Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Лачплесис

ModernLib.Net / Пумпур Андрей / Лачплесис - Чтение (стр. 4)
Автор: Пумпур Андрей
Жанр:

 

 


      Воля народов - воля богов. Народ полновластен
      Сам для себя избирать правителей правдолюбивых.
      Если же волю народа избранник народа нарушит,
      Ради корысти своей, и сословие некое станет
      Свой же народ угнетать, - народ тогда полновластен,
      Как негодяя-слугу, правителя выгнать за двери.
      Поприще здесь открывается новое свободолюбцам:
      Дать народу закон, который, как щит, охранял бы
      Каждому - право, свободу, жизнь его и достоянье
      Мудрый, великий закон, - неизменный закон во вселенной.
      И вот, когда все народы богам уподобятся в мире,
      Ненависть, горе, вражда и нужда без следа расточатся.
      Таины, миров раскрывая, себе покоряя природу,
      Мглистый незнанья покров с седого былого срывая,
      Люди, поняв своё прошлое, смогут без горьких блужданий
      Правильный путь в настоящем найти и согласно устроить
      Будущее золотое, прекрасное, полное счастья.
      Каждый, трудясь для высокой всечеловеческой цели,
      У своего народа и у всего человечества
      Добрую славу заслужит и благодарность потомков,
      Дух же его будет жить средь богов, в обители света".
      Лаймдота чтенье закончила, свиток свернула, связала
      И, убирая в ларец его, молвила: "Здесь ещё много
      Повестей и наставлений хранится в ларцах заповедных,
      Чтобы их все прочитать, нужны будут многие годы.
      В будущие времена, быть может, народа сыны их
      Вынесут к солнцу, пыль отряхнут с них и пред народом
      Скрытые в них возгласят поученья, преданья и знанья".
      Велей пора наступила52. Лаймдота хлопотала,
      Для долгожданных гостей угощенье готовя. Сам Буртниекс
      Спать не хотел в эту ночь, чтобы встретить достойно, с почётом,
      Души людей дорогих, могилою с ним разлучённых.
      Лачплес и Кокнес работали оба. В риге просторной
      Сдвинули плотно шесты, вымели метлами чисто
      Пол земляной и белым песком и нарубленной мелко
      Елью посыпали, листьями дуба украсили стены.
      Рига всегда была местом любимым всяких домашних
      Духов. В яме у каменки гномы гнездились. За печкой
      Жил домовой. А у злых и скупых соседей под крышей
      Прятался огненный пукис. Зимой, как овсы обмолотят,
      В ригах пустых привиденья являлись и черти гуляли.
      Ночью же велей все духи и черти бросаются в бегство,
      Место они отдают почитаемым душам усопших.
      Лачплесис с другом, убрав и украсив внутри помещенье,
      В ригу столы принесли и вокруг них расставили стулья,
      Лаймдота тут же столы скатертями льняными накрыла,
      И на столах разложила мёд, молоко и лепёшки,
      Блюда поставила с мясом и с ячменём разваренным.
      Буртниекс раздвинул на окнах щиты, прислонив лубяные
      Скаты, чтоб вели могли легко, как на санках, скатиться.
      Все домочадцы сошлись уже в риге. И Лаймдота вместе
      С девушками под столами расставила с шерстью корзины,
      Тонко расчёсанный лён положила. И девушки пели:
      Аугшлеците, землеците!53
      Закатись в корзиночку,
      Отдохни в корзинке с шерстью,
      В камышовом креслице!
      Белей мать, лети, родная,
      Прямо в ригу батюшки,
      Чтоб следочков не осталось
      На песке серебряном.
      Просим мы тебя, отведай
      Наше угощеньице,
      Наших кушаний попробуй,
      Для тебя состряпанных!
      Береги меня, чтоб вечно
      Я была красоткою,
      Чтобы весь свой век со мною
      Счастлив был мой суженый.
      Вот и вечер пришёл. Зажгли светильни, лучины.
      Все оставались до полночи в сборе. А в полночь поднялся
      Буртниекс и молвил: "Дети, идите и спите спокойно!
      Я здесь останусь один дожидаться милых умерших".
      Все разошлись, чтоб молчание ночи святой не нарушить.
      Поутру Буртниекс и Лачплесис вместе Лаймдоту ждали.
      Кушанье велей она должна была утром из риги
      В дом принести, чтобы все освящённую пищу вкусили.
      Буртниекс, в глубоком раздумьи сидевший, витязю молвил:
      "Сын мой! Минувшею ночью явились мне вещие знаки.
      Нам и стране испытаний тяжёлых сулящие много.
      Дочке они и тебе обещают нелёгкие судьбы.
      Только бы Перконс и боги к добру это всё обернули!
      Где же замешкалась Лаймдота наша? Взгляни-ка, быть может,
      Всё ещё спит она?" Витязь пошёл и видит: закрыта
      Лаймдоты дверь. На зов и на стук не услышав ответа,
      Он воротился, сказал, что, видимо, Лаймдота вышла.
      Всех домочадцев и слуг спросить они в замке велели,
      Но никто в это утро девушку дома не видел.
      Дверь её горницы Буртниекс и Лачплесис быстро взломали.
      Постланное, как вчера, там несмятое ложе стояло.
      Лаймдота, значит, и спать не ложилась. Страх обуял их.
      Все обитатели замка встревожились. Мигом окрестность
      Замка обрыскали. Тщетно. И Кокнес исчез в это утро.
      Кокнес и Лаймдота оба пропали, куда - неизвестно.
      Горем убитый Буртниекс вернулся домой после долгих
      Поисков. "Сын мой! - сказал он Лачплесису, - угодно
      Стало богам тяжело испытать нас. Но сокрушаться
      Нынче не время. Я думаю, дочь оказалась во власти
      Вражьего умысла. Быстро поэтому действовать надо!
      Всех моих воинов ты созови и, не медля ни часу,
      Вслед злодеям скачи. Может быть, ты их и догонишь".
      Лачплесис молвил: "Нет, мой отец! Твои ратные люди
      Сами пусть ищут, особо: меня они только задержат.
      Я же отправлюсь один и свято тебе обещаю
      Или вернуться обратно с Лаймдотой в Буртниекский замок,
      Или же вы меня никогда не увидите больше!"
      Быстро он вооружился, с Буртниексом старым простился
      И покинул места, где так много счастья изведал.
      В Турайдском замке, в, зале большом, за беседой сидели
      Кангарс и Дитрих и замка хозяин Каупо-куниг.
      Немец пронырливый Дитрих быстро сумел, незаметно,
      Властно-горячего Каупо сетью своею опутать.
      Много рассказывал кунигу Дитрих о землях немецких,
      О городах, о науках, о славе князей иноземных
      И о единственно праведной вере, которая в жизни
      Святость даёт, а по смерти - бессмертье и вечную радость.
      Дальше рассказывал Дитрих о римском великом владыке,
      Как он с общиною рыцарей верных решил всем народам,
      Мир населяющим, преподнести свою правую веру.
      Дитриху Кангарс поддакивал, а, простодушный, их слушал
      Каупо и сомневался он в силе богов своих древних:
      Дитрих ему рассказал, что прибыл корабль из немецких
      Стран, что заморские люди хотели бы обосноваться
      Здесь - при слиянии Ридзини с Даугавой город построить.
      И говорил, что большая была бы для Балтии польза,
      Если бы город построить куниг позволил пришельцам.
      Дальше читал ему Дитрих послание римского папы,
      Тот, мол, приветствует Каупо, шлёт ему благословенье
      И приглашает его погостить в прославленном Риме.
      Дитрих ещё говорил, что Каупо сам тогда сможет
      Видеть воочию дальних земель чудеса и навеки
      Дружба святого отца в честь ему будет и в славу.
      Каупо подумал: "Не худо б немецкие земли увидеть".
      Так посланье святого отца его сердцу польстило,
      Что обещал разрешить иноземцам он город построить.
      Сам же на их корабле плыть решил он в заморские земли.
      Дитрих ему обещал сопутствовать всюду и в Риме
      К папе его отвести самолично. Они после ночи
      Велей решили, не мешкая, сразу же в путь отправляться.
      Минула велей ночь, и наутро у Ридзини устья
      Много народу в большом оживленьи шумно толпилось.
      Грузный немецкий корабль у причала качался на пенных
      Даугавы волнах. Купцы отплывавшие спешно меняли
      Разный немецкий товар на мёд, на меха дорогие.
      А остававшиеся иноземцы уже нанимали
      Ливов и латышей строить город у Ридзини устья.
      Вскоре подъехал старейшина Каупо. Сопровождаем
      Дитрихом, сел на корабль он под громкие крики приветствий.
      Став на высокой корме, обратился Каупо к народу:
      "Братья мои дорогие! Дошли ко мне дивные слухи
      О несказанно богатых, прославленных землях немецких.
      С немцами дружбу поэтому я заключить предлагаю
      И разрешить им на нашей земле свой город построить,
      Чтобы отныне торговые здесь пролегали дороги,
      Чтобы цвела наша родина, множилось наше богатство!
      Дабы проверить чудесные слухи о Западе, сам я
      Еду в Неметчину и обо всём расскажу вам, вернувшись,
      Что я там видел и что нам потребно для нашего блага.
      Ждите меня терпеливо и с немцами дружно живите!"
      "Славный да здравствует Каупо! Пускай живут иноземцы,
      Коли с намереньем добрым они нашей дружбы желают!"
      Так, восклицая, народ отвечал старейшине Каупо.
      Поднял якорь корабль, подгоняемый ветром попутным,
      Двинулся. Вслед ему шапками с берега люди махали.
      Кангарс-святоша остался на суше. Он-то всех лучше
      Знал, что за дружба с балтийским народом надобна немцам.
      Кангарс и Спидала - Спидала тоже корабль провожала,
      Оба с коварной усмешкой глядели вслед уплывавшим:
      Всё ж был один человек, что зловредный их замысл проведал...
      "Калапуйса победитель - Лачплесис тут!" - в народе
      Слышались возгласы. Дружно толпа раздалась, пропуская
      Витязя. Он осадил скакуна, покрытого пеной,
      На землю спрыгнув, направился к Кангарсу он и угрюмо,
      Грозно спросил его: "Старый злодей! Отвечай мне немедля:
      Где моя Лаймдота, Буртниекса дочь? Или череп
      Я раздроблю тебе; знаю я хорошо, кто виновен
      В исчезновеньи её!" Не успел ещё Кангарс придумать,
      Что бы ответить, как Спидала, вдаль указавши рукою
      На уплывающий быстро корабль, ехидно сказала:
      "Там она! Вместе с парнями немецкими за море едет!"
      Юноша гневно воскликнул: "Злодеи! Убийцы народа!
      Люди, не слушайте этих обманщиков! - Я-то их знаю!
      Кангарс бесчестный и Спидала адовой нечисти служат,
      Ради корысти своей продают и народ свой и веру!
      Также не верьте и этим пришельцам, немцам коварным,
      Если вам дорога свобода и прадедов вера!"
      Но пока обвинение страшное это в безмолвии
      Слушали люди, Кангарс с духом собрался и быстро
      В этот опасный решительный миг (ибо мог потерять он
      Мигом всю добрую славу свою, что нажил годами)
      Заговорил: "Юный витязь мой! Будь в твоём обвиненьи
      Истины сотая доля, пускай меня Перконс раздавит
      Здесь же на месте. Но ведомо мне, что тебя обманули.
      Верь мне: за благополучье сородичей наших ответит
      Каупо, который и сам плывёт с ними в дальние страны,
      Чтоб самолично рассказы людей чужеземных проверить.
      Слушай, и сам ты своё обвиненье признаешь напрасным:
      Лаймдоту не похищал никто. Сама захотела
      С Кокнесисом, - его она втайне и раньше любила,
      Сесть на этот корабль. А тот ведь давно уж проведал,
      Что собирается Каупо ехать в немецкую землю
      И из дружины своей взять юношей самых толковых,
      Чтобы премудростям всяким заморским они обучились.
      Кокнесис очень хотел с ними за море ехать учиться.
      Прошлою ночью обоим им с Лаймдотой выпал удачный
      Час, чтобы, старого Буртниекса дом незаметно покинув,
      С Каупо вместе уплыть в немецкие дальние земли.
      Но успокойся, мой витязь! Теперь не терзайся напрасно!
      Правду узнай: никогда тебя она не любила,
      Лишь уважала она твои подвиги и не хотела
      Горе тебе причинять, на любовь отвечая отказом.
      Сердце же требует прав своих тоже! И Лаймдота нынче
      Счастлива, соединясь со своим настоящим любимым!"
      Если бы Перконс ударил над ним среди ясного неба,
      Лачплесис не был бы так потрясён, как он потрясён был
      Словом злодея. Бледен, убит, уронил он бессильно
      Руку с мечом, что занес над злодеем. Боль терзала
      Невыносимая душу его; лезвия исступлённой
      Муки изрезали сердце. "Что ж это? Кокнесис, первый
      Друг его, так обманул?.. А Лаймдота, ради которой
      Отдал бы он сто жизней, лгала ему? Да неужели
      Всё это правда?" Хотя в глубине души не поверил
      Витязь обманщику, всё ж не нашёл иных объяснений
      Исчезновенью невесты и друга. Такие же мысли
      Прежде его обступали, но он от себя отгонял их,
      Думая: нет, подожду, пока не воротится Каупо
      Или другой чей-нибудь корабль мне вестей не доставит.
      И берегитесь тогда вы, лукавые, если налгали!"
      И уж не слушая их и не глядя на них, на коня он
      Сел и уехал прочь горделиво вдоль Даугавы синей.
      Полная радости злобной Спидала вслед поглядела,
      Думалось ей, что она вожделенной цели достигла.
      Витязя участь была в самом деле гибели горше...
      В скорби глубокой приехал он в Лиелварде, в замок отцовский.
      Радостно старый отец приветствовал милого сына.
      С первого взгляда заметил старик, что витязь несчастен.
      Спрашивать стал осторожно. И все ему витязь поведал.
      Молвил старик: "Не отчаивайся прежде времени, сын мой!
      Дивны дороги судьбы! Не теряй же надежды! Хоть с виду
      Всё против Лаймдоты, но, я уверен, она не виновна,
      Любит тебя одного и верной тебе остаётся!"
      Лачплесис, выслушав слово отца, стал немного спокойней.
      Старому Буртниексу весть он послал обо всём, что разведал
      Он по дороге. А сам он решил на некое время
      В доме отцовском остаться, раздумать в тиши о дальнейшем.
      Но нестерпимою мукой витязя сердце томилось.
      Целые дни по крутым берегам он бродил одиноко,
      Даугавы волнам вспененным горе своё поверяя.
      Вместе с волнами седыми хотел он отправиться в море,
      С северным ветром поспорить, на Севера дочь подивиться,
      Может быть, Севера дочь, владычица бурь и сполохов,
      Рану души уврачует, остудит горящее сердце.
      Так протомился он несколько дней. И внезапно не стало
      Юноши в замке. Никто не видел, когда он уехал.
      Также не ведал никто, куда он путь свой направил.
      ЛАЧПЛЕСИС. СКАЗАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      В Риме старом, вечном Риме,
      Где святой отец54 живёт,
      Войско рыцарей сзывали
      Для похода в Балтию.
      Балтию Марии-деве55
      Посвятил отец святой,
      Кровопийцам и убийцам
      Дал он отпущение
      Всех грехов: чтоб к правой вере
      Обратить могли они
      Балтии народ несчастный,
      Гибнущий в язычестве.
      Им на новые убийства
      Дал благословение,
      Строить каменные замки
      Он велел им в Балтии.
      Много всяческого сброду
      На призыв откликнулось,
      Много нищей, безземельной,
      Хищной рвани рыцарской,
      Всюду ужас наводящей,
      По дорогам грабящей.
      Сам святой отец сегодня
      Принял войско рыцарей,
      Главарей он им назначил
      Из своих епископов.
      Под конец отцу святому
      Двух людей представили.
      Это Дитрих был и Каупо,
      Выходец из Балтии.
      К целованью туфли папа
      Допустил паломников,
      Через толмачей любезно
      С Каупо он беседовал.
      Спрашивал его о землях
      И о людях в Балтии,
      Захотят ли христианства
      Благодать принять они.
      "Люди нашей веры - братья
      Меж собой! - он сказывал.
      Так и новообращённым
      Братьям предоставлено
      Будет, наравне со всеми,
      Пользованье благами
      И щедротами земными,
      Что увидел в Риме он
      И в других местах великой
      Западной империи.
      Но все эти блага мира
      Прах, пустяк, ничтожество
      Пред блаженством, после смерти
      Верных ожидающим!.."
      Каупо и на самом деле
      Ослеплён был сказочным
      Блеском и великолепьем,
      В Риме им увиденным.
      Слабыми ему казаться
      Стали боги прадедов
      Пред могучим, щедро льющим
      Миру счастье господом.
      И душой пред чуждым блеском
      Слабый лив не выстоял.
      С племенем своим креститься
      Дал он обещание.
      И святой отец за это
      Щедро одарил его
      И к себе его приблизил
      В круг князей и рыцарей.
      Стал с тех пор его слугою
      Обольщённый Каупо.
      Наконец отца святого
      Выслушав напутствие,
      Рыцарское ополченье
      В край балтийский двинулось.
      Юношей, что в Рим с собою
      Вывез куниг Каупо,
      По монастырям монахам
      В обученье отдали,
      В их числе, гласит преданье,
      Был латышский Индрикис56
      Зиедонс вновь пришёл. Оделись
      Горы, долы зеленью.
      Бурно ожила природа,
      Славя бога щедрого.
      Но с природой не делили
      Люди ликования.
      Не видали, не слыхали,
      Как цветёт, шумит земля.
      Их желания иные
      И иные страсти жгли:
      Обирать народ несчастный,
      Праздно жить и пьянствовать.
      Там, где Ридзиня впадала
      В Даугаву, там тьмы людей
      Рыли, сваи забивали,
      Новый город строил57,
      Окружали крепким валом.
      Посредине каменный
      Встал собор, покрытый круглым
      И тяжелым куполом58.
      Был у Ридзини возникший
      Город назван Ригою.
      Под бронёй соборных чёрных
      Стен епископ Альберт там
      Властвовал59. Попов с войсками
      Рассылал оттуда он.
      Убивать, крестить и грабить
      Начали в стране они.
      Замок Икшкиле и замок
      Саласпилс60 он выстроил.
      Ужасом объяты были
      Жители окрестные.
      Люди поняли, да поздно,
      Что они обмануты.
      И оплотом стала Рига
      Чужаков и хищников.
      Не тогда ль о ней сложили
      Песню эту горькую:
      "Рига, сколько ты убила
      Наших юных сыновей!
      Рига, сколько породила
      Ты рыданий, стонов, слёз!
      Рига, сколько потравила
      Ты зелёных наших нив!
      Рига, сколько ты спалила
      Наших гумен и домов!
      Рига, сколько осушила
      Бочек нашей браги ты!
      Рига, сколько истребила
      Ты богатства нашего!
      Рига, сколько погубила
      Ты народу нашего!
      Рига, так чего же больше
      Пожелать могла бы ты?"
      А пока над Даугавой
      Новый город строился,
      Далеко, в земле немецкой,
      В некоей обители
      Лаимдота в плену томилась,
      Ложью из родной земли
      Увлечённая и силой
      К немцам привезённая.
      Злая Спидала и Кангарс
      Злое дело сделали.
      Тихой ночью велей к замку
      Буртниекса пришли они.
      Деве Спидала явилась
      В виде мёртвой матери
      И в засаду за собою
      Ночью завела её.
      Взяли Лаймдоту, связали
      И умчали в Турайду,
      А оттуда прямо к морю
      Той же ночью вывезли.
      И не помогли ни просьбы
      И ни слёзы Лаймдоте
      На корабль её втащили,
      Увезли в Неметчину.
      Приходил в пути к ней Дитрих,
      Утешать хотел её,
      Говорил, чтоб не боялась,
      Что вреда не будет ей,
      Что на корабле с ней едут
      Многие сородичи
      Добровольно и что с ними
      Едет куниг Каупо.
      Что на жизнь в немецких землях
      Поглядеть хотят они...
      И что там предрешена ей
      Слава несказанная,
      Что её себе в невесты
      Избрал Кристус - бога сын.
      Но с презрением глядела
      Лаймдота на Дитриха.
      Гордо дева отвечала,
      Коротко, с достоинством:
      "Если Кристус твой насильно
      Может брать невест себе,
      Хоть была бы я свободна,
      Не могла б любить его.
      Я в отчизне сужена
      Молодому витязю.
      На союз любви отец мой
      Дал благословение.
      Отпусти меня на волю,
      Не томи, не мучь меня,
      Иначе жених мой, витязь,
      Страшно отомстит тебе!
      Я же человеческая
      Дочь, людьми рождённая,
      Никакому сыну бога
      Не гожусь в невесты я!"
      Совесть вытравивший в сердце
      Дитрих, лжец испытанный,
      Весь от злобы стал багровый,
      Услыхав ответ её.
      И, оставя уговоры,
      Он покинул Лаймдоту.
      Но не облегчилась доля
      Горемычной пленницы.
      Защитить её просила
      Лаймдота у Каупо.
      Тот сказал: "Её насильно
      Стать невестой Кристуса
      Не принудят", - и при этом
      Дал ей обещание,
      Что он сам её обратно
      Отвезёт на родину.
      По лукавому совету
      Дитриха решился он
      Лаймдоту оставить в некой
      Девичьей обители.
      Но, ошеломлённый Римом,
      Ослеплённый виденным,
      Позабыл обратно Каупо
      Взять с собою Лаймдоту.
      Дитрих словом не напомнил,
      Ибо видел ясно он,
      Что за адамант прекрасный
      Им подарен Западу,
      И что будут благодарны
      Там ему за пленницу.
      Настоятельница с нею
      Ласкова сперва была,
      Лишь надоедала часто,
      Муча уговорами
      Позабыть богов латышских,
      Поклониться Кристусу.
      Видя тщетность уговоров,
      Начала угрозами
      Устрашать. Отдать грозила
      Пленницу какому-то
      Графу; он её своей, мол,
      Сделает наложницей.
      И угрозы эти слыша,
      Испугалась Лаймдота.
      Стало ей к тому ж известно,
      Что беспутный родственник
      Настоятельницы - графский
      Сын - был в их обители,
      Что её он мельком видел
      И, пленясь красой её,
      Очень сильно захотел он
      Завладеть красавицей.
      "Ибо, - граф сказал, - для этой
      Некрещёной грешницы
      Нет ни права, ни закона
      В просвещённом мире их
      И что поступать с ней можно,
      Как бы им ни вздумалось".
      Лаймдота просила дать ей
      Срок для размышления.
      На чудесное спасенье
      Бедная надеялась.
      Минул данный срок. Напрасно
      Чуда прождала она.
      Поутру она ответ свой
      Дать должна игуменье,
      От богов родных отречься,
      Позабыть великие
      Книги, что она читала
      В древнем замке Буртниексов.
      Нет, отрадней смерть, чем это
      Страшное решение!
      Пала вечером на ложе
      Лаймдота в рыданиях,
      Умоляла добрых духов
      Прилететь на помощь к ней.
      В полночь в монастырском замке
      Страшный шум послышался,
      Топот, крики, лязг оружья,
      Треск ворот ломаемых,
      Ближе гул шагов тяжёлых.
      Распахнулась дверь её.
      На пороге кельи стали
      Люди, в сталь одетые.
      Старые монахи, слуги
      Замка окружали их,
      И один, заплывший жиром,
      Обратился к рыцарям:
      "Если только вы хотите
      Взять у нас язычницу,
      Отдаём её с охотой
      И благословляем вас.
      Много дней она святой наш
      Монастырь поганила!
      Забирайте' Увозите!
      Только нас не трогайте!"
      Настоятельницу вызвать
      Попросила Лаймдота,
      Ибо под её защитой
      Здесь она находится.
      Но монахи отвечали,
      Что сейчас нельзя её
      Вызвать, ибо затворилась,
      Устрашась насилия,
      В алтаре она со всеми
      Остальными сестрами.
      Тут железными руками
      Ухватили Лаймдоту,
      Вынесли за стены замка,
      Подняли в седло её.
      И с добычей поскакали
      К лесу похитители.
      Но внезапно некий рыцарь
      Преградил дорогу им.
      Палицей в шипах железных
      Тяжко замахнувшись, он
      Прогремел им: "Отпустите
      Девушку, бездельники,
      Или мозг ваш по дороге
      Сей же час разбрызгаю!"
      Те от неожиданности
      В первый миг опешили,
      Но обрушились тотчас же
      Все на неизвестного.
      Но с неслыханною мощью
      Он в толпу их врезался.
      Отражая град ударов
      Кованым щитом своим,
      Страшной палицей дробил он
      Скорлупы железные.
      Черепками разлетались
      Черепа с покрышками.
      Всех побив, свалил с коня он
      И того, кто Лаймдоту
      На руках держал. Чеканный
      Тяжкий шлем сорвал с него:
      Нечестивца, сына графа,
      Он узнал в разбойнике.
      Грозно молвил: "Пёс немецкий!
      Знаешь ли, что эта вот
      Дочь свободного народа,
      Стольких совершенств полна,
      Что любой из ваших графов
      Недостоин воду ей
      Подавать! Умом высоким,
      Красотою светлою
      Ни одна в немецких землях
      Дева не сравнится с ней!
      Расскажи своим, бездельник,
      Гнусным собутыльникам,
      Что когда они посмеют
      К нам явиться в Балтию,
      Так же, как теперь я с вами,
      С ними там расправятся!
      На сей раз, до новой встречи,
      Отпущу живым тебя".
      А когда он смолк, очнулась
      Лаймдота, пришла в себя.
      Тяжкий шлем её спаситель
      Скинул с головы своей.
      Радости своей не веря,
      Под луною полною
      Кокнеса перед собою
      Лаймдота увидела.
      "О, хвала богам и духам,
      Что поспел я во-время!
      Говорил отважный Кокнес,
      Девушку приветствуя.
      Но теперь бежим отсюда,
      Здесь нельзя замешкаться.
      О своей судьбе тебе я
      Расскажу дорогою".
      И на двух коней уселись
      Кокнесис и Лаймдота.
      По лесной тропе поспешно
      Поскакали прочь они.
      Глубоко в горах, в избушке
      Бедной кров нашли они.
      Там радушно дровосеки
      Беглецов приветили.
      Отдохнули день и дальше
      В путь они отправились.
      Молодым оруженосцем
      Нарядилась Лаймдота.
      Кокнес ехал перед нею
      В одеяньи рыцарском.
      Так они достичь хотели
      Самой ближней гавани,
      Чтоб на корабле попутном
      Воротиться в Балтию.
      Всё, что с ним случилось, Кокнес
      Рассказал дорогою:
      Перед ночью велей Кангарс
      Повстречался с Кокнесом,
      Рассказал, что куниг Каупо
      Едет в земли римские
      И перед отъездом важной
      Вестью должен с Буртниексом
      Поделиться. Если ж Буртниекс
      Занят встречей с велями,
      Кокнес пусть пойдёт с ним, чтобы
      Весть принять от Каупо.
      И пошёл доверья полный
      Кокнес вместе с Кангарсом.
      В Турайду прибыв, он встретил
      Там знакомых юношей,
      Что поехать собирались
      Вместе с Каупо за море.
      Проводить до корабля их
      Друга звали юноши.
      Согласился он охотно.
      Сообщил уж после им
      Кангарс, что, мол, весть от Каупо
      Будет только завтра лишь.
      Подносил вино им Кангарс,
      Дитрихом дарёное.
      Пили молодцы напиток,
      Прежде им неведомый,
      До тех пор, пока глубокий
      Сон не пересилил их.
      Кокнес, пробудясь, увидел,
      Что корабль качается
      Средь взволнованного моря.
      Небо да вода кругом.
      С тяжкой головой, сердитый,
      Сам себя стыдился он,
      Что беспечно без опаски
      Пил вино немецкое.
      Против воли на чужбину
      Плыть пришлось теперь ему.
      А другие утешали,
      Говоря, что может он
      Сам воочию увидеть
      Чудеса заморские.
      Кокнес тем был успокоен.
      С юношами прочими
      Он в монастыре старинном
      Предался учению.
      В час свободный посещал он
      Ближний замок рыцарский,
      И, участвуя в турнирах
      И в забавах рыцарских,
      Местных витязей дивил он
      Силою и ловкостью,
      А что здесь, в земле немецкой,
      Лаймдота, - не ведал он.
      Но слыхал он, что в соседней
      Девичьей обители
      Пленница есть молодая,
      Девушка из Балтии,
      И что графский сын задумал
      Тайно увезти её.
      Зная же, какая злая
      Доля ждёт несчастную,
      Он её решился вырвать
      Из когтей насильника.
      И когда у монастырских
      Стен узнал он Лаймдоту,
      Гневу не было предела,
      Милосердья не было.
      Потому он так свирепо
      Перебил разбойников
      И унизил сына графа,
      Оскорбив пощадою.
      Сколотил отец мне лодку.
      Мать соткала паруса,
      Чтобы я поехал в море
      Дочерей Зимы61 искать.
      День я ехал, ночь я ехал,
      Дев Зимы не повстречал.
      Гору увидал. Там трое
      Великанов мелют снег.
      "Добрый день вам, снегомолы!
      Где тут дочери Зимы?"
      "Дальше, к северу, плывите,
      Мореходы. Добрый путь!"
      День я ехал, ночь я ехал,
      Дев Зимы не повстречал.
      Гору увидал. Там трое
      Великанов лёд куют.
      "Добрый день вам, ледоковы!
      Где тут дочери Зимы?"
      "Дальше, к северу плывите,
      Мореходы. Добрый путь!".
      Так в студёном Белом море
      Пели корабельщики.
      Но сказал им старый кормщик,
      Что пути не знает он.
      А на этом корабле
      Вышел в море Лачплесис,
      Чтоб достичь земель немецких,
      Чтоб найти там Лаймдоту.
      Но по воле урагана,
      Их в пути застигшего,
      Лачплеса корабль вслепую
      Плавал в море Северном.
      Мнилось, будто злые силы
      Брали в плен корабль его.
      Корабельщиков пугали
      Бездн кипящих чудища.
      Мгла густая, снеговая
      Муть несла над палубой.
      Зёрна града, хлопья снега
      В паруса хлестали им.
      Но однажды там, где небо
      С морем слито, зарево
      Засияло, и ветрило
      Из сиянья выплыло
      То была на самом деле
      Лодка с белым парусом,
      И прекрасная сидела
      У руля в ней девушка.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7