Открытие Вселенной - прошлое, настоящее, будущее

      Значительный расцвет Индии приходится на эпоху царя Ашоки в 3 веке до н. э. Он и его окружение исповедовали буддизм и способствовали повсеместному распространению идей ахимсы (непричинения вреда живым существам) и вегетарианства. Отсутствие крупного рабовладения привело к своеобразной консервации раннефеодальной структуры общества, прежде всего к укреплению системы варн. Несмотря на последовательно сменявшие друг друга нашествия бактрийских греков, кочевников шаки и юэчжей, Индия выстояла, ее древняя и глубокая культура сравнительно легко ассимилировала пришельцев. К 320 году Северная Индия объединилась в довольно мощное государство царя Чандра Гупта, которое на рубеже 4-5 веков достигло величайшего расцвета.
      С середины 5 века на империю Гуптов обрушивается волна центральноазиатских кочевников - так называемых белых гуннов, а в начале 10 века арабы захватывают Синд (область дельты Инда) и часть Пенджаба. Огромными усилиями североиндийские государства сумели добиться тогда равновесия с завоевателями.
      Истинное бедствие приходит позже - в 10-12 веках, когда после полуторастолетних опустошительных набегов тюрков из Афганского эмирата Индия терпит сокрушительное поражение в борьбе с войсками Мухаммеда и на 6 веков попадает под власть мусульман. Великое разорение принес в конце 14 века Тимур, буквально затопивший кровью Делийский султанат. Обессиленная и раздробленная к середине 17 века, Индия попадает под английское колониальное владычество после неудачных попыток отстоять независимость в сражениях при Плесси и Буксаре...
      Такая цепочка трагических событий неплохо объясняет причины заметного отставания Индии в познавательной и технологической сферах. Немалую роль в этом отставании сыграли и мировоззренческие традиции - непрерывное, век за веком, наслоение религиозных систем с более или менее развитыми космологическими представлениями. Социальная нестабильность и условия оккупации не способствовали исследовательской активности, а религиозные системы (прежде всего, индуизм) костенели и ужесточались в борьбе за самосохранение. В сущности, очень схожие процессы имели место, например, в Испании в связи с Реконкистой, где католичество приняло предельно жесткую форму, и на Руси, где православное христианство в период татаро-монгольского нашествия также ожесточилось, выступая как один из важнейших объединяющих элементов народного сопротивления. Разумеется, эти процессы во всех случаях отрицательно сказывались на прогрессе мировоззрения.
      Несколько иные, хотя и близкие по итогам, явления происходили в Китае.
      После нашествия кочевников в 316 году, образовавших целых 16 царств, китайцы сумели оправиться и в период Танской и Сунской династий испытали значительный подъем. Мощная государственная система, пронизанная характерным рационализмом во всех сферах жизни, включая религию, казалось бы, служила залогом грядущего лидерства китайской цивилизации. На рубеже 2 тысячелетия здесь появляется огнестрельное оружие, которое через арабов и монголов лишь в 13 -14 веках приходит в Европу. В широких масштабах ведется ирригационное и городское строительство.
      Распад Сунской империи ослабил Китай, и северная династия Цзинь не выдержала натиска Чингисхана. К 1279 году вся страна оказалась под властью монгольских завоевателей. Захватившая императорский трон монгольская династия Юань просуществовала около 100 лет, на смену ей пришла династия Тай Мин, и почти 300-летний период ее власти позволил Китаю не только залечить последствия монгольского нашествия, но и заметно укрепиться. Началась колониальная экспансия китайцев, самое известное ее событие морские походы адмирала Чжен Хэ на Яву, Суматру, Цейлон и в другие земли, вплоть до стран Персидского залива.
      В середине 17 века в Китай пришли маньчжурские завоеватели, однако их династия быстро ассимилировалась, приняв конфуцианство, и даже весьма способствовала развитию китайской культуры - в первую очередь литературы.
      Но, видимо, идеи о бесспорном преимуществе древнейшей цивилизации перед более молодыми соседями и отсутствие интереса к развитию техники, характерные для большинства владык великой азиатской страны, рано или поздно должны были сыграть свою губительную роль*. И в середине 19 века в результате двух Опиумных войн и восстания тайпинов, унесших 20 млн. человеческих жизней, Китай резко ослабляется и попадает в полуколониальную зависимость от крупных европейских держав, а вскоре и от Японии.
      * Действительно, на протяжении 4 тысячелетий (!) Китай практически не испытывал серьезной конкуренции в своем регионе, и все завоеватели оказывались довольно быстро во власти многослойной и великолепно утонченной китайской культуры и притягательных своей простотой и отработанностью социальных схем. Примерно половину этого срока в идеологии Китая безраздельно царила конфуцианская религиозно-философская система, создавая условия консервации социальных структур весьма архаического типа. Достаточно сказать, что такая нелепая сверхзатея, как сооружение Великой китайской стены, передавалась в качестве императорской эстафеты на протяжении 20 веков (примерно с 4 века до н. э. до середины 16 века).
      Этот грандиозный материальный символ идеи полной консервации имперско-конфуцианского режима потребовал целой горы стройматериалов - 240 млн. кубометров земли и камня! Стена протянулась на 2700 километров (при общей длине стен и валов более 5000 км!), так и не предотвратив многочисленных нашествий. Она поневоле стала памятником великому трудолюбию и долготерпению китайского народа.
      СРЕДНИЕ ВЕКА - ПУТЬ К НАУКЕ
      Попробуем выяснить, как в недрах мрачного Средневековья постепенно складывался новый тип мышления, породивший в 16-17 веках науку Нового Времени.
      Естественнонаучные и, в частности, астрономические достижения Средневековья традиционно и вполне справедливо считаются крайне ограниченными. Это вполне понятно, если учесть, что в многосотлетней чехарде насилий, грабежей, голода и эпидемий человеку было не столь уж важно уточнять законы движения светил, а более всего хотелось вырваться на просторы светлой и спокойной райской жизни, которую сулила в загробном варианте, например, христианская церковь.
      С другой стороны, в странах христианского и исламского мира сложилась уникальная познавательная ситуация. Как мы помним, библейская картина Вселенной была крайне проста и лаконична. Принципиальный момент заключался лишь в признании того, что наблюдаемый мир был сотворен Богом в течение одной рабочей недели и в определенной последовательности. По поводу структуры небес и строения вещества почти ничего конкретного Ветхим Заветом не навязывалось. Ничего в этом плане не добавляли и более поздние книги Евангелия, послания апостолов, Апокалипсис и Коран - они ориентировались в сугубо этико-социальном направлении.
      В период укрепления христианской церкви одной из важнейших задач становится разработка соответствующей картины мироздания. И она практически целиком заимствуется из эллинской философии. Отцы новой мировой церкви ищут детали космоса в традициях той культуры, на которой они возросли.
      Такое сочетание эллинской и библейской традиции - длительный процесс, тем более что его истоки относятся к периоду ожесточенной борьбы христианства с многообразными хитросплетениями культов Римской империи. Многие античные центры просвещения и бесценные рукописи гибнут в этой борьбе.
      К началу 8 века Западная Европа изолируется от основных очагов эллинистической культуры - Греции, входившей в состав Византийской империи, Северной Африки и Западной Азии, попавших под власть арабского Халифата.
      Лидерство переходит к арабам, которые с большим пиететом относятся к античному наследию. Уже в 8-9 веках культура Халифата входит в пору расцвета. Повсеместно возникают центры просвещения - "дома мудрости", обсерватории, высшие школы в Кордове (755 г.), Багдаде (795 г.), Каире (972 г.) - прообразы университетов. Наряду со старыми центрами школы развиваются и в новых городах, среди которых выделяется Багдад, заложенный в 762 году и очень быстро превратившийся в город с миллионным населением. В конце 9 века Ибн Курра завершает перевод на арабский язык евклидовых "Начал" и ряда трудов Архимеда. Переводятся Аристотель, Птолемей и многие другие древние авторы. Эта деятельность - одна из важнейших заслуг арабских ученых, очень многие тексты дошли до потомков только в арабском переводе.
      Больших успехов добилась арабская математика - фактически была создана тригонометрия, развиты сферическая геометрия и алгебра. Немалую роль сыграли здесь контакты с Индией. Такие достижения, как "арабские цифры", были заимствованы у индусов и через арабские трактаты попали в Европу. Бесспорны достижения арабов в физике - прежде всего в разработке теории взвешивания тел и решении некоторых оптических задач.
      В области астрономии арабы заметно повысили точность наблюдений и описания данных, активно применяя к исследованию небесных движений элементы сферической геометрии. Они разработали более подробную схему определения координат небесных тел, что впоследствии способствовало пересмотру птолемеевой системы. Собрания таблиц и расчетных правил сферической геометрии - зиджи, из которых около 100 сохранилось,- наряду с переводами работ индийских астрономов заметно расширили астрономический плацдарм античности.
      Особую роль сыграли усилия Ибн Юнуса, создателя каирской обсерватории (1004 г.), построившего подробные таблицы движения Солнца, Луны и планет. Ему же принадлежит заслуга в уточнении угла наклона эклиптики.
      Великий поэт и математик Средневековья Омар Хайям (1048-1122), работавший в Самарканде, а потом в исфаханской обсерватории, стал, видимо, первым ученым, усомнившимся в единственности евклидова постулата о параллельных.
      Своеобразным венцом средневековой астрономии стала деятельность Муххамеда Тарагая Улугбека (1394-1449). Его судьба - ученого и политика по-своему уникальна. Улугбек, внук легендарного Тимура, в 15 лет стал правителем Самарканда, а после смерти своего отца Шахруха возглавил род Тимуридов, объединив престолы Самарканда и Хорасана. Многие цари Востока и Запада в той или иной степени увлекались небесными проблемами, были среди них и вполне профессионально работающие ученые, но, пожалуй, лишь Улугбеку удалось сочетать сорокалетнее правление крупным и отнюдь не спокойным государством с не менее длительной самоотверженной научной работой, работой, ставшей одной из вершин мировой астрономии. В 1430 году он создал лучшую для своего времени обсерваторию, можно сказать, целый космологический институт. Там Улугбек вел систематические наблюдения, составлял таблицы движения планет, растил достойных учеников. Но главное в обсерватории он готовил свое лучшее творение "Новые астрономические таблицы", где были суммированы античные и средневековые представления о Вселенной и приведен каталог на 1018 звезд, каталог, непревзойденный по точности вплоть до конца 16 века - до работ Тихо Браге.
      Со временем научные увлечения Улугбека, как и его взгляды на управление государством, пришли в столкновение с исламскими установками. Он пал жертвой заговора, во главе которого стоял его сын и наследник... "Новые астрономические таблицы", спасенные учениками Улугбека от толпы разъяренных фанатиков, начисто разгромивших обсерваторию, были напечатаны в Стамбуле, Каире, Дамаске, Флоренции, Париже, Оксфорде. Этот труд оказал огромное влияние на развитие астрономии на рубеже Средневековья и Возрождения.
      Однако в целом картина Вселенной и у арабов и у воспринявших их результаты европейцев соответствовала тому, что сказано у Аристотеля и Птолемея. Не слишком далеко ушли от античности и географические представления. Это видно по лучшему средневековому трактату в этой области - "Развлечениям тоскующего о странствии по областям", созданному аль-Идриси в 1154 году.
      Пожалуй, даже несколько более примитивному уровню соответствовали воззрения византийцев. Концепцию плоской Земли активно защищал выдающийся путешественник 6 века Косма Индикоплав. Были, конечно, и защитники идеи шарообразности.
      Астрономические исследования византийцев в немалой степени выродились в повсеместное увлечение астрологией-здесь как бы ожили традиции вавилонской небесной мистики. Однако в 12 веке астрологи вступили в конфликт с церковными иерархами из-за влияния на императорский двор и потерпели поражение. В результате астрономические наблюдения практически полностью попали под запрет. Итоговый труд византийца Феодора Мелитиниота "Астрономия в 3-х книгах", появившийся в 1361 году, ничем принципиальным не дополнял достижения эпохи эллинизма.
      Каким же образом Средневековье открывало дорогу новому взгляду на Вселенную?
      Иудео-христианский монотеизм играл здесь весьма важную роль. Обширные античные пантеоны, где каждому богу приписывались более или менее четкие космические функции, в общем, не ориентировали на изучение природы самой по себе. Единый и достаточно абстрактный Бог позволял вести весьма глубокие исследования тех законов, которые он установил. Ученый мог искренне верить в существование Всевышнего и в акт божественного творения Вселенной, но при всем том подробно изучать законы окружающего мира, уповая на то, что в них открывается (хотя бы частично!) суть божественных предначертаний. В рамках этой тенденции и пробивались ростки научного мировоззрения.
      Новые идеи непосредственно не опрокидывали догматы Священного писания, а сталкивались с мнением античных авторов, авторитет которых был велик, но все-таки не канонизирован, а тексты общеприняты, но не причислены к Библии.
      В борьбе с пережитками многочисленных местных культов христианская церковь стремилась к предельной абстрактизации своего Бога, дабы он не мог быть даже в мыслях низведен до уровня отдельных языческих богов. Этот процесс объективно шел на пользу познанию, ибо расширял плацдарм вторжения толкователей божественных законов в анализ реальных явлений. Чем сильней удалялся, кутаясь в туман схоластических упражнений, древний Яхве, чем совершенней становилось в глазах верующих его творение - Вселенная, тем с большим правом и меньшим риском можно было приступать к исследованию законов Вселенной. Этот процесс хорошо запечатлен в философских исканиях Средневековья.
      Становление раннего христианства проходило в тесном взаимодействии с так называемым неоплатонизмом - возможно, последней попыткой античного мира создать достаточно общую религиозно-философскую систему. Неоплатоники развивали идеи Пифагора и Платона, и в высшем достижении их школы - трудах Плотина в 3 веке н. э. была построена концепция Единого, некоего духовного начала, чья эманация (излучение) и есть наблюдаемый мир. Примерно в это же время начался синтез неоплатонизма с христианством, длительный процесс эллинизации последнего.
      Христианство стартовало с довольно четкой теистической позиции, согласно которой Бог рассматривался как существо вне наблюдаемого мира, но сотворившее этот мир и вмешивающееся в его дела на любом этапе по своему усмотрению. Допускались всяческие чудеса, и, по сути, для простого верующего различия с языческими культурами сводились лишь к тому, что один Всевышний замещал теперь целый пантеон. Труды епископа Аврелия Августина на рубеже 4-5 веков выдвинули программу познания Бога в качестве высшей и бесконечной цели всякого познания, утвердили примат веры над разумом. Мировоззренческий теизм вполне устраивал церковь, выдвигая ее на роль единственного посредника между всевидящим Богом и человеком.
      Дальнейшее развитие средневековой философской мысли практически полностью определилось борьбой - явной или неявной - с этой догмой, канонизированной христианством, как и ранее - иудаизмом, а позже - исламом. Разумеется, велась эта борьба в рамках религиозных традиций. Первая серьезная альтернатива была сформулирована в работах ирландского философа 9 века Иоанна Скота Эриугены (810-877), где Бог и природа были полностью взаиморастворены. Пантеизм Эриугены начисто лишал Всевышнего личностных антропоморфных характеристик. Впоследствии его идеи сыграли важную роль в расшатывании теистических устоев христианства. Достаточно сказать, что по его следам шли, прокладывая дорогу новому естествознанию, молодой Николай Кузанский, Джордано Бруно, Барух Спиноза.
      Однако главная линия была связана с несколько иной традицией - так называемым деизмом. Деизм доводил богословскую абстрактизацию до предела деятельность Бога ограничивалась здесь актом единократного творения мира, после чего Вселенная должна была жить по определенным законам, подобно однажды заведенному часовому механизму*.
      * Эта аналогия, очень популярная в науке Нового Времени, принадлежит выдающемуся представителю Парижской школы философов Николаю Орему (1320-1382).
      Эта традиция стала намечаться в связи с волной переводов античного наследия у арабов, а позже и главным образом с арабских источников - в Европе. Огромное наследие надо было тщательно комментировать, привязывая к системе мусульманского и христианского богословия. Но оно открывало комментаторам совсем иные горизонты, не ограниченные не слишком конструктивным утверждением примата веры и озарения.
      Явные признаки деизма видны у кордовского философа 12 века Ибн Рушда (Аверроэса), в высшей степени способствовавшего утверждению аристотелева учения в арабском мире, и у его современника Моисея Маймонида, лейб-медика каирского халифа Салах-ад-Дина.
      Евклидовы "Начала", впервые переведенные на латынь Аделяром из Баты в 1126 году, дают мощный импульс математизации знаний*.
      *Как и более ранние работы Герберта (впоследствии папы Сильвестра II), контактировавшего с испанскими арабами и под их влиянием создавшего свою "Геометрию" и "Книгу об астролябии".
      Пифагорейские идеи проникают в работы Тьери и его школы. Комментарий Тьери к "Бытию" с явной мистико-пифагорейской трактовкой образа христианской Троицы (Бог - единица, сын божий - двойка, дух - объединяющая тройка) содержит объективно важную идею о необходимости математического познания Бога.
      В своих обширных комментариях ко "Второй Аналитике" Аристотеля существенный шаг сделал Гроссетет, подчеркнувший важность математизации и, возможно, впервые указавший на необходимость конкретной экспериментальной проверки утверждений. Блестящий пример, найденный Гроссететом, сводился к тому, что законы отражения и преломления света должны давать простейшую и легко математизируемую модель реального процесса.
      Великий мечтатель* и провозвестник грядущего научного мировоззрения оксфордский профессор Роджер Бэкон (1214-1292) определял математику как "врата и ключ всякого знания". "Доводов недостаточно, необходим опыт", "экспериментальная наука - владычица умозрительных наук" - эти идеи Роджера Бэкона сыграли решающую роль в формировании будущей науки.
      * Предсказавший корабли и экипажи, способные двигаться без использования мускульной силы людей или животных, а также летательные аппараты. По некоторым данным, он самостоятельно изобрел пороховую смесь. Сам Роджер Бэкон считал свои идеи общей рецептурой мышления, распространяя их на алхимию и астрологию...
      Традиции исследований членов оксфордского Мертон-колледжа получили достойное развитие в 14 веке в трудах Уильяма Оккама, предложившего принцип экономии мышления - знаменитую "бритву Оккама", запрет на введение любых сущностей, если это не диктуется минимальной потребностью при объяснении какого-либо конкретного явления. Более того, Оккам проповедовал предельную независимость философских исследований природы от теологических установок. Томас Брадвардин в своем "Трактате о пропорциях", изданном в 1328 году, выступил как истинный предтеча будущей теоретической механики. Особо важна его критика аристотелевой классификации движений и оригинальная попытка связать круговое и прямолинейное движение. Это как бы приблизило идеальные законы небесных движений к тому, что наблюдается на Земле.
      Аналогичная - не по методам, а по тенденции _ линия развивалась в Парижском университете. Его ректор Жан Буридан (1300-1358) впервые достаточно четко выдвинул идею о том, что обычные динамические законы земного движения можно и должно применять к описанию небесных явлений, причем эти явления не зависят от особых духовных начал. Видимо, он был первым, кто отчетливо выразил неудовлетворенность геоцентрической моделью, понял, что суточное вращение Земли никак не противоречит не только опыту, но и общей христианской доктрине. Буридан настаивал на том, что противоположную картину вращения небесных сфер ничем доказать нельзя.
      Так единый Бог иудаизма, христианства и ислама стал проигрывать схватку за Космос. Еще не выйдя в звездный мир, человек принялся лишать Творца права руководства текущим космическим порядком.
      Надвигалась эра науки. Мышление медленно, пока почти незаметно проникало за рамки сугубо религиозной системы. На пороге стояло новое открытие Вселенной.
      НА ПОРОГЕ НОВОГО ВРЕМЕНИ
      Зародившиеся в Средневековье идеи о самостоятельности философии, идеализация античности и стремление вырваться из цепких сетей примитивного католического теизма к 15 веку стали бурными волнами захлестывать Италию и всю Западную Европу.
      Возрождение во многом связано с эволюцией христианства в сторону пантеизма. Восходящая еще к иудаистскому теологу Филону Александрийскому (25 г. до н. э.- 50 г. н. э.) идея о богоподобии человеческого духа нашла благодатнейшую почву в концепции богочеловека Христа. Абстрактизация Бога, доходящая до фактического отрыва его от Вселенной, заставила поместить в центр земного мира человека, сделала его важнейшим предметом изучения как единственного носителя некой таинственной души - частички Всевышнего. Кстати, именно в русле этой тенденции стал возрождаться античный интерес к красоте человеческого тела, величию героических порывов и т. п.
      Антропоцентричность нового мировоззрения имела, разумеется, не только духовные, но и очень важные социально-экономические основания. Неповоротливая натурально-хозяйственная система европейского феодализма, подточенная непрерывными разорительными междоусобицами, распадалась наступали города, где сосредоточивались ремесла, торговля и финансовые операции. Горожане могли теперь всерьез противостоять произволу феодалов этому способствовало распространение огнестрельного оружия и достаточное обилие людей, способных за хорошую плату служить в любом ополчении. Деятельность купцов и ремесленников, многие из которых вышли из низов общества (во всяком случае, среди них не было потомственных аристократов), требовала новой системы оценки человека, неизвестной в обществах прошлого, кроме, пожалуй, древнегреческих полисов. На первый план выступали личные способности и заслуги*.
      *На такой социально-психологической основе и возникло великолепное здание ренессансного гуманизма, объявившего человека абсолютной ценностью, венцом Творения. Краеугольным камнем этого здания послужило резкое отделение происхождения человека - процесса, о котором тогда вне Библии попросту ничего не знали,- от происхождения всех остальных элементов Вселенной. Вот пример приятной ошибки - особая близость к Богу, сколь бы абстрактным и далеким он не был, бесспорно, льстила человеческому сознанию. Иная точка зрения зародилась лишь 4 столетия спустя.
      Возрождение, понимаемое как обращение к идеалам античности, было, прежде всего, обращением к духу исканий и предприимчивости. И этот процесс проходил под лозунгом борьбы с авторитетом древних авторов.
      Мощным стимулом критического взгляда на мир и широкого распространения образования стало изобретение книгопечатания. Рукописные фолианты были невероятно дороги и почти недоступны вне монастырских и университетских стен. Книга же, отпечатанная хотя бы в нескольких сотнях экземпляров, могла выходить и выходила за узкий круг профессиональных теологов. Непосредственное знакомство с теми же текстами Священного писания давало человеку импульсы для крамольных размышлений - логично ли все сказанное там, нужно ли посредничество церкви в общении с Богом, так ли непоколебим авторитет этого посредника?
      В этом направлении зарождались идеи европейской Реформации, широко развернувшейся в 16 веке в Германии, Англии, Франции, Швейцарии и в высшей степени способствовавшей ослаблению позиций католического теизма.
      Важнейшим событием, непосредственно связанным с нашей основной темой, стали Великие географические открытия. Их эпоха стартовала в тридцатых годах 15 века, когда корабли португальского принца Энрико Мореплавателя прошли вдоль Атлантического побережья Африки. Но настоящее открытие Земли началось в самом конце 15 века прорывом Колумба к Багамским и Антильским островам и плаванием Васко де Гама в Индию. Кругосветное путешествие кораблей Магеллана в 1519-1522 годах и фактическое открытие четырех материков* за срок немногим больше столетия резко изменили представления о нашей планете.
      * Имеются в виду обе Америки, вся Африка южнее Сахары и Австралия. Последний материк, Антарктида, был открыт русскими мореплавателями Беллинсгаузеном и Лазаревым лишь в 1820 году.
      Стало ясно, например, что Эратосфен, оценивший длину экватора в 40 тыс. километров, был прав, а его критики, уменьшившие ее примерно на одну четверть, ошибались. Впрочем, это в какой-то степени пример "ошибки во благо". Обосновывая возможность западного пути в Индию, Колумб отталкивался как раз от сильно заниженной оценки длины экватора. Он полагал, что достигнет Индии даже быстрее, чем продлилось реальное путешествие к островам Карибского моря, и так и умер в уверенности, что достиг цели. Только через 13 лет после завершения Колумбовой экспедиции Америго Веспуччи догадался, что открыт совершенно новый континент...
      Так новое открытие Вселенной начиналось с открытия человека и его планеты.
      15 век дал кое-что очень важное и в развитии космологических представлений. Это связано в основном с идеями Николая Кузанского (1401 -1464), во многом предопределившего новую концепцию Вселенной.
      Николай Кузанский (или Никола Кузанец), сын бедного рыбака, стал одним из образованнейших церковных иерархов своей эпохи. В 1448 году он был посвящен в кардинальский сан, через 2 года занял пост папского легата в родной Германии и завершил карьеру в должности генерального викария в Риме. Многие путешествия по Европе и особенно поездка в Византию за 16 лет до ее падения необычайно расширили его кругозор. В работах Кузанца была развернута глубокая критика схоластико-теистических построений с позиций пантеизма. Главный его труд "Об ученом незнании", изданный в 1440 году, основан на идее представления мира как развертки некоего абсолютного максимума - бесконечного Бога. Вселенная Кузанца, "...охватывая все, что не есть Бог, не может быть негативно бесконечной, хотя она не имеет предела и тем самым привативно бесконечна".
      Иными словами, его Вселенная ничем не ограничена. В 11-й главе 2-й книги он доказывает, что Земля не может быть центром Вселенной, как и вообще какая-либо чувственно воспринимаемая субстанция. А, следовательно, Земля должна двигаться! В следующей главе он пишет: "Нам уже ясно, что наша Земля в действительности движется, хоть мы этого не замечаем, воспринимая движение только в сопоставлении с чем-то неподвижным". Здесь же он указывает, что Земля не должна быть строго шарообразной, а форма ее движения - строго круговой. Это более чем на полтораста лет предвосхищает кеплеровские эллипсы.
      Главное здесь - сильнейший удар по античной концепции, согласно которой небо выделяется как особо совершенная в силу близости к богам область, а несовершенным земным явлениям отводится лишь подлунный мир.
      Для бесконечно возвышающегося над бытием и лишенного чувственных атрибутов Бога нет большой разницы между небом и Землей, нет и необходимости избирать Землю или любое другое тело центром Вселенной и ограничивать эту Вселенную особой звездной сферой.
      Разумеется, эти представления вступали в конфликт не только с геоцентрической античной традицией, но и напрямую - с Библией, где легко усматривается абсолютная выделенность Земли, ее богоизбранность (как, например, в 66-й главе "Книги пророка Исайи": "Так говорит Господь: небо престол Мой, а земля - подножие ног Моих..."). И здесь зрели зародыши непримиримого столкновения с инквизицией.
      Последующее развитие идей Кузанца в "Зодиаке Жизни" Пьера-Анджело Мандзолли и в "Новой философии Вселенной" Франческо Патрици относится к середине 16 века и содержит явную формулировку гипотезы о бесконечности Вселенной, равной бесконечности Бога. Интересно, что, поддерживая Коперника и критикуя теорию вращающейся Звездной сферы, Франческо Патрици указывает на несуразно большую скорость вращения этой сферы - по оценкам того времени, порядка 20 000 км/с.
      Пожалуй, высшее свое выражение ренессансная пантеистическая традиция находит в идеях Джордано Бруно (1548-1600), во многом опиравшегося на достижения Николая Кузанского, Мандзолли и Патрици. Бруно полностью взаиморастворяет Бога и Вселенную. Вселенная Бруно бесконечна в пространстве и во времени, в ней повсюду существуют миры, подобные коперниковской Солнечной системе. Эти очень далекие миры воспринимаются нами как звезды.
      Повсеместное растворение Бога с необходимостью требует, чтобы вблизи звезд существовала разумная жизнь, "...однако не подобает считать,- пишет Бруно,- что есть часть мира без души, жизни, ощущения, а, следовательно, и без живых существ. Ведь глупо и нелепо считать, будто не могут существовать иные существа, иные виды разума, нежели те, что доступны нашим чувствам".
      Если Кузанец, развивающий аналогичные идеи в несколько более осторожной форме*, со временем приглушил их, особенно после открытого обвинения его в пантеистической ереси теологом Иоганном Венком, то Бруно до конца жизни оставался активным проповедником своего учения во всех уголках Европы. Первый стал кардиналом, а второй в 1600 году взошел на костер инквизиции на Площади Цветов в Риме...
      * В 12-й главе ("О положении Земли") 2-й книги "Ученого незнания" он писал: "В отношении других звездных областей мы равным образом подозреваем, что ни одна из них не лишена обитателей и у единой Вселенной, по-видимому, столько мировых частей, сколько звезд, которым нет числа..." Напомним, что это говорилось в 1440 году!
      Эти идеи прокладывали путь новому взгляду на космос. Эпоха Возрождения - и для нас это важнейшее ее достижение - стала эпохой открытия Солнечной системы.