинам даются другие системы верования: быть рабынями. Они приучены подчиняться. Им дан ничтожно маленький мир - мир домашнего хозяйства. У них отнята вся их жизнь. А между тем, как только появляется эта система верования, женщина принимает ее и ограничивается ей. А мужчина принимает свою систему верования и ограничивается ей.
      Мужчины приучены не плакать, ведь слезы - это что-то немужское, вот мужчины и не плачут. Какая это, впрочем, глупость! Плач, слезы обладают иногда терапевтическим эффектом - они нужны, они необходимы, они облегчают. Мужчина продолжает себя отягощать, оттого что не может плакать, не может лить слезы - это ведь не по-мужски. Зато женщины приучены плакать и лить слезы. Это самое что ни на есть женское дело, и они плачут и льют слезы, даже когда это не нужно - это не что иное, как система верования. И они используют ее как стратегию манипуляции. Женщина знает, что ей не одержать победу над своим мужем с помощью аргументов, зато она может плакать - это срабатывает. И становится ее аргументом.
      Мужчина испорчен в одном: он не может плакать. А женщина испорчена в другом: она начинает плакать, используя слезы как стратегию господства. Слезы становятся политикой - но когда твои слезы становятся политикой, они утрачивают свою прелесть и делаются безобразными.
      Такова вторая обусловленность - одна из тех вещей, избавиться от которых труднее всего, чрезвычайно сложно. У вас имеется определенная политическая идеология, определенная религиозная идеология, и тысячи прочих вещей беспорядочно перемешаны у вас в голове. Они настолько стали частью вас, что вы не мыслите себя отдельно от них. Когда вы говорите «Я индуист», вы не говорите «Я придерживаюсь веры, которая называется индуизмом». Вы говорите: «Я индуист». Вы отождествляетесь с индуизмом. И если индуизму грозит опасность, вы думаете, что опасность грозит вам. Если кто-то сжигает храм, вы думаете, что опасность грозит вам. Или, если кто-то сжигает Коран, вы думаете, что опасность грозит вам, потому что вы мусульманин.
      Эти системы верований должны быть отброшены. И тогда родится понимание, тогда родится готовность исследовать, невинность. И тогда вы наполнитесь ощущением тайны, трепета, изумления. Жизнь тогда уже не будет казаться чем-то известным - она станет приключением. Она так загадочна, что вы можете исследовать и исследовать, и конца этому исследованию не будет. И вы никогда не создадите никакого верования, а останетесь в состоянии незнания. На этом состоянии суфии настаивают особенно ревностно, как, впрочем, и Мастера дзен - все Мастера мира, фактически, настаивают на этом состоянии. Все они схожи в одном: в состоянии незнания.
      Всегда оставайтесь в состоянии незнания. Если вам довелось что-то узнать, не делайте из этого верования. Беспрестанно отбрасывайте его, избавляйтесь от него. Не позволяйте ему вас окружить, иначе рано или поздно оно превратится в тяжкий крест, и вы опять окажетесь недоступны жизни. Всегда оставайтесь как дети - и тогда станет возможно общение, тогда станет возможен диалог. Когда разговаривают два человека, находящиеся в состоянии незнания, происходит встреча - они общаются. Скрывать нечего. Вы сумеете меня понять лишь в том случае, если сами находитесь в состоянии незнания, потому что я непрерывно нахожусь в этом состоянии.
      Общение со мной станет возможно, если вы отбросите свои системы верований, а иначе они преградят путь.
      Третий фильтр, третий слой - это псевдорассуждение, рационализация, объяснения, оправдания. Все это заимствовано. Ни одно из них не является вашим собственным подлинным переживанием, и все же они доставляют своего рода облегчение. Вы считаете себя весьма рациональными. Но вы не можете стать рациональными в результате собирания заимствованных аргументов и доказательств. Настоящий разум появляется лишь тогда, когда вы интеллигентны. И помните: есть разница между интеллектуалом и тем человеком, кого я называю интеллигентным. Интеллектуал прикрывается псевдорассуждениями, рассуждения его могут быть весьма логичны, но при всем при этом они никогда не могут быть разумны. Разум его - это псевдоразум, он только кажется разумом.
      Представляете, я слышал...
 
      Человек тонул. «Помогите, я не умею плавать! Я не умею плавать!» - кричал он.
      «И я не умею, - сказал старик, сидевший на берегу и жевавший табак. - Но я же об этом не кричу!
      Это совершенно рационально: «Зачем ты об этом кричишь? Ты не умеешь плавать, и я не умею. Так что лучше помолчи».
 
      Но вы сидите на берегу, а он - в реке - ситуация другая, контекст другой.
      Когда Будда что-то говорит, вы можете повторять то же самое, однако контекст будет другим. Когда Мухаммед что-то говорит, вы можете повторять то же самое один к одному, но это не будет означать то же, что говорит Мухаммед - потому что контекст другой. Все дело в контексте, а не в том, что вы говорите. Важно не то, что вы говорите, а то, что вы сами из себя представляете.
      Я слышал...
 
      Донаган сидел в исповедальне. «Отец, - стонал он, - я поступил так скверно, что вы наверняка выгоните меня из церкви».
      «Что ты сделал, сын мой?» - спросил священник.
      «Вчера, - начал Донаган, - я увидел, как моя жена, стоя передо мной, застегивает пояс, и это меня так возбудило, что я схватил ее, сорвал с нее одежду, повалил ее на пол, и мы прямо на полу занялись с ней сексом».
      «Это несколько необычно, - заметил священник, - но вовсе не повод к отлучению от церкви».
      «Вы уверены в том, что не собираетесь выгонять меня из церкви?»
      «Конечно».
      «Ладно, - продолжил Донаган, - а из супермаркета нас вышвырнули».
 
      Все зависит от контекста - от того, кто вы, где вы. От того, из какой точки зрения, из какого опыта вы исходите. Я пользуюсь теми же словами, которыми пользуетесь вы, однако они означают не то же самое, они не могут означать то же самое. Когда их произношу я, то их произношу я, а когда их произносите вы, то их произносите вы. Слова те же, но оттого, что они исходят из разных сфер, они несут разный смысл, разные сопутствующие значения, разный аромат, разную музыку.
      Псевдорассуждение - это только кажущееся рассуждение, это не знание. Оно, скорее, служит для оправдания, оно, скорее, служит для аргументации. Это своего рода обман, в котором весьма изощрен мужской ум. Все это область действия мужского ума. Он весьма изрядно поднаторел в этом искусстве. В мужском уме фильтр этот очень и очень силен.
      Настоящее рассуждение появляется лишь тогда, когда отброшено псевдорассуждение. В чем состоит настоящий разум?
      Карл Ясперс дал ему превосходное определение. Он говорит: разум есть открытость, разум есть ясность, разум есть воля к единству. Разум использует логику, ее методы и категории понимания с единственной целью: выйти за их пределы. Разум есть высший расцвет мудрости.
      Но только не псевдорассуждение. Остерегайтесь псевдо. Псевдо всегда создает какой-то фильтр, тогда как настоящее всегда становится дверью. Настоящее - это всегда мост, а псевдо - это всегда блокировка.
      Этот третий слой, слой псевдорассуждения - одно из величайших искажений в вашем бытии.
      Четвертый слой - это эмоциональность, сентиментальность. Это псевдочувство, поднимающее много шума, много суеты из ничего. В этом весьма искусен женский ум. Это своего рода пустота, что-то совсем поверхностное. Это бессильное сочувствие, совершенно бездеятельное. Если кто-то болен, вы сидите рядом с ним и плачете. Плач ваш не поможет. Дом объят огнем, а вы плачете. И это тоже не поможет. Это псевдочувство должно быть распознано, а иначе вам никогда не узнать, что такое настоящее чувство. А настоящее чувство есть вовлеченность, преданность. Это эмпатия, а не только симпатия. Это действие.
      Всякий раз, когда вы действительно что-то чувствуете в своем сердце, это вас тут же преображает, это становится действием. Вот критерий: ваше чувство остается всего лишь чувством и никогда не становится действием - будьте уверены: это псевдо. В таком случае, вы обманываете самих себя или кого-нибудь еще.