Только когда дверь за Маклейном закрылась, Джулиана снова обрела способность дышать.
      «Просто Номер Один».
      Ну нет: все в его облике говорило, что это не простой шотландец. Судя по речи и очевидному стремлению к лидерству, он, вероятно, происходил из благородного рода. За него просили выкуп: следовательно, его семья располагала средствами.
      Тогда почему она не заплатила выкуп?
      Джулиана невольно вздрогнула.
      От появления вожака она ожидала худшего. А еще она ожидала худшего с того самого момента, как повстанцы захватили корабль, потом думала, что погибнет во время шторма, и все же…
      И все же, как это ни удивительно, они с Кармитой все еще живы. Джулиана не знала, как долго это протянется, но решила постараться продлить эту ситуацию как можно дольше.
      Вот почему возможность заняться делом, а не сидеть в каюте в ожидании своей участи по-настоящему обрадовала ее. Если они с Кармитой докажут, что могут быть полезны, тогда, возможно, вожак сжалится над ними и высадит их где-нибудь на берег.
      Джулиане очень хотелось бы лучше понять этого высокого шотландца. В его глазах промелькнуло нечто, похожее на похоть, но он не уступил ей, и это сразу подняло его в ее глазах.
      – Кармита, помоги мне отобрать все, что пригодится в качестве бинтов…
      – Нам придется выйти из каюты, сеньорита? – боязливо спросила горничная.
      – Думаю, мы будем в большей безопасности, если сделаем это.
      По лицу Кармиты было ясно, что она не согласна; тем не менее девушка вышла из угла, куда забилась при появлении шотландца, и опустилась на колени перед сундуком, оттуда тут же посыпались новые платья Джулианы. Ее отец рассвирепел бы, если бы узнал, что случилось с нарядами, которые он с такой тщательностью и великими тратами готовил на свадьбу дочери. Судьба дочери вряд ли его обеспокоила бы; куда больше его огорчит расстроенный союз с сыном графа Чадуика. Но вот мать…
      По щеке Джулианы скатилась слеза. Увы, слезы ничего не изменят, разве что принесут удовлетворение варварам, перебившим корабельную команду. У ее матери теперь не осталось никакой надежды, и эта мысль была Джулиане нестерпима. Узнает ли матушка когда-нибудь, что с ней стало?
      Заметив вопросительный взгляд Кармиты, Джулиана постаралась взять себя в руки.
      – Довольно хныкать, – произнесла она даже с большей уверенностью, чем ожидала. – Если бы мятежники собирались причинить нам какой-либо вред, то уже давно сделали бы это. А теперь мы должны показать, что можем быть полезными.
      Кармита растерянно уставилась на нее:
      – Да, но я не знаю как.
      Джулиана сжала ее руку:
      – Я тоже не знаю. Будем учиться вместе.
      Спустя небольшое время они изорвали на ленты пять сорочек и несколько нижних юбок. Моля Бога, чтобы этого хватило, Джулиана толкнула дверь…
      Мануэль стоял навытяжку у противоположной стены; он был слишком юн и вряд ли принимал участие в восстании рабов, но Джулиана знала, что и он убивал.
      – Капитан сказал, что я должен отвести вас к раненым, – объявил Мануэль.
      Кивнув, Джулиана молча последовала за ним, Кармита семенила следом.
      Каюта хирурга была переполнена ранеными: здесь стояло шесть коек, но все они были заняты. Еще несколько человек лежали на полу.
      Забрызганный кровью мужчина с кожей оливкового цвета, видимо, исполнявший обязанности доктора, уставился на женщин с нескрываемым любопытством.
      – Я… Капитан сказал, что я нужна здесь, – объяснила Джулиана свое появление.
      – Думаю, он прав. – Мавр улыбнулся.
      – Вы доктор?
      Его губы снова тронула легкая улыбка.
      – Нет, но у меня есть некоторый опыт лечения ран. А у тебя? – осведомился он после паузы.
      – Вряд ли, но я умею шить и быстро учусь.
      – Тогда начнем.
      – Согласна. Меня зовут Джулиана, это Кармита…
      – А меня зовут Килил.
      У Килила были темные непроницаемые глаза, не дружелюбные и не враждебные… Впрочем, сейчас это было не важно.
      – Что мне делать? – поинтересовалась Джулиана, оглядывая каюту.
      – Этому несчастному придется отрезать раздробленную ногу и прижечь рану. В верхней части ногу нужно перевязать, чтобы во время операции он не истек кровью.
      Сообщив все это, Килил сверлил ее взглядом, и Джулиана подумала, что он проверяет ее. Но, даже не будучи уверенной, что сможет перенести страдания несчастного, она все равно кивнула, понимая, что от исхода операции, возможно, зависит ее жизнь и жизнь Кармиты.
      Килил кивнул двум помощникам, после чего они подняли раненого и положили его на стол. Пока Килил осматривал раздробленную ногу, несчастный испускал ужасные вопли, и Джулиана поморщилась.
      Потом Килил кивнул в сторону стола, на котором стоял ящик и лежали несколько окровавленных инструментов:
      – Лекарства.
      Джулиана открыла ящик. Большая часть бутылочек содержала известные ей травяные снадобья, в которых она неплохо разбиралась, поскольку ее мать имела свой огород с лекарственными растениями.
      В двух пузырьках Джулиана обнаружила порошок, о назначении которого ей не было известно. «Опий» – гласила этикетка, привязанная к горлышку.
      Кажется, она читала что-то о порошке: его привозили с Востока и в Европе он стоил дорого и высоко ценился. Опий уменьшал боль и одновременно губил людей.
      Килил продолжал смотреть на Джулиану непроницаемым взглядом, от которого ей делалось не по себе.
      – Здесь есть опий, – сказала она. – Я читала о нем. Очень небольшое количество способно заглушить боль. Я могу приготовить микстуру.
      Килил переместил взгляд на корчившегося на столе человека и кивнул, после чего Джулиана нашла кувшин с водой и высокую кружку; смешав опий с водой, она помогла раненому выпить лекарство, в те время как Кармита придерживала его голову.
      Почувствовав горечь, несчастный попытался выплюнуть снадобье.
      – Нет, – мягко остановила его Джулиана, – это снимет боль.
      Неожиданно мужчина схватил ее за руку.
      – Не дай неверному отнять мою ногу, – взмолился он.
      Килил замер в напряжении.
      – Он хочет помочь тебе.
      – Но без ноги я больше не буду человеком!
      – Будешь, – мягко заверила Джулиана. – Разве у тебя нет семьи, жены, детей, которые тебя ждут?
      Неожиданно раненый успокоился, и Джулиана увидела, что его глаза закрываются.
      Килил попробовал пальцем пилу, и двое мужчин, исполнявших роль санитаров и до тех пор безмолвно стоявших поодаль, подошли ближе и склонились над раненым.
      Мавр обвязал ногу куском веревки и показал Джулиане, как усиливать или ослаблять давление, после чего операция началась.
      Несмотря на опий, человек дернулся и закричал, отчего Джулиане захотелось бросить все и убежать. Звук пилы проникал в ее сознание, причиняя боль, словно резали ее саму; а может, это ее нервы звенели от напряжения.
      – Ослабь веревку!
      Джулиана быстро исполнила распоряжение Килила. Тело на столе вздрагивало, словно стараясь уйти от боли, но вскоре несчастный потерял сознание и затих.
      Закончив работу, Килил указал жестом на кусок полотна на столе. Джулиана быстро отрезала несколько кусков, и он прижал их к ране, а один, побольше, протянул Джулиане.
      – Сшей мешочек для культи, – велел он и, не дожидаясь ответа, перешел к следующему пациенту.
      Джулиана приладила ткань к тампону на ране, Кармита, стоя рядом, придерживала ткань, чтобы Джулиане было удобнее шить…
      Несколько часов пролетело незаметно. Сначала Джулиана держала ладонь одного из бунтовщиков, пока Килил привязывал к его руке деревянную шину, чтобы обездвижить, затем зашивала порезы, накладывала повязки. Когда потребовалось, она придерживала голову умирающего и даже спела ему короткую испанскую колыбельную. Потом, подняв взгляд, она увидела в дверях вожака, который пристально смотрел на нее.
      Рубаха на нем была розовой от дождя и крови.
      Пройдя в кабинет, Маклейн снял рубаху, и Килил разрезал бинт.
      – Ее нужно прижечь, – констатировал он, разглядывая рану, открывшуюся во время шторма.
      Патрик, не моргнув глазом, кивнул, и когда человека, потерявшего ногу, переместили на пол, занял его место.
      Джулиана, с трудом сдерживая дрожь, смотрела, как Килил нагревает нож. Потом она насыпала в чашку опия и, разбавив водой, протянула Маклейну.
      – Что это?
      – Опий, он заглушает боль.
      Патрик поморщился:
      – Нет. Я не хочу туманить мозги.
      – Но это глупо.
      – Возможно.
      Тогда Джулиана нашла кусок деревяшки и подала ему, после чего мавр направился к нему с раскаленным ножом.
      К своему удивлению, она схватила его руку и сжала ее, когда раскаленное лезвие с шипением коснулось кожи. В этот момент Маклейн крепко стиснул зубами деревяшку, и его рука сомкнулась вокруг ее ладони с такой силой, что Джулиана испугалась, как бы он не сломал ее.
      Килил отнял нож от раны, и запах паленой кожи смещался с запахом крови, после чего тело Маклейна дернулось и затихло. Потом он медленно отпустил ее ладонь…
      Один из санитаров подошел к нему и помог встать, после чего предложил кубок с чем-то похожим на вино.
      На этот раз Маклейн не отказался и осушил сосуд одним глотком, и тут же Джулиана снова поймала на себе его взгляд. В его глазах застыли усталость и боль; впервые за все время он выглядел беззащитным. Однако это впечатление быстро пропало: Маклейн встал, кивнул Килилу, затем сделал шаг и на миг привалился к стене, после чего нетвердой походкой продолжил путь к двери.
      Хотя он не произнес и пары слов, Джулиана вдруг поймала себя на том, что даже перестала дышать; ее сердце отзывалось на его боль гулкими ударами.
      Однако она тут же заставила себя сделать вдох и повернулась к следующему пациенту.
 
      Прикосновение Джулианы словно наэлектризовало Патрика. Он не ожидал, что девушка предложит ему свою руку и вместе с рукой что-то еще. Это что-то подействовало на него совершенно необычным образом.
      Ему казалось, что она предложила частицу себя, чтобы облегчить его боль.
      А еще она так прелестно выглядела, когда пела умирающему!
      В этот миг сеньорита Мендоса показалась ему привлекательнее, чем когда-либо.
      Патрик вздохнул – меньше всего ему хотелось восхищаться ею сейчас, когда он был обязан сплотить команду, чтобы добраться до Шотландии, а потом сделать еще много необходимых вещей. К тому же кровные узы связывали девушку с семьей, наживавшейся на чужой боли и смерти. Тем не менее на ее лице он не увидел корысти – лишь искреннее сострадание.
      Когда их взгляды встретились, Патрик ощутил жар иного свойства, чем тот, который терзал его тело. Он привык к боли и знал предел своему терпению. Еще он знал, что почти исчерпал свои возможности.
      По этой причине он принял ее руку.
      Вернувшись в капитанскую каюту, Патрик сказал Диего, что должен несколько часов отдохнуть. Видит Бог, ему не придется особенно стараться, чтобы поскорее заснуть.
      Корабль почти летел по волнам в сторону Шотландии. Прошло два дня с момента мятежа, но, к счастью, ни один другой корабль так и не попался им по пути.
      Патрик занял место за штурвалом, и теперь уже Диего получил возможность поспать. Рядом с Маклейном стоял мавр по имени Гейди, который добровольно выразил желание научиться управлять судном. Патрик подозревал, что этот человек хочет освоить судовождение с какой-то своей особой целью, но он нуждался в любой помощи. К тому же отказ в просьбе настроил бы против него и без того подозрительных мавров, которые всегда были чем-то недовольны. По вполне естественным причинам они стремились вернуться к себе на родину, и только превосходящая численность испанцев, шотландцев и французов удерживала их от попытки захвата судна.
      Впрочем, этих людей трудно было не понять. Сейчас «София» везла их в христианскую страну, а они не верили, что там их ждет лучшее обращение, чем в Испании. Большую часть своей жизни они вели с христианами бескомпромиссную войну.
      Пока их останавливало лишь отсутствие среди них опытных мореходов, но как долго это продлится, было известно разве что небу.
      Патрик передал штурвал мавру и, прищурившись, наблюдал, с какой сосредоточенностью тот старается удержать «Софию» на курсе. Сильный ветер наполнял паруса, Если погода не переменится, то уже скоро они доберутся до Гебридских островов.
      Патрик посмотрел на солнце, которое служило ему ориентиром до появления звезд. Ночью он сможет точнее определить местоположение корабля, а пока его терзали сомнения. Что, если он ошибся? Тогда им придется бесконечно долго бороздить морские просторы, пока у них не кончатся припасы.
      Патрик оглядел палубу. Люди из его команды обучали друг друга своим умениям и навыкам, зачастую изъясняясь языком жестов.
      Краем глаза он уловил колыхание юбок и тут же увидел стоявшего у поручней Мануэля, служившего эскортом сеньорите Мендосе и ее служанке. Теперь они находились на его попечении, и мальчик добросовестно выполнял возложенные на него обязанности.
      Оставив капитанский мостик, Патрик не спеша направился к ним.
      Женщины встретили его настороженными взглядами.
      – Мы вышли подышать свежим воздухом, – скромно потупившись, пояснила Джулиана. – Кил ил сказал, что мы это заслужили.
      – Вы помогали ему в операционной?
      – Да, чем могли; но теперь раненым нужен настоящий хирург. – Глаза Джулианы сердито сверкнули. – Полагаю, вы зря поспешили убить корабельного врача.
      – Он никогда не помогал таким, как мы! – Мануэль нахмурился и отошел в сторону.
      – Ваш хирург использовал его непотребным образом, – напомнил Патрик.
      – О нет! – Джулиана вспыхнула. – Дядя никогда бы не позволил…
      Патрик пожал плечами.
      – Доктор, увы, не был исключением. – Помолчав, он добавил, понизив голос: – Вам не следовало выходить: опасность все еще велика.
      – Мне нужен воздух. Килил…
      – Килил – не капитан.
      – А вы? – В голосе Джулианы прозвучали вызывающие нотки.
      – В настоящий момент – да.
      – В настоящий момент, – повторила она тихо.
      Патрик замер.
      – Вы слышали?
      – Всего лишь какое-то невнятное бормотание.
      – Молитесь, чтобы оно не переросло в очередной бунт, – все так же тихо посоветовал Патрик.
      Джулиана отвернулась, и, к своему удивлению, Патрик увидел, что ее плечи дрожат.
      Когда его ладонь легла ей на плечо, Джулиана вздрогнула и обернулась. В ее глазах блестели непролитые слезы.
      Господи, помоги ему! На мгновение он даже перестал думать. Его ладонь неподвижно лежала на ее плече, и Патрику вдруг захотелось заключить ее в объятия, стереть страх и неуверенность с ее милого лица.
      Патрик сделал глубокий вдох и убрал руку.
      – Раз вы не в операционной, – резко сказал он, – вам и вашей служанке следует сидеть в каюте.
      И все же ее взгляд не отпускал его еще мгновение, словно гипнотизируя, лишая способности соображать. Что он делает, черт побери?
      Спина Джулианы напряглась, и по вспышке в ее глазах Патрик увидел, что она уже уловила ту могучую силу влечения, которое он испытывал к ней. Потом она сделала шаг назад и подняла вверх руки, словно пытаясь защититься.
      Ну и ну! Она – испанская принцесса, а он – недавний раб, ставший теперь мятежником, но теперь между ними нет ни надсмотрщиков, ни кнутов.
      Пробормотав что-то себе под нос, Патрик отступил.
      – Немедленно в каюту! – приказал он, отчаянно пытаясь усмирить снедавшее его желание.
      На этот раз он не стал ждать, когда сеньорита Мендоса выполнит его приказание, и, отвернувшись, возвратился на капитанский мостик под прицелом десятка глаз, следивших за ним.
      Господи, помоги! Похоже, это путешествие будет куда более длинным, чем он мог предположить еще совсем недавно.
 
      Ноги еле донесли Джулиану до спуска и вниз по трапу, и она крепко ухватилась рукой за поручень.
      В молчании Кармита следовала за ней, а Мануэль исполнял роль стража. Желание, потрясшее ее, распространилось по нервам, сосредоточилось в ее лоне. Неопределимое, но могучее томление узурпировало власть над ее телом. Когда-то Марианна рассказывала ей об ужасе и боли совокупления, но ничего не говорила об этих странных позывах, разыгравшихся внутри.