Испания, 1514 год
      – Выйти замуж за человека, которого не знаю? – Гляди на отца, Джулиана Мендоса не могла скрыть ужаса.
      – Ты всегда говорила, что хочешь увидеть Англию…
      – Только проездом. Мой дом – Испания.
      Джулиана перевела взгляд на мать; никогда прежде она не видела ее такой грустной и расстроенной. Брак ее родителей не относился к числу счастливых, но это было нечто другое: в глазах матери появился новый страх.
      – Мама? – взмолилась Джулиана. – Нет…
      Мать отвела глаза и ничего не ответила.
      – По словам твоего дяди, этот человек молод и хорош собой, – сказал отец. – Это очень удачная партия для тебя, гораздо лучше, чем я рассчитывал. Как и у матери, у себя чересчур светлый на испанский вкус цвет лица. В этом браке своего сына, виконта Кингсли, граф Чадуик усматривает определенные политические преимущества, к тому же ваш союз благоприятно скажется на нашей морской торговле.
      Джулиана поморщилась. После того как жена не сумела произвести на свет наследника, ее отец все чаще проявлял по отношению к ней жестокость и грубость. К тому же Джулиана боялась за мать, что служило одной из причин, по которым она не хотела покидать Испанию.
      Джулиане претило становиться заложницей своего супружества, как это случилось с матерью, чье замужество было устроено ее родителями.
      – Пусть жених сам приезжает в Испанию, – сказала Джулиана в отчаянии. – Вдруг я ему не понравлюсь.
      – Он уже дал согласие, – холодно заметил отец. – Наши семьи давно запланировав этот альянс.
      – Но с его братом, – вмешалась мать.
      – Его брат умер. Чадуик не хочет рисковать в Испании жизнью второго сына. Джулиану надлежит доставить в их поместье на севере Англии, где и будет объявлено о помолвке. Свадьба состоится в Лондоне несколькими месяцами позже.
      Джулиана знала, что отец собирался породниться с семьей влиятельного графа Чадуика. Ее мать приходилась графу кузиной, и кроме того, оба семейства объединяли обширные финансовые и торговые связи.
      Все же она надеялась, что кончина старшего сына графа избавит ее от перспективы супружества с мужчиной, которого она не знала, да еще в стране, далекой и. чуждой всему, что она любила. Вот уж воистину глупая надежда. Джулиана воочию наблюдала весь кошмар такого брака по договоренности. Ее красивая мать увяла, став робкой тенью самой себя в молодости.
      – Оба короля, Генрих и Фердинанд, благословили брак, – продолжал отец Джулианы. – Они хотят укрепить связи между нашими странами. Французы все еще плетут интриги с Шотландией…
      Она хотела замуж, но только за человека, которого выберет сама. Она также обожала детей и мечтала обзавестись собственными, но желала, чтобы они росли в атмосфере счастья и радости, а не страха.
      И вот теперь ей просто не оставляли выбора. Неужели ее единственное предназначение в этой жизни – служить отцу источником обогащения, а стране – средством укрепления связей между Испанией и Англией?
      – А мама может поехать со мной?..
      – Нет, – резко оборвал ее отец. – Она останется здесь. А теперь ступай, у тебя много дел. Отбудешь через две недели. Скоро сюда приведут портных: ты должна выглядеть респектабельно. Мне бы не хотелось за тебя краснеть.
      Джулиана приготовилась снова перечить, но, увидев, что мать качает головой, придержала язык. Встретив, не моргнув, взгляд отца, она горделиво вскинула подбородок и не спеша вышла.
      Мягко притянув за собой дверь, Джулиана не закрыла ее плотно, зная, что отец продолжит разговор с матерью.
      – Не делай этого, – сказала мать, и у Джулианы мороз пробежал по коже: она знала, какой смелости должна была та набраться, чтобы противоречить отцу. – Гаррет был хорошей парой, ведь он джентльмен, но Гэри… Я давно знаю его: он всегда был порочным и жестоким.
      – Ты полагаешь, меня это волнует, когда речь идет о будущем графе Чадуике, наследнике огромной торговой флотилии? – Луис Мендоса усмехнулся. – Джулиана будет счастлива с ним, поверь.
      – Графом и мужем Джулианы должен был стать его брат Гаррет.
      – Гаррет умер, но новый союз даст нам многое. У Чадуика есть рынки, недоступные для нас, а мы обременены долгами. Нам нужны эти рынки, нам нужны торговые связи с Англией. Если я откажу Чадуику, то мы потеряем возможность развивать торговлю. – Луис сделал паузу. – И нам важно сохранить благосклонность Фердинанда. Фердинанд боится союза между Англией и Францией; он хочет, чтобы его сестра, жена короля Генриха, имела при дворе подругу.
      – Пожалуйста, – взмолилась мать Джулианы с несвойственной для нее настойчивостью.
      Джулиана похолодела. Мать редко не соглашалась с мужем, а когда подобное случалось, за этим следовало суровое наказание.
      Далее послышался знакомый звук пощечины, и Джулиана отошла от двери. Из опыта она знала, что вмешательство лишь еще сильнее разъярит отца, и матери достанется больше ударов.
      Джулиана быстро направилась к себе в комнату. Ее тошнило. С раннего детства ее учили повиноваться отцу. Любое сопротивление влекло за собой тяжелые последствия для нее и еще большие – для матери. Ее любовь к матери была оружием, которым отец пользовался, не ведая жалости. Что теперь мать будет делать, потеряв дочь – единственный смысл жизни?
      Джулиана с трудом сдержала слезы.
      – Сеньорита? – робко позвала ее Кармита. – Вам что-нибудь нужно?
      Джулиана молча покачала головой. Молоденькая девушка только что получила статус горничной и все еще нетвердо знала свои обязанности. Позволят ли ей взять с собой Кармиту, и будет ли это справедливо по отношению к девушке?
      – Нет, ничего. – Джулиана старалась придать голосу спокойствие.
      – Может, вы желаете, чтобы я помогла вам одеться к ужину?
      К ужину? Но Джулиана не испытывала никакого желания идти ужинать, потому что не хотела видеть отца. К тому же она боялась, что не сможет молчать, и это лишь спровоцирует его на новую жестокость.
      И все же она кивнула, после чего покорно вздохнула. Придется все же поучаствовать в вечерней трапезе ради матери, но не только. В Англию она тоже поедет ради матери.
 
      – Еще один круг, – попросила Джулиана. – У нас осталось совсем мало времени.
      Мать кивнула, и они направили лошадей по золотистому песку вдоль кромки пляжа.
      Дни пролетели слишком быстро, и каждый уходящий час отзывался болью в сердце Джулианы.
      Через два дня она поднимется на судно, чтобы покинуть родимый дом. Вместе со своим братом Родриго ее отец владел целой флотилией кораблей и теперь уехал проверять корабельный груз. Дядя Родриго будет капитаном судна и доставит ее в замок Чадуика на севере Англии.
      Натянув поводья, мать Джулианы заставила мерина остановиться. Джулиана тоже осадила свою лошадь. Ни соленые брызги океана, ни свежий бриз не могли улучшить им настроения.
      Повернувшись, мать протянула дочери маленький кожаный мешочек.
      – Что это? – удивилась Джулиана.
      – Драгоценности и немного денег. А теперь беги, беги как можно быстрее. Скачи в соседний город, найми карету до Португалии и отправляйся оттуда в Англию – там моя сестра найдет для тебя какое-нибудь безопасное место.
      – Неужели виконт Кингсли столь страшен?
      – Боюсь, что да. – Глаза матери затуманились. – Я слишком хорошо все помню. Ему нравилось… мучить животных.
      – А ты? Что будет с тобой? Отец догадается, что это ты мне помогла.
      – Я буду счастлива, зная, что ты в безопасности.
      – Да, тогда опасность будет грозить тебе.
      Джулиана достаточно часто видела, как отец расправляется с матерью. Ей и самой порой доставалось. Ее мать не сумела произвести на свет ребенка мужского пола, и поэтому страдала. Джулиана знала, какой отваги стоил матери этот поступок. Если отец обнаружит, что она, помогая дочери, сорвала его планы…
      На такой риск Джулиана не могла пойти. Она не купит себе свободу ценой жизни матери.
      – Нет, если ты не отправишься со мной! – Она крепко сжала руку матери.
      – Я не могу. Перед Господом Богом я его жена. – Она одернула коня, рывшего в нетерпении копытом землю. – Твой отец не сможет вынести позора, он перевернет землю в поисках нас обеих.
      Джулиана не сомневалась, что так и будет. Ее отец был гордым и мстительным человеком.
      Все же она не оставляла попыток уговорить мать:
      – Твои родные…
      – Они-то и устроили этот брак; для них нет ничего более важного, чем святость брачных уз. Моя сестра, вероятно, сможет помочь тебе втайне, но мне – никогда.
      – Тогда и я не смогу бежать, – ответила Джулиана, бережно вытерев со щеки матери слезу. – Слишком высока цена. Мне придется выйти замуж за виконта Кингсли.

      Опустить! Поднять! Опустить! Поднять! Опустить! Поднять!
      По лицу Патрика Маклейна катился пот и капал на грудь.
      Крепче сжав в руке щербатое весло, он подал его всем весом вперед, затем притянул назад к покрытой шрамами груди. Тело, словно без его участия, стремилось поднимать весло и затем опускать в воду в такт с остальными заключенными на скамье.
      Опустить! Поднять!
      Денни, человек, сидевший рядом с ним, сбился с ритма, и Патрик заставил себя приложить удвоенное усилие: он не мог позволить охране увидеть, что у его соседа проблемы. На спине Денни и без того не было живого места; неспособность понимать приказы сделала его постоянной мишенью надсмотрщиков.
      «Спасайся сам, – внезапно подумал Патрик. – Если Денни не повезет, значит, так тому и быть».
      Однако тут же его совесть взбунтовалась. Денни был слаб умом, и Патрик жалел его, хотя тот и был англичанин, ненавистный англосакс.
      Напрягая изо всех сил мышцы, Патрик заработал веслом еще быстрее. Сколько, интересно, прошло часов?
      Опустить! Поднять!
      Опустить! Поднять!
      Опустить! Поднять!
      Сначала он услышал свист кнута, после чего его спину пронзила боль. Охранники заметили Денни, но плетка прошла по обеим спинам. Он научился противостоять страданиям, хотя боль терзала тело и из ран на спине сочилась кровь.
      «Не обращай внимания на боль. Не обращай внимания на стук сердца».
      «Молись. Молись о ветре».
      «Думай о зеленых холмах и озерах дома».
      Патрик дал волю воображению, хотя его тело продолжало трудиться. Каждый повторный удар весла добавлял ему решимости снова вернуться на север Шотландии, в Инверлейт.
      Инверлейт. Жив ли еще его отец? А братья? Если да, то почему они не заплатили за него выкуп? Испанский дон, в плену которого он находился уже несколько месяцев, многократно, обращался с требованием выплатить выкуп, но ответа так и не получил, и после двенадцати месяцев, проведенных в сыром подземелье, Патрика продали в рабство Мендосе.
      Неужели его отец умер, а братья поверили, что он не вернется и не предъявит свои права? Эта мысль не давала Патрику покоя, и с каждым ударом весла злость в его сердце только разрасталась.
      С братьями, с которыми он имел одного отца, но разных матерей, Патрик никогда не был близок, а отец, обладавший злым, жестоким нравом с момента рождения, не уставал ссорить их. Патрик и Рори, его средний брат, все время соревновались друг с другом в надежде добиться редкого отцовского одобрения. Младший, Лахлан, мечтатель по натуре, частенько вызывал гнев отца и большей частью скрывался в горах, вместо того чтобы упражняться с оружием и развивать силу.
      Но может, их никого нет в живых? Может, они пали от рук Кэмпбеллов в результате кровавой распри, продолжающейся уже сотню лет, или погибли на Флодденском поле? Испанские охранники дразнили его, рассказывая о крупной победе англичан на шотландской границе, но Патрик надеялся, что это ложь. Затем появился новичок, захваченный в плен после сражения и проданный в рабство испанцам. Этот новичок и подтвердил поражение шотландской армии.
      Этого человека тоже уже не стало: он умер от истощения и был выброшен за борт, как и многие другие. Патрик не знал, как ему удается держаться так долго: охранники прозвали его Номер Один, самый выносливый гребец.
      Что ж, он и впредь не собирался доставлять ублюдкам удовольствие своей смертью.
      Опустить! Поднять!
      Опустить! Поднять!
      Поднять весло, подать вперед, опустить в воду и сделать гребок, вложив в него всю силу без остатка. Патрик делал это, ни о чем не думая, но каждый мускул его тела ныл от неимоверного напряжения. Его сердце громко стучало, дыхание было прерывистым и болезненным, в горле пересохло. Стоны товарищей по несчастью свидетельствовали, что не один он подошел к пределу своих физических возможностей.
      Патрик затруднялся сказать, сколько времени они гребли. Казалось, прошло уже несколько суток. Он не мог больше грести за себя и Денни.
      Англичанин согнулся над веслом, и Патрик налег на свое весло всем весом.
      – Денни! – прошипел он.
      Денни резко вскинул голову и застонал. Его лицо от напряжения стало красным, а шрам на нем – более заметным.
      На самом деле его звали вовсе не Денни. Патрик даже не был уверен, что его сосед англичанин, поскольку тот не произнес ни слова с того момента, как несколько месяцев назад его приковали к скамейке рядом. Но что-то в его внешности заставляло Патрика считать этого человека англичанином. Вероятно, светлый цвет волос.
      «Думай о чем-нибудь другом, кроме боли».
      Проклятых англичан Патрик любил ничуть не больше, чем испанцев. На самом деле они были его заклятыми врагами. Но когда новичка приковали рядом с ним, тот показался ему растерянным и беспомощным: он напоминал ребенка, хотя с виду был ровесником Патрика. За неимением лучшего Патрик окрестил его Денни и невольно взял на себя обязанность опекать соседа. Он заботился, чтобы другие гребцы не отнимали у Денни пищу и полагающуюся ему порцию воды.
      – Греби, – прошептал он, и Денни слабо кивнул.
      В этот момент Патрик уловил незначительную перемену в ходе судна.
      – Дуй, ветер, дуй, – пробурчал он, почувствовав, как корабль устремился вперед, будто небеса его услышали.
      С палубы над головой донесся крик на испанском языке – приказ поднять паруса.
      Напрягая плечи, Патрик продолжал грести, пока не прозвучала команда сушить весла, затем он и остальные гребцы, ссутулившись, застыли в неподвижности в полном изнеможении.
      И тут же по проходу двинулся Мануэль, мальчик-водонос, разливая воду по жестяным кружкам, которые в дополнение к жестяной плошке и одеялу были единственным скарбом гребцов. Возле скамьи Патрика он остановился и, чуть заметно кивнув, принялся наполнять кружки, передаваемые с другого конца скамьи Патрику и обратно.
      В душе Патрика сверкнул робкий луч надежды. Он отхлебнул из своей посудины мутную жижу, с трудом заставляя себя не торопиться, и попытался осмыслить значение поданного ему сигнала. Неужели Мануэль сумел стащить ключ от цепи, приковывавшей гребцов к скамье? Мальчик три недели назад, обмолвился, что знает, как это сделать, поскольку когда-то был лучшим вором в Мадриде.
      Мануэля и Патрика связывало нечто вроде дружбы, если дружба вообще возможна среди прикованных к скамье рабов, разговоры которых пресекались свистом плети.
      Пробыв на корабле сравнительно короткое время, Мануэль споткнулся и разлил воду, вызвав гнев охранников.
      В тот день никто из гребцов воды не получил. Тогда Патрик заявил, что это он виновен в падении мальчика, чем спас Мануэля от побоев, но навлек наказание на себя. Патрик старался помогать мальчику так же, как и Денни, поскольку лишить его человечности проклятые испанцы так и не смогли.
      С тех пор Патрик старался не упускать возможности прошептать Мануэлю слова ободрения. От охранников он узнал, что мальчика отправили на галеры за то, что тот обокрал в Мадриде важную сановную персону. Слишком маленький и хилый, чтобы работать веслами, Мануэль, которому на вид было лет тринадцать, стал выполнять мелкие поручения.
      Мануэль, как и Патрик, испытывал крайнее отчаяние; некоторые из офицеров, включая судового хирурга, использовали его самым унизительным образом, и мальчик хорошо представлял, что ждет его впереди. Когда он подрастет, его, как и других, прикуют к скамье, но со своим хрупким сложением он долго не протянет.
      Несколько месяцев они присматривались друг к другу, прежде чем начали перешептываться. Патрик был одержим идеей побега, а Мануэль мог раздобыть ключ от цепей. Свобода! Обменявшись десятком слов, они заключили сделку, которую скрепили печатью отчаяния.
      До настоящего момента ничего не происходило, и вот…
      Неужели в самом деле удалось?
      Кандалы на руках и ногах пленников соединялись между собой цепью. Кроме того, у скамьи также имелась своя цепь, проходившая сквозь кольцо на ножных кандалах, – эта цепь крепилась в проходе, но все замки отмыкались одним ключом.
      Оба заговорщика знали, что ждет вора, если его поймают: мальчика засекут насмерть плетьми или подвергнут протаскиванию под килем. В любом случае это мучительная и страшная смерть.
      Но даже если Мануэль завладеет ключом, их шансы на успех представлялись ничтожными. Гребцы все равно останутся скованными по рукам и ногам, и к тому же у них нет оружия, а от изнурительной работы и недоедания большинство из них ослабли.
      Но даже ничтожный шанс казался лучше безропотного отчаяния и бессмысленного ожидания смерти – такое больше подходило собаке на цепи.
      Понимая, что некоторые из гребцов могли пойти на что угодно ради лишней пайки хлеба или обещания свободы, своим планом Патрик ни с кем не делился; однако он очень сожалел, что не может переговорить с Мануэлем, потому что парня сопровождал конвой. Возможно, они смогут перекинуться парой слов, когда Мануэль принесет вечернюю миску бобов и зачерствелый хлеб.
      Патрик отхлебнул воды, наслаждаясь вкусом влаги, смочившей пересохшее горло, потом положил ладонь на руку Денни, призывая его не торопиться.
      – Помедленнее, – прошептал он по-английски, – иначе тебе станет плохо.
      Денни молча кивнул.
      Сможет ли Денни исполнить свою роль и пойти за ним? А другие? Смогут ли они скоординировать свои действия, чтобы захватить испанских конвоиров, пока те не подняли тревогу, или же, уподобившись животным, они уже не способны на самостоятельные поступки? В таком случае бунт обречен и второго шанса они уже не получат. Всех их ждет мученическая смерть.
      Вопросов оставалось много, но бездействие было хуже смерти.
      Патрик допил воду. Лучше не оставлять ни капли, иначе сидящий сзади человек попытается ее стащить либо вода от качки разольется. А теперь он должен собраться. Если кивок Мануэля означал то, что он думал, ему понадобится вся его сила и ум.
      Согнувшись, Патрик закрыл глаза и впал в тяжелый сон.
 
      Стараясь перебороть слезы, Джулиана сквозь пелену влаги смотрела на море. Испания осталась за пределами видимости, далекая, как солнце.
      В плавание они отправились накануне в полдень, и вот теперь корабль, двигавшийся на веслах, наконец подхватил свежий бриз. До этого Джулиана отчетливо слышала ритмичные звуки барабана и стоны гребцов, и лишь теперь, когда ветер усилился, барабан замолчал.
      Джулиана снова устремила взгляд в сторону Испании. Она оставляла все, что знала – и любила, – ради неизвестного мужчины, женой которого должна была стать.
      Весла Джулиана заметила, едва поднялась на борт, и справилась о них у дяди. Она, естественно, знала, что у ее отца есть корабли, но никогда не слышала от него, что они оснащены не только парусами, но и веслами.
      В ответ на озадаченный взгляд племянницы дядя лишь пожал плечами:
      – Эти гребцы – преступники, убийцы и еретики, приговоренные к смерти. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы они умерли от рук инквизиции?
      На это у Джулианы не было ответа. Она слышала об ужасах инквизиции и знала, какой страх возбуждает у людей простое ее упоминание.
      Хотя доносившиеся снизу звуки раздавались в ее голове ночь напролет, она постаралась прогнать неприятные воспоминания и подумать о собственном положении. Что, если виконт Кингсли похож на ее отца?
      Джулиана знала, что отец никогда не любил ее и она является для него всего лишь пешкой в его стремлении к власти и богатству, и если бы не мать…
      Леди Марианна Хартфорд получила образование в Лондоне и, несмотря на сопротивление мужа, привила дочери любовь к учебе и книгам.
      Англичане, заявила Марианна, дают дочерям образование, и если Луис Мендоса желает выдать дочь замуж за англичанина, то поступит весьма благоразумно, обеспечив ее не меньшими знаниями, чем те, которыми обладают английские мисс.
      Мать много лет служила ее защитницей, и теперь Джулиане надлежало сделать то же для матери.
      Джулиана устремила взгляд вверх, размышляя над, несправедливостью происходящего. Ее просто продали, вот что случилось на самом деле.
      «Господи, пожалуйста, только бы он не был чудовищем!»
      – Джулиана, разве здесь не красиво? – К перилам подошел дядя и остановился возле нее. Как ни старалась Джулиана держаться от него подальше, он то и дело появлялся рядом.
      Она послушно кивнула. День и впрямь был чудесный, но дядю она никогда особенно не жаловала, потому что он слишком напоминал ей отца.
      – Не оставайся долго на солнце. – Родриго несколько мгновений разглядывал племянницу как драгоценную добычу. – Будет не слишком хорошо, если граф Чадуик и виконт Кингсли увидят тебя не в самом лучшем виде.
      Не считая нужным отвечать, Джулиана продолжала смотреть на море. С хорошим ветром, как сказал дядя, они уже через пять дней увидят берега Англии, но не станут заходить в Лондон, а проследуют на север вдоль берега к замку Хэнддон, родовому имению графа Чадуика.
      Испытывая большое любопытство – ведь они приближались к родине ее матери, – Джулиана тем не менее с унынием ожидала встречи с будущим мужем.
      Что, если ей занемочь или серьезно заболеть? Тогда виконт Кингсли от нее откажется, и она…
      – О чем задумалась? – спросил Родриго, нарушая затянувшееся молчание. – Хочешь побыстрее увидеть Англию?
      – Жаль, что я почти ничего не знаю о человеке, за которого меня хотят выдать…
      – За которого ты выйдешь, – поправил Родриго.
      – А если он мне не понравится?
      Дядя пожал плечами, словно это не имело никакого значения.
      – Этот союз поможет твоей семье и твоей стране.
      – А если я не понравлюсь виконту Кингсли?
      – Он видел твою миниатюру и, как мне сказали, очарован.
      Джулиана поморщилась: по правде сказать, она надеялась на обратное.
      – А вы его встречали?
      – Да. Очень красивый молодой человек.
      Сквозь зарешеченный люк, ведущий на нижнюю палубу, Джулиана услышала звон цепей и поежилась.
      – Ты замерзла, – заметил дядя, снимая китель.
      – Нет. – Она покачала головой, – Я не могу не думать о тех людях внизу.
      Родриго передернул плечами, давая понять, что рабы не имеют для него никакой ценности.
      – С ними хорошо обращаются, если они выполняют свою работу, так что тебе не нужно о них беспокоиться. Лучше думай о будущем, об Англии, о своем новом доме…
      – Мой дом – Испания.
      Во взгляде Родриго промелькнуло нетерпение, и от милого дядюшки вмиг не осталось и следа. В его голосе послышались резкие нотки.
      – С этим нужно что-то делать, – жестко сказал он. – Ты, я и мой старший офицер сегодня будем ужинать имеете.
      Джулиане не хотелось ужинать со старшим офицером, смотревшим на нее жадными глазами и не упускавшим случая коснуться ее как бы ненароком: это был грубый, шумный увалень, и он, казалось, получал удовольствие от страданий людей на нижней палубе.
      – Я устала и, чтобы выглядеть наилучшим образом, должна рано лечь в постель. К тому же моя горничная продолжает хворать. Может, вы пришлете что-нибудь мне в каюту?
      – Я пришлю что-нибудь для нее, – дядя плотоядно осклабился, – но ты будешь ужинать со мной.
      Наконец Родриго ушел, оставив Джулиану в одиночестве наслаждаться свежим морским бризом, и тут она услышала звук ключа, поворачивающегося в замке, и обернулась к решетке люка, соединяющего верхнюю палубу с нижней. Она увидела мальчика, ожидавшего, когда откроют люк: его лодыжки обхватывали металлические обручи, соединенные цепью. В руке мальчик держал ведро с водой, казавшееся слишком тяжелым для него, он был без рубашки, и на его голых руках виднелись следы синяков.
      Когда люк открылся, мальчик спустился вниз, к гребцам, и Джулиана, инстинктивно провожая его взглядом, увидела страшную картину.
      Поверх весел рядами лежали полуголые мужчины; на спине одного она заметила кровь.
      Сознавая, что не должна туда смотреть, она собиралась отвести глаза, когда один из гребцов поднял взгляд…
      Щеки несчастного покрывала многодневная щетина, но волосы были коротко острижены. Он встретился с ней глазами, и его губы сложились в странную улыбку.
      Не спуская с Джулианы взгляда, гребец выпрямился; теперь в его глазах сверкала ненависть. Затем он отвернулся с высокомерным безразличием, как будто имел дело с надоедливой мухой.
      – Джулиана? – услышала она голос Родриго. – Я бы советовал тебе держаться подальше от решетки…
      Джулиана кивнула. Ей будет нетрудно последовать его совету. Образ гребца раскаленным тавром врезался в ее память, и она поежилась.
      – Не бойся, они не причинят тебе зла, так как надежно, прикованы.
      Но Джулиана чувствовала не страх, а скорее жалость и ужас.
      – Мальчик…
      – А, воришка из Мадрида! Ему еще повезло, что его не посадили на весла. – Родриго равнодушно пожал плечами. – Кстати, скоро мы пройдем у берегов Франции, поэтому не стоит зажигать ночью лампу.
      – Мы же с Францией больше не воюем…
      – Но не всех это обстоятельство устраивает.
      Джулиана окинула взглядом две небольшие пушки, по одной с каждого борта, и тут же решила, что от них будет мало толку, если им встретится враждебно настроенный боевой корабль. Потом она вернулась в каюту, чтобы помочь горничной, которую не на шутку одолела морская болезнь. Но в памяти у нее все звучали стук барабана, скрип весел, крик боли.
      А еще она никак не могла забыть ненависть гребца и шала, что его образ будет преследовать ее всю ночь.

      Патрик положил голову на ручку весла и попытался расслабиться; все его тело отчаянно ломило.
      «Не думай о боли. Думай о том, как выжить».
      Если кивок Мануэля означал, что он может стащить ключ, то у них совсем мало времени. Если что-то и произойдет, то произойдет очень быстро. Проблема состояла в том, что после многочасовой гребли никто из его товарищей не будет в состоянии одолеть охранников.
      Но возможно, кивок Мануэля ничего не значил и лишь возбудил ложные надежды. Остальные гребцы являли смесь представителей разных народов и религий: христиане, иудеи, мусульмане. Они происходили из разных стран и говорили на десятке разных языков, а на галеру попали как военнопленные, еретики и испанские преступники. Вот почему как гребцы они вовсе никуда не годились. От голода и побоев эти люди дошли до такого состояния, что некоторые из них и родную мать продали бы за кусок заплесневелого хлеба.
      Но хотя в большинстве из них Патрик абсолютно не был уверен, он все же надеялся на удачу и старался завоевать у ближайших к нему товарищей по несчастью хоть какое-то доверие. Порой он отдавал свой кусок хлеба тому, кто нуждался в нем, делился глотком воды с тем, кто, на его взгляд, испытывал большую жажду. А вот как поведут себя люди, занимавшие дальние скамьи, Патрик абсолютно не представлял. И лишь молил Бога, чтобы они мечтали о свободе не менее горячо, чем он сам.
      Свет, струившийся сквозь отверстия для весел, померк, и теперь в противоположных концах палубы тускло горели две масляные лампы. Решетка над головой была закрыта, и вниз не проникало ни глотка свежего воздуха.
      На какое-то мгновение в памяти Патрика возник образ женщины, смотревшей на него сверху. Господи, как же давно он не видел женщины, тем более такой хорошенькой, как эта! Ему хватило одного взгляда, чтобы запечатлеть ее навеки. Волосы цвета темного золота и необыкновенные глаза, каких он никогда не видел: серые, с темно-лиловой каймой вокруг.
      Патрик попытался прогнать опасное видение. Видит Бог, ничего хорошего из этого не выйдет. И все же ее образ вызывал у него странное томление; а ведь он провел на галере шесть лет – больше, чем все остальные гребцы.
      Почувствовав легкое прикосновение к своему плечу, Патрик резко обернулся: Мануэль стоял в двух шагах от него с полным ведром бобов и стопкой оловянных тарелок. Тарелки после еды всегда собирались, ибо стражники опасались, как бы посуду не использовали в качестве оружия.
      Глаза гребцов внимательно следили за медленным продвижением Мануэля по проходу, и когда он подошел ближе, тело Патрика невольно напряглось.
      Наконец Мануэль поравнялся с ним, и когда Патрик взял тарелку, осторожно пригнул голову.
      – Он у меня, – прошептал мальчик по-испански. – Сегодня ночью!
      Патрик чуть заметно кивнул.
      – Спать, – добавил Мануэль на ломаном английском. – Охрана спать.
      Жестом он изобразил, как наливает что-то в кружку; если Патрик правильно понял, Мануэль добавил в вино снотворное.
      Что ж, так еще лучше, По-видимому, мальчику удалось стащить у хирурга немного опиума.
      – Спасибо. – Патрик указал глазами на тарелку, и Мануэль, коротко кивнув, пошел дальше, а Патрик принялся старательно пережевывать бобы: любое другое занятие непременно привлекло бы нежелательное внимание. В то же время он искоса поглядывал на охранников, которые попивали вино и сонно кивали головами. Их должны сменить только перед рассветом. Храни, Господи, Мануэля.
      Покончив с бобами, Патрик вернул тарелку Мануэлю и прильнул к боку Денни, а тот, в свою очередь, прильнул к боку соседа, который прислонился к борту корабля и тут же заснул.
      Патрик, напротив, не смыкал глаз и вскоре заметил, что глаза стражников закрылись, после чего Мануэль тихо приблизился к спящим. Один стражник растянулся у стены, двое других опрокинулись навзничь, и лишь четвертый, вероятно, осознав опасность, попытался разбудить товарищей.
      Однако едва он открыл рот, как Мануэль молниеносно перерезал ему горло, затем спокойно проделал то же самое и с остальными.
      При виде подобной жестокости у Патрика не возникло даже сожаления: именно эта смена особенно свирепствовала, с удовольствием пуская в ход плети, и издевалась над гребцами, но ему было больно за парня, свершившего кровавую расправу с такой холодностью.
      В следующий момент Мануэль уже стоял рядом с Патриком. Он быстро открыл тяжелый замок, и цепь, державшая людей прикованными к скамье, упала на палубу.
      Денни тут же поднял голову и уставился на цепь с недоумением в глазах, но мусульманин, сидевший рядом с ним, Килил, видел, что произошло, и тотчас вскочил на ноги.
      За последние восемь лет Патрик в силу необходимости научился испанскому языку; еще он говорил по-английски, по-гэльски и по-французски, а от Килила узнал несколько арабских слов.
      Встав со скамьи, он вместе с Мануэлем пошел по проходу, отмыкая остальные цепи и шепотом предупреждая людей о необходимости соблюдать тишину, однако, ошеломленные новыми обстоятельствами, гребцы и так не могли вымолвить ни слова. Вероятно, немаловажную роль в этом играл и страх: все знали, чем может обернуться для них мятеж.
      Патрик приблизился к мертвым охранникам и стал искать ключи от решетки в их темницу, но ключей, как он и боялся, не оказалось. Тогда Патрик забрал у мертвых ножи и абордажную саблю, а после секундного колебания добавил к своему арсеналу ненавистную плеть и палки, которыми охранники били заключенных.
      В этот момент к нему подошли двое гребцов, которые, как он полагал, провели на судне не менее двух лет и находились на другом конце корабля. По их поведению Патрик распознал в этих людях прирожденных лидеров, поэтому он протянул каждому из них по кинжалу, конфискованному у охраны, оставив себе абордажную саблю.
      – Нам придется дождаться смены караула, – пояснил он. – Тогда откроют решетку.
      – Не откроют, если не услышат тех, кого должны сменить и кто, похоже, уже не ответит…
      В речи высокого мужчины Патрик узнал характерный говор жителя Северного нагорья.
      – Я испанец, – сказал второй по-английски с заметным акцентом. – Я могу скопировать ответ охранников. Черт знает, сколько раз я их слышал.
      – Хорошо. – Патрик кивнул. – Убитых мы расположим так, чтобы сменщики могли их видеть. Ну-ка, покажите, как вы сможете подделать их голос…
      Испанец ответил, почти безукоризненно сымитировав голос капитана ночной смены.
      – Пойдет, – похвалил Патрик по-английски, и испанец насмешливо поклонился.
      Патрик не представлял, сколько времени осталось до смены караула, и поэтому торопился. Он помог своим товарищам по несчастью перетащить тела к подножию лестницы, ведущей к запертой решетке, и они общими усилиями усадили охранников так, будто те играют в рулетку.
      Остальные гребцы то ли из страха, то ли из растерянности не покидали своих мест, и на палубе стояла полная тишина. Было ясно, что каждый человек сознавал, что поставлено на карту, даже цепь ни разу не звякнула.
      Судно неслось вперед полным ходом и, следовательно, матросы были заняты с парусами, но все равно Патрик молил Бога, чтобы шум движения наверху заглушал их голоса.
      – Все же это очень рискованно, – прошептал шотландец.
      – Но мы умрем, если не попытаемся.
      Испанец стоял рядом и слушал, затем медленно произнес:
      – Лучше умереть как человек, чем как забитая до смерти собака, – Он поклонился Патрику, что при данных обстоятельствах выглядело несколько забавно. – Чем еще могу быть полезен?
      – Скажи гребцам, чтобы оставались на своих местах. Если кто-нибудь глянет вниз…
      – Ты прав, тогда нас спасет только чудо или удача. – Шотландец кивнул.
      – И то и другое сгодится, но в настоящий момент мы сами куем свою удачу. Вы двое можете общаться с остальными гребцами? – поинтересовался Патрик.
      – Я говорю по-гэльски и на проклятом английском, – уточнил шотландец.
      – Испанский, французский и немного арабский, – сообщил второй, явно аристократ.
      Патрик на мгновение задумался.
      – Поговори со всеми, с кем сможешь, а ты, – он указал на испанца, – оставайся возле двери, Я дам тебе знать, если приблизится охрана. Скажи гребцам, чтобы молчали и сидели на своих обычных местах. Найди среди них воинов и кузнеца, если таковой имеется. Если нас троих убьют, пусть остальные снова проденут цепь сквозь кольца и замкнут ее.
      Испанец кивнул.
      – Я Диего, – произнес он. – Уже не номер.
      – Хью Макдоналд. – Второй пленник пожал Патрику руку. – Я умру, но на скамью не вернусь и не позволю им победить меня. Если я умру, убивая негодяев, это уже не будет поражением.
      На этот раз Патрик испытал что-то похожее на надежду. Он редко ошибался в своей оценке людей, а найти таких, как эти двое, даже не мечтал. Теперь он молил Бога, чтобы и другие оказались не хуже, а испанец сумел подделать голос стражника.
      Невольно взглянув на убитых охранников, Патрик вспомнил другие мертвые тела, сваленные в проходе в ожидании, когда их выкинут за борт, как какие-нибудь отбросы, и пожалел, что смерть негодяев оказалась такой легкой. Вот если бы они заняли места на скамье гребцов…
      Подняв глаза, Патрик посмотрел на решетку и заметил тени, отбрасываемые работавшими наверху людьми. Неплохо было бы вскарабкаться вверх по лестнице и посчитать количество матросов на палубе. Он хотел быть уверенным, что внизу никто их не выдаст в надежде получить прощение, и поэтому направился вслед за Диего и стал прислушиваться к его разговору с новичком, распознать которого было легко по чрезмерной упитанности. Пожалуй, этому малому повезло – через месяц от него не осталось бы и половины веса.
      Кулаки новичка имели весьма внушительные размеры, а его спину исполосовали свежие следы плети.
      – А вот и кузнец, – сказал, оборачиваясь, Диего. – К тому же француз и гугенот.
      – Можешь разбить наши кандалы кинжалом? – спросил Патрик, протягивая руки.
      – Да, но на это потребуется время. Молотком было бы лучше. Кстати, куда мы направимся?
      – В Шотландию. И запомни: я помогу каждому, кто присоединится к нам, и убью любого, кто нас предаст.
      Кузнец кивнул, и они с Патриком отошли подальше от решетки, чтобы их не было видно. Потом Патрик сел, и кузнец, осмотревшись, схватил молоток, которым били, в барабан для задания ритма гребцам.
      – Сначала кандалы на ногах. Разбей как можно больше кандалов, а наручники мы можем использовать в качестве оружия.
      – Сейчас поднимется шум, – предупредил кузнец.
      Патрик пожал плечами:
      – Придется рискнуть.
      Уперев кусок толстой палки в болт, кузнец принялся действовать молотом. Каждый удар отзывался болью в ноге Патрика, но он едва ощущал ее; физическое изнеможение затмевала вновь обретенная надежда. Конечно, горстка изможденных людей – ничто против команды здоровых моряков, и все же, как сказал Диего: «Лучше умереть как человек, чем как забитая до смерти собака».

      Ночь казалась бесконечной. Кузнец все разбивал и разбивал цепи, подложив тряпье, чтобы заглушить звук ударов; при этом пот стекал с него ручьями.
      Своего имени кузнец не назвал, да Патрику и не требовалось его знать. Достаточно было того, что этот мастер своего дела довольно скоро сумел освободить ноги Патрика.
      Следующим для освобождения Патрик выбрал Макдоналда – он был крепче других, поскольку провел в заточении на судне сравнительно немного времени. Затем кузнец помог испанцу и только потом – себе.
      Остальные гребцы продолжали сидеть в молчании, но по их лицам Патрик видел, что все они крайне напряжены. Он опасался, как бы кто-нибудь не подал голос, и действительно был вынужден заставить замолчать одного из них.
      Теперь другие гребцы больше боялись Патрика с его маленьким отрядом, чем испанцев наверху, и лишь тупо смотрели, как спадают с их ног оковы.
      Потом Патрик и испанец прошли по рядам, языком жестов объясняя, что должен делать каждый.
      – Когда решетка откроется, мы перережем стражников поодиночке, пока они будут спускаться, затем заберем их оружие и поднимемся на палубу. Молитесь тому господу, в которого веруете, чтобы лег туман. Он был последние две ночи. Молитесь о нем и сегодня.
      Люди охотно кивали головами, некоторые покинули спои места и встали в очередь к кузнецу; к удивлению Патрика, среди них оказался и Денни.
      Теперь главным их союзником будет туман. Он сделает невозможное возможным. Когда туман накроет судно, они смогут начать свое дело незаметно, а потом уже их никто не остановит.
      Патрик попытался определить, который час и сколько времени у них еще есть до появления у решетки смены караула.
      Как только часть гребцов окажется наверху, они смогут освободить остальных, разумеется, после того как расправятся с матросами.
      Патрик надеялся, что подъем парусов изрядно истощил силы команды, и это несколько уравняет силы команды корабля и восставших гребцов.
      Повернувшись, Патрик притушил одну из двух масляных ламп, и палубу окутал полумрак. Все замерли в ожидании. Сквозь решетку внутрь проникал влажный воздух, и это означало, что туман сгущается.
      Время тянулось, как никогда, медленно. На нижней палубе стояла такая тишина, какую прежде трудно было себе представить: ни шороха, ни звяканья цепей, ни храпа изможденных людей.
      Все словно застыли, когда со стороны у решетки раздался знакомый вопрос:
      – Эй там, у вас все в порядке?
      Патрик кивнул Диего, и тот немедленно отозвался на родном языке:
      – Да, все в порядке.
      Плечи Патрика напряглись в ожидании; и вот наконец в замке решетки повернулся ключ, и она со скрипом открылась.
      Кузнец спрятался за лестницей вне пределов видимости; рядом с ним стоял Диего. Макдоналд сидел на боковом месте последнего ряда, соседствовавшего с лестницей, и, склонив голову, делал вид, что спит.
      Охранников ожидалось четверо – по одному на каждого из их четверки: Патрика, Диего, Макдоналда и кузнеца; расправиться с ними следовало бесшумно.
      Тяжелый стук ног указал, что смена начала спускаться вниз по лестнице.
      – А где лампа? – спросил один из сменщиков, достигнув подножия лестницы.
      – Погасла, – пояснил Диего, хватая первого охранника за шею, и, не дав ему издать ни звука, утянул в темноту.
      Со следующим расправился кузнец: сломав своей жертве шею легким движением массивных рук, он оттащил его от лестницы, пока, не подозревая о судьбе своих товарищей, вниз спускался третий стражник. Его неожиданно громкий стон заглушил притворный кашель, которым разразился один из гребцов на скамье. Последний из охраны находился на полпути вниз, когда вдруг понял, что что-то случилось. Он попытался закричать, но Патрик тут же схватил его и стал душить, накинув на шею цепи от своих кандалов. Жалости к охраннику он не испытывал; более того, впервые в его душе забрезжил луч настоящей надежды. Если до этого ему было нечего терять, то сейчас он; мог обрести все.
      В любом случае пути назад больше не существовало ни для кого из них: похоже, теперь это осознали и остальные гребцы. Те, кто выразил желание сражаться, уже были на ногах; остальные гребцы присоединились к ним, вооружившись всем, что только попало им под руку.
      Нахлобучив на голову шляпу испанского стражника, Патрик осторожно высунулся в отверстие люка и чуть не вскрикнул от радости: судно накрыл густой туман, и света, нескольких масляных ламп хватало лишь на то, чтобы едва различать движущиеся фигуры.
      Цепи с кандалов Патрика сбили, а другим гребцам пришлось обмотать их лоскутьями, на которые изорвали рубахи убитой охраны, и молиться, чтобы ткань заглушила лязг цепей о дерево палубы.
      Подав знак рукой, Патрик поднялся на палубу и остановился в тени, чтобы дождаться появления товарищей. Дальнейшие действия они оговорили заранее: Патрик должен двигаться вперед, Диего – направо, и Макдоналд – куда потребуют обстоятельства.
      Абордажную саблю Патрик привязал к поясу, использовав кусок старого, истертого до дыр одеяла, после чего двинулся к матросу, вязавшему узел. Снова пустив в ход цепь от своих наручников, он сломал бедняге шею, и тут слева от себя услышал, как кто-то попытался вскрикнуть. Крик тут же прервался, и Патрик надеялся, что ветер отнес звук в море, а не в сторону рулевого. Потом раздался тихий свист испанца, означавший, что еще один моряк мы веден из строя.
      Вскоре за этим из тумана материализовались две тени: один матрос, по-видимому, что-то услышав, с кинжалом в руке повернулся к Патрику. Он уже собирался метнуть кинжал, но тут кто-то напал на него сзади, и в следующий миг, пронзенный собственным оружием, моряк испустил дух. К своему удивлению, Патрик увидел над убитым Денни, улыбающегося во весь рот.
      Еще один моряк застыл в недоумении перед чем-то, что, возможно, показалось ему воплощением самого дьявола, и тут же Макдоналд выбросил растерявшегося парня за борт.
      Несколько матросов свалились замертво на палубу, не издав ни звука, и Патрик быстро произвел в уме подсчеты. Пятнадцать членов команды обезврежено, и никто не поднял тревогу. Теперь настала пора организовать разношерстную группу восставших в небольшую армию.
      К этому времени мятежники имели в своем распоряжении кинжалы и абордажные сабли пятнадцати матросов. Кроме оружия, взятого у убитых охранников, повстанцы вооружились и подручными средствами: нарезали веревки, чтобы использовать в качестве плетей. Длинные весла тоже могли найти применение, а один сообразительный гребец отломал ручку весла и, расщепив, превратил ее в копье.
      По мере приближения восхода туман постепенно редел. Совсем скоро он растает, подумал Патрик, и кок уже, вероятно, встал и готовит завтрак. Моряки тоже просыпаются, и им нужно спешить, чтобы обезвредить как можно больше врагов до того, как их обнаружат.
      Патрик и Денни перешли на левый борт, Макдоналд и Диего – на правый. Чем ближе подходили они к штурвалу, тем лучше слышали отдаваемые приказы. Патрик едва не врезался в выросшую из тумана фигуру и, воспользовавшись замешательством матроса, быстро обезвредил его.
      В тумане послышался и резко оборвался чей-то стон: кто-то из бунтовщиков покончил с еще одним моряком. Для верности следовало перебить всех людей на борту: сострадание тут было неуместно: им нельзя было оставлять свидетелей того, что они сделали, и значит, все улики должны навеки сгинуть в море.
      С противоположной стороны палубы раздался резкий и пронзительный крик, затем последовал всплеск упавшего за борт тела, и тут же повсюду стали раздаваться громкие взволнованные голоса. Потом колокол зазвучал не умолкая.
      Патрик затаил дыхание. Сейчас начнется самое страшное.
      Стряхнув оцепенение, он быстро направился к рулевому колесу, так как в первую очередь следовало обезвредить офицеров. Как только команда останется без капитана, действовать бунтовщикам станет значительно легче.
      Ночь сменилась рассветом, туман поредел, и Патрик без труда разглядел у штурвала три фигуры. Один моряк стоял за штурвалом, двое других заняли оборонительные позиции, пытаясь защитить его.
      Услышав свист, Патрик понял, что с противоположной стороны приближается Макдоналд, и, подняв абордажную саблю, экспроприированную у мертвого охранника, бросился на человека слева, вооруженного шпагой.
      Избежав первого стремительного удара шпаги, он контратаковал противника и более тяжелой абордажной саблей выбил оружие из его руки. Шпага, запрыгав по палубе, нырнула в море, и Патрик, воспользовавшись мгновенным замешательством офицера, заколол его, а затем обернулся к Макдоналду, который испытывал явные трудности. Противник заметно превосходил его комплекцией и здоровьем, поэтому Патрик, не мешкая, достал кинжал из самодельных ножен и метнул его в обидчика шотландца, после чего повернулся к рулевому.
      – Нет! – воскликнул тот в ужасе, и Патрик на короткий миг вспомнил, что это было торговое, а не военное судно.
      Промедление могло стоить ему жизни, но его выручил Диего: появившись из тумана со шпагой в руке, он молниеносно вонзил клинок в сердце офицера.
      Сражение шло полным ходом: утреннюю тишину пронзали крики тревоги, боли, агонии.
      Готовясь к следующей схватке, Патрик обернулся: Денни прикрывал его спину. Палуба наполнялась все новыми членами команды, которые немедленно вступали в смертельный бой с мятежниками.
      Размахивая абордажной саблей, Патрик бросился на помощь одному из гребцов, но тут справа его атаковал рослый моряк. В попытке отбить удар Патрик повернулся, и лезвие кинжала скользнуло по его руке, оставив на коже глубокий разрез.
      Моряк предпринял вторую попытку атаки, но, прежде чем он успел настигнуть Патрика, Денни выкинул его за борт, чем снова спас Патрику жизнь, хотя, похоже, не делал попытки спасти собственную, когда на него набросились сразу два моряка.
      Патрик взмахнул саблей, и один моряк упал бездыханным, а второму подбежавший сзади гребец проломил череп кофель-планкой.
      Благодарно кивнув, Патрик взглянул на свою руку: она была вся в крови, но он чувствовал не боль, а всепоглощающее желание обрести свободу. Отчаяние обернулось надеждой, а надежда постепенно становилась возможностью.
      Его гребцы теперь хорошо вооружились, забрав оружие у тех, с кем уже успели расправиться; Патрик чувствовал их ярость, их жажду крови, их стремление отомстить за месяцы и годы жалкого существования.
      Выпад и укол. Это стало таким же естественным для него, как и рефрен, руководивший его телом несколько часов назад. Опустить! Поднять!
      Тогда он греб, чтобы оставаться в живых.
      Выпад и укол.
      Теперь он убивал, чтобы жить и вернуться домой.
      Вскоре продолжать бой стало не с кем: над судном повисла мертвая тишина, изредка прерываемая слабыми стонами. Палубу сплошь покрывали мертвые тела, в густом влажном воздухе стоял запах крови, который, вероятно, каждый из победителей запомнит надолго.
      К нему подошел Диего.
      – Сколько членов команды осталось в живых? – спросил Патрик.
      Диего покачал головой:
      – Мы пока не выяснили. Возможно, кто-то еще прячется где-нибудь в каютах.
      Патрик сознавал, что должен испытывать сожаление, но каждый убитый был причастен к его рабскому существованию и точно также виновен перед остальными.
      – А что с нашими?
      – Восемь гребцов погибло, девять ранено.
      Патрик кивнул. Это было гораздо лучше, чем он смел надеяться.
      Грязная набедренная повязка Диего побагровела от крови, но он держался молодцом.
      – А ты как? – спросил он Патрика.
      Тот пожал плечами:
      – Так, несколько царапин.
      – Я все никак не могу поверить…
      Патрик кивнул.
      – Мы должны обыскать корабль каюта за каютой, – спокойно сказал он, и тут же из люка выглянул один из мятежников.
      – Здесь закрытая дверь: похоже, это капитанская каюта.
      – Трус и негодяй, – презрительно произнес испанец. – Сгораю от нетерпения познакомить его с моей шпагой.
      – Нет, – возразил Патрик. – Я пробыл здесь дольше всех, и он мой. Поставь двух караульных за дверью, – велел он тому, что в люке, – а остальные пусть обыщут судно.
      – Зачем ждать, мы просто вышибем дверь и…
      – Нет. Я хочу сначала снять наручники, и уж потом встречусь с капитаном этого проклятого корабля, – буркнул Патрик.
      Он видел, что Диего тоже не прочь побеседовать с капитаном, и решил, что это станет проверкой. Последуют ли гребцы за ним или станут неуправляемой бандой?
      – Хорошо, – наконец произнес испанец. – Я буду за твоей спиной.
      Патрик с облегчением кивнул, но тут же вспомнил, что перед ними стоит почти невыполнимая задача. Диего, видимо, подумал о том же.
      – У нас есть небольшая проблема: кто-то должен вести корабль…
      – Ничего, – насколько смог бодро произнес Патрик. – Я кое-что смыслю в навигации и парусах, а остальные будут учиться на ходу.
 
      Такой ужас Джулиана испытывала впервые: возникшая вдруг тишина пугала ее больше, чем крики, звучавшие некоторое время назад. Сидя на кровати, она обнимала перепуганную Кармиту, и ее руки дрожали.
      Снаружи послышались шаги, и когда Джулиана приоткрыла дверь, какой-то моряк поспешно сказал ей, чтобы она заперлась на замок. Судя по всему, на судне вспыхнул мятеж…
      Джулиана попыталась унять дрожь, но все было напрасно. Почему ни дядя не пришел к ней, ни кто-либо из команды? Даже первому помощнику она теперь была бы рада…
      Джулиана окинула взглядом каюту в поисках предмета, которым могла бы вооружиться, если ей придется защищаться, пока же у нее имелся лишь маленький нож, которым она резала фрукты и сыр.
      Взяв нож, Джулиана направилась к двери, и тут же услышала голос дяди:
      – Открой немедленно!
      Она торопливо распахнула дверь и отшатнулась: таким растрепанным она Родриго еще не видела.
      – Идем, – приказал дядя, хватая ее за руку.
      – Но что происходит?
      – Галерные рабы вырвались на свободу, и нам пока лучше переждать в моей каюте – там дверь надежнее. Скоро команда их усмирит. Они никто, сброд.
      – Кармита пойдет со мной.
      – Бери ее, раз она тебе так нужна, но поторопись: у нас почти нет времени.
      Схватив Кармиту за руку, Джулиана двинулась за дядей по коридору в его каюту, и как только они оказались внутри, Родриго запер дверь на засов.
      – Но разве вы не должны находиться вместе со своей командой? – удивилась Джулиана.
      – Я отвечаю в первую очередь за тебя, – пояснил Родриго, – и обязан доставить тебя в Англию целой и невредимой.
      Снаружи в каюту доносились слова проклятий на разных языках; некоторые Джулиана понимала, о значении других могла только догадаться. Потом эти звуки сменил скрип открывающихся дверей. Неужели гребцы завладели судком? Как могло такое случиться? Они же были закованы в цепи, и их охраняла вооруженная стража!
      Громкий стук в дверь заставил Джулиану содрогнуться; потом сквозь дверь донеслась брань на незнакомом ей языке, и вдруг все стихло.
      Возможно, нападавшие ушли или команда вновь взяла ситуацию под контроль? Но разве они не сообщили бы об этом ее дяде?
      Джулиана продолжала мучиться многочисленными вопросами, когда услышала крик, от которого у нее внутри все похолодело. Это был вопль от невыносимой боли.
      Сжав в руке нож, Джулиана приготовилась к самому худшему. Она убьет себя, но не позволит, чтобы ее подвергли насилию.
      Ее сердце громко колотилось, горло пересохло от страха. Может, ей пустить в ход нож прямо сейчас? Или все-таки стоит сначала убедиться, что ситуация действительно безнадежна?

      Могучим ударом молотка кузнец разбил болт, соединявший цепи на запястьях Патрика, и тот, поднявшись, с облегчением развел руки в стороны. Ощущение свободы движений, данной человеку от рождения, пьянило и вдохновляло его.
      – У тебя получилось, – одобрительно сказал кузнец. – Я никогда не думал…
      – Я тоже.
      Теперь, когда его руки ничто не связывало, Патрик мог наконец встретиться с человеком, превратившим его жизнь и жизнь остальных пленников в адские мучения.
      Уже сам тот факт, что капитан, продававший и покупавший людей с целью наживы, трусливо забился в каюту, зная, что его команда погибает на палубе, возмущал Патрика до глубины души.
      Мимо бурно радующихся гребцов он не спеша проследовал к каюте капитана, слыша за спиной слова благодарности на разных языках. Он понимал не все, но эмоции в переводе не нуждались. Слабых и больных подняли на верхнюю палубу на руках, и некоторые из новых хозяев корабля уже добрались до съестных припасов, а другие – до бочек с элем.
      Патрик взял предложенную кружку с элем, но только смочил губы. Он должен сохранять ясную голову до конца дня и на протяжении всех последующих…
      Увидев Макдоналда, второго шотландца на корабле, Патрик весело поприветствовал его, затем спросил:
      – Что с оружием?
      – Его распределят среди гребцов.
      – Ты видел где-нибудь шпагу?
      – Да. Здесь есть хранилище, полное оружия. Я предпочитаю кортик, а испанец выбрал абордажную саблю, но там еще кое-что осталось.
      – Отведи меня туда.
      Хотя запястья Макдоналда еще сковывали цепи, он улыбался, провожая Патрика к арсеналу.
      Найдя подходящую рапиру, он взвесил ее в руке. Упражняясь в молодости в фехтовании, он оттачивал владение двуручным шотландским мечом с широким клинком, преимущество которого состояло в большой массе: таким мечом можно было сокрушить врага даже сквозь доспехи. Но за годы, проведенные на континенте, он научился фехтовать и более легкой рапирой, что теперь пришлось очень кстати.
      Выбрав рапиру, Патрик повернулся к Макдоналду, и они вместе отправились к запертой каюте.
 
      Тишина за дверью становилась все более зловещей.
      – Как вы думаете, что произошло? – наконец решилась спросить Джулиана, нервно меряя шагами роскошную каюту капитана.
      Родриго, нахмурившись, покачал головой:
      – Ничего не могу сказать наверняка. Твой отец поручил мне обеспечить твою безопасность, а у меня теперь нет возможности защищать тебя. – Помедлив, он протянул племяннице кинжал. – Не дай им взять себя живой, вот все, о чем я хотел тебя просить.
      Джулиана сомкнула пальцы вокруг рукоятки. Это было все же лучше, чем маленький нож, которым она вооружилась ранее.
      – Эти рабы – они слишком долго были без женщин, – добавил Родриго мрачно. – Бей себя в сердце. Мне следовало бы самому убить тебя, но… я не могу. Впрочем, возможно, я еще сумею с ними договориться…
      Увидев страх в глазах дяди, Джулиана невольно задалась вопросом: с какой целью он заперся с ней в каюте – чтобы защищать ее или чтобы за него сражались другие?
      В это время снаружи донеслись крики ликования, и в дверь снова громко забарабанили. Джулиана сильнее стиснула рукоятку кинжала – она знала, что люди, захватившие судно, ненавидят ее дядю, следовательно, и ее. Она вспомнила ярость, исходившую от гребца, которого случайно увидела сквозь решетку, и невольно вздрогнула.
      Внезапно стук в дверь прекратился и голоса стали звучать тише.
      – Возможно, они вас послушают, – обратилась Джулиана к дяде. – Если вы предложите им свободу…
      Вместо ответа Родриго посмотрел на нее так, словно у нее выросли рога. Только тут Джулиана осознала, что, вероятно, сказала глупость. «Боже, как все переменилось», – невольно подумала она. Если прежде ее пугала предстоящая свадьба с незнакомым мужчиной, то теперь это представлялось ей не таким уж большим злом по сравнению с ожидавшей ее участью.
      – Эти люди вряд ли знают, как вести корабль, – сделала еще одну попытку Джулиана. – Вы нужны им.
      – Сомневаюсь, что сейчас это их заботит, – отрезал Родриго.
      Теперь Джулиана видела в глазах дяди такую же гордость, как и у ее отца, – гордость и высокомерие. Так, пожалуй, он погубит их обоих, но она ничего не могла с этим поделать.
      Родриго застегнул китель и, взглянув на себя в зеркало, аккуратно надел капитанскую шляпу.
      – Они, кажется, не пытаются взломать дверь, – промолвила Джулиана с надеждой.
      – Им некуда спешить. – Родриго мрачно усмехнулся. – Они отлично знают, что я отсюда никуда не убегу.
      Воцарившаяся за дверью мертвая тишина пугала Джулиану не меньше, чем громкие голоса, И туг Родриго коснулся ее лица. Впервые за все время дядя проявил хоть какой-то знак нежности к ней.
      – Молись, я тоже буду молиться. – Он положил шпагу па пол и, встав на колени, перекрестился.
      Джулиана опустилась на колени рядом с ним, и Кармита, по щекам которой струились слезы, последовала примеру хозяйки.
      Поглядев на кинжал, зажатый в ее руке, Джулиана дала себе клятву: прежде чем лишить себя жизни, она непременно убьет кого-нибудь еще.
 
      Жажда мести мешала Патрику ощутить всю полноту радости, а капитан, прятавшийся в каюте, пока его команда сражалась с мятежниками, не вызывал других эмоций, кроме презрения. Вот почему Патрик не почувствовал бы никакого сожаления, даже если пришлось бы убить капитана собственными руками.
      У двери капитанской каюты стояло трое полуголых, покрытых запекшейся кровью гребцов с дубинками в руках. Хорошо, что до сих пор они не нарушили его приказа не трогать запершихся в каюте пленников.
      – Он мой, – предупредил Маклейн.
      На губах Макдоналда промелькнула хищная улыбка.
      – Я полагал, что мы умрем.
      – Это все еще может случиться, – мрачно заметил Патрик. В отличие от других он хорошо знал, какие опасности подстерегают их впереди.
      Шотландия. Им нужно взять курс на Шотландию. Он должен направиться домой, а когда окажется там, то и другим поможет вернуться на родину.
      Но сначала ему придется пройти сотни миль по морю с людьми, которые ничего не смыслят в навигации и судовождении. Его познания в этой области также весьма скудны, о чем теперь приходилось только сожалеть.
      Патрик Маклейн без должного прилежания постигал морскую науку, когда отец отправил его на обучение к капитану одного из своих кораблей, потому что хотел быть воином, а не купцом, и вот теперь ему предстояло стать моряком не по своей воле.
      Ударив кулаком в закрытую дверь, он громко крикнул:
      – Открывайте немедленно, или мы сами это сделаем!
      Ответом было молчание. Маклейн терпеливо ждал, и по прошествии почти минуты изнутри вдруг донесся звук отодвигаемого засова, потом дверь открылась.
      Еще через секунду на пороге появился Мендоса в парадной форме и с дерзким вызовом в глазах. Выйдя из каюты, он плотно прикрыл дверь.
      – А, капитан убийц! – холодно произнес он.
      Его бравада почти восхитила Патрика, но он помнил, что Мендоса, прохаживаясь по верхней палубе, не мог не видеть рубцы на спинах рабов, их тощие тела, слишком немощные, чтобы двигать вперед проклятое судно.
      Мендоса огляделся вокруг с выражением того же презрения, с каким прежде взирал сверху на гребцов.
      – Что с моей командой?
      – Мертва, – спокойно констатировал Патрик.
      – Вас всех повесят, – не выдержав, бросил Мендоса.
      – Возможно, но ты этого уже не увидишь.
      Мендоса посмотрел на оружие в руке Маклейна и встал в боевую стойку. Если он и проявлял трусость раньше, то теперь, когда у него не осталось выбора, он явно собирался сражаться. Разумеется, при этом он вряд ли сомневался, что умрет сегодня от руки бывшего раба или его убьют покрытые кровью и обуянные жаждой крови люди, стоявшие за ним.
      Некоторое время Патрик сверлил неподвижным взглядом человека, которого ненавидел больше всего на свете; потом тот сделал выпад, и он парировал удар. По тому, как двигался Мендоса, как держал шпагу, Маклейн сразу понял, что испанец имеет перед ним преимущество – ведь он не был шесть лет закован в кандалы. Зато у Патрика была железная воля, а это дорого стоило.
      Толпа наблюдавших за ними гребцов с кинжалами и кортиками в руках все разрасталась; Патрик знал, что они мигом закончат работу, если он не справится. Еще он знал, что должен одержать победу, чтобы завоевать доверие команды, состоявшей не только из военнопленных, но и из воров, убийц и прочего сброда, а это доверие ему нужно было, чтобы вернуться домой.
      Маклейн сделал пробный выпад, но Мендоса искусно отбил удар, и Патрик, упершись в стену и не имея больше возможности двигаться в прежнем направлении, сделал обманное движение.
      Мендоса с легкостью отразил атаку, и тут Маклейн заметил на его лице удивление: было ясно, что капитан рассчитывал на легкую победу.
      Заставив Мендосу отступить, Патрик сделал очередной выпад, но Мендоса парировал удар и внезапным движением выбил рапиру из его рук. Патрик немедленно метнулся за оружием, ловко избегая клинка Мендосы, и, схватившись за рукоятку своей рапиры, вскочил на ноги.
      Этого Мендоса явно не ожидал и невольно дал противнику время принять устойчивое положение. Сделав обманное движение, Маклейн неожиданно ринулся в атаку, но его рапира снова наткнулась на искусный блок. Мендоса явно пытался его вымотать, обрушив всю силу своей неистовости на человека, который, по его разумению, был зачинщиком захвата судна, но наконец ему надоело играть с противником. Он владел шпагой так, словно она была продолжением его тела, однако, отступая под его натиском, Патрик видел, что испанец ослеплен ненавистью и, следовательно, неминуемо совершит ошибку.
      Дождавшись выпада испанца, Маклейн направил острие в сердце своего врага и внезапно устремился вперед.
      В тот же момент он почувствовал, как металл вошел в тело капитана, а затем тот, покачнувшись, начал падать; при этом с его лица не сходило выражение крайнего изумления.
      Когда Мендоса рухнул на палубу, Маклейн резким движением выдернул клинок из его груди. Капитан еще пытался что-то сказать, но тут из его рта хлынула, булькая, кровь, и он затих.
      Толпа вокруг зашумела, несколько рук мгновенно подхватили тело Мендосы, и мятежники, торжествуя, потащили его к борту; остальные, вооружившись чем попало, бросились к капитанской каюте.
      Патрику больше нечего было здесь делать; он получил от Мендосы все, что причиталось.
      Уже направляясь клюку, он вдруг остановился: в каюте капитана наверняка должны остаться карты, а без карт ему не обойтись.
      Он уже достиг двери, как вдруг услышал визг – громкий визг женщины.

      С колотящимся от страха сердцем Джулиана, держа Кармиту за руку, оставалась в каюте, когда ее дядя вышел наружу и прикрыл за собой дверь.
      – Все будет хорошо, – пыталась она успокоить испуганную служанку, хотя на самом деле ей было точно известно, что ничего хорошего их не ждет. Родриго пошел на верную смерть, собираясь отвлечь внимание мятежников; во всяком случае, ей хотелось надеяться на это. Если ее не заметят, возможно, потом она сумеет тайком перебраться в трюм.
      Некоторое время до нее доносились сердитые слова дяди, звон клинков и тяжелое дыхание противников, сошедшихся в смертельном поединке; потом раздались радостные возгласы, сообщившие ей, что Родриго мертв.
      Уныло опустив голову, Джулиана отошла от двери. Спрятаться ей было негде – в каюте не имелось ни шкафа, ни места под кроватью: только два стула, сундук и стол, заваленный картами.
      Они с Кармитой посмотрели друг на друга, и в глазах горничной Джулиана увидела собственный страх. Тогда она крепко обняла девушку и притянула к себе.
      Дверь уже сотрясалась под ударами множества кулаков, и Джулиана поняла, что через несколько мгновений она распахнется. Сжимая в руке кортик, девушка замерла на месте. Ее могут загнать в угол, но по крайней мере она не умрет как кролик.
      Толкнув Кармиту на пол между кроватью и стеной каюты, Джулиана прошипела:
      – Оставайся здесь и не высовывайся!
      Может, она сумеет отвлечь их от Кармиты, как дядя пытался отвлечь мятежников от нее самой?
      Едва Джулиана подумала об этом, как дверь с треском распахнулась и в комнату ввалились мятежники с забрызганными кровью телами. Еще не успев оглядеться, они принялись хватать все подряд.
      Наконец руки одного из восставших рабов добрались до Джулианы, и ее волос коснулся окровавленный палец…
      Не выдержав, Джулиана пронзительно закричала. Стиснув в ладони кинжал, она собралась вонзить его себе в сердце…
      И тут внезапно дотронувшийся до нее человек отлетел в сторону, а на его месте появился другой: настоящий исполин, покрытый кровью, с такими холодными и жесткими глазами, каких она еще не встречала. О Боже, нет! Эти глаза она уже видела. Глаза, сверкавшие яростью, когда несколько дней назад один из гребцов взглянул на нее из глубины люка. Она помнила каждую черточку этого лица; оно даже во сне преследовало ее.
      Джулиана попыталась скрыть охватившую ее панику. Хотя в каюте находились и другие гребцы, она не могла оторвать глаз от исполина и от крови, сочившейся из его раны на руке.
      Не след ли это дядиной шпаги?
      Незнакомец до такой степени поглотил внимание Джулианы, что она забыла о присутствии других полуголых мятежников, пожиравших ее злыми голодными глазами. Ее обуял неподдельный ужас. Это конец, решили она. Вопрос состоял лишь в том, как ей предстоит умереть и как скоро.
      Джулиана попыталась обуздать дрожь и, главное, не уронить кинжал. Не сейчас. Нужно показать ему, что и она способна умереть как ее дядя, с оружием в руке.
      Незнакомец подошел ближе; теперь его жесткие холодные глаза разглядывали ее как вожделенную награду.
      Потом, к ее удивлению, он спокойно произнес:
      – Сеньора Мендоса?
      Джулиана на мгновение задумалась. За кого ей выдать себя? За жену дяди или за его дочь? Может, за невинную пассажирку? Но ведь остался ее брачный контракт, и они непременно найдут его!
      Она покачала головой.
      – Тогда кто вы?
      По-испански незнакомец говорил довольно хорошо, но в его речи чувствовался небольшой акцент.
      Может, он шотландец?
      Исполин сделал еще один шаг в направлении Джулианы, и ее рука, инстинктивно взлетев вверх, ударила его в грудь. Он отреагировал мгновенно, перехватив левой рукой ее запястье, и, больно сжав его, заставил девушку выронить кинжал.
      Из пореза на его груди заструилась кровь, что почему-то вызвало у предполагаемого насильника удивление; тем не менее его большая ладонь продолжала крепко удерживать ее запястье.
      Джулиана перестала дышать и зажмурилась. Сейчас она умрет.
      Однако секунда шла за секундой, а с ней так ничего и не произошло. Тогда Джулиана осторожно открыла глаза, и тут же незнакомец толкнул ее в руки другого полуголого человека.
      – Заприте женщину в каюте помощника капитана и проверьте, чтобы у нее не было оружия, – холодно произнес он. При этом в его голосе прозвучали легкие нотки сарказма, озадачившие Джулиану.
      – Здесь еще одна, шотландец, – крикнул кто-то из глубины каюты, – прячется за кроватью.
      Тут же Кармиту вытолкнули вперед: девушка отчаянно сопротивлялась, что вряд ли могло ей помочь, когда один из мятежников наклонился к ней, явно собираясь поцеловать.
      – Прекрати, – строго прикрикнул шотландец, и мятежник, к удивлению Джулианы, тут же выполнил приказание.
      Тут возле Джулианы вырос еще один дикарь.
      – Позволь, я заберу ее, шотландец, и проучу как следует, – сказал он на ломаном испанском.
      – Нет, – возразил гигант. – Я сам о ней позабочусь, когда придет время.
      – Но ты должен делиться с нами, – вступил в разговор еще один из восставших. – Она всего лишь девка Мендосы.
      Тут же со всех сторон послышались слова в его поддержку, и голоса делались все громче. Затем толпа устремилась вперед.
      Человек, которого Джулиана ранила, мгновенно повернулся к ним лицом; из его ран на груди и руке капала кровь, но он как будто не замечал этого.
      – У нас будет только один вожак, – холодно произнес он. – Если хотите снова увидеть ваших близких, вы сделаете так, как я сказал.
      – Но ты не можешь приказывать нам, что делать. Мы сыты этим по горло! – Один из мятежников выступил вперед. – Мы все сражались с испанцами, и ты не имеешь права забирать победу себе.
      – Вот как? Тогда, может, ты сумеешь управлять кораблем? – насмешливо спросил исполин. – Ты разбираешься в навигации?
      Джулиана заметила, что акцент шотландца стал еще явственнее, хотя испанским он владел достаточно хорошо и в нем чувствовался прирожденный лидер.
      – Забирайте всю одежду, какую найдете, – приказал он. – Избавьтесь от кандалов. На борту есть алкоголь, но не вздумайте напиваться через меру, иначе потом будете болеть и я ничем не смогу вам помочь.
      Недовольное ворчание прекратилось, но один из мятежников все же возразил:
      – Мы возьмем все, что посчитаем нужным.
      Вожак смерил бунтаря недобрым взглядом.
      – Мы в море. Я должен сделать из вас моряков, если мы не хотим попасть в плен к англичанам или испанцам, а ведь тогда веревки на шее нам не избежать.
      Джулиана видела, как люди в толпе начали переглядываться, явно не понимая смысла услышанного. Затем последовали простые объяснения, пересыпанные ругательствами, которые она узнавала если не по языку, то по тону. Толпа все не расходилась, и Джулиана видела, как напряглось тело державшего ее человека. Он утверждал свое право лидерства перед кровожадной толпой, но она была всего лишь слабой женщиной, сейчас ей больше всего хотелось вжаться в стену. Без ножа она чувствовала себя беспомощной и, конечно, понимала, что произойдет, если вожак не убедит бунтарей: ее пустят по рукам и сделают всеобщей добычей.
      Один из мятежников все еще держал Джулиану за руку, и она робко взглянула ему в лицо. В нем не было холода, но ей не понравилась задумчивость, промелькнувшая в его глазах, когда мятежник с любопытством посмотрел на нее.
      Тут сквозь дверь к ней протиснулся еще один человек, запястья и щиколотки которого охватывали оковы, но соединявшие их цепи были разбиты, а его худое лицо имело аристократические черты.
      – Ну и что тут такое? – спросил он на безупречном кастильском наречии.
      – Да вот, женщина, – ответил вожак, – И молодая девчонка, служанка, полагаю. Говорить обе отказываются, но женщина покачала головой, когда я спросил ее, не жена ли она Мендосы. – Он пожал плечами: – Впрочем, возможно, это любовница.
      Испанец задержал взгляд на груди великана.
      – Еще одна рана, а?
      – Девчонка.
      Испанец разразился смехом:
      – Ты захватываешь корабль с этой изможденной командой, и тут сеньорита наносит тебе рану!
      Шотландец наградил весельчака сердитым взглядом, но тот тут же занял место рядом с ним, явно демонстрируя свою поддержку.
      Увидев, что отпор усиливается, остальные мятежники с ворчанием отступили.
      – Кто-нибудь из вас умеет готовить? – обратился вожак к бунтовщикам.
      Из толпы вышел человек, такой же грязный, как и остальные.
      – Да.
      – Ступай к кузнецу и скажи ему, что я велел снять с тебя цепи, а потом приготовь еду. Ты, – обратился шотландец к другому своему стороннику, – распредели спиртное на борту, а ты, – велел он третьему, – позаботься, чтобы на судне не осталось ни одного трупа. Я хочу, чтобы все на борту были сыты, одеты и выглядели как настоящая команда.
      Получив задания, мятежники начали расходиться: одни – в мрачном молчании, другие – в предвкушении долгожданной пищи.
      Вожак повернулся к испанцу.
      – Отведи обеих женщин в каюту, – приказал он.
      – И почему мне так повезло? – притворно удивился испанец.
      – Похоже, они не понимают по-английски, – пояснил вожак.
      Джулиана не собиралась разубеждать его в этом. Пусть это будет ее маленьким секретом.
      – Поставь у каюты часового, – добавил вожак, – и предупреди всех: тот, кто тронет одну из женщин хоть пальцем, будет иметь дело со мной. – С этими словами он повернулся и пошел по палубе.
      Как ни странно, его уход испугал Джулиану: этот человек удержал толпу от нападения, но по силам ли это его товарищу?
      Испанец иронически поклонился:
      – Сеньорита, вы со служанкой идете со мной.
      Джулиана кивнула, но у двери вдруг остановилась. Тогда испанец взял ее под локоть и повел вместе с Кармитой к другой каюте, которую прежде занимал первый помощник капитана.
      Чувствуя, что нахождение в этой каюте будет тяготить ее, Джулиана, набравшись храбрости, произнесла:
      – Только не здесь. Моя каюта через две отсюда.
      Не выпуская ее руки, провожатый кивнул, и они продолжили путь.
      Добравшись до каюты Джулианы, они остановились, и испанец, открыв дверь, впустил женщин внутрь.
      – Вы любовница Мендосы? – с любопытством спросил он, входя вслед за ними.
      Эта мысль повергла Джулиану в шок.
      – Капитан – мой дядя, – высокомерно ответила она. – Он вез меня в Англию, чтобы там выдать замуж.
      Ни один мускул на лице испанца не дрогнул, и Джулиана вспомнила, что всего несколько часов назад думала об этих людях, трудившихся до седьмого пота внизу, и сочувствовала им.
      Теперь она сама стала пленницей.
      Она молча смотрела, как испанец роется в ее одежде, и чувствовала, как в ее душе нарастает слепая ярость. Хотя речь этого человека отличалась грамотностью, из всей одежды на нем была лишь грязная набедренная повязка, и его тело сплошь покрывали шрамы.
      – Сядьте, – велел он, – пока я буду искать оружие. – Его взгляд переместился на Кармиту. – И ты тоже. Я бы не хотел получить то, что получил мой товарищ. Вам еще повезло, что он не стал мстить, хотя кто знает… Возможно, все еще впереди…
      От его слов по спине Джулианы пробежала дрожь, и она невольно уставилась на дверь.
      – Даже не пытайтесь, сеньорита. – Словно прочитав ее мысли, испанец выразительно подмигнул. – Мне бы не хотелось делать вам больно.
      – Я не хотела ранить того человека, а просто испугалась, – на всякий случай пояснила Джулиана. – Я только защищалась.
      Ее сопровождающий нахмурился.
      – Кто он? – робко спросила Джулиана.
      – Шотландец.
      – И все?
      Собеседник Джулианы равнодушно пожал плечами:
      – Я ничего не знаю о нем, как и он ничего не знает обо мне, кроме имени. Надсмотрщики вашего дядюшки запрещали нам разговаривать.
      – Но ведь теперь он у вас главный, не так ли?
      И тут Джулиана решила хоть что-то выяснить о человеке, в руках которого оказалась ее жизнь. Возможно, она сумеет настроить гребцов друг против друга, и тогда…
      – Нет, не так. – Слова испанца падали размеренно, словно холодные капли.
      – Однако вы ему подчиняетесь.
      – Пока мне так удобно.
      – Вы испанец?
      – Да.
      – Ваше имя, сеньор?
      – Теперь оно ничего не значит. – Покончив с обыском каюты, мятежник выпрямился. – Я посоветовал бы вам запереть на засов дверь, сеньорита, и открыть ее только тогда, когда услышите голос шотландца. Насколько могу судить, он не терпит противодействия.
      – И… что он сделает?
      Сопровождающий окинул ее оценивающим взглядом.
      – Не знаю.
      – Но неужели вы, испанец, оставите меня здесь одну?
      – Я ничто, сеньорита. Ваш дядя сделал меня даже ниже, чем ничто, и теперь во мне нет ни капли патриотизма по отношению к Испании и испанцам.
      – Тогда почему вы подчиняетесь тому, другому? – гневно выкрикнула Джулиана.
      – Потому что он разбирается в судовождении. – Испанец пожал плечами. – Он нужен мне, а я ему.
      Джулиана была в отчаянии: она так и не смогла привлечь этого человека на свою сторону. А ведь в нем чувствовался аристократизм, и наверняка он был… джентльменом.
      Неужели она должна умолять его? Но как заставить себя?
      Увы, Джулиана не могла этого сделать: она даже в большей степени походила на отца, чем думала. Эти люди, как бы с ними ни обращались, убили ее дядю и всех остальных на корабле, и она не станет перед ними унижаться.

      Патрик не мог нарадоваться погоде. Корабль, который, как он узнал только теперь, носил имя «София», мчался по волнам, словно тоже избавился от оков. Ветер, разогнавший туман раннего утра, наполнил паруса и теперь уносил судно все дальше от Испании.
      Вот только эти две женщины… Воистину, тут не обошлось без дьявольского вмешательства.
      Патрик никогда не думал, что сумеет захватить судно, а когда час настал, не испытывал ни капли жалости, убивая тех, кто поработил его и издевался над ним.
      Но женщины? И что он теперь будет с ними делать?
      Стоя за штурвалом и широко расставив ноги, Патрик покачивался в такт с движением корабля; его пьянил чистый соленый воздух и свежий запах свободы. В каюте помощника он раздобыл себе штаны, затем вернулся в каюту капитана за жизненно важными картами, после чего присоединился к испанцу – одному из немногих, кто был способен сменить его за штурвалом. Судя по всему, Диего тоже имел кое-какой морской опыт, хотя и не признавался в этом.
      Макдоналд тоже обладал определенным потенциалом; такой же высокий, как Патрик, но более массивный, несмотря на скудность питания, он получил задание охранять склад с продовольствием и алкоголем, а также дать оценку разношерстной команде, от которой зависела жизнь Патрика. Патрик хотел узнать способности и умения каждого человека и определить, у кого имелся тот или иной опыт.
      Теперь, когда пленники освободились от оков, они совершенно по-разному реагировали на свободу: одни грабили, другие крушили, третьи, сознавая, что еще не до конца свободны, интересовались, чем могут быть полезны своим предводителям.
      Никто пока по-настоящему не противодействовал приказам Патрика, но он знал, что главные трудности впереди. У людей еще не было времени, чтобы до конца почувствовать вновь обретенную свободу и осознать подстерегающие их впереди опасности.
      Согласно картам, сейчас «София» приближалась к проливу Па-де-Кале, и им следовало изменить курс, чтобы, минуя Англию, достичь Гебридских островов. При этом им следовало особо остерегаться встреч с испанскими военными кораблями, французами и каперами. Хотя они плыли под испанским флагом, им все равно могли бросить вызов, и это вело к другой проблеме. Женщины. Что с ними делать?
      Патрик не доверял гребцам: побои и лишения слишком многим затмили разум. Большинство этих людей годами не видели женщины, так же как и он.
      Разумеется, обе женщины боялись его. Он видел ужас в глазах племянницы капитана, когда она бросилась на него с ножом.
      Но даже в этих обстоятельствах Патрик не мог не отметить, что перед ним была красавица с глазами необычного цвета – серо-голубыми, как летний рассвет, с лиловой каймой вокруг радужки. Ее волосы, заплетенные в длинную косу, имели цвет темного золота, а спину она держала на удивление прямо.
      Господи, и что же ему теперь с ней делать? Патрик не знал, сумеет ли он удержать гребцов в повиновении: Бог знает, через какой ад они прошли и удалось ли хоть кому-нибудь сохранить человеческое достоинство.
      Но если они и доберутся до берега без особых приключений, женщины, получив свободу, могут привести их всех на виселицу. Конечно, есть страны, включая Шотландию, где власти смотрят сквозь пальцы на мятежи и пиратство, невзирая на толкнувшую на эти преступления причину. С командами зачастую плохо обращались, и один мятеж мог спровоцировать другой.
      – Сеньор! – окликнул Патрика испанец. – Вы чем-то обеспокоены?
      – Сейчас нам всем следует беспокоиться.
      – Из-за женщин?
      – И из-за них тоже. Они все осложняют. – Патрик с досадой вздохнул. – Надеюсь, пока они в безопасности?
      – Пока да. Два человека охраняют каюту, и Мануэль тоже там. Я пригрозил им участью страшнее смерти, если кто-нибудь войдет внутрь. – Диего положил руку на висящий сбоку кортик. – Думаю, они меня поняли. Но вот дальше… Что вы предполагаете делать с женщинами в дальнейшем?
      Патрик пожал плечами:
      – Мне тоже хотелось бы это знать. Я не воюю с женщинами и не потерплю насилия, но на борту сотня голодных мужчин, слишком долго не видевших женщин, и они, как и я, ничуть не сомневаются, что женщины на корабле представляют опасность.
      Глаза испанца вспыхнули.
      – Буду счастлив посмотреть, как вы решите эту проблему. Это будет потруднее, чем захватить корабль с помощью голодных, закованных в кандалы людей, а?
      Патрик пожал плечами, затем перевел взгляд с Диего на раскинувшееся перед ними море.
      – Это еще не все, капитан, – тихо сказал Диего.
      – Да?
      – Я обнаружил в каюте Мендосы кое-какие бумаги. Сеньорита – его племянница и едет в Англию, чтобы выйти замуж за английского лэрда.
      – За кого?
      – За сына и наследника лэрда Чадуика.
      Патрик присвистнул. Только этого им не хватало! Теперь не только испанское правительство рассвирепеет, но и английское… Патрик все же переборол дурные предчувствия и повернулся к своему собеседнику.
      – Диего – твое единственное имя? – осведомился он. Глаза испанца померкли.
      – Да.
      – Ну что ж… – Патрик принял ответ как должное: вероятно, многие гребцы предпочли бы, чтобы их имена забыли.
      – Возьми штурвал, – приказал он, и испанец вопросительно взглянул на него. – Я хочу посмотреть, как ты сможешь управляться с судном.
      Диего подчинился.
      – Почувствуй его, – продолжил наставления Патрик. Ему самому потребовалось собрать воедино все силы, чтобы удержать корабль на курсе, и он знал, сколь нелегкая задача стоит перед Диего.
      Испанец расставил ноги; полотняная рубаха на его спине раздулась пузырем от ветра: судя по всему, он позаимствовал гардероб в каюте Мендосы. Вскоре Патрик убедился, что Диего мастерски справляется со штурвалом. Уж не проверяет ли его испанец, как он сам проверяет Диего?
      Впрочем, если бы дело было только в этом… Опьяненные свободой, гребцы не спрашивали его, куда они направляются, а ему не хватало смелости сказать, что, если ветер стихнет, им придется снова занять привычные места на скамье.
 
      Чем больше времени проходило, тем сильнее разрастался страх.
      Измученная рыданиями, Кармита забилась в угол, и теперь из ее горла вырывались лишь редкие всхлипы.
      В каюте не было иллюминатора, так что Джулиана не смогла бы выбраться наружу и спуститься за борт. Разумеется, это было бы равно самоубийству, но разве позволить изнасиловать себя не то же самое? Джулиана не тешила себя иллюзиями. Вряд ли она переживет это путешествие, если только судно не захватит какой-нибудь испанский или английский военный корабль. Но более всего она недоумевала, почему до сих пор их не изнасиловали и не убили.
      Насилие. Страх накатывал на нее волна за волной, и Джулиана закрыла глаза. «Я сам о ней позабочусь», – сказал великан, весь покрытый кровью ее соотечественников. Человек устрашающей внешности, со злыми глазами смотрел на нее так, словно она была поросенком, выставленным на рынке.
      Джулиана поежилась. Должен же быть какой-то выход! Она спрячется за дверью и ударит его… чем-нибудь.
      Только здесь, похоже, даже чего-нибудь не было – испанец забрал все, что можно превратить в оружие: серебро, стекло, стальное зеркало и даже стул. Он проверил ее сундук, переворошив, к ее величайшему унижению, все белье. Этот человек был очень скрупулезен.
      Правда, оставались еще прибитая к полу кровать, кое-что из одежды да маленькая шкатулка с украшениями, которую испанец почему-то не тронул, как будто драгоценности его вообще не интересовали.
      К сожалению, Джулиана не могла запретить себе думать о вожаке, о его глазах. Если они действительно отражали свойства души, то ждать от него милости ей не приходилось. Он гипнотизировал ее, как кобра гипнотизирует свою жертву, и это не сулило ей ничего хорошего.
      Как ему удалось захватить корабль? Почему-то Джулиана не сомневалась, что именно вожак все подготовил и стал зачинщиком бунта. Об этом же говорило и то, что бывшие рабы хотя и неохотно, но все же подчинялись ему. Даже испанец подчинялся, хотя вряд ли он стал бы терпеть власть кого-либо другого.
      Какое же преступление совершил этот человек, что привело его на этот корабль? Джулиана боялась узнать ответ. Ее дядя называл гребцов преступниками, убийцами, предателями, но кем они были на самом деле? Это до сих пор оставалось для нее загадкой.
      Одно Джулиана знала точно: родной дом она не увидит больше никогда.
      Из-за стены каюты донесся пьяный смех, и Джулиана вздрогнула. Если бы только у нее был кинжал!
      Эта мысль напомнила ей о предпринятой некоторое время назад атаке. Насколько серьезно она ранила их главаря, и не захочет ли он отомстить ей?
      У нее ее гребни и заколки для волос: нельзя ли их использовать для самозащиты? Или это только еще больше разъярит мятежников?
      Все же не в ее духе было сидеть в покорном ожидании, и Джулиана принялась искать в сундуке коробку с заколками, которую убрала туда, когда на ночь заплетала косы. Испанец как будто не забирал их…
      Найдя коробку, Джулиана открыла ее и убедилась, что гребни лежат поверх заколок.
      Странно, что у нее не забрали гребни и драгоценности, но, возможно, всему свое время.
      Она взглянула на свою одежду и убедилась, что на ней все еще ночная сорочка и халат, надетый впопыхах несколько часов назад, когда дядя пришел за ней.
      Всего несколько часов?
      Они показались ей вечностью.
      Джулиана расплела косы, и волосы свободными волнами рассыпались по ее плечам.
      – Мне нужна твоя помощь. – Она посмотрела на Кармиту.
      Шмыгнув носом, Кармита встала.
      – Сделай мне прическу, чтобы я могла в случае необходимости легко вытащить заколки, – велела Джулиана.
      Кармита сделала большие глаза:
      – Но вы же не станете снова на них нападать?
      – Я поступлю так, как посчитаю нужным.
      Взяв гребень, Кармита принялась за дело. Свив тяжелые пряди в жгут, она закрутила их в пучок и скрепила школками.
      – А теперь помоги мне одеться.
      – И какое платье вы выберете, сеньорита? – спросила Кармита.
      – Голубое.
      – Самое лучшее?
      – Да.
      Именно в этом платье Джулиана собиралась встретиться с виконтом Кингсли и его отцом.
      – А вы не боитесь, что бунтовщики изнасилуют вас и потом убьют? – На глаза Кармиты снова навернулись слезы.
      Джулиана обняла ее за плечи.
      – Господь защитит нас, – прошептала она, надеясь всем сердцем, что так и будет.

      – Когда мы получим женщин?
      Патрик прекратил лить на себя соленую воду. Смыв, насколько это было возможно, кровь и грязь, он мрачно думал, что потребуются недели, если не годы, чтобы окончательно отмыться.
      Выпрямившись, он повернулся к гребцу, задавшему вопрос, и увидел, что рядом стоят еще четверо.
      Говоривший – Феликс – сидел перед ним на скамье. Судя по клейму на его лбу, он был вором.
      – Вы их не получите, – ответил Патрик резко.
      – Бережешь для себя?
      – Нет, но женщин тронуть не позволю.
      – Вот как? – Феликс нахмурился, – Интересно, кто посмеет указывать нам, что делать и что не делать?
      Он явно напрашивался на драку.
      – Так вы предпочитаете вернуться на скамью?
      – Мы проголосовали и хотим воспользоваться женщинами.
      – Кто проголосовал?
      – Мы, – тут же откликнулся гребец, стоявший за спиной Феликса.
      – В самом деле? И куда, скажите на милость, вы отправитесь без того, кто знает, как управлять судном? – ехидно полюбопытствовал Патрик. – Или ты предпочитаешь высадиться на побережье Испании с этим клеймом на физиономии?
      Феликс осторожно дотронулся до шрама.
      – Мы уже покинули испанские воды.
      – Мы в нескольких милях от французского берега, – уточнил Патрик. – Ты полагаешь, французы встретят заклейменного испанца с распростертыми объятиями?
      – А тебе какое дело? Мы больше не подчиняемся приказам. Мы свободны…
      – И вы болваны, если так думаете, – подал голос Макдоналд из-за спины Патрика.
      – Подтверждаю. – Диего встал рядом с Патриком.
      Денни, тенью ходивший за Патриком после восстания, гоже не замедлил присоединиться к ним.
      Лицо Феликса побагровело от ярости, и Патрик прищурился:
      – О, я вижу настало время для нас всех поговорить по душам. Пусть все соберутся на палубе. – Патрик повернулся к Диего: – Все, кроме тех, кто охраняет женщин и каюту капитана.
      Взглянув на взбунтовавшихся людей, Диего заколебался, но в конце концов кивнул.
      – Мы проведем выборы, – буркнул один из бунтарей.
      – Хочешь стать на этом судне капитаном? Выходит, ты знаешь, как ставить и сворачивать паруса, как повернуть корабль? Может быть, умеешь обходить скалы и мели?
      – А что в этом сложного? – подал голос Феликс.
      Патрик не спеша отошел от рулевого колеса.
      – Возьми штурвал.
      Поднявшись, Феликс двинулся к рулевому колесу, и тут же оставшийся без управления корабль начало сносить вправо.
      – В настоящий момент ты идешь в сторону Франции, – пояснил Патрик, – и примерно через час увидишь горы. Еще через пять часов ты разобьешься о скалы. Поверни корабль по ветру.
      Феликс взялся за штурвал, но сначала не смог его даже пошевелить. Все же после некоторого сопротивления колесо поддалось…
      – Что… куда мне…
      – Решай сам. На севере – английские военные корабли. Франция – на северо-востоке, и везде мятежников ждет виселица, а может, что-то еще похуже. Впрочем, – Патрик усмехнулся, – ты можешь выйти в открытое море и болтаться по волнам, пока не перестанет дуть ветер и не кончатся продукты. Эля тоже не станет, и все умрут от жажды и голода. Этот корабль не оснащен для долгого плавания, как ты, возможно, заметил.
      Судно накренилось на правый борт, и товарищи Феликса, нетвердо стоявшие на ногах от спиртного, скатились к поручням и стали хвататься за них в отчаянной попытке не упасть за борт.
      Подойдя к рулевому колесу, Патрик выправил судно.
      – Слишком много парусов для такого ветра.
      – А ты, интересно, откуда все знаешь? – Феликс явно пытался восстановить свою репутацию среди товарищей.
      – Я раньше уже ходил в море, – спокойно сказал Патрик, – и два года изучал навигацию. Правда, я никогда не командовал кораблем и охотно уступил бы место капитана другому, кто имеет больший опыт, но ты вряд ли подходишь для этого.
      После появления на палубе всей новой команды Диего присоединился к Патрику и повторил его предложение занять место капитана сначала по-испански, затем на ломаном арабском. Патрик сказал то же самое по-французски, но никто так и не вышел вперед.
      Выдержав паузу, Патрик хмуро оглядел недавних рабов, после чего громко и отчетливо, чтобы было слышно и самых дальних концах палубы, произнес:
      – В глазах всего мира мы мятежники. Не важно, что рабами многие из нас стали в результате несправедливости: во всех странах боятся людей, поднявших мятеж на борту судна. Нас нигде не примут, советую вам хорошенько запомнить это.
      – И куда же мы в таком случае направимся?
      Вот и настал момент истины.
      – Я предлагаю плыть к берегам Шотландии, где у моей семьи есть небольшая флотилия. Мы продадим груз и затопим «Софию», после чего вы отправитесь куда захотите. Полученных денег вам хватит на ром и женщин на многие годы.
      Патрик спокойно ждал, пока переведут его слова, и вскоре многие в толпе согласно закивали.
      – Женщины, – заметил кто-то, – если они останутся и живых, то расскажут о случившемся.
      Этот человек был прав, но Патрик не собирался сдаваться.
      – Они ничего не скажут.
      – Неужели? Откуда такая уверенность? – спросил мятежник, только что державший штурвал.
      – Я в такой же степени рискую жизнью, как и вы, и не отпущу их, пока не буду абсолютно убежден. Если же нет, тогда… – Патрик не стал озвучивать угрозу и быстро сменил тему: – Кто-нибудь из вас прежде ходил в море?
      Три человека вышли вперед, и, к его удивлению, Феликс оказался в их числе. В любом случае этого было крайне недостаточно.
      – Кузнецу тоже нужна помощь.
      Молчание.
      – Коку?
      Двое подняли руки.
      – Может, среди вас есть рыбаки?
      Вперед вышел лишь один.
      – Ты умеешь чинить сети?
      – Да.
      – Значит, будешь чинить паруса.
      Мало-помалу Патрик выявил всех, кто имел хоть какие-нибудь способности, а тех, кто ничего не умел, определил им в ученики.
      – Мы еще не выбрали капитана, – заметил Феликс. – И не договорились насчет женщин.
      Тут вперед выступил Диего.
      – Женщины могут принести деньги и послужить защитой. Из бумаг следует, что одна является невестой богатого английского лэрда, – терпеливо пояснил он. – Если план шотландца по той или иной причине не удастся, мы потребуем за нее выкуп, но англичане не поскупятся, только если ее невинность не пострадает.
      Вмешательство Диего удивило Маклейна, но в его словах, безусловно, была доля правды. Возможно, перспектива обогатиться за счет женщин удержит гребцов от насилия.
      – Что касается капитана, – продолжал Диего, – вы не завоевали бы свободу, если бы не этот человек. Многие из вас видели, как он убил Мендосу. Это воин, он разбирается в навигации и он нужен нам. Я предлагаю вы брать его капитаном.
      – Поддерживаю, – тут же присоединился Макдоналд.
      – Откуда нам знать, что у него есть то, что он нам наобещал? – не унимался Феликс.
      – Испанцев в Шотландии не встретят с распростертыми объятиями, – подал голос другой.
      – Вам придется поверить мне на слово, – просто скачал Маклейн. – Это все, чем я располагаю.
      В толпе поднялся гул, затем снова наступила мертвая тишина.
      – Работать нам придется вместе, – добавил Патрик. – И первым делом вам нужно освоить много навыков. Если потом вам потребуется работа, она всегда найдется для вас на кораблях моей семьи. – Говоря это, Патрик надеялся, что у Маклейнов еще есть корабли и что сама семья еще существует. Пока же он давал обещания, которые, возможно, не сумеет сдержать.
      – Мы пойдем за человеком, который нас освободил, – наконец сказал кто-то, и тут же его поддержал хор согласных голосов. Один Феликс молчал, но Патрик заметил на его лице гримасу недовольства.
      – Вам придется беспрекословно подчиняться дисциплине, – холодно заметил Маклейн. – Я буду требовать исполнения приказов.
      Люди с готовностью закивали, затем снова уставились на своего нового капитана.
      – Во-первых, нам нужно распределить еду и вино. Некоторые из вас, кто не сдержался и переел, возможно, чувствуют себя неважно. Ешьте понемногу, пока ваши желудки не привыкнут к пище. Потом вы всю жизнь будете есть столько, сколько захотите, но пока следует соблюдать осторожность. И еще, – Маклейн обвел свою команду внимательным взглядом, – нам придется тяжело и много работать. Возможно, даже придется снова грести, если стихнет ветер.
      В толпе послышалось недовольное ворчание.
      – Другого выхода нет, – продолжал он. – Обещаю, что грести вы будете не как рабы и бить плетьми вас никто не будет. Вас также не станут приковывать к скамье или принуждать. Цена наших усилий должна быть ясна каждому: если у нас все получится, вы снова обретете свободу.
      Ворчание стихло, и Патрик прочел на лицах людей согласие.
      – Диего, – он указал на человека рядом с собой, – я назначаю первым помощником. Макдоналд будет отвечать за хозяйство, а Феликс станет вторым помощником.
      Хмурая гримаса Феликса тут же сменилась растерянной улыбкой.
      – Кто-нибудь из присутствующих знает, как вести учет припасов?
      Руку поднял человек мавританского происхождения, у которого имелись веские основания ненавидеть не только Мендосу, но и всех остальных на корабле.
      – Возьми себе кого-нибудь в помощь и после доложи, что ты выяснил.
      Тут вперед вышел Феликс:
      – Что должен делать я как второй помощник?
      – Составь список желающих работать с парусами: нам нужны здоровые мужчины, способные взбираться по реям.
      Когда люди отправились выполнять полученные задания, Диего взглянул на Патрика:
      – Феликс?
      – Он лидер. Нам выгоднее, чтобы он был на нашей стороне, чем на своей собственной.
      Диего улыбнулся, затем кивнул:
      – Итак, нас ожидает интересное путешествие, сеньор.
      Убедившись, что Диего может держать судно на курсе, Патрик спустился вниз.
      Женщины, должно быть, перепуганы насмерть. Старшая, хотя и вела себя вызывающе, не могла скрыть страха, вторая, почти ребенок, просто онемела от ужаса…
      Велев Диего позвонить в судовой колокол, если в нем возникнет нужда, Патрик отправился в капитанскую каюту, где нашел бутылку вина, случайно ускользнувшую от глаз восставших гребцов, когда те впервые ворвались в каюту капитана. Зажав бутылку в руке, он направился в каюту к женщинам.
      Мануэль и еще двое часовых, сидя на палубе перед их дверью, играли в кости.
      Мануэль сделал попытку вскочить, но Патрик остановил его и постучал в дверь, а затем повернул ручку и вошел.
      Племянница Мендосы встретила его весьма неласково. Патрика утешало лишь то, что ночной наряд она сменила на изысканное платье ярко-голубого цвета. Тем не менее ее глаза отражали внутреннюю борьбу, отчего лиловая кайма вокруг радужки стала еще заметнее.
      – Джулиана Мендоса?
      – Да, – ответила, она. – Кармита – моя служанка, она почти ребенок. Умоляю, пощадите ее.
      Патрик вдруг подумал, что до сего момента эта женщина скорее всего никого ни о чем не умоляла. Потом он увидел в ее глазах свое отражение: варвар, голый по пояс, и обтягивающих штанах. Кровь с тела он смыл, но не имел возможности вымыть как следует голову и бороду, а его спина была сплошь покрыта шрамами. Сеньорита, судя по всему, не забыла, что несколько часов назад он был весь залит кровью.
      – А вы сами не хотите попросить пощады?
      Лицо Мендосы вспыхнуло, руки взлетели к голове, и тут Патрик заметил заколки.
      Опережая бунтарку, он выдернул их из ее волос, и, освобожденные, они рассыпались спиралями до самой талии.
      – Нет, леди, у вас больше не будет возможности причинить вред мне или моим людям.
      – Вашим людям? – удивилась она.
      – Да, – холодно подтвердил Патрик. – Теперь я капитан судна.
      – А что вы сделали с командой?
      – Отправил в преисподнюю, – мрачно констатировал он.
      – Всех до единого? – В глазах Джулианы застыл ужас. – Неужели никто не остался в живых?
      – После многих лет побоев и голода люди не испытывали жалости.
      Джулиана спрятала дрожащие ладони в складках юбки.
      – А как вы намерены поступить с Кармитой? – спросила она тихо.
      – На что вы готовы, сеньорита, ради благополучия девушки? Насколько я понимаю, это ваша служанка.
      – Она моя подруга, и я несу за нее ответственность. Я бы многое сделала, чтобы защитить ее.
      – Например, легли бы под меня? – съязвил Патрик, которому все меньше нравилось влечение, испытываемое им к родственнице Мендосы. – У меня давно не было женщины, тем более благородного сословия.
      Лицо Джулианы побледнело, когда Патрик приблизился к ней вплотную, но она не пошевелилась и лишь прошипела сквозь зубы:
      – Убийца!
      Затем она плюнула Патрику в лицо. Маклейн вытер лицо тыльной стороны ладони.
      – Этим вы вряд ли поможете вашей юной подруге. И это не убийство, когда сражаешься за собственную жизнь. Ваш дядя действительно настоящий убийца.
      Джулиана заставила себя посмотреть ему в глаза. Она была полна решимости не показывать своего страха, но дрожь рук, похоже, выдавала ее с головой.
      У нее оборвалось сердце и в жилах застыла кровь, когда вожак вошел в комнату и она поняла, что именно этот высокий пленник убил ее дядю.
      Теперь его бедра обтягивали штаны, мокрые от воды, они обнаруживали гораздо больше, чем ей хотелось бы видеть. Следы крови он тоже смыл, но Джулиана слишком хорошо запомнила увиденное. К тому же его глаза оставались такими же бездушными, как и прежде.
      Взгляд Джулианы остановился на том месте, где лоскутом ткани была прикрыта рана, нанесенная ее рукой. Еще две повязки были наложены на предплечье вожака.
      Затем ее глаза замерли на бутылке с вином.
      – Я не выживу, – бросил он, проследив за ее взглядом, – если рана загноится, но для вас это стало бы большим несчастьем, поскольку я единственный, кто стоит между вами и сотней обозленных мужчин, жаждущих плотского удовлетворения.
      Джулиана не ответила, не имея сил оторвать глаз от страшных потертостей на его запястьях. Такие же потертости видела она и на его щиколотках, тогда как спина и грудь вожака были покрыты шрамами.
      – Вы умеете шить? – неожиданно поинтересовался он.
      – Да.
      – Значит, зашьете рану, которую сами нанесли мне.
      Это заявление не на шутку испугало Джулиану.
      – На борту есть хирург… – Она осеклась. – Или… вероятно, вы и его убили?
      – Не я. Там снаружи сидит молодой парень, не старше вашей служанки. Доктор использовал его самым цивилизованным способом. – Патрик с мстительным удовольствием наблюдал, как меняется выражение ее глаз по мере того, как она постигает сказанные им слова.
      Затем он подошел к двери и, приоткрыв ее, выглянул наружу:
      – Мануэль, принеси сюда воды, только подогрей ее.
      – Но… я никогда не обрабатывала раны, – призналась Джулиана.
      – Раз вы умеете шить, значит, сделаете все, что нужно. – Патрик сделал паузу. – И запомните, что я вам сказал. Я один стою между вами и командой, но только до тех пор, пока от вас будет польза.
      Джулиана выпрямила спину.
      – Польза? Какая именно?
      – Я что-нибудь придумаю, сеньорита. Девушка умеет готовить?
      Джулиана покачала головой:
      – Она всего лишь горничная.
      – Но иногда я помогала по кухне, – неожиданно подала голос Кармита.
      Патрик благосклонно взглянул на девушку.
      – Тебе не причинят зла, клянусь. – Он отвернулся и принялся развязывать окровавленный бинт на груди. Джулиане стоило большого труда удержаться от содроганий при виде раны. Неужели это сделала она? – Надеюсь, у вас есть игла и нитки?
      Джулиана повернулась к Кармите, и та поспешно встала.
      – Иглу и нитки забрал человек, который привел нас сюда.
      – Не может быть, что на корабле больше никого нет, кто умеет лучше меня лечить раны! – В голосе Джулианы прозвучали панические нотки.
      – Меня это не интересует. Я хочу, чтобы моими ранами занялись именно вы. – В голосе Патрика зазвучали стальные нотки, от его тона по спине Джулианы побежали мурашки.
      К счастью, стук в дверь каюты предоставил ей желанную передышку. Шотландец открыл дверь, и тощий паренек, которого она впервые увидела несколько дней назад, поставил на пол ведро с водой. У него также были потертости вокруг щиколоток, и его глаза обдавали таким же холодом.
      – Мануэль, попроси у испанца швейный набор леди и принеси его мне.
      – Уже иду, – отозвался паренек и. быстро вышел.
      Когда мальчик ушел, Джулиана внимательно посмотрела на вожака:
      – Полагаю, вы здесь главный?
      Патрик слегка поклонился:
      – Пока да.
      – У вас передо мной есть преимущество – вы знаете мое имя. Откуда?
      – Испанец нашел в каюте вашего дяди документы, из которых следует, что вы намерены породниться с одним из влиятельнейших семейств Англии. Вот только, боюсь, теперь этим планам не суждено осуществиться.
      – Вы не сказали мне свое имя.
      – Нет, не сказал.
      – Почему? Или вы его запятнали еще до того, как стали бунтовщиком и пиратом?
      Патрик улыбнулся, и только тут Джулиана поняла, что совершила ошибку.
      – Итак, вы говорите по-английски.
      – Ну, немного, – созналась она.
      Патрик мрачно кивнул, затем подошел к сундуку и достал белую сорочку, разорвал ее на полоски. Откупорив бутылку вина, он немного подождал, и Джулиана тоже замерла в напряжении.
      Затем начал поливать из бутылки на рану; при этом лицо его стало каменным, как у мраморной статуи.
      Джулиана поежилась. Она видела, как у вожака на шее задергался мускул: боль, вероятно, была невыносимой. Потом он слегка повернулся, показав ей спину, сплошь покрытую глубокими шрамами.
      Джулиана вздрогнула.
      Неужели этот человек действительно заслужил столь жестокое наказание? Родриго не раз убеждал ее, что рабов на галеры набирали из преступников и убийц…
      Тем не менее вожак вовсе не был похож на вора или убийцу: его отличала грамотная речь и качества лидера, способного удержать толпу от надругательства над ней и Кармитой. Неужели он спасал их, чтобы приберечь для себя?
      Патрик в последний раз обильно полил рану вином и опрокинул остатки в горло. И тут же в дверь бесшумно проскользнул мальчик со шкатулкой Кармиты в руках.
      – Мне остаться? – Он вопросительно посмотрел на вожака.
      – Нет. Пойди получи одежду и еду.
      Мальчик замялся.
      – Я предпочел бы остаться, сэр, – сказал он неожиданно серьезно. – Она может опять вас ранить.
      Джулиана прикусила губу. Маленький мальчик защищает дьявола? Этого бандита?
      Глядя на мальчика сверху вниз, вожак улыбнулся одним уголком рта.
      – Ладно; – наконец уступил он, – делай как знаешь.
      Джулиана неуверенно взяла шкатулку. Прежде она не раз вышивала гобелены – это была одна из возложенных на нее женских обязанностей. Но шить человеческую кожу?
      По ее телу пробежала дрожь, и она взглянула на мальчика:
      – Ты можешь свести вместе края раны?
      Мальчик сначала посмотрел на главаря, и когда тот кивнул, стянул вместе края кожи, в то время как Джулиана заправила нитку в иголку.
      Произнеся про себя молитву, она воткнула иглу в кожу. Главарь не пошевелился и даже не поморщился; его взгляд был устремлен куда-то вдаль.
      Поняв, что медлить больше нельзя, Джулиана принялась за работу, а ее юный помощник тем временем промокал кровь.
      Когда Джулиана закончила, вожак проверил ее работу и кивнул.
      – Теперь еще два шва. – Он указал на руку.
      Джулиана снова принялась за необычное шитье. Несмотря на страх перед этим человеком, она чувствовала его напряжение при каждом уколе и удивлялась, как он переносит боль с таким стоицизмом.
      В конце концов она все же справилась со своим нелегким заданием, после чего вожак велел ей перевязать ему грудь и руку полотняными бинтами, сделанными из ее сорочки.
      Когда он встал, Джулиана последовала его примеру.
      Лицо вожака, поросшее рыжей бородой, выглядело осунувшимся, жестким, беспощадным и, казалось, состояло из одних углов. Вероятно, этот человек сильно страдал от боли, но ни лицо его, ни глаза этого не выдавали.
      И что же теперь?
      Исполин удивил ее, направившись к двери.
      – Мне нужно к штурвалу, чтобы вести корабль, – просто сказал он.
      – Куда вести?
      – А вот это не ваша забота. Довольствуйтесь тем, что живы, и задавайте поменьше вопросов, – предупредил вожак и быстро вышел, оставив Джулиану раздумывать над его словами.

      Патрик полагал, что привык к боли, но оказалось, что он ошибался. Вероятно, из-за ран на руке и груди он потерял много крови, и когда, вернувшись в капитанскую каюту, склонился над морскими картами, его закачало, что было очень некстати. Пока корабль несся вперед под всеми парусами, но если их настигнет шторм…
      Патрик многому должен был научить свою разношерстную команду, хотя сам он не считал себя искусным мореходом. Оставалось лишь надеяться на хорошую погоду, иначе им не поздоровится. Впрочем, судьба их в любом случае уже не будет хуже той, которая ждала бы их, останься они прикованными к веслам.
      В свое время по настоянию отца Патрик вместе с братом Рори провел два года на торговых кораблях. Торговля почти столетие служила для их клана средством заработка, но в отличие от младшего брата Патрика коммерция не привлекала. Рори любил море, в то время как Патрик его ненавидел за чувство одиночества, которое возникало у него, когда он находился на борту корабля.
      Вынужденное одиночество наложило невольный отпечаток на братьев Маклейн. Все трое имели разных матерей, умерших в течение первых лет брака с их отцом. Старый лэрд отчаялся найти четвертую жену, поскольку все достойные женщины и их родные верили в проклятие Кэмпбелла, согласно которому все жены Маклейнов были обречены на короткую жизнь.
      Патрик, как и его брат, дал себе слово не жениться, чтобы не давать почвы для исполнения проклятия, и перенаправил свою энергию на военное поприще, в то время как Рори женился и в течение года потерял жену при родах. Младший брат собирался уйти в монастырь, но отец помешал этому, и тогда Лахлан, к большой его досаде, погрузился в чтение книг.
      Последняя встреча с отцом закончилась для Патрика стычкой, и он ушел из дома. Теперь его прошлое казалось ему чем-то бесконечно далеким. Тем более он должен был подумать о будущем. До свободы им осталось всего несколько дней, если только он сумеет вспомнить все, чему научился за два года на море.
      Внезапно Патрик почувствовал, что ритм движения корабля изменился, а скорость возросла. Он отложил карты и поднялся наверх. Сияние вечернего солнца смягчали малиновые с золотом облака: коварная красота, как и у той женщины внизу.
      Диего, стоя за штурвалом, выглядел вполне умиротворенным, и Патрик пришел к выводу, что испанцу многое давалось с легкостью. Знание языков, сметливость и понимание поставленной задачи – все указывало на то, что Диего – не простой гребец.
      – Сеньор, – обратился испанец к Патрику, ~– вам не кажется, что ветер крепчает?
      Патрик согласился. Рябь на море тоже усиливалась. Менее всего хотел он сейчас попасть в шторм с неопытной командой, но погоду не переделаешь. Как бы он ни стремился поскорее удалиться от берегов Испании, им придется убрать марсели и держать нос по ветру. Уроки мореходства начнутся прямо сейчас.
      Быстро оглядевшись, Патрик отправил посыльного за Феликсом. Сейчас станет ясно, насколько хорошо новая команда подчиняется его приказам.
      К его удивлению, Феликс явился почти сразу и привел за собой еще людей. Когда Патрик спросил, умеет ли кто-либо из них ставить паруса по ветру, Феликс и еще один бывший раб ответили утвердительно.
      Встав за штурвал, Патрик отдал несколько приказов, и команда послушно выполнила их – не очень быстро и не очень умело, но они справились.
      Передав штурвал испанцу, Патрик вскарабкался на такелаж, чтобы закрепить полотнище, в надежде, что люди внизу смотрят и учатся, а когда он спустился на палубу, его встретил Феликс.
      – Мы отлично все сделали, я и мои помощники. – Он явно гордился своим новым статусом.
      Патрик кивнул.
      – Согласен, – одобрительно сказал он, – только нужно шевелиться быстрее, потому что надвигается шторм. Постарайся научить как можно больше людей управляться с парусами.
      Феликс смущенно переступил с ноги на ногу.
      – Я не должен спрашивать, но…
      – Отчего же, это твое право. Теперь ты свободный человек.
      – Ты правда уверен, что мы можем идти на все четыре стороны, после того как прибудем в Шотландию?
      – Да. – Патрик снова кивнул. – И я сделаю все, что смогу, чтобы вам помочь.
      Феликс прищурился, и Патрик подумал, что он не забудет эти его слова. Но сможет ли он выполнить обещанное? Только бы его семья была жива, и тогда…
      «София» качнулась в подветренную сторону, и он крепче ухватился за штурвал.
      – Отдохни, – велел он Диего.
      Тот склонил голову набок:
      – А как же ты?
      – Потом я.
      – Я слышал о Флодденском сражении. – Испанец нахмурился. – Что, если у тебя там больше ничего нет? Что будет с обещаниями?
      – Моя семья фантастически живуча, – ответил Патрик сухо. – И я не лгал, когда говорил, что помогу всем, кто помогал мне, а вот ты… Ты, кажется, утверждал, что прежде не ходил в море, и солгал.
      – А разве я ходил в море? – Диего удивленно вскинул бровь.
      – Конечно. Человек, не имеющий опыта, не удержит штурвал.
      Диего хмыкнул:
      – Это был всего лишь маленький барк контрабандистов, и только. К тому же я должен был выяснить, что можешь ты.
      – Значит, ты занимался контрабандой?
      – Среди прочего.
      – А как насчет навигации?
      Диего покачал головой:
      – Мы не отходили далеко от береговой линии.
      – Так тебя сослали за контрабанду?
      Диего пожал плечами, но Патрик и не собирался допытываться: ему своих проблем хватало. Он расспрашивал только для того, чтобы узнать, на что годится испанец.
      – Ты и в самом деле веришь, что мы доберемся до Шотландии? – безразличным тоном поинтересовался Диего.
      – А ты верил, что у нас есть шанс сбросить цепи? – ответил Патрик вопросом на вопрос.
      – Выходит, нет ничего невозможного?
      – Хотелось бы в это верить.
      – Кое-что у тебя уже получается: думал, ты ошибся с Феликсом, но он меня удивил.
      – Конечно, Феликс – возмутитель спокойствия, – согласился Патрик, – но он стремится сохранить свое положение и доказать, что занимает его по праву.
      Диего ненадолго задумался.
      – Ты сказал, у тебя большая семья…
      – Да, у меня два брата.
      – Согласятся ли они с твоим грандиозным планом?
      – Я первый наследник. Мой отец – лэрд, хотя он и сущий дьявол, но уважит слово сына.
      – Когда ты покинул дом?
      – Более восьми лет назад. Год я воевал с французами, потом попал в плен к испанцам.
      – Говорят, многие шотландцы сложили головы на границе.
      – Мой отец слишком стар, чтобы воевать, и здоровье его оставляет желать лучшего. Один из братьев хотел стать священником, а второй ходил на корабле капитаном, и он ненавидел Инверлейт.
      – Инверлейт, – повторил Диего. – Звучит красиво.
      Патрик не ответил. Это было бы прекрасное место, если бы не вражда с Кэмпбеллами и не чертово проклятие, преследовавшее его род поколение за поколением.
      Взгляд Диего переместился на полотняные бинты Патрика.
      – Кто-то сделал тебе отличную повязку, приятель!
      – Пленница постаралась – она зашила мне раны.
      – А откуда бинты?
      – Из ее сорочки. – Патрик усмехнулся.
      В глазах испанца загорелось любопытство.
      – Она и ее горничная совершенно безвредны, – добавил Патрик.
      – Уверен? Тогда ты гораздо отважней, чем я. Сомневаюсь, что я рискнул бы подпустить ее к себе с иголкой.
      – Согласен, надо быть готовым ко всему.
      Глаза Диего посуровели.
      – Если они останутся в живых…
      – Верно. При определенном стечении обстоятельств все мы поплатимся головой.
      – Старшая очень красива?
      – Да, и она Мендоса, хотя…
      – Хотя похожа скорее на англичанку, чем на испанку.
      И снова Патрик не мог не согласиться с Диего. Светлые волосы, голубые глаза, бледная кожа – все свидетельствовало об английском происхождении, и это ничего не меняло. «Женщины на корабле не к добру» – эта мысли не оставляла Патрика с того момента, как он их обнаружил. Что за невезение! На судне с рабами не должны были находиться пассажиры. Чем так важен им этот брак?
      Сын графа Чадуика. Явный наследник.
      Патрик попытался вспомнить, не слышал ли он это имя раньше. Чадуик.
      – Ты ел хоть что-нибудь? – спросил Диего.
      Патрик тут же ухватился за возможность отвлечься: думать о женщинах в каюте ему больше не хотелось.
      – Нет.
      – Тогда я велю кому-нибудь принести тебе еды. Хлеб здесь получше того, что давали нам все это время, и есть даже фрукты.
      – Ого, фрукты!
      Боже правый, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз ел фрукты…
      Губы Диего сложились в подобие улыбки.
      – Ну так как?
      – Хорошо, принеси мне что-нибудь. – Патрик помолчал, потом добавил: – Пусть Мануэль отнесет еду женщинам – он наиболее безобиден. Кстати, каюта первого помощника твоя, там ты можешь пока поспать. Я пришлю за тобой, когда устану.
      Диего кивнул.
      – Последний вопрос: как давно вы все это запланировали?
      – Несколько недель назад мальчик обмолвился, что может стащить у кузнеца ключ. Еще он украл у доктора несколько капель снотворного.
      – Славный малыш, – сказал Диего тихо.
      Патрик понял, что испанец знает о страданиях Мануэля, и только кивнул в ответ, после чего Диего ушел. Сосредоточившись на штурвале, Патрик краем глаза наблюдал за тем, как Феликс обучал остальных работе с парусами. Он стоял, твердо упираясь ногами в палубу, и наслаждался свежим ветром. Даже сгущающиеся над головой тучи не могли омрачить его радости – так прекрасно было снова чувствовать себя свободным человеком!
      И все же что-то шло не так. Что-то в испанце не давало ему покоя. Диего почти ничего о себе не рассказал, зато вытянул из Патрика немало информации. Кто он? Союзник или враг, выжидающий дальнейшего развития событий? И какой реальный опыт морехода имеет Диего в морском деле?
      А тут еще эти женщины, будь они неладны! Впрочем, он подумает об этом позже, а пока ему не следует ломать над этим голову.
 
      Дверь внезапно отворилась, и Джулиана испуганно вскинула голову, но на этот раз вместо вожака в каюту вошел Мануэль: в руках он держал поднос со снедью и кувшином.
      – Капитан Маклейн велел принести вам это.
      – Капитан Маклейн? – Джулиана не смогла скрыть насмешки.
      Сердито сверкнув глазами, мальчик поставил поднос с едой на стол и собрался уходить.
      – Постой!
      Мануэль замер в нерешительности.
      – Я – сеньорита Мендоса, – представилась Джулиана.
      – Да, сеньорита.
      – Скажи, ты был гребцом?
      – Нет. – Мануэль опустил голову. – У меня имелись другие обязанности.
      – И все равно ты должен знать… отчего все здесь так злы на меня… – Ее голос умолк.
      Мальчик улыбнулся безрадостной улыбкой, от которой у нее защемило сердце.
      – Вы не спускались вниз, – объяснил он. – Вы не спускались в ад.
      Потом он ушел.

      «Вы не спускались в ад».
      Безнадежность этих слов еще звучала в маленькой каюте, когда мальчик закрыл за собой дверь.
      Мендоса. Только сейчас Джулиана начала осознавать, на каких страданиях строила ее семья свое благополучие, теперь зависящее от брачного союза, которому не суждено осуществиться.
      Неудивительно, что гребцы так ненавидели ее и вместе с ней невинную Кармиту.
      А ведь раньше она считала, что ничего хуже брака, устроенного третьими лицами, не может приключиться!
      Джулиана без аппетита посмотрела на еду.
      – Неужели вы не хотите есть, сеньорита? – озабоченно спросила Кармита. – У вас со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было.
      Неужели это правда? Чуть меньше двадцати четырех часов прошло, а ее жизнь изменилась драматическим образом.
      Умеют ли бунтовщики управлять кораблем, или они разобьются о скалы? А может, им предстоит умереть от жажды? Или их постигнет куда более страшная смерть от рук отчаявшихся и одичавших мужчин?
      Джулиана присела на край кровати и попыталась успокоиться. Кармита не станет есть, пока не поест она. Может, такое простое занятие, как прием пищи, успокоит бедную девушку?
      – Сядь, – велела она горничной, – и поешь со мной.
      – Но я не могу, сеньорита… – испуганно возразила Кармита.
      – Сможешь, если хочешь выжить.
      Мануэль принес им кувшин с вином, сыр, фрукты и хлеб. Начав есть, Джулиана вдруг задумалась. Возможно, из-за того, что они не прибыли вовремя, граф Чадуик велит всем английским судам искать «Софию»?
      – Что они с нами сделают? – спросила Кармита, словно прочитав мысли своей госпожи.
      – Пока не знаю.
      – Высокий человек внушает мне страх, – пожаловалась Кармита.
      – И мне. – Джулиана поежилась. Хотя Маклейн встал на их защиту, он без всякого сожаления убил ее дядю.
      – Испанец… Он не кажется мне таким уж свирепым, – произнесла Кармита с надеждой.
      Джулиана пожала плечами. Что-то в сдержанности испанца пугало ее даже сильнее, чем толпа пьяных мятежников.
 
      К концу дня ветер усилился, а к вечеру разразилась настоящая буря. Корабль взлетал и падал на волнах, в то время как неопытная команда пыталась убрать марсели и поднять кливер.
      Управлять судном делалось все труднее, и Диего, вернувшись на палубу, сменил Патрика.
      – Ты знаешь, как справляться со шкотами?
      Патрик пожал плечами:
      – Когда-то я умел это делать.
      – Мне знакомо это море и его погода, – задумчиво сообщил Диего. – Прежде я возил контрабандное вино из Франции и кружево из Испании. – Он замолчал, затем добавил с легкой улыбкой: – Французское вино гораздо лучше этого испанского пойла; очевидно, англичане имеют неразвитый вкус, раз покупают вино у испанцев.
      Патрик не мог не согласиться с мнением Диего, но куда больше его заинтересовал тот факт, что испанец знает эти воды лучше, чем он.
      Внезапный порыв ветра надул паруса; корабль накренился, прежде чем Диего успел его выровнять, и Патрик хмуро взглянул вверх. Небо заволокло низкими тучами, закрывшими звезды; впереди прямо по курсу колыхалась стена дождя, и они неуклонно шли прямо на нее.
      После первых робких капель дождь хлынул сплошным потоком, в результате один из парусов ослаб и теперь громко хлопал на ветру. Парус следовало закрепить, пока ветер не сорвал его вовсе, но для этого требовалось вскарабкаться на мачту.
      Еще плавая на судне отца, Патрик ненавидел взбираться в воронье гнездо. Тогда впервые он испытал страх. Однако теперь он должен был это сделать, чтобы доказать команде, кто хозяин на корабле.
      Стараясь не смотреть вниз, Маклейн полез на мачту. Внезапно парус отбросило в сторону, едва не сбросив его в воду, но он упорно продолжил карабкаться вверх.
      Новый порыв ветра накренил корабль на левый борт, и, чтобы не упасть, шотландец крепко обхватил мачту руками. При этом он невольно посмотрел вниз: с палубы на него не мигая смотрел Феликс, в то время как взгляд Диего был устремлен вперед, и он изо всех сил старался держать корабль прямо.
      Держась одной рукой за веревочную лестницу, Патрик тут же попытался поймать край паруса, но грубая ткань вырвалась из его рук.
      Следующий порыв ветра накренил судно на правый борт, и парус затрещал от напряжения. О нет, только не это! Им нужны все паруса в целости и сохранности, если они хотят живыми добраться до берегов Шотландии.
      Патрик снова протянул руку и, поймав полотнище, начал натягивать его. Каждый дюйм отнимал у него слишком много сил, но наконец он притянул парус к мачте и крепко привязал, не обращая внимания на дождь, который продолжал хлестать его, когда он начал спуск вниз.
      Наконец подошвы Маклейна коснулись палубы, но чувство облегчения продолжалось недолго. Ему пришлось трудиться вместе с остальными, чтобы закончить балансировку парусов, в то время как судно швыряло на волнах как щепку.
      Покончив с парусами, Патрик велел всем в качестве страховочного средства обвязаться спасательными линями, которые теперь заменили им цепи.
      Внезапно впереди яркая молнии вспорола воду; затем прогремел гром, похожий на канонаду. Другая молния ударила в фок-мачту, и сверху посыпались искры. Один человек на палубе упал как подкошенный. Патрик подбежал к нему и увидел, что он мертв. Что ж, по крайней мере в отличие от проклятых испанцев этот бывший раб заслужил, чтобы его достойно похоронили в море.
      Француз, вспомнил Патрик. Он провел на судне всего два месяца.
      Впрочем, ни сам Патрик, ни кто-либо из его изможденной команды не могли точно сказать, сколько еще дней или месяцев пребывания на этом свете отпустила им судьба.
 
      Корабль сильно накренился, и Джулиане даже показалось, что они вот-вот перевернутся, но, к счастью, уже через минуту судно снова выпрямилось. Теперь она слышала, как волны барабанят по корпусу, однако было по-прежнему неясно, как долго «София» сможет выдерживать это сумасшествие.
      Нос корабля вновь взлетел на гребень волны, потом резко нырнул вниз, и Кармита начала молиться вслух.
      Джулиана тоже молилась, но не преминула добавить несколько испанских ругательств, которые когда-то слышала от отца.
      Пресвятая Богородица, она не хочет так умереть, и не умрет, чего бы ей это ни стоило.

* * *

      С рассветом шторм пошел на убыль и сквозь тучи начал пробиваться тусклый свет. Ветер хотя и продолжал неистовствовать, но значительно ослабел.
      Команда корабля едва удерживала его на курсе; измученные люди валились с ног прямо там, где стояли. Некоторые получили травмы от перемещающихся по палубе предметов, а одна из спасательных шлюпок, сорвавшись с места, ранила трех человек. Один гребец пропал – вероятно, его смыло в море.
      Патрик обозревал стонущих людей на полу каюты хирурга. Большинству необходима была помощь, не требовавшая профессиональных медицинских знаний, но нуждающихся в ней было слишком много. Мавр по имени Килил, сидевший с Патриком на одной скамье, взял на себя обязанности хирурга и как мог обрабатывал раны.
      При виде столь печальной картины Патрику пришло в голову, что, если задействовать для этой цели женщин, он убил бы сразу двух зайцев: обеспечил мавру помощников и дал остальным повод относиться к дамам с уважением.
      Сам он отчаянно хотел спать, так как не сомкнул глаз с того момента, как заступил на вахту.
      Рана на боку снова начала кровоточить, и Патрик спустился по трапу к каюте женщин. Мануэль, сидя снаружи, дремал, его голова бессильно моталась из стороны в сторону.
      Маклейн постучал в дверь, подождал немного и вошел, не дожидаясь приглашения. Ему тотчас стало ясно, что малышка Кармита страдала морской болезнью: ее лицо имело зеленоватый оттенок, глаза покраснели.
      Сеньорита Мендоса обнимала подругу или, может быть, прикрывалась девушкой как щитом.
      – Что шторм? – спросила она неуверенно.
      – Закончился.
      Ее тело сотрясала дрожь, но слез он не заметил. Он вообще не видел, чтобы она плакала.
      Джулиана встала. Она была все в том же синем платье, только ее волосы заплетены в одну длинную толстую косу, лицо бледное, измученное.
      И все равно она держалась гораздо лучше, чем можно было предположить. Было ясно, что она боялась за свою невинность и жизнь, боялась за свою служанку, но спину держала прямо, и глаза ее сверкали решимостью.
      Сам того не желая, Маклейн испытал восхищение, в то время как Джулиана устремила глаза на красную от свежей крови повязку.
      – У вас рана открылась…
      Патрик мрачно усмехнулся:
      – Имеет ли значение, что у раба идет кровь?
      Лицо Джулианы покрылось румянцем.
      – Кровотечение у любого человека имеет значение, – отрезала она.
      – Ваш дядя рассуждал иначе…
      – И поплатился за это, разве не так?
      Такой отпор вызвал у Патрика невольное уважение. Несмотря на бесспорные признаки страха, она не забилась в угол и не опустила глаза.
      Патрик пожал плечами. Не имело смысла напоминать ей, что гребцов мучили голодом и избивали на протяжении многих месяцев и даже лет.
      – Вы не хотели оставлять свидетелей? – Сеньорита Мендоса в упор смотрела на него.
      Патрик напряженно замер. Этот вопрос терзал его с тех пор, как он обнаружил на корабле женщин. Она не ошиблась: он не хотел оставлять свидетелей, но не смог бы видеть, как их убивают.
      Главный вопрос состоял в том, как долго он сумеет удерживать команду от насилия и убийства.
      – Вы перебили их…
      – Иначе они перебили бы нас. А вы, конечно, предпочли бы другой вариант.
      – Нет, – медленно произнесла Джулиана. – Я никому не желаю смерти.
      – Но если бы вам пришлось выбирать?
      – Вы не оставили мне выбора.
      – Ваше богатство, платье, которое на вас, – все это плоды труда, убившего бессчетное число людей. Они умирали от истощения, голода, побоев; потом их сбрасывали за борт на корм акулам.
      – Я этого не знала.
      – Или не желали знать. – Патрик недобро усмехнулся.
      – Неправда! Я понимаю, это было ужасно. Не важно, что вы натворили, но…
      – Не важно, что я натворил, – повторил он тихо. – И что же это, по-вашему, сеньорита Мендоса?
      Пока она подыскивала ответ, ее губы слегка подрагивали.
      – Дядя Родриго сказал, что вы… Вы все – преступники, убийцы и изменники.
      Патрик покачал головой.
      – Шла война. Наши жизни – против ваших жизней, – сказал он, недоумевая, почему пытается оправдать свои действия. – Я сражался за французов, и меня взял в плен испанский дворянин, который продал меня вашему дяде, когда за меня не заплатили выкуп.
      Джулиана вглядывалась в его глаза в поисках правды.
      – Более половины гребцов – военнопленные, проданные так же, как и я, – продолжал Патрик. – Многие из них – достойные люди, низведенные вашим родственником до положения скотины. Вот почему ему не стоило ожидать от них пощады.
      Джулиана изменилась в лице.
      – Нам нужна помощь по уходу за ранеными, – словно не замечая этого, спокойно произнес Патрик. – Вчера вы помогли мне…
      – Это просьба или приказ?
      – Я никогда не прошу.
      – Хорошо, я помогу. – Пальцы Джулианы сжались в кулак. – Ради них, а не потому, что вы приказали.
      – Понятно. Все люди на борту принадлежат вам. Вам и вашей семье. Мы усердно махали веслами, потому что вы спешили к своему богатому жениху… вместе со своим роскошным гардеробом.
      Патрик не мог скрыть горечи, вспоминая те последние удары плеткой, пришедшиеся по нему и Денни, и все же он должен был перебороть свой гнев, как и другое чувство, постепенно пробуждавшееся в нем. Племянница Мендосы слишком обольстительна, ему нельзя восхищаться ею. Нельзя, чтобы его тело реагировало на нее столь вероломно. Он не хотел чувствовать горячее волнение, которое подавлял в себе все эти годы.
      Словно уловив что-то в его глазах, Джулиана попятилась:
      – У меня не было выбора. Я ехала в Англию против воли: меня заставили.
      Патрик долго смотрел на нее, словно проверял правдивость ее слов, но в конце концов понял, что сейчас это не имеет значения. Важно сохранить ей жизнь, перетянуть как можно больше людей из команды на ее сторону, а там будет видно.
      – Мануэль отведет вас к раненым.
      – Позвольте Кармите пойти со мной – я не хочу оставлять ее одну.
      – Как вам угодно. Мануэль останется с вами. Если возникнут проблемы, он позовет меня.
      Джулиана на миг зажмурилась.
      – Благодарю.
      – Не стоит. Вы не должны были находиться на этом судне и только все осложнили. Теперь по крайней мере постарайтесь не усугублять ситуацию.
      Он повернулся, чтобы уйти, но она остановила его вопросом:
      – Кто вы?
      Патрик обернулся:
      – На корабле? Я был Номер Один. Это значит, что я продержался здесь дольше кого бы то ни было. За мной шли Номера Два, Три… Сотый прибыл в один день с вами. Возможно, он прожил бы дольше человека, которого заменил – тот продержался меньше месяца.
      Глаза Джулианы расширились, на лице отразилось изумление.
      – Вы – шотландец, – медленно произнесла она.
      – Да.
      – Сколько времени держится… Номер Один?
      – Почти шесть лет. А до этого я год гнил в испанском подземелье.
      Джулиана вздрогнула.
      – Теперь я бессильна что-либо исправить, – тихо произнесла она. – К тому же слова ничего не значат. Я постараюсь помочь вам и вашей команде в силу своих возможностей.
      Патрика бросило в жар от ее тихого голоса, пронизанного сожалением. Глаза девушки не лгали. Ему вдруг захотелось коснуться рукой ее щеки, такой мягкой, такой нежной… Он давно не прикасался ни к чему мягкому…
      Патрик сжал кулаки. Они не были мягкими, а ладони сплошной коркой покрывали мозоли.
      Главное – не поддаваться слабости. Он запретил вольности команде и потеряет контроль над людьми, если сам допустит что-то подобное.
      Повернувшись, Патрик направился к двери.
      – Мануэль будет снаружи. У нас мало перевязочного материала. Наделайте бинтов из ваших сорочек и принесите с собой.
      Лицо Джулианы вспыхнуло, но она не произнесла ни звука.
      Все же Патрика удивило, как она с ним разговаривала и сколько вопросов сумела задать. Умный человек всегда старается получше узнать своего врага. А может, она искала возможность выхватить кинжал и повторить попытку убить его?
      – Сколько человек пострадало? – окликнула его Джулиана.
      – Десять.
      – Включая вас?
      – Нет.
      Ее взгляд переместился на его рубашку.
      – Вы тоже там будете?
      Патрик пожал плечами:
      – Возможно.
      Он не хотел больше здесь задерживаться. От нее пахло розами, и это было слишком опасно. Его страждущее тело было вовсе не прочь утешить в ее объятиях свое возбуждение.
      Мануэль ждал за дверью.
      – Отведи обеих дам в каюту хирурга, – приказал Патрик. – Они будут помогать раненым.
      Мальчик молча кивнул. Он выглядел таким же изможденным, как остальные члены команды. Но Патрик знал, что дней через десять все они получат долгожданный отдых.
      – Останешься с ними. Если возникнет какая-нибудь проблема, позовешь меня.
      – Она обязательно возникнет, – произнес Мануэль уныло.
      Патрик не ответил. Он знал, что мальчик прав, но у него не было другого выхода. Оставалось только надеяться, что его план смягчить ненависть команды к Мендосе и его семье в конце концов принесет свои плоды.
      Если этого не случится, то вскоре на корабле вспыхнет новый мятеж, а он пока не был уверен, можно ли полностью доверять Диего и Макдоналду.
      Если команда поймет, что в состоянии самостоятельно вести корабль, то, возможно, большинство примкнет к маврам, склонявшим гребцов заняться пиратством. С другой стороны, если они ничему не научатся, то новый шторм может стать для них последним.

      Только когда дверь за Маклейном закрылась, Джулиана снова обрела способность дышать.
      «Просто Номер Один».
      Ну нет: все в его облике говорило, что это не простой шотландец. Судя по речи и очевидному стремлению к лидерству, он, вероятно, происходил из благородного рода. За него просили выкуп: следовательно, его семья располагала средствами.
      Тогда почему она не заплатила выкуп?
      Джулиана невольно вздрогнула.
      От появления вожака она ожидала худшего. А еще она ожидала худшего с того самого момента, как повстанцы захватили корабль, потом думала, что погибнет во время шторма, и все же…
      И все же, как это ни удивительно, они с Кармитой все еще живы. Джулиана не знала, как долго это протянется, но решила постараться продлить эту ситуацию как можно дольше.
      Вот почему возможность заняться делом, а не сидеть в каюте в ожидании своей участи по-настоящему обрадовала ее. Если они с Кармитой докажут, что могут быть полезны, тогда, возможно, вожак сжалится над ними и высадит их где-нибудь на берег.
      Джулиане очень хотелось бы лучше понять этого высокого шотландца. В его глазах промелькнуло нечто, похожее на похоть, но он не уступил ей, и это сразу подняло его в ее глазах.
      – Кармита, помоги мне отобрать все, что пригодится в качестве бинтов…
      – Нам придется выйти из каюты, сеньорита? – боязливо спросила горничная.
      – Думаю, мы будем в большей безопасности, если сделаем это.
      По лицу Кармиты было ясно, что она не согласна; тем не менее девушка вышла из угла, куда забилась при появлении шотландца, и опустилась на колени перед сундуком, оттуда тут же посыпались новые платья Джулианы. Ее отец рассвирепел бы, если бы узнал, что случилось с нарядами, которые он с такой тщательностью и великими тратами готовил на свадьбу дочери. Судьба дочери вряд ли его обеспокоила бы; куда больше его огорчит расстроенный союз с сыном графа Чадуика. Но вот мать…
      По щеке Джулианы скатилась слеза. Увы, слезы ничего не изменят, разве что принесут удовлетворение варварам, перебившим корабельную команду. У ее матери теперь не осталось никакой надежды, и эта мысль была Джулиане нестерпима. Узнает ли матушка когда-нибудь, что с ней стало?
      Заметив вопросительный взгляд Кармиты, Джулиана постаралась взять себя в руки.
      – Довольно хныкать, – произнесла она даже с большей уверенностью, чем ожидала. – Если бы мятежники собирались причинить нам какой-либо вред, то уже давно сделали бы это. А теперь мы должны показать, что можем быть полезными.
      Кармита растерянно уставилась на нее:
      – Да, но я не знаю как.
      Джулиана сжала ее руку:
      – Я тоже не знаю. Будем учиться вместе.
      Спустя небольшое время они изорвали на ленты пять сорочек и несколько нижних юбок. Моля Бога, чтобы этого хватило, Джулиана толкнула дверь…
      Мануэль стоял навытяжку у противоположной стены; он был слишком юн и вряд ли принимал участие в восстании рабов, но Джулиана знала, что и он убивал.
      – Капитан сказал, что я должен отвести вас к раненым, – объявил Мануэль.
      Кивнув, Джулиана молча последовала за ним, Кармита семенила следом.
      Каюта хирурга была переполнена ранеными: здесь стояло шесть коек, но все они были заняты. Еще несколько человек лежали на полу.
      Забрызганный кровью мужчина с кожей оливкового цвета, видимо, исполнявший обязанности доктора, уставился на женщин с нескрываемым любопытством.
      – Я… Капитан сказал, что я нужна здесь, – объяснила Джулиана свое появление.
      – Думаю, он прав. – Мавр улыбнулся.
      – Вы доктор?
      Его губы снова тронула легкая улыбка.
      – Нет, но у меня есть некоторый опыт лечения ран. А у тебя? – осведомился он после паузы.
      – Вряд ли, но я умею шить и быстро учусь.
      – Тогда начнем.
      – Согласна. Меня зовут Джулиана, это Кармита…
      – А меня зовут Килил.
      У Килила были темные непроницаемые глаза, не дружелюбные и не враждебные… Впрочем, сейчас это было не важно.
      – Что мне делать? – поинтересовалась Джулиана, оглядывая каюту.
      – Этому несчастному придется отрезать раздробленную ногу и прижечь рану. В верхней части ногу нужно перевязать, чтобы во время операции он не истек кровью.
      Сообщив все это, Килил сверлил ее взглядом, и Джулиана подумала, что он проверяет ее. Но, даже не будучи уверенной, что сможет перенести страдания несчастного, она все равно кивнула, понимая, что от исхода операции, возможно, зависит ее жизнь и жизнь Кармиты.
      Килил кивнул двум помощникам, после чего они подняли раненого и положили его на стол. Пока Килил осматривал раздробленную ногу, несчастный испускал ужасные вопли, и Джулиана поморщилась.
      Потом Килил кивнул в сторону стола, на котором стоял ящик и лежали несколько окровавленных инструментов:
      – Лекарства.
      Джулиана открыла ящик. Большая часть бутылочек содержала известные ей травяные снадобья, в которых она неплохо разбиралась, поскольку ее мать имела свой огород с лекарственными растениями.
      В двух пузырьках Джулиана обнаружила порошок, о назначении которого ей не было известно. «Опий» – гласила этикетка, привязанная к горлышку.
      Кажется, она читала что-то о порошке: его привозили с Востока и в Европе он стоил дорого и высоко ценился. Опий уменьшал боль и одновременно губил людей.
      Килил продолжал смотреть на Джулиану непроницаемым взглядом, от которого ей делалось не по себе.
      – Здесь есть опий, – сказала она. – Я читала о нем. Очень небольшое количество способно заглушить боль. Я могу приготовить микстуру.
      Килил переместил взгляд на корчившегося на столе человека и кивнул, после чего Джулиана нашла кувшин с водой и высокую кружку; смешав опий с водой, она помогла раненому выпить лекарство, в те время как Кармита придерживала его голову.
      Почувствовав горечь, несчастный попытался выплюнуть снадобье.
      – Нет, – мягко остановила его Джулиана, – это снимет боль.
      Неожиданно мужчина схватил ее за руку.
      – Не дай неверному отнять мою ногу, – взмолился он.
      Килил замер в напряжении.
      – Он хочет помочь тебе.
      – Но без ноги я больше не буду человеком!
      – Будешь, – мягко заверила Джулиана. – Разве у тебя нет семьи, жены, детей, которые тебя ждут?
      Неожиданно раненый успокоился, и Джулиана увидела, что его глаза закрываются.
      Килил попробовал пальцем пилу, и двое мужчин, исполнявших роль санитаров и до тех пор безмолвно стоявших поодаль, подошли ближе и склонились над раненым.
      Мавр обвязал ногу куском веревки и показал Джулиане, как усиливать или ослаблять давление, после чего операция началась.
      Несмотря на опий, человек дернулся и закричал, отчего Джулиане захотелось бросить все и убежать. Звук пилы проникал в ее сознание, причиняя боль, словно резали ее саму; а может, это ее нервы звенели от напряжения.
      – Ослабь веревку!
      Джулиана быстро исполнила распоряжение Килила. Тело на столе вздрагивало, словно стараясь уйти от боли, но вскоре несчастный потерял сознание и затих.
      Закончив работу, Килил указал жестом на кусок полотна на столе. Джулиана быстро отрезала несколько кусков, и он прижал их к ране, а один, побольше, протянул Джулиане.
      – Сшей мешочек для культи, – велел он и, не дожидаясь ответа, перешел к следующему пациенту.
      Джулиана приладила ткань к тампону на ране, Кармита, стоя рядом, придерживала ткань, чтобы Джулиане было удобнее шить…
      Несколько часов пролетело незаметно. Сначала Джулиана держала ладонь одного из бунтовщиков, пока Килил привязывал к его руке деревянную шину, чтобы обездвижить, затем зашивала порезы, накладывала повязки. Когда потребовалось, она придерживала голову умирающего и даже спела ему короткую испанскую колыбельную. Потом, подняв взгляд, она увидела в дверях вожака, который пристально смотрел на нее.
      Рубаха на нем была розовой от дождя и крови.
      Пройдя в кабинет, Маклейн снял рубаху, и Килил разрезал бинт.
      – Ее нужно прижечь, – констатировал он, разглядывая рану, открывшуюся во время шторма.
      Патрик, не моргнув глазом, кивнул, и когда человека, потерявшего ногу, переместили на пол, занял его место.
      Джулиана, с трудом сдерживая дрожь, смотрела, как Килил нагревает нож. Потом она насыпала в чашку опия и, разбавив водой, протянула Маклейну.
      – Что это?
      – Опий, он заглушает боль.
      Патрик поморщился:
      – Нет. Я не хочу туманить мозги.
      – Но это глупо.
      – Возможно.
      Тогда Джулиана нашла кусок деревяшки и подала ему, после чего мавр направился к нему с раскаленным ножом.
      К своему удивлению, она схватила его руку и сжала ее, когда раскаленное лезвие с шипением коснулось кожи. В этот момент Маклейн крепко стиснул зубами деревяшку, и его рука сомкнулась вокруг ее ладони с такой силой, что Джулиана испугалась, как бы он не сломал ее.
      Килил отнял нож от раны, и запах паленой кожи смещался с запахом крови, после чего тело Маклейна дернулось и затихло. Потом он медленно отпустил ее ладонь…
      Один из санитаров подошел к нему и помог встать, после чего предложил кубок с чем-то похожим на вино.
      На этот раз Маклейн не отказался и осушил сосуд одним глотком, и тут же Джулиана снова поймала на себе его взгляд. В его глазах застыли усталость и боль; впервые за все время он выглядел беззащитным. Однако это впечатление быстро пропало: Маклейн встал, кивнул Килилу, затем сделал шаг и на миг привалился к стене, после чего нетвердой походкой продолжил путь к двери.
      Хотя он не произнес и пары слов, Джулиана вдруг поймала себя на том, что даже перестала дышать; ее сердце отзывалось на его боль гулкими ударами.
      Однако она тут же заставила себя сделать вдох и повернулась к следующему пациенту.
 
      Прикосновение Джулианы словно наэлектризовало Патрика. Он не ожидал, что девушка предложит ему свою руку и вместе с рукой что-то еще. Это что-то подействовало на него совершенно необычным образом.
      Ему казалось, что она предложила частицу себя, чтобы облегчить его боль.
      А еще она так прелестно выглядела, когда пела умирающему!
      В этот миг сеньорита Мендоса показалась ему привлекательнее, чем когда-либо.
      Патрик вздохнул – меньше всего ему хотелось восхищаться ею сейчас, когда он был обязан сплотить команду, чтобы добраться до Шотландии, а потом сделать еще много необходимых вещей. К тому же кровные узы связывали девушку с семьей, наживавшейся на чужой боли и смерти. Тем не менее на ее лице он не увидел корысти – лишь искреннее сострадание.
      Когда их взгляды встретились, Патрик ощутил жар иного свойства, чем тот, который терзал его тело. Он привык к боли и знал предел своему терпению. Еще он знал, что почти исчерпал свои возможности.
      По этой причине он принял ее руку.
      Вернувшись в капитанскую каюту, Патрик сказал Диего, что должен несколько часов отдохнуть. Видит Бог, ему не придется особенно стараться, чтобы поскорее заснуть.
      Корабль почти летел по волнам в сторону Шотландии. Прошло два дня с момента мятежа, но, к счастью, ни один другой корабль так и не попался им по пути.
      Патрик занял место за штурвалом, и теперь уже Диего получил возможность поспать. Рядом с Маклейном стоял мавр по имени Гейди, который добровольно выразил желание научиться управлять судном. Патрик подозревал, что этот человек хочет освоить судовождение с какой-то своей особой целью, но он нуждался в любой помощи. К тому же отказ в просьбе настроил бы против него и без того подозрительных мавров, которые всегда были чем-то недовольны. По вполне естественным причинам они стремились вернуться к себе на родину, и только превосходящая численность испанцев, шотландцев и французов удерживала их от попытки захвата судна.
      Впрочем, этих людей трудно было не понять. Сейчас «София» везла их в христианскую страну, а они не верили, что там их ждет лучшее обращение, чем в Испании. Большую часть своей жизни они вели с христианами бескомпромиссную войну.
      Пока их останавливало лишь отсутствие среди них опытных мореходов, но как долго это продлится, было известно разве что небу.
      Патрик передал штурвал мавру и, прищурившись, наблюдал, с какой сосредоточенностью тот старается удержать «Софию» на курсе. Сильный ветер наполнял паруса, Если погода не переменится, то уже скоро они доберутся до Гебридских островов.
      Патрик посмотрел на солнце, которое служило ему ориентиром до появления звезд. Ночью он сможет точнее определить местоположение корабля, а пока его терзали сомнения. Что, если он ошибся? Тогда им придется бесконечно долго бороздить морские просторы, пока у них не кончатся припасы.
      Патрик оглядел палубу. Люди из его команды обучали друг друга своим умениям и навыкам, зачастую изъясняясь языком жестов.
      Краем глаза он уловил колыхание юбок и тут же увидел стоявшего у поручней Мануэля, служившего эскортом сеньорите Мендосе и ее служанке. Теперь они находились на его попечении, и мальчик добросовестно выполнял возложенные на него обязанности.
      Оставив капитанский мостик, Патрик не спеша направился к ним.
      Женщины встретили его настороженными взглядами.
      – Мы вышли подышать свежим воздухом, – скромно потупившись, пояснила Джулиана. – Кил ил сказал, что мы это заслужили.
      – Вы помогали ему в операционной?
      – Да, чем могли; но теперь раненым нужен настоящий хирург. – Глаза Джулианы сердито сверкнули. – Полагаю, вы зря поспешили убить корабельного врача.
      – Он никогда не помогал таким, как мы! – Мануэль нахмурился и отошел в сторону.
      – Ваш хирург использовал его непотребным образом, – напомнил Патрик.
      – О нет! – Джулиана вспыхнула. – Дядя никогда бы не позволил…
      Патрик пожал плечами.
      – Доктор, увы, не был исключением. – Помолчав, он добавил, понизив голос: – Вам не следовало выходить: опасность все еще велика.
      – Мне нужен воздух. Килил…
      – Килил – не капитан.
      – А вы? – В голосе Джулианы прозвучали вызывающие нотки.
      – В настоящий момент – да.
      – В настоящий момент, – повторила она тихо.
      Патрик замер.
      – Вы слышали?
      – Всего лишь какое-то невнятное бормотание.
      – Молитесь, чтобы оно не переросло в очередной бунт, – все так же тихо посоветовал Патрик.
      Джулиана отвернулась, и, к своему удивлению, Патрик увидел, что ее плечи дрожат.
      Когда его ладонь легла ей на плечо, Джулиана вздрогнула и обернулась. В ее глазах блестели непролитые слезы.
      Господи, помоги ему! На мгновение он даже перестал думать. Его ладонь неподвижно лежала на ее плече, и Патрику вдруг захотелось заключить ее в объятия, стереть страх и неуверенность с ее милого лица.
      Патрик сделал глубокий вдох и убрал руку.
      – Раз вы не в операционной, – резко сказал он, – вам и вашей служанке следует сидеть в каюте.
      И все же ее взгляд не отпускал его еще мгновение, словно гипнотизируя, лишая способности соображать. Что он делает, черт побери?
      Спина Джулианы напряглась, и по вспышке в ее глазах Патрик увидел, что она уже уловила ту могучую силу влечения, которое он испытывал к ней. Потом она сделала шаг назад и подняла вверх руки, словно пытаясь защититься.
      Ну и ну! Она – испанская принцесса, а он – недавний раб, ставший теперь мятежником, но теперь между ними нет ни надсмотрщиков, ни кнутов.
      Пробормотав что-то себе под нос, Патрик отступил.
      – Немедленно в каюту! – приказал он, отчаянно пытаясь усмирить снедавшее его желание.
      На этот раз он не стал ждать, когда сеньорита Мендоса выполнит его приказание, и, отвернувшись, возвратился на капитанский мостик под прицелом десятка глаз, следивших за ним.
      Господи, помоги! Похоже, это путешествие будет куда более длинным, чем он мог предположить еще совсем недавно.
 
      Ноги еле донесли Джулиану до спуска и вниз по трапу, и она крепко ухватилась рукой за поручень.
      В молчании Кармита следовала за ней, а Мануэль исполнял роль стража. Желание, потрясшее ее, распространилось по нервам, сосредоточилось в ее лоне. Неопределимое, но могучее томление узурпировало власть над ее телом. Когда-то Марианна рассказывала ей об ужасе и боли совокупления, но ничего не говорила об этих странных позывах, разыгравшихся внутри.
      В какое-то мгновение Джулиане страстно захотелось пробежаться ладонью по мускулистой руке Маклейна, соединить ее со своей ладонью.
      Добравшись до своей каюты, Джулиана вошла внутрь, потом впустила Кармиту и встала в дверях.
      – Я устала, – сказала она, глядя на юного охранника. – Постучишь, если я понадоблюсь…
      Мануэль кивнул:
      – Я принесу вам поесть.
      Джулиана внимательно посмотрела на мальчика:
      – А разве тебе самому не позволили поесть?
      Мануэль пожал плечами:
      – Я теперь свободен, сеньорита, а значит, могу делать все, что мне захочется и когда мне угодно.
      Джулиана кивнула, потом тихо закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она не могла исправить то, что сделали ее дядя и отец, но теперь по крайней мере понимала причину ненависти в глазах гребцов. Больше она не станет задавать вопросы относительно того, что привело того или иного человека на это судно.
      Интересно, что сделает отец, когда узнает, что его корабль пропал? Пройдут, вероятно, месяцы, прежде чем он поймет, что и его дочь тоже исчезла. Возможно, он узнает об этом, только прибыв на свадьбу.
      Будет ли он горевать? Может, он попытается найти ее? Вряд ли, скорее он выместит свое разочарование на матери, и этого Джулиана боялась больше всего.
      Она снова вспомнила об опасности, которой подвергалась. По иронии судьбы, ее участь теперь целиком и полностью зависела от человека, ненавидевшего ее семью, убившего ее дядю и, вероятно, многих других подобных ему людей.

      Патрик стоял за штурвалом, любуясь луной и россыпью тысяч звезд в небе. Минула полночь шестого дня, с тех пор как они захватили корабль, и теперь ему было легко прокладывать курс по звездам, адом находился всего в нескольких днях плавания. Инверлейт из невозможного стал возможным и вполне реальным, но Патрик сомневался даже в последние дни, когда судно пересекало Ла Манш. Туман стал для них благословением и сложностью одновременно: «София» оставалась невидимой для враждебных глаз, но туман таил в себе свои опасности, не позволяя видеть ни звезд, ни берега, что увеличивало риск наскочить на скалы. Чтобы этого не случилось, Патрик отошел подальше от берега, после чего судну пришлось возвращаться, борясь со встречным ветром.
      И вот вечером, на закате, Патрик заметил землю.
      Джулиану Мендосу в течение последнего дня он не видел, точнее, старался с ней не встречаться, поскольку она вызывала в нем чувства, грозившие ему гибелью. Если команда решит, что он пользуется тем, в чем отказывает им, он не сможет больше командовать судном. К тому же Патрик до сих пор не решил, что делать с женщинами по окончании плавания.
      С детства он усвоил, что не должен жениться, поскольку в отличие от Рори твердо верил в проклятие, довлеющее над Маклейнами. Иного объяснения цепи несчастий, преследовавших его род, он не видел.
      Теперь он сосредоточил все свои помыслы на сплочении команды. Пока «София» следовала на север, атмосфера на судне накалялась все больше. Мавры собирались в маленькие группы, и Патрик слышал, о чем они шепчутся, – поэтому он уже знал, что они планируют захват корабля по прибытии в Шотландию.
      К тому же эти люди дали ясно понять, что не желают ступать на берег еще одной христианской страны и неверные не внушают км никакого доверия.
      – Ты прирожденный моряк, – прервал его мысли голос Макдоналда.
      – Диего лучше.
      Макдоналд нахмурился:
      – Я не доверяю ему.
      – Потому что он испанец?
      – Нет. Он слишком о многом молчит.
      – И все-таки нам без него не обойтись. – Патрик постарался сменить тему, поскольку имел аналогичные сомнения. – Ты уже смотрел груз?
      – Смотрел. Шелка с Востока, кружево и, конечно же, вино да еще небольшое количество опия. Полагаю, тебе известно о сундуке в каюте Мендосы?
      Патрик кивнул. Когда кузнец сбил с сундука замок, под крышкой обнаружилось целое состояние: золото, драгоценности, – по-видимому, это было приданое Джулианы.
      – Как видно, семейство Мендосы очень хотело, чтобы эта свадьба состоялась. – Он немного помолчал. – И где это золото теперь?
      – Надежно заперто в трюме, – ответил шотландец. – Никто не знает о драгоценностях, кроме кузнеца, тебя, меня и…
      – И Джулианы Мендосы.
      Макдоналд кивнул:
      – Опись сокровищ имеется в брачном контракте…
      – Который следует немедленно уничтожить.
      – Ты прав, я сейчас же это сделаю. – Шотландец поспешно отошел, оставив Патрика наедине с одолевавшими его мыслями.
      Кому еще он может доверять, кроме Макдоналда? Этот человек так же сильно стремился достичь берегов Шотландии, как и Патрик.
      Его взяли в заложники после Флодденского сражения и потребовали выкуп, но, хотя выкуп был заплачен, его все равно отправили на галеры.
      Макдоналд взял под контроль продовольственные припасы и оружейный арсенал; плюс к этому он обучал желающих стрелять из маленьких корабельных пушек.
      Хотя во время шторма они потеряли несколько ядер, двадцать выстрелов у них все еще оставалось в наличии.
      Что касается Диего… Макдоналд хотел вернуться домой, а чего хочет Диего, Патрик не знал, как не знал, чего хочет Феликс. Феликс относился к Патрику с показным почтением, но Патрик видел, как иногда он перешептывается с маврами.
      Во время редких часов сна Патрик запирал дверь каюты и не расставался с кинжалом, а также с заимствованной у прежнего владельца абордажной саблей: в такой компании надо было держать ухо востро.
      Словно угадав мысли капитана, рядом с ним бесшумно вырос Диего.
      – Настал мой черед нести вахту. Пожалуй, мне пора тебя сменить, – как всегда небрежно, произнес он.
      – Пока нет.
      – Но тебе тоже нужно спать хоть немного. Встанешь за штурвал, когда подойдем к береговой линии.
      После некоторого колебания Патрик спросил:
      – Ты в курсе, что готовится захват корабля?
      – Разумеется.
      – И как ты к этому относишься?
      – У меня нет желания становиться пиратом, – спокойно ответил Диего, – это слишком опасно.
      Патрик невольно улыбнулся:
      – А наше плавание разве не опасно?
      – Будь моя воля, я бы никогда в него не отправился.
      «Интересно, как далеко простирается самосохранение этого человека», – подумал Патрик. С первого дня бунта он беспокоился, как бы Диего не примкнул к тем, кто хотел увести судно в Марокко, но, похоже, у него были другие планы.
      – Что собираешься делать, когда прибудем в Шотландию?
      – Возьму свою долю и уеду куда-нибудь подальше от Испании, в Новый Свет, может быть…
      – Неужели в Испании для тебя так опасно? – удивился Патрик.
      – Кое-кто жаждет моей смерти и думает, что похоронил меня на этом судне.
      Впервые за все время Маклейн услышал в голосе испанца неподдельную ярость. И в тот же миг на него навалилась странная усталость. Диего прав: он должен сберечь силы на завтра, когда «София» пойдет вдоль шотландского берега.
      – Ты правда уверен, что тебе обрадуются в Инверлейте? – поинтересовался Диего.
      Патрик не ответил. Ему и самому хотелось бы быть уверенным, что Инверлейт все еще существует.
      – Я наследник, – в очередной раз пояснил он.
      Диего долго не отводил от него взгляда.
      – Без тебя нам не вырваться на свободу. Я буду на твоей стороне.
      Кивнув, Маклейн передал Диего штурвал, а сам направился к люку и стал спускаться по трапу.
      Почти дойдя до каюты, он вдруг услышал пронзительный женский крик и не мешкая бросился на звук.
      Мануэль неподвижно лежал перед дверью: из раны на его голове текла кровь.
      Патрик выругался: он уже знал, что сделает с тем, кто ранил мальчика.
      Дверь была заперта изнутри, но Маклейн с разбегу ударил в нее плечом, и она с треском распахнулась.
      Один из мятежников крепко держал Кармиту, в то время как другой оседлал ее, а третий прижал к стене пытавшуюся вырваться Джулиану Мендосу. В воздухе стоял густой запах эля и пота.
      Когда Маклейн вырос в дверном проеме, все участники сцены как по команде повернулись к нему.
      – Убирайтесь отсюда, живо!
      – Еще чего! Ты нам не командир, – произнес один из насильников заплетающимся языком.
      – Вон, или я убью всех! – рявкнул Патрик.
      Трое негодяев едва стояли на ногах, и он разозлился не на шутку. Он всерьез вознамерился исполнить свою угрозу, и его рука скользнула к ножнам на поясе.
      – У нас не меньше прав на них, чем у тебя, – добавил насильник, захвативший Джулиану.
      – А это мы сейчас посмотрим! – Маклейн выхватил кинжал.
      Мужчина, державший горничную, тут же отпустил ее и без промедления вытащил из кармана штанов нож.
      – Мы хотим женщин, – громко заявил он и бросился на шотландца.
      Поскольку Маклейн в отличие от насильников не пил, он успел отскочить в сторону, и атакующий вылетел в разбитую дверь, после чего по коридору разлетелись пьяные ругательства, заглушённые гулом других голосов.
      Пока один из оставшихся в каюте негодяев пытался натянуть штаны, второй отшвырнул Джулиану в сторону и двинулся на Патрика с абордажной саблей.
      Маклейн едва успел уклониться от клинка, как тут же краем глаза увидел, что с другой стороны его обходит второй бандит.
      В тот же миг, к его величайшему изумлению, сеньорита Мендоса подняла металлический кувшин и обрушила его на голову человека с саблей.
      Не тратя больше времени на размышления, Патрик метнул во второго кинжал, и напарник поверженного кувшином упал. Кинжал торчал в его груди, словно знак свершившейся справедливости.
      Патрик повернулся. Человек, не сумевший одолеть Джулиану, попытался подняться, и Патрик выхватил саблю, приставив ее к его горлу. Ему отчаянно хотелось оборвать жизнь негодяя простым движением руки, но он опасался за последствия.
      Пока он колебался, бандит вскинул ногу, рассчитывая выбить оружие из рук Патрика, и тут же клинок вонзился ему в грудь.
      Через мгновение в каюту ворвался Макдоналд с саблей в руке.
      – Похоже, приятель, на этот раз ты чуть-чуть опоздал, – усмехнулся Патрик, тяжело дыша.
      Еще двое подоспевших членов команды схватили насильника, вылетевшего через, дверь; тот невнятно бормотал что-то, молил о пощаде, затравленно переводя глаза с одного своего мертвого компаньона на другого.
      – А я говорю, у нас есть право, – настойчиво твердил он дрожащим голосом.
      Патрик повернулся к женщинам. Кармита пыталась прикрыться лохмотьями сорочки, из ее глаз ручьем текли слезы. Лицо Джулианы Мендосы покрывала бледность, но слез не было, и теперь она. больше походила на застывшую статую.
      – Отведите этого мерзавца в клетку, – приказал Пат рик, имея в виду маленькое замкнутое помещение под палубой для гребцов, закрывавшееся сверху железной решеткой: там содержали больных узников и тех, кто был не в состоянии работать.
      – Нет! – заволновался насильник. – Я тоже сражался. Не имеете права!
      – Еще как имеем! – Макдоналд потащил хнычущего пленника в клетку.
      Выйдя на палубу, Патрик с сочувствием взглянул па Мануэля.
      Мальчик уже пришел в себя; он с трудом приподнялся:
      – Сеньор, я…
      Патрик положил руку на его плечо:
      – Знаю. С этого момента у тебя будет помощник…
      – Но они и были помощниками.
      Патрик обернулся и, заметив, как дрожит Кармита, подошел к ней.
      – Этого больше не повторится. Скажи, он успел тебя изнасиловать?
      Кармита покачала головой, и тут Джулиана Мендоса заслонила ее собой.
      – Вы сказали, что мы будем в безопасности, – с упреком сказала она.
      – Да, и я сожалею о случившемся.
      – Вашего сожаления недостаточно. Кармита еще ребенок…
      – Теперь вы обе перейдете в капитанскую каюту. Каюта запирается изнутри и имеет крепкую дверь. Никто, кроме меня, Макдоналда или Мануэля, не будет иметь права войти к вам.
      – А вы уверены, что вам можно доверять? Кстати, вы до сих пор не сказали, куда мы следуем.
      – В Шотландию.
      – Но ведь другие…
      – Они получат достаточно золота, чтобы отправиться куда пожелают.
      Джулиана выпрямилась:
      – Вот как? А что же мы с Кармитой?
      Патрик молчал.
      – Я не стану свидетельствовать против вас, поверьте…
      – Это и не потребуется. – Глаза Патрика превратились в щелки. – Я убил вашего дядю, похитил корабль и груз. Неужели вы полагаете, что ваш будущий супруг не заподозрит худшее? Как вы объясните ему свое внезапное появление без корабля?
      Джулиана молчала – ей просто нечего было сказать. Патрик сделал глубокий вдох.
      – Возьмите с собой все, что нужно, когда будете перебираться в каюту дяди, – угрюмо сказал он и направился к двери.
      В коридоре он наткнулся на Мануэля.
      – Ступай к Килилу, пусть осмотрит твою голову…
      – Сеньорита тоже может это сделать, – возразил мальчик. – Килил говорит, что она лучше разбирается в медицине, чем он.
      Патрик приподнял бровь.
      – Да-да, и еще она добрая. – Мануэль неловко улыбнулся.
      Задумчиво посмотрев на паренька, Патрик повернулся к Макдоналду:
      – Скажи Денни, чтобы дежурил вместе с Мануэлем. И найди еще кого-нибудь.
      Макдоналд с сомнением покачал головой:
      – Денни?
      – Он спас меня, пусть теперь защищает женщин.
      – Что ж, пожалуй.
      – Попроси женщину осмотреть Мануэля.
      Макдоналд кивнул:
      – Я позабочусь о них, но сначала мне хотелось бы знать о дальнейших планах.
      Патрик пожал плечами, затем выразительно взглянул на Макдоналда, однако вопросов больше не последовало.
      Теперь, когда до Шотландии было рукой подать, ему предстояло решить, что делать в Инверлейте с тремя десятками мавров, не говоря уже об остальной пестрой компании, состоявшей из военнопленных, воров, а возможно, и убийц. И что делать с. испанским галеоном в заливе Малла?
      Любопытно также, что подумает его отец о похищении двух испанок, одна из которых является невестой наследника одного из наиболее влиятельных семейств Англии?
      С чувством глубокой неудовлетворенности Патрик вошел в капитанскую каюту, собираясь перенести к Диего те немногие пожитки, которые позаимствовал у капитана.
      Пожалуй, он предпочел бы выдержать несколько битв на море или на суше, лишь бы не оказаться в столь безнадежной ситуации, в которую ввергла его изменчивая судьба.
 
      Из-за разбитой двери Джулиана слышала часть разговора и знала, что обсуждалось их будущее – ее и Кармиты. К тому же до нее дошли слухи о планах затопить судно, а утонуть с ним ей ничуть не хотелось.
      Хорошо еще, что Маклейн явился вовремя и не позволил бывшим рабам изнасиловать Кармиту. Джулиана не совсем понимала, почему он оберегал их, и боялась, что это явление временное, а на самом деле он замышляет для них нечто ужасное.
      Правда, он все же защитил их от негодяев, вломившихся в каюту, и в тот миг был действительно великолепен. Что-то в ней дрогнуло, когда он нежно прикоснулся к Кармите, но при виде ее страха немедленно отдернул руку. Впервые в его глазах Джулиана разглядела нечто вроде сожаления или даже чего-то более глубокого.
      Но тут же в ее душу вкрался леденящий холод.
      Однако это не отменяло тот факт, что ее свидетельство может стать для него смертным приговором, и для юного Мануэля тоже.
      Джулиана подошла к мальчику и, откинув с его лба полосы, заметила сочившуюся из обширной раны кровь.
      Ей придется наложить ему швы, для чего потребуется помощь Кармиты, так что переезд в другую каюту подождет, как и ее страхи…

      Патрик окинул затуманившимся взглядом холмы прибрежной Шотландии, зеленые горы и возблагодарил Бога: никогда еще они не казались ему такими притягательными.
      На рассвете он увидел знакомую береговую линию пролива Джура, который вел в Инверлейт, и в этот момент к нему подошел Килил: с аккуратно подстриженной бородой мавр уже ничем не напоминал измученного человека на скамье.
      – Похоже, мы почти прибыли? – поинтересовался Килил.
      – Да. Считай, что так.
      Темные глаза мавра сузились.
      – До сих пор мы доверяли тебе.
      Патрик кивнул.
      – Нам нужен корабль, – без дальнейших предисловий заявил Килил. – Не только маврам, но и многим другим. Мы направимся в Марокко.
      – Советую всем сначала хорошенько подумать, – предупредил Патрик. – Представь, что случится, если вы поплывете на «Софии». Вы можете дать ей другое имя, но никак не скроете, что это испанский галеон. Моря вблизи Марокко кишат сторожевыми судами, а у вас всего две небольшие пушки. Да и моряков в команде маловато, что бы справиться с таким штормом, какой потрепал нас не сколько дней назад, не говоря уже о том, чтобы сразиться с военным кораблем.
      – Все, о чем ты говоришь, правда, – признал Килил, – но ведь никто из нас не верил, что мы доберемся до твоей страны. Свобода и надежда – мощное оружие.
      Патрик не мог с этим не согласиться, как не мог отказать другим в том, что получил сам.
      – А навигационных знаний вам хватит?
      – Мы многому научились у тебя. – Мавр сделал паузу. – Я надеюсь уговорить испанца отправиться с нами.
      – Он волен поступать так, как захочет, – решительно сказал Патрик. – Но для безопасности всех нас мы должны снять груз и затопить галеон. И никто из нас не должен больше упоминать о нем.
      – Но мои собратья – они хотят вернуться домой, – повторил Килил настойчиво. – Это не наша земля. Мы будем здесь чужими, даже если никто не узнает о «Софии». Здесь нам грозит опасность снова попасть в рабство, потому что мы слишком отличаемся от вас. Мы благодарны тебе, но все равно мы возьмем этот корабль.
      – Вы не выдержите плавания, – мягко возразил Патрик, – и я сомневаюсь, что испанец пойдет с вами – для этого он слишком практичен.
      – Мы можем заставить его силой.
      – Не думаю. Зато я могу предложить вам лучший способ вернуться на родину.
      – И какой же?
      – А вот какой. Мой отец купит груз и доставит всех желающих в Марокко или к берегам Испании. При этом каждый получит равную долю от суммы, вырученной за груз «Софии».
      – И ты можешь поклясться в этом?
      – Я не был дома более восьми лет; между моей страной и Англией произошла великая битва, но если уцелел хоть один корабль, если хоть что-то осталось, клянусь, вы это получите.
      – А если теперь у тебя ничего нет? – усомнился Килил.
      – Тогда я сам поведу «Софию», – медленно произнес Патрик. – Я доставлю вас домой, обещаю.
      – А груз?
      – За груз можно взять хорошую цену. Надеюсь, что Маклейны смогут выкупить весь груз или хотя бы большую часть его и поровну поделить вырученные средства между гребцами.
      После долгого раздумья Килил кивнул:
      – Мы и дальше будем доверять тебе. Ты не такой, как другие неверные.
      Патрик усмехнулся:
      – Раньше я считал, что не бывает хороших мавров, но теперь изменил свое мнение.
      – Хороший урок для нас обоих, – обронил Килил, уходя.
 
      Заметив вход в Ферт-оф-Лорн, Патрик отдал приказ развернуть паруса. Им предстояло пройти мимо земли Кэмпбеллов, хотя Данстаффнейдж, их родовое поместье, располагался дальше, на острове Лорн. Кэмпбеллы обязательно распустят слух, что в заливе появился испанский галеон.
      От одной мысли о Кэмпбеллах в душе Патрика проснулся гнев. Им почти удалось уничтожить клан Маклейнов. Продолжают ли они до сих пор свои набеги и владеют ли еще Маклейны Инверлейтом? Жив ли его отец? А братья?
      Скоро ему предстояло это узнать, и очень многое зависело от ближайших часов.
      «София» миновала скалу, с которой один из его предков пытался сбросить в море свою жену из рода Кэмпбеллов, после чего в течение столетий на головы Маклейнов сыпались несчастья.
      Теперь они плыли мимо Инверлейта. Высокая сторожевая башня старинного замка по-прежнему мрачно смотрела на залив: несмотря на его длительное отсутствие, она ничуть не изменилась. Впрочем, чего еще он мог ожидать?
      К удивлению Патрика, при виде массивных стен и двух башен у него дрогнуло сердце.
      В естественной гавани, в нескольких сотнях ярдов от Инверлейта, он велел бросить якорь. Маклейны должны были его увидеть и теперь скорее всего уже собрались, чтобы решить, как лучше встретить испанского врага.
      С «Софии» немедленно спустили на воду баркас, который мог вместить два десятка человек, но Патрик взял с собой лишь десять гребцов и испанца, а Макдоналда оставил для поддержания спокойствия на борту.
      Он не сомневался, что за ним наблюдают: Маклейны всегда следили за берегом. Скорее всего, его вид вызывал у них подозрение: на нем была одежда испанского моряка, к тому же все последнее время у него не было ни времени, ни желания бриться, так что вряд ли кто-нибудь узнает в нем Патрика Маклейна.
      Внезапно мысли Патрика вернулись к женщинам. Он попытался думать о них как о чем-то абстрактном, а не о конкретной крошке по имени Кармита и хрупкой, но отважной девушке по имени Джулиана.
      Заметив скачущих навстречу всадников, Патрик был вынужден прервать свои размышления. На всадниках были пледы цветов Маклейнов, и их вид вызвал в нем прилив гордого волнения. Вероятно, шотландское сердце Патрика Маклейна все еще было живо.
      Внезапно всадники остановились, и лишь один из них, отделившись от группы, подъехал ближе. Грозный облик сразу выдавал в нем лидера.
      – Вы на земле Маклейнов. Что вам угодно?
      Патрик едва помнил своего младшего брата. Когда-то Лахлан был мечтательным юношей-подростком и думал только о книгах. Боже, как он вырос! Судя по жесткому выражению лица, он больше не витал в облаках и выглядел жилистым и сильным: его голубые глаза спокойно взирали на представшую перед ним сцену.
      Неожиданно глаза его брата сощурились: он словно пытался что-то вспомнить…
      Сколько лет прошло с тех пор, как они последний раз виделись? Восемь? Девять?
      – Так-то ты встречаешь старшего брата! – Патрик усмехнулся.
      Молодой всадник вздрогнул в седле; его глаза расширились.
      – Патрик? – Он спрыгнул с лошади и уставился на гостя с недоверием и надеждой. – Не может быть!
      – Дьявол бережет своих.
      – Ну уж нет, скорее ангел. – Губы Лахлана Маклейна расплылись в улыбке.
      – Если так, тогда его звали Люцифер. – Патрик снова усмехнулся.
      Лахлан продолжал еще мгновение изучать его с выражением сомнения на лице, затем положил руку на плечо Патрика.
      – Клянусь кровью Христовой, мы считали тебя мертвым. – Он устремил взгляд вдаль, задержав его на маврах, сидевших на веслах в баркасе, затем взглянул на галеон. – Испанский?
      – Да.
      – Значит, тебе будет о чем рассказать. – Лахлан отступил, и его глаза снова принялись внимательно изучать брата. – А ты очень изменился, Патрик…
      – Как и ты, – ответил Патрик, про себя отмечая тонкий шрам на щеке брата. – Когда я уезжал, ты был мальчишкой, ненавидевшим муштру, и вот вижу – теперь ты тоже имеешь шрамы.
      – Флодденское сражение.
      – Я слышал о нем. А остальные? Отец? Рори?
      Лахлан опустил голову.
      – Отца не стало через два года после твоего отъезда.
      – Что с ним случилось?
      – Его убили во время налета.
      – Кэмпбеллы?
      – Да. Все вышло из-за меня.
      Патрик сознавал, что должен испытывать какие-то эмоции. Неужели он так очерствел за все эти годы, что все чувства умерли? Увы, сообщение о смерти отца не затронуло никаких струн в его душе.
      – Я боялся, как бы Кэмпбеллы вас всех не перерезали. И еще вы могли все пасть на Флодденском поле. Испанцы дразнили меня этим. – Патрик помолчал. – Действительно все было так плохо, как я слышал?
      – Да. Полегли лучшие люди Шотландии во главе с королем Яковом, а мы потеряли много отважных Маклейнов.
      – Значит, отец был жив, когда за меня потребовали выкуп?
      – Выкуп? – Лахлан нахмурился. – Не было никакого требования, иначе мы обязательно заплатили бы.
      – Я был ранен и взят в плен во время Гарильянского сражения близ Неаполя. Мой противник сказал, что послал несколько письменных запросов…
      – Но мы ничего не получили. Отец сделал бы что угодно, лишь бы вернуть тебя. Боже, Патрик, ты ведь знаешь, что мы заплатили бы, даже если бы остались ни с чем.
      – А Рори? Где был он?
      – Он был в море, когда умер отец; понадобилось два года, чтобы связаться с ним и вернуть домой. Ему это, конечно, не понравилось, но от меня было мало пользы клану: я не являлся воином и не имел веры. Его возвращение сложилось удачно: он нашел себе жену и теперь имеет от нее двух детишек.
      – А как же проклятие?
      – Это длинная история; думаю, Рори ее лучше расскажет. – Взгляд Лахлана заскользил по грубой матросской рубашке и штанам Патрика. – Нам нужно одеть тебя как положено. – Его глаза задержались на шрамах.
      – Пустяки, – небрежно обронил Патрик.
      Лахлан кивнул и вдруг схватил его за руку:
      – Мы молились об этой минуте.
      – «Мы»?
      – Рори и я. Отец тоже, пока был жив. – Лахлан тронул брата за плечо: – Идем, познакомишься с новыми Маклейнами. Не сомневаюсь, что Рори тоже обрадуется встрече с тобой. – Помолчав, он добавил: – Кстати, у меня теперь тоже есть жена, дочь, и еще один ребенок должен вскоре родиться.
      – Правда? Но ведь ты всегда говорил, что хочешь быть священником!
      – Да, верно. Я не думал, что смогу жениться, быть достойным отца, тебя и Рори. Идем же, пора одеть тебя в настоящую шотландку. Пока ты можешь сесть на лошадь Коллума. – Лахлан оглянулся и указал на судно: – Скажи, кому принадлежит все это?
      – Мне, – пояснил Патрик, чтобы развеять подозрения. Подробности он оставил на потом.
      Когда Патрик подошел к Маклейнам, каждый из них спешился, чтобы поздороваться с ним.
      Затем он повернулся к ожидающим его людям.
      – Плывите назад, – приказал он Диего. – Мои братья живы. Я вернусь на борт вечером и расскажу новости.
      – Ты хочешь, чтобы я возвратился на судно?
      – Да.
      Патрик предпочел бы иметь испанца рядом, но тот был больше нужен на корабле. Странно, но пока он чувствовал себя комфортнее в обществе Диего, чем в обществе брата. Впрочем, Диего прошел с ним через ад, а это кое-что да значило.
      Проводив взглядом лодку, Патрик повернулся к брату, потом перевел глаза на Коллума, одолжившего ему лошадь. Патрик помнил его – этот парень всегда был тугодумом.
      – Твоего отца зовут Джок?
      – Да, – отозвался Коллум, явно довольный тем, что его узнали.
      – Надеюсь, он здоров?
      – Нет. Я потерял его во Флодденском сражении.
      – Жаль. Насколько мне помнится, он был хорошим солдатом. Ладно, садись позади меня.
      – Я могу пройтись.
      – Этого не требуется: у тебя крепкая лошадь.
      Патрик сел в седло, потом протянул руку Коллуму, и тот занял место за его спиной.
      Патрик оглядел окружавших его людей: они прибыли сюда, чтобы дать отпор незваным гостям, а теперь будут служить ему охраной.
      «Что-то их слишком мало», – подумал Патрик. Если бы вместо него на берег высадилась банда вооруженных головорезов… или если бы это были Кэмпбеллы… Явно за время его отсутствия клан стал беспечным, но ничего, он вскоре это поправит.
      Глубоко вдохнув воздух родины, Патрик тронул лошадь, и его взгляд невольно устремился к скале, принесшей Маклейнам столько несчастий… В часы прилива она почти полностью скрывалась под водой, но Патрик видел ее мысленным взором.
      Решив освободиться от груза тяжелых мыслей, Патрик подставил лицо свежему ветру, принесшему с холмов знакомый запах вереска.
      И вот за поворотом перед ним открылся Инверлейт.
      К столь внезапной встрече с замком Патрик оказался не готов. Если некоторое время назад ему казалось, что он лишился эмоций, то теперь он испытал их сполна.
      При виде дома, который он одновременно любил и ненавидел, его охватило неподдельное волнение, и он пустил лошадь галопом. Каменные башни поднимались в одиноком великолепии, однако открытые ворота и несколько малышей, возившихся во дворе с большой собакой, похожей на медведя, говорили ему о том, что замок полон жизни.
      Въехав в ворота, Лахлан спрыгнул с лошади, и Патрик услышал, как он несколько раз крикнул:
      – Рори!
      На крыльцо тотчас вышел высокий темноволосый мужчина, а игравшие во дворе дети замерли и теперь с любопытством глазели на вновь прибывшего.
      Лахлан безмолвно застыл в стороне. Рори вопросительно взглянул на младшего брата, затем проследил глазами за его взглядом и повернулся к человеку на лошади.
      Спрыгнув на землю, Патрик внимательно вгляделся в лицо Рори. Брат мало изменился, и когда момент узнавания остался позади, его губы раздвинулись в радостной улыбке, и Рори тут же устремился к Патрику.
      – Брат, это в самом деле ты?
      – Можешь не сомневаться.
      Глаза Рори просияли.
      – Я… мы молились, чтобы этот день когда-нибудь настал.
      – Вот уж не думал, что ты умеешь молиться, Рори.
      – О да, прежде я не одобрял Господа, потому что считал, будто для него проклятия превыше молитв… Я ужасно рад снова видеть тебя, брат, поверь!
      Ответив на пожатие, Патрик окинул взглядом замок. От былой его мрачности не осталось и следа, по двору, громко разговаривая, сновали люди.
      Рори сделал знак детям, и они, смущаясь, подошли ближе.
      – Это Одра, – представил он старшую девочку, – дочь Лахлана и Кимбры. Другие двое – мои, Мэгги и Патрик.
      Маклейн застыл в неподвижности, уставившись на ребенка. Патрик?
      – Сэр? – обратился к нему малыш, которому едва исполнилось пять лет.
      – Это твой дядя, Патрик, – объяснил Рори. – Тебя назвали в его честь.
      Патрик наклонился к мальчику:
      – Рад с тобой познакомиться.
      – Я тоже, сэр, – серьезно ответил малыш.
      – О! – Патрик оглянулся. – Его манеры гораздо лучше, чем те, что были у меня в его годы.
      – Да, только я боюсь, как бы со временем они не переменились, – усмехнулся Рори.
      И тут Патрик задал вопрос, мучивший его все прошлые годы:
      – Теперь ты глава, лэрд?
      – Только до твоего возвращения домой. Я всегда надеялся… – Рори вдруг осекся. – Но что с тобой случилось? Где ты был столько времени?
      – Я попал в плен к испанцам, и они потребовали выкуп… – Патрик умолк.
      – Когда?
      – Семь лет назад.
      Лицо Рори потемнело.
      – Тогда я находился в плавании, но отец обязательно заплатил бы любой выкуп, лишь бы вернуть тебя домой. Он всегда говорил, что ты был лучшим из нас.
      – То же самое он говорил и о вас.
      Неожиданно Рори усмехнулся:
      – Отцу всегда нравилось сталкивать нас лбами, и это одна из причин, почему я ушел в море. И все же я верю – он заплатил бы любые деньги, чтобы вернуть домой каждого из нас. Не забывай: у Кэмпбелла только один сын.
      Эти слова заставили Патрика задуматься. Брат прав. Отец никогда не доставил бы Кэмпбеллу удовольствие узнать, что он потерял одного из сыновей.
      – Может, отец не получил это сообщение? – предположил Рори.
      – Их было несколько, – уточнил Патрик. – И каждый раз в ответ приходили отказы.
      Должно быть, Рори почувствовал его сомнение.
      – Идем, – решительно сказал он, – нам надо поговорить с глазу на глаз.
      Рори направился к двери, и Патрик последовал за ним. Большой зал за время его отсутствия претерпел заметные изменения в лучшую сторону: пол был устлан свежим камышом, окна, прежде покрытые слоем грязи, сияли чистотой.
      – Здесь многое изменилось, – одобрительно заметил Патрик.
      – И все благодаря моей жене, – охотно подтвердил Рори.
      Перед дверью кабинета они остановились.
      – Дуглас? Он все еще здесь? – поинтересовался Патрик.
      – Да, он по-прежнему служит управляющим, Арчибалд помогает ему, а Гектор погиб во Флодденском сражении. – Рори немного помолчал. – Что стало с тобой когда не заплатили выкуп?
      – Меня продали в рабство на галеру.
      Рори побледнел.
      – И сколько ты там пробыл?
      – Почти шесть лет, по моим подсчетам. Я продержался дольше остальных гребцов. – Патрик запнулся, затем добавил: – Мы захватили судно, вскоре после того, как отошли от берегов Испании. Теперь каждого из нас могут обвинить в бунте.
      – Команда?
      – Перебита вся до последнего человека.
      Рори кивнул.
      – На моем судне полно мавров и испанцев, несколько французов и один шотландец. Судно нужно затопить. У нас есть корабли?
      – Три.
      – Есть хотя бы один в порту?
      – Да, в Глазго на ремонте.
      – Он мне нужен прямо сейчас.
      Эти слова прозвучали как вызов. Патрик должен был стать лэрдом, но он хорошо знал, что титул дается с согласия клана, а не по наследству. Сейчас лэрдом был Рори, и Патрик пока не представлял себе, как разрешится эта ситуация.
      – Никаких вопросов. – Рори кивком подтвердил свое согласие.
      – Но ты даже не знаешь зачем.
      – Это не имеет значения. Корабли мои.
      У Патрика отлегло от сердца. Похоже, он ошибался относительно отца и Рори.
      – Я обещал доставить своих людей туда, куда они укажут. Большинство хочет в Марокко. Еще я сказал им, что мы можем выкупить груз и обеспечить тех, кто предпочтет возвращаться домой самостоятельно.
      – Разумеется, мы так и сделаем.
      – Нам придется затопить судно, и им понадобится временный кров.
      Рори вскинул брови:
      – Мавры – в Инверлейте?
      – Да. Без них я бы не выжил.
      – Что ж, добро пожаловать.
      – У нас есть ценные товары.
      Рори удивленно вскинул брови:
      – И что же это?
      – Шелка, кружево, испанское вино, а еще немного украшений и золотые монеты. Мы можем перевезти товар сюда, а затем погрузить на один из твоих кораблей.
      – Наших кораблей, – поправил брата Рори. При этом он нахмурился, и Патрик понял, что идея затопить судно его не слишком обрадовала. Рори любил море, тогда как для Патрика оно было лишь источником мучений.
      – Нас повесят как бунтовщиков, если кому-нибудь станет известно о случившемся. Мои люди знают это. Они хотели захватить корабль и податься в пираты, но «София» оснащена лишь двумя небольшими пушками, и мало кто из них имеет опыт мореходства. Мы едва сумели добраться сюда.
      Рори кивнул:
      – Насколько я помню, ты терпеть не мог море…
      – Как видно, предчувствовал дурное, – усмехнулся Патрик.
      Губы брата сложились в улыбке.
      – Наша торговля идет хорошо, и у нас есть средства, чтобы выкупить товар.
      – Тогда еще кое-что…
      Рори поднял брови:
      – Что же?
      – Две женщины. Молодая испанка и ее горничная Они случайно оказались на борту.
      В глазах Рори промелькнуло удивление.
      – Обе хорошенькие?
      – Надеюсь, если, конечно, испанки в твоем вкусе, – осторожно ответил Патрик. – Речь идет о племяннице капитана корабля. Этот человек не заслужил права жить.
      – Ты намерен заточить ее здесь навечно?
      – Пока не знаю. Если отпустить ее, она расскажет обо всем, что случилось. И все же я не хочу быть повинным в ее смерти.
      – А где гарантия, что остальные будут держать язык за зубами?
      – Они все, как и я, участники мятежа, убийств, – сказал Патрик, не отрываясь наблюдая за реакцией брата. – Никто, – он понизил голос, – никто из них не рискнет возвратиться к тому существованию, которое могло кончиться лишь смертью.
      – Нам будет трудно скрыть факт появления столь огромного судна. Наверняка кто-то еще видел, как вы входили в залив.
      – Мы закрасили название судна в надежде, что его примут за корабль контрабандистов.
      – Значит, ты намерен держать леди с горничной в плену?
      – Пока не решу, что с ними делать дальше.
      – У нас есть кое-какой опыт в этих делах. – Уголок губ Рори пополз вверх. – Я велю приготовить комнату, хотя не знаю, что скажет по этому поводу моя жена.
      – Скажет о чем?
      В этот миг в комнату влетела как порыв ветра женщина и, увидев Патрика, резко остановилась в дверях.
      – Я слышала о появлении странного корабля…
      У нее было хрупкое телосложение, рыжие волосы рассыпались по плечам, в синих глазах сверкало любопытство.
      Рори ласково притянул ее к себе.
      – Это Фелиция, моя любовь и мать моих двух озорников. Фелиция, это Патрик.
      Приподнявшись на цыпочки, Фелиция поцеловала Патрика в щеку.
      – Рори и Лахлан так долго ждали вас! – произнесла она с неподдельной радостью.
      Патрик был совершенно сбит с толку.
      Фелиция была само очарование, хотя и не отличалась красотой в общепринятом понимании. Ее глаза искрились жизнью, и вся она светилась доброжелательностью и радушием.
      – Не заставляй меня ревновать, любимая. – Рори по-хозяйски обнял жену. – У Патрика уже есть две дамы, которых нам придется теперь держать взаперти.
      И тут, к удивлению Патрика, под сводами Инверлейта разнесся звонкий смех Фелиции Маклейн.

      Он невольно попятился. Неужели его брат взял в жены сумасшедшую?
      Однако Фелиция вовсе не собиралась долго оставлять его в неведении.
      – Вы должны простить меня, – мрачно произнесла она. – Видите ли, ваш брат продержал меня здесь в заточении несколько недель.
      – Неужели?
      – Его люди думали, что похищают Джанет Камерон, а похитили меня.
      Патрик помнил Джанет Камерон, когда та была еще девочкой, и даже подумывал о том, чтобы жениться на ней, пока не умерла первая жена Рори. Тогда ему стали ясно, что ни одна женщина в здравом уме не пожелает обвенчаться с Маклейном.
      Вглядываясь в лицо Фелиции, Патрик пытался обнаружить сходство с тонкими чертами лица Джанет Камерон, но напрасно.
      – И кто же вы такая? – поинтересовался он. Рори обнял жену за плечи, словно хотел защитить.
      – Кэмпбелл.
      Патрик остолбенел. Его вдруг накрыла удушающая тьма, он никак не мог поверить в то, что услышал. Разве Лахлан не сказал ему, что Кэмпбеллы убили их отца? Разве они и их земли не страдали много лет от набегов? Разве мало похоронили Маклейнов, погибших от рук Кэмпбеллов? Он кровью поклялся быть их непримиримым врагом, как его отец, и вот теперь…
      Так его брат предал их, сделав женой одну из женщин Кэмпбелл?!
      – Кэмпбелл?
      – Да, – спокойно подтвердил Рори.
      Патрик пронзил брата взглядом:
      – Ты предал отца, предал всех нас…
      – Я никого не предавал, просто настало время положить конец вражде и навеки похоронить кровавое проклятие. Я не знал, что она Фелиция Кэмпбелл, когда влюбился в нее, а потом это уже не имело значения. У нее самое отважное и самое любящее сердце на свете: она спасла жизнь мне и Лахлану, и сам король Яков благословил наш союз.
      – Мне все равно, что благословил король. – Патрик повернулся к Фелиции. Ему трудно было представить, что такая хрупкая, миниатюрная женщина могла спасти жизни его братьев. – Возможно, она и помогла тебе в чем-то, но чтобы жениться…
      – Прежде я бы согласился с тобой, брат, но теперь Фелиция завоевала сердца всех Маклейнов.
      Фелиция стояла молча, смех из ее глаз пропал.
      – Я предпочитаю думать, что ваш отец был бы рад иметь счастливых внуков, – наконец произнесла она.
      – Отец не допустил бы этого.
      – Отец нам многого не позволял, – уточнил Рори. – Кстати, я хорошо помню, как и почему ты покинул этот дом. Его ненависть принесла больше вреда клану, чем Кэмпбеллы. Неужели ты бы хотел, чтобы все так и продолжалось, пока не вымрет последний Маклейн?
      На этот раз Патрик не мог не согласиться, но… С самого рождения его учили ненавидеть Кэмпбеллов и при каждом удобном случае убивать их. История его рода была пронизана несчастьями, причиной которых являлось предательство Кэмпбеллов.
      – Ты помнишь, когда Маклейн в последний раз женился на Кэмпбелл? – обратился он к брату.
      – Да. Этот человек опозорил наше имя.
      У Патрика возникло чувство, будто земля под ногами закачалась. Будучи солдатом, он знал, что может оказаться в испанском плену, что может быть убит, покалечен, взят в плен. Но это!.. Это было нечто совсем другое, непостижимое и неприемлемое.
      – Отец наверняка перевернулся в могиле, – посетовал он.
      – Возможно, – пожал плечами Рори. – Но это его проблема, не моя.
      – Я старший, – продолжил Патрик. – Я хозяин.
      Ему и самому не понравилось высокомерие этих слова, но они вырвались у него как-то сами собой. Рори нахмурился:
      – Да, брат, и я с нетерпением ждал твоего возвращения со дня твоего ухода. Но теперь все изменилось, и ты не можешь повернуть события вспять.
      «Как знать», – подумал Патрик.
      – Нужно кого-то отправить в Глазго за кораблем, – наконец сказал он.
      – Хорошо.
      – И приготовь надежные покои для сеньориты Мендосы и ее служанки.
      – Этим займусь я, – заявила Фелиция Кэмпбелл, выступая вперед. В ее словах звучали энергия и добродушие, и Патрик не чувствовал в ней фальши. Очевидно, она хотела добиться его расположения, а заодно угодить мужу, которого, видимо, очень любила.
      Господи, Кэмпбелл! Патрик чуть заметно кивнул:
      – Я буду на корабле, пока не закончится разгрузка.
      Он хотел, чтобы мавры спокойно дождались прихода другого судна и, Боже, помоги ему, он не мог оставаться под одной крышей с женщиной Кэмпбелл.
      Улыбка Рори потухла, словно он прочёл мысли брата.
      – Как пожелаешь, – спокойно произнес он. – Комната отца свободна. Мы все приготовим, и ты сможешь занять ее, как только пожелаешь. Нам всем хотелось бы проводить с тобой больше времени…
      – Еще успеете, – коротко бросил Патрик.
      – Я сообщу королеве Маргарите, что ты вернулся.
      – Какое дело до этого королеве? Яков поддерживал Кэмпбеллов-. – Патрик сделал паузу. – Что Ангус, еще жив?
      – Нет, он умер в прошлом году. Его титул унаследовал Джейми Кэмпбелл.
      – А Флодденское сражение? Кое-какие новости я слышал на галере, но испанцы всегда лгали нам, и я не знал, чему верить.
      – Король Яков погиб, и с ним еще девять тысяч шотландцев, – с горечью констатировал Рори. – Среди них два аббата, девять графов, сын Якова Александр, архиепископ Сент-Эндрюс. Каждая семья потеряла своих лучших сынов.
      – Но почему?
      – Яков оказался никудышным генералом, да и пушки англичан стреляли дальше. В итоге Яков позволил себя окружить, потому что посчитал нечестным атаковать врага, пока тот форсирует реку. Англичане таким благородством не страдали.
      – Ты был там?
      Лицо Рори помрачнело.
      – Нет. Фелиция только что родила ребенка, и Лахлан отправился вместо меня. Он едва не погиб, и погиб бы, если бы не одна английская вдова. Мы потеряли Гектора и еще пятьдесят Маклейнов.
      – А Кэмпбеллы?
      – Гораздо больше.
      – Я должен был быть там. – Патрик невольно нахмурил брови. – Мне нельзя было уезжать.
      – Тогда, возможно, и ты сложил бы там голову, в то время как у Шотландии все воины наперечет, а король – еще дитя. Королеву тянут в разные стороны. Преданные шотландцы говорят одно, а те, кто считает, что мы должны заключить с Англией альянс, – другое.
      – Сколько теперь у нас солдат?
      – Около сотни подготовленных и сотни две тех, кто сможет в случае необходимости сражаться.
      Услышанное потрясло Патрика. Когда-то Маклейны были одним из самых многочисленных кланов Шотландии, теперь же от прежнего количества осталась всего одна треть, и клану потребуется немалое время, чтобы восстановить силы.
      А пока ему надлежит заняться судном и помочь гребцам вернуться домой.
      – Надеюсь, для меня найдется плед? – спросил он. – Я отправлюсь на корабль, но мне надоело носить испанскую одежду.
      Рори кивнул:
      – Я бы хотел пойти с тобой и осмотреть судно.
      – Как пожелаешь. Заодно и женщин заберешь; я хочу, чтобы их надежно охраняли.
      – Хорошо. Фелиция будет рада компании, и Кимбра тоже.
      – Кимбра?
      – Жена Лахлана. Она с английской границы.
      – С английской….
      Он замолчал, прочитав в глазах брата предупреждение.
      Еще одна неожиданность. За время его отсутствия здесь точно не обошлось без дьявольского вмешательства. Две жены Маклейнов: Кэмпбелл и английская бабенка. Что ни новость, то удар по тому, что он прежде считал незыблемым. Бороться с Кэмпбеллами, защищать Маклейнов. Бороться с англичанами, защищать Маклейнов.
      Теперь его король погиб от рук англичан, а брат женился на англичанке. Его брат, собиравшийся стать священником.
      Ладно, объяснения потом; сейчас пора вернуться на судно, иначе он увидит, как оно уходит.
      – Можешь взять один из пледов отца, – предложил Рори. – А я пришлю рубашку, свежую воду и полотенце.
      Кивнув, Патрик направился к каменной лестнице, ведущей в спальни наверху, но его мысли все еще крутились вокруг новостей, которые он только что услышал.
      – Лахлан тоже здесь живет?
      – Нет. Обычно он в Эдинбурге или в море, а сейчас приехал, чтобы обсудить покупку нового судна.
      – Кажется, из нас ты один любил море.
      – Да, но это было бегство от здешнего уныния после смерти Мэгги. После твоего исчезновения и смерти отца мне пришлось вернуться. Лахлан, считая себя виноватым в. смерти отца, не мог заставить себя ничего делать, кроме как сочинять песни, и Инверлейт все больше приходил в упадок. Кэмпбеллы не прекращали набеги, и Маклейны стали разбегаться по другим кланам в поисках защиты. Видит Бог, я не хотел возвращаться, слишком много призраков таилось здесь. Вряд ли у тебя или у меня остались счастливые воспоминания о детстве. Тогда Арчибалд и Гектор решили подыскать мне жену, хотя я поклялся никогда больше не жениться. Они считали, что у меня должен быть повод вернуть Инверлейту его прежний статус.
      – И ты женился на Кэмпбелл? – не удержался от вопроса Патрик: он до сих пор не мог смириться с произошедшими здесь переменами.
      – Они полагали, что выкрали другую девушку. – Рори устремил взгляд на гобелен, украшавший стену. – Помнишь, как все мы дали одну и ту же клятву?
      – Помню, – подтвердил Патрик.
      Это был единственный раз в их мальчишескую пору, когда они собрались вместе. Ему исполнилось тогда четырнадцать, и главный его интерес составляло оружие, а не глупые девчонки. Рори было десять, а Лахлану – всего семь, хотя уже в этом возрасте он больше склонялся к книгам, чем к оружию. Вскоре после этого Патрика забрала к себе на воспитание другая шотландская семья, а когда он вернулся, отец постоянно заставлял его соревноваться с Рори и жестоко наказывал того, кто не оправдывал его ожиданий.
      – Я тогда не верил в проклятие по-настоящему, – признался Рори. – Это была легенда, и мать, как и многие другие, просто умерла от лихорадки. Но потом умерла и моя Мэгги. После твоего отъезда я женился снова, на девушке по имени Анна, ты никогда не видел ее. Это был брак скорее по взаимному расчету, но я к ней привязался, а она тоже умерла от лихорадки, занесенной сюда из порта одним матросом. Тогда я поклялся, что больше не вступлю в брак: довольно с меня двух умерших жен и трех жен нашего отца. Тогда-то я всерьез задумался над словами, произнесенными так беспечно в детстве.
      – И все же ты снова обзавелся семьей…
      – Это длинная история, и я расскажу ее тебе, когда у тебя будет время. Но знай, что Фелиция завоевала сердца всех Маклейнов, включая Лахлана. Она обязательно завоюет и твое тоже.
      – Я не расположен никого впускать в свое сердце, – возразил Патрик. – Никого. – Он резко отвернулся от брата.
      Поднимаясь вверх по лестнице в покои, принадлежавшие когда-то его отцу, Патрик знал, что сказал правду. Он очерствел за эти шесть лет, проведенных на галере, и, вступив на землю Маклейнов, почувствовал лишь незначительную боль, ничего больше. Конечно, он был рад, что братья живы, но почти не опечалился, услышав о кончине отца. Неужели его сердце и впрямь окаменело, если вместо горя он чувствует лишь пустоту?
      Впрочем, его отец никогда не был любящим человеком и не заслуживал особого уважения. Сам он будет руководствоваться не жалостью к себе, как отец, не сердцем, как братья, а разумом и чувством ответственности.
 
      Джулиана ежилась от промозглого ветра, продувавшего залив. Место, куда они прибыли, было совсем не похоже на ее теплую, обласканную солнцем страну, а холмы на берегу выглядели голыми и негостеприимными.
      Ею овладело отчаяние. Увидит ли она когда-либо родную Испанию?
      Она вздрогнула, когда рядом возник Мануэль с шалью. С тех пор как она вылечила его раны, мальчик провозгласил себя ее защитником и теперь ходил за ней как тень; но мог ли он защитить ее от мускулистых гребцов?
      Джулиана посмотрела на Мануэля. Проявила ли к нему хоть каплю доброты за его короткую жизнь какая-нибудь другая женщина? Вряд ли.
      Ее сердце сжалось. Как только Маклейн покинул судно, гребцы стали объединяться в группы и перешептываться по углам: мавры в одном, европейцы в другом. Макдоналд и испанец с трудом удерживали их от того, чтобы сняться с якоря и поднять паруса.
      Джулиана с нетерпением ждала Маклейна. Может, он и злодей, но до сих пор она считала его своим единственным защитником. Было очевидно, что вожак не жалует испанцев, и все же он дач ясно понять команде, что ни Кармиту, ни ее трогать не позволит. Вопрос состоял лишь в том, как долго он сумеет их контролировать.
      А может, он отвезет ее на берег? Она слышала много легенд о диких горцах, голыми выходивших на поле боя, и сама была свидетелем неистовства вожака.
      Мануэль подошел к поручням и стал вглядываться в берег.
      – Кажется, сюда кто-то едет! – громко объявил он.
      Джулиана пригляделась и тоже разглядела трех всадников и двух оседланных лошадей, скакавших рядом. Ее охватило волнение. Родственники Маклейна – что они с ней сделают? Наверняка они не хуже, чем сам Маклейн, знают, что она являет собой опасность.
      С корабля спустили баркас, и шесть гребцов во главе с испанцем направились на нем к берегу.
      Один из всадников спешился. Это был высокий мужчина, и Джулиана не сразу узнала в нем вожака: теперь поверх его развевающейся белой рубашки была перекинута шерстяная ткань, собранная на поясе под тяжелым кожаным ремнем. С пояса его свисал длинный кинжал, голые ноги были обуты в мягкие кожаные сапоги. Темные волосы Маклейна в лучах солнца отливали золотом. У Джулианы замерло сердце от вида резких черт его лица, открытых для обозрения теперь, когда он сбрил бороду.
      Рядом с ним скакал другой мужчина, такой же высокий, с черными как смоль волосами. У третьего мужчины волосы были немного светлее, и все они носили довольно странную одежду.
      Несмотря на разный цвет волос, Джулиана сразу определила, что перед ней братья: это чувствовалось по тому, как горделиво они держались.
      Баркас пристал к берегу, а испанец, выпрыгнув из лодки и подойдя к Маклейну, перебросился с ним несколькими словами. Затем они вернулись на баркас, а спустя короткое время уже карабкались на борт «Софии» по веревочному трапу.
      – Сеньорита, – обратился Маклейн к Джулиане, легко перебрасывая тело через поручи и. – Я хотел бы переговорить с вами.
      От него пахло мылом, кожей и лошадиным потом. Головокружительный запах. Энергетика лидера, исходившая от него, даже когда он был в платье раба, теперь многократно усилилась. Джулиана никогда прежде не видела мужчин в столь странном одеянии, но немедленно отдала ему предпочтение перед шелками и кружевом, украшавшими одежду мужчин в Испании.
      Маклейн коснулся рукой ее плеча, и Джулиана даже сквозь ткань платья почувствовала, как ее опалило огнем. Она поспешила к своей каюте и открыла дверь, но ей не хватило расторопности, и его ладонь легла поверх ее руки.
      Она резко повернулась, и их взгляды встретились; в этот момент что-то шевельнулось в ней, словно между ними проскочила искра…
      – Сеньорита Джулиана?
      Тихий вопрос Кармиты нарушил чары. Обернувшись, Джулиана увидела, что горничная с нескрываемым удивлением разглядывает шотландца.
      Маклейн повернулся к Кармите:
      – Приготовьтесь обе покинуть судно: теперь вы будете жить в Инверлейте.
      – В заточении? – уточнила Джулиана.
      Патрик смерил девушку холодным взглядом.
      – Вы мои гостьи.
      – Но мы не сможем уехать, не так ли?
      – Нет.
      – И как долго это продлится?
      – Пока не знаю. – Патрик оглядел каюту. – Я уже велел перевезти ваши вещи в замок.
      – А мое приданое?
      – Его поделят между теми, кто прежде задаром трудился в поте лица на вашего дядю. Кстати, вы уже встречались с предполагаемым женихом? – поинтересовался Патрик после непродолжительного молчания.
      – Нет, но отец и дядя заверяли меня, что это прекрасный человек и к тому же обласкан королем.
      – Я видел контракт, – коротко сообщил Патрик. – Ваш отец не сделал вам блага, пообещав вас мужчине, о котором вы не имеете никакого представления.
      Его замечание разозлило ее. Тот, на чьей совести столько убийств, не имеет морального права судить других. Впрочем, шотландцы и англичане – смертельные враги. Естественно, что Маклейн думает о них плохо.
      Так или иначе, ей не хотелось верить стоявшему перед ней человеку: он был слишком опасным и к тому же чуждым всему тому, что она знала и любила.
      – Собирайтесь, – приказал Патрик, прерывая ее мысли. – Я скоро вернусь, и вас обеих проводят на берег.
      – А вы?
      – Я останусь здесь, пока не разгрузят судно.
      Джулиану охватил озноб. Что ждет ее на этой чуждой ей земле?
      – Мои братья позаботятся о вашей безопасности, – словно угадав ее мысли, добавил Маклейн. – Вам не сделают ничего дурного.
      Повернувшись, он вышел, оставив за собой пустоту.
      – Я не хочу на берег, – захныкала Кармита.
      – Оставаться на судне для нас еще опаснее, – заметила Джулиана. – В Инверлейте по крайней мере могут быть женщины; кто-нибудь из них нам поможет.
      – Я хочу домой, – продолжала хныкать Кармита.
      – Я знаю. Мы обязательно вернемся, – пообещала Джулиана. – А пока нам нужно притвориться, будто мы принимаем его… гостеприимство.
      Хотя сомнения не оставили Кармиту, она все же принялась собирать белье и платья Джулианы и укладывать их в сундук.
      Маклейн сказал, что останется на корабле, и его слова ее не обрадовали, что сильно озадачило Джулиану. Она все еще чувствовала тепло его прикосновения и странное покалывание в самых интимных местах своего тела, он пугал ее и привлекал одновременно.
      Что все-таки между ними происходит? Или, может, она это все придумала? Он должен бы презирать ее уже за одно происхождение, ведь она испанка, предназначенная и жены англичанину.
      И она тоже должна презирать его, вот только Джулиана не знала как.

      Патрик отлично понимал, что чем скорее он увезет девушек с корабля, тем лучше. Все эти дни он вел опасную игру, пытаясь удержать команду от бунта, и рисковал, покинув их даже на несколько часов.
      Теперь ему предстояло каким-то образом проверить истинные намерения своих людей, но сначала следовало доставить женщин в безопасное место.
      Все время, пока он находился в Инверлейте, образ Джулианы преследовал его, несмотря на упорные попытки от нее отдалиться. Неуверенность и страх, написанные на ее лице, резали его по живому. Патрик слишком хорошо знал рабство, чтобы не сочувствовать ее участи. Джулиана – дама из высшего общества, и если его по крайней мере учили терпеть превратности судьбы, то ее – нет.
      В отличие от Рори и Лахлана, не веривших больше в проклятие Кэмпбелла, Патрик не имел пока никаких оснований сомневаться в нем. Он видел, как умерли вторая и третья жены отца, а также скорбел о смерти матери и всю жизнь страдал от чувства вины. Вот почему он не собирался рисковать жизнью женщины, основываясь на уверенности братьев. Хотя Джулиана Мендоса вряд ли могла заинтересоваться бывшим рабом – она бежала бы от него без оглядки, подвернись ей такая возможность.
      Подозвав Макдоналда и испанца, Патрик вместе с ними направился в капитанскую каюту, где коротко пересказал содержание разговора с братьями. Теперь он мог твердо обещать им корабль, чтобы отвезти их в Марокко или в любую другую страну по их выбору.
      – Команда теряет терпение, – заметил Диего. – Шотландия чужда им, и они боятся, как бы ты не похитил груз и не перебил их всех.
      – Ты тоже этого боишься? – Патрик прищурился.
      – Я знаком с искушением, – ответил испанец в своей привычной загадочной манере. – И меня ничто не удивит.
      – А что бы сделал ты на моем месте? – продолжал допытываться Патрик.
      – То, чего они хотят.
      – Тогда почему не ушел с кораблем и грузом?
      Диего насмешливо вскинул бровь:
      – Мой друг шотландец никогда бы этого не допустил.
      – Верно, черт побери, – подтвердил Макдоналд.
      – Корабль Маклейнов прибудет сюда через неделю, а пока моя семья выкупит товар, который находится в трюмах этого судна, и поделит деньги между членами команды, – сказал Патрик. – Я позабочусь, чтобы цена была справедливой, и своей доли не возьму.
      Испанец встал.
      – Я хочу знать всю сумму, – заявил он, – и долю каждого.
      – Общая сумма будет поделена на равные доли; может, это и не совсем справедливо, зато сохранит мир.
      – Но это не возместит стоимость судна, – возразил Диего.
      – Корабль, на котором никто не знает, как управлять парусами, ничего не стоит, – усмехнулся Патрик. – Он неминуемо разобьется или утонет.
      – Я умею управлять судном.
      – Но ты не знаешь навигации.
      – Мы могли бы кого-нибудь нанять. – Диего явно дразнил Патрика, но тот не поддавался.
      – Попробуйте. Тогда я не стану просить родных оплатить не только груз, но и корабль.
      – Ладно, довольно болтать. – Макдоналд нетерпеливо взмахнул рукой. – Я отправляюсь домой, как только мы затопим судно, и хочу взять с собой что-нибудь, но пока не знаю, что именно.
      Патрик кивнул:
      – Хорошо, Диего, ты отправишься вместе с женщинами в Инверлейт и можешь, если хочешь, поучаствовать в торгах, а мы с Макдоналдом останемся на борту до конца разгрузки.
      – Твои родные примут испанца?
      – Можешь не сомневаться.
      – Тогда я согласен. – Диего кивнул. – Кстати, в сеньорите Мендосе что-то есть… – Он выразительно прищурился, и Патрик внезапно ощутил необъяснимый прилив ревности. Интересно, с чего бы это? Джулиана для него никто, и если она вызывает восхищение испанца, то и Бог с ней. Возможно, это даже поможет разрешить его проблему…
      И все же он так до конца и не доверял испанцу, хотя тот честно помогал все эти дни. Правда, он по-прежнему не желал отвечать на вопросы, зато отлично умел разрешать проблемы.
      По правде говоря, Патрик вовсе не возражал, чтобы Диего убрался в Марокко или какую-нибудь другую далекую страну, но его не покидало чувство, что в ближайшее время этого не случится.
      В любом случае от «Софии» следовало избавиться как можно скорее, и Патрик не желал больше мешкать.
      – Вам пора, – решительно объявил он. – Вас уже ждут на берегу.
      К его удивлению, женщины упаковали вещи и были полностью готовы к отбытию. Джулиана сменила платье на темно-синее с облегающим корсажем и мягкой юбкой в мелкую складку. Синий бархат придавал ей особое очарование; ее волосы цвета меда под английским капором с вуалью были откинуты назад и сбегали по спине тяжелыми волнами. Она выглядела настоящей леди, но казалась очень беззащитной, и с ее лица не сходило выражение страха.
      – Мы готовы. – Джулиана вскинула подбородок.
      Подняв дорожный сундук, Патрик взвалил его на плечо, Мануэль взял остальные вещи, и они вышли на палубу, где с помощью веревок Патрик опустил сундук в баркас. Следом за сундуком в лодку спустился мальчик, за ним – Диего, после чего Патрик помог перебраться через поручень Джулиане. Ее рука легла в его ладонь, и он ощутил окатившую его теплую волну.
      Его рука все еще придерживала ее под локоть, когда Джулиана, ухватившись за веревочный трап, начала спускаться в лодку, а Диего ждал внизу, чтобы подхватить ее.
      Спускаясь вниз по раскачивающейся веревочной лестнице, Джулиана старалась не показать, что она боится, и все же ей понадобилось неимоверное усилие, чтобы отпустить руку Маклейна. Его прикосновение обожгло ее, заставило колотиться сердце. Ей ужасно не хотелось уезжать без него, без той защиты, которую обеспечивало его покровительство.
      Когда испанец усадил ее на скамью, Джулиана не ощутила облегчения. Этот человек стал рабом в своей стране. Что надо было сделать, чтобы заслужить такое? Неудивительно, что Джулиана не доверяла Диего; его темные глаза посмеивались, как ей казалось, надо всем на свете, а на губах всегда играла небрежная улыбка.
      Очутившись в баркасе, Джулиана взяла Кармиту за руку и не отпускала до самого берега. Обе они не знали, чего им ждать впереди; тем не менее двое облаченных в пледы шотландцев, встретивших их, оказали им самый радушный прием. У одного из шотландцев были темные волосы и веселые темные глаза, у другого – волосы песочного цвета и глаза поразительной голубизны. Эти голубые глаза лучились теплотой, когда мужчина подошел к лодке и перенес Джулиану на берег. Испанец явно был удивлен этому, но все же проделал то же самое с Кармитой.
      – Сеньорита, – церемонно произнес шотландец, опуская Джулиану на землю, – добро пожаловать в Инверлейт. Мы с братьями гарантируем, что вы будете здесь в безопасности.
      – В заточении, – уточнила Джулиана сухо.
      – Будем надеяться, что скоро эта проблема разрешится. – Шотландец улыбнулся, и в этот момент Джулиана заметила на его щеке шрам. Значит, он был воином, как и его брат. Потом она взглянула на второго мужчину. Глаза его, наблюдавшие за ней, казалось, читают ее самые потаенные мысли. Второй шотландец слегка поклонился:
      – Я Рори Маклейн и подтверждаю слова брата. Добро пожаловать в Инверлейт, где вы будете в полной безопасности.
      – Даже если я предпочту его покинуть?
      – Разумеется. Я пока не знаю всех обстоятельств, но Маклейны не причиняют зла женщинам.
      – Во всяком случае, намеренно, – уточнил Лахлан, просияв улыбкой, словно братья поделились каким-то секретом.
      Радушие шотландцев стало для Джулианы настоящим сюрпризом, но куда больше ее волновало другое: что сделает отец, когда узнает, что его планам не суждено сбыться? И что будет с ее матерью?
      Джулиана отлично понимала, что ей нельзя здесь оставаться; однако ей придется притворяться и ждать, пока бдительность охраны не притупится. Тогда она сможет бежать.
      Улыбнувшись, Джулиана присела в легком реверансе.
      – Это Кармита, – кивнула она в сторону служанки.
      – А я Диего, – представился испанец. – Моего молодого друга зовут Мануэль. Маклейн велел нам сопровождать сеньориту.
      – Добро пожаловать, – приветствовал Диего Рори. – Мы приготовили для вас в Инверлейте несколько комнат.
      Старший Маклейн помог Джулиане сесть в седло, а Лахлан, оказав такую же услугу Кармите, повернулся к Мануэлю.
      – Ты можешь поехать со мной, – предложил он. – А Диего возьмет лошадь Патрика.
      Взобравшись на лошадей, всадники направили их вдоль берега; при этом Рори занял место рядом с Джулианой. Ей дали великолепную кобылу рыжей масти, и Джулиана, несмотря на тягостные мысли, обнаружила, что получает удовольствие от поездки. Шагу кобылы был легкий, и она чутко реагировала на каждое движение наездницы.
      Полуденное солнце согрело холодный воздух и позолотило море. С суши холмы уже не казались такими неприветливыми, и их вид оживляли мелкие пурпурные цветочки. На лугах мирно паслись стада овец и других домашних животных.
      Пользуясь представившейся возможностью, Джулиана изучала местность, прикидывая расстояние до замка, который видела с борта судна. Кроме нескольких рыбацких лодок ничто не привлекло ее внимания, пока они не достигли вершины холма, откуда ее взгляду открылись высокие стены Инверлейта.
      Замок стоял на мысу и словно смотрел на море; за каменными стенами возвышались две башни, а когда всадники устремились к воротам, из-за стены донесся крик, и ворота открылись.
      Во внутреннем дворе кипела жизнь: мужчины оттачивали приемы рукопашного боя, слуги таскали в амбар мешки, а женщины доставали из колодца воду. Навстречу прибывшим выбежали подростки, чтобы забрать лошадей.
      Рори Маклейн спешился и, подойдя к Джулиане, предложил ей руку. Когда она заскользила вниз по крупу лошади, он подхватил ее за талию, и тут же к ним быстро направилась наблюдавшая за их прибытием женщина в простом серо-голубом платье и кружевном чепце.
      – Добро пожаловать в Инверлейт. Я Кимбра, жена Лахлана.
      Следом за ней к ним присоединилась еще одна женщина с пламенеющими рыжими волосами и синими глазами, искрящимися доброжелательностью.
      – А я Фелиция, жена Рори. Мы постараемся, чтобы у нас вам было уютно.
      Джулиана сомневалась, что на свете найдется еще одна пленница, которую тюремщики встречали бы с подобным радушием. Если бы не тревожные мысли о матери, она, наверное, порадовалась бы, что ее приключения закончились именно таким образом. Может, ей даже удастся подружиться с женами Маклейнов и в их лице она найдет союзниц, которые помогут ей передать весточку матери.
      Правда, отец тоже узнает, что корабль благополучно добрался до суши; тогда он перевернет всю землю, но отыщет ее… Джулиана отдавала себе отчет в том, чем это кончится для Маклейна, испанца и остальных.
      И все же она должна послать матери весточку, чего бы ей это ни стоило…

      Патрик бросил все силы на разгрузку корабля, и ему не хотелось думать о Джулиане Мендосе, а еще о том, как с ней поступить.
      Рори собрал вместе все небольшие суда Маклейнов и рыбацкие лодки. Помогать с разгрузкой явились десятки Маклейнов; одних Патрик знал, других – нет. Поначалу они с удивлением разглядывали мавров, а затем приступили к работе.
      Лахлан решил ехать в Глазго и пригнать в залив судно, стоявшее там на ремонте. Но на это могло уйти не меньше недели, так как сначала надо было обогнуть северную оконечность Шотландии.
      Гребцы перетаскивали товары в ожидающие внизу лодки, а шотландцы гребли к берегу, где, передавая груз с рук на руки, укладывали в повозку, запряженную двумя лошадьми.
      Прибыв на первой лодке, Рори поднялся вверх по раскачивающемуся веревочному трапу и попросил Патрика показать ему судно. В капитанской каюте Рори задержался и просмотрел карты, после чего свернул их и забрал с собой.
      – Они лучше наших, – пояснил он.
      Потом Патрик отвел его на нижнюю палубу, где размещались гребцы: там все еще стоял запах крови и пота. В проходах валялись цепи, а на деревянном настиле виднелись бурые пятна.
      Рори огляделся:
      – Бог мой, Патрик, и как долго ты здесь промучился?
      – Шесть лет, по моим подсчетам, и еще год в испанском подземелье.
      – Счастье еще, что ты выжил… – тихо сказал Рори.
      – Я был слишком зол, чтобы умереть. – Патрик указал на скамью посередине, прямо под люком с решеткой. – Это мое место на протяжении шести лет. Самый сильный всегда сидит с краю.
      – Когда вы захватили корабль?
      – Через два дня после того, как вышли из Испании.
      – Кто вел судно?
      – Диего и я.
      – Ты же терпеть не мог море.
      – Да. Я хотел быть солдатом, а не торговцем, но последние недели горько сожалел, что не слишком прилежно изучал мореходство.
      – Тогда зачем ты снова торчишь на палубе? Отправляйся домой. Лахлан и Маклейны проследят за разгрузкой.
      – Нет. Я дал слово и сдержу его.
      – Это единственная причина?
      Взгляд Рори словно просвечивал его насквозь.
      – Да, – солгал Патрик. На самом деле он не хотел видеть Джулиану и надеялся поскорее прогнать ее из своих мыслей. – Я привык за последние годы к простой жизни и боюсь, что хорошая постель испортит меня.
      – А разве дело не в женщине?
      – Она испанка, – с деланным равнодушием ответил Патрик, – и знает, что я убил ее дядю. Наверняка она считает меня варваром.
      – Ну так докажи ей обратное!
      – Боюсь, не получится. – Патрик вздохнул. – Один год на войне, год – в испанской темнице и шесть лет – на испанском галеоне. Эти годы не сломали меня, но забрали душу.
      – Она не сводила с корабля взгляда.
      – Потому что боялась покинуть его. В любом случае она предназначена для другого.
      – Моя жена тоже предназначалась для другого, – усмехнулся Рори. – Обещания без любви ничего не стоят.
      – Ты забыл о проклятии, – нахмурился Патрик, – а я не могу.
      – Ничего я не забыл. Я потерял двух жен, но уверен, что моя женитьба на Фелиции разрушила проклятие. Ни одна молодая жена за пять лет не умерла.
      Но Патрик не мог постичь случившиеся перемены. Или не хотел? Шесть лет он жил с мыслью о мести, и эта цель помогала ему выжить.
      А теперь ему говорили, что мир перевернулся.
      – Расскажи мне об испанце, – попросил Рори.
      Патрик пожал плечами:
      – Он говорит мало, но я знаю, что без него мы бы не выжили. Однако меня пугает то, о чем он молчит. Не уверен, что этот человек заслуживает доверия.
      – И что же теперь делать?
      – Надеюсь, что вскоре Диего и остальные отбудут на другой конец света. Я могу доверять Макдоналду, Денни, но не представляю, какие мысли бродят в голове испанца. И куда он собирается держать путь. Похоже, что в былые времена Диего промышлял контрабандой у берегов Испании…
      – Ты упоминал, что он был моряком. Мы могли бы нанять его на один из наших кораблей.
      – Штурвал я бы ему не доверил, а он не согласится на меньшее.
      Рори встретился с братом взглядом:
      – Ты уверен, что никто не узнает…
      – Был бы уверен, если бы не женщины. Они усложняют дело. Закон суров, но его придумали не напрасно: слишком часто команды питают ненависть к своим капитанам, особенно когда от них требуют строгой дисциплины. В таких случаях лишь закон помогает удерживать ситуацию под контролем.
      – Ладно, мы что-нибудь придумаем, – медленно произнес Рори и улыбнулся: – Главное – не позволить Фелиции вмешаться. Ее идеи всегда слишком сложные и неизбежно заканчиваются крахом.
      В глазах брата было столько любви, что у Патрика сжалось горло. В свои тридцать семь лет он не знал нежности и никогда не позволял себе никаких чувств, кроме мимолетной похоти.
      – Нам лучше вернуться на палубу, – сказал он. – Мне бы не хотелось, чтобы товар утопили в море.
      Рори некоторое время молчал, затем кивнул:
      – Значит, ты не вернешься со мной?
      – Нет, пока не разгружу судно.
      Они поднялись на палубу, и Рори полной грудью вдохнул свежий воздух.
      – Этот корабль проклят, – равнодушно сказал Патрик.
      – Да, – согласился Рори. – Ты прав. Его следует сжечь.
      – Но если Кэмпбеллы увидят…
      – И Кэмпбеллы, и Камероны будут молчать, – заверил брата Рори. – Джейми Кэмпбелл – нам друг, и теперь он женат на Джанет Камерон. После Флоддена три клана объединились: слишком многих мы потеряли, борясь с общим врагом, чтобы теперь сражаться друг с другом.
      – Мне трудно не считать Кэмпбеллов врагами.
      – Охотно верю: у меня тоже были с этим проблемы, – кивнул Рори. – Но Джейми спас Лахлану жизнь после Флодденского сражения, и брат не мог успокоиться, пока не нашел его.
      – Мне трудно научиться доверять, – задумчиво сказал Патрик. – Кто-то же сдал меня испанцам. Подозреваю, что это был один из Кэмпбеллов: некоторые из них дрались на стороне французов.
      После секундного колебания Рори стиснул Патрику руку:
      – Ничего, мы докопаемся до правды. Главное, что ты вернулся.
      Патрик провожал Рори взглядом, пока тот спускался в рыбацкую лодку, Рори в знак прощания поднял руку. Затем Патрик отвернулся. Ему не нужны эмоции: они делают человека слабым. Он выжил только потому, что запретил себе подобные чувства, и сейчас должен держать их под контролем, чтобы не совершить ошибок. Не для того он выжил, пройдя через ад, чтобы встретить смерть на виселице.

* * *

      Джулиана чувствовала себя гостьей в новом, очень странном мире. Если она узница, то определенно привилегированная. Казалось, хозяева не знали, куда их с Кармитой усадить и чем угостить.
      Она никогда не гостила в таком месте, как Инверлейт, и впервые встретила таких людей, как Фелиция и Кимбра. Войдя в большой зал и увидев свежий камыш на полу, гобелены и портреты на стенах, Джулиана ощутила себя не пленницей, а почетной гостьей.
      Но возможно ли такое? Ее дом в Испании с обилием пространства и света, без толстых стен был совершенно другим. И все же…
      Наверное, всему виной стало оживленное щебетание двух ее новых знакомых. Они казались сестрами, хотя и их речь, и темперамент, и цвет волос заметно отличались. Та, что назвалась женой Рори, не шла, а словно танцевала; на ее губах постоянно играла улыбка, словно она радовалась каждому мгновению жизни. За ней ковылял ребенок двух лет, живое отражение ее радости.
      Вторая женщина, Кимбра, говорила с английским акцентом, как мать Джулианы, и ее глаза всегда оставались серьезными. Однако, когда она улыбалась, ее улыбка источала такое же радушие, как и у Фелиции, и тепло ее души предназначалось для всех, даже для тех, кого она едва знала.
      Все же Джулиана решила, что не позволит им себя обезоружить, как ни старались они доказать лояльность Патрику Маклейну.
      Фелиция проводила Джулиану в просторную комнату, наполненную свежими цветами. Ярко-голубое покрывало украшало кровать, на стульях лежали изящно вышитые подушечки.
      – Патрик сказал, что вы приехали; чтобы обвенчаться, – заметила Фелиция. – Конечно, это личный вопрос, но, видите ли, я тоже была чужой невестой, когда меня похитили Маклейны. Тогда я считала Рори чудовищем – ведь Маклейны и Кэмпбеллы враждовали много-много лет. Мне всегда твердили, что Маклейны – дикари, даже хуже дикарей. Представляю, как вы себя сейчас чувствуете…
      – А вас правда похитили? – Джулиана не смогла скрыть удивления.
      – Все произошло именно так, будьте уверены. Когда меня привезли сюда, замок представлял для меня место печали и отчаяния. Мне было страшно, но я не хотела этого показывать и пыталась убежать. Должна сразу предупредить, что это очень трудно. Мы вас понимаем, хотим с вами подружиться и не позволим, чтобы с вами случилось что-нибудь дурное.
      Джулиана насторожилась. Фелиция сказала, что это трудно, но не сказала, что невозможно.
      Казалось, Фелиция угадала, о чем думает Джулиана.
      – Все последние годы и Рори, и Лахлан считали Патрика мертвым. То, что он жив, значит, что теперь он будет хозяином, лэрдом. Они не пойдут против Патрика, и я не сделаю ничего такого, что может ему повредить.
      У Джулианы сжалось горло. Единственным примером брака в ее жизни был союз отца и матери, но в нем не чувствовалось и капли тепла, согревавшего Фелицию и Кимбру. В их речах о возвращении старшего брата, пришедшего забрать то, что уже принадлежало им, не слышалось ни зависти, ни жадности, только любовь и благодарность.
      – Вы хорошо говорите по-английски, – заметила Ким бра.
      – Моя мать – англичанка.
      – Тогда понятно, откуда у вас этот цвет волос! – воскликнула Фелиция. – Вы больше похожи на уроженку Шотландии, чем Испании.
      Джулиана ничего не ответила; она боялась расплакаться, что непременно случилось бы, если бы она заговорила о матери. К тому же ей нужно было вытянуть из Фелиции как можно больше сведений. Каким образом пыталась она убежать из замка? И как стала женой Маклейна? Чем больше она узнает о Маклейнах, тем вероятнее, что она сумеет убежать от них.
      – Ваши мужья совсем не похожи на Патрика Маклейна, – заметила она. – . Они… гораздо симпатичнее.
      – О, иногда мой муж бывает настоящим чудовищем! – засмеялась Фелиция. – Это у Маклейнов в крови.
      – Вовсе нет! – горячо воскликнула Кимбра. – У Лахлана добрейшая душа!
      – И он хорошо поет, – признала Фелиция с улыбкой. – Вы должны попросить его спеть: он не умеет отказывать.
      У Джулианы голова шла кругом. Она дружила со многими девушками, у которых были дуэньи, но отец не одобрял: слишком дерзкие, говорил он. Зато эти две дамы казались ей старыми подругами.
      – Думаю, нам нужно позволить Джулиане немного отдохнуть, – спохватилась Кимбра.
      Фелиция вздохнула:
      – Ты права, но… Не так уж часто у нас бывают гости, тем более нашего возраста. Надеюсь, Джулиана, вы присоединитесь к нам вечером за ужином: мне бы очень хотелось услышать новости из Испании.
      Джулиана была в растерянности. В глубине души ей хотелось принять так искренне предлагаемую дружбу, но не будет ли это равносильно сдаче врагу, хоть и очаровательному?
      Чем больше она узнает, тем выше будет шанс бежать.
      – Я согласна, – неловко улыбнувшись, наконец сказала она.

      Патрик Маклейн не присутствовал за ужином, и в результате трапеза стала для Джулианы мукой, поскольку она оказалась средоточием взглядов, как враждебных, так и любопытных. Новость о том, что произошло со старшим Маклейном, распространилась очень быстро, как и информация о родственных отношениях Джулианы с человеком, которого Маклейны считали повинным в злоключениях Патрика. Ее дядя сделал Патрика рабом, а ничего страшнее этого, как уяснила Джулиана, не могло случиться с гордым, свободным шотландцем.
      Дома она ужинала в компании отца, матери и узкого круга друзей, так что необходимость делить трапезу с четырьмя десятками голоногих мужчин, облаченных в шотландки, вызывала у нее беспокойство. К тому же, при всем дружелюбии Кимбры, Фелиции и Рори, ее удерживали в этом доме против воли, а это могло кому угодно испортить настроение.
      Джулиана рано удалилась к себе, но вскоре в ее дверь постучали Кимбра и Фелиция.
      – Мы… Мы хотим взглянуть на корабль, – заявила Кимбра. – Может, нам всем вместе отправиться на залив завтра до того, как закончат разгрузку?
      Это предложение ошеломило Джулиану. Перспектива прокатиться по свежему воздуху верхом – выехать за пределы высоких стен Инверлейта – кружила ей голову.
      – А ваш муж – он согласится?
      – Да, если мы возьмем с собой кого-нибудь еще, – ответила Фелиция извиняющимся тоном.
      Джулиана без колебания приняла предложение. Возможность выехать из Инверлейта радовала ее по нескольким причинам: она отвлечется от мыслей о Патрике Маклейне, получит информацию, которая может пригодиться для побега, и просто подышит свежим воздухом.
      Но что потом? Куда она направится? В Лондон, к будущему мужу? Или попытается вернуться в Испанию? Но как она объяснит там свое спасение, не выдав Маклейна, Мануэля, испанца и всех остальных?
      Хотя в ту ночь Джулиана почти совсем не спала, когда Фелиция и Кимбра пришли за ней, она была полностью готова к поездке. Обе женщины надели простые скромные платья для верховой езды, но не взяли с собой головных уборов, что позволило Джулиане признать в них родственные души.
      Фелиция протянула ей кусок яблока.
      – Для Герцогини, – пояснила она.
      Спустившись по каменным ступеням к большим дверям, они направились в конюшни, где для них уже оседлали пять лошадей, в том числе крупного черного жеребца.
      При виде нервного нетерпения этого животного Джулиана с трудом скрыла вспыхнувшее в ней страстное желание прокатиться на нем.
      В этот момент из амбара вышел прелестный ребенок лет восьми с огромной черной собакой.
      – Одра, – представила Кимбра. – Моя дочь. Собаку зовут Медведь, а этого здоровенного парня – Магнус. – Она пробежала ладонью по холке жеребца.
      Одра вежливо присела в реверансе.
      – Матушка говорит, что вы испанка, – сообщила она. – Я никогда еще не встречала испанцев.
      – А я до недавнего времени никого не встречала из Шотландии, – ласково усмехнулась Джулиана.
      – Но я вовсе не из Шотландии, – поправила ее Одра. – Я англичанка.
      – Тогда тебе придется рассказать мне об Англии. Моя мять тоже англичанка, но я никогда там не бывала.
      – Инверлейт нравится мне больше, – призналась Одра.
      – Идем, милая, – позвала Кимбра и, усадив дочь на маленькую белую кобылу, повернулась к Джулиане: – Гнедая лошадь – Герцогиня: она королевских кровей, но не слишком резвая и, несмотря на имя, очень дружелюбная.
      Кимбра подвела черного жеребца к подставке и с легкостью села в седло, после чего к Джулиане подошел мальчик-конюх и услужливо подставил ладони с переплетенными пальцами.
      Поставив ногу в импровизированную ступеньку, Джулиана села в седло, однако не так ловко, как обычно.
      Посадив на лошадь Фелицию, к ним присоединился Рори Маклейн, и настроение Джулианы упало. Она надеялась, что их будет трое, и даже положила глаз на черного жеребца как на самую стремительную из лошадей.
      Одра вместе с сопровождающим их шотландцем ехали впереди, а пес Медведь замыкал процессию, так что все надежды Джулианы на побег улетучились.
      – А где ваш муж? – спросила она Кимбру.
      – Лахлан отправился в Глазго, чтобы как можно быстрее привести сюда корабль.
      – А это далеко отсюда?
      – Примерно два дня пути, – ответила Фелиция.
      – В какую сторону?
      Женщины обменялись взглядами.
      – На запад. – Словно заканчивая разговор, Фелиция показала туда, где впереди маячила «София».
      Джулиана увидела, как высокий мужчина в шотландке выпрыгнул из лодки на берег, потом помог вытащить ее на сушу.
      Ей вдруг захотелось повернуть лошадь и ускакать, но она знала, что это бесполезно. Теперь ей ничего не оставалось, как только ждать реакции Маклейна на ее появление.
 
      К вечеру второго дня последний бочонок с вином покинул борт «Софии». Гребцы хмурились, не зная, действительно ли Патрик заплатит им за товар, а он отказывался сделать это до полной разгрузки судна, опасаясь, что, получив свою долю, его недавние товарищи по несчастью попытаются сняться с якоря.
      И вот настало время расчета. Несколько бочонков вина Патрик оставил на борту: как только команда получит деньги, каждый сможет это отпраздновать, а потом, когда всех развезет, Маклейны перевезут людей на берег и затопят корабль. Рори сообщил, что большой зал уже застелили свежим камышом, чтобы гребцам было где ждать прибытия из Глазго судна Маклейнов.
      Патрик наблюдал, как последний бочонок покидает судно, когда к нему подошел Макдоналд:
      – Ну вот мы и управились…
      – Я перед тобой в долгу. – Патрик пожал ему руку. – Знаю, что ты хотел отправиться домой еще три дня назад.
      – Верно. У меня есть жена, но ждет ли она меня? В любом случае золото мне пригодится.
      – Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, я всегда к твоим услугам.
      – Если бы ты не затеял этот бунт, я бы до сих пор оставался прикованным к скамье. Так что и я говорю тебе: если когда-нибудь у тебя возникнет во мне надобность…
      Патрик кивнул.
      – А пока я с удовольствием принял бы быстроногого коня…
      – Считай, что он у тебя уже есть. Но сначала я хотел бы познакомить тебя со своими братьями и вместе поужинать, а уехать ты сможешь рано утром.
      После короткого колебания Макдоналд кивнул.
      – Какова будет доля каждого?
      – Семь тысяч фунтов на всех, то есть почти семьдесят фунтов на каждого.
      – Полагаю, мало кто из этих людей держал когда-либо в руках больше фунта.
      – Вот это-то меня и беспокоит. Как бы они не проиграли деньги или не перебили друг друга из-за них.
      – Я назову им долю каждого, – подумав, решил Макдоналд, – но ты не должен отдавать им золото до прибытия твоего корабля в Марокко.
      – Я дам им по несколько фунтов сразу и пообещаю рассчитаться полностью позже, – ответил Патрик. – Не хочу, чтобы кому-нибудь пришла идея направиться в Эдинбург. Их всех нужно вывезти из Шотландии.
      Он ловко спустился по веревочному трапу, и вскоре лодка доставила его на берег. Восемь Маклейнов приступили к последней разгрузке, в то время как девятый остался с лошадьми.
      Вскинув бочонок на плечо, Патрик направился к повозке, радуясь тому, что дело наконец-то подошло к концу.
      Он вытер со лба пот и, подняв взгляд, заметил пятерых всадников. В первом он узнал Рори, во втором Одру. Остальные – три женщины, включая Джулиану, чей образ неотступно преследовал его все последние дни, и даже пребывание на борту судна не помогло забыть ее.
      Боже правый, теперь она выглядела еще прелестней, чем прежде!
      Не отрывая взгляда от ее лица, Патрик приблизился к Джулиане:
      – Надеюсь, с вами хорошо обращались?
      – Да. Все хорошо, за исключением того, что я не вольна идти туда, куда хочу.
      Патрик неодобрительно взглянул на брата:
      – Я не говорил, что ей можно покидать Инверлейт.
      – А мы и не покидали, – ответила Фелиция упрямо.
      По лицу Патрика Джулиана поняла, что он хотел еще что-то добавить, но сдержался.
      – Я возвращаюсь с вами.
      Когда Патрик повернулся к Одре, его глаза потеплели.
      – Привет, Одра! – Он перевел взгляд на Кимбру: – Девочка очень похожа на вас. – Он слегка поклонился: – Мисс Одра, вы отлично ездите на лошади.
      – Спасибо. – Одра серьезно посмотрела на Патрика. – Я рада, что вы вернулись.
      Патрик улыбнулся.
      – Я тоже рад, девочка. – Он взглядом знатока оглядел скакуна Кимбры. – Превосходная лошадь. Я видел ее в конюшне и поинтересовался, не могу ли воспользоваться ею, но мне сказали, что она ваша.
      Кимбра насторожилась.
      – Не волнуйтесь, – успокоил ее Патрик. – Я обычно не беру то, что мне не принадлежит.
      Его глаза вновь остановились на Джулиане, и она попыталась мысленно сравнить человека, так нежно разговаривавшего с ребенком, с полуголым рабом, залитым кровью. Потом он был воином, а теперь…
      Джулиана поймала на себе взгляд Патрика и поняла, что от его внимания не ускользнуло, как неловко она сжимает поводья.
      – Вам нечасто приходилось ездить верхом?
      – Нет, – ответила она, но внутренний голос подсказал ей, что он ей не верит.
      – А где испанец? – Патрик обернулся к брату.
      – Листает книги Лахлана.
      – Кто-нибудь наблюдает за ним?
      – Да. Ворота заперты, и он не сможет уйти незамеченным.
      Патрик кивнул:
      – Нам нужно поскорее закончить это дело. Как товар?
      – Совсем неплох, и продать его будет нетрудно, но не в Марокко, а на английской границе.
      Патрик вскинул брови.
      – У нас там есть надежные покупатели, – пояснил Рори.
      – Шотландцы?
      – Англичане.
      Патрик усмехнулся:
      – А ты стал куда более предприимчивым после моего отъезда…
      – Мы очень нуждались в деньгах, а отец тогда перестал чем-либо интересоваться, кроме своего вина. Кэмпбеллы регулярно нападали на наших людей, и народ начал разбегаться. Вот тогда-то торговля и стала нашим спасением.
      Патрик кивнул:
      – Мне нужны деньги для команды. Я собираюсь поселить их в Инверлейте, пока не прибудет корабль, и хочу разместить с ними несколько Маклейнов.
      – Думаешь, могут возникнуть проблемы?
      – Нет, но люди давно не были дома или не имеют его вовсе, так что им некуда возвращаться. Большинство не держали в карманах и пяти фунтов, и все прошли через ад. Полагаю, горсть золотых монет укрепит их веру в меня.
      Рори кивнул.
      – Еще мне нужна лошадь.
      – Езжай с мисс Мендосой, – предложил Рори. – Она мало весит, и кобыла выдержит вас двоих.
      Джулиана увидела в глазах Патрика сомнение. Еще бы! Она как-никак племянница человека, причинившего ему столько несчастий…
      – Хорошо, – наконец решил Патрик. – Подвиньтесь.
      Не успела Джулиана и глазом моргнуть, как Патрик уже уселся позади и забрал из ее рук поводья.
      Вот и вся попытка совершить побег. Она сожалела об утраченной возможности, но тут ее поглотили новые ощущения: тепло Патрика, твердость мышц, соприкосновение с его сильными бедрами.
      Джулиана вдруг обнаружила, что опирается на его торс и от их тесного контакта в ней разливается жаркая магма.
      Патрик пришпорил лошадь, и Джулиана инстинктивно вцепилась в ее гриву.
      Они скакали вдоль гребня утеса, и девушке казалось, что она слышит гулкий стук его сердца. Она тоже любила скакать во весь опор по песчаным пляжам близ дома, но холодное пенящееся море внизу и ветер, разметавший ее волосы, привнесли в скачку нечто новое.
      Когда до ее ушей донесся смех, Джулиана не сразу поняла, что это она смеется от счастья столь стремительного движения. На какой-то миг их словно стало только двое в целом мире. Они мчались вперед наперекор ветрам и страхам, одолевавшим обоих.
      При их приближении ворота Инверлейта распахнулись, и они въехали во внутренний двор.
      Спрыгнув с лошади, Патрик помог спуститься Джулиане.
      – А вы хорошая наездница, сеньорита!
      Восторг радости вдруг поблек.
      Он догадался о ее обмане, заставил выдать себя, когда пустил лошадь в галоп. Без слов и обвинений он разоблачил ее хитрость, ее жажду освободиться из плена, а теперь еще смеет издеваться над ней!
      И тут Джулиана, не желая смириться и окончательно поддаться ожидавшей ее участи, выбрала единственный доступный ей способ протеста: она размахнулась и изо всей силы ударила его.

      Патрика много раз били последние годы, и он поклялся, что больше никто не тронет его и пальцем; тем более ему не могло прийти в голову, что нарушителем его уверенности станет женщина.
      Удар пришелся ему в грудь, и все произошло так неожиданно, что Патрик поначалу опешил, затем оглянулся на поравнявшихся с ними всадников. Его брат с трудом сдерживал улыбку, как и Фелиция.
      И тут вдруг Патрик, все еще чувствуя головокружение от безумной скачки, на мгновение забыл обо всем на свете, кроме приятного ощущения близости женского тела. Он сразу понял, что Джулиана прирожденная наездница, к тому же достаточно опытная, хотя и пыталась это скрыть.
      Патрик чувствовал, что весь двор глазеет на него, стараясь предугадать дальнейший ход событий. Теперь на карту было поставлено его будущее, его право занять место господина.
      Если оно ему еще нужно.
      – Отличный удар, девочка, – спокойно сказал он и шутливо добавил: – Но позвольте сообщить вам, что здесь есть места получше, где вы можете выместить злобу.
      Напряженный момент закончился дружным смехом зрителей; лицо Джулианы, напротив, вспыхнуло румянцем, но голос ее звучал уверенно, когда она с готовностью ответила:
      – Спасибо, я непременно постараюсь запомнить.
      Не желая терять достоинство, Джулиана, гордо подняв подбородок, направилась к дверям замка. За ней следовала Кимбра, а замкнула процессию Фелиция, успевшая бросить на Патрика уничтожающий взгляд.
      Рори тоже спешился, и они вдвоем с Патриком удалились в небольшой закуток, служивший конторой.
      – Теперь, зная все о грузе, согласен ли ты, что семьдесят фунтов каждому – справедливая цена? – поинтересовался Патрик.
      Рори усмехнулся:
      – Да, но боюсь, что самое большое сокровище ты так и не заметил.
      Разумеется, Патрик сразу понял его намек.
      – Полагаю, теперь для меня появились и другие причины помимо чертова проклятия избегать брака.
      – Есть другие способы получить награду. – Глаза Рори блеснули.
      – Возможно, но сейчас мне не до этого. Давай лучше приступим к делу.
      – Что ж, будь по-твоему. Теперь нам обоим ясно, что предложенная мной ранее сумма вполне разумна и мы можем ее себе позволить. Мы собирали золото на покупку еще одного судна, и хотя часть денег ушла на уплату выкупа за Лахлана, мы уже ее восстановили.
      – А как же покупка нового судна?
      – Когда продадим товар, средства у нас снова появятся; просто все отодвинется на год.
      Патрик мерил контору шагами. Ему не нравилось, что из-за него братья рисковали не только деньгами, но и жизнями, однако другого выхода он не видел.
      – Хорошо, так мы и решим. Я хочу взять часть суммы и раздать людям до того, как привезу их сюда, – пусть каждый удостоверится, что золото, которое он получит, – не выдумка.
      – Я тоже так считаю.
      Рори подошел к шкафчику, встроенному в стену, отпер его и, достав железный сундучок, поставил его на стол. Вторым ключом он отомкнул замок на сундучке, и когда крышка открылась, Патрик увидел столбики золотых монет.
      Отсчитав нужное количество, Рори поместил их в кожаный кошель, потом неожиданно протянул ключ Патрику:
      – По праву этот ключ должен принадлежать тебе.
      Патрик замер в нерешительности. Многие годы он мечтал о свободе, о том, как поведет клан к славе и кровавой местью отомстит Кэмпбеллам за годы боли. А еще он собирался наказать братьев за то, что они не уплатили выкуп и обрекли его на муки, которые должны были неминуемо свести его в могилу.
      Теперь ему давали все, о чем он мечтал, но он не был уверен, что хочет именно этого. Несмотря на радушие братьев, было очевидно, что ему здесь нет места… Фермы Маклейнов процветали, семьи были счастливы, скотина накормлена, и в Инверлейте наконец воцарился мир. А вот ему было трудно принять мир с Кэмпбеллами, но крайней мере пока. И тем не менее, узнав о Флодденском сражении, как он мог поступить иначе?
      Ему не следовало сюда возвращаться. Его присутствие только накличет на Маклейнов беду.
      Однако дело уже зашло слишком далеко. Теперь «Софии» предстояло сгинуть посреди залива, где ее никогда не найдут, а он должен выполнить обещание, данное людям, помогавшим ему. После этого он исчезнет вместе с ними, но…
      Но что делать с Джулианой Мендосой? Пока она жива, и его клан, и бывшие гребцы будут находиться в опасности.
      – Брат?
      Патрик посмотрел на брата. Теперь он проклинал себя за то, что вернулся сюда.
      – Я не имел права вмешивать вас во все это…
      – Но мы бы все равно вмешались, – возразил Рори. – Мы с Лахланом пошли бы на это, даже если бы ты не являлся наследником.
      – Я могу стать лэрдом только в случае одобрения клана, – заметил Патрик. – Я рискую их жизнями.
      – Здесь нет человека, который не радовался бы твоему возвращению, и каждый знает, что такое риск. Мы давно промышляем торговлей, а зачастую и контрабандой, так что закон мало что для нас значит. Прелестная маленькая Кимбра родилась и выросла в английской семье, проживающей на границе, где разбой – образ жизни. Лахлан участвовал в налетах, когда поправился от ран. – Рори помолчал. – И я, и брат хорошо помним тебя, Патрик. Арчибалд рассказывал нам о твоих стычках с отцом, а день твоего отъезда стал для нас днем траура. С тех пор я лишь временно замещал тебя: мне куда больше нравится заниматься коммерцией, чем земледелием, и Лахлану тоже. Тебя связывают с этими людьми более крепкие узы, чем нас, и ты не можешь отказать им в своем покровительстве.
      Патрик покачал головой:
      – Тем больше оснований для моего ухода. Они присягнут в верности пустотелой оболочке, а не реальному человеку.
      – Пустотелые оболочки не организуют восстания, Патрик, и, видит Бог, королева Маргарита и ее крошечный сын нуждаются в людях, способных за них сражаться и помогать советом. Одна группа советников хочет мира с Англией, другая жаждет продолжить войну, хотя большинство наших самых доблестных воинов уже пали на Флодденском поле.
      – Но мне совсем не нравится политика.
      – Мне тоже, но я хорошо в ней разбираюсь. Если ты останешься, то сможешь управлять Инверлейтом, а я займусь политикой при дворе.
      – Остается еще девушка…
      Рори пожал плечами:
      – Женись на ней.
      Патрик в недоумении уставился на брата, и Рори усмехнулся:
      – Жена сказала мне, что предстоящая свадьба отнюдь не радовала испанку. Кстати, она поразительно хорошенькая, Так почему бы тебе в самом деле не жениться на ней?
      – Как ты, вероятно, заметил, – Патрик вздохнул, – она не в большом восторге от меня. К тому же я не уверен, что проклятие и вправду больше не действует…
      – Зато я уверен. Смерти настигали наших прежних жен в течение двух лет, а мы с Фелицией вместе уже пять лет.
      – И все равно я не могу жениться. У тебя и у Лахлана есть дети, чтобы продолжить род, так что для всех будет лучше, если я спокойно исчезну и избавлю вас от проблем.
      – Брат, я никогда не считал тебя трусом, – мягко произнес Рори.
      – Но она не примет предложения, если я все же решусь жениться. Джулиана знает, что я убил ее дядю.
      – Ладно, довольно разговоров. Сегодня мы празднуем твое возвращение. К сожалению, Лахлана не будет с нами, а ведь он так чудесно играет на лютне…
      Патрик невольно улыбнулся:
      – Да-да, я помню эту лютню: она всегда так злила отца…
      – До самого дня его смерти. Отец никогда не понимал и не одобрял Лахлана; к моему стыду, я тоже, пока не пришел с моря и не обнаружил, что Лахлан куда отважней нас обоих. Мне понадобилось много времени, чтобы понять это.
      – И все же, – сменил тему Патрик, – риск для вас слишком велик. Вдруг кто-нибудь вспомнит о «Софии»…
      – Ты должен рассказать о том, что с тобой случилось, королеве Маргарите, – посоветовал Рори. – Пусть она узнает, что Испания превращает шотландцев в рабов, пусть услышит об этом раньше, чем позже, и от тебя, а не от других. Я знаю королеву. У нее есть чувство чести.
      – А у тех, кто ее окружает? Я не могу так рисковать. При дворе есть люди, стремящиеся улучшить отношения с Англией, и моя голова станет подходящей жертвой для семейства Чадуик.
      – Можешь умолчать о корабле, но королева должна знать, что ты вернулся, – серьезно произнес Рори. – Нам нужно сочинить какую-нибудь историю, но в любом случае ты должен поехать со мной.
      – Хорошо, я подумаю, – сказал Патрик после некоторого колебания.
      – А испанец? – справился Рори. – Он хочет уехать?
      Патрик пожал плечами:
      – Возможно. И я не стану его принуждать остаться.
      – Он может быть опасен.
      – Ему есть что терять, как и всем нам.
      Рори кивнул, но Патрик знал, что тема не закрыта: как и ему, что-то в испанце не давало Рори покоя.
      – До прибытия корабля осталось не более шести дней. Если корабль загрузили, то груз придется снять: с нашей стороны было бы неразумно отправлять «Фелицию» в плавание с новой командой и ценным грузом на борту.
      – Большинство из бывших гребцов – честные люди.
      – Да, но нам не следует забывать и о тех, кто к большинству не относится.
      Патрик не мог не согласиться с братом. Он только что забрал из семейной казны изрядный куш, и лишь после продажи товара Маклейны смогут возместить ущерб, а пока Рори серьезно рискует.
      – Не забудь про сегодняшний пир, – напомнил Рори. – Наши люди мечтают о празднике с момента твоего прибытия.
      – Постараюсь не забыть, – пообещал Патрик, надеясь, однако, как-нибудь увильнуть от торжества.
      Разумеется, он поступит, как просит Рори, и нанесет визит королеве, потому что в настоящий момент это было единственное, что он мог сделать для Инверлейта, но после… Патрик еще не знал, куда отправится и что будет делать, но здесь он ощущал себя чужим, и само его присутствие создавало угрозу безбедной жизни его соплеменников.

* * *

      Джулиана не находила оправдания своему поступку. Какой дьявол дернул ее поднять руку на шотландца? Она не только поступила неразумно, учитывая ее положение, но и повела себя так, как леди себя не ведут. Ее мать сгорела бы от стыда, узнай она о поступке дочери.
      Не менее унизительной являлась и причина, по которой Джулиана ударила Маклейна. Он устроил ей проверку, и она чувствовала себя разоблаченной; ей казалось, что во время скачки ими владели одинаковые чувства, а потом он демонстративно показал всем, что это не так.
      И все же те минуты скачки были магическими, пленительными… или это всего лишь ее фантазии?
      Поднявшись в свои покои, Джулиана бросилась на постель, борясь со слезами унижения; в ее ушах все еще звучал ответ Маклейна и смех свидетелей этой отвратительной сцены.
      Однако Джулиана не могла не вспоминать и другое – то, как идеально соединялось во время скачки его тело с ее телом, как по ее жилам разливалось сладостное тепло… То были томительные и волшебные мгновения.
      Джулиана подошла к окну и выглянула наружу, где мужчины в шотландских пледах обсуждали что-то, разбившись на небольшие группы.
      Интересно, последует ли наказание за ее неосмотрительный поступок – ведь она ударила Маклейна на глазах всего клана! Что ж, по крайней мере этот момент принес ем немалое удовлетворение, он помог выплеснуть все – ее страхи, унижение и неуверенность.
      Услышав стук снаружи, Джулиана обернулась.
      Кармита отворила дверь, и… на пороге стоял Патрик Маклейн.
      – Можешь идти, – сказал Патрик Кармите, но та не пошевелилась.
      – Все в порядке, Кармита, – мягко произнесла Джулиана. – Спустись в кухню и чего-нибудь поешь.
      Кармита по-прежнему не двигалась с места, и Патрик усмехнулся.
      – Клянусь, что не убью твою хозяйку, – пообещал он. Наконец Кармита вышла, и Патрик повернулся к Джулиане; – Какая у вас храбрая защитница! – Он шагнул к ней.
      – Да, – согласилась она настороженно.
      Неужели он сделает сейчас то, что не сделал во дворе? Однако в голосе Патрика не чувствовалось злости; более того, на его губах она заметила тень улыбки, а. на щеке – милую ямочку.
      – Я не должна была поднимать на вас руку, – словно извиняясь, произнесла Джулиана и вздохнула: – Леди так не поступают.
      В этот момент Патрик кивнул, словно принимая ее извинения, и вдруг его рука поднялась, а затем пальцы пробежались по ее лицу, задержавшись на щеке. При этом каждое его прикосновение отзывалось в сердце Джулианы изобилием новых ощущений.
      «То, что мужчины делают с женщинами, безобразно», – прозвучали в ее голове слова матери. Но то, что она чувствовала сейчас, вовсе не казалось ей ужасным; напротив, ее тело отзывалось на прикосновения Патрика восторгом ожидания.
      Джулиана проглотила вставший в горле ком.
      – Поверьте, я не хотел вас обидеть. У меня и в мыслях не было причинить вам зло. – Патрик неожиданно замолчал, но в его тоне Джулиана успела уловить сожаление и что-то еще, может быть, печаль.
      Она приложила палец к его губам, и Патрик качнулся назад..
      – Девочка, я…
      Его голос оборвался.
      «Девочка». Слово растекалось в ее сознании, теплое и тягучее, словно мед. Тем не менее Джулиана всеми силами пыталась сохранить свое достоинство – так ее воспитывала мать. Она помолвлена, и не важно, что не сама выбрала себе жениха: бумаги подписаны, приготовления сделаны… И тут вдруг Джулиана страстно захотела ощутить прикосновение губ Патрика, пробежать пальцами по его лицу, как это только что сделал он. Может, протянуть к нему руки и стереть из памяти воспоминания обо всех пережитых несчастных днях и ночах? Но имеет ли она право…
      Патрик наклонился над ней; их дыхание смешалось, стук сердец слился в один мощный звук.
      Ее пальцы приблизились к его лицу и попытались разгладить покрывавшие его морщины, прогнать боль, сосредоточенную в них.
      И тут же Патрик коснулся губами ее губ: сначала он сделал это легко и быстро, потом грубо и жадно.
      Почувствовав его голод, Джулиана поразилась. Как можно желать того, чего не знаешь? Потом ее руки обвили его шею, зарывшись пальцами в густые каштановые с золотистым отливом волосы, и стали осторожно поглаживать их.
      По телу Патрика пробежала дрожь, и Джулиане показалось, что каким-то волшебным образом она стала его частью. Он замер в напряжении, отчего странное, но непреодолимое желание только усилилось.
      Джулиана отлично сознавала, что должна отстраниться: перед ней был убийца, пират, захватчик. Или… Разве не он являлся ее защитником все последнее время?
      Джулиану захлестнул вихрь противоречивых эмоций. Все, во что она верила, что знала, теперь изменилось, У нее перехватило дыхание, и воздух застрял где-то между горлом и сердцем.
      Патрик оторвался от ее губ и легонько приподнял подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом. Его пронзительные глаза, похожие на янтарь, горели странным огнем: не холод и пустота властвовали теперь в них, но смятение, голод и желание – эмоции, которые, как она знала, наверняка нашли отражение и на ее лице. Они вдвоем разожгли это пламя, и Джулиане совсем не хотелось его гасить.
      – Джулиана, – прошептал Патрик, и ее имя на его губах прозвучало тихой песней. – Клянусь, я не хотел этого. Я просто…
      Он вдруг замолчал, и Джулиана подумала, что теперь она никогда не узнает, чего он хотел.
      Впрочем, теперь она боялась не столько Маклейна, сколько своих чувств к нему. В нем бушевало неистовство, которое, возможно, было присуще ему до того, как он попал на галеры, и Джулиана чувствовала то же. Как бы это их единение не привело к взрыву, способному уничтожить его, ее, все вокруг…
      Патрик подошел ближе, с мольбой глядя на Джулиану, словно прося: «Отступи!»
      Но она не могла.
      Поднявшись на цыпочки, Джулиана застыла на миг. Потом их губы встретились, и весь мир взорвался, похоронив под своими обломками остатки былой осторожности.

      Джулиану потрясла сила их поцелуя, а внизу живота словно распрямилась пружина страстного желания. В груди, там, где билось сердце, разлилось приятное тепло. Странное ощущение сопричастности чему-то дотоле неизведанному, волшебному увлекало сильнее, чем физическое томление тела, делая ощущения более яркими, желание – более глубоким… и более опасным.
      Это было чистой воды безумие, но бороться с ним у Джулианы уже не хватало сил.
      Слегка отступив, Патрик увидел, что Джулиана ошеломлена случившимся не менее, чем он. А ведь он пришел к ней с единственным намерением – извиниться за неприятные слова, произнесенные во дворе, и за то, что ему приходится держать ее в неволе. Сделанное во дворе замечание помогло Патрику утвердиться в глазах клана, но он заметил, как вспыхнули щеки Джулианы, и тотчас пожалел о сказанном. Судя по всему, для нее его слова прозвучали грубо и язвительно.
      Прошло много лет с тех пор, как Патрик в последний раз был с женщиной, и еще больше с тех пор, как он ухаживал за ними; за это время он напрочь забыл искусство придворных манер.
      И все же Патрику отчаянно хотелось снова дотронуться до Джулианы. Словно прочитав его мысли, она провела рукой по его волосам, и этот жест воспламенил его и успокоил одновременно. Его тело – нет, скорее сердце – изнывало от томления по ней, и с этой непреодолимой силой он не мог справиться.
      Патрик снова приблизился к Джулиане, хорошо сознавая, что его влечет к огню, однако он ничего не мог с собой поделать. Ее теплое дыхание щекотало его щеку, запах женщины и цветов интриговал, а серо-голубые глаза, обрамленные лиловой каймой, поражали чистотой и беззащитностью.
      Коснувшись лица Джулианы, Патрик обвел контур ее губ, наслаждаясь мягкостью кожи и сожалея о грубости своих пальцев. Джулиана не отпрянула, и ее щеки залил прелестный легкий румянец, зажженный вспыхнувшей между ними страстью.
      Тогда Патрик нагнулся и не спеша поцеловал ее, вложив в поцелуй всю силу желания. Его руки медленно переместились по ее платью, застыв на короткий миг на груди, затем снова пришли в движение, изучая реакцию ее тела. Он чувствовал ее дрожь, и когда, углубив поцелуй, провел языком по ее губам, они раскрылись.
      Его язык скользнул внутрь, искушая, исследуя…
      О том, что у Джулианы нет никакого опыта в любовных делах, Патрик догадался по тихому восклицанию, вырвавшемуся из ее горла в тот момент, когда его язык нырнул в ее рот. Ее тело сжалось, словно она не знала, чего ожидать дальше.
      Оторвавшись от нее, Патрик снова вгляделся в ее лицо, переполненное удивлением, предвкушением, тревогой. Поласкав губами ее виски и щеки, он переключил внимание на ее шею. И гладил нежную кожу до тех пор, пока Джулиана не затрепетала в его объятиях и не обвила руками его шею.
      Его мозг еще пытался верховодить, но тело отказывалось подчиняться разуму. Он уже не мог остановиться, особенно после того, как Джулиана подняла к нему губы и сомкнула руки вокруг его шеи.
      Он хотел ее, хотел больше, чем было возможно. Если бы желание было физическим, он смог бы его подавить, но теперь он знал, что дело обстоит гораздо серьезнее. Его пугала нежность, которую он испытывал к этой женщине.
      Патрик зажмурил глаза в стремлении перебороть охватившие его чувства. Как могло случиться, что за столь короткое время он проникся к Джулиане столь глубокой нежностью – ведь она англичанка с примесью испанской крови!
      Но, как бы ни сложилась ситуация, надежды на союз для него все равно не существовало. Даже если забыть о проклятии, он. не мог подвергнуть Джулиану риску заплатить за свои неверные решения.
      Рори обмолвился о возможности брака. Но если бы Джулиана согласилась, как бы он объяснил, что взял в жены испанку? Любой, кто увидит ее, начнет задавать вопросы и сопоставит вместе фрагменты загадки. Патрик уже понял, что его присутствие представляет угрозу для клана, а ее присутствие многократно умножило бы эту угрозу.
      Однако когда Джулиана смотрела на него своими прекрасными глазами, все тревоги в душе Патрика исчезали, и это было особенно опасно.
      – Ах, девочка! – Он вздохнул. – Мне не следовало сюда приходить. Я лишил тебя всего и ничего не могу предложить взамен.
      – Но я ничего не прошу, – прошептала она как-то неуверенно. Она как будто что-то искала в нем: что-то, что он давно потерял, а возможно, никогда не имел.
      Боже правый, как же он хотел ее и, похоже, мог сейчас получить: об этом свидетельствовали глаза и напряженное тело Джулианы. Патрик знал, что непреодолимое влечение возникло у них чуть не с первого дня: он почувствовал это, когда она, зашивая его рану нежными руками, смотрела на него с состраданием, хотя он доблестно старался не показать, как ему больно. Каждый раз, когда он касался ее, случайно или намеренно, она согревала его холодную душу.
      И все же до настоящего момента он не сознавал всей силы этого влечения, а теперь оба они неслись в водовороте, которому он не знал названия, не знала и она. Бурный необоримый поток затмевал разум, сокрушал все преграды на пути неодолимой тяги, которую они испытывали друг к другу.
      Патрик ощутил, как Джулиана благоговейно коснулась его шеи; такого ощущения теплоты и нежности Патрик прежде никогда не испытывал, и это вызвало в нем чувство растерянности…
      Услышав стук в дверь, оба застыли, а когда стук повторился, Джулиана отступила назад; лицо ее пылало.
      Подойдя к двери, Патрик открыл ее и обнаружил за дверью Кармиту с подносом, полным еды; за ней виднелся Мануэль, державший миску с водой. Лица слуг выражали крайнее беспокойство, словно они ожидали увидеть Джулиану обесчещенной и в случае чего готовы были сражаться.
      – Мой брат устраивает сегодня пир, на который приглашены все члены клана, – сказал Патрик, не сводя глаз с Джулианы. – Вы тоже придете, сеньорита?
      Джулиана кивнула, и Патрик повернулся к Кармите:
      – Вы оба тоже приглашены.
      Не прибавив больше ни слова, он быстро вышел, думая лишь о том, как хорошо было бы сейчас нырнуть в ледяную воду.
      После того как Патрик и Мануэль ушли, Джулиана в смущении взглянула на Кармиту: она знала, что ее лицо пылает, но ничего не могла с этим поделать. У нее внутри все горело, в глазах стоял туман…
      – Он настоящий дьявол, – сочувственно заметила Кармита.
      Скорее всего это так и было: иначе как еще объяснить ее реакцию на него? Об этом матушка ей ничего не рассказывала. «Ты должна терпеть то, о чем будет просить муж», – поучала она. Тогда почему ее тело трепещет в сладостном предвкушении? Это было для Джулианы загадкой, которую она никак не могла разрешить.
      – Помоги мне одеться, – попросила она Кармиту, надеясь избежать дальнейших расспросов.
      – А еда, сеньорита?
      – Я не голодна. К тому же впереди нас ждет пир…
      Однако при всем своем старании Джулиана не могла скрыть волнения. Патрик явно пытался пересилить свое влечение к ней; он не жаловал испанцев, не жаловал ее семью. И все же она не могла сдержать восторга и радостного предвкушения, волнующего кровь от одной мысли, что скоро им предстоит увидеться снова. Возможно, это продлится в ее жизни всего одно мгновение, но Джулиана хотела воспользоваться моментом свободы и страсти, какую она уже не надеялась испытать.
      Джулиана зажмурила глаза, заново переживая миг, когда Патрик прижался к ее губам. Интересно, что бы случилось, если бы Кармита не постучалась? Она очень хотела все испытать до того, как…
      Как что?
      Постепенно ее чувства возвращались в норму, и яркость красок померкла, словно потушили свечу. Что ж, она хотя бы воспользуется сегодняшним днем, сегодняшней ночью, а волноваться будет завтра, решила Джулиана.
      – А теперь, – сказала она Кармите, – займемся делом. На пиру я хочу выглядеть наилучшим образом.
      Прежде чем Кармита успела приступить к своим обязанностям, в дверь снова постучали, и в комнату вошли Кимбра и Фелиция: в руках они держали букеты цветов.
      – Сейчас мы сделаем тебя еще прелестнее, – объявила Фелиция и, отстранив Кармиту, начала вытаскивать заколки из прически Джулианы.
 
      Большой зал быстро наполнялся голосами, смехом и пьяными тостами. Здесь собрались все Маклейны, живущие в окрестностях. Одни блюда сменяли другие в бесконечной последовательности – говядина, баранина, свежая рыба из залива…
      Двое Маклейнов играли на скрипках, и еще один – на волынке, но, принимая поздравления, тосты и добродушные шутки, Патрик чувствовал себя самозванцем. Все, казалось, были искренне рады видеть его, в то время как он, возможно, принес им одни несчастья. Только глупость и самоуверенность заставили его возомнить себя их спасителем и вождем, будущим победителем Кэмпбеллов.
      Один из Маклейнов встал и поднял кубок, расплескав спьяну его содержимое по столу, а затем нетвердо провозгласил:
      – За Патрика Маклейна, нового помещика. Пусть он будет таким же мудрым, как Рори, и таким же отважным, как Лахлан.
      Тост прозвучал весьма двусмысленно. Патрик наследовал имущество по праву первородства, но почетный титул лэрда мог получить лишь с согласия клана.
      Рори попытался встать, но Патрик остановил его.
      – Они вправе сомневаться, – шепнул он. – Речь идет об их жизнях и жизнях их родных.
      Затем Патрик произнес тост за здоровье членов клана. Он слишком остро чувствовал присутствие Джулианы, которую посадили рядом с ним. «Наверняка Рори постарался», – подумал Патрик. Его брат как будто не подозревал о таящихся впереди проблемах и бросил все силы на создание нового брачного союза.
      Голубое платье Джулианы подчеркивало лиловую кайму вокруг радужек ее глаз; шею, которую он совсем недавно покрывал поцелуями, украшало сапфировое ожерелье. Патрик узнал его – когда-то оно принадлежало его матери.
      – Ура! – выкрикнул кто-то из-за стола. – За Маклейна! И слава Господу, приведшему его домой!
      Присутствующие радостно поддержали тост. Послышались пьяные восклицания.
      – И за красотку, – прибавил кто-то.
      Патрик повернулся и увидел, что лицо Джулианы покрылось румянцем. Шумная сцена ее словно заворожила. Она выпила несколько глотков вина, вкус которого во много раз превосходил испанское, находившееся на борту «Софии», и теперь ее глаза мерцали, как звезды в ясную ночь.
      Сам Патрик вел себя очень осмотрительно: он не хотел потерять над собой контроль.
      Когда прозвучал последний тост, гости, покачиваясь, начали расходиться, но Патрик сохранил ясную голову.
      Ему следовало бы проводить Джулиану в ее покои, но он слишком хорошо знал, к чему это может привести.
      – Благодарю, что разделили с нами трапезу. – Патрик старался говорить как можно равнодушнее. – Сейчас я должен вернуться на судно, а Диего проводит вас в вашу комнату.
      – Диего?
      – Да, если только вы доверяете ему.
      – Я доверяю ему больше, чем кому бы то ни было здесь. – Джулиана была явно разочарована, но Патрик старался этого не замечать. Размашистым шагом он направился к конюшням.
      В небе сиял полумесяц, поэтому было достаточно светло и можно было не опасаться, что лошадь оступится. К тому же Патрик помнил каждый дюйм дороги, которая вела от замка к гавани.
      Он помчится как ветер, потом доберется до «Софии» на лодке, и, возможно, прогулка изгонит из него хотя бы часть демонов.
      – По-моему, Патрик не мог оторвать от вас глаз, – заметил Диего, проводив Джулиану до двери.
      Маклейн, ставший его тенью, шел следом.
      – Вы ошибаетесь, – возразила Джулиана. – Он всегда уходит от меня при первой же возможности.
      Диего рассмеялся.
      – Он не выносит меня, – настаивала Джулиана.
      Брови Диего поползли вверх.
      – Боюсь, у вас что-то с глазами, сеньорита. Патрик хочет вас, и это пугает его.
      – Патрика ничто не может испугать.
      Она впервые так назвала его: имя так легко сорвалось с ее губ, что ей захотелось произнести его снова.
      Лицо Диего расплылось в широкой улыбке.
      – Спокойной ночи, сеньорита. Не думаю, что у Маклейна она будет сегодня спокойной. – Он пропустил Джулиану вперед, потом повернулся и, насвистывая, пошел прочь.
      Закрыв дверь, Джулиана прислонилась к косяку. Кармита еще не вернулась; наверное, она помогала на кухне. Возможно, Кармита решила, что, поскольку Патрик Маклейн покинул замок, ее хозяйка в безопасности.
      Безопасность.
      Как много это слово значило для нее всего несколько дней назад! И вот теперь ее мир изменился. Две недели назад Джулиана пришла бы в ужас от одной мысли о том, что ей придется сидеть за столом на виду почти у сотни полупьяных людей. Теперь же ее сердце переполняло чувство товарищества. Она пыталась сравнить это с холодными официальными трапезами, которые разделяла с отцом и матерью, но там в разговоре обычно доминировал отец, или же он сидел в недовольном молчании. Слуги его боялись, в то время как здесь слуги были частью семьи и имели право задавать вопросы господину. Музыка тоже была для нее новой: волынка звучала монотонно, но скрипки пели весело и свободно.
      И Джулиана тоже чувствовала себя свободной. Как ни странно, став пленницей, она испытала свободу духа, которой не знала прежде.

      Ни безумная скачка, ни гребля не помогли Патрику остудить внутренний жар.
      С ним вместе ехал молодой конюх, чтобы после забрать лошадь, но он не смог состязаться с хозяином в безрассудной скачке по дороге. Хотя Патрик не считал ее такой уж безрассудной. К тому же он хорошо знал эту дорогу, по которой прежде часто проезжал ночью, совершая налеты на Кэмпбеллов. Все шесть лет, проведенных на галере, он вспоминал прошлые набеги и планировал новые, представляя, как мчится этой дорогой во главе отряда Маклейнов.
      Теперь налетов на земли Кэмпбеллов больше не будет, и он стал воином, которому не с кем стало сражаться.
      На борту судна Патрик присоединился к Макдоналду, вернувшемуся несколько раньше. Появление Патрика обрадовало шотландца. Свою последнюю ночь на «Софии» они вместе с другими гребцами коротали за выпивкой, когда, с кубком в руке, к ним подошел Феликс, человек, которого Патрик назначил своим вторым помощником.
      – А ведь я не верил тебе, – сказал он и подмигнул, – Я не верил, что ты сдержишь свое обещание, но теперь у меня все прояснилось в голове.
      – Что прояснилось, Феликс?
      – Сеньор, вы были правы насчет судна: от него нужно избавиться. Я хочу в один прекрасный день вернуться в Испанию, но не смогу этого сделать, если нас задержат на «Софии».
      – А почему ты хочешь возвратиться? – удивился Патрик.
      – У меня там жена и два сына, которых я не видел уже много лет.
      – А остальные тоже собираются покинуть Шотландию?
      – Не все. – Феликс помолчал. – Вы упоминали, что вам нужны моряки…
      – Да, но у тебя и так будет полно денег.
      – Деньги я хочу отослать жене. Надеюсь, вы поможете…
      Патрик кивнул:
      – Помогу. А где она теперь?
      – В Барселоне.
      – Хорошо. Я уверен, что мои братья смогут найти для тебя работу: они собираются купить третий корабль, а из тебя получился хороший моряк.
      Феликс слегка замялся:
      – Но… я ведь испанец…
      – Не в этом дело. Главное, ты можешь вести за собой людей.
      Феликс кивнул:
      – Полагаю, капитаном будете вы?
      Патрик покачал головой:
      – Благодарю покорно, я сыт морем по горло.
      – Значит, вы останетесь здесь?
      – Пока не удостоверюсь, что «Софию» считают пропавшей в море.
      – Ясно.
      Феликс отошел от них, и Патрик продолжил беседу с Макдоналдом. Все это время рядом с ними находился Денни, но выпивать он отказался.
      Денни стал для Патрика еще одной проблемой: он гораздо лучше осознавал события, чем думали окружающие, хотя по-прежнему продолжал молчать. Патрик не знал, откуда он родом, но и бросить его на произвол судьбы не мог.
      Денни. Мануэль. Диего. Что ему с ними всеми делать?
      И что делать с Джулианой – девушкой с манящим лиричным именем?
      Он осушил еще кружку, сожалея, что вино испанское, а не французское из подвалов Инверлейта. Затем взял третью в надежде, что это поможет ему хоть немного забыться.
      Рано утром гул гулянья на борту пошел на убыль.
      – Ступай проспись, – посоветовал Патрику Макдоналд. – Мне и самому нужно отдохнуть: у меня впереди долгий путь.
      Чувствуя себя неважно, Патрик побрел в капитанскую каюту и без сил рухнул на кровать. Он должен заснуть, а потом ему нужно вернуть ясность мысли, и тогда все разрешится. Его тело ныло от томления, а мысли занимала девушка с необычными глазами, мягким голосом и крепким кулаком.
 
      Высадка людей на берег прошла следующим утром быстро и без приключений.
      Рори прибыл перед рассветом, и вскоре бывшие гребцы, переправившись на берег, уже шагали в сторону Инверлейта.
      Процессию возглавляли Арчибалд и Дуглас; другие Маклейны замыкали шествие, следя, чтобы никто не потерялся по дороге. Рори, Патрик, Макдоналд и Денни остались на борту, чтобы подготовить судно к короткому плаванию до середины залива, где глубина была наибольшей.
      Патрик с радостью взялся за тяжелую работу: он ненавидел проклятый корабль и не сожалел о его потере. Когда полотнище паруса зацепилось за перекладину, ему пришлось вскарабкаться на мачту, чтобы освободить его.
      Сверху открывался отличный вид на холмы Инверлейта, на далекий замок и дальше за ним – на остров Малл, где обитала еще одна ветвь Маклейнов.
      Патрик не спешил покидать мачту, пока Рори вел судно к намеченному месту, и лишь на середине залива опустился на палубу.
      Рори неподвижно закрепил штурвал. Макдоналд принес топоры, и они начали рубить мачты. Потом все вчетвером – Патрик, Макдоналд, Денни и Рори – спустились в трюм.
      Макдоналд поднял фонарь, и напуганные светом кры сы бросились врассыпную. Затем они проделали в днище несколько небольших отверстий, чтобы успеть развести огонь, покинуть судно и пересесть на баркас.
      – Номер Один, – произнес Макдоналд, – произведи первый удар.
      Номер Один. Патрик закрыл глаза и услышал стук барабана, отбивающего ритм, свист вскинутой плети, готовой впиться в кожу. Он даже услышал стоны и крики.
      Подняв топор, Патрик ударил что было силы. Топор вонзился в дерево, но не пробил его насквозь. Потом ударил Денни, за ним – Макдоналд. Каждый удар словно давал им ощущение свободы. Шесть. Девять. Двенадцать.
      Наконец отверстие стало быстро заполняться водой. Тогда Макдоналд схватил фонарь, и они поспешно выбрались из трюма на палубу.
      Собрав порох из пушек, Патрик рассыпал его по судну, затем разодрал на лоскуты края парусов, чтобы облегчить распространение огня, и приказал Макдоналду и Денни пересесть в баркас.
      – Ты тоже, Рори, – велел он брату.
      Рори колебался.
      – Иди, – скомандовал Патрик.
      Рори нехотя подошел к борту и начал спускаться вниз.
      Окинув судно прощальным взглядом, Патрик швырнул фонарь и увидел, как пламя, следуя по пороховой дорожке, подбирается к парусу, затем огонь с гулом взвился вверх.
      По веревочной лестнице Патрик перебрался в лодку, и все четверо налегли на весла, торопясь уйти подальше от занимающегося пожара.
      Вскоре корабль превратился в пылающий факел; потом его нос зарылся в воду, и «София» навсегда исчезла в морской пучине.
 
      – К нам приближается всадник.
      Выйдя из дверей башни, Рори быстро взобрался по лестнице на каменную стену, откуда махнул рукой собравшимся внизу. После этого гребцов Патрика провели в большой зал.
      Доставив людей с корабля в замок, Маклейны постарались переодеть гребцов в одежду, более типичную для жителей Северного нагорья, но и после этого они все равно мало походили на Маклейнов; к тому же скрыть внешность мавров вообще не представлялось возможным.
      Рори вгляделся во всадника; хотя тот был еще далеко, он без труда узнал белую лошадь и поморщился. Джейми Кэмпбелл выбрал самый неподходящий момент для визита, и Рори сомневался, что Патрик готов к встрече с соседом.
      Патрик многим удивлял Рори. Он помнил старшего брата одиноким волком, отдававшим все силы совершенствованию боевых навыков. Несколько лет Патрик жил в приемной шотландской семье, славившейся своими воинами, и, вернувшись, значительно превосходил Рори в фехтовании и стрельбе.
      К несчастью, отсутствие доверия со стороны отца заставило старшего сына уйти из дома, а после его возвращения Рори увидел иного Патрика. По-прежнему окруженный ореолом одиночества и обособленности, его брат теперь был связан с другими бывшими гребцами невидимыми узами. Они с полуслова понимали друг друга, и у него был свой подход даже к самым молчаливым и угрюмым из мавров.
      Но Рори не был уверен, что терпимость брата распространится и на Кэмпбелла.
      После того как корабль был затоплен, Патрик север шал долгие верховые прогулки и проводил большую часть времени со своей командой; он даже ел и пил с ними, игнорируя господский стол.
      Лишь изредка Патрик позволял себе обратить взор на хорошенькую сеньориту, которая также старалась не смотреть в его сторону, но Рори знал, что чувствуют эти двое, потому что и сам пять лет назад пережил такое же безумие. Вместе с Фелицией Рори обдумывал всевозможные планы, как свести влюбленных вместе, но пока сделать это никак не удавалось.
      К тому же Патрика, судя по всему, чрезвычайно беспокоило собственное присутствие в замке, поскольку он считал, что тем самым подвергает опасности клан Маклейнов. Конечно, после Флодденского сражения шотландцы значительно ослабли и не могли развязать еще одну войну с англичанами или французами, но как далеко готова пойти Маргарита, чтобы защитить своих подданных? Как далеко пойдет она, чтобы умиротворить англичан?
      Если хоть одна душа узнает, что в действительности произошло с «Софией», неприятностей им уж точно не избежать, и лучшим выходом из этого положения Рори представлялся брак Патрика и Джулианы Мендосы. Став госпожой Маклейн, сеньорита Мендоса перестала бы существовать, а по поводу ее акцента они придумали бы какую-нибудь убедительную историю. В остальном же, имея светлый цвет волос, она могла с легкостью сойти за шотландку.
      Рори никогда не предложил бы подобного плана, если бы не видел того неодолимого влечения, которое испанская сеньорита и его брат испытывали друг к другу. Став свидетелем удара, которым гостья наградила Патрика, Рори понял, что Джулиана отлично поладит с Фелицией и Кимброй; а ее доброта могла вызывать только восхищение. Джулиана и Кимбра проводили много времени с Денни, читая ему и пытаясь добиться от него хоть какой-то реакции, а заодно пытаясь разузнать, есть ли у него родные, но, к сожалению, пока все их усилия не приносили результата.
      Пока Рори размышлял, всадник приблизился к воротам.
      Рори поначалу думал спуститься и поговорить с Джейми за воротами, но тот спас однажды жизнь ему и Лахлану, поэтому теперь ненавистный когда-то Кэмпбелл стал его ближайшим другом, которому он не побоялся бы доверить свою жизнь и жизнь любого из членов своей семьи.
      Помахав Кэмпбеллу, Рори быстро спустился по ступенькам, и когда массивные ворота открылись, Джейми соскочил с лошади и схватил его за плечи в дружеском объятии.
      – С каких это пор ты начал скова запирать ворота? – поинтересовался он, окидывая взглядом двор.
      – Виной всему разбойники, – ответил Рори, не слишком погрешив против истины.
      – Они нанесли какой-нибудь ущерб?
      – Нет. Мы отогнали их, но они могут вернуться.
      – Один из моих Кэмпбеллов гулял с вашей Маклейн и увидел, как горит корабль.
      – Наверное, это ему почудилось. Туман, знаешь ли…
      Джейми вскинул брови:
      – Ты не пригласишь меня зайти и выпить? Я проехал большое расстояние, так что…
      Рори меньше всего хотелось делать это, но он боялся, что Джейми поймет его неправильно, если ему откажут кгостеприимстве. Вот только большой зал был полон посторонних, и его брат не испытывал к Кэмпбеллам особой нежности.
      Впрочем, возможно, именно Джейми сумеет им помочь. Королева всегда была к нему благосклонна. Маргарита еще молодая женщина, а Джейми, хоть и был женат, имел приятную наружность и возглавлял один из самых могущественных и влиятельных кланов Шотландии.
      Джейми прищурился; он как будто видел его насквозь.
      – Что-то не так, Рори, и я не уйду, пока не выясню, и чем дело. Если у тебя беда или тебе нужны люди, я всегда готов помочь.
      – Ты прибыл один, хотя подумал, что на нас могли напасть.
      Джейми пожал плечами:
      – Неподалеку ждет целый отряд.
      – Боже сохрани нас! – воскликнул Рори. – Только этого мне и не хватало! Ладно, давай выпьем. – Он кивнул в сторону дверей. – Только не слишком таращи глаза, когда войдешь.
      Рори понимал, что у него нет выбора: он слишком хорошо знал Джейми. Несколько месяцев тот потратил на английской границе в поисках Лахлана после Флодденского сражения и не сдался, пока не добился своего.
      – Не таращиться на что? – удивленно спросил Джейми.
      – На мавров – их там довольно много.
      – О мой Бог! Вас захватили чернокожие пираты? – Рука Джейми легла на рукоятку кинжала.
      Рори поморщился; он не знал, что могло быть хуже, чем это, разве лишь возвращение Патрика в Инверлейт в этот столь неподходящий момент.

      Патрик приближался к воротам замка с каким-то неясным предчувствием. Он никогда не думал, что двое могут испытывать такое влечение.
      Утренняя прогулка стала для него теперь привычным ритуалом; временами она давала возможность для размышлений и помогала медленному возвращению к жизни после шестилетнего заточения в темном, переполненном кровью и стонами помещении. До этого Патрик радовался каждому глотку холодного воздуха, пропахшего вереском, и теперь он хотел снова научиться этому.
      В ожидании прибытия «Фелиции» Патрик исследовал земли Маклейнов и встречался с фермерами. Еще он совершал утренние заплывы в соседнем озере, которое в час заката было одного цвета с вечерним небом, леденяще холодным и глубоким.
      Увы, даже это не могло остудить вожделения, сжигавшего его каждый раз, когда он видел Джулиану. Казалось, что чем тщательнее Патрик стремится ее избегать, тем чаще она попадается ему на глаза. Она, казалось, была повсюду, а накануне он даже встретил ее в библиотеке Лахлана, где она читала Денни какую-то книгу. Его появление смутило ее, и она потупилась; щеки ее залил румянец.
      Патрик был благодарен Кимбре за то, что она взяла опеку над Денни; от Рори он слышал, что его невестка владеет искусством целительницы и что она выходила Лахлана, вернув ему здоровье. Денни тоже быстро привязался к ней, и Патрик часто видел, как Денни, Кимбра и Джулиана вместе проводят время в библиотеке.
      Только сейчас Патрик начал складывать вместе фрагменты романтических злоключений своих братьев, и, конечно, он хотел оказаться сильнее их. Вот почему он изо всех сил старался обуздать свои чувства.
      Въехав в ворота Инверлейта, Патрик увидел брата, разговаривающего с рослым незнакомцем: цвета шотландки на госте не совпадали с цветами клана Маклейнов, по Патрик узнал их, и внутри у него все сжалось.
      Пришелец тоже узнал Патрика, и его глаза расширились. Кэмпбеллы больше ему не враги, подсказывал здравый смысл, но инстинкты твердили другое.
      – Патрик? Неужели старший Маклейн собственной персоной?
      – Да, – ответил Патрик холодно.
      Этот Кэмпбелл, вероятно, был другом Рори и Лахлана, но не был другом ему, и Патрик ничего не мог с этим поделать.
      – Где, черт возьми, ты пропадал.?
      Тут уж Патрик окончательно разозлился. Кто такой этот Кэмпбелл, чтобы допрашивать его в собственном доме? И вообще, что этот тип здесь делает?
      – С чем пожаловал? – резко спросил он.
      – Я думал, вы в опасности: один из моих людей видел незнакомый корабль…
      – Нет никакого корабля, – перебил его Рори.
      – Да, теперь я это понял, – спокойно согласился Джейми. – И больше не стану понапрасну беспокоиться. – Он повернулся к Рори: – Ты, кажется, хотел предложить мне выпить?
      Патрик сразу вспомнил о маврах: даже в шотландской одежде они значительно отличались от местных жителей.
      Он встретился взглядом с Рори, и тот вскинул брови.
      – В настоящий момент зал полон людей, – сказал Патрик натянуто. – Я привез их из Франции, чтобы снарядить команду на судно, которое покупает Рори.
      Объяснение выглядело не слишком убедительно, но ничего лучше Патрик не мог придумать; до этого он рассчитывал на изолированность Инверлейта, куда обычно редко кто наведывался.
      Кэмпбелл не отрывал от Патрика взгляда.
      – Я не догадывался, что вы с Рори поддерживали связь друг с другом, и полагал, что ты пропал без вести.
      – В Париже я встретил капитана с судна Маклейнов, – солгал Патрик. – А вообще я только что вернулся из странствий по Дальнему Востоку: пираты и все такое… – Он пожал плечами: – Не думаю, что у тебя есть время выслушивать все эти истории.
      – Ну что ты, время, конечно же, есть! – заинтригованно воскликнул Джейми. – С удовольствием послушаю рассказы о приключениях.
      – Лучше отложим их на потом, – отрезал Патрик. – Мне нужно почистить лошадь.
      – Но я никуда не спешу, – заметил Джейми непринужденно. – К тому же мне очень хочется увидеть кузину Фелицию и детишек.
      В том, как Джейми объявил об этом, было что-то такое, что снова рассердило Патрика. Ему показалось, что Кэмпбеллу доставляет удовольствие его неловкость.
      В последний раз они встречались во время игр в Эдинбурге; тогда они сошлись в учебном бою и бились долго и упорно. Бой продолжался до тех пор, пока оба не упали без сил. Счет так и остался ничейным; и в первый раз Патрик не стал победителем. Поговаривали, что и Джейми тогда впервые не одолел противника.
      – У тебя мокрые волосы, брат, – заметил Рори со свойственной ему непосредственностью. – Судя по всему, ты последовал моему совету.
      Было ясно, что он хотел разрядить обстановку, но Патрик не ответил; повернувшись, он повел лошадь и стойло.
 
      Джулиана, Денни и Кимбра сидели в маленькой уютной гостиной; эта комната предназначалась для Лахлана, и он держал в ней свои книги.
      – Лахлан всегда покупает книгу, если видит, что такой у него еще нет, – с гордостью сообщила Кимбра, когда привела сюда Джулиану вскоре после ее прибытия к замок. С тех пор Джулиана повадилась ходить в святилище, хотя там неизменно присутствовал один из охранников Маклейнов.
      Два дня назад, обнаружив ее там, Кимбра спросила, не желает ли она помочь ей разговорить Денни, который, по словам Патрика, не произнес ни слова с того дня, как его доставили на «Софию». Никто не знал, откуда он родом и есть ли у него семья, но Кимбра надеялась помочь Денни, как когда-то помогла Лахлану.
      Из двух невесток Джулиана сначала прониклась симпатией к Кимбре, тогда как Фелиция была чаще занята с детьми. Хотя она тоже была мила и полна жизни, Кимбру отличала какая-то особая доброта и задумчивость, а Денни Джулиана запомнила в первые дни бунта: тогда он часто следовал безмолвной тенью за Патриком Маклейном.
      – Патрик сказал, что Денни не разговаривает, хотя и понимает английский, – сообщила Кимбра. – Он думает, что я все же смогу поговорить с ним и выяснить его происхождение. Лахлан считает меня целительницей, но это не так: я просто знаю травы, но не думаю, что они помогут Денни.
      – Что же тогда я могу сделать? – с сомнением спросила Джулиана.
      – Я читала ему, но у меня плохо получается. – Кимбра опустила глаза. – Я еще только учусь… – Она умолкла, словно не была уверена в согласии Джулианы.
      Но Джулиана была только рада помочь Денни. После того волшебного часа Патрик Маклейн избегал ее, он часто покидал замок рано утром и возвращался в сумерки. Несколько раз Джулиана замечала, как Патрик пожирает ее глазами; тогда в животе у нее разливалось тепло, и она испытывала такое непреодолимое желание, что боялась, как бы не выдать себя. Вот почему возможность отвлечься на Денни обрадовала ее. Ей требовалось не только занять себя, но и загладить чувство вины: она до сих пор вздрагивала, вспоминая звуки и запахи, доносившиеся с нижней палубы, а также рубцы на телах гребцов и Мануэля.
      – Думаю, Денни утратил память после удара: у него на голове я заметила огромный шрам. Лахлан тоже на время потерял память, когда его ранили в голову, – пояснила Кимбра.
      – И сколько это продолжалось?
      – Несколько недель.
      – А как долго продолжается у Денни?
      – Патрик сказал, что год или, может, больше: с того момента, как его привезли на галеру.
      У Джулианы засосало под ложечкой. Никто как будто не обвинял ее в тех ужасах, которые творились на корабле Родриго, но она все равно корила себя. Разве не ее семья несла ответственность за страдания Патрика, Денни и многих других?
      – Значит ли, что у него та же беда, что и у Лахлана? – спросила Джулиана.
      – Лахлан сохранил способность говорить, но ничего не помнил. Я по глазам вижу, что Денни все понимает, и в том числе нашу речь. Патрик сказал, что Денни отлично сражался, значит, он имеет соответствующую подготовку. Если бы только мы могли помочь ему заговорить…
      – А вдруг он не заговорит?
      – Ему будет позволено остаться здесь: Патрик ясно дал это понять. Но даже если бы он ничего не сказал, ни Рори, ни Лахлан не выставили бы Денни за ворота.
      – Скажи, ты любишь Лахлана? – с замиранием сердца спросила Джулиана.
      – Да, всем сердцем. Он нежный, храбрый и любит мою Одру как свою собственную. Я надеюсь в скором времени подарить ему второго ребенка.
      – Разве тебе не страшно?
      – Ты это о проклятии?
      – Да.
      – Я не верю в проклятия, а если бы верила, то все равно не отказалась бы от Лахлана и радовалась бы каждому дню, проведенному с ним.
      Джулиана глубоко задумалась. До прибытия в Инверлейт она не знала, что любовь между мужчиной и женщиной существует в реальности. Между ее отцом и матерью любви не было; не видела она ее и у других представителей испанской знати. Вот почему она не ждала любви и в собственной жизни, тем более с виконтом Кингсли. Самое большое, на что Джулиана могла надеяться, что виконт будет хоть немного лучше, чем ее отец.
      – Патрик любит тебя, – неожиданно сказала Кимбра.
      – Не думаю. Скорее он просто не знает, что со мной делать. – Джулиана печально вздохнула.
      – Но он смотрит на тебя, как Лахлан смотрел на меня, когда…. – Кимбра вдруг покраснела, и Джулиана подумала, какая же она прелесть.
      Впрочем, Патрик Маклейн не замечал ее все последние дни с тех пор, как поцелуй перевернул ее мир.
      Чтобы прогнать непрошеные мысли, Джулиана стала читать что-то из Библии, затем протянула книгу Денни. Она видела, как он пробежал слова глазами и даже артикулировал их губами, но не произнес ни звука.
      В отличие от других Джулиана никогда не боялась Денни, даже на корабле: несмотря на шрамы и кровь, покрывавшую его с головы до ног после бунта, она не видела в его глазах ненависти и ярости, как у других.
      – Жаль, что ты не можешь сказать, откуда ты родом. – Она обернулась к Денни, и Кимбра вдруг поднялась:
      – У Рори есть карты. Если мы разложим их и будем называть страны, он, возможно, покажет свою.
      Энтузиазм Кимбры придал Джулиане сил: наконец-то ей будет чем заняться.
      – Я поищу Рори, – предложила Кимбра.
      – Нет, оставайся с Денни, – остановила ее Джулиана и, выйдя из комнаты, пересекла большой зал.
      Внезапно она остановилась как вкопанная, увидев, что Рори разговаривает с каким-то незнакомцем. Незнакомец был таким же высоким, как Патрик, с волосами, отливающими золотом, и голубыми, как испанское море, глазами.
      Он был великолепен! Весь его облик свидетельствовал, что этот человек наделен властью и высоким положением.
      Гость сосредоточил на Джулиане изучающий взгляд, и его глаза расширились от удивления, а на лице отразилось плохо скрываемое любопытство.
      В этот момент из конюшни вышел Патрик; увидев Джулиану, он ускорил шаги и присоединился к двум другим мужчинам. Судя по выражению лица, он вряд ли считал человека, стоявшего рядом с его братом, другом.
      Незнакомец сказал что-то Рори, но Джулиана находилась слишком далеко и не расслышала, что именно; однако она догадалась: речь скорее всего шла о ней.
      Джулиана напряглась. Может, это и есть ее шанс? Единственная возможность. Стоит ей воспользоваться случаем, рассказать, что ее похитили, и…
      И незнакомец может погибнуть.
      Но даже если не погибнет, Джулиана знала, что не сделает этого: слишком много жизней зависело сейчас от ее решения.
      Неожиданно златокудрый мужчина направился в ее сторону. Патрик попытался преградить ему дорогу, но тот ловко обошел его и, поклонившись Джулиане, улыбнулся ослепительной улыбкой.
      – Джейми Кэмпбелл, к вашим услугам, – весело представился он.
      Джулиана молчала, и ожидание затягивалось.
      – Это Анна, – наконец произнес Рори, – подруга Кимбры. Она приехала к нам погостить.
      – Анна? Красивое имя. – Джейми, прищурившись, посмотрел на Патрика, стоявшего в стороне с угрюмым выражением на лице: – Она приехала с тобой?
      – Нет. – Патрик явно не собирался вдаваться в дальнейшие объяснения.
      Кэмпбелл снова повернулся к Джулиане:
      – Вы должны обязательно навестить меня и мою жену, Джанет, в Данстаффнейдже.
      – Не думаю, что у нее будет на это время, – неожиданно вмешался Патрик.
      Джейми добродушно улыбнулся:
      – Давайте предоставим леди возможность самой принять решение.
      – За ее безопасность отвечаю я, – ответил Патрик с нескрываемой угрозой в голосе.
      Джейми Кэмпбелл вскинул брови, но настаивать не стал.
      – А знаешь, Патрик, это хорошо, что ты вернулся, – сказал он примирительно. – Твои братья по тебе скучали, ну а я – я хочу жить с тобой в мире.
      – Ты спас им обоим жизнь, и теперь я перед тобой в долгу. – По голосу Патрика Джулиане нетрудно было догадаться, как непросто было сделать ему это признание.
      – Нет, потому что они сделали то же для меня. Все изменилось, Патрик, и оба клана только выиграли от этого.
      Джулиане стало не по себе. Она уже слышала о ненависти, ссорившей кланы на протяжении сотни лет.
      – Расскажи нам о делах при дворе, – попросил Рори. – Как поживает королева Маргарита и кто ее теперешний фаворит?
      – К сожалению, не я. – Джейми Кэмпбелл усмехнулся. – Маргарита слишком быстро сближается с Англией и теряет из-за этого поддержку большинства кланов Северного нагорья.
      – А что слышно о выступлениях испанцев?
      – Они ищут более тесного союза с Англией. Советники Генриха Восьмого раздосадованы, так как Екатерина Арагонская не родила ему наследника, и после договора с Францией он больше тяготеет к королю Людовику. Ходят слухи, что он может выдать замуж за французского короля свою сестру.
      – Вот черт, – не выдержал Патрик, – тогда Шотландия останется в одиночестве…
      – Верно, и королева это знает, – согласился Кэмпбелл. – Кланы тоже знают. Я и сам не могу выносить новые заискивания Маргариты перед Англией.
      Джулиана слушала разговор шотландцев, и в ней нарастал страх. Отец редко обсуждал при ней политические темы; это, как он говорил, было сугубо мужским делом.
      – Испания также озабочена, – продолжал Джейми. – Ведутся переговоры о заключении ряда смешанных браков и необходимости привлечения к английскому двору большего количества испанцев.
      Теперь Джулиана поняла, почему ее отец и дядя так настаивали на этом браке: деловые интересы диктовали им необходимость связать страны более тесными узами. Луис Мендоса приходился дальним кузеном испанскому королю, в нем текла королевская кровь, а значит, имелись, пусть слабьте, основания претендовать на титул.
      Разумеется, узы эти были важными, только если испанский король считал их таковыми.
      Джулиана замерла. Что, если ее брак важнее, чем. она себе представляла? В таком случае Патрику грозит куда большая опасность, чем все они считали до сих пор.
      А с другой стороны, какое ей до него дело: она должна думать о матери и о тех, кого оставила в Испании.
      – Кажется, мы утомили барышню, – сказал Джейми, и Джулиана тут же повернулась к Рори.
      – Мы с Кимброй ищем карту, чтобы помочь… – попыталась она объяснить свое появление.
      – Помочь кому? – живо заинтересовался. Джейми Кэмпбелл.
      – Ее дочери, – ответила она поспешно. – Мы рассказываем ей о мире.
      – Юной Одре? – удивился Джейми. – Она очаровательная крошка.
      – Да, – согласилась Джулиана, поскольку это слово оказалось для ее языка наиболее легким. – Но карта…
      – Я найду ее для вас, – пообещал Патрик. Кивнув брату и не удостоив вниманием Джейми, он направился к воротам башни, явно предлагая Джулиане следовать за ним.
      Поднявшись в ее покои, они не обнаружили там Кармиты: по-видимому, она ушла помогать на кухню. Патрик прикрыл за собой дверь.
      – Полагаю, ваше замужество составляло часть большого плана? – были первые его слова.
      Джулиана кивнула. Разговор с Кэмпбеллом напугал и встревожил ее; до упоминания Кэмпбеллом интересов Испании она считала свой брак не более чем коммерческой сделкой.
      – Отец говорил мне, что хочет укрепить финансовые связи с графом Чадуиком. Наши семьи и без того связаны родственными узами: моя мать – его дальняя кузина. – Джулиана помолчала. – Но отец действительно упоминал, что король Фердинанд одобрил этот брак.
      – А зачем понадобилось одобрение короля?
      – Я не знаю. Разве что…
      – Что?
      – Мой отец… приходится Фердинанду дальним родственником.
      На скулах Патрика заходили желваки.
      – Впрочем, я не уверена, что это так уж важно: родственная связь очень дальняя.
      – А твой отец не говорил, что брак устроен по просьбе Фердинанда?
      Джулиана пожала плечами:
      – Я думала, что отец бахвалится. Он часто хвастался своей связью с короной, но мы не усматривали в этом никакой выгоды.
      – Прежде ты мне об этом не говорила.
      – А ты не спрашивал. Я и сама не понимала… до нынешнего момента.
      Патрик отвернулся и, отойдя к окну, выглянул наружу. Джулиана последовала за ним.
      Рори и Джейми нигде не было видно. Может, они ушли внутрь?
      Джулиана обернулась к Патрику:
      – Что все это значит?
      – Кажется, я навлек на свой клан куда больше неприятностей, чем предполагал. А может, и на Шотландию в целом.
      Когда Патрик повернулся к ней, в его глазах, обычно непроницаемых, она увидела страдание, и от недобрых предчувствий у Джулианы перехватило горло.
      – Но ведь никто не узнает… – начала она.
      – Никто? Да уже сейчас более сотни людей знает о происшедшем…
      – Но их жизни тоже в опасности, и к тому же через несколько дней их здесь не будет, – попыталась Джулиана смягчить ситуацию.
      – Я подозреваю, что некоторые из них не прочь приложиться к кубку, – буркнул Патрик. – Такие легко пробалтываются. «Софию» также видели многие, среди них наши Маклейны и Кэмпбеллы – один из них заметил в заливе незнакомый корабль. К тому же и ты не можешь вечно прятаться здесь.
      Джулиана протянула к нему руку: для нее вдруг все стало не важно. И то, что все последние дни он старательно ее избегал, и что все это время она испытывала невыразимое одиночество, и даже то, что он убил ее дядю и разрушил планы отца, – ничто не имело для нее значения в этот миг, кроме его боли.
      – Тебе не оставили выбора, – прошептала она, – ты мог умереть, и другие тоже.
      – Однако из этого не следует, что теперь вместо меня должны умереть другие. Шотландия еще не готова для новой войны, и в этом главная беда для нас.
      Джулиана уже была знакома с его чувством ответственности; она видела, как Патрик относится к Мануэлю, как старается помочь Денни, с какой настойчивостью добивается, чтобы гребцы получили обещанное, теперь она могла лишь разделить с ним его боль.
      – Если речь идет обо мне, то я могу исчезнуть или стать Анной. – Джулиана сделала попытку улыбнуться. – Думаю, что со своим английским я легко могу сойти за англичанку. В Испании меня немногие видели – мы нечасто появлялись при дворе.
      Патрик удивленно посмотрел на нее:
      – Ты, кажется, хочешь помочь мне? Но зачем тебе это? Я убил твоего дядю, похитил твое приданое…
      – Приданое мне не нужно, а дядю я никогда не любила.
      – А твоя мать?
      Это был удар ниже пояса. На что угодно Джулиана могла согласиться, только не на это. При мысли о том, что ей придется заставить мать поверить в ее гибель, у нее душа обливалась кровью.
      И тут, словно почувствовав сомнения Джулианы, Патрик обнял ее. Так и стояли они, прильнув друг к другу и закрыв глаза, в обоюдном ощущении отчаяния и боли.

      Патрик горестно вздохнул.
      Кого, черт возьми, хотел он провести?
      Его нужда в Джулиане была ничуть не меньше, чем ее, при том, что он этого совсем не заслужил. Разве он подумал о ней? Да, он позаботился о том, чтобы она осталась в живых, но при этом отнял у нее все, включая свободу.
      Теперь же, когда в замке побывал один из Кэмпбеллов, опасность и для Джулианы, и для него, и для его клана многократно возросла.
      Джейми Кэмпбелл видел девушку, как, возможно, видел и мавров. Его люди видели испанский галеон: ни у англичан, ни у шотландцев нет кораблей, приводимых в действие веслами.
      Патрик прижался щекой к волосам Джулианы: чистые и мягкие, они пахли свежестью, отчего боль и одиночество прошлых лет вдруг куда-то исчезли, и его обдала волна нежности. Прежде он не испытывал ничего подобного ни к одной женщине: отвага Джулианы, ее готовность драться за себя и свою маленькую служанку вопреки собственному страху глубоко задели его душу.
      Дотронувшись до нее снова, он совершил самую большую глупость в жизни, но это его больше не волновало. Едва коснувшись губ Джулианы, Патрик понял, что отныне только она может утолить его ненасытный голод. Видит Бог, он старался держаться от нее подальше, но вынужден был сдаться.
      Патрик сильнее прижал к себе Джулиану. Теперь он чувствовал ее дыхание, слышал стук ее сердца.
      Ее тело таяло в его руках, когда она подняла к нему лицо с выражением удивления и вопроса, и ее серо-голубые глаза показались Патрику огромными и ясными, как никогда. Заметив, что лиловая кайма вокруг радужки потемнела, он нагнулся и коснулся губами ее губ.
      Едва Патрик наклонил голову, как Джулиана обвила рукой его шею. Ее пальцы играли с его волосами, щекоча чувствительную кожу, и внезапный сокрушительный приступ плотского голода охватил его тело. Легчайшие прикосновения Джулианы обжигали его, терзали подобно пламени, делая боль внутри непереносимой.
      Хотя кровь Патрика, казалось, превратилась в потоки жидкого огня, прожигавшие насквозь кости и. мускулы, он, несмотря на разбушевавшееся желание, не торопился и нежно гладил ее спину и шею.
      Джулиана была девственницей – Патрик догадался об этом по неуверенности ее реакций. Нарушив ее невинность, он может навсегда испортить ей жизнь; впрочем, он уже это сделал, будь все проклято!
      – Патрик. – Голос Джулианы прозвучал как стон. – Не здесь. Кармита. Твои невестки. А еще маленькая Одра, Мануэль…
      Поспешно отстранившись, Патрик вздохнул. Глаза Джулианы были затуманены страстью, губы опухли от поцелуев, сейчас она выглядела чертовски очаровательной: пленительное сочетание невинной девушки и обольстительницы…
      И все же Патрик не мог не отпустить ее. Ради нее, ради них обоих.
      У него из горла вырвался стон.
      – Не уходи, – прошептала Джулиана.
      – Не могу. Я должен.
      – Нет! Только не теперь.
      Патрик колебался в раздумье, и Джулиану охватила дрожь нетерпения.
      – Я и так причинил тебе много горя. – Палец Патрика коснулся с неожиданной для нее нежностью ее щеки.
      – И причинишь еще больше, если уйдешь. – Джулиана больше не могла ждать: она боялась, что ее разорвет на миллион осколков.
      – Да пропади все пропадом, – в отчаянии произнес Патрик, и Джулиана поняла, что одержала победу.
      Отпустив ее, Патрик направился к двери, чтобы задвинуть засов, а когда вернулся, снова протянул к ней руки. Джулиана всхлипнула, когда его пальцы развязали на ее спине шнуровку платья, и оно, соскользнув на пол, оставило ее в сорочке и нижнем белье.
      Рука Патрика медленно двинулась вниз, поочередно воспламеняя все части ее тела, и Джулиана прильнула к нему, прислушиваясь к странным, зарождающимся где-то глубоко внутри ее ощущениям. Она чувствовала себя счастливой уже оттого, что могла просто смотреть на него; все остальное уже не имело для нее значения. Она утратила собственную волю и теперь подчинялась лишь могучему влечению их тел.
      Губы Патрика потянулись к ней, и он стал целовать ее жадно, ненасытно.
      Все сомнения, еще остававшиеся в душе Джулианы, исчезли под напором взрыва всепоглощающего желания. Озноб, сотрясавший ее прежде, не йог сравниться с охватившим ее теперь пожаром, с огнем, грозившим поглотить все ее естество.
      Джулиана упивалась водопадом обрушившихся на нее эмоций, чувств, ощущений и хотела сохранить их в себе навеки.
      – Пожалуйста, – пробормотала она, не зная, что еще сказать. Ее пальцы, словно обретя собственную волю, начали стаскивать с него рубашку; потом Джулиана прижалась головой к груди Патрика и услышала, как ровно и мощно бьется его сердце.
      Подхватив Джулиану на руки, Патрик отнес ее на кровать и осторожно положил, а затем снова начал целовать. Его прикосновения обжигали, вызывая боль томления, но тело Джулианы просило еще, и она упивалась каждым мигом происходящего.
      Наконец его рука легла на состоящий из курчавых волосков треугольник между ее ног, и его пальцы вошли в самое потаенное место ее плоти. Джулиана тут же ощутила волны неземного удовольствия. Потом Патрик приподнялся над ней, и его напрягшийся член соблазнительно приблизился к входу в ее лоно.
      Не в состоянии больше терпеть, Джулиана обхватила его и притянула к себе.
      В ту же секунду член Патрика вошел в нее, и внезапная боль заставила ее вскрикнуть.
      Патрик замер в напряжении, и вскоре Джулиана, к своему удивлению и радости, обнаружила, что боль прошла, сменившись новым, еще более сильным желанием. Ее руки заставили его опуститься, в то время как сама она подалась вверх, желая более полного наполнения и слияния.
      – Не уходи, – прошептала она.
      Помедлив еще несколько секунд, он снова начал двигаться, сначала медленно, позволяя ей приспособиться к его ритму, затем все быстрее и быстрее.
      От новых чудесных ощущений Джулиана дрожала, инстинктивно помогая ему достичь максимального наслаждения. Патрик еще ускорил ритм, и они оба понеслись навстречу новым восторгам.
      Наконец их накрыл восхитительный взрыв эмоций и ощущений, а потом они долго лежали не двигаясь, словно переживали затишье после бури страсти.
      Наконец Джулиана пошевелилась и нежно коснулась его лица.
      – Я и не подозревала, что это так прекрасно, – прошептала она. – Моя мать… – Она умолкла, не зная, как продолжить.
      Патрик остановил на ней взгляд и медленно кивнул:
      – Она ошибалась.
      Джулиана почувствовала, как ее глаза наполняются слезами сожаления, по-видимому, ее мать не знала того, что ей только что довелось испытать.
      Джулиане хотелось произнести слова любви, но между ними было еще столько всего недосказанного… Она коснулась пальцами шрамов на спине Патрика, и он напрягся, но почти тут же понял, что она пытается излечить его раны. Нежность – вот лекарство, которому не было замены.
      Поймав ладонь Джулианы, Патрик поднес ее к своим губам.
      – Любые чары рано или поздно кончаются, – произнес он чуть слышным шепотом, и его голос дрогнул. – Этого не должно было случиться, и этому не может быть продолжения.
      – Но почему? – в отчаянии воскликнула Джулиана.
      – Я не могу давать обещания. – Шотландский акцент Патрика стал заметнее. – Хочу, но не могу. Меня, возможно, обвинят в пиратстве или того хуже. Я не должен вмешивать тебя в это.
      – Я уже причастна.
      – Нет. Ты была пленницей. Тебя нельзя винить, но если… – Он внезапно осекся. – Ладно, теперь я должен идти. – Патрик коснулся лица Джулианы с нежностью, которой прежде в себе не знал, – Пойдут слухи, если я задержусь дольше.
      – Мне все равно.
      – А мне – нет. Я нечестно поступил с тобой и буду раскаиваться в этом до конца жизни.
      Джулиана вздохнула:
      – Что бы ни случилось, я всегда буду помнить это чудо и благодарить тебя за него.
      Патрик встал, и его взгляд задержался на ней на несколько долгих мгновений. Теперь его глаза снова не отражали никаких эмоций, но по медлительности его движений Джулиана поняла, что он не хочет уходить.
      Наконец Патрик ушел, оставив ее глотать невыплаканные слезы. Пресвятая Дева Мария, Джулиана любила его и понимала, что Господь сыграл с ними обоими злую шутку.

* * *

      – А теперь скажи мне, что происходит на самом деле, – попросил Джейми, следуя за Рори мимо большого зала, полного народа. Бросив любопытный взгляд внутрь, он содрогнулся при виде такого количества темнокожих мавров. – Они не простые матросы, – задумчиво заметил он.
      – А вот тут ты ошибаешься. – Рори усмехнулся. Перед ними и вправду были матросы, хотя они и стали ими поневоле.
      – И все же это очень странные матросы, – пробормотал Джейми.
      – Приходится нанимать тех, кто оказался под рукой.
      Они вошли в кабинет отца Рори, и Джейми, усевшись в кресло, с удовольствием попробовал отменное вино хозяина.
      – Мне нужна правда, Рори, – настойчиво сказал он. Пожав плечами, Рори опустился в кресло напротив.
      – Я не шучу. Ты не умеешь лгать, во всяком случае мне. – Джейми нахмурился. – Во что замешан Патрик? Не забывай, что здесь живет моя кузина.
      – Она моя жена, – заметил Рори брюзгливо, – и я не дам Фелицию в обиду. – Он немного помолчал. – Патрик всего несколько дней как дома: его держали в плену в ожидании выкупа, который так и не заплатили. Он еще не разобрался, кому верить, и я не могу винить его в этом: отец ничего не делал, чтобы развивать в нас братские чувства.
      – Выкуп? – повторил Джейми. – Требование посылали тебе?
      – Да, трижды, как он утверждает. И каждый раз, по его словам, сообщение было доставлено по адресу.
      – Когда именно?
      – Семь лет назад. Кстати, тебе ничего об этом не известно?
      – Нет, но я наведу справки.
      Рори кивнул и отвернулся: ему не понравилась промелькнувшая в глазах Джейми догадка.
      – А женщина? Откуда она взялась и кто она?
      – Кажется, я уже сказал тебе – это подруга Кимбры.
      – У нее не английский акцент.
      – Не знал, что ты разбираешься в акцентах.
      На лице Джейми появилось выражение озадаченности, потом он улыбнулся:
      – Ладно, больше никаких вопросов. Она красавица, а это многого стоит.
      – Да, – согласился Рори осторожно.
      – Твой брат смотрит на нее, как на лакомый кусок пирога.
      – Патрик пытается бороться с собой, – усмехнулся Рори, – но боюсь, что он обречен на неудачу, как я и Лахлан.
      – Значит, твой брат влюблен?
      – Да, но только пока не сознает этого.
      – Это должно его смягчить.
      Рори покачал головой:
      – Сомневаюсь, что в данный момент что-то может смягчить его.
      – Могу ли я чем-то помочь?
      – Да. Мне нужно знать, что говорят в Эдинбурге – ведь королева все еще к тебе благосклонна…
      – Уже не так, как прежде. Я пытался открыть ей глаза на ее фаворитов и потерпел неудачу.
      – Но тебя по-прежнему принимают?
      – Надеюсь, – Джейми помолчал, – но я не уверен, что смогу помочь, не зная всех подробностей.
      – Пока я ничего не могу добавить.
      – Значит, быть беде. Я чувствую это.
      – Возможно, мне еще удастся все уладить, но я прошу тебя забыть о корабле и о том, что ты видел здесь.
      – Значит, это действительно опасно?
      – Ты не обязан помогать, это не твоя забота.
      – Когда это меня останавливало? – Джейми усмехнулся. – Но Патрик? Я сомневаюсь, что моя помощь его обрадует.
      – Прежде я тоже не был бы рад твоей помощи, – признался Рори. – Это был трудный урок.
      Джейми кивнул.
      – Сколько времени мне придется провести при дворе?
      – Пока не знаю.
      – И что я должен узнать?
      – Любую информацию о судне, которое затонуло в Атлантическом океане. – Рори помолчал. – Я хочу убедить Патрика прибыть ко двору: он должен получить признание как лэрд и глава клана.
      Джейми прищурился:
      – А он что – противится?
      – Похоже на то.
      – И все же я боюсь, что твой брат не примет мою помощь. Мне кажется, он меня не жалует.
      – Я тоже тебя не жаловал.
      – Это верно, – грустно заметил Джейми, вспоминая, как когда-то несколько дней провел в заточении в темнице Маклейнов. – Маклейнам требуется время, чтобы привыкнуть ко мне.
      Рори решил, что пора сменить тему: Джейми был уже достаточно заинтригован, чтобы без промедления отправиться в Эдинбург.
      – А как твои: Джанет и отпрыск?
      – Сними все хорошо. – Кэмпбелл улыбнулся. – Джанет снова ждет ребенка. Это вторая причина моего визита: Я спешил сообщить вам эту новость.
      – Что ж, хорошая новость. – Рори постарался скрыть тревогу; он не забыл, что у Джанет были проблемы во время первых родов.
      – На этот раз я приму меры, чтобы она лучше о себе заботилась, – успокоил его Джейми. – Никаких верховых прогулок, никакого неумеренного веселья. Однако я был бы рад визиту Фелиции и Кимбры, тем более что есть подходящий предлог.
      – Зато это не самое подходящее время для твоего отсутствия. – Рори выжидающе посмотрел на гостя.
      – Давай заключим сделку. Если Фелиция сможет побыть с Джанет, я останусь при дворе, хотя предпочел бы прежде узнать зачем.
      – Непременно узнаешь, – пообещал Рори и встал. – А теперь тебе пора…

      Занимая место во главе стола, Патрик чувствовал себя как во сне. Помоги ему Боже, но после занятия любовью с Джулианой у него болело все тело и отчаянно хотелось повторения опыта.
      Хотя Джулиана находилась всего в нескольких дюймах от него, она казалась такой же далекой, как зима летоом. Тем не менее теперь она выглядела иначе, чем прежде, и Патрик боялся, что все в зале, вероятно, тоже это заметили. Хотя они расстались пару часов назад, на ее щеках еще горел румянец, а глаза сохранили след пережитого восторга. Если она о чем-то и сожалела, то не показывала этого.
      Сам Патрик, хотя и сожалел о случившемся, не мог не признать, что, будь у него выбор, он поступил бы так снова. Простая истина состояла в том, что его тянуло к Джулиане и в ее присутствии он не мог держать себя в руках, как ни старался.
      Помочь ему могло только расстояние, но пока они находились рядом, ему приходилось собирать свою волю, и все равно ее не хватало.
      – Джейми собирается в Эдинбург; он будет держать нас в курсе событий, – как бы между прочим сообщил Рори. – Может, составим ему компанию? Кстати, это необходимо для подтверждения твоих прав наследника: слишком много людей знает, что ты здесь, и у них возникнут подозрения, если ты не поедешь.
      Рори, очевидно, считал, что Патрик останется в Инверлейте, в то время как сам Патрик больше не имел таких намерений, поскольку его присутствие ставило– иод удар благополучие Маклейнов. А еще он не желая быть в долгу перед Кэмпбеллом.
      – Фелиция пока побудет с моей женой, – присоединился к разговору Джейми. – Она отправится к ней с детьми завтра же под охраной отряда Маклейнов во главе с Арчибалдом. Я останусь здесь еще на день или два, встречусь с Лахланом, после чего мы можем отправиться в Эдинбург.
      Меньше всего Патрик желал этого. Он не имел намерений очаровывать королеву, но еще меньше ему хотелось надолго оказаться в компании Джейми Кэмпбелла.
      С другой стороны, это был убедительный повод для того, чтобы расстаться с Джулианой.
      – Надеюсь, тебе будет уютно в Инверлейте, – тем временем обратилась Фелиция к Джулиане. – Кимбра позаботится, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
      – О, вы так добры ко мне… – Джулиана благодарно улыбнулась.
      – Надеюсь, Патрик как-нибудь привезет тебя в Данстаффнейдж. Тебе понравится Джанет, в этом нет сомнений.
      – Не знаю, как долго еще пробуду с вами, – с грустью отозвалась Джулиана.
      – Надеюсь, что долго. – Фелиция посмотрела на Патрика, затем на Джулиану, и ее губы тронула легкая улыбка.
      Патрик, разумеется, заметил, что Джулиана время от времени поглядывает на Джейми. Уж не надеется ли она, что Кэмпбелл поможет ей сбежать? Она не зря исследовала замок и двор, но Патрик очень хорошо знал, что войти и выйти можно только через большие ворота, а он строго распорядился, чтобы стража внимательно проверяла всех.
      Впрочем, на что он мог рассчитывать? Что Джулиана смирится со своим положением?
      Хотя почему бы нет? Она пришла к нему добровольно, она желала его. И все равно это еще не означало, что она не захочет вернуться в Испанию или продолжить свой путь в Англию.
      Патрик сделал небольшой глоток вина; он помнил, что должен соблюдать осторожность. Потом он окинул стол внимательным взглядом. Джейми беззаботно смеялся с Маклейнами: этот человек умел быть своим в любой компании. Рядом с испанцем молча сидел Денни, и его взгляд словно искал что-то.
      Гребцы ели и пили вволю; они громко переговаривались и обсуждали, что будут делать с деньгами и свободой.
      – Отчего ты хмуришься, брат? – услышал он вопрос Рори, сидевшего по левую руку от него.
      – Я думаю, что пора бы Лахлану вернуться, – солгал Патрик. – Каждый день чреват опасностью.
      – Не сомневаюсь, что он скоро будет здесь.
      – Лахлан очень изменился с тех пор, как я уехал…
      – Да, и он, похоже, самый сильный из нас. – Рори кивнул. – Нужно обладать большим мужеством, чтобы сражаться, если боишься убивать.
      – А ты что, тоже боишься?
      – С рождением детей у меня появилось много страхов, – признался Рори. – Я хочу, чтобы дети росли в атмосфере любви, а не так, как мы.
      – Ты был счастлив здесь.
      – Да, я научился любить Инверлейт, но мне нравится и Эдинбург. С Фелицией и малышами я не могу ходить в море, как раньше, зато не прочь заняться торговлей.
      – А Лахлан?
      – Он стал отличным купцом, у него есть чутье на товар. Если ты останешься, мы с Лахланом сможем заниматься тем, к чему лежит душа.
      Патрик попытался найти в словах брата подвох, но не смог. Это было искреннее приглашение остаться в семье.
      Но тогда как же неуплаченный выкуп?
      Впрочем, Патрик больше не усматривал в этом вины брата; его мысли обратились к испанцу, взявшему его в плен. Возможно, все это было коварством победителя.
      В тот день они сражались с французами, и рядом с Патриком бились еще два шотландца: одного звали Макхью, второго – Макфарланд. Об обстоятельствах пленения он помнил лишь одно – удар и темноту. Когда Патрик пришел в себя, его руки были связаны, а своих товарищей-шотландцев он больше не видел, тогда как клан Макхью считался союзником Кэмпбеллов.
      Патрик размышлял над этим целый год, пока томился в испанской темнице, но так и не пришел ни к какому заключению.
      Вот и теперь он не был уверен до конца, действительно ли Джейми Кэмпбелл – друг Маклейнов, однако не сомневался, что вскоре ему представится возможность это выяснить.
      По завершении трапезы Патрик пошел проводить Джулиану в ее покои, и нечаянные мимолетные соприкосновения вновь вызвали в обоих жаркие ощущения; но теперь Джулиане хотелось большего, а не только этих мимолетных прикосновений и светской беседы в зале.
      Подойдя к своей комнате, Джулиана открыла дверь и вошла внутрь.
      – Я пришлю Кармиту помочь тебе, – предложил Патрик, и она кивнула, хотя не нуждалась в присутствии Кармиты. Горничная сразу поняла, что случилось, когда явилась, чтобы помочь ей одеться, она ничего не сказала, но Джулиана в этом ничуть не сомневалась. Другие тоже могли догадаться, и это ее отнюдь не радовало.
      Она уже хотела пригласить Патрика войти, но вдруг заметила, что его глаза закрыла непроницаемая завеса.
      – Спокойной ночи, Джулиана.
      Она отвернулась, и тут Патрик легко коснулся ее щеки. Это было похоже на поцелуй бриза.
      Потом он повернулся и заторопился вниз по каменным ступеням.
      Патрику не хотелось уходить от Джулианы вот так, но у него имелись срочные дела, требовавшие обсуждения с Джейми Кэмпбеллом. Это означало, что он обязан сохранять рассудок, в то время как с Джулианой у него не оставалось на это ни малейшего шанса.
      Когда он вошел в зал, мавры собрались в одном углу, испанцы – в другом: все слушали, как играет на лютне один из Маклейнов.
      Затем Патрик направился в кабинет отца в конце зала: там сидели Рори и Кэмпбелл, а перед ними на столе стоял небольшой ящик с вином. Они пили из серебряных кубков, доставшихся по наследству от предков Маклейнов, которые Патрик хорошо запомнил: отец использовал их в особых случаях.
      – Бери третий кубок, – сказал Рори, – и присоединяйся к нам.
      – Давайте сначала поднимемся ко мне в комнату, – предложил Патрик. – Там нам никто не помешает.
      Рори кивнул и встал, Кэмпбелл последовал его примеру, а Патрик взял ящик с вином.
      Войдя к Патрику, они остановились в молчании, затем Патрик взглянул на Кэ. мпбелла.
      – Как случилось, что ты помог моим братьям? – настороженно спросил он.
      – Моя кузина, – коротко ответил Джейми. – Как и твоя Джулиана, она должна была выйти замуж за человека, которому я не доверял и которого не любил. Но этого хотел король, желавший союза между двумя нашими кланами, и кузина попыталась бежать. Беда была в том, что у нее ничего не получается без приключений: ее выкрали Маклейны, чтобы сделать женой Рори, и она отказалась вернуться домой. Единственный способ спасти Фелицию состоял в том, чтобы доказать: ее предполагаемый муж – мошенник и предатель. Рори располагал нужной информацией, а я знал, как передать ее королю, так что мы оба имели одну цель.
      Патрик кивнул; он ждал продолжения.
      – В конце концов мы научились терпеть друг друга, – сказал Джейми и улыбнулся. – Это стало чем-то вроде спутанного клубка, когда неясно, кто кому и что должен.
      – Без Джейми, – подхватил Рори, – Фелиция вышла бы замуж за предателя, а Лахлана и меня, возможно, уже не было бы на свете. Когда три года спустя король приказал войскам двинуться на Англию, Лахлан и Джейми тут же откликнулись. Когда Лахлан пропал без вести, Джейми не ушел без него из Англии.
      – Ладно, довольно об этом, – сказал Джейми, явно смущенный такой характеристикой.
      Патрик посмотрел на брата, и тот кивнул:
      – Теперь ты знаешь, почему я доверяю этому Кэмпбеллу.
      – Да, но это чревато риском, – предупредил Патрик. – И для тебя, Джейми, и для твоих Кэмпбеллов тоже.
      – Я не собираюсь подвергать их опасности, – воскликнул Джейми, – и не расскажу ничего из услышанного сегодня!
      Все же Патрику было трудно принять перемены в том мире, в котором он отсутствовал все эти годы. Мирное соглашение между Маклейнами и Кэмпбеллами выходило за пределы его понимания. И все же обстоятельства складывались так, что он доверял брату, брат доверял Кэмпбеллу, и тот соглашался помочь обоим, а заодно остальным, в том числе Джулиане.
      Патрик вздохнул: теперь он окончательно понял, что выбора у него нет и ему придется выложить Кэмпбеллу свою историю.
      Когда он закончил рассказ, некоторое время никто не произносил ни слова. Потом Джейми Кэмпбелл встал и обошел комнату.
      – Я непременно сделаю что смогу, – твердо пообещал он, – а заодно позабочусь, чтобы Кэмпбеллы, видевшие судно, не сомневались, что оно принадлежит вам. Туман, спиртное – мало ли что им могло показаться. – На его губах промелькнула улыбка. – Я также согласен с Рори, и ты, Патрик, должен явиться ко двору, чтобы заявить свои права; иначе возникнут вопросы.
      Патрик некоторое время медлил, затем кивнул.
      – Что насчет той прелестной пленницы?
      – Это не твоя забота.
      – Значит, ты не знаешь, что с ней делать, – констатировал Джейми. – У вас, Маклейнов, интересный способ находить себе невест. Не понимаю, почему братья Маклейны не могут брать пример с меня.
      – Она мне не невеста.
      – Неужели? – Джейми улыбнулся еще шире. – Я наблюдал за ней через стол и скажу вот что: она влюблена в тебя. Думаю, эту проблему можно решить только женитьбой.
      – В настоящий момент мое будущее под вопросом, – быстро возразил Патрик. – Даже если бы Джулиана согласилась выйти за меня замуж, в чем я сомневаюсь, я на ней не женюсь, пока есть опасность, что меня могут обвинить в пиратстве или в чем-нибудь похуже. – Говоря это, он угрюмо рассматривал свой наполовину опустошенный кубок. – Если я все же женюсь сейчас, то непременно начнутся расспросы, и…
      – Я знаю, что у Фелиции большие способности сочинять всякие истории… – услужливо подсказал Джейми.
      – У Кимбры тоже, хотя в этом вопросе она более щепетильна.
      Патрик нахмурился: он не понимал, как можно вести себя столь легкомысленно; но Джейми и не собирался сдаваться:
      – Только слепому не видно, как вы смотрите друг на друга, как стараетесь держаться врозь, хотя вас тянет друг к другу как магнитом.
      Патрик пожал плечами:
      – Я убил ее дядю и еще многих других испанцев; думаю, она никогда этого не забудет. – Он помолчал. – К тому же у нее в Испании семья, мать, за которую она очень переживает, а если мы поженимся, Джулиана никогда не сможет вернуться к родным…
      В этот момент Джейми поднял брови, и Патрик понял, что он уже перебирает в уме возможные варианты. Помоги ему Боже!
      – А твоя команда? – уточнил Джейми. – Что ты собираешься делать с ними?
      – Мы планируем переправить их в Марокко или к берегам Испании, – ответил за брата Рори, – полученных денег им хватит, чтобы начать жизнь заново. Все они знают, что рискуют головами не в меньшей степени, чем Патрик.
      – Увы, это не всегда имеет значение, особенно когда человек осушил стакан или два. – Джейми вздохнул.
      – Еще одна проблема: что скажет королева Маргарита, когда узнает обо всем? – задумчиво произнес Рори.
      – Тут все зависит от реакции англичан…
      – А леди как раз обещана английскому лэрду, – мрачно сообщил Патрик.
      – Кому? – полюбопытствовал Джейми.
      – Виконту Кингсли, сыну графа Чадуика.
      Беззаботность Джейми как ветром сдуло.
      – Тогда это все усложняет. Кингсли – один из английских посланников при дворе Маргариты.

      Патрик замер, а Рори удивленно посмотрел на Кэмпбелла:
      – Сын графа Чадуика – виконт Кингсли? И он в Эдинбурге?
      – Да, ошивается там весь последний месяц. Весьма неприятная личность, – холодно заметил Джейми.
      – Ты с ним встречался?
      – Еще бы! Говорят, он приятель графа Ангуса, к советам которого в настоящее время прислушивается королева Маргарита.
      – Ангус? – Патрик презрительно фыркнул.
      – Ты, должно быть, подумал о старом Ангусе, – уточнил Джейми, – однако он умер в прошлом году. Новый граф, к несчастью, – мой кузен, но не друг. Маргарита – опекунша Якова V, и Ангус надеется, женившись на королеве, стать регентом.
      – Вижу, интриги при дворе не прекращаются ни на минуту. – Патрик поморщился.
      – Да, и борьба идет между Ангусом, склоняющимся к Англии, и графом Арраном, тяготеющим к Франции.
      Патрик не на шутку задумался. Когда много лет назад он покидал Инверлейт, Яков IV держал Шотландию под контролем, во всяком случае, насколько это было возможно, и он был хорошим королем, добившись редкого для Шотландии единства.
      Теперь с королем-ребенком и молодой королевой-опекуншей, приходившейся сестрой английскому королю, стране, похоже, грозил новый раскол.
      – Граф Арран возглавляет оппозицию, – продолжал Джейми, – и его цель – провозгласить регентом Джона, герцога Олбани.
      – Арран, – добавил Рори, – всю жизнь провел во Франции, он приходится двоюродным братом юному королю и предпочитает сохранять прежний альянс с Францией.
      Только теперь Патрик понял, как сильно за эти восемь лет он отстал от жизни. Прежде политика его не интересовала: тогда советником Якова IV был отец Джейми, а это означало, что Маклейнов при дворе не жаловали. Еще меньше интереса испытывал Патрик к интригам, и все же теперь ему необходимо было получить как можно больше информации о дворе и о Кингсли.
      – Расскажи мне подробнее о виконте, – попросил он Кэмпбелла, и тот кивнул.
      – Согласно слухам, его отец служил советником у Генриха VII, но удалился отдел после коронации Генриха VIII. Теперь сын пытается вернуть себе привилегированное положение, в связи с чем вызвался быть эмиссаром в Шотландии. До смерти своего брата он являлся всего лишь младшим сыном, но теперь, после случившихся в его жизни перемен, наверстывает упущенное. Кингсли высокомерен, самоуверен и не раз хвастался, что женитьба даст ему положение при короле даже лучшее, чем было прежде у его отца.
      Патрик с досадой поморщился, и Джейми, видимо, почувствовал его состояние.
      – Этот человек жесток и несдержан, – добавил он. – Я сам видел, как Кингсли чуть ли не до смерти избил лошадь только за то, что она проиграла скачку. Он не потерпит крушения своих планов, тем более по вине шотландца; уже и сейчас он открыто нас ненавидит.
      По спине Патрика поползли холодные мурашки. Что, если бы он не захватил корабль? Тогда он не только не узнал бы Джулиану, но сейчас она готовилась бы к свадьбе с Кингсли!
      – Я хочу знать о нем все: о его репутации в Лондоне, о его связях с семьей Мендосы.
      – Лахлан постарается все выяснить, – пообещал Рори. – Он может скопировать любой акцент и способен выдать себя за кого угодно; к тому же у него множество друзей среди жителей приграничной зоны, включая воров, грабителей и убийц в обеих странах.
      – Положим, ты прав, – возразил Патрик, – но я не могу просить его об этом. Это чревато опасностью, особенно после Флодденского сражения.
      – Но он непременно сам захочет это сделать.
      – Почему ты так решил?
      – Мы братья, – просто ответил Рори. – Я бы и сам это сделал, но у Лахлана получится лучше.
      – И как давно его тянет на добровольные подвиги?
      Лицо Рори побледнело, на щеке задергался мускул, и Патрик озадаченно уставился на брата:
      – Я не хотел… То есть не имел в виду…
      – Нет, – ответил Рори мягко. – Ты не знал. Лахлан предложил себя вместо меня, когда король Яков тронулся на юг, и я согласился, потому что Фелиция только что родила второго ребенка. Лахлан так мучился из-за чувства вины по поводу отца, что посчитал необходимым присоединиться к королю. Я долгое время думал, что он погиб, и корил во всем себя. – На лице Рори промелькнуло подобие улыбки. – Понимаешь, я боялся, что потерял обоих братьев…
      – И все же ты готов снова подвергнуть его риску?
      – Лахлан необычайно изобретателен. Не знаю, слышал ли ты что-либо о его пленении, но Лахлана спасла шахматная игра с захватившим его англичанином. – Рори улыбнулся. – Он гораздо лучше меня умеет выведывать секреты.
      – Если Кингсли близок к Маргарите, ты подвергнешь риску ваши жизни. Стоит ей узнать, что ты прикрываешь меня… Нет-нет, я не могу позволить тебе пойти на это.
      – У меня тоже еще осталось кое-какое влияние, – заявил Джейми. – И у Рори: они с Фелицией венчались при дворе, а покойный король и Маргарита были у них свидетелями. Мне кажется, Маргарита всегда питала к Рори слабость.
      – Но может, мне лучше уйти вместе с остальными на «Фелиции»?
      – Теперь уже поздно. Слишком много Маклейнов знают, что ты вернулся, – уверенно заметил Рори.
      – А как же Кимбра? – осведомился Патрик. – Что будет чувствовать она, снова отправляя мужа на рискованное дело?
      – Думаю, она поймет.
      – Но я не понимаю. Я не могу позволить вам обоим рисковать.
      – Мы делаем это не только ради тебя, – терпеливо пояснил Рори. – Меня сводит с ума мысль о том, что Испания безнаказанно превращает наших людей в рабов. Я также не хотел бы, чтобы Джулиана попала в руки виконта Кингсли.
      – Но мы подвергнем опасности весь клан, – не выдержал Патрик. – Возможно, даже два клана, если станет известна роль Джейми. Граф Ангус уж точно обрадуется возможности свалить нас обоих.
      Снаружи донесся какой-то шум, и Рори, подойдя к двери, выглянул наружу, а затем обернулся и покачал головой:
      – Никого.
      Патрик встал.
      – Нам следовало запереть дверь.
      – Не думаю, сюда никто не ходит, кроме нескольких слуг, а им я абсолютно доверяю, – успокоил его Рори.
      Патрик кивнул, хотя и не вполне уверенно.
      – Ладно, всем пора спать, – сказал он, зевнув, – а обсуждение мы продолжим завтра.
 
      – Карта! – воскликнула Джулиана.
      После занятий любовью с Патриком она напрочь забыла о карте, которую собиралась принести и с помощью которой надеялась добиться от Денни хоть какой-то реакции.
      – Карта, сеньорита Джулиана? – удивилась Кармита, расчесывавшая хозяйке волосы.
      – Ну конечно! Как я могла забыть… Я хотела взять у Рори Маклейна карту Англии, чтобы показать Денни; может, он что-то да вспомнит. Потом меня отвлекли…
      Кармита ответила не сразу, она, безусловно, уже поняла, что здесь произошло совсем недавно. На постельном белье остались пятна, и Джулиане ничего другого не оставалось, как стараться не смотреть на постель и поменьше краснеть.
      – Говорят, прибытие корабля ожидается со дня на день, – сказала Кармита. – Мануэль даже считает, что это произойдет, возможно, уже завтра. Что тогда с нами станет, сеньорита? – Кармита, не выдержав, вздохнула:
      – Пока не знаю.
      – Может, они и нас заберут с собой?
      Вместо ответа Джулиана лишь покачала головой.
      – Мануэль сказал, что он хочет быть с нами.
      Джулиана быстро взглянула на Кармиту.
      – Скажи, он что-нибудь рассказывал о своей прежней жизни? – спросила она, не в силах скрыть своей заинтересованности.
      – Ему четырнадцать лет, у него нет ни матери, ни отца, он рос на улицах Мадрида…
      Мануэль был мал ростом, но Джулиана знала, что во многих отношениях он уже вполне взрослый человек. Кармите исполнилось шестнадцать, и со дня их прибытия эти двое почти не разлучались, за исключением моментов, когда их обязанности того требовали.
      – Мне здесь нравится, – неожиданно сказала Кармита и улыбнулась: – Маклейны добрые, и сеньор Патрик обещал Мануэлю научить его говорить по-английски. Потом Мануэль научит меня, а пока я учусь готовить на кухне. Слуги здесь, в отличие от Испании, не боятся, что кто-то может занять их место.
      – Я еще не уверена в планах Маклейна, – призналась Джулиана. – Но он непременно постарается, чтобы мы не пострадали.
      – А ваша свадьба?
      Ее свадьба! При воспоминании о ней у Джулианы сразу испортилось настроение. Она больше не была девственницей, обещанной в жены, и после событий последних недель не чувствовала себя покорной овечкой. Ей не раз пришлось бороться за свою жизнь, и впредь она не собиралась отказываться от борьбы.
      Но главное, что ей предстояло, – борьба за Патрика.
      Последняя мысль ее слегка пугала, но Джулиана знала, что так оно и будет. Ей вспомнился Родриго, его мертвое тело, лежащее в проходе, но при всем желании она не могла заставить себя проявить жалость. После увиденного на нижней палубе она испытывала к дяде лишь отвращение.
      Но мать…
      – Сеньорита?
      Джулиана обернулась.
      – Не знаю, что приготовила для нас судьба, но постараюсь, чтобы с нами ничего дурного не случилось, – тихо сказала она, а про себя подумала, что Патрик Маклейн непременно позаботится об этом.
      Кармита закончила расчесывать ее волосы, и Джулиана встала.
      Карта, напомнила она себе, скорее для того, чтобы сосредоточиться на чем-то и не думать об одолевавших ее чувствах.
      – Помоги мне одеться, – велела она Кармите. – Я хочу надеть серое платье.
      В глазах Кармиты промелькнула тревога.
      – Уже поздно, сеньорита, что, если он уже в постели…
      Но Джулиану это мало волновало; сейчас ей во что бы то ни стало нужно было узнать о планах Патрика.
      – Позволь мне самой решать, что и когда делать.
      – Да, сеньорита. Но тогда позвольте мне хотя бы пойти с вами.
      – Нет. Я не задержусь, обещаю.
      Кармита покорно повернулась и уже через минуту отыскала в сундуке серое платье.
      – Ваши волосы, – напомнила она. – Они распущены.
      В самом деле, ее волосы рассыпались по плечам, но теперь, имея цель, Джулиана не хотела больше ждать. Ее не волновало, что кто-то может ее увидеть: в пределах стен замка она могла ходить где угодно, но вряд ли сумела бы выйти наружу, поскольку каждого человека, входившего или выходившего из Инверлейта, останавливали и проверяли.
      Не желая тратить время на сооружение прически, Джулиана надела чепчик, позволив локонам свободно сбегать по спине, и повернулась к Кармите.
      – Сегодня ты мне больше не понадобишься, – сказала она. – Тебе не обязательно работать на кухне.
      – Но мне хочется, сеньорита, – там я учусь готовить…
      – Значит, тебе не нравится служить у меня горничной?
      Кармита вспыхнула:
      – О, дело совсем не в этом, сеньорита! Но вдруг я не понравлюсь там, куда мы поедем…
      – Не важно, понравишься или нет, – ты будешь со мной, пока сама этого хочешь. – Искренне надеясь, что сможет сдержать обещание, Джулиана повернулась и вышла из комнаты.
      В коридоре никого не было. Комната Патрика, насколько ей было известно, находилась слева, сразу за каменной лестницей и перед комнатой Рори.
      Заправив выбившуюся прядь волос за ухо, Джулиана двинулась к комнате Рори, а затем, остановившись перед дверью, негромко постучала.
      Ответа не последовало. Решив, что, возможно, Рори находится у брата, Джулиана вернулась к комнате Патрика и уже хотела постучать, но вдруг задумалась. Что, если он спит и она его разбудит? Осторожно повернув ручку, Джулиана приоткрыла дверь…
      – Расскажи мне подробнее о виконте, – донесся до нее голос Патрика. – Я должен это знать, иначе мы подвергнем опасности весь клан.
      Он был готов рискнуть ради нее кланом! Джулиана сдержала дыхание и тихо прикрыла дверь, а затем, повернувшись, бросилась к лестнице и, перепрыгивая через ступеньки, сбежала вниз.
      В большом зале прямо на полу спали люди, и факелы отбрасывали на их фигуры колеблющиеся тени; пройдя мимо них, Джулиана открыла дверь на улицу и выскользнула во двор.
      На небе ярко светила полная луна, но Джулиана знала, что через несколько дней она превратится в тонкий серп и ночи станут темнее. Остановившись, она огляделась по сторонам. Во дворе горело несколько костров, а по наружной стене прогуливалась охрана из Маклейнов, На воротах висел огромный замок.
      Как же ей уйти? В пределах стен ей позволялось гулять где вздумается, но выходить за наружную стену категорически запрещалось, о чем ее сразу предупредили. Но ведь Фелиция как-то сбежала, значит, сможет и она…
      Джулиана решила подробнее расспросить Фелицию, а пока зайти на конюшню.
      На воротах конюшни горел единственный фонарь, и при виде Джулианы конюх сонно заморгал.
      – Ах это вы, мисс… – лениво проговорил он. – Но уже поздно…
      – Мне что-то не спится, Фергюс, вот я и решила проведать лошадей.
      Фергюс кивнул, но его взгляд оставался настороженным: очевидно, ему уже не раз напоминали о бдительности.
      Подойдя к Герцогине, Джулиана протянула руку, и кобыла, тихонько заржав, уткнулась носом ей в ладонь в поисках лакомства.
      Еще одна лошадь с тихим ржанием вскинула голову. Она кормила жеребенка.
      – Какая красавица! – не выдержав, воскликнула Джулиана.
      – Да, красивая лошадь, – согласился Фергюс, становясь с ней рядом. – Хозяин недаром гордится своей конюшней. Говорят, старый хозяин тоже очень заботился о своих лошадях.
      – А что, Фелиция и Кимбра часто выезжают на верховые прогулки?
      – Теперь с детишками Фелиция выезжает редко, а Кимбра катается почти каждый день на большом черном мерине. Отменная наездница, скажу я вам.
      Джулиана не уставала удивляться неформальному характеру отношений между хозяином, членами его семьи и слугами. Такие же отношения связывали Патрика с гребцами: в них не было и тени пренебрежения или превосходства, только полное равноправие, столь презираемое ее отцом.
      Ее внимание вновь переключилось на Фергюса, продолжавшего превозносить умение Кимбры сидеть в седле.
      – Этого жеребца привезли с границы, мало кому по силам оседлать его.
      Джулиана задумалась. Подскажет ли ей Фелиция, как убежать? А Кимбра, поможет ли она? Скорее всего нет.
      Вот уже несколько дней идея спасения бегством не давала Джулиане покоя. Покинув Инверлейт, она заметно облегчит положение Патрика и всех Маклейнов. Джулиана чувствовала, что должна сделать это ради него: ее семья несправедливо отняла у него годы жизни, и она не позволит ему снова страдать.
      Жеребенок оторвался от вымени, и кобыла подняла голову. Джулиана погладила мягкую морду, и лошадь слегка пощипала ее зубами. Хорошо зная лошадей, Джулиана без труда распознала в этом жест дружелюбия, а не враждебности.
      Перегнувшись через калитку, она не смогла сдержать слез, так как очень тосковала по своей лошади, Джойе, и в то же время хотела остаться здесь навсегда. Ей хотелось стать частью этой семьи, где мужья любят своих жен, где весело играют дети и тепло согревает каменные стены.
      Но это было невозможно. Она не позволит себе принести в Инверлейт несчастье и гибель.

      На этот раз Патрик встал позже обычного: он не спал почти всю ночь, а когда сон наконец сморил его, все равно продолжал думать о Джулиане. Им по-прежнему владело жгучее желание; несколько раз он даже едва не поддался искушению преодолеть те несколько шагов, что отделяли его от ее комнаты…
      Однако вчерашний разговор с братом и Джейми убедил его, что он должен сохранять здравомыслие, что было невозможно рядом с ней. Он также не мог оставить Джулиану с ребенком, не будучи уверенным в ее будущем.
      Накануне, вернувшись к себе, он выглянул в окно и увидел, как из конюшни выходит Джулиана: ее хрупкую грациозную фигуру он бы не спутал ни с какой другой. Ему тут же захотелось броситься к ней в комнату и согреть ее, приласкать…
      Джулиана вошла, в башню, и он представил, как, миновав большой зал, она подходит к его двери…
      Теперь он узнал силу истинного искушения и настоящую цену искусству владения собой.
      Патрик устремил задумчивый взгляд вдаль, туда, где за стенами замка плескался залив.
      Когда же вернется Лахлан? Патрик надеялся, что это случится этим же утром, хотя он все еще не принял решения относительно судьбы Джулианы.
      Мелькнувшие вдали паруса заставили его прищуриться; продолжая пристально всматриваться в горизонт, Патрик следил за их приближением, как вдруг со стены донесся крик дозорного, извещавший о прибытии корабля. Члены его команды тут же высыпали во двор, огласили его криками ликования.
      Патрику легко было понять их реакцию: все они хотели домой. Мавры не привыкли к холоду шотландских ночей и частым туманам, испанцы боялись, что их обнаружат, а остальные просто мечтали поскорее вернуться к себе. Для Патрика прибытие «Фелиции» тоже было большим облегчением. Держать команду здесь в течение долгого времени было опасно, и появление любого гостя могло стать катастрофой, так что после неожиданного визита Кэмпбелла они с Рори приняли решение говорить всем проезжим, что у них в замке лихорадка.
      Патрик надеялся, что уже к вечеру бывшие гребцы погрузятся на борт и отправятся в путь на восток. При этом единственной опасностью для них останется нежелательная встреча с пиратами в морских просторах. Однако Рори заверил брата, что за штурвалом судна стоит отличный капитан и он сумеет уйти от любого преследования.
      Внезапно Патрик понял, что к его чувству облегчения примешивается грусть. Кое-кого из гребцов ему будет не хватать. Они вместе страдали, вместе сражались, вместе одержали победу и разделили трудности пути в Шотландию. Многих из них он никогда не забудет.
      Интересно, уйдет ли с ними испанец? В Инверлейте Диего вел себя как дома, и Патрик видел, что многие привязались к нему, несмотря на его испанское происхождение, возможно потому, что Диего учил Маклейнов искусству фехтования.
      Мануэль уже высказал пожелание остаться с Джулианой, Патрик доверял ему. А вот в отношении Диего он такой уверенности не чувствовал, но принуждать его к отъезду все равно не собирался. Еще с ним оставался Денни, которому и вовсе некуда было направиться.
      В целом Патрику предстояло много работы и необходимо было принять много решений.
      Причесав пальцами волосы и сбрызнув водой лицо, он вышел из комнаты и, миновав лестницу, остановился у комнаты Джулианы, после чего негромко постучал в дверь. Ответа не последовало, и он вошел внутрь.
      Комната была пуста, но в воздухе еще висел тонкий запах роз. Патрик нехотя вышел и двинулся в большой зал, где на столе расставляли подносы с едой. Голода он не испытывал: его желудок привык обходиться малым, однако ему надо было убедиться, что все идет по плану.
      За столом уже сидели гребцы, но Джулианы среди них не было. Патрик обратился к Кармите.
      – Тебе известно, где сейчас находится твоя хозяйка? – спросил он.
      – В комнате Лахлана, – ответила Кармита не слишком радушно, и Патрик заметил в ее глазах плохо скрываемое недовольство.
      – Благодарю, – ответил он тихо.
      – Я не нуждаюсь в ваших благодарностях. Вы держите нас с сеньоритой в плену, а это грех.
      Ее слова удивили Патрика: девушка всегда казалась ему тихой и покорной: прелестное маленькое создание с темными волосами и жгучими глазами, она выглядела совсем юной и слегка запуганной.
      Но теперь, судя по всему, Кармита приготовилась к драке. К драке за свою госпожу. Такая подруга как раз и нужна была Джулиане.
 
      – Денни, это Лондон, один из величайших городов мира, – настойчиво повторила Джулиана. Она, Кимбра и Денни сидели за столом, на котором была разложена карта, добытая у Рори, которому Джулиана подробно объяснила, зачем она понадобилась ей. – Скажи, если увидишь что-либо знакомое, – попросила она. – Хотя бы просто кивни головой.
      Глаза Денни сказали ей, что он понял, но в какой степени, она не знала. Порой ей казалось, что Денни гораздо лучше разбирается в событиях, чем полагали окружающие.
      Этот человек казался фанатично преданным Патрику и всегда очень волновался, когда тот выезжал за пределы замка. Было похоже, что, кроме Патрика, Денни никому не доверяет.
      В дверях, словно откликнувшись на ее мысли, вырос Патрик, и у Джулианы сжалось сердце.
      Его взгляд скользнул по ней, замер.
      – Это еще зачем? – удивился он.
      – Карту нам дал Рори, – пояснила Джулиана поспешно. – Кимбра подумала, что она поможет Денни восстановить память.
      – Вот как? – Лицо Патрика по-прежнему сохраняло серьезность, но Джулиана уловила в его голосе иронические нотки.
      И тут же она почувствовала на себе задумчивый взгляд Кимбры, а также заинтересованное внимание Денни. Ее сердце застучало сильнее. При воспоминании о ласковых руках Патрика, так легко возбуждавших желание, у нее невыносимо заболела грудь.
      Неужели так будет всегда? И что чувствует он? Однако сейчас, разумеется, она не могла задать ему все эти вопросы.
      – Корабль уже здесь, – объявил Патрик и тут же посмотрел на Денни.
      Джулиана тоже обернулась к Денни и с удивлением убедилась, что в его глазах промелькнул испуг.
      Он все понял.
      Патрик тоже заметил это и положил руку Денни на плечо:
      – Тебе не обязательно уезжать, но я подумал, что ты должен выбирать свое будущее. – Он замолчал и после колебания добавил: – Пребывание здесь может представлять опасность для тебя. Если нас обнаружат…
      Денни покачал головой; его глаза смотрели с мольбой, которую он не мог выразить словами.
      – Так ты все же хочешь остаться? – осторожно спросил Патрик.
      Денни энергично закивал, и его глаза наполнились слезами благодарности.
      – Что ж, тогда оставайся. Отныне это твой дом. – Видимо, желая ободрить Денни, Патрик улыбнулся: – Мои братья согласны.
      Джулиана знала, что Маклейны не испытывают особой любви к англичанам и что для Патрика ее наполовину английская кровь была ничуть не лучше испанской. И все же нежность к Денни и терпение по отношению к нему согрели ее сердце.
      И тут взгляд Патрика переместился на нее.
      – У меня тоже есть выбор? – осведомилась Джулиана.
      – Нет, – прозвучал короткий ответ. – Пока нет.
      – А если я поклянусь, что не расскажу о том, что произошло?
      – Ты действительно хочешь уйти?
      Нет! Джулиана надеялась, что Патрик не заметил ее невольного протеста.
      – Да, – солгала она. – Мне не по душе роль пленницы.
      – Даже весьма уважаемой? – Патрик замер в ожидании ответа.
      – Птица всегда покидает клетку, даже самую шикарную, – с вызовом произнесла Джулиана, смело глядя в его глаза.
      Некоторое время Патрик продолжал изучать ее лицо, потом вдруг повернулся и быстро вышел, не проронив больше ни слова.
      Пытаясь скрыть разочарование, Джулиана снова углубилась в карту.
      – Это Нортамберленд, – произнесла она срывающимся голосом. – А это Лондон…
      – Море, Денни, – подключилась к делу Кимбра. – Ты помнишь море? Скалы, камни? Может, город и деревню?
      – А что насчет семьи? – подхватила Джулиана, обретая контроль над собой. – У тебя есть отец, мать, брат?
      В глазах Денни отразился какой-то неясный проблеск, но его взгляд тут же потух. Джулиана могла поклясться, что это была боль, столь глубокая, что она надолго замолчала.
 
      Патрика все больше тяготило чувство вины: она давила на него грузом недавно снятых оков. Когда он подошел к конюшне, Рори уже седлал свою лошадь; другие лошади тоже были готовы.
      – Господи, Патрик, а я уже думал, что мне придется будить тебя. «Фелиция» здесь, и ее нужно срочно поставить на якорь.
      – Да, я уже видел. Настоящая красавица.
      – Э, брат, это не просто красавица: на ней двенадцать пушек, так что она в состоянии за себя постоять. «Фелицию» построили в Глазго по моему проекту. Обычно она уходит в плавание из Эдинбурга, а в Глазго возвращается для ремонта.
      – И кто капитан?
      – Эймос Макдауэлл. Это надежный моряк, ему можно доверять.
      – Что будет сказано команде?
      – Что эти люди потерпели кораблекрушение неподалеку от нас. Мы также распространим слух, будто возле Инверлейта затонул неизвестный корабль.
      – Маловероятная история, а впрочем… – Патрик хмыкнул и приготовился сесть в седло.
      – Это идея Фелиции, – похвастался Рори. – Иногда она бывает очень изобретательна…
      – Думаю, у Джулианы есть такие же качества, – заметил Патрик.
      – Джулиана приходила ко мне сегодня утром, – сообщил Рори, – и попросила карту Англии. Они с Кимброй надеются с ее помощью разговорить твоего молчаливого англичанина.
      – Полагаю, тебе следует забрать карту, – заметил Патрик.
      – Думаешь, она попытается скрыться?
      – А что сделал бы ты, если бы тебя удерживали против воли?
      Патрик вскочил в седло и, взяв под уздцы второго коня, направился к воротам. Через несколько часов, если все пройдет хорошо, бывшие рабы благополучно отбудут навстречу новой жизни. Пожалуй, Патрик уже знал, кто сумеет с пользой потратить полученные деньги, а кто закончит жизнь на виселице. По крайней мере, он надеялся, что у Феликса все сложится хорошо, как и у тех людей, которые помогли ему ставить паруса. Меньшую веру Патрик возлагал на тех, кто, освободившись от оков, первым делом распечатал винные бочонки. Что до мавров, то они держались обособленно, хотя некоторые все же поблагодарили его за освобождение.
      Патрик пришпорил лошадь: он хотел прибыть на место до того, как Лахлан ступит на берег. Чем скорее его многонациональный сброд покинет Инверлейт, тем спокойнее будет Маклейнам, хотя проблема Джулианы и ее служанки все равно останется. Патрик не мог отправить их на «Фелиции», как не мог и долго держать в Инверлейте.
      И все же ему было любопытно. Зачем Джулиане понадобились эти карты: для Денни или себя? Он все еще не мог исключить того, что она попытается бежать и вернуться домой. А вот в ее попытке помочь Денни, похоже, не было ни капли притворства.
      Когда они прибыли в гавань, Лахлан и человек, которого Патрик никогда прежде не видел, ждали на берегу. И вновь Патрика поразила уверенность, с которой держался его брат.
      При их приближении Лахлан обернулся.
      – Что-то вы долго! – заметил он с улыбкой.
      – Да вот братец, оказывается, любит долго спать, – улыбнулся в ответ Рори. – Не уверен, хочет ли он вообще, чтобы его гости уезжали.
      Патрик молча прислушивался к разговору братьев. Пройдет еще немного времени, прежде чем он привыкнет к братским шуткам, пусть и добродушным. Добродушие и любовь. У него сжалось горло при воспоминании о своих злоключениях на галере.
      Незнакомец, прибывший с Лахланом, приблизился и протянул руку.
      – Макдауэлл, – представился он. – Как я слышал, вы желаете, чтобы мы отбыли незамедлительно, и у вас около сотни пассажиров.
      – Да, это так.
      – Корабль снаряжен и готов принять пассажиров на борт. – Макдауэлл сделал паузу. – Верно ли, что некоторых нужно будет высадить на испанском побережье, а остальных доставить в Марокко?
      Рори кивнул.
      – У вас есть какой-либо другой груз?
      – Нет, но я могу на обратном пути остановиться во Франции и взять там товар.
      Лахлан вопросительно посмотрел на Патрика:
      – Было бы разумно использовать судно с выгодой.
      Разумеется, Патрик не стал возражать. Он не имел никакого отношения к коммерческой деятельности Маклейнов, но Лахлан таким образом давал ему понять, что теперь он хозяин и глава семьи.
      Патрик продолжал удивляться единодушному согласию братьев, как и Кэмпбеллу, подвергавшему себя риску за других. Все это приводило его в недоумение.
      – Итак, начинаем погрузку, – сообщил Макдауэлл.
      – У вас надежная команда? – осведомился Патрик. – Возможно, кто-то из пассажиров поведет себя не вполне корректно…
      – Лахлан мне уже все объяснил, и я набрал побольше матросов. Не думаю, что возникнут проблемы.
      – Среди них есть и люди, которые могли бы стать полезными.
      Макдауэлл кивнул:
      – Применение лишним рукам у нас всегда найдется.
      – Что ж, тогда мы начнем перевозить их, как только вернемся в замок, и первые прибудут уже через час.
 
      Как только Патрик покинул замок, Денни поднялся и вышел во двор: без Патрика он всегда выглядел каким-то потерянным.
      У Джулианы защемило сердце; она повернулась к дочери Кимбры и улыбнулась ей. Одра появилась с псом Медведем, который всегда вызывал у Джулианы улыбку. Пес был огромный, с большим, свисающим из пасти языком, однако с девочкой всегда вел себя очень деликатно.
      – Лучше держаться подальше от Медведя, когда Одре кто-то угрожает, – предупредила Кимбра. – Однажды он чуть не погиб, сражаясь со стаей волков, пытавшихся напасть на мою дочь.
      Наклонясь, Джулиана почесала пса за ухом, и Медведь заурчал от удовольствия.
      – Ты ему нравишься, – серьезно заметила Одра. – Он не многих подпускает к себе.
      – Как и Магнус, конь твоей матери.
      – Ага. – Девочка кивнула.
      Джулиана улыбнулась. Она с удовольствием проводила время с Одрой и не хотела с ней расставаться; однако у нее имелись дела, которые ей необходимо было обсудить с Фелицией, находившейся когда-то в таком же положении, как и она. Возможно, Фелиция подскажет ей, как бежать и добраться до Англии.

* * *

      Вернувшись в Инверлейт, Патрик разделил бывших гребцов на группы и перед отправлением первой группы предупредил всех о необходимости хранить молчание, поскольку от этого зависели их жизни. Люди охотно клялись держать язык за зубами, но Патрик знал, что чрезмерное употребление спиртного может помешать их благим намерениям, и ему оставалось лишь надеяться, что их пьяным россказням никто не поверит.
      Проблема была также в том, когда выдавать деньги: до или после отплытия? Патрик боялся, что, не поверив в искренность его обещания, отплывающие поднимут бунт, поэтому он заранее приготовил кошельки с золотом для каждого.
      Когда последний из гребцов забрался в фургон, предназначенный для доставки их к судну, Джулиана подошла к Патрику.
      – Можно мне поехать с тобой? – несмело произнесла она. Сначала Патрик хотел отказать ей, но, уловив мольбу в ее глазах, передумал.
      – Да, если тебе этого хочется.
      Диего тоже собирался поехать с ними, в отличие от Денни, Кармиты и Мануэля. Вероятно, думал Патрик, они стремились как можно быстрее расстаться с гребцами, а заодно и с ужасами прошлого.
      Едва Джулиана поставила ногу в сцепленные замком ладони Патрика, собираясь сесть на лошадь, как в нем словно что-то надломилось, и он понял, что провалил устроенную себе проверку.
      Глаза Джулианы сияли в предвкушении прогулки, и когда она забирала из его рук поводья, их пальцы соприкоснулись, вызвав в каждом ощущение несбывшихся ожиданий.
      – Gracias, – произнесла Джулиана певучим голосом.
      Кивнув, Патрик быстро сел в седло, и тут же Диего, пришпорив лошадь, очутился рядом с Джулианой и принялся болтать с ней по-испански о прекрасной погоде и еще более прекрасных дамах. В ответ на его слова Джулиана рассмеялась, и Патрик поморщился: он не помнил, когда в последний раз заставлял ее смеяться и было ли вообще такое.
      У него возникло непреодолимое желание вызвать Диего на поединок, и, чтобы не привлекать к себе внимания, он поскакал вперед, на ходу ругая себя за то, что, кажется, окончательно растерял последние остатки здравомыслия.

      Со смешанными чувствами наблюдала Джулиана, как на «Фелиции» поднимают паруса. Она тоже могла бы вернуться в Испанию и тем не менее стояла не шевелясь, пока корабль не скрылся из виду.
      – Вам, должно быть обидно, что вас там нет? – поинтересовался Диего, подъезжая ближе.
      Джулиана оглянулась. Патрик ехал рядом с Рори, и они о чем-то тихо переговаривались.
      Она так и не ответила Диего, потому что сама не знала ответа. Разумеется, ее волновало состояние матери, но все равно отец наверняка снова отправил бы ее в Англию на другом судне. К тому же ей совсем не хотелось покидать Инверлейт и Патрика.
      Но и оставаться пешкой ей тоже надоело. Все последнее время ее жизнью играли, сначала отец и дядя, потом Маклейны, и даже теперь Джулиана по-прежнему чувствовала себя пленницей в золотой клетке.
      Никто с ней не считался. Патрик полагал, что оберегает ее, но делал это по своим меркам и согласно своему понятию, не думая о том, чего хочет она. К несчастью, он видел в ней сложную проблему, требующую решения, а не живое существо со своими потребностями и чувствами.
      А она хотела его.
      Когда Патрик покинул ее после тех волшебных моментов, в ней начали набухать ростки гнева. Джулиана подозревала, что теперь он мучается чувством вины из-за того, что переспал с ней, и в этой связи его больше всего беспокоит судьба клана.
      Но с какой стати она должна терпеть отношение к себе как к собственности или игрушке, а не как к живому человеку? Джулиана видела, какое уважение оказывается Фелиции и Кимбре. Хотя это было для нее внове, она желала, чтобы и с ней обходились так же; ей хотелось самой принимать решения, как принимали они. Но самое главное, она хотела, чтобы ее ценили, а не считали неудобством или помехой.
      Впрочем, Джулиана не собиралась делать ничего такого, чтобы навредить Маклейнам, и не хотела послужить для Патрика причиной новых неприятностей. Но и сделать мать жертвой отцовского гнева она тоже не могла.
      В итоге у нее оставалась лишь одна возможность – отправиться в замок Хэнддон в Северной Англии, родовое поместье семьи графа Чадуика и его сына, виконта Кингсли, и сделать это таким образом, чтобы вина ни в коем случае не нала на голову Патрика и его клана. Разумеется, Джулиана сознавала, что ее идея чревата опасностями. Когда она прибудет в Англию, догадается ли Кингсли, что она больше не девственница? Захочет ли он после этого сделать ее своей женой? А если нет – что тогда ждет ее в будущем? Скорее всего монастырь – отца вряд ли устроит меньшее, но зато другие будут спасены.
      Торопиться ей, конечно, не следовало. Через несколько часов Фелиция уедет. Но как выспросить у нее о ее давнем побеге из Инверлейта, не выдав собственных планов?
      Джулиане очень хотелось пришпорить лошадь и умчаться прочь прямо сейчас, но это было невозможно: ей дали стареющую смирную кобылку, которую без труда догонит скакун Патрика.
      Что ж, придется проявить хитрость. Вот только хитрить она, к несчастью, не умела.
      – Похоже, вы что-то замышляете, – заметил Диего с лукавой усмешкой.
      – Что я могу замышлять? – Джулиана притворно вздохнула.
      – Не знаю, но у вас выразительное лицо, сеньорита, и по нему я могу судить, что вас захватила какая-то не совсем обычная мысль.
      – О, вероятно, вы привыкли строить хитрые замыслы, – заметила Джулиана резко. – Я не вполне понимаю, зачем вы вообще остались.
      – Мне нравятся Маклейны, – ответил Диего просто. – С Испанией меня больше ничто не связывает, и после недель на берегу я вдруг понял, что больше не хочу в море.
      Его слова удивили Джулиану, и особенно то, что на этот раз в его голосе не было заметно обычной веселости.
      Он был для нее сплошной загадкой. Судя по речи и манере держаться, Диего происходил из благородной семьи и получил превосходное образование; в то же время он с легкостью общался с другими гребцами и солдатами Маклейнов. Глядя на него, Джулиана могла сказать только одно: этот человек очень напоминал ей хамелеона.
      – Неужели у вас нет родных? – недоверчиво спросила она.
      – Нет.
      Джулиана задумалась. Нельзя ли ей использовать этого человека к своей выгоде, заставить его оказать ей помощь? Джулиана была готова поклясться, что Диего – джентльмен в полном смысле слова, но насколько он предан Патрику и Маклейнам?
      Тот факт, что Маклейны позволили ему остаться, немало удивил Джулиану. Диего мог оказаться для них опасным, но, с другой стороны, он хорошо вписывался в обычную жизнь клана: у него были такие же черные волосы, как у Рори, и говорил он по-английски почти без акцента.
      Но чего он хочет? В какой мере заслуживает доверия Маклейнов? И ее собственного? Загадки, загадки, загадки…
      – Значит, вы все же что-то замышляете? – неожиданно спросил Диего; к нему вернулась свойственная ему веселая ирония.
      – С чего вдруг? Почему вы так решили?
      Диего пожал плечами:
      – Сам не знаю. Вас с Маклейном сжигает обоюдная страсть: и, насколько я понимаю, вы не особенно спешите встретиться со своим предполагаемым супругом.
      – У вас богатая фантазия, – холодно заметила Джулиана. – У Маклейна нет ко мне интереса, и кроме того, я создаю ему множество проблем.
      Диего хмыкнул:
      – Боюсь, вы ошибаетесь, сеньорита.
      Джулиана пожала плечами. Опять загадки. И все же ей было ясно: что бы ни говорил Диего о Маклейнах, в нем присутствовало какое-то беспокойство, как у дикого животного, которое не терпит заключения в клетку. Учитывая это, она не могла исключить, что, возможно, ей удастся убедить его оказать ей помощь, если она потерпит неудачу с Фелицией.
      Патрик не мог оторвать глаз от Джулианы, пока она разговаривала с испанцем. Не в первый раз сомневался он в правильности своего решения позволить Диего остаться.
      В нем вновь начала закипать отвратительная ревность; он хотел, чтобы при виде его, а не Диего глаза Джулианы вспыхнули радостью и на ее щеках разлился прелестный румянец. А еще он хотел услышать ее мягкий мелодичный голос, прикоснуться к ее теплой коже…
      Неимоверным усилием воли Патрик заставил себя отвлечься от своих фантазий. Теперь он точно знал, что единственный способ остаться в стороне состоял в том, чтобы внять совету Рори. «Тебе следует поехать с Джейми к королеве, объявить о своем возвращении и желании занять место лэрда Маклейнов». Что ж, весьма разумный совет, и Лахлан с ним согласился не далее как сегодня утром. «Известие о твоем возвращении уже, несомненно, распространилось. Ты должен публично подтвердить свои права и присягнуть в верности юному королю». И все же Патрик колебался. Ну разумеется, должен.
      – Ты можешь сам встретиться с этим… Кингсли, – неожиданно сказал скакавший рядом Рори, словно прочитав его мысли. – Лахлан прав, ты должен представиться как вождь Маклейнов, как человек, сражавшийся с французами и потом сидевший в плену, тогда вряд ли у кого-нибудь возникнут сомнения относительно тебя.
      Патрик молча кивнул, Рори был прав: его продали в рабство как скотину, и вряд ли у Мендосы где-то значилось его имя; а с момента поступления на борт галеры он и вовсе стал номером. А если что-то не заладится и его уличат в захвате «Софии», он всегда сможет сказать, что обманул родных. Но главное, отправившись ко двору, он отгородится стеной от искушения, становившегося с каждой минутой все сильнее. Хотя ему придется оставить Джулиану здесь одну с испанцем, Кимбра тоже будет здесь. За последние дни он проникся искренним уважением к своей спокойной невестке, которая не скрывала любви к Лахлану, не скрывала радости в глазах, когда была со своей дочерью, а также с детьми Рори. В ней присутствовали душевная глубина и достоинство, которые Патрик не мог не оценить.
      Поездка в Эдинбург пойдет всем на пользу, убеждал он себя. Джулиана не останется здесь без присмотра. Кимбра составит ей компанию, пока он будет наводить справки о Кингсли. По словам Джейми, о виконте ходили дурные слухи; если бы Маклейны смогли его каким-то образом дискредитировать, возможно, он забыл бы о своей пропавшей невесте. Это была слабая надежда, но только так Патрик мог решить проблему Джулианы. Тогда она наконец получит возможность выбора и сама решит, вернуться ли ей в Испанию или остаться в Инверлейте.
      Впервые Патрик признался себе, что теперь его главное желание – сделать так, чтобы она осталась.
      Прежде он думал, что никогда не женится из-за проклятия: привычка бояться его настолько глубоко вошла в плоть и кровь Маклейнов, что Патрик даже не рассматривал такую перспективу, особенно после смерти первой жены Рори: он до сих пор помнил крики Мэгги в ту ночь, когда она умерла вместе с ребенком, это воспоминание многие годы терзало его душу.
      Но может быть, Рори все-таки прав? Возможно, его женитьба на Кэмпбелл действительно лишила проклятие силы, или никакого проклятия вообще не существовало, а все это была всего лишь цепь трагических совпадений?
 
      Фелиция укладывала одежду в сундук, когда в дверях появилась Джулиана.
      – А, это ты! – воскликнула она радостно. – Заходи скорее…
      Маленький Патрик громко топал по комнате, таща за собой деревянную лошадку на веревочке; Мэгги спала в кроватке, и ее ангельское личико окружал ореол рыжих волос.
      Джулиана приветливо улыбнулась малышу.
      – Они оба такие хорошенькие, – сказала она, поворачивая лицо к Фелиции.
      – Да, только немного непослушные.
      – Дети всегда такие. А ты, кажется, уезжаешь?
      – Да. Я нужна Джанет.
      – Ты встретила меня с радушием, и я пришла поблагодарить тебя за это.
      Фелиция внимательно посмотрела на Джулиану.
      – Посиди со мной, – попросила она, присаживаясь на огромную кровать, занимавшую большую часть комнаты.
      Джулиана охотно присоединилась к ней.
      – Ты здесь несчастлива, – предположила Фелиция, глядя куда-то мимо Джулианы.
      – А ты была счастлива в заточении?
      – Нет, и поначалу я даже боялась ужасных Маклейнов, вспоминала все, что мне рассказывали об их дьявольской кровожадности.
      – Ну а потом?
      – Ты кое-что уже знаешь. Маклейны похитили меня, приняв за Джанет Камерон: они считали, что я стану хорошей женой для Рори. Один он ничего не хотел, так как считал, что и так уже потерял двух жен из-за проклятия. – Фелиция взглянула на Джулиану: – Ты ведь слышала о проклятии?
      – Да. – Джулиана кивнула.
      – Я тогда очень боялась. Узнав, что я Кэмпбелл, Рори мог убить меня, что еще больше усилило бы вражду между нашими кланами. А потом, познакомившись с ним ближе, я… влюбилась. Именно боязнь того, что он оттолкнет меня, если обнаружит, что я Кэмпбелл, заставила меня бежать.
      – Как тебе это удалось?
      Глаза Фелиции некоторое время настороженно изучали Джулиану, потом она со вздохом призналась:
      – Я попросила Дугласа взять меня на прогулку верхом и притворилась, что упала. Когда он слез, чтобы посмотреть, не ушиблась ли я, я вскочила на его лошадь и, прихватив свою, ускакала. – Немного помолчав, Фелиция медленно добавила: – Не думаю, чтобы теперь это снова сработало.
      Джулиана прикусила губу, раздумывая, что можно сказать, а что нет. Самым скверным в ее ситуации было то, что она совсем не умела хитрить.
      Фелиция сочувственно улыбнулась:
      – Ты любишь его?
      – Я… Я знаю только, что он – упрямый осел.
      На этот раз, уже не сдерживаясь, Фелиция рассмеялась от души:
      – Совсем как Рори. Они гордецы и упрямцы, оба думают, что могут решать за других. К счастью, Рори теперь исправился… немного. А вот Лахлан – он совсем другой…
      – Дело не во мне, – попыталась оправдаться Джулиана. – Моя мать наполовину англичанка, и мой отец всегда презирал ее за это, хотя не забывал использовать ее родных для увеличения своего богатства. Если моя свадьба не состоится, жизнь матери в его глазах обесценится; к тому же он всегда сможет повторно жениться на испанке с хорошим приданым.
      Смешинки в глазах Фелиции пропали, и она осторожно взяла Джулиану за руку.
      – У меня тоже никого не было, – с чувством произнесла она. – Никого, кроме Джейми. Мои отец и мать умерли, когда я была еще ребенком, и меня забрал к себе Ангус Кэмпбелл, но нас с ним не связывали нежные узы.
      – И все же ты должна помочь мне, – взмолилась Джулиана.
      – Я бы очень хотела, но я не могу подвести Патрика, – призналась Фелиция. – Да и Рори мне этого никогда не простит.
      – Я скажу, что корабль потерпел крушение у берегов Англии, и мне единственной удалось спастись.
      Фелиция с сочувствием посмотрела на Джулиану:
      – В долгом и опасном путешествии необходимо выглядеть очень достоверно, чтобы тебе поверили. Не хочу тебя обидеть, но ты не умеешь притворяться.
      Джулиана неожиданно улыбнулась. Фелиция не ответила ей отказом, не бросилась выдавать ее Рори или Патрику. Это был хоть и слабый, но все же луч надежды.
      – У меня получится, – твердо сказала она. – Только бы мне удалось покинуть эти стены.
      – А как же Патрик – он ведь любит тебя?
      – О чем ты? Он не хочет иметь со мной ничего общего.
      – Возможно, он боится любить, как боялся Рори, но гордому мужчине трудно в этом признаться.
      – И что? Даже если это правда, мое присутствие здесь опасно для него, а мое исчезновение вместе с кораблем грозит гибелью для моей матери.
      Фелиция невольно поежилась:
      – Какой страшный выбор…
      По ее тону Джулиана догадалась, что и сама Фелиция тоже когда-то стояла перед страшным выбором. Она перевела глаза на маленького Патрика, который, оставив лошадку, играл теперь с деревянными ложками.
      Снова взглянув на Фелицию, Джулиана подумала, удастся ли ей обрести когда-нибудь такое же спокойствие, и решила, что вряд ли.
      – Ты уверена, что готова рискнуть? – мягко спросила Фелиция. – До Англии далеко, и твоя история должна выглядеть убедительной. Если ты сделаешь ошибку, то погубишь очень многих.
      – Они и без меня могут погибнуть.
      – Я тоже пыталась спасать людей, но у меня не всегда получалось, – заметила Фелиция. – Однажды я даже чуть не потеряла Рори, Джейми и Лахлана, всех разом. Вот тогда-то я и поняла, что планы, которые кажутся благородными и легкими, не являются ни тем ни другим.
      – Но я не представляю, что еще можно сделать.
      Фелиция обняла ее:
      – Подумай обо всем хорошенько. У тебя доброе сердце, Джулиана, а Патрику как раз этого и не хватает.
      Джулиана глубоко вздохнула:
      – Ну так что – ты мне поможешь?
      – Нет, – тихо, но твердо ответила Фелиция. – Я не могу предать Патрика. Ни он, ни Рори меня не простят. И я не думаю, что у тебя что-нибудь получится, даже если бы я согласилась.
      Джулиана встала.
      – Но ты им не расскажешь…
      – Нет, этого я не сделаю.
      – Спасибо, – поблагодарила Джулиана.
      – Патрик уезжает завтра в Эдинбург, – добавила Фелиция после некоторого колебания.
      У Джулианы упало сердце.
      – Мужчины бывают такими глупыми… – Фелиция покачала головой. – А если еще мы станем делать глупости…
      Джулиана кивнула и поспешила уйти, пока не сказала лишнего. Теперь она чувствовала себя еще более одинокой, чем прежде.
 
      Патрику удалось продержаться в стороне от Джулианы большую часть дня, пока он провожал Фелицию за пределы границ территории Маклейнов, используя для этого старые тропы, проделанные когда-то для нападения на скот Кэмпбеллов. Сейчас тропы заросли травой и кустарником, и двигаться по ним было крайне трудно.
      Вернувшись в замок к окончанию вечерней трапезы, Патрик нигде не мог обнаружить Джулианы. Слуга сказал ему, что она забрала еду в комнату, и он забеспокоился еще сильнее.
      Уж не заболела ли она?
      Поднявшись по лестнице, Патрик постучал в дверь, а потом, не дожидаясь ответа, открыл ее…
      Джулиана встретила его в ночном халате; ее роскошные волосы рассыпались но плечам. Нетронутая еда стояла на столе и уже совсем остыла.
      – Можешь идти, – велел он Кармите, и, взглянув на хозяйку и получив разрешение, та быстро вышла. – Ты не спускалась ужинать.
      – Нет.
      – Может, ты захворала?
      – Нет.
      – Тогда, наверное, Диего тебя чем-то обидел?
      – Нет.
      – Но если ты здорова, тогда что…
      – Насколько мне известно, ты собираешься завтра уехать с Джейми Кэмпбеллом, – неожиданно громко произнесла Джулиана.
      – Возможно, но какое это имеет значение?
      – И ты, конечно, не планировал сказать об этом мне?
      Патрик пожал плечами: он и правда хотел улизнуть как вор, зная, что может случиться, если он придет попрощаться.
      – Итак, ты хочешь, чтобы я сидела здесь и ждала твоего возвращения? – Ему вдруг показалось, что Джулиана вот-вот набросится на него. – Тебя не трогает, что я буду волноваться о своей матери, о Кармите… и о тебе тоже.
      Патрик сделал шаг вперед:
      – Джулиана…
      – Ты держишь меня в плену, спишь со мной, уезжаешь, не говоря ни слова. Разве настоящие мужчины так поступают?
      Словно желая загладить свою вину, Патрик протянул к ней руку, но Джулиана отшатнулась от него.
      – Не трогай меня!
      – Но почему? Я не хотел тебя обидеть, поверь.
      – Вот как, не хотел обидеть! Ну что ж, тогда уезжай в Эдинбург и играй там в свои опасные игры, а я… – По щеке Джулианы покатилась слеза, и она яростно смахнула ее ладонью.
      Патрик протянул руку к ее лицу, и Джулиана замерла.
      – Я вынужден так поступить, клянусь. Зато когда я вернусь… – Патрик наклонился, и, как только он слегка коснулся ее щеки губами, руки Джулианы взлетели к его шее. Их поцелуй мгновенно набрал необузданную силу, дикий, отчаянный и ненасытный в одно и то же время. И все же Патрик отчетливо сознавал, что сейчас еще не пришло время ни для него, ни для нее. Его поцелуй стал нежнее, и вскоре глаза Джулианы словно подернулись туманом, отчего у него сжалось горло.
      С трудом оторвавшись от Джулианы, Патрик резко повернулся и торопливо вышел, словно за ним гнался сам дьявол.

      В ту ночь в комнате Патрика появился Денни: неловко переминаясь с ноги на ногу, он словно ждал чего-то.
      Патрик предложил ему кубок с вином, но Денни покачал головой, продолжая взволнованно смотреть на него.
      – Ты хочешь уехать из Инверлейта? – помедлив, спросил Патрик.
      Денни покачал головой.
      – Ты хочешь остаться?
      И снова «нет».
      – Тогда, может, ты хочешь поехать завтра с нами?
      Денни радостно закивал.
      Патрик посмотрел на него изучающим взглядом: На скамье глаза этого человека казались пустыми, движения замедленными, но… Не было ли это со стороны Денни маскировкой, попыткой постичь, что же с ним произошло? Теперь, гладко выбритый, с аккуратно подстриженными волосами, Денни имел внешность аристократа, но и сейчас его движения оставались медлительными и осторожными, словно он блуждал в потемках в попытке обнаружить что-нибудь знакомое.
      Что ж, возможно, Эдинбург и новые лица подстегнут его воспоминания. Для Патрика не представляло никакой трудности взять Денни с собой в качестве своего слуги или слуги Джейми.
      Джейми. Патрик вдруг обнаружил, что в мыслях называет Кэмпбелла Джейми. Неужели небеса не обрушились ему на голову?
      И что, если такое же чудо произойдет с Денни?
      Когда, сев на лошадей, Джейми, Патрик, Денни и Лахлан отправились в путь, Джулиане до боли захотелось присоединиться к ним, но рядом с ней стояла Кимбра, а Фелиция уже покинула замок в сопровождении своего эскорта.
      – Я уже не единожды это видела, – призналась Кимбра. – И каждый раз у меня такое чувство, будто уезжает мое сердце.
      – Кажется, у меня тоже. Но одного я не могу понять: зачем они взяли Денни? – Джулиана искоса посмотрела на Кимбру.
      – Денни сам попросил об этом Патрика. Возможно, под воздействием новых впечатлений его память восстановится. Кстати, у Лахлана была такая же история после ранения в голову.
      – Но у Денни это продолжается гораздо дольше, – заметила Джулиана. – У Лахлана на это ушли всего недели, разве нет?
      – Все равно для полного восстановления памяти понадобились месяцы; вот только у него был стимул, и он хотеть вспомнить прошлое. Боюсь, что у Денни такого стимула нет.
      Джулиана вздохнула:
      – Теперь я до конца жизни буду чувствовать себя виноватой…
      – И напрасно, ты тут совершенно ни при чем, хотя я тебя понимаю. Услышав, что моим родным в Англии приказали перебить всех шотландцев, я испытывала то же самое, и мне тоже было стыдно за невольное участие, хотя у меня и не было власти, чтобы хоть что-то изменить. – Кимбра протянула руку, и Джулиана с благодарностью взяла ее. Впервые она не чувствовала себя одинокой.
      – Я лишь мельком видела Лахлана, – произнесла она с сожалением.
      – Ничего, еще увидишь. Его все любят, но все же и у него были свои демоны, как у его братьев. Мне кажется, что порой они к нему возвращаются. – Кимбра неожиданно улыбнулась. – И все же мне кажется, Лахлан понравится тебе еще больше, когда ты послушаешь, как он играет на лютне.
      – Я слышала игру твоей дочери: у нее неплохо получается.
      – Это Лахлан научил ее. Они очень похожи, хотя Лахлан ей не родной отец.
      У Джулианы больно сжалось сердце. Ей тоже хотелось испытать ответную любовь, но пока она могла лишь завидовать Кимбре, вслушиваясь в тихие звуки ее голоса.
      Всадники ускакали, и ворота снова закрылись.
      – Пойду взгляну на лошадей, – проговорила Джулиана, отходя от окна.
      – Одра просит меня взять ее на озеро на пикник, – неожиданно произнесла Кимбра. – Может, и ты с нами поедешь?
      – Когда? – сразу оживилась Джулиана.
      – Я сначала должна спросить разрешения у Рори, – пояснила Кимбра. – Обязательно подойду к нему сегодня.
      Джулиана благодарно кивнула. Она не знала, годится ли эта ситуация для побега, но в любом случае хотела выехать за пределы замка и полюбоваться окрестностями.
      Выйдя от Кимбры, Джулиана направилась во двор. На учебном плацу она увидела Диего и остановилась, наблюдая за ним. Диего и один из Маклейнов бились на палашах, и Джулиана не могла оторвать от них глаз. Хотя она и была наслышана о искусстве испанца как фехтовальщика, но не представляла, что он настолько лучше своего противника, имевшего гораздо более крепкое телосложение. Диего ни секунды не стоял на месте, тогда как движения шотландца были вполне предсказуемыми. Парировав мощный удар, Диего позволил чужому оружию вскользь задеть край своего щита, а затем, сделав шаг в сторону, обрушил клинок на палаш шотландца и выбил оружие из его рук.
      Не имея намерения продолжать поединок, Диего повернулся спиной к противнику. В тот же миг шотландец прыгнул на него сзади и повалил на землю.
      Джулиана видела, как лицо испанца исказила ярость: в широкой белой рубахе, контрастировавшей с его оливковой кожей и черными волосами, он был полон грации и праведного гнева. Вскочив с земли, Диего с такой силой ударил Маклейна кулаком в лицо, что Джулиана услышала звук удара, хотя находилась далеко от них.
      Шотландец отлетел на несколько шагов, затем тяжело поднялся и выхватил кинжал. При виде этого у Джулианы по спине поползли мурашки, однако Диего ловким ударом по запястью выбил нож из руки противника. Движение было столь молниеносным, что Джулиана даже не заметила, как это случилось. Еще один взмах – и шотландец снова оказался на земле; тут же к нему подбежали двое Маклейнов и оттащили Диего прочь от поверженного.
      Стряхнув их с себя, испанец независимо зашагал прочь, и Джулиана двинулась за ним.
      На рубашке Диего виднелись следы крови, растрепанные волосы прилипли ко лбу.
      Внезапно испанец резко обернулся, словно почувствовал опасность, затем на его губах заиграла обычная сардоническая усмешка.
      – Разве вас не предупреждали, что красться за кем-либо очень опасно?
      – Вы ошибаетесь, – ответила Джулиана, призывая на помощь все свое достоинство. – Я наблюдала за вами и подумала, что, возможно, могу вам чем-нибудь помочь.
      Испанец взглянул на свою окровавленную рубашку и прищурился:
      – Это рубашка Маклейнов, а что касается ран, то были у меня и пострашнее.
      – Я знаю. – Джулиана потупилась. – Прошу меня простить.
      – Не стоит, сеньорита, вы здесь ни при чем. К тому же, возможно, именно вы спасли нас всех.
      – Как это? – не поняла Джулиана.
      – Благодаря вам мы следовали в Англию, и к тому же в нужный момент вы отвлекли внимание команды.
      Они подошли к конюшне.
      – Вам разрешают ездить верхом? – невинно поинтересовалась Джулиана.
      – Только в сопровождении кого-либо из Маклейнов.
      – Вот как? Тогда не понимаю, почему вы остались. Могли бы стать свободным человеком, если бы сели на корабль.
      – В настоящее время нахождение на борту судна не означает для меня свободу, любезная Джулиана, и поэтому я предпочитаю чувствовать под ногами твердую землю.
      Диего впервые назвал Джулиану по имени, и ее плохо скрываемое удивление вызвало у него на губах улыбку.
      – Я могу называть вас сеньорита, если вам так удобнее.
      – Нет уж, пусть будет Джулиана.
      – Тогда договорились.
      Они вошли в помещение конюшни и подошли к стойлу. Испанец ласково заговорил с ближайшей лошадью, и она сразу потянулась к нему. Очевидно, Диего умел обращаться с животными не хуже, чем с оружием.
      Затем, к удивлению Джулианы, Диего направился в дальний угол конюшни, где шотландская овчарка кормила щенков. Остановившись, он стал с любопытством смотреть на них.
      – Меня всегда поражало, как хорошо животные умеют ухаживать за своими детенышами, даже самыми крошечными.
      – Думаю, это дано им от природы, – осторожно сказала Джулиана.
      – Пожалуй, – согласился Диего. – Талант, которым, к сожалению, обладают не все люди. – Он наклонился и, подобрав одного из щенков, почесал ему животик. Джулиане было странно видеть такое проявление нежности после только что закончившейся свирепой драки, невольной свидетельницей которой она стала. Все же произнесенные им слова прозвучали как-то бесчувственно, даже равнодушно. За этим определенно что-то скрывалось, но выяснять это Джулиана не стала: ее интересовало нечто совершенно другое…
      – Вы так и не ответили на мой вопрос. – Она перешла с английского на испанский. – Почему вы не уехали с остальными?
      – А мне казалось, что я ответил. – На его лице отразилось удивление.
      – Помню, вы сказали, что не хотели бы снова оказаться на борту корабля и что Маклейны пришлись вам по нраву, но я не верю, что это истинные причины.
      – Вот как?
      Джулиана вздохнула; она поняла, что все равно не добьется от него правдивого ответа, и вдруг, неожиданно для себя, спросила:
      – Вы мне поможете?
      Испанец вскинул бровь:
      – Как?
      – Я хочу покинуть Инверлейт.
      Его брови поднялись еще выше.
      – Так вот что вы замышляете! А говорили, что у вас ничего такого и в мыслях нет.
      – Теперь есть. Мое присутствие опасно для всех, в том числе и для вас.
      – И поэтому вы намерены принести себя в жертву?
      Джулиана вспыхнула:
      – Это не жертва. Я отправлюсь в богатую семью и выйду замуж за человека, выбранного для меня отцом.
      – Ну разумеется! А почему я должен вам помогать?
      – У меня есть драгоценности, и я готова отдать их вам.
      Глаза Диего посуровели.
      – Вы что, в самом деле полагаете, что я возьму ваши тридцать сребреников?
      – О Боже! – Джулиана мгновенно поняла, что совершила ошибку. – Простите, но… Если вас не волнуют деньги, тогда, может, волнуют Маклейны? Вы должны сознавать, что мы оба подвергаем их опасности. Испанец в Инверлейте, – нет, двое испанцев непременно должны вызвать любопытство. Рано или поздно слух о нас разнесется по всей Шотландии. Патрика Маклейна любые расследования приведут к гибели.
      – Эта свадьба… Вы действительно ее хотите?
      Джулиана не знала, что ответить.
      – Да, – наконец сказала она после некоторого колебания.
      – Что ж, возможно. Но я здесь более свободен, чем вы, – признался Диего. – Чем, по-вашему, я могу быть вам полезен?
      – Думаю, вы достаточно умны, чтобы найти способ помочь мне.
      – И как потом вы собираетесь объяснить свое чудесное спасение? Каким образом дядя, команда и приданое – все пропало, а вы остались целы и невредимы?
      – Корабль попал в шторм, а я выжила, потому что вы спасли меня. Кроме нас двоих, никто не выжил. Поверьте, мой отец щедро вознаградит вас.
      – Я осужденный преступник.
      – Этого никто не знает. Насколько мне известно, у гребцов были только номера, так что вы можете выдать себя за члена команды и назваться любым именем.
      – А вы неплохо все продумали. Неужели вы настолько уверены, что я пойду вам навстречу?
      – Нет. Если вы не согласитесь, я все равно убегу. Одна.
      – Боже, какая смелость! Но вы так и не сказали, сеньорита, каким образом я могу помочь вам бежать.
      – Кимбра предложила устроить пикник. Если бы вы сумели поехать в это же время на верховую прогулку…
      – Хорошо, я подумаю на эту тему. – Диего замолчал, и его лицо сказало ей, что большего от него она сейчас не добьется.
      – Благодарю. – Джулиана присела в реверансе.
      – Не стоит, – холодно отозвался испанец. – Это безумный план, и к тому же вы просите меня совершить предательство…
      Джулиана почувствовала, что Диего явно разозлился, но она не совсем понимала, чем именно вызвано его раздражение. Что теперь? Расскажет ли он кому-нибудь еще о ее планах? И что заставило его так рассердиться? А самое главное, с чего она взяла, что ему можно довериться и что он поможет ей бежать, а затем благополучно доставит в Лондон?

      Выехав из Инверлейта, Лахлан скакал день и ночь, ведя вторую лошадь в поводу и по мере надобности пересаживаясь с одной на другую. Одна из лошадей имела еще и другое назначение: она должна была стать подарком для несговорчивого Чарлтона, одного из самых свирепых разбойников на английской дороге, когда-то взявшего Лахлана в плен.
      И вот теперь Лахлану требовалась помощь этого страшного человека, дружба с которым носила довольно странный характер. Томас Чарлтон не испытывал особой нужды в шотландцах, но имел большую любовь к шахматам, а Лахлан, как не раз выяснялось, обладал настоящим талантом шахматиста.
      Его лошадь, привезенная когда-то с границы как подарок Чарлтона – маленькое, неказистое с виду животное, – отличалась поразительной выносливостью и была способна пройти по бездорожью гораздо большее расстояние, чем лошади Северного нагорья. В свою очередь, лошадь, приготовленная Лахланом в подарок Чарлтону, была выведена Маклейнами, и, насколько Лахлан знал, Томас Чарлтон собирался скрестить обе породы.
      Путешествие оказалось весьма трудным: когда Лахлан выехал из замка, начался дождь, который шел не переставая целых два дня, так что к моменту прибытия в Чарлтон-Тауэр Лахлан промок до нитки, продрог и чертовски устал.
      Когда он подъехал достаточно близко к лагерю, часовые подняли тревогу и лишь потом, узнав его, открыли ворота.
      Когда Лахлан спешился, вокруг него собрались почти все обитатели крепости, чтобы справиться о Кимбре; затем его провели к двери башни, которая ничем не напоминала изысканность и уют Инверлейта. В отличие от Инверлейта безопасность крепости зависела преимущественно от надежности массивных дверей и защитников наверху, в обязанность которых входило поливать головы атакующих кипящим маслом и закидывать их камнями.
      Вскоре дверь башни открылась, и из нее вышел, прихрамывая, Томас Чарлтон. Он широко распростер руки, и Лахлан тотчас оказался в его медвежьих объятиях.
      – Ну, как поживает моя Кимбра? – поглаживая бороду, спросил Чарлтон.
      – Хорошо, как и Одра, – с улыбкой ответил Лахлан. Взгляд Чарлтона тут же перекочевал на лошадь, которую Лахлан держал под уздцы.
      – Сменное животное? – осведомился он с горящими от алчности глазами.
      – Да. И заодно подарок.
      Чарлтон приблизился к лошади и похлопал ее по крупу.
      – Отличный подарок. – Он вдруг прищурился. – Могу догадаться, что ты ждешь чего-то взамен.
      Лахлан улыбнулся:
      – Мне нужна информация.
      – Что я люблю в тебе, Маклейн, так это что ты никогда не юлишь. Ладно, заходи, а кто-нибудь из моих парней позаботится о лошадках. – Чарлтон повернулся и повел гостя на самый верх башни.
      Войдя в свое пестро обставленное жилище, Чарлтон с трудом опустился в кресло, после чего предложил сесть гостю.
      – Нельзя мне было соглашаться на брак, – пожаловался он. – Мне нужен целитель.
      – Кимбра прислала листья для заварки снадобья, – попытался утешить его Лахлан.
      – Помощь нужна мне постоянно, – проворчал Чарлтон. – Тебе следовало привезти ее с собой. – Поерзав в кресле, он уселся поудобнее. – Ну, выкладывай, что тебе от меня нужно: у тебя такой вид, будто за тобой всю дорогу собаки гнались…
      – Мне нужно знать все о графе Чадуике и его сыне – у них имение неподалеку отсюда. Ты знаешь все и обо всех, поэтому я здесь.
      – Зачем они тебе? – удивился Чарлтон.
      – Пока не могу объяснить всего; скажу только, что это очень важно для меня.
      Чарлтон долго буравил гостя взглядом и наконец произнес:
      – Знаю, ты не любишь просить о помощи, значит, это важно.
      – Еще как важно!
      – Ну что ж, кое-что я могу тебе рассказать. Его сиятельство теперь часто бывает на севере, и, как я слышал, он очень болен.
      – А его сын?
      – Виконт? Мерзкий тип, судя по всему, он занял место брата, когда Гаррета убили.
      – Убили?
      – Ну да, говорят, где-то в Испании. – Чарлтон пожал плечами. – Его любили на границе, и он участвовал в наших играх, а еще, говорят, был хорошим фехтовальщиком и имел чувство чести. Что до нового виконта, то до нас доходят всякие слухи, но пока нет ничего особо лестного для него.
      – А его отец?
      – Такой же, как и большинство лэрдов. – В голосе Чарлтона зазвучало презрение. – Тщеславный, безжалостный. Впрочем, без этого нельзя, когда сидишь рядом с королем.
      – А об их частных делах тебе что-нибудь известно?
      Чарлтон покачал головой.
      – У Чадуиков есть корабли, но контрабандой они не промышляют. Во всяком случае, с нами и в отличие от тебя, – добавил хозяин башни с иронией, видимо намекая на редкие визиты Лахлана на границу на одном из кораблей Маклейнов. Такие визиты были довольно прибыльным делом для обоих семейств и давали возможность Кимбре видеться с родными.
      – У них есть испанский партнер… – Лахлан, прищурившись, посмотрел на Чарлтона.
      – Не удивлен. Это дает им право входить в порты, куда англичане не суются.
      – А еще на галерах они используют на веслах рабов…
      Чарлтон поднял брови:
      – И ты, конечно, это не одобряешь? Впрочем, Чадуик слишком печется о своей репутации, а королю вряд ли пришлась бы по душе такая практика. Вот его сын – этот вполне может.
      Лахлан кивнул:
      – Именно это я и хочу выяснить.
      Томас Чарлтон с трудом поднял опухшую от подагры ногу и положил ее на табуретку.
      – И все? Возможно, ты хочешь избавиться от этого Кингсли?
      – Кто знает. – Лахлан недобро усмехнулся. – Для начала я хотел бы разузнать о нем побольше, и если он виновен…
      – Думаю, его виновность тебя не слишком волнует, – пробурчал Чарлтон.
      Лахлан поморщился. Прежде он не догадывался, как сильно изменился с тех пор, когда был молодым идеалистом, мечтавшим стать священником. Тогда он ненавидел жестокость, но сейчас от одной мысли, что придется отдать Джулиану замуж за такого человека, как Чадуик, у него начинались спазмы в животе.
      – Ладно, идем, поужинаешь с нами, а потом мы вместе подумаем, что тут можно сделать.
      – Это срочно, – жалея, что приходится быть невежливым, сказал Лахлан. – Я надеялся, что у тебя в Лондоне есть свой человек.
      – Ты правда должен ехать?
      – Да.
      – Лошади и провожатый будут у меня завтра на рассвете. И человек такой у меня тоже имеется.
      – Честный?
      – Еще чего! Лучший вор в Лондоне, но зато знает все и обо всех.
      – Я не сомневался, что ты можешь помочь. – Лахлан поднялся и протянул Чарлтону руку.
      – Всегда к твоим услугам. – Улыбка на лице старого разбойника, пожалуй, могла сделать честь самому дьяволу.
 
      Дождь. Дождь. Дождь.
      Джулиана взяла одного из щенков из конюшни в комнату Одры, и Медведь, обнюхав щенка, облизал его огромным языком.
      Дождь шел уже несколько дней, и Джулиана сходила с ума от неизвестности. Никаких сообщений из Эдинбурга до сих пор не приходило, хотя город находился всего в нескольких днях пути от замка Маклейнов.
      С момента последней встречи Диего избегал ее, и Джулиана не могла понять, стоит ли рассчитывать на его помощь.
      Однако он даже в дождь продолжал упражняться, словно собирался на войну. Наблюдая за ним из окна, Джулиана пыталась угадать мотивы его поведения, однако и теперь она знала о нем не больше, чем в первый день знакомства.
      Поможет ли ей испанец? Сообщил ли он уже об их разговоре. Рори Маклейну? Что, впрочем, вызывало сомнения, так как хозяева не изменили отношения к ней и не приставили охрану; напротив, Маклейны делали все, чтобы она чувствовала себя как дома. К примеру, Рори говорил, что благодаря Джулиане чуточку меньше скучает по Фелиции, но, конечно, Джулиана этому не верила. А когда он смотрел на жену, в его взгляде было столько любви, что у нее щемило сердце.
      Как, интересно, чувствует себя женщина, когда ее так любят? Если Джулиана пробудет в этой комнате чуточку дольше, то уже никогда не уйдет из Инверлейта. Истинное искушение состояло в том, что она не могла не почувствовать, что Маклейны действительно хотели, чтобы она осталась.
      – Здесь часто идут такие дожди? – спросила Джулиана Кимбру.
      – Даже слишком часто. А в Испании разве не так?
      – О нет, там гораздо больше солнца.
      – И что ж, а мы тут скрашиваем такие дни как можем, и я вовсе не забыла о пикнике. – Кимбра засмеялась. – Вижу, ты уже теряешь терпение…
      – Все дело в том, что я привыкла к ежедневным верховым прогулкам… – Джулиана вздохнула, и Кимбра, протянув руку, погладила ее по плечу:
      – Знаешь, мне их тоже не хватает…
      Джулиана кивнула, затем, выйдя из комнаты, отнесла щенка его обеспокоенной матери и возвратилась в башню. В комнате Лахлана она попробовала найти какую-нибудь интересную книгу, но ей не сиделось на месте. Да и как можно бездействовать, когда другие в это время решают твою участь?
      Джулиана снова подошла к окну: небо по-прежнему было затянуто грозными тучами, изливавшими на землю серые струи дождя.
      Как же теперь ей узнать, что происходит в Эдинбурге, в Лондоне и в Испании?
      И когда, наконец, сможет она сама самостоятельно определять свою судьбу?
 
      Патрик скакал бок о бок с Джейми, и Денни, облаченный в платье слуги, как и подобает, ехал чуть позади.
      Каждый шаг лошади уносил Патрика дальше и дальше от Джулианы, и в груди его все больше разгоралось беспокойство. Что, если она решится снова на какой-либо необдуманный поступок? Разумеется, он посоветовал Рори не терять бдительности, но вряд ли это могло что-то изменить.
      Патрик попытался переключить внимание на город. Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как он приезжая сюда, чтобы состязаться с человеком, скакавшим теперь рядом с ним. Он никогда не думал, что в один прекрасный день оба они станут товарищами, и даже сейчас глубоко в его душе таилось сомнение.
      Еще одной загадкой для Патрика являлся Денни. Возможно, при дворе его кто-то узнает, тем более что там были английские посланники, но что затем? И не повредит ли это как-то клану Маклейнов?
      Патрик бросил пытливый взгляд на Денни.
      Они с Джейми постарались как могли изменить его внешность, нарядив в оранжево-желтую рубаху слуги, старую шотландку и берет, в надежде, что на слугу никто не обратит внимания. Кимбра перекрасила его волосы, а Фелиция предложила заложить ему за щеки бумажные тампоны. Денни предупредили, что если он кого-либо узнает, то должен незаметно уйти и встретиться с Патриком на задворках постоялого двора.
      Перехватив взгляд Патрика, Джейми пришпорил лошадь и поравнялся с ним.
      – Вижу, ты беспокоишься о своем друге, – сказал он тихо.
      – Ты прав. Кимбра сказала, что Лахлан начал вспоминать обрывки прошлого, когда увидел плюмаж Маклейнов…
      – Но мы не знаем, что может разбудить Денни.
      – Верно, но он видит и понимает куда больше, чем я думал. Возможно, Денни встретит в Эдинбурге нечто такое, что вернет ему память.
      Джейми кивнул. В городе он планировал остановиться в Эдинбургском замке: отец Джейми служил советником при двух последних королях, и в качестве награды Кэмпбеллы получили там покои для личного пользования. Правда, граф Ангус пытался изменить это положение, так как ему понадобились комнаты для его друзей, склонявшихся в сторону английского альянса, но пока апартаменты принадлежали Джейми, и он не собирался менять прежнее устройство дел. Что касалось Патрика и Денни, им придется снять комнаты в ближайшей гостинице.
      Когда Джейми скрылся за воротами огромного замка, Патрик проводил его задумчивым взглядом. Джейми собирался добиться у королевы частной аудиенции и объявить ей о чудесном возвращении Патрика Маклейна.

      По прошествии девяти дней солнце все же выглянуло из-за туч, но в душе Джулианы не переставала нарастать тревога. Известий от Патрика по-прежнему не было. Что, если он арестован, как и Лахлан в Англии, из-за слухов о пропавшем корабле?
      Решив, что теперь ей точно пора бежать, Джулиана спустилась в маленькую столовую и, к своему облегчению, обнаружила, что Рори уехал за пятнадцать миль разбираться с каким-то конфликтом. Тогда она вышла на улицу в поисках испанца.
      Вскоре она увидела его – Диего седлал лошадь, а конюх рядом седлал вторую.
      – Так вы все-таки уезжаете? – спросила она тихо.
      – Еду на охоту.
      – А оружие?
      – Охотиться без оружия невозможно.
      – Я скоро узнаю у Кимбры насчет пикника.
      Диего на мгновение замер.
      – Одра тоже будет с ней? – наконец спросил он.
      – Думаю, да.
      Испанец кивнул:
      – Где состоится пикник?
      – Речь шла о соседнем озере, к востоку отсюда.
      Он снова кивнул:
      – Я знаю это место. – Его губы вытянулись в тонкую линию. – Патрик Маклейн снарядит за нами погоню.
      – Его здесь нет.
      – Он скоро приедет.
      – Вряд ли. К тому же он не станет делать ничего, что может повредить его клану.
      Диего задумался.
      – У вас есть золото? Драгоценности? – спросил он после паузы.
      – Но вы все у меня забрали, не так ли?
      – И вы ничего не припрятали на всякий случай?
      – Нет.
      Диего пожал плечами, как будто теперь это не имело значения.
      – Вы мне доверяете?
      Джулиана колебалась с ответом, и в какой-то момент на лице испанца появилась привычная насмешка.
      – Что, страшно брать в провожатые преступника? – язвительно поинтересовался он.
      – Нет, – решительно ответила Джулиана, и это было правдой. Несмотря на свою загадочность, испанец странным образом охранял ее и Кармиту. Порой он злился на них, но вспышки гнева проходили так же быстро, как и возникали.
      – И все же я не уверен, что могу сделать то, о чем вы просите…
      Внутри у Джулианы все словно оборвалось.
      – Мне пока не доверяют, – пояснил Диего, – и, очевидно, небезосновательно.
      – Найдите способ, вы это можете, я знаю.
      – А вы принесите свои украшения.
      Джулиана кивнула.
      – Нам придется похитить лошадей, и Маклейнам это не понравится.
      – У вас есть золото от продажи товара: оставьте его им. Граф Чадуик вознаградит вас, клянусь.
      Диего с усмешкой посмотрел на нее:
      – Не думаю, что в вашем положении позволительно клясться.
      – Мы можем использовать мои украшения.
      – Маклейны ценят своих лошадей выше золота и драгоценностей.
      – Тогда мы отошлем их назад.
      – А если я не появлюсь?
      Джулиана вспыхнула:
      – Тогда я найду другой способ.
      – Вот этого-то я и боюсь. – Диего замолчал и долго смотрел на нее. – Вы не разбираетесь в людях, сеньорита, об этом свидетельствует ваша вера в меня. А теперь вам лучше уйти, чтобы не вызвать подозрения.
      Джулиана кивнула.
      Испанец был прав. Все же ей не хотелось уходить от него и возвращаться к Кармите и своим сомнениям. Правильно ли она поступает? Пожалуй, это знает только Бог.
      Покинув Диего, Джулиана отправилась на поиски Кимбры.
      – Можем мы сегодня после обеда поехать на пикник? – заметив Кимбру, сразу спросила она.
      – Да. Я справилась у Рори, он не против, но обещал приставить к нам охрану. Кухарка уже готовит угощение.
      – И сколько времени это займет?
      – Еще примерно час.
      – Хорошо, я скоро буду готова.
      Теперь ей были нужны перо, бумага и чернила. Джулиана знала, где все это раздобыть, и, не мешкая, пошла в маленькую комнатку, где Дункан, управляющий, вел свою бухгалтерию. Заполучив все необходимое, она мысленно воздала хвалу Всевышнему и, быстро написав два письма, одно – Патрику и Рори, второе – Фелиции, спрятала оба за вырез платья.
      Затем она вернулась в свою комнату, где Кармита чистила ее одежду.
      Джулиана остановилась в ожидании.
      – Подойди ко мне.
      Глаза Кармиты наполнились страхом.
      – Что-то не так, сеньорита?
      – Я опасаюсь за судьбу своей матери. Маклейнам также не поздоровится, если кто-нибудь узнает, что я здесь.
      Кармита кивнула.
      – Поэтому я должна уехать, – сказала Джулиана тихо. – Только я одна могу сделать так, чтобы никто здесь не пострадал.
      – Но возможно ли это?
      – Если я доберусь до замка Хэнддон, то смогу убедить графа Чадуика, что судно затонуло во время шторма у берегов Англии, а меня спас один из членов команды. Но, кроме нас двоих, никто не остался в живых, а значит, нет и свидетелей.
      – Я тоже поеду, – решительно заявила Кармита.
      – Нет. – Джулиана покачала головой. – Не забудь, нас выжило только двое, больше никто не спасся. Я хочу, чтобы ты осталась здесь с Мануэлем. Фелиция и Кимбра позаботятся о тебе.
      – Неужели вы хотите ехать одна? – недоверчиво спросила Кармита.
      – Со мной поедет Диего.
      – Но у вас должна быть дуэнья.
      – Кораблекрушение не шутка, – мягко напомнила Джулиана.
      – И все же я не доверяю этому человеку.
      – Зато я доверяю. В любом случае речь идет о жизни моей матери. Если я выйду замуж за виконта Кингсли, то смогу забрать ее в Англию.
      – Но ведь вы любите… – Кармита поспешно закрыла рот ладонью.
      – Я не вправе любить другого мужчину, кроме того, которого выбрал для меня отец.
      – И все равно вы не можете уехать. Лучше уж я расскажу…
      – И тогда погибнем все мы, – закончила Джулиана. – Если мой отец когда-либо узнает правду, он ни перед чем не остановится, чтобы вернуть мое приданое и отомстить за смерть Родриго и потерю «Софии». Но над штормом, волей Господа, он не властен.
      По щекам Кармиты заструились слезы.
      – У сеньора Диего безжалостные глаза…
      – При чем тут глаза?! – Джулиана уже начала терять терпение. – Диего не сделал нам ничего плохого, и ты отлично это знаешь.
      – Но как я останусь здесь одна?
      – У тебя есть Мануэль. Жаль, я не могу ничего тебе оставить…
      Неожиданно Джулиана замолчала и взглянула на кольцо на своем пальце – это кольцо подарила ей когда-то мать.
      Ожерелье и браслет, которые она сумела сохранить, уйдут на оплату дорожных расходов и вознаграждение Диего, а кольцо…
      – Вот. – Она протянула кольцо Кармите.
      – Благодарю, но я не могу это принять.
      – Возьми, – настойчиво сказала Джулиана. – Я хочу, чтобы оно было у тебя.
      Кармита взяла кольцо и прижала его к груди.
      – А что, если Маклейны не захотят оставить меня здесь?
      – Этого не случится: у них обязательно найдется для тебя местечко. Уверена, здесь тебе будет лучше, чем в доме моего отца.
      Слезы еще сильнее полились из глаз Кармиты.
      – Не плачь, может, мы еще увидимся. – Джулиана и сама едва сдерживала слезы. – Клянусь святой мадонной, я найду способ, как передать тебе письма и немного денег. – Она обняла Кармиту. – А теперь, пожалуйста, достань мое серое платье.
      Некоторое время Кармита стояла в нерешительности, Я затем медленно подошла к шкафу, и в этот момент Джулиана быстро сунула письма в постельное белье, рассчитывая, что Кармита найдет их позже.
      Потом она быстро переоделась и велела Кармите заколоть ее волосы в узел на затылке, после чего надела белый чепец и оглядела себя в зеркале.
      – Я сейчас вернусь. – Кармита выпорхнула из комнаты, прежде чем Джулиана успела что-либо возразить.
      Уж не побежала ли Кармита к Маклейнам? Джулиана не знала, что и думать. Неужели все ее усилия пошли прахом?
      Выглянув в окно, Джулиана увидела двух оседланных лошадей и пони. Один из Маклейнов уже сидел верхом и нетерпеливо поглядывал в сторону ворот, а рядом с лошадьми топтался Медведь.
      Джулиана поежилась: вот и пришла пора прощаться с тем, о чем когда-то мечтала.
      В это время вернулась Кармита с каким-то мешочком в руке.
      – Это от Мануэля, – только и сказала она.
      Взяв мешочек, Джулиана открыла его и ахнула – в нем тускло блестели золотые монеты.
      – О нет, я не могу это принять. – Ее руки невольно задрожали.
      – А потом вы отошлете их ему обратно. Мануэль говорит, что у него есть еще, и хочет, чтобы вы взяли эти деньги. Он понимает, что вы стараетесь помочь Маклейнам. Позвольте, я зашью мешочек в подкладку вашего плаща.
      – Тогда присоедини к нему мои украшения. – Джулиана впервые порадовалась холодной погоде Северного нагорья, делавшей плащ абсолютно необходимой вещью в путешествии.
      Кармита справилась с задачей всего за несколько минут, и тут же в дверь постучали.
      – Мы готовы, – сказала Кимбра, заглядывая в комнату.
      Джулиана кивнула:
      – Я тоже.

* * *

      Как и предполагал Патрик, королева действительно оказалась дамой веселой и общительной, зато виконт Кингсли вызывал у него отталкивающее впечатление. На приеме у королевы все прошло так, как и планировалось, когда спустя три дня после прибытия королева Маргарита удостоила его аудиенции, на которой также присутствовал Джейми Кэмпбелл. В дни, предшествовавшие приему, Патрик посетил судоходную контору семьи и заново познакомился с городом.
      Вечером накануне аудиенции у вдовствующей королевы Маргариты он в компании Джейми и Кингсли играл в рулетку и без труда убедился, что Кингсли – мошенник и использует кубик, налитый свинцом. Патрик насмотрелся таких фокусов достаточно во время службы во французской армии, но не стал уличать виконта: пусть пока тот считает его тупицей и болваном.
      – Маклейн, помнится, вы с Кэмпбеллами ненавидели друг друга… – с фальшивым добродушием заметил виконт.
      – Это правда, – признался Патрик.
      Джейми вскинул бровь:
      – Как Англия и Шотландия, мы тоже объявили перемирие.
      – Такое же временное, – усмехнулся Кингсли, он явно ставил себя выше шотландцев.
      К горлу Патрика подкатил ком: и этот человек станет мужем Джулианы? Ну уж нет, такому не бывать никогда.
      Он вспомнил, как она пахнет розами, какая у нее шелковистая кожа, как она улыбается ему, словно…
      – Насколько я понимаю, ваша семья промышляет торговлей?
      – Торговлей? – Кингсли кисло посмотрел на Кэмпбелла. – О чем это вы? Моя семья занимается инвестициями!
      – О, меня тоже интересуют инвестиции, – сказал Патрик, бросая кость, и смачно выругался, когда ему выпало пять и три. – Вот дьявольщина, вам опять повезло, – с досадой произнес он, пристально наблюдая за виконтом.
      Казалось, его слова доставили виконту удовольствие, и Патрик продолжил с интересом его разглядывать. Красивый мужчина, вернее, подумал он, был бы красивым, если бы не бегающие глаза и не раздобревшая фигура.
      С отвращением глотая жалкое пойло, как определил он для себя, Патрик утешал себя тем, что на своем веку он знавал и худшее, в том числе благодаря сидевшему напротив человеку.
      Рано утром Патрик ушел, чтобы поспать несколько часов, после чего вместе с Денни отправился в Эдинбургский замок, однако сначала он купил для Денни берет, спускавшийся низко на глаза. Сам Патрик надел на запястья кожаные браслеты, чтобы спрятать шрамы, еще на нем была шотландка, полотняная рубашка и довольно высокие сапоги из мягкой кожи.
      Денни держался позади, когда Патрик склонился перед королевой со словами:
      – Ваш слуга перед вами, ваше величество. А вы такая же красивая, как написано о вас в стихах и книгах.
      Маргарита благосклонно улыбнулась:
      – Вы обладаете всеми достоинствами своего брата и так же очаровательны. Но что мешало вам приехать раньше, когда вы уже покончили со своей враждой с Кэмпбеллами? Мой супруг был очень доволен женитьбой вашего брата на девушке клана Кэмпбеллов… – Лицо королевы вдруг омрачилось, и Патрик тоже перестал улыбаться. Теперь он отчетливо видел темные круги у нее под глазами, которые не могла скрыть никакая пудра. Королева была молода, но ее выдали замуж в тринадцать лет.
      – О, очень многое. Много лет я воевал бок о бок с французами, потом долго болел…
      – В таком случае вы, вероятно, поддерживаете альянс с Францией?
      – У меня нет определенного мнения на этот счет, – скромно опустив глаза, ответил Патрик. – Я слишком долго отсутствовал, чтобы судить о том, кто лучший союзник – Франция или Англия. Прежде я всегда опасался южного соседа – он слишком близко и слишком жаден.
      – Король мой брат.
      – Это не значит, что он не жаден.
      Услышав какое-то движение за спиной, Патрик обернулся: облаченный в щегольскую пурпурную мантию, к ним шагал Кингсли.
      – Так вы называете моего короля жадным? – бесцеремонно вмешался он в разговор, не обращая внимания на Маргариту.
      – Тот факт, что он ваш король, также не защищает его от жадности, – ответил Патрик мягко.
      – Маклейн прав. – Глаза Маргариты сверкнули. – Я знаю своего брата: он действительно невероятно жаден.
      Патрику показалось, что с Кингсли вот-вот случится апоплексический удар, но тут виконт, видимо, вспомнил, где находится, и низко поклонился:
      – Я не хотел вас перебивать, мадам, но меня срочно вызывают домой, и я зашел предупредить о том, что утром должен отбыть.
      – У вас кто-то заболел? – спросила королева встревоженно.
      Ее лицо отражало искреннее чувство. Выходит, Кингсли зря времени с королевой не терял.
      – О нет, но мне пора ехать. Корабль с моей невестой на борту, должно быть, уже прибыл, а я и так уже изрядно задержался.
      – Испанские связи. – Маргарита явно испытывала раздражение. – Мой брат, похоже, намерен заручиться союзом с каждой крупной державой посредством брака.
      – Что еще больше изолирует Шотландию, – как бы нечаянно обронил Патрик.
      Маргарита вскинула подбородок:
      – Довольно о политике. Итак, добро пожаловать ко двору, Патрик Маклейн, а вам, виконт Кингсли, я желаю счастья в предстоящем браке и с нетерпением жду возможности познакомиться с вашей женой. – С этими словами королева встала и взмахом руки отпустила присутствующих.
      – Я припомню вам ваши слова, обещаю! – Глаза Кингсли пылали гневом. Отойдя от двери, он поспешно зашагал прочь.
      – Ты, кажется, действительно произвел впечатление… – Джейми вздохнул.
      – Это все придумали вы с Рори – хотели меня представить, чтобы я занял место лэрда и главы клана Маклейнов, – усмехнулся Патрик.
      – А что тут такого? Думаю, впечатление, которое ты произвел, окажется вполне благоприятным. Королева с восхищением относится к тем, кто высказывает свое мнение, хотя я надеялся, что она не отпустит нас так быстро.
      – Ладно, посмотрим. – Патрик прищурился. – В любом случае я никогда не уходил от борьбы. – Он оглянулся в поисках Денни и нашел того за колонной с бледным лицом и трясущимися руками; лоб Денни покрывали капли пота. – Что? Что случилось?
      Денни затравленно огляделся по сторонам, словно кого-то искал, но единственным человеком, присутствовавшим на аудиенции, кроме королевских гвардейцев, был Кингсли.
      – Виконт, да? – подсказал Патрик.
      Глаза Денни вспыхнули.
      – Ты видел его раньше?
      Денни выжидательно смотрел на него.
      – Это виконт Кингсли, – начал подробно объяснять Патрик. – Он сын графа Чадуика, человек, за которого должна была выйти замуж Джулиана.
      – Ну так что ты помнишь, дружище? – нетерпеливо поинтересовался Джейми.
      Глаза Денни снова вспыхнули, но лишь на какое-то мгновение; затем взгляд его померк, и он медленно опустил голову.
 
      «День обещает быть для меня удачным», – подумала Джулиана. Она ехала рядом с Кимброй и Одрой, а позади них трусил Медведь. Прохладный воздух оправдывал плащ на Джулиане с зашитыми за подкладку драгоценностями и золотыми монетами, тогда как их охранник порядком отстал.
      Кимбра по дороге все время болтала, рассказывая о Маклейнах и о своей семье из английской приграничной зоны.
      Остановив кобылу на краю озера, Кимбра похвасталась:
      – Такое чудесное озеро вряд ли где еще встретишь. Рори возит сюда Фелицию.
      Действительно, на фоне поросших вереском холмов озеро поражало голубизной и служило великолепным контрастом минувшим серым дням.
      Джулиана огляделась: никаких признаков присутствия других людей. Но смогли Диего оторваться от своей охраны?
      Они спешились и привязали лошадей к кустарнику. Охранник сел на валун поодаль, а Джулиана помогла расстелить скатерть и разложить приготовленную снедь. Здесь были жареный цыпленок, сыр, свежий хлеб, фрукты и вино для взрослых и молоко для Одры.
      – Здесь действительно красиво, – призналась Джулиана, присаживаясь на камень.
      – Когда нет дождя, – согласилась Кимбра.
      – А как на границе? – полюбопытствовала Джулиана.
      – Болота, камни, горы. Не слишком хорошие условия для выращивания чего бы то ни было, верно? Поэтому-то многие семьи и промышляют разбоем.
      – Разбоем?
      – Ну да, – подтвердила Кимбра. – Похищают скот, грабят путешественников.
      Не зная, что и сказать, Джулиана взялась за цыпленка: она подозревала, что снова обедать ей, возможно, придется не скоро.
      Но где же Диего? Может, она допустила глупость, что доверилась ему?
      Устав гоняться за Медведем, Одра подошла к матери, потом села и взяла цыплячью ножку. Она выглядела очень счастливой, и у Джулианы защемило сердце при мысли о том, что она может больше не увидеть этой прелестной улыбки.
      Они ели и нежились на солнышке после долгих дней бесконечных дождей, а потом Одра прикорнула на коленях у матери. Тогда Кимбра стала шепотом расспрашивать Джулиану о ее доме в Испании.
      – Мы с Одрой несколько раз ходили с Лахланом в плавание, и я надеялась, что мне удастся посетить Испанию, но однажды мы попали в ужасный шторм. Я не хочу, чтобы Одра когда-нибудь снова испытала нечто подобное.
      Джулиана кивнула, она вспомнила свирепый шторм, пережитый ею на «Софии», и ей вдруг стало не по себе.
      Кимбра все еще смотрела на озеро, когда появился Диего: он словно вырос из-под земли за спиной охранника и резко ударил его по голове. Охранник упал, и Диего, опустившись на землю, быстро связал его.
      Затем Диего направился к женщинам, и Кимбра резко обернулась, словно почувствовала его присутствие.
      Остановившись, Диего поклонился. Кимбра тут же вскочила на ноги, и на ее лице отразилось удивление. Потом, видимо все поняв, она порывисто обняла Одру.
      – Боюсь, что нам придется забрать ваших лошадей, – сказал Диего тихо, – но я сделаю так, что потом вы сможете их найти.
      – Простите меня. – Джулиана повернулась к Кимбре. – Ты была всегда добра ко мне, но я не могу остаться, поскольку мое присутствие может накликать на Маклейнов беду. К тому же мне нужно подумать о своих родных.
      – Может, тебе стоит подождать возвращения Патрика? – мягко произнесла Кимбра.
      – Нет, если я дождусь его, то уже никогда не уеду, – произнесла Джулиана чуть слышно.
      Кимбра порывисто обняла ее:
      – Патрик любит тебя и обязательно найдет.
      – Я так не думаю. Ты должна убедить его, что я хочу с ним расстаться и что так будет лучше для всех.
      – Скорее, Джулиана! – поторопил ее Диего. – Мы теряем время.
      Отвернувшись от Кимбры, Джулиана направилась к лошадям, и Диего помог ей сесть верхом на кобылу, на которой она приехала на пикник. Потом он вскочил на мерина охранника и, собрав поводья оставшихся трех лошадей, передал одну лошадь на попечение Джулианы, а затем, не оглядываясь, пустил мерина рысью.

      Все намеченные дела Патрику удалось закончить в срок, и больше причин оставаться в Эдинбурге у него не было. Он встретился с королевой и восстановил свой статус наследника Маклейнов, а заодно познакомился с Кингсли и пришел к выводу, что тот вряд ли годится в мужья Джулиане.
      Теперь, впервые с момента возвращения; он думал об Инверлейте как о доме, куда ему хотелось вернуться. Там его ждала Джулиана, а Кингсли вызвал у него глубокую неприязнь, и это означало, что он ни при каких обстоятельствах не мог позволить Джулиане выйти замуж за виконта. Еще Патрик понял, что, когда вернется, обязательно попросит ее руки. Им останется только придумать какую-нибудь достоверную историю, чтобы объяснить ее присутствие в замке, и тогда… Впрочем, что будет тогда, он и сам еще не придумал.
      Прощаясь с Джейми, Патрик, к своему удивлению, обнаружил, что испытывает к Кэмпбеллу искреннюю симпатию. Потом они остались вдвоем с Денни и, сидя в комнате Патрика, молча думали, погрузившись каждый в свои мысли.
      – Скоро уезжаем, – наконец произнес Патрик, желая ободрить Денни.
      По глазам Денни было видно, что у него отлегло от сердца, тогда как после встречи с Кингсли он был словно сам не свой; что-то по-прежнему тревожило его и пугало, но он не мог выразить этого словами. Вероятно, в прошлом Денни был кто-то, похожий на Кингсли, такой же жестокий и злобный. Но возможно, Денни и сам не понимал, что именно его беспокоит.
      Патрик надеялся, что Кимбра и Джулиана сумеют разрешить хотя бы часть загадок. Решив, что им пора ехать, он взял в руки седло.
      В этот момент в дверь громко постучали, и, прежде чем он успел ответить, она резко распахнулась. В комнату вошел Рори; его одежда была забрызгана дорожной грязью, а за ним следовал Джейми с угрюмым лицом.
      – Она сбежала, – озабоченно сказал Рори. – Она и этот чертов испанец.
      Патрик не сразу понял, о чем идет речь.
      – Кто сбежал?
      – Джулиана. Они поехали на пикник – Кимбра, Одра и Джулиана. Будь я неладен, что доверился ей. Правда, я приставил к ним охрану, но испанец отправился на охоту с отрядом моих людей и ускользнул от них. Неудивительно, что он застал врасплох охранника Джулианы и увез ее вместе со всеми лошадьми. К тому времени, когда стражник добрался до Инверлейта, Джулиана и испанец исчезли.
      В груди Патрика что-то заклокотало, но он тут же взял себя в руки.
      – Выходит, они все запланировали заранее?
      – Похоже, что так. Я отправил людей на их поиски, и мы нашли привязанных к кустам лошадей недалеко от берега. Одна лодка исчезла. Думаю, испанец заранее придумал, как скрыться от погони: они могли пристать к берегу по ту сторону залива, а там…
      Патрик кивнул. С золотом, полученным при дележе имущества «Софии», Диего легко мог купить свежих лошадей. Теперь он, несомненно, ждет хорошего вознаграждения от графа Чадуика.
      – Прости, брат, мне следовало быть более бдительным, но Джулиана, кажется, была всем довольна в Инверлейте. Теперь Кимбра мучается чувством вины, но она всегда думает о людях только хорошее, что бы ни случилось. Мы полагали… – Он умолк, но Патрик и так знал, о чем речь. Его родственники считали, что их с Джулианой что-то связывает, и он тоже так думал.
      Дурень!
      Наконец Рори заговорил снова:
      – Джулиана оставила два письма: одно мне со словами извинения и благодарности в адрес Маклейнов за гостеприимство, а второе… – Порывшись в висевшем на поясе кошельке, Рори достал сложенный кусок пергамента и протянул Патрику. – Вот, прочти.
      Немного помедлив, Патрик аккуратно развернул послание.
 
       Патрику Маклейну
       Я решила выполнить бранный договор. Искажу им, что попала в кораблекрушение и Диего меня спас. Корабль затонул у берегов Англии, и, кроме нас двоих, никто не выжил. Это навсегда положит конец вопросам о судьбе «Софии». Если впоследствии кто-то объявится, то это появление можно будет объяснить желанием воспользоваться трагедией ради своей выгоды.
       Так будет лучше для всех, кто причастен к делу: не только для моей матери, моей семьи, но и для Маклейнов. Теперь ты сможешь жить без страха за себя и своих родных.
       Я выхожу замуж за человека из хорошей, уважаемой семьи – чего еще мне желать?
       Диего будет моим провожатым и подтвердит факт гибели «Софии».
       Я всегда буду помнить Маклейнов и их гостеприимство.
       Джулиана.
 
      Холодность послания особенно поразила Патрика. Ни слова о том, что произошло между ними. К тому же из всех мужчин она выбрала Диего; следовательно, она доверяла испанцу, а не ему.
      Патрик снова перечитал письмо, и каждое слово вонзалось кинжалом в его сердце. Возможно, намерения Джулианы и были добрыми, но бежать тайком, как вор в ночи…
      Он повернулся к брату:
      – Я немедленно отправляюсь в погоню.
      – Но мы не знаем, куда они направились…
      – В Мидлсборо, – без промедления ответил Патрик. – Родовое гнездо Чадуика.
      – Тогда они не могли уйти далеко, – задумчиво сказав Джейми. – Им придется пересечь Шотландию и насмерть загнать двух лошадей, чтобы добраться туда как можно скорее.
      – Так это или нет, нам теперь срочно нужна карта.
      – Мою похитила Джулиана, – с досадой сообщил Рори.
      – Это не так уж важно, потому что тут и без карты все ясно. Сначала они направятся в Глазго, затем в Карлайл и уже оттуда в Мидлсборо, – уверенно произнес Джейми.
      – А почему не в Эдинбург? – поинтересовался Рори.
      – Они знают, что мы в Эдинбурге, и это не сулит им ничего хорошего.
      Патрик попытался представить себя на месте Диего: тот наверняка рассчитывал, что Маклейны бросятся за ним в погоню.
      – Он поедет через Эдинбург. – Теперь в голосе Патрика звучала уверенность. – Это наикратчайший путь. Он надеется, что мы отправимся в погоню по обходному маршруту, и это займет у нас еще четыре-пять дней.
      – Все равно один из нас на всякий случай должен проверить дорогу из Карлайла, – заметил Рори.
      – Но ведь кто-то должен остаться в Инверлейте. – Патрик выразительно посмотрел на брата. – Думаю, тебе не стоит в это вмешиваться.
      – Я уже вмешался, – твердо ответил Рори. – Не сидеть же мне дома, когда такое случилось! Теперь у нас с Кэмпбеллами нет вражды, так что Дункан и Арчибадд могут взять управление замком на себя.
      Патрик ответил не сразу: он не хотел втягивать Маклейнов в свои проблемы. Однако он знал, что Лахлана мучает чувство вины за смерть отца, а Рори страдает из-за того, что не участвовал во Флодденском сражении. Теперь они оба нуждались в лечении.
      Наконец Патрик кивнул:
      – Денни тоже поедет с нами: он дерется как дьявол и, возможно, сумеет что-то вспомнить. Мне кажется, Кинкели пробудил в нем какие-то определенные воспоминания, но они были слишком мимолетны и погасли, как пламя свечи.
      – Я тоже с вами, – неожиданно заявил Джейми. – У меня есть знакомства по обе стороны границы, и это нам пригодится.
      Насчет безопасности их затеи у Патрика не было никаких иллюзий: несмотря на ведущиеся переговоры между Шотландией и Англией, их могли схватить в любой момент по подозрению в шпионаже; а если его роль в исчезновении «Софии» будет раскрыта, то его участь предрешена, как и всех тех, кто отправится вместе с ним.
      И все же другого выхода он не видел.
      – Лахлан, возможно, все еще находится в Чарлтон-Тауэр, – предположил Рори, направляясь к двери. – Он очень привязан к старому бандиту, а берлога старика почти у нас на дороге.
      – Но что, если Джулиана не сможет убедить англичан, что корабль затонул? – озабоченно спросил Рори.
      Патрик пожал плечами:
      – Она не умеет скрывать свои чувства, и теперь все зависит от Диего.
      – Как много тебе о нем известно?
      – Почти ничего. Он умеет увиливать от ответов, но не думаю, что это поможет.
      – А с ней он ничего не сделает?
      – Надеюсь, потому что если сделает, то он покойник. – Патрик замолчал и, взяв седла, вышел из комнаты; остальные, также не произнеся ни слова, последовали за ним.
 
      Джулиана и Диего, скакали день и ночь столь стремительно, что Диего еле успевал продавать лошадей и покупать новых. Они отдыхали, только когда у них кончались силы. Когда начинался дождь, Диего находил укрытие, и однажды они остановились в маленькой гостинице, где он спал в общем помещении, а Джулиана делила комнату с другой женщиной. Везде они представлялись братом и сестрой, спешившими попрощаться с умирающим родственником; при этом, встречаясь с другими людьми, Джулиана прикрывала лицо шарфом, а Диего объяснял, что ее изуродовала оспа.
      Наедине Диего обращался к Джулиане как брат, заботящийся о ее самых насущных потребностях, но никогда ничего о себе не рассказывал.
      Время играло в их плане главенствующую роль. Корабль, который был затоплен у берегов Шотландии, в представлении англичан опаздывал уже на две недели, и это не могло не вызвать подозрений и досужих слухов.
      Хотя в Испании Джулиана часто каталась верхом, проводить на лошади много часов подряд ей не приходилось, и теперь у нее нещадно болело все тело. Она с трудом держалась в седле, но Диего был беспощаден, и ей ничего не оставалось, как подчиняться. Они с Диего разговаривали мало, и Джулиана была благодарна ему хотя бы за это.
      Когда они подъехали к деревне, почти совсем стемнело, и Диего решил сделать остановку.
      – Согласно вашей карте, мы находимся на границе или уже пересекли ее, – сообщил он, останавливая коня у входа в гостиницу, после чего вошел внутрь.
      Вскоре Диего вернулся.
      – У них есть комнаты – одна для вас и общая для меня.
      Он подал ей руку, и Джулиана, с трудом спустившись на землю, закрыла лицо шарфом, а затем накинула на голову капюшон.
      Поднявшись наверх, Диего занес седла в комнату и, впустив Джулиану, закрыл дверь.
      – Хозяин гостиницы сказал, что это Ньюкасл-апон-Тайн, – объявил он. – Отсюда до замка Хэнддон еще день пути.
      В дверь постучали, и вошла трактирщица, неся в руках кубки с вином и большое блюдо, полное всевозможной снеди, включая говядину, хлеб и картофель. Поставив все это на стол, она оглянулась, и Диего, кивнув, протянул ей деньги, а потом сел.
      За весь день они ничего не ели, кроме хлеба, и к тому же у Джулианы слипались глаза. Ей хотелось искупаться в ванне и переодеться в чистую одежду, но это противоречило бы той картине, которую они хотели представить ее будущему мужу.
      Впрочем, возможно, после всей этой истории Кингсли от нее откажется. Проехав много миль в компании постороннего мужчины, она появится в платье, которое ей дали якобы из жалости. Диего выглядел не лучше: на нем были штаны и рубашка, позаимствованные в одной из офицерских кают «Софии», а чтобы спрятать шрамы на запястьях, он купил себе кожаные браслеты.
      – Мы всегда сможем вернуться, – заметил Диего, словно прочитав ее мысли.
      – Нет.
      – Маклейны с радостью примут нас обратно.
      – А как же ваше вознаграждение?
      Диего пожал плечами:
      – Не из всякой передряги можно выйти победителем.
      – Тогда зачем вы сейчас со мной?
      Глаза Диего потемнели, но он ничего не ответил.
      – Скажите, Диего – это ваше настоящее имя?
      – Нет.
      – Тогда как же вас зовут?
      Загадочный спутник все сильнее возбуждал любопытство Джулианы. Свободно владея несколькими иностранными языками, при желании он легко демонстрировал изысканные манеры и хорошую речь. В то же время он мог с легкостью выдать себя за моряка или слугу.
      – Диего пока меня вполне устраивает.
      – Скажите хотя бы, есть ли у вас родные?
      – Никого, кто признал бы меня, – ответил Диего равнодушно.
      – Но они хоть существуют?
      Диего чуть поморщился:
      – Вам не кажется, что вы чересчур любопытны?
      – Наверное, потому, что вы чересчур загадочны. И все же, если вас не интересуют деньги, зачем вы здесь?
      Диего поднес вино к губам и сделал глоток.
      – Видите ли, ваш Патрик – единственный человек, которым я восхищаюсь. Он и его братья.
      – Тогда почему…
      – Потому что считаю, как, впрочем, и вы, сеньорита, что он никогда не будет в безопасности, пока англичане не поверят, что «София» разбилась во время шторма. Вы предложили идеальное решение, а у меня есть собственные основания для неприязни к таким людям, как граф Чадуик и Мендоса. А теперь мне пора идти и занять место среди таких же странников, как и я. – Диего поднялся и вышел, прежде чем Джулиана смогла его остановить.
      Оставшись одна, Джулиана, не раздеваясь, легла на грязную постель. Диего снова удивил ее, но на этот раз она слишком устала, чтобы разгадывать его ребусы. Лучше она подумает об этом завтра, а пока ее мысли вернулись к Патрику, и Джулиана вспомнила тот первый раз, когда увидела его на корабле: тогда он показался ей идеальным воплощением воина. Теперь этот образ был несколько смягчен нежностью его прикосновений и его добротой к ней. А это означало, что она поступает правильно. После многих лет ада на галере Патрик окажется наконец в безопасности. Она об этом позаботится, а все остальное не имеет значения.
 
      На второй день поздним утром Патрик, Рори и Денни добрались до крепости Томаса Чарлтона, откуда Джейми и Денни помчались на юго-запад, чтобы обследовать дорогу из Карлайла. К удивлению Патрика, Денни, после некоторых колебаний, согласился сопровождать Джейми, что было необходимо, так как граница представляла слишком большую опасность для одиноких путников.
      Они планировали встретиться в Хартлпуле – довольно большой деревне на реке Тиз, где, по словам Рори, было несколько гостиниц.
      К этому времени Патрика уже подробно познакомили со всеми обстоятельствами первой встречи Рори и Чарлтона, когда они едва не поубивали друг друга. Однако после свадьбы Кимбры, любимой целительницы Чарлтона, их отношения наладились.
      От Чарлтона Патрик узнал, что Лахлан уехал в Лондон, навести справки о виконте Кингсли.
      – Молодому Кингсли я бы поостерегся верить, – предупредил Чарлтон. – Он, не задумываясь, предаст вас, как и любого другого.
      – Я уже слышал это о нем, – кивнул Рори. – А его отец?
      – Старый граф до сих пор оплакивает потерю старшего сына. Он болен, и Кингсли взял на себя большую часть его обязанностей. Теперь он пытается утвердиться при дворе короля Генриха.
      – Вот дьявольщина! Он что, в Хэнддоне?
      – Или по пути туда. Будь осторожен, Маклейн.
      Чарлтон дал им свежих лошадей и одежду, после чего братья наскоро перекусили и продолжили путь. По расчетам Патрика, они должны были уже обогнать Диего и Джулиану, но он не мог рисковать, предпочитая заглядывать во все гостиницы и постоялые дворы в округе. Если Джулиану видели там, о ней непременно пойдет слух: невеста, спасшаяся после кораблекрушения, – беспроигрышная тема посудачить. И если беглецы еще не достигли своей цели, Патрик намерен был сделать все, чтобы этого не случилось.
 
      Джулиана и Диего выехали из гостиницы с наступлением утра и довольно долго двигались без остановок. Чем ближе становился берег, тем явственнее чувствовался в воздухе запах моря. Будь она в Испании, сердце Джулианы ликовало бы, но здесь она испытывала горечь, ибо каждый шаг приближал ее к свадьбе с Кингсли и уносил прочь от Патрика. Даже если ее отвергнут, ей уже все равно не быть с Маклейном: прошлое их не отпустит и будет вечно служить им немым укором.
      Стараясь держаться в стороне от дороги, в полдень беглецы остановились у ручья напоить лошадей и поесть хлеба с сыром.
      Чувствуя, что силы оставляют ее, Джулиана нашла на земле сухое местечко и присела, но едва она закрыла глаза, как тут же погрузилась в сон.

* * *

      – Да, – подтвердил хозяин гостиницы. – Возможно, это они.
      Это была третья гостиница, куда Патрик наведался со своим маленьким отрядом, однако им не верилось, что не слишком тренированные всадники способны за короткий промежуток времени преодолеть столь огромное расстояние.
      – Вот только вы говорите, что у женщины золотистые волосы, а я не видел ни ее волос, ни лица, которое она закрывала шарфом. Ее брат сказал, что у нее оспа. – Хозяин гостиницы перекрестился. – И все равно они точно соответствуют вашему описанию. Они сказали, что едут навестить умирающую мать, и ночевали в разных комнатах, так что их история не вызвала у меня подозрений.
      – Все правильно, – подтвердил Патрик. – Их мать уже умерла, и мы должны предупредить их. Как давно они выехали?
      – На рассвете, как сказал мне мой парнишка.
      Патрик кивнул:
      – Я хочу поговорить с ним, может, и он что-нибудь вспомнит.
      Некоторое время хозяин гостиницы раздумывал в нерешительности, и тогда Патрик извлек из кармана золотой, после чего они быстро выяснили у его сына, что мужчина и женщина поехали по дороге, ведущей на юг.
      Патрик скрипнул зубами и, сделав знак своим спутникам, пришпорил коня. Еще один день – и беглецы доберутся до замка Хэнддон.
      Три часа спустя Патрик и его сопровождающие встретили мужчину, который шел в одну из деревень, расположенных чуть поодаль от побережья, толкая перед собой тележку, груженную рыбой. Когда его спросили о всадниках, мужчина отрицательно покачал головой и двинулся дальше, но Патрик не спешил продолжать путь.
      – Наверно, они стараются держаться в стороне от дорога.
      – А что бы ты делал на их месте? – спросил Рори.
      – То же, хотя вряд ли они предполагают, что мы наступаем им на пятки.
      – А может, они где-то впереди, – предположил Рори. – Давайте поищем съезд с основной дороги.
      Теперь море находилось совсем недалеко от них, и тут Патрика осенило.
      – Вода! – воскликнул он. – Им нужна вода, чтобы напоить лошадей.
      Тридцать минут спустя они миновали деревянный мост, свернули на тропинку, вьющуюся вдоль ручья, и спешились. Рори повел лошадей на водопой, а Патрик пошел обследовать берега ручья.
      Сначала он увидел лошадей, которые спокойно щипали траву. Затем его взгляду предстала прикрытая плащом фигура спящей на земле женщины.
      Патрик рванулся вперед, и тут же рядом с ним возник Диего:
      – Черт, а я все думал, когда же ты нас наконец нагонишь…
      Патрик отреагировал мгновенно: Диего получил удар такой силы, что кулем свалился на траву и некоторое время лежал неподвижно.

      Когда Диего попытался приподняться, Патрик снова замахнулся, но испанец успел остановить его руку, и они, сцепившись, покатились по траве. Еще секунда, и Диего оказался сверху, но Патрик, расслабив тело, ввел его этим в заблуждение. Как только Диего разжал захват, Патрик, выдернув руку, ударил его в живот.
      Диего застонал и откинулся навзничь, после чего Патрик снова замахнулся…
      – Прекратите! – раздался над ними голос Джулианы. – Патрик! Диего! Придите же в себя наконец!
      Но Патрик не собирался останавливаться. Все эти семь дней Диего провел с Джулианой. Он похитил ее, пусть не без ее согласия, и это означало, что она доверяла ему больше, и теперь Патрик испытывал ярость даже пострашнее той, что двигала им в момент восстания на галере.
      Он снова нанес удар, но Диего успел увернуться и, в свою очередь, ответил, ударив Патрика в грудь, так что тот не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Однако к его удивлению, Диего не воспользовался преимуществом, а остался лежать неподвижно, тяжело переводя дыхание.
      И тут неожиданно Джулиана упала на колени рядом с ним.
      – Ударь меня – тебе ведь этого хочется, так? – гневно выкрикнула она, в то время как незаметно подошедший Рори молча наблюдал за разыгравшейся сценой.
      Прошло еще несколько секунд, и Диего медленно поднялся, в то время как Патрик остался лежать на земле, продолжая хватать ртом воздух.
      Наконец он приподнялся, свирепо взглянул на Джулиану и…
      Он и сам не знал, что с ним произошло. Его сердце дрогнуло, дышать стало еще труднее. В платье с прилипшими листьями и косой до пояса Джулиана выглядела как никогда соблазнительной. Несмотря на то, что она только что кричала на него, ее глаза говорили о другом: она явно хотела его.
      Патрику тут же захотелось протянуть к ней руки, убедиться, что она цела и невредима. Господи, как же ему хотелось заключить ее в объятия!
      Наклонившись к Патрику, Рори протянул ему руку и помог подняться.
      Теперь Патрик чувствовал себя как подросток, у которого отнялся язык. Он презирал себя за слабость, но вдруг в его памяти всплыли слова Диего: «А я все думал, когда же ты нас наконец нагонишь», – и он с укором посмотрел на Джулиану:
      – Выходит, ты мне и вправду не доверяла… – Из его груди вырвался вздох разочарования.
      – Дело не в этом. Ты бы попытался меня остановить. Впрочем, ты и так остановил; непонятно только, как ты нас нашел.
      Патрик прищурился:
      – Я тоже кое-чего не могу понять. Почему Диего, Джулиана? И почему ты не поговорила со мной?
      – Ты был в отъезде. – Она гордо подняла подбородок. – Уехал, не оставив мне возможности самой выбрать, как жить дальше. Разумеется, ты предполагал, что я буду сидеть и ждать, пока вы примете за меня правильные решения. Я больше не пойду на это. Никогда. Отныне я сама буду выбирать, и мой выбор – Кингсли.
      Воспользовавшись паузой, Рори незаметно кивнул Диего:
      – Думаю, нам пора напоить лошадей. – Он взял поводья своей лошади и протянул Диего поводья лошади Патрика.
      – Я предпочел бы остаться, – заупрямился было испанец, но Рори отрицательно покачал головой.
      – Боюсь, у тебя нет выбора. – Его рука легла на рукоятку кинжала.
      – Сомневаюсь, что мне сегодня захочется еще драться с Маклейнами. – Диего пожал плечами и, взяв лошадь Патрика под уздцы, окинул ее презрительным взглядом. – Кажется, это не совсем лошадь…
      – Это гобблер – их выводят на границе. Они необычайно выносливы и способны скакать день и ночь напролет.
      Диего еще долго сетовал на неказистость местных лошадей, но наконец его голос умолк вдали, и Патрик перевел взгляд на Джулиану.
      – Ты правда его любишь? – спросил он.
      – Да, но только как друга. – Джулиана плотнее закуталась в плащ. – Диего ни разу не дотронулся до меня, разве что пару раз помогал мне сесть в седло.
      Патрик нахмурился: он никак не мог понять, что за игру затеял испанец. Может, он просто развлекался, переставляя людей как шахматные фигуры?
      – Я предложила ему вознаграждение от имени моей семьи, но он отказался, – прервал раздумья Патрика голос Джулианы. – Получается, что Диего рискует собственной жизнью не ради золота. И еще он признался, что ты единственный человек, который вызывает в нем восхищение, а наш побег – это единственный способ предать «Софию» забвению.
      – Пожертвовав твоей жизнью?
      – У Диего есть план, как выкрасть меня снова.
      – И ты ему поверила?
      – Отчасти. Видишь ли, у него существует свой странный кодекс чести.
      Патрику не понравились нотки восхищения в ее тоне; он все еще никак не мог простить Джулиане то, что она обратилась к Диего.
      – Патрик? – Ее голос прозвучал умоляюще. – Мы должны продолжить путь в Хэнддон.
      – Нет.
      – Доверься мне. – Джулиана протянула к нему руку, и этот жест едва не обезоружил его. Ее глаза смотрели на него выжидающе, но он не мог выполнить ее пожелание, не мог отправить ее к такому человеку, как Кингсли.
      Взяв ладонь Джулианы, Патрик осторожно погладил ее. Теперь ему стало ясно, что ради благополучия его клана Джулиана собиралась отправиться к человеку, которого не любила и боялась.
      Мгновение они не шевелясь смотрели друг на друга, потом Джулиана положила голову Патрику на грудь, и его охватила нежность, столь могучая, что он едва мог вынести ее силу.
      Джулиана подняла к нему лицо, и их губы встретились, сначала осторожно, потом со все нарастающей страстью. Она задрожала, словно ее тело спешило рассказать ему о своих потаенных желаниях. Ее губы ответили на поцелуй, и она теснее прижалась к Патрику, чувствуя, что с каждым мгновением пульсирующая потребность ее тела становится все сильнее.
      – Джулиана, – тихо прошептал Патрик, и она уловила в его голосе горькую нотку печали, когда он крепко сжал ее в объятиях. Пульсирующий жар растекался по ее телу, начинаясь в лоне и завоевывая все новые и новью пространства…
      Когда по ее спине начали пробегать волны чувственной дрожи и воздух вокруг, казалось, вот-вот вспыхнет ярким пламенем, Джулиана поняла, что должна немедленно остановиться. Слишком многое их разделяло. Они не доверяли друг другу, а значит, не способны были преодолеть стоящие на их пути препятствия. Но она не могла заставить свое тело повиноваться и не стремиться к его рукам и теплой взрывоопасной близости. А он, конечно же, был опасен. Опасен тем, что пробуждал в ней такие чувства. Это пленяло ее, гипнотизировало, заставляло петь ее тело. Патрик щекотал пальцами ее шею, нежно целовал щеки, и на мгновение они стали единственными людьми на всем белом свете.
      Недоверие исчезло, напряжение спало, они упивались друг другом; но вдруг Патрик пробурчал что-то и отступил назад.
      Обернувшись, Джулиана увидела Рори и Диего: на лице Рори играла удовлетворенная улыбка, а Диего, как всегда, загадочно усмехался.
      – Нет, – сказал Патрик.
      – Да, – настаивала на своем Джулиана.
      Пока они обсуждали дальнейшие планы, воздух стал заметно прохладнее, и, слушая, как мужчины спорят, она плотнее завернулась в плащ.
      Пусть себе решают то, что считают нужным, – все равно она сделает то, что задумала.
      – Я не готов пойти на это, – холодно сказал Патрик.
      – Это сработает, – спокойно заверил его Диего. – Джулиана – прекрасная актриса. Кингсли не тронет ее до свадьбы, к тому же в замке будут гости.
      – Гости?
      – Мы только что разговаривали с твоим братом, и он сказал, что Кингсли уже дал объявление о предстоящей женитьбе. Рори может привезти подарок от королевы, а заодно присмотрит за Джулианой. Кингсли хочет провести церемонию в Лондоне, где будет проще помочь Джулиане бежать. Кстати, туда же Лахлан доставит мать Джулианы.
      Патрик изумленно уставился на Диего:
      – Ты что, заранее все это спланировал?
      – Нет, но когда Джулиана убедила меня, что все равно убежит из Инверлейта, я подумал, что со мной она будет в большей безопасности, хотя и не одобрял ее затею.
      – Ты мог бы рассказать это Рори, – проворчал Патрик.
      – Чтобы он усилил охрану? Плохая идея. Джулиана была настроена решительно, и она все равно нашла бы способ.
      – Значит, ты предвидел, что мы организуем погоню?
      – Еще бы! – Диего довольно улыбнулся.
      – Так вот почему ты сказал, что не мог дождаться, когда мы вас настигаем…
      Джулиана сердито взглянула на Диего, Он заставил ее нестись как сумасшедшая, и при этом надеялся, что их вот-вот догонят!
      Испанец пожал плечами:
      – Я хотел проверить вашу решимость. Это было важно. И еще я думал, что, нагнав нас, Маклейны согласятся с резонностью моего плана.
      Рори хмыкнул.
      – Это может сработать, – наконец сказал он.
      – «Может» меня не устраивает.
      – Я буду ее охранять, – заверил брата Рори. – Присутствие Кингсли при дворе Генриха зависит от доброй воли в Эдинбурге. Он не станет рисковать карьерой.
      – Тогда я поеду с тобой, – решительно произнес Патрик, и Джулиана поняла, что выиграла.
      Рори поморщился:
      – Джейми сказал, что ты произвел не слишком хорошее впечатление на молодого виконта.
      – Но я твой брат.
      – Он не сможет отказать тебе в приеме, если будет знать, что ты прибыл от королевы, – согласился Диего. – Я буду там до твоего прибытия.
      – Меня это мало успокаивает, – проворчал Патрик, но всем стало ясно, что он сдался.
      Внезапно взгляд Патрика замер на Диего.
      – Я убью тебя, если с ней что-нибудь случится.
      – Не сомневаюсь, – сухо отозвался Диего, после чего все отправились готовиться к задуманному предприятию.

      За несколько миль до Хартлпула отряд разделился: Рори предстояло скакать в Ньюкасл за свадебным подарком, после чего ему надлежало вернуться в гостиницу в Хартлпуле, где они предполагали остановиться.
      Диего спрятался в лесу; в виду близости замка Хэнддон он не мог находиться с остальными. Его миссия состояла в возвращении Джулианы суженому после изнуряющего странствия без гроша в кармане, и он встретится с остальными утром, чтобы добраться с Джулианой до замка Хэнддон.
      Но Патрик не имел намерений позволить Джулиане остаться с Диего, хотя и был не прочь воспользоваться хитростью испанца.
      Хозяин гостиницы презрительно фыркнул, когда они вошли и справились о комнате, потом, мельком взглянув на закрытое лицо Джулианы, опустил глаза.
      – Моя жена пострадала от оспы, но она уже не заразна, – успокоил его Патрик.
      Хозяин гостиницы сплюнул на пол.
      – Шотландец?
      – Да.
      – Мой брат погиб в прошлом году на Флодденском поле.
      – Многие тогда сложили головы.
      Хозяина явно раздирали сомнения, но в конце концов алчность победила, и он взял предложенный Патриком золотой в обмен на отдельную комнату.
      – Мы бы хотели, чтобы нам прислали еду наверх – жена не любит посещать публичные места. – Патрик подбросил в воздух еще один золотой, и толстая рука хозяина гостиницы, быстро выдвинувшись вперед, подхватила монетку, прежде чем та упала на прилавок. – Не забудьте про вино, – напомнил Патрик.
      Оказавшись наверху, он принялся мерить комнату шагами. План ему не нравился, вероятно потому, что исходил от Диего, хотя Патрик не хотел себе в этом признаваться. Ему было трудно убедить себя, что ошибался в испанце, а дружеские отношения, завязавшиеся между Диего и Джулианой, угнетали его.
      Остановившись, он стал смотреть в окно, в то время как Джулиана устало сидела на стуле, не открывая лица, в ожидании, когда принесут еду. В конце концов ей надоело сидеть, и она, быстро встав, подошла к Патрику.
      Окна гостиницы смотрели на бухту, наполненную рыбацкими лодками. Солнце уже садилось, и спокойная вода отливала золотом.
      – Ты можешь в любой момент вернуться вместе со мной, – сказал Патрик. – Виконт – опасный человек и, судя по всему, не дурак, раз сумел завоевать доверие вдовствующей королевы.
      Джулиана вздернула подбородок.
      – Полагаю, риск того стоит. – Она придвинулась ближе к Патрику и убрала с лица шарф.
      – Я едва не потерял тебя, – прошептал Патрик.
      Джулиана отрицательно покачала головой:
      – Ты никогда не потеряешь меня: я все равно нашла бы способ вернуться.
      Патрик прижал ее к себе и на мгновение закрыл глаза, вспоминая страх, который испытал, прочитав ее записку.
      В дверь постучали, и Джулиана быстро закрыла лицо.
      Вошел мальчик-слуга; он доставил гостям поднос с едой и кувшин с вином, а заодно принес свечу. Поставив поднос на стол, мальчик зажег масляную лампу, затем опустился на колени перед камином, и вскоре лежавшие там поленья охватили языки пламени.
      Патрик вложил в его руку монетку.
      – Сегодня ты не должен нас больше беспокоить: мы проделали большой путь и теперь хотим отдохнуть.
      Кивнув, мальчик ушел, а поскольку замка в двери не было, Патрик подпер ее столом и придвинул к нему два стула. Он не хотел, чтобы стол разделял их.
      Ужин состоял из хлеба с медом, рыбы, сыра и пирога с мясом. Вино оказалось не слишком хорошим, но все же оно было лучше английского эля.
      Патрик как зачарованный смотрел на Джулиану, когда, высунув кончик языка, она слизала с губ остатки меда. Потом он выпил вина, все больше проникаясь мыслью о кровати, занимавшей большую часть комнаты.
      Когда Джулиана расправилась с рыбой, Патрик взял кусок пирога и, подразнив ее, заставил открыть рот. Увидев на ее губах прилипшие крошки, он склонился к ней, чтобы собрать их языком.
      Его губы колдовали над ее губами с чувственной медлительностью, пока язык подбирал остатки крошек. Поддаваясь этому натиску, Джулиана соблазнительно приоткрыла рот, еще хранивший вкус вина.
      Ее руки обвились вокруг его шеи, зарываясь пальцами в рыжеватые пряди, курчавившиеся на затылке, и Патрик напрягся, стараясь не потерять над собой контроль.
      Но Джулиана не собиралась позволить ему этого. Вино, тепло потрескивающего огня, густой аромат горящих дров в сочетании с другими ощущениями – все это вылилось в зов плоти, противостоять которому она была не в силах. Сегодня она принадлежит Патрику.
      Она почувствовала, как ее подняли, и поняла, что сопротивление Патрика сломлено. Сильные руки крепко прижали ее к мускулистому телу, и она приникла головой к его груди.
      Патрик посадил ее на кровать и замер, глядя на нее в нерешительности. Тогда, желая стереть последние сомнения, Джулиана взяла его за руку и притянула к себе. Их губы снова соприкоснулись, поразив ее волшебным сочетанием нежности и страсти.
      В трепетном нетерпении Патрик распустил шнуровку ее платья. Платье сползло вниз, и Джулиана обрела восхитительное чувство свободы. Его губы отыскали ее груди и поласкали сначала одну, затем другую, пока ее соски не затвердели и не раскалились, как угли в камине. Изнывая от томления, она не знала, как долго еще сможет терпеть. Затем его губы переместились выше, покрывая поцелуями шею, рот, уши, пока Джулиану не переполнила пульсация желания, пробудив к жизни каждую клеточку ее тела.
      Джулиана зажмурила глаза, не понимая, как может выносить такое ни с чем не сравнимое удовольствие.
      Вдруг Патрик отодвинулся, и Джулиана, распахнув глаза, увидела, что он раздевается, не сводя с нее взгляда, горевшего страстью.
      Отбросив одежду на пол, Патрик встал перед ней, сильный и мужественный, как и подобает воину.
      Джулиана протянула к нему руку, и он опустился рядом с ней на постель. Его ладонь вновь заскользила по ее коже, усиливая уже и без того бушующий огонь. Она отвечала лаской на ласку, нежностью на нежность, желанием на желание, пока они оба не обезумели от страсти и их тела не истомились в ожидании.
      Тогда Патрик завис над ней, опираясь на руку, и его плоть соблазнительно защекотала ее наиболее чувствительную часть тела. Джулиана всхлипнула, и он не заставил ее ждать.
      От наплыва волшебных ощущений Джулиану пронзила дрожь. Боли на этот раз не возникло, только волны наслаждения, набиравшие силу при каждом его движении, пока она не взлетела на гребень вала, помчавшего ее навстречу неотвратимому пику.
      Время словно остановилось, пока они снова и снова предавались своему первобытному танцу, темп которого, сначала медленный, постепенно нарастал, а затем с завершающим броском все ощущения, испытываемые прежде, меркли перед новыми сладостными вспышками экстаза.
      Когда они отдышались, Патрик перевернулся на спину, и Джулиана оказалась сверху. Его руки в ленивой ласке заскользили по ее телу, а затем они замерли в неподвижности и лежали так, пока в комнате не стемнело и их не сморил сон.
      Проснувшись до рассвета, Патрик и Джулиана покинули гостиницу столь стремительно, что она даже не успела позаботиться о прическе и оставила волосы заплетенными в косу.
      Патрик оседлал лошадь, помог Джулиане сесть и сам занял место позади нее. Лицо она по-прежнему закрывала шарфом и была все в том же изношенном плаще, что накануне.
      Покрепче прижав Джулиану к себе, Патрик тронул лошадь, и они поехали по пустынной улице в сторону леса.
      Час спустя они нашли Диего – он сидел у ручья и обмывал запястья. Земля вокруг была закапана кровью.
      Патрик спрыгнул на землю и помог Джулиане, а затем его взгляд упал на Диего.
      – Я поранился, упав, когда переносил сеньориту Мендосу через камни, – пояснил Диего, – иначе как я смогу объяснить шрамы на запястьях…
      – Умно, – буркнул Патрик. – Похоже, ты становишься настоящим героем.
      – Просто я стараюсь выжить.
      – Но раны слишком свежие.
      – Не думаю, что они станут приглядываться к моим ранам, зато увидят засохшую кровь, и этого будет достаточно.
      По дороге в Хэнддон они еще раз повторили всю историю от начала до конца. По пути из Испании «Софию» трепали жестокие ураганы, поэтому судно опаздывало, а когда свирепый шторм сбил его с курса, корабль потерял фок-мачту и начал тонуть так быстро, что команда не успела спустить спасательные шлюпки. Родриго смыло за борт, матросы попрыгали туда же, а Джулиана и Диего, оказавшись вместе в воде, сумели ухватиться за бревно. Потом Диего вытащил ее на берег, но других выживших они не видели.
      Хорошо зная побережье, Рори выбрал идеальное место, где все это могло случиться: там было достаточно глубоко, чтобы вода могла скрыть следы любого кораблекрушения, а местность вокруг представляла собой пустынный пейзаж с отвесными скалами.
      Патрику не хотелось отпускать Джулиану с Диего; еще менее нравилась ему идея оставить их одних в замке Хэнддон. Единственное, что его успокаивало, – так это присутствие старого графа, имевшего репутацию весьма уважаемого человека.
      – Береги ее. – Патрик пристально посмотрел на Диего.
      – Обещаю.
      – Мы с Рори прибудем через два дня, а если надобность в нас возникнет раньше, ты всегда отыщешь нас в гостинице.
      Кивнув, Диего протянул Патрику кошелек с золотыми монетами, который вынул из седельной сумы.
      – Сохрани это для меня; бедному моряку, потерпевшему кораблекрушение, не пристало иметь при себе золотые монеты. Забери и седельные сумки тоже.
      – Что ж, пожалуй. – Патрик замер в нерешительности, затем протянул испанцу руку; – Я сомневался в тебе и теперь должен попросить у тебя прощения.
      Диего не колеблясь пожал протянутую руку.
      – Я и сам часто сомневаюсь в людях…
      Повернувшись к Джулиане, Патрик наклонился и крепко поцеловал ее.
      – Когда все кончится, надеюсь, ты станешь моей женой.
      Поначалу Джулиана испугалась, но затем ее лицо просияло.
      Боясь сказать что-либо, о чем потом придется пожалеть, Патрик вскочил на коня и помчался в сторону Хартлпула. Он не оглядывался, зная, что иначе испытает искушение вернуться, подхватить ее и унестись вместе прочь.
      Хоть и медленно, но все же он начал постигать науку, уже усвоенную его братьями: если любишь, то должен доверять тому, кого любишь.
      Солнце клонилось к закату, когда фермер, поставляющий продукты в замок, предложил усталым путникам подвезти их. К этому времени Джулиана ужасно устала; у нее болели ноги, и ей хотелось есть.
      Когда охрана у ворот замка поинтересовалась о цели их визита, рассказанная Диего история вызвала у стражи откровенное недоверие. Их собирались уже прогнать прочь, когда один из часовых все же усомнился.
      – Звучит малоправдоподобно, – заметил он, – но я слышал, что в замке действительно ждут прибытия судна с невестой виконта.
      – Так виконт уже здесь? – полюбопытствовала Джулиана.
      – Нет, мисс, его ожидают со дня на день. – Внимательно посмотрев на ее грязное лицо, караульный кивнул: – Идемте со мной.
      Прихрамывая, Джулиана вошла в замок; Диего не отставал от нее ни на шаг.
      Их оставили ждать в комнате напротив большого зала, а спустя короткое время Джулиану проводили наверх по каменной винтовой лестнице и провели в богато убранные покои, где в кресле, обращенном в сторону залива, сидел убеленный сединами старик.
      – Граф Чадуик, – объявил высокий мужчина и замолчал, не зная, как представить путешественников.
      Джулиана подошла к графу и сделала реверанс, затем опустилась на колени и, взглянув в бледное лицо старика, увидела брезгливо опущенные уголки рта, неопрятную бороду и водянистые глаза, подозрительно смотревшие на нее.
      – Я Джулиана Мендоса, – кротко сказала она. – Наш корабль затонул недалеко от берега, мой дядя и большинство моряков погибли. Я добиралась сюда целых две недели, но, поскольку мне никто не верил, никто не предложил нам помощи.
      Холодные голубые глаза графа продолжали пристально изучать ее.
      – Невероятная история. У тебя есть доказательства правдивости твоих слов?
      – Нет. Все случилось ночью. Я спрятала драгоценности в шкатулку, но мне не пришло в голову прихватить ее, когда корабль начал тонуть. – Джулиана замолчала и после секундного колебания добавила: – Мой отец – Луис Мендоса. Мать – Марианна Хартфорд: кажется, она ваша кузина. Мать рассказывала, как приезжала сюда и играла с Гарретом и Гэри.
      Старик вдруг прищурил взгляд и подался вперед:
      – Твоя мать? Как она выглядит?
      – У нее волосы светлее моих и поразительно голубые глаза. Я всегда хотела, чтобы и у меня были такие же.
      – А корабль? Как назывался корабль?
      – «София».
      – Кто еще, девочка? Кто еще спасся?
      – Моряк. Диего. О других мне ничего не известно. Диего вытащил меня из воды, и хотя сам поранился, все же помог мне сюда добраться. Я обещала, что за это его щедро вознаградят.
      Глаза графа изучали Джулиану еще некоторое время, затем он подал знак слуге:
      – Гиббс, там, на столе, миниатюрный портрет: принеси-ка его мне.
      Слуга быстро нашел портрет, протянул его графу, и тот долго смотрел на миниатюру, а затем перевел взгляд на Джулиану.
      – Господи, и правда Джулиана! – Он придирчиво осмотрел изорванное, выцветшее платье гостьи.
      – Моя одежда безнадежно пострадала, – пояснила Джулиана. – У Диего нашлось в кармане несколько монет, и он купил это у жены рыбака.
      – А что с приданым?
      – Пропало вместе с кораблем, но мой отец обязательно все возместит.
      Граф нахмурился, затем положил руку на голову Джулианы.
      – Гиббс, позови Маргариту. Подыщите вместе с ней одежду, приготовьте ванну и накормите бедное дитя. – Он повернулся к Джулиане: – Мой сын вскоре прибудет; он, несомненно, будет рад твоему приезду.
      Джулиана не была в этом уверена, но по крайней мере была рада тому, что хотя бы первую ступень она благополучно преодолела.
      – Позови сюда этого испанского матроса, я хочу поговорить с ним.
      Гиббс быстро вышел, оставив Джулиану наедине со старым графом, который снова уставился в окно, выходящее в сторону моря.
      Воспользовавшись представившейся возможностью, Джулиана огляделась.
      Большую часть комнаты занимала огромная кровать. Еще в комнате имелся стол с изысканной резьбой и кресла перед огромным камином, еще одно кресло стояло у окна. На стене напротив кровати висел большой портрет, на котором была изображена изящного вида женщина с темными волосами и грустным выражением лица: она сидела на диване с двумя мальчиками лет двенадцати и четырнадцати. Худощавый мальчик с волосами, как у матери, походил на хищную птицу; у второго были каштановые волосы, веселые глаза и широкая улыбка.
      Что-то в его лице показалось Джулиане знакомым.
      – Не могли бы вы сказать мне, кто изображен на картине? – вежливо спросила она графа.
      – Мои сыновья. Из шестерых только эти выжили. Темноволосый – Гэри, а второй – Гаррет, мой старший сын.
      Глаза Джулианы затуманились.
      – У вас есть другие портреты сыновей?
      – Есть один, где Гаррету двадцать, но он в галерее. Боюсь, я слишком затянул с заказом портрета Гэри. – Старик, наклонил голову, и Джулиана увидела в его глазах слезы.
      – Спасибо, что приняли меня.
      – Я не мог поступить иначе с дочерью Марианны. – Он вздохнул. – Гиббс проводит тебя, а Маргарита, моя экономка, позаботится о твоем устройстве. Позже мы с тобой потолкуем подробнее.
      – Благодарю, – тихо сказала Джулиана.
      – Это хорошо, что в замке снова появится женщина. – Граф снова вздохнул. – Может, теперь детки пойдут…
      Джулиана последовала за Гиббсом, надеясь, что Диего тоже не оставлен без внимания.
      Проходя по галерее, Джулиана взглянула на один из портретов и вдруг застыла на месте.
      – Гиббс, – позвала она, – Кажется, это один из сыновей графа?
      – Да, это Гаррет.
      При этих словах у нее по спине побежали мурашки, и было отчего: она стояла перед портретом Денни!

      Приняв восхитительно ароматную ванну, Джулиана решила, что пора одеться для вечерней трапезы, и горничные наперебой стали предлагать ей на выбор разные туалеты.
      Не будь ситуация столь устрашающей, она бы наслаждалась каждым моментом пребывания в замке, но в ее нынешнем положении ей больше всего хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
      Диего она больше не видела, но знала, что он в замке, ему дали одежду и позволили спать вместе с графскими солдатами.
      Когда она вошла в столовую, граф сидел во главе длинного стола, за которым вместе с ним обедали солдаты и их дамы.
      Повелительным жестом старик велел ей занять место рядом с ним, затем он радушно улыбнулся ей.
      – Ты прелестно выглядишь, дорогая, – сказал он таким тоном, будто прежде сомневался, что это возможно.
      – Нет ли новостей о виконте Кингсли? – спросила Джулиана, взмолившись про себя: «Пожалуйста, Пресвятая Богородица, пусть он задержится еще хотя бы на несколько дней!»
      – Виконт должен скоро приехать: я послал за ним почти две недели назад. Впрочем, у него срочные дела при дворе вдовствующей королевы…
      Джулиана чуть не проговорилась и не сказала, что виконт обещал выехать еще несколько дней назад. Как видно, он не торопился с ней встретиться.
      В этот момент в зал вошел Диего и сел в конце стола. На нем была новая одежда, соответствующая английской моде: бриджи, шерстяная рубаха и камзол; при этом характерная вызывающая улыбка по-прежнему не сходила сего лица.
      Отведя взгляд от Диего, Джулиана скромно заметила:
      – Я почти ничего не знаю о своем будущем супруге…
      Граф на миг замер.
      – Король Генрих хорошего мнения о нем, и в делах он преуспевает, – наконец медленно произнес он.
      – А его брат Гаррет? Моя матушка часто о нем рассказывала… Что случилось с ним?
      – Они с Гэри отправились в Кастилию на аудиенцию к королю, так как мы хотели получить разрешение входить в порты Испании. Я написал семейству Мендосы и кроме партнерства предложил брак: это давало им возможность пользоваться нашими портами, а нам – испанскими, но без одобрения короля Фердинанда ничего бы не вышло. После аудиенции они отправились в Кордову, и Фердинанд дал свое согласие. На обратном пути на них напали бандиты, Гэри и его слуга получили ранения, но сумели спастись, а Гаррета убили, и его тело предали огню. – Граф замолчал и долго смотрел куда-то вдаль. – Вскоре после этого моя жена скончалась от горя: Гаррет был сыном, о котором только можно мечтать, – достойный, храбрый, справедливый…
      – Но ведь у вас есть Гэри!
      Старик кивнул:
      – Он очень старается походить на брата и… Впрочем, лучше расскажи мне о своей матери – прежде она была такая веселая, такая хохотушка!
      Джулиана вздохнула: она не могла сказать графу правду, во всяком случае сейчас.
      – Матушка здорова, – ответила она, стараясь, чтобы голос ее не выдал. – Прошу меня простить, я очень устала. Но… – Джулиана дотронулась до руки графа, – у меня есть просьба.
      – Она будет исполнена, – поспешно пообещал граф.
      – Диего, матрос, который меня спас, он хотел бы вернуться в Испанию. Ему нужна лошадь, чтобы добраться до Лондона, и деньги на морское путешествие. После я позабочусь, чтобы вам возместили расходы.
      Морщинистое лицо старика разгладилось.
      – Простая просьба. Скажи ему, пусть подойдет ко мне позже.
      Джулиана кивнула.
      – Сэр, – обратилась она к Диего. – Мне нужно вам кое-что сказать.
      Выйдя из-за стола, Диего последовал за ней во двор.
      – Что-то случилось? – Он выжидательно посмотрел на нее.
      Джулиана была без плаща, поэтому она поежилась от холода.
      – В галерее висит портрет погибшего сына графа, – возбужденно сказала она. – Могу поклясться, что это Денни, только на портрете он гораздо моложе.
      Лицо Диего выразило неподдельное удивление.
      – Поверьте, это правда. По словам графа, его сына зовут Гаррет, и он был убит в Испании бандитами, а Кингсли удалось бежать…
      Диего медленно улыбнулся:
      – Отличная новость. Теперь мы сможем вернуть его к жизни. Знаете, я всегда мечтал быть богом…
      – Но нам непременно нужно это сделать до возвращения виконта. Я попросила графа дать вам лошадь…
      – Благодарю. Я помчусь как ветер.
      – Граф также хочет вознаградить вас: он ждет вас в своих покоях. Там вы увидите портрет его жены с сыновьями, а другой портрет найдете слева в галерее.
      – Я потрясен вашими успехами, сеньорита.
      – А я буду потрясена, только когда Денни прибудет сюда. – Джулиана невольно вздохнула. – И чем скорее это произойдет, тем лучше.
 
      Диего чуть не загнал подаренного графом скакуна; оказавшись в Хартлпуле, он тут же направился в гостиницу, где Рори, сидя в комнате Патрика, потягивал из кубка вино и разглядывал изящное серебряное блюдо.
      – Надеюсь, блюдо не слишком дорогое. – Диего усмехнулся. – Сомневаюсь, что оно будет востребовано.
      Патрик поморщился:
      – Может, хватит загадок? Как Джулиана и где Кингсли?
      – Джулиана в порядке, а Кингсли пока не прибыл. – Он сделал паузу. – Что слышно о Джейми и о Денни?
      – Ничего, но они вот-вот будут здесь.
      Диего снова усмехнулся, и Патрик с трудом удержался от очередного резкого замечания: ему хотелось поскорее узнать об оказанном Джулиане приеме во всех подробностях.
      – Граф Чадуик очарован нашей красавицей, как и мы все, – начал Диего в обычной своей манере. – Он рассказал ей все о своем старшем сыне, который умер, и показал его портрет…
      Патрик насторожился.
      – Гаррет Чадуик погиб в Испании, – продолжал Диего. – Он и его любимый брат подверглись нападению бандитов, но счастливый Гэри и его слуга сумели сбежать…
      – Но сначала они убили Гаррета? – Патрик и сам не верил тому, что сказал.
      – По всей видимости, пытались.
      – И… неужели он жив?
      – Еще как жив. Джулиана узнала его портрет.
      – Денни! – На этот раз в голосе Патрика звучала уверенность.
      Он обменялся взглядами с Рори.
      – Мы часто называли имя Кингсли в присутствии Денни, но он никак не реагировал, хотя Джулиана сказала, что карта все же вызвала у него какие-то слабые проблески волнения.
      – А может, он не хочет вспоминать, – предположил Рори. – Когда Лахлан потерял память, он хотел все вспомнить, и то у него на это ушло много месяцев. Но, так или иначе, мы должны найти Денни и доставить его к отцу до приезда Кингсли.
      Патрик покачал головой:
      – Возможно, он уже не нужен графу…
      – Думаю, что нужен, – медленно произнес Диего. – Джулиана сказала, что граф совсем иначе говорит о Гаррете, чем о Гэри.
      Поднявшись, Рори подхватил седельные сумки.
      – Я скачу в Карлайл, может, так мы его скорее найдем.
      Патрик нахмурился: он хотел взять Денни с собой, но Денни явно проникся к Джейми. доверием, и Патрик посчитал это хорошим знаком. К тому же нельзя было отпускать Джейми одного – пограничная зона кишела грабителями и разбойниками, а Денни отлично умел сражаться.
      – Возьми одного из гобблеров, – посоветовал Патрик, – эти звери более выносливы.
      Когда брат уехал, Патрик обратил взгляд к Диего:
      – Ты можешь вернуться?
      Тот весело кивнул:
      – Да. Мне, похоже, не везет – сначала мой корабль затонул, потом лошадь захромала…
      Патрик улыбнулся:
      – Такой уж у тебя талант, дружище, и тут ничего не поделаешь.
      Вскоре Патрик остался один. Разумеется, ему не нравилось сидеть в гостинице, но он придумал очень достоверную историю и всем говорил, что его жена в комнате, но не хочет никого видеть. Слуги внутрь не допускались, и после первой ночи пищу стали оставлять за дверью. К счастью, слово «оспа» внушало окружающим такой ужас, что никто не проявлял особого желания приближаться к больной; но в результате и Патрик не мог никуда уехать.
      Постепенно ему стало казаться, что он вот-вот сойдет с ума от беспокойства за Джулиану. Что, если Кингсли прибудет в замок первым и решит, что ему грозит опасность? Тогда он никого не пощадит, что уже доказал в Испании.
      На следующий день рано утром Денни, Джейми и Рори наконец приехали. При виде Патрика Денни сразу начал улыбаться, и это было совершенно необычно для него, но что это могло означать, Патрик пока не знал.
      – Присядь. – Он указал на один из стульев, и Денни послушно сел. – Скажи, слово «Кингсли» что-нибудь значит для тебя?
      Денни покачал головой.
      – Ты как будто узнал что-то на карте. Что это было?
      Молчание.
      – Чадуик? Замок Хэндцон? Гаррет?
      В этот миг лицо Денни озарила вспышка узнавания.
      – Испания?
      В глазах Денни промелькнула тревога.
      – Ты ехал со своим братом Гэри, – продолжал Патрик. – Потом на вас напали…
      На шее Денни задергался мускул, он внезапно вскочил и начал нервно ходить по комнате.
      – Денни, – спокойно произнес Патрик. – Мы думаем, что ты – Гаррет, сын графа Чадуика и настоящий виконт Кингсли.
      Денни остановился, его тело напряглось.
      – Ты нужен ему, Денни. Ты нужен своему отцу.
      – Моему… отцу? – Два хриплых слова вылетели из горла Денни, словно пробка из шампанского.
      Патрик и Рори удивленно переглянулись.
      – Верно, – мягко сказал Патрик. – Ты нужен графу. Джулиана видела его: он очень болен… – Патрик не был уверен, насколько хорошо Денни понял его слова, и поэтому добавил: – Нам нужна твоя помощь. Мы хотим, чтобы ты вернулся с нами в замок Хэнддон и тебя там опознали.
      Денни молча кивнул.
      – Выезжаем утром, вчетвером, а Диего поедет сегодня. – Патрик подошел ближе к Денни: – Думаю, тебе будут рады в Инверлейте.
 
      Джулиана находилась во дворе, наблюдая за рыцарским поединком, когда четверо мужчин прибыли в замок. При виде человека во главе отряда ее сердце замерло.
      Диего вернулся в замок накануне, ведя под уздцы хромающую лошадь, и тогда Джулиана чуть не бросилась ему на шею, но сейчас он отсутствовал – возможно, играл где-то в кости.
      Глаза Джулианы неотрывно следили за приближением верховых; люди во дворе тоже заметили их и словно застыли, стоя в неподвижности с выражением удивления и благоговейного страха на лицах, пока наконец кто-то из них, словно опомнившись, не кинулся опрометью внутрь.
      Четверо приехавших одновременно спешились, и Джулиана подумала, что не видела зрелища прекраснее. Патрик. Рори. Джейми. Денни. Жаль, что с ними нет Лахлана – он все еще находился в Лондоне.
      Из двери с тростью в руке вышел граф Чадуик, и его взгляд тотчас устремился к четырем всадникам, стоявшим возле своих лошадей.
      Внезапно на его лице промелькнуло такое выражение потрясения и радости, что Джулиана не смогла сдержать слез.
      Хромая, граф направился прямиком к Денни.
      – Гаррет, – прошептал он. – Дорогой мой Гаррет!
      Когда граф протянул к Денни руку, тот долго колебался, но наконец протянул навстречу свою, и старик тут же заключил его в объятия.
      Джулиана взглянула на Патрика и удивилась: она не помнила, чтобы когда-нибудь видела его улыбающимся так, как сейчас. Ее сердце билось так громко, что она боялась, как бы окружающие не услышали его стука.
      Граф разжал объятия и отступил назад.
      – Гаррет, дорогой, что случилось? Твой брат сказал мне, что ты умер…
      Рука Денни слегка дрогнула.
      – Думаю, нам с вами пора поговорить с глазу на глаз, – негромко произнес Патрик.
      Граф долго внимательно смотрел на него, потом кивнул, после чего все прошли в дом. При этом граф старался идти рядом с Денни, очевидно недоумевая, почему тот не разговаривает с ним.
      Проходя галерею, Денни остановился перед одним из портретов, и из его глаз заструились слезы.
      – Она… умерла?
      Граф кивнул.
      – Я должен знать, что случилось, – встревоженно проговорил он, оборачиваясь к гостям.
      – Надеюсь, мы можем положиться на ваше слово. – Рори терпеливо ждал ответа и продолжил, только когда граф утвердительно кивнул. – Мы привезли вашего сына домой, но тем самым подставили под удар других людей.
      – Клянусь, никто из них не пострадает!
      – Мы думаем, что Гаррета пытался убить другой ваш сын, Гэри, – негромко произнес Патрик. – Гаррет чудом выжил, но из-за ранения потерял память.
      Глаза графа наполнились болью, и он осторожно коснулся руки Денни.
      – Я должен был догадаться. Ты, конечно, не поступил бы, как твой брат, и не вернулся бы живым, бросив его умирать в чужой стране. Одно я не могу понять: где ты пропадал все эти месяцы?
      Денни по-прежнему молчал, и граф повернулся к Патрику.
      – Ваш сын был гребцом на одной из галер Мендосы, – осторожно произнес Патрик, словно боялся, что у старика не выдержат нервы.
      Граф на секунду закрыл глаза, а когда снова открыл их, в них светилась решимость.
      – Идемте со мной, – громко произнес он. Когда они вышли наружу, граф позвал слугу.
      – Возьми двух человек и приведи ко мне Джона Дейви. – Старик повернулся к Патрику: – Джон был слугой Гаррета, а теперь по просьбе Гэри стал капитаном охраны. – Когда слуга ушел, старик, смахнув слезы с глаз, спросил: – Он поправится?
      – Он уже поправляется. Когда вашего сына доставили на судно, всем казалось, что он вряд ли что-нибудь понимает. Теперь я думаю, что он понимает все. Просто ему не хочется вспоминать.
      – Спасибо за то, что вы были добры к моему сыну. – Граф попытался улыбнуться.
      Некоторое время Патрик колебался, затем осторожно спросил:
      – А что Гэри?
      – Мне нужны доказательства, но сначала я должен сам его выслушать. – Он пристально взглянул на Патрика: – Скажите, каков ваш интерес в этом деле?
      – Ваш сын стал моим другом, – признался Патрик, – и, кроме того, я люблю Джулиану Мендосу и не позволю ей стать женой убийцы.
      – А я когда-то собирался выдать ее за Гаррета. – Старик растерянно покачал головой. – Простите, я даже не знаю вашего имени…
      – Патрик Маклейн, к вашим услугам. Двое других – Рори Маклейн и Джейми Кэмпбелл.
      – Как же, как же, я много слышал о вас. О Маклейнах и Чарлтонах ходят легенды, – улыбнулся граф. – Прежде я им не верил, но теперь другое дело. Позвольте поблагодарить вас за то, что вы сделали для моего сына. – Он помолчал. – Если у вас есть желание присутствовать при допросе Джона Дейви, я не стану возражать…
 
      Виконт Кингсли прискакал в замок Чадуиков два дня спустя.
      Ожидая его прибытия, Патрик не забывал ухаживать за Джулианой: только сейчас он понял, что никогда прежде этого не делал.
      Во время допроса Джон Дейви признался, что Кингсли тайно сговорился с Мендосой убить Гаррета. Гаррет, по его словам, слышал о семействе Мендоса нечто такое, что ему не понравилось, и, не желая потворствовать рабству, собирался прервать всякие деловые сношения между двумя семьями.
      Но убить Гаррета оказалось не так просто: на него напали неподалеку от дома Мендосы в Кордове, избили и ранили ножом, но кто-то спугнул убийц, и они убежали. Позже Гэри узнал, что Гаррета выходил один купец, а когда оказалось, что его брат потерял память, Гэри продал его Мендосе, и тот отправил несчастного на галеру, рассчитывая, что через несколько месяцев опасного свидетеля не станет.
      Джулиана слушала этот рассказ с нескрываемым ужасом; она давно не имела иллюзий насчет отца, но убийство…
      – Я уничтожу его, – прохрипел граф Чадуик.
      Джулиана вся сжалась:
      – Только, прошу вас, не трогайте мою мать!
      – Не бойся, ей ничего не грозит. Я пошлю за ней. Здесь ее дом.
      – И в Инверлейте, – добавил Патрик, обнимая Джулиану.
      Когда вечером прибыл Гэри, его тотчас схватили и доставили в покои отца. Увидев Патрика, Гэри начал было возмущаться, но тут неожиданно его взгляд упал на стоявшего в тени Гаррета…
      Глаза Гэри расширились, рот открылся, но он так и не издал ни звука.
      – Мерзавец! – Графу явно стоило огромного труда сдерживать себя. – Твое имя – Каин, и, как Каина, я выгоняю тебя. Ты уйдешь сегодня же в том, в чем есть, без лошади и без денег.
      – Неужели ты поверишь этим чужакам…
      – Разумеется, и не только им. Джон Дейви мне все рассказал.
      С исказившимся от ненависти лицом Кингсли повернулся к отцу:
      – Ты всегда предпочитал Гаррета, а я для тебя как будто вообще не существовал. Что бы я ни делал, все было плохо, все было не так. Но теперь я сумею постоять за себя! – Выхватив кинжал, Кингсли бросился на Гаррета, но Патрик успел встать между ними. Лезвие вонзилось ему в бок, но он сумел перехватить оружие, вырвать его из своего тела и, повернув, вонзил кинжал в сердце Кингсли.
 
      Прогуливаясь с Джулианой среди нависших над морем скал, откуда открывался чудесный вид на позолотивший море закат, Патрик крепко прижимал ее к себе. Как же сильно изменилась его жизнь за последние месяцы!
      Теперь в его душе воцарился мир, и все благодаря Джулиане.
      Наклонившись к ней, он коснулся губами ее щеки; из-за его ранения они пока не занимались любовью, но Патрик рассчитывал вскоре это поправить. Его рана заживала, и они рассчитывали уже на следующий день тронуться в путь.
      После недавних трагических событий Джулиана ни на минуту не расставалась с Патриком. Его братья тоже по очереди навещали его, как и Диего с Джейми. Сюда же приехал и Лахлан, который был очень недоволен тем, что ему не довелось поучаствовать в столь захватывающих событиях. В Лондоне он выяснил, что молодой Кингсли был замешан в ряде нелицеприятных дел, включая контрабанду, что делало его вину еще более очевидной.
      Прогресс Денни с каждым днем становился все заметнее: память постепенно начала возвращаться к нему, и теперь для него не составляло тайны, кто он и откуда. Даже старый граф, казалось, помолодел и не переставал от души радоваться обретению любимого сына.
      Как долго пробудет с ними Диего, никто не знал: испанец не уставал твердить о своей любви к путешествиям, но Патрик и Джулиана дали ему понять, что в Инверлейте он всегда желанный гость…
      – Пора возвращаться домой, – наконец сказал Патрик. – Нас ждет Инверлейт. – Он повернул Джулиану к себе и крепко обнял. – Надеюсь, ты не возражаешь, чтобы он стал твоим домом и домом твоей матери?
      Слегка помедлив, Джулиана кивнула, и Патрик коснулся ее щеки губами.
      – Я люблю тебя, Джулиана Мендоса. Скажи, ты выйдешь за меня замуж, как только мы вернемся?
      Она ответила улыбкой, от которой у него сжалось сердце, потом привстала на цыпочки, и их губы встретились.
      – Ты мой господин-воин, – нежно произнесла Джулиана со страстью и любовью.
      Сердце Патрика исполнилось неимоверной радости.
      – Уже нет, любовь моя, мои дни воина кончились.
      Сдержанный смешок за спиной заставил его оглянуться, позади них стояли Рори и Лахлан.
      – Немедленно уходите! – взорвался Патрик.
      – Уже уходим. – Рори снова хмыкнул. – Я только хотел сказать тебе, что теперь Маклейны окончательно похоронили проклятие.

      О том, что Диего уезжает, Патрик догадался еще накануне за ужином, во время которого испанец был непривычно молчалив и задумчив.
      После возвращения в Инверлейт Диего пробыл с ними два месяца. Джулиана уговорила его остаться на свадьбу, и он согласился.
      Венчание состоялось два дня назад, и это были два восхитительных, волшебных дня, когда и солнце светит жарче, и небо голубее, и звезды горят ярче.
      Мать Джулианы приехала неделю назад и привезла с собой любимую кобылу дочери Джойю. Добраться в Англию ей помог граф Чадуик, который предъявил королю Фердинанду доказательства попытки убийства своего сына и выдвинул обвинения против Мендосы.
      Король Генрих потребовал от Испании репарации, и в результате английский лэрд стал национальным героем.
      Память Денни-Гаррета постепенно восстанавливалась, хотя врачи говорили, что некоторые события он, по-видимому, так никогда и не вспомнит. Что до Луиса Мендосы, то он теперь сидел в испанской тюрьме, и спасти его не помогли даже родственные связи с Фердинандом.

* * *

      Дверь в конюшню открылась, и испанец, войдя внутрь, на мгновение замер: увидеть здесь Маклейна он явно не ожидал. Патрик стоял, облокотившись о перила, держа поводья двух оседланных лошадей.
      – Полагаю, ты не будешь против, если я проедусь с тобой. – Патрик дружелюбно улыбнулся, и Диего не стал спрашивать, как тот догадался о его отъезде. Вместо этого он стал пристально приглядываться к лошади.
      – Кажется, это не моя…
      – А у тебя и нет своей, – усмехнулся Патрик.
      – Но я собирался взять какую-нибудь похуже, а это один из твоих любимцев.
      – Да, но теперь он твой.
      – Почему?
      Патрик пожал плечами.
      – Считай это моей очередной прихотью. – Он проворно вскочил в седло, и Диего последовал его примеру.
      – Когда речь идет о добром коне, я не могу отказаться.
      Они выехали за ворота конюшни.
      – Не понимаю, как ты можешь бросить прелестную Джулиану ради меня? – Диего с любопытством взглянул на Патрика.
      – А я не понимаю, почему ты решил уехать не попрощавшись…
      – Я никогда не прощаюсь.
      – Вот как. И куда же ты теперь направляешься?
      – В Лондон: возможно, там мне удастся умножить мое новое богатство.
      – Но ведь ты мог остаться с нами…
      – Нет. Это твой дом, а не мой. – Диего усмехнулся. – Но я буду помнить о твоем приглашении.
      Они пустили коней рысью и в молчании достигли крутого обрыва над гаванью.
      – Здесь я с тобой расстанусь. – Патрик протянул Диего руку. – Благодарю тебя за все.
      Кивнув, Диего, в свою очередь, протянул руку, и они обменялись крепким рукопожатием.
      – Если будешь в чем-либо нуждаться, вспомни о Маклейнах, и любой из нас придет тебе на помощь. А теперь ответь мне на один вопрос: что заставило тебя рисковать жизнью в Англии?
      – Просто меня это забавляло. – Глаза Диего внезапно наполнились грустью. – Прежде у меня никогда не было ни друга, ни дома, я даже не подозревал, что мне это нужно. Ты и твои родные доказали мне, что я был не прав. Весьма поучительный урок, и я очень признателен тебе за него.
      – Но если так, может быть, ты все же скажешь мне свое имя?
      – Меня зовут Диего. – Задорно блеснув глазами, испанец повернул жеребца, потом обернулся к Патрику: – Полагаю, мы еще встретимся, Патрик Маклейн, а пока я желаю тебе всегда помнить, что Джулиана – это твоя судьба.
      Взмахнув рукой на прощание, Диего пришпорил коня, и вскоре и конь, и всадник скрылись за выступом скалы.