Здесь, пока к нам немецкий корабль не заглянет.
      Я же хотел бы с вождями племён познакомиться!" Кангарс
      Гостю ответил: "Привет тебе, Дитрих, в землях балтийских!
      Знаю, зачем ты пришёл сюда! Но меня ты не бойся,
      Знай - я не буду мешать твоему могучему богу.
      И хоть ты мне не веришь, и я тебе тоже не верю,
      Но отведу тебя к славному Каупо43 в Турайды замок.
      Там для посевов своих ты найдёшь благодатную почву,
      Если возьмёшься за дело с умом. А сегодня останься
      Здесь у меня; отдохни день-другой и размысли, что боги
      Балтии тоже сильны!.." Рыбака отпустив во-свояси,
      В горницу Дитриха Кангарс повёл. Уже Спидала встала.
      Вскоре меж ними тремя завязалась живая беседа,
      Дальше да больше, покамест дружбою не завершилась.
      Годы текли. Многие в мире событья свершились,
      И необычно Балтии мирной жизнь изменилась.
      В Буртниекском замке два друга усердно учились
      Делу военному, всякой премудрости, разным наукам.
      В буртниекских древних свитках священных юноши сами
      Уж разбирались. И особливо Лачплесис жадно
      В них углубился. Тайны великие в них раскрывались,
      Были правдивые о человеческих странствиях в мире,
      О совершенстве первоначальном и о позднейшем
      Горьком паденьи и о великом новом подъёме.
      Но и особую Лачплесис также имел здесь причину,
      Чтобы в искусстве войны скорей совершенства достигнуть.
      Шитая бисером лента, которую Лаймдота, дочка
      Стабурадзе, ему подарила, чудо свершила.
      Стабурадзе ученицу, Лаймдоту, Лачплесис встретил
      В Буртниекском замке. Она оказалась дочкой родною
      Старого Буртниекса. Пылкой любовью её полюбил он.
      Лаймдота тем же ему в глубине души отвечала.
      По вечерам они часто над озером вместе гуляли.
      В озере здешнем на дне стоит потонувший замок,
      Эту старинную быль дева ему рассказала.
      Он уж у Буртниекса Лаймдоты руку просить собирался,
      Но в это время распространились вести, что снова
      В Кангарских чащах Калапуйс лютый обосновался,
      Грабит селенья и беспощадно людей убивает.
      Ужасом люди были объяты. Не находилось
      Храброго, кто бы осмелился против насильника выйти.
      Буртниекс кликнул тогда клич по стране, что, мол, если
      Калапуйса кто-нибудь из Кангарских дебрей изгонит
      Или убьёт, то он, Буртниекс, ни перед какою наградой
      Не остановится, дочь свою выдаст за витязя замуж.
      Это услышав, Лачплес и Кокнес с жаром просили
      Старого Буртниекса, чтоб позволил им с эстом сразиться.
      Буртниекс вначале не соглашался, боясь за питомцев.
      Но, наконец, зная обоих дивную силу,
      Всё ж отпустил их, доброй удачи им пожелавши.
      На статных конях в удалецких военных доспехах,
      С добрым оружием двинулись юноши к Кангарским дебрям,
      Сопровождаемы сверстниц и сверстников звонкою песней.
      На полдороге витязи встретили вестников конных,
      К кунигу Буртниекскому торопившихся с вестью о том, что
      Сильные полчища эстов, переваливши границу,
      Грабят и жгут беззащитные сёла, и просят селяне
      Мудрого Буртниекса, чтобы послал им войско на помощь.
      Посовещались юноши, как поступить им разумней.
      Буртниексу тоже надобны будут добрые руки
      В битвах с лютым врагом. Всё обсудив, порешили,
      Что одному из них надо с гонцами назад воротиться.
      Вызвался Кокнесис ехать обратно. Так говорил он:
      "Лачплесис, друг! Пускай ты заслужишь Лаймдоты руку!
      Видя любовь вашу, я отрекаюсь от соревнованья".
      Калапуйс сел закусить на склоне горы над обрывом
      Близ шалаша своего из целых огромных деревьев,
      Съев молодого быка, кабана он на вертеле жарил,
      К круче горы прислонив свою палицу из суковатой
      Цельной сосны, с насаженным крепко до корня огромным
      Мельничным жерновом. Но увидавши, что едет
      Из лесу Лачплесис, он тут за оружье схватился.
      Страшную палицу начал крутить он над головою
      Так, что вихрь загудел. Великан хохотал, издеваясь,
      Как, мол, такого птенца мать на верную смерть отпустила?
      Витязь ответил ему - великанов пора миновала,
      Ныне последнего он отправит к Паколсу в пекло.
      С яростным хохотом грозную палицу Калапуйс бросил,
      Вышиб коня из-под Лачплесиса с седлом и уздечкой.
      Конь с дубиной залетели в болото. На ноги Лачплесис
      Встал, не шатнувшись, выхватил меч и в бедро великана
      С силой ударил, и тот, как подрубленный, рухнул на землю,
      Падая, он за сосну вековую схватился, и с корнем
      Вывернув дерево, грузным стволом свою грудь придавил он.
      Юноша освободиться ему не позволил, мечом замахнувшись,
      Голову он уж хотел отрубить великану. Взмолился
      Калапуйс, громко вопя: "Помедли, витязь могучий!
      Дай перед смертью слово сказать мне! Ты, вероятно,
      Лачаусис44 будешь? Мне ещё в юности мать предсказала,
      Что от Даугавы придёт некогда Лачаусис-витязь,
      Что одного его надо мне в будущем остерегаться;
      Пусть берегутся тогда здесь народы, - море извергнет
      Неких чудовищ в железной броне, с ненасытною пастью.
      Все пожрут они- хлеб, и людей, и животных, и землю...
      Мир заключим! Пред угрозой всеобщей было б нелепо
      Нам убивать друг друга, народы свои без защиты
      Бросив в опасности. Я же, мой витязь, тебе обещаю,
      Выйдя отсюда, поддерживать вечный мир между нами.
      Буду в дальнейшем оберегать я наши морские
      Все острова, и, покамест я жив, чужаки на родную
      Землю не ступят! А умирая, лягу я в Зунде45".
      Лачплесис спешно на ноги встать помог великану.
      Руку ему протянул, говоря: "Да будет меж нами
      Мир навсегда! Пойдём и разнимем наши народы.
      Там, под горой на равнине, они уж, должно быть, дерутся.
      Пусть эта битва будет последнею меж латышами
      И между эстами!" Перевязав бедро великану,
      Двинулись оба они на равнину и остановили
      Бой начинавшийся... Там, где упал великан меж горами
      Кангарскими, и доныне видна широкая яма;
      Люди её по сегодня зовут "Великаново ложе".
      А его палица будто б лежит и поныне в болоте.
      Пышноветвистые, узорнолистные
      Ещё красуются в Балтии дубы.
      Стражи отчизны, герои отважные
      Ещё не вывелись в нашем народе.
      Сёстры, сплетайте венки им зелёные!
      В песнях прекрасных их воспевайте!
      Латвии девы, Лачплесис в песнях
      Будет прославлен - низвержен Калапуйс,
      В диких горах победил его Лачплесис,
      Мира просить великана заставил он.
      Эсты к нам больше притти не посмеют
      Грабить добро и пугать наших девушек.
      Братья!46 Корчуйте новины лесные!
      Матери! Осенью пиво варите!
      Весело будет на дружеских свадьбах
      Петь, пировать и плясать поезжанам.
      Первому - Лачплесису пожелаем
      Милую по сердцу выбрать невесту!
      С песней такою Лаймдота с девушками выходила
      В поле из Буртниекса замка навстречу отцовскому войску.
      Мир заключив, с ликованием Буртниекс домой возвращался.
      И украшали венками из свежих листьев дубовых
      Девушки воинов, - Лаймдота Лачплесиса увенчала;
      Он же и воины девушкам песней такой отвечали:
      Где есть дубы, там и липы красуются.
      Где есть герои, есть девушки милые.
      С радостью жизнь отдадут наши воины,
      Родину оберегая от недругов
      И охраняя сестёр своих девушек.
      Ярче пусть блещут веночки расшитые*,
      Пусть этот блеск никогда не туманится!
      Лайминя-мать их растила для Латвии
      Милых, усердных, разумных, приветливых,
      И если мне ниспошлёт тебя Лайминя,
      Лаймдота - милая дочь моей Латвии,
      Жить для тебя поклянусь я, любимая!
      Буртниекс, восторженно глядя на них, сам петь с ними начал.
      Радость великая сердце у каждого переполняла.
      Лаймдота в замок всех пригласила и там угощала
      Воинов славных. Буртниекс велел для них выкатить мёду.
      Лачплесис был счастливее всех: сама обносила
      Лаймдота мёдом гостей и пила за здоровье героя.
      И прокатилась витязя слава по землям балтийским.
      Так превратился умысел злой - уничтожить героя,
      Волей бессмертных, в удачу высокую, в громкую славу.
      __________________
      * Веночек расшитый - латышский национальный женский
      головной убор.
      Лачплесис вечером как-то один спустился под своды
      Замка, в покой сокровенный, где древние свитки хранились.
      Там он увидел в нише стены приоткрытые двери.
      Раньше дверей этих не замечал он. Факел поднявши,
      В дверь заглянул он и ход потайной за дверью увидел.
      Узкие камни ступеней вели в подземелье.
      Лачплесис долго спускался и вот очутился
      В замке старинном. И скоро по звуку шагов догадался
      Он, что в замок попал затонувший, что над крутыми
      Сводами замка глубокого озера высятся воды.
      Много покоев, наполненных разным добром, миновал он,
      Древним оружьем, какого дотоле нигде он не видел.
      Тут он заметил свет, исходивший из дальней палаты.
      Медленно он в ту палату вошёл. Там лари громоздились.
      Бирками, свитками древними, досками с письменами
      Полки забиты. Каменный стол стоял средь палаты.
      Тускло горящий светильник стоял на столе, и сидела
      Девушка там со свитком в руках, погружённая в чтенье
      Так глубоко, что вошедшего юноши не замечала.
      И лишь когда подошёл он, звуком шагов его будто
      Пробуждена ото сна, подняла она голову тихо.
      "Лаймдота, ты не сердись, что я покой твой нарушил!
      Мне благосклонная Лайминя встретиться здесь предсказала
      В этом чудесном чертоге с тобою, как с доброю феей.
      Дверь потайную нечаянно я наверху обнаружил,
      И в подземелье спустился, пришёл в этот замок волшебный.
      Здесь ты сегодня; позволь хоть мгновенье пробыть мне с тобою!
      В тайные древние свитки позволь заглянуть! Мне сдаётся,
      Этот чертог затонувший тот замок и есть, о котором
      Ты мне рассказывала?" - "Да, тот самый! - ему отвечала
      Лаймдота. - Как это дверь я сегодня закрыть позабыла?
      Только отец её ведал да я. Но уж раз обнаружил
      Ты затонувший наш замок, останься! Читать будем вместе
      Праотцев наших преданья и их прекрасные песни".
      "Ах, как хотелось бы мне с такою подругой прекрасной
      Вместе остаться навек у наших преданий великих!"
      "О, никогда сгоряча не высказывай сильных желаний!
      Лаймдота отвечала. - А то подслушают боги,
      И неожиданно наше желанье мгновенно исполнят,
      Так чтоб потом не раскаяться! Знай: с околдованным замком
      Связано счастье моё. Последняя Буртниексов дочка
      Сужена в жёны герою тому, кто в замке пробудет
      Ночь и останется жив. Тогда рассеются чары,
      И на поверхность озёрную вместе с героем
      Замок поднимется". Взяв её за руку, юноша с жаром
      Вымолвил: "Лаймдота! Буртниексов славных последняя дочка!
      Здесь, в сокровенном чертоге отцов твоих, правду скажи мне:
      Можешь ли ты полюбить всем сердцем Лиелварда сына?
      О, если б так!.. Я найду в себе силы на дело любое!
      В замке остаться и чары разрушить горю я желаньем!"
      Лаймдота молвила тихо: "Могу! И жить будем вместе
      И, если надо, вместе умрём за народ наш латышский".
      Лачплесис милую обнял: она головой русокудрой
      Тихо склонилась к нему на плечо, и два сердца горячих,
      Два благородные сердца, полные славных достоинств,
      Сладко слились, как два редко встающих над миром светила.
      Волны шумели над кровлями древнего Буртниексов замка.
      Месяц мерцал сквозь высокую воду. Лёгкие тени
      Роем скользили по горницам замка и улыбались
      Радостно, видя влюблённых чету. Но не замечали
      Те ничего, ничего не слыхали, - чистым, огромным
      Полные счастьем. Раз только в юности, первой любовью
      Счастье такое даруется людям в обманчивой жизни.
      О быстрокрылое, краткое счастье! Зачем ты так рано
      Прочь улетаешь? Ты рай на земле созидаешь мгновенно
      И в то ж мгновенье из рая избранников прочь изгоняешь.
      Но неужели мгновение счастья не перевесит
      Века трудов и мучений? Да! Перевесит. Мгновенье
      Яркого счастья любви и долгие годы страданий
      И, наконец, - всезабвение смерти, когда безразлично,
      Счастлив ты был, человек, иль несчастен за век свой короткий.
      Тою порой, пока витязь и Лаймдота переживали
      Счастье небесное, злоба поблизости их не дремала.
      В тёмное замка окно глядела змея водяная,
      Яростью взгляд пламенел, словно Спидалы чёрные очи.
      Лаймдота первой очнулась, молвила, что уже поздно,
      Близится полночь и надо наверх уходить поскорее.
      Лачплесис твёрдо решил в замке на ночь остаться.
      Видя, что все уговоры напрасны, Лаймдота скрылась.
      Полночь настала. Так вдруг морозно сделалось в замке,
      Что не вытерпел Лачплесис. В нише валялись обломки,
      Ларь там был полуистлевший - витязь зажёг их и, греясь
      Возле костра, принялся ожидать, что дальше случится.
      Вихрь закружился по замковым залам. Озёрные воды
      Забушевали за окнами. С грохотом дверь распахнулась.
      Семь эфиопов в залу втащили огромный раскрытый
      Гроб. В нём лежало чудовище с синею мордой, с клыками,
      Словно кирки, и с ногтями, как сабли. Вначале казалось
      Мёртвым страшилище это, потом начало оно вскоре
      Ёрзать в гробу, раскрыло глазища и завопило:
      "Ой, как мне холодно! Ой, как я зябну!" Дрожь поневоле
      Лачплесиса охватила. Таких неистовых воплей
      Вынести был он не в силах. Разжёг свой костёр он пожарче,
      Сгрёб он верзилу, из гроба выволок мигом,
      Близко к огню посадил и сказал ему: "Грейся, негодный,
      Но не ори так противно!" А тот вопил ещё громче
      И норовил ухватить зубами косматые уши
      Витязя. Видно, он знал, что сила в ушах у героя.
      Юноша, сопротивляясь ему, рассердился и прямо
      В пламя пихнул его. Шерсть на боках запылала верзилы.
      Заскрежетал он, завыл, моля, чтоб пустил его витязь.
      Не отпустил его витязь, сказав: "Не пущу тебя, прежде
      Чем этот замок со дна наверх не поднимется, к свету!"
      С грохотом дверь распахнулась, и с дьявольским визгом вбежали
      Спидала-ведьма и прежние с нею семь эфиопов.
      Были у всех в руках докрасна раскалённые вилы,
      И налетели на витязя все, заколоть угрожая,
      Спидала яростней всех нападала, сверкая глазами.
      Трудно стало герою нечисти сопротивляться.
      Зеркальце Стабрадзе, вытащив из-за пазухи мигом,
      Выставил перед врагами. Отчаянный вой прокатился
      Гулко по замку. Чудовища в страхе попадали на пол,
      И мгновенно вскочили и, пыль подымая, удрали.
      И всё утихло. Пыль улеглась. Дуновением свежим
      Влажного ветра очистился воздух. Свет показался
      В дальней палате, и вышел оттуда старец почтенный.
      Лачплесиса он приветствовал: "Витязь мой! Счастья желаю
      Я и тебе и народу латышскому! Выгнал ты нечисть,
      Освободил из-под дьявольской власти Буртниекский замок.
      Завтра, чуть свет, он к свету дневному подымется снова.
      Свет принесёт он народу в духовных сокровищах предков.
      Есть среди них и законы, данные некогда мною.
      Мною полученные от бессмертных зиждителей мира.
      Видевудс я! От меня народ происходит латышский47.
      Будь же счастлив, мой сын! Усни сегодня спокойно!
      Дочки мои до утра тебя песнями будут баюкать".
      Видевудс смолк и, как облако белое, мягко растаял.
      Тихо вошли три прекрасные девы. В руках у них были
      Простыни и покрывала и травяная подушка.
      Девы постель постелили и, пожелав доброй ночи,
      Тоже как будто растаяли. Сильную чуя усталость,
      Лачплесис лёг... Издалёка прекрасные песни звучали.
      Грудь подымалась легко, невольно веки смыкались,
      Снилось ему, что постель его кверху легко подымалась
      Вместе с ларями и свитками и вместе с замком высоким...
      И поутру удивлялись чуду окрестные люди,
      Видя на озере, там, где вчера ещё волны катились,
      На островке горделиво стоящий замок старинный.
      Лаймдота всё рассказала отцу: как витязь остался
      На ночь вчера в заколдованном замке; и, радостный, понял
      Буртниекс, что снова свободен древний отеческий замок.
      В лодку он с дочерью сел, в нетерпеньи направился к замку.
      Витязя спящим ещё нашли они в светлой палате.
      Лаймдота, тихо окликнув, его разбудила. Открыл он
      Веки и видит, что в окнах узорчатых солнце сверкает.
      Быстро поднялся Лачплесис с ложа, Лаймдоту обнял
      И, целуя её, говорил ей: "Моя ты отныне!
      Ныне разбиты преграды, которые нам не давали
      Соединиться!" И Буртниекс сказал: "Отныне тебе лишь
      Лаймдота принадлежит. Прими моё благословенье
      Отческое! Да сольются навеки два славные рода,
      Коим дано просвещать и хранить народ наш латышский!"
      С этой поры каждый день посещали замок старинный
      Витязь и Лаймдота и сокровенные свитки читали,
      И с удивленьем немалым герой наш узнал, как глубоко
      Лаймдота вникла в премудрость, скрытую в свитках старинных,
      Как хорошо рассказать умела она о высоких
      Судьбах богов, и о нравах людских, и о древнем величьи.
      Вечером как-то, когда они вместе в замке сидели,
      Лаймдота, свиток один развернув, сказала: "Сегодня
      Я прочитаю тебе о нашем давно затонувшем
      И из пучины тобою снова поднятом замке
      "Так началось: на востоке48, из-за семи отдаленных
      Царств семи королей, с края света, где солнце восходит,
      Облако белое в небе, как белый конь, появилось
      Перконс сидел на облаке, как на коне, и огромным
      Щёлкал бичом и молнии сыпал кругом, так что скалы
      В щебень раскалывались, и долины и горы дрожали
      С облака Перконс воззвал, потрясая просторы земные
      "Кто пожелает за мною последовать и подчиниться
      Мне, тех на запад с собой поведу я, на новую землю!"
      Люди молчали внизу, испугавшись грозного бога
      Буртниексов род отозвался один, род могучих и храбрых
      Воинов и мудрецов, говоря "Мы пойдем за тобою,
      Перконс великий, и будем служить тебе, слушаться будем
      Голоса мы твоего. Веди нас на новую землю!"
      Перконс поплыл впереди на облаке, Буртниексы следом
      Шли по земле По дороге немало врагов им встречалось
      Оборотни, людоеды, и змеи, и всякая нечисть
      Злобно на них нападали; Перконс разил их громами,
      Буртниексы били мечами, покамест над западным морем
      Перконс не остановился; и стали там люди на отдых
      Там их никто не тревожил в ту пору "Янтарным"49 назвали
      Море они Посреди той страны плодородные земли
      Вскоре открыли они и навеки там обосновались
      Крепкий построили замок в долине, леса корчевали,
      Сеяли лён и ячмень Перконс во-время дождик давал им,
      Солнышко им наливало колосья, а Усинь50 под осень
      Медом одаривал. Дети богов научили их делать
      Хмельную брагу и пенное пиво Буртниексы пили
      И веселились. Юноши их выбирали прекрасных
      Девушек в жёны. Разросся народ на балтийских просторах.
      Зиедонс в цвету к ним сходил, крылатая Лиго слетала.
      Песни веселья беспечно звенели в лесах и долинах.
      Светлые то времена, золотые для Буртниексов были.
      Иодсу, завистнику Перконса, это пришлось не по нраву.
      Вихорь послал он в Янтарное море, и вихрю велел он
      Смерч водяной исполинский скрутить и, поднявши на воздух
      Целое бурное озеро вод бросить в долину
      Буртниексов, чтоб утопить их. Увидели люди,- огромный
      Смерч водяной, шумя и крутясь, к ним от моря несётся,
      И, налетев, над землей завертелся и остановился.
      Некий старик, видя это, решил со смерчем сразиться.
      Вилы он взял, обошёл вкруг смерча, шепча заклинанья,
      И размахнулся, прицелясь вилами в смерчево сердце.
      Рядом стоящий сказал: "Подожди! Я сейчас водяное
      Слово шепну. Мне сдаётся, что целое озеро, вихрем
      Поднятое, ищет места себе, чтоб наземь пролиться".
      Но не послушался старый! Вилы метнул. И мгновенно
      Вихрь утих. И озеро с шумом ужасным упало
      На землю и затопило долину и Буртниексов замок.
      Буртниексы все бы погибли, если бы Лиго случайно
      Не оказалась вблизи. Петь и играть на кокле51
      Лиго на озерном дне принялась, да так сладко, что камни
      Мягкими стали, скала расступилась, и Буртниексы вскоре
      Из затонувшего замка пещерой и ходом подземным,
      Здравые и невредимые, вышли к солнцу, на волю".
      А другой раз ему Лаймдота снова читала
      "Не было ничего вначале. Лишь в беспредельных
      Далях витал изначальный свет, из которого после
      Всё появилось. И был этот свет без конца и начала.
      Мира душа, прародитель духов, старый, предвечный
      Бог. А с ним рядом жил чорт. Он ещё был послушен
      Богу в то время, ещё не отпал по злобе от бога,
      Хоть и тогда уж терзали его корыстные думы.
      Мир сотворить, наконец, надумал бог, и сказал он
      Чорту: "Поди отыщи на дне болотной трясины
      Твердо слежавшийся ил, горсть его загреби и проворно
      Мне притащи!" Чорт нырнул в болото и, чёрного ила
      Горсть ухватив, подумал: "Зачем он надобен богу?
      Ну-ка и я прихвачу, чтобы мне в дураках не остаться!"
      И запихнул себе за щеку первую горсть, а вторую
      Богу наверх притащил. А бог, эту горсть разбросавши,
      Молвил: "Да будет земля!" - и в просторах земля появилась,
      Ровная. Стал разрастаться спрятанный в пасти у чорта
      Ил. Не выдержал чорт и его выплёвывать начал
      И наплевал на гладкую землю высокие горы.
      Бог захватил своего сияния горсть и, рассеяв,
      Молвил: "Да будет солнце! Да будет луна!" - и над миром
      Солнце взошло золотое, а следом серебряный месяц.
      Солнце в те дни и земля были девушками, и настолько
      Были прекрасны, что бог полюбил их и жёнами сделал.
      В те времена родились дети бога и дочери солнца.
      Солнцеву старшую дочку месяц взял себе в жёны.
      Тысячи звёздочек ясных от брака родились.
      Боги-сыны были дивно сильны, и сами богами
      Стали они. Мирозданье они меж собой поделили.
      Первым был Перконс средь них, с пятью сыновьями своими
      Свод над землёй он воздвиг - обиталище духов бессмертных.
      Солнышку дали коней золотых, чтоб легко ему было
      За день успеть всё небо объехать и запылённых
      Жарких коней своих выкупать в море. Море же Антримпс
      Взял во владычество. Вечером Антримпс солнце встречает
      И перевозит его через море в ладье золочёной
      Вместе с конями к восточному берегу, к месту восхода.
      Патримпс землю избрал. Её он с Зиедонсом вместе
      Шёлком зелёным, парчей золотой, серебром одевает.
      Паколс дорогу мостит от земли до высокого неба.
      Всё ж из-за чорта многое стало другим, чем вначале.
      Много напортил он. Камни вначале мягкими были.
      Черту наказывал бог, чтоб тот не топтал их, покамест
      Сами не станут они рассыпчатой, мягкой землёю.
      Но любопытствовал чорт: что же будет, если он камни
      Станет ногами топтать? И много камней навалил он
      И наступил на них. Сразу все камни твёрдыми стали.
      Есть над Даугавою камень один, на котором доныне
      Виден ступни отпечаток; зовут его "Чортовым камнем".
      Не было в те времена у деревьев ветвей и развилин.
      Чорт косою владел и сам сенокосничал ею,
      Бог же имел долото, что ковали Перконса дети.
      Раз, когда чорт задремал, взял бог его косу, и ею
      Много себе накосил травы. Чорт проснулся и очень
      Был удивлён: как бог накосил долотом столько сена?
      Сено косить долотом он решил испробовать тоже.
      Бросил в траву долото, а оно ненароком вонзилось
      В дерево. И с той поры пошли на деревьях развилья,
      Ветви и сучья. В ту пору водились у чорта коровы
      С нераздвоённым копытом, комолые, с синею шерстью.
      Бог же настроил хлевов. Чорт спросил: "Какую скотину
      В эти хлева ты загонишь? Ведь ты коров не имеешь".
      Бог отвечал ему: "Были б хлева, а коровы найдутся!"
      И только ночь наступила, из чертовых стойл перегнал он
      Чертовых синих коров к себе, рога им приделал,
      Синюю шерсть их раскрасил пёстро, раздвоил им копыта.
      Чорт проснулся с зарёй, чтоб коров на пастбище выгнать.
      Видит он: стойла его пустые стоят, а у бога
      Много коров, но совсем незнакомой, новой породы.
      Все - с кривыми рогами на лбу, с раздвоённым копытом,
      Все - разномастные, дымчатые, бурёнки, пеструхи,
      Чёрные, рыжие. И не признал свою он скотину.
      Вскорости бог завести собаку решил. И сказал он
      Чорту: "Возьми посошок, выйди в поле и сделай из глины
      Четвероногого зверя с двумя глазами, с ушами,
      С шерстью, с хвостом; а потом посошком ударь его трижды,
      Молвив: "Бог тебя сотворил!" - и станет живой он.
      Чорт слепил из глины собаку, ударил клюкою
      Трижды, сказав: "Бог тебя сотворил!" Собака вскочила
      И побежала за богом, виляя хвостом. Захотелось
      Чорту и для себя завести собаку. Слепил он
      Нового зверя, но телом крупнее и шерстью пышнее.
      Выдрав пучок из бровей своих, сделал зверю он брови.
      Трижды ударил клюкою и молвил: "Чорт тебя создал!"
      Но не вставало животное. Нечего делать. И чорту
      Трижды пришлось повторить: "Бог тебя сотворил!" - мигом ожил
      Зверь и кинулся чорту на грудь с оскаленной пастью.
      Чорт закричал: "Ишь - ты волк!" - зверь отпрянул и в поле умчался.
      Бог, наконец, человека решил сотворить. Из чистейшей
      Глины слепил он его; две руки, две ноги ему сделал,
      Но один только глаз и ухо одно, и промолвил:
      "Доброе только должен ты видеть, доброе слышать,
      Доброе делать вдвойне и путями добра неуклонно
      Прямо - ходить!" - И одну ноздрю в носу человека
      Бог просверлил и дунул в ноздрю и молвил: "Ты будешь
      Вечным богам подобен, рождённый из глины и духа!"
      Начал дышать человек. Ещё спал он первым спокойным
      Сном. "Спи пока до утра! - бог сказал. - А солнышко утром,
      Встав над землёю, тебя к счастливой жизни разбудит!"
      Только что бог на ночлег удалился, чорт появился.
      Сделал он ухо второе и глаз второй человеку,
      Молвил: "Зло да увидишь, зло да услышишь, да будешь
      Делать и зло, и добро!" - и вторую ноздрю человеку
      Чорт просверлил и дунул в неё. А поутру солнце,
      Встав, разбудило самое дивное в мире созданье,
      Вольным божественным духом полно - и дерзанием смелым,
      К дивной цели - к добру - стремится оно и к Познанью,
      Жизнь отдаёт свою самоотверженно, неустрашимо,
      Только б достичь совершенства! Даны ему от природы
      Ум величавый и воля железная; в мире подлунном
      Нет сильней никого - ему сами боги покорны!..
      Может однако оно страшным стать: дыша вероломством,
      Смерть и гибель нести добру и красе во всём мире.
      Бог, увидав, что работа его испорчена чортом,
      Вечным проклятием проклял черта и вверг его в пекло.
      Чорт наплодил там несметное множество нечисти всякой.
      Вверх затем поднялся и войну против бога затеял.
      Боги и дети богов - все пошли воевать. Грохотала
      Буря, земля колебалась, качалась. Высокие горы
      В бездну проваливались, а море, вздымаясь к небу,
      Материки затопляло... Но вот вся нечисть обратно
      Загнана в пекло была, где она предаётся доныне
      Мерзостям всяким и, на землю ночью тайком выползая,
      Ткёт свои гнусные сети и слабых людей соблазняет;
      Перконс же, адскую нечисть заметив, гонит обратно".
      Вечером как-то затем некий свиток старинный
      Лаймдота развернула и молвила: "Лачплес, послушай,
      Буду читать я премудрого Видевудса наставленья,
      Писанные лишь для тех, кто их может понять и исполнить:
      "Время приходит, время уходит, но не иссякает;
      Время безбрежное - вечность, и вне его вечного круга
      Вечность иную искать, неразумное будет стремленье.
      Солнцу, земле и богам на вечную жизнь его хватит;
      Лишь человеку его нехватает, и за короткий
      Миг бытия лишь каплю от вечности он испивает.
      Но человечеству в мире дано безграничное время.
      Кто сосчитает минувшие годы с тех пор, когда первый
      В мире - открыл глаза человек? Кто сегодня предскажет
      День, когда смертный последний навеки закроет зеницы.
      И человек умирает, и могут народы исчезнуть,
      Лишь человеческий род будет жить, пока мир существует.
      Ради великого, ради бессмертного рода людского
      Жить, и трудиться, и совершенствоваться неустанно,
      И умереть за него - вот достойные в жизни задачи
      Каждого, кто человека высокое звание носит.
      И человек, и целый народ благородством высоких
      Нравов и мудростью может подняться вровень с богами.
      Но с той поры человек в богов своих старых не верит,
      Низкими старые боги мнятся ему, создаёт он
      Новых высоких богов, прекрасную новую веру;
      Первая же, одряхлев, становится уж суеверьем.
      Поприще здесь для работы друзьям народов открыто:
      Освобождать народы от лживой веры, чьё иго
      Дух свободы теснит - на пользу известным сословьям.