Яркие, горящие неукротимой страстью глаза дандария говорили лучше всяких слов, что Олтак не отказался от своих намерений покорить если не душу, то тело золотоволосой амазонки. И сейчас он выглядел как волк, поймавший лакомую добычу. Его холеные руки не отпускала плаща девушки, и она поняла, что стоит ей ступить вместе с этим человеком на палубу одного из кораблей, как она окажется в его власти, совершенно беззащитная.
      - Спеши, спеши, Гликерия! Нам нельзя задерживаться, за нами гонятся бунтари!.. С нами царица, и мы не можем увлекаться рукопашными схватками!
      Гликерия заметалась, как пойманная перепелка. Но у дандарийского царевича руки обладали мертвой хваткой. То, что он держал в руках,принадлежало ему. И он благодарил всех дандарийских богов за то, что они привела прямо к нему эту девушку.
      - Слушай, Олтак! Мы друзья детства, но мы уже не дети. Я не поеду с тобою. Ведь ты сопровождаешь Алкмену, а она ненавидит меня. Если она узнает, что я здесь, она погубит меня. Она возьмет меня как рабу, а потом отдаст в руки своего отца. Плывите, а я найму барку и - вслед за вами!
      - Нет, нет! - рассмеялся заливисто Олтак, сверкая глазами и всем своим видом выражая буйную радость.- Стоит мне тебя оставить здесь, и я опять потеряю тебя. Этого больше не произойдет!..
      Он кликнул подручных, передал им лошадь Гликерия в велел немедля завести ее на судно.
      - Что ж, лошадь возьми, а меня оставь! - решительно заявила Гликерия.- А то, что я была в склепе из каприза, детская сказка! Я была там для встречи с Савмаком! Я... любила его!
      Она вызывающе вскинула голову, готовая сопротивляться. Олтак па мгновение задумался, лицо его стало хмурым и приобрело выражение язвительной насмешки. Но он быстро стряхнул это, опять рассмеялся и прищурил глаза с какой-то особой восточной хитрецой.
      - Скажу тебе, Гликерия, обмануть Олтака не так просто... Первое Алкмена тебя не увидит. Как только мы ступим ногами на тот берег, ты в сопровождении моих людей птицей понесешься в город отцов моих Созу. Таи найдешь убежище, все удобства для жизни. А я провожу Алкмену в Фанагорию и примчусь следом за тобою. На крыльях буду лететь!.. Второе - Савмака нет в живых...
      - Савмак жив! - перебила его девушка.- Это он поднял рабов на борьбу!..- Она осеклась, чувствуя, что проговорилась.
      - Xa-xa-xa! - рассмеялся царевич.- Вот ты и выдала себя! Савмак был в склепе не для любви, а для встречи с заговорщиками!.. Как опрометчиво ты поступила, прикрыв заговор! Восстание, можно было предупредить. Но дело сейчас не в этом.- Он прищурился с лукавством варвара.- Дело в другом... Если Савмак жив и даже возглавляет бунт, если ты любишь его, то зачем бежишь на ту сторону? Разве любящие бегут от того, кого любят?.. Нет, Гликерия, меня не проведешь!
      Словно кинжалом пронзили ее эти слова. Гликерия широко открыла глаза и уставилась в торжествующее лицо царевича. Он сказал то, что прозвучало так просто и в то же время взбудоражило всю ее душу. Она не подумала об этом. Действительно, зачем она бежит из проклятого города? Ведь и ее враги - Олтак и Алкмена - тоже бегут оттуда! Она хотела убежать из мира неволи в степи Сарматии? Но неволя уже догнала ее и вот поставила перед новым хозяином и господином, перед которым вялый любезник Алцим может показаться вестником богов. Зачем она бежала? Чтобы стать наложницей варварского царька? Или попасть в руки ненавистного Карзоаза?.. Перед нею, как бездна, раскрылась вся зияющая глубина совершенной ошибки. Еще одной ошибки в ее жизни, пожалуй самой роковой. Она боялась восставших рабов? Но Савмак защитил бы ее. О боги!..
      - Я не поеду! - вскрикнула она.- Оставь меня!
      Со всей силой девушка оттолкнула дандария и кинулась бежать. По знаку Олтака ее быстро настигли двое воинов. Девушка бешено сопротивлялась. Ее завернули в войлочную бурку и бережно унесли на корабль. Следом шел Олтак, то хмурясь, то улыбаясь своим мыслям.
      Рыбаки тупо смотрели на эту сцену. Знакомый рыбак с сожалением покачал головой и сказал тихо своим собратьям:
      - Час назад она рвалась на ту сторону. Сейчас ее увозят туда насильно. Разве поймешь знатных господ и богатых хозяев?! Поэтому-то бедный человек никогда не умеет угодить им и получает лишь окрики да плети!..
      Вздохнув, он пошел отвязывать причальный канат своей барки.
      Солнце уже взошло и пронизало своими лучами туман, напоив его розовым вином. Яркие блики заблистали на поверхности моря, дунул зябкий ветерок. Из труб хижин потянулись вверх струи дыма. Женщины-рыбачки и малые дети, стоя на порогах своих жилищ, со страхом смотрели, как отплывает от берега флотилия судов, на которых уезжают за пролив все эти дикие, шумливые люди в дорогих одеждах и с красивым оружием.
      У борта одной из барок стоял Олтак. Он с чувством ликования прислушивался к всхлипывающим стонам девушки, и все существо его наполнялось буйной и жгучей страстью. Он нашел ее! Теперь она будет принадлежать только ему! То, что попало в руки дандарийского царевича, готовящегося стать царем, уходит от него лишь в могилу!..
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      ПОСЛЕДНИЙ СПАРТОКИД
      1
      Лайонак с друзьями блуждали по темным улицам, не зная, собственно, куда идут. Их целью было пробраться в ту часть города, где, как им думалось, Савмак с рабами-рыбниками уже начал восстание.
      - Я думаю, что Астрагал не обманул меня,- говорил Лайонак молчаливому Танаю,- он должен разыскать Савмака и дать ему знать, где мы и что произошло.
      Бунак совсем обессилел, еле плелся. Его поддерживали. Раны его горели, но в душе кипело горделивое чувство удовлетворенной мести.
      - Все-таки Саклей не минул моей руки! - шептал он, ни к кому не обращаясь.- Добрался я до его поганой печени!
      Зарево, вспыхнувшее в северо-восточной части города, оживило всех.
      - Это не иначе как Савмак развел очаг под небом,- с душевным подъемом произнес Лайонак,- хочет подогреть небеса! Вот он, орел!.. Ты скоро узнаешь ого, Танай, и полюбишь этого человека... Слышишь, какой шум впереди? Это рабы заговорили!.. С богом!
      - Слышу, брат,- с волнением отозвался Танай, вглядываясь в пролеты улиц - Видно, в самом деле началось. Попал я в Пантикапей прямо на праздник!
      Впереди показались люди. Они бежали сломя голову.
      - Кто такие?..- Лайонак начал присматриваться, но в темноте люди казались тенями. Только топот их ног по лимонной мостовой свидетельствовал, что это земные существа, не духи.
      - Они окружат нас! - послышался испуганный голос.
      - Тогда всем нам сидеть на кольях! Они считают, что мы ограбили дом хозяина нашего. Теперь нам одна дорога - к мятежникам! Хоть пограбим перед смертью!
      - Какая смерть! - грубо возразил кто-то.- Мы спасемся!.. И получим прощение!..
      - Ага,- догадался Лайонак,- это бегут рабы самого Саклея. Хоть они и ищут повстанцев, но нам с ними не по пути. Они злы на нас и могут затеять драку. А то попытаются перехватать нас, чтобы за наши головы купить себе прощение у хозяев... Пропустите их!.. Тсс...
      Все прижались к стене глухого каменного дома, не имеющего ни дверей, ни окон. По обычаю, пантикапейцы в стенах домов, что смотрели на улицу, окон никогда не прорубали. Толпа рабов миновала их, не заметив.
      В следующее мгновение шум и крики усилились. Громоподобный грохот сотен ног обозначил собою начало наступления фракийских наемников. Ряды их показались на перекрестке улиц, сопровождаемые факельщиками. Желтые полосы света забегали по неровному булыжнику, блеснула чешуя наборных панцирей. Колонны тяжелой пехоты выглядели грозно и богато. Танай с любопытством опытного воина разглядывал их, прячась за выступом каменного забора.
      - И с такими солдатами Перисад дрожит за свою власть? - изумленно зашептал он, касаясь локтей Лайонака.- Он спешит призвать Митридата на помощь!.. Чем же его фракийцы хуже Диофантовых воинов?
      - Да...- также шепотом ответил Лайонак,- фракийцы вояки хорошие, но они исправно служат тому, кто их сытно кормит и вовремя платит деньги. А у Перисада оказались и закрома пусты и казна тоже. Однако фракийцы достаточно сильны и сплоченны, они могут погасить рабский бунт в самом начале.
      Словно в ответ на эти слова, послышались дружные воинственные крики и панцирная пехота перешла на бег. Танай хотел что-то сказать, но шум и треск заглушили его речь. За углом послышались надсадные стоны хряск ломаемых копий, глухие удары камней о щиты и лязганье железа. Там началась битва. Наемники замедлили свой бег, стали накапливаться у перекрестка, словно вода, остановленная запрудой. Потом с криками "Бей! Бей!" они прорвали сопротивление повстанцев и лавой устремились вперед. Перекресток улиц опустел. Из-за заборов тускло вспыхнули огни и выглянули медные шлемы домовладельцев, которые не принимали участия в ночных событиях, но все стояли за дверями жилищ, во дворах, вооруженные чем попало. Попробуй сунься в одну из калиток - и сразу напорешься на колья и ржавые копья, попадешь под удары садовых лопат и железных вертелов.
      - Мне кажется,- заметил Танай,- что нам лучше следовать за царской ратью.
      - Ты прав. Фракийцы сами приведут нас куда надо. Вперед!
      Стоило им завернуть за угол, как они сразу же натолкнулись на страшную картину побоища, еле освещенную оброненными факелами и красными клубами дыма. Возле наспех сооруженного завала были навалены, как дрова, трупы людей, среди которых виднелись и шлемы фракийцев. Большинство убитых составляли рабы из кузнечных рядов. Запах крови и вспоротых животов смешивался с острым духом копоти, пропитавшей одежду этих ненастных. Те, что были еще живы, просили пить или ругались, потрясая слабеющими руками.
      Из переулка вынырнули фигуры людей. Размахивая разнородным оружием, они напали неожиданно и бесшумно.
      - Защищайтесь! - успел предупредить друзей Танай, хладнокровно опуская меч на голову противника.
      - Стойте, стойте, остолопы! - вскричал Лайонак, отражая удары дубинок и самодельных копий. -Мы не царские люди! Мы тоже повстанцы, бежим из дома Саклея! Ищем Савмака и его друзей!
      Напор сразу же ослаб, потом прекратился. Нападающие казались в полутьме сказочными пещерными жителями. Это были остатки разбитого отряда кузнецов, частью сраженного мечами и копьями фракийцев, частью отступившего в ближние переулки.
      - Кто вы такие? - задыхаясь от быстрого бега, спросил один из них.
      - Лайонак, Танай, Бунак и товарищи! Бежим из дона Саклея... Дом мы подожгли, Саклея убили!
      - Ага!..
      - Чего с ними разговаривать! - вывернулся откуда-то человек с лицом, наполовину прикрытым повязкой.- Бейте их, не спрашивая! Видите, они хорошо одеты, вооружены не хуже фракийцев! Какие же это рабы?! Они просто пытаются обмануть нас!
      Голос и ухватки этого человека показались Бунаку странно знакомыми.
      - Э-э,- протянул он,- да ведь это же Аорс! Палач Саклея! Не верьте ему, кузнецы! Он предатель и верный пес самого Саклея! Я всю зиму сидел в подвале, меня пытали, жгли огнем, морили голодом! А кто это делал? Все вот этот проклятый Саклеев пес Аорс!
      Хитрый раб попытался скрыться, но его задержали, сорвали повязку. Многие знали его и подтвердили слова Бунака. Десятки рук потянулись к нему.
      - Пощадите, братья, пощадите! - взмолился Аорс.- Разве вы не знаете участи раба? А ведь я раб! Как я могу быть за хозяев, если сам ношу ошейник! Вот он!
      И, разорвав ворот хитона, показал ошейник, исписанный полустертыми буквами.
      - Он раб, такой же, как и мы, - с сочувствием заметил один кузнец.
      - Пусть раб, но раз он был палачом у Саклея, убить его!
      - Стойте, товарищи, братья! - обратился к ним Лайонак, подумав.Не спешите. Убить его мы всегда успеем. А сейчас поведем его с собою. Наверное, наши руки нужны для лучшего дела. Слышите крики впереди? Там завязалась сеча! Давайте разом ударим в тыл фракийцам!
      Боевой пыл в жажда мести еще не остыли в сердцах кузнецов, и они охотно подчинились Лайонаку, разделились на две группы. Одну возглавил Лайонак, другую - Танай.
      - Слушай, Аорс! - крикнул Лайонак.- В бою ты покажешь себя! Иди с народом, сражайся за него, и народ простит тебя!
      2
      Савмак не видел Астрагала и не знал, что Лайонак в городе. Его самого выбросила на улицу могучая сила народного взрыва, которая подняла на ноги всех рабов и угнетенных Пантикапея. Никто не мог сказать, кто первый поднял знамя восстания. Оно началось сразу во многих местах, в течение часа охватило весь город и перекинулось в деревню.
      Уже первые схватки повстанцев с наемниками показали, что разрозненные удары, как бы сильны они ни были, не смогут разбить царское войско. Быстро сплотившиеся фракийцы, а за ними фаланга городских эфебов начали теснить беспорядочные скопления мятежного люда. Отдельные смельчаки пытались сколотить вокруг себя отряды из наиболее стойких бунтарей, но были мгновенно разбиты сильнейшим врагом, как это случилось и с кузнецами.
      Лишь крепкая спайка рабов-рыбников, наличие среди них таких людей, как Абраг и Савмак, которым доверяли, за которыми шли, сделали свое дело. Образовалась колонна повстанцев численностью в несколько сот человек, наиболее решительная и неистовая в своей ярости.
      С нею-то и столкнулись фракийцы, сразу почувствовав настоящее сопротивление. Рыбники дрались с отчаянием людей, обрекших себя на смерть. Их вдохновлял и направлял уравновешенный, спокойный Абраг. Он и здесь оставался "дядькой", умело поддерживал чувство уверенности в победе своим примером, а где и грозным окриком. Его уважали и слушались. Молодые и задорные тянулись к Савмаку, старались быть рядом с этим могучим и бесстрашным воином. Своей отвагой и страстью он разжигал боевой дух рабской рати, обрушивая на головы врагов тяжелый кованый скребок, ударам которого не мог противостоять ни один шлем, даже железный.
      - Не отступайте! - кричал он громко.- Кто отступит - тот попадет на кол или в застенок к хозяевам! Нас не простят, отступать нам - некуда! Впереди свобода, позади - смерть!..
      Однако натиск тяжелой пехоты оказался таким стремительным, что трудно было уверовать в победу. Фракийцы напирали, двигались непробиваемой стеной, с большим искусством к хладнокровием поражая более слабых телом и плохо вооруженных противников. Рыбники дрались и умирали с самоотверженностью настоящих героев. Они сбивали гоплитов с ног, срывали с них шлемы и надевали себе на головы. Вооружались их мечами и щитами. Метали камни. Выламывали из заборов бревна и, раскачав их, бросали на головы царских воинов.
      Сначала фракийцы с методичностью профессионалов разделывались с взъяренной толпой, потом все чаще в их строю начали образовываться бреши. Савмак с ближними воинами-рабами сумел врубиться в гущу врагов. Наемники стушевались было, но после громких призывов Мандрагора перестроились так, что Савмак оказался отрезанным от остальных и дрался в окружении с горсткой соратников. Создалось угрожающее положение. Рабы начали путаться, мешать друг другу, делать ненужные передвижения, наконец дрогнули и готовы были начать беспорядочное бегство, если бы не подоспела неожиданная помощь, изменившая ход сражения.
      Позади фаланги наемников раздался многоголосый крик, и вслед за ним две колонны свежих воинов ударили в тыл царской пехоты, сначала обдав ее залпом булыжников. Впереди рубились рослые, одетые в панцири воины, они не уступали фракийцам ни в вооружении, ни в умении им владеть.
      - Держитесь, рабы! - закричал во весь голос Лайонак, стараясь перекричать шум битвы.- Держитесь, не отступайте!.. Эй, Савмак, мы пришли на помощь!.. Победа за нами!..
      - На бой, братья! Помощь пришла! - в свою очередь загремел Савмак, еще не разобрав толком, откуда помощь и кто кричит.
      Но этого оказалось достаточно. Дрогнувшие было ряды рабов оправились, ободрились и с новым ожесточением ринулись в свалку. Фракийцы не ожидали удара в спину. Теперь уже они должны были драться в полном окружении. Число рабов быстро увеличивалось. Наемники перестроились и образовали круг, хорошо защищенный сплошной стеной щитов и гребенкой копий.
      - Бросайте в них камни и все, что потяжелее! - приказал Савмак.
      В "черепаху" полетели булыжники, бревна, пучки камыша, стянутого с крыш и подожженного. В одном месте фракийцы смешались, и этого оказалось достаточно, чтобы началась ожесточенная решающая свалка, в которой пало много смелых рабов, но были истреблены лучшие силы царской дружины. Почти все фракийцы легли костьми на мостовой, в том числе и Клеобул, сраженный ударом скребка. Мандрагор яростно дрался, отражая все удары врагов. Но Танай заметил, что на правой ноге фракийского старшины не было поножи. Закрывшись щитом, он нанес прямой удар мечом и угодил врагу в холено. Тот охнул и осел на левую ногу. Следующим ударом опытный в рукопашных схватках Танай отсек фракийцу голень и добил его уже в тот момент, когда товарищи хотели положить своего вожака на плащ и оттащить в сторону.
      Так рождалось ратное уменье рабов-повстанцев в пылу неравной борьбы: повергать более сильного врага не щадя животов своих, восполнять нехватку оружия и выучки сплоченностью в бою и презрением к смерти, а недостаток физической силы и выносливости - боевой страстью,
      - Савмак, друг! - с этими словами Лайонак обнял разгоряченного тяжкой ратной работой товарища.
      Рабы приблизились к ним с факелами. Лайонак поразился тому, что встретил Савмака не таким, каким привык его видеть. Савмак выглядел оборванцем, был грязен, провонял рыбной гнилью, а лицо имел худое, словно после болезни.
      - О Лайонак! Ты вернулся кстати!.. Я не узнал бы тебя, ты отрастил бороду... С кем ты?
      - С доблестными витязями из юго-западных селений! Танай и его соратники, богатыри!
      Танай тоже обнялся с Савмаком, втайне удивляясь его виду, так как Лайонак называл его ученым видным царских воином, а позже признанным вожаком всех рабов столицы.
      - Братья невольники! - с чувством обратился Савмак ко всем рабам.Вы видите, что из далеких селений, из коренной Скифии к нам прибыли на помощь одноплеменники-сколоты!.. Вот они! Вся Скифия за нас! Значит, мы переборем, будем свободны! Понтийцев выгоним из земель отцов наших, не дадим Митридату укрепиться в Тавриде! Скифия поможет нам оборониться от хозяев и царей!.. Но сейчас - собирайте оружие с убитых врагов и вооружайтесь! Хозяева еще живы, царь Перисад - тоже! Надо повергнуть остатки царских ратей! Становитесь по сотням! Каждую сотню поведет в бой опытный витязь. Вы, Лайонак и Танай, берите правое крыло. А мы с дядей Абрагом - левое. И вперед на акрополь!
      - На акрополь? - ахнули многие.- Да ведь там сам царь! Так храмы, богов и жрецы их, что могут вызывать гром и молнию! Там даже земля охраняется страшным заклятьем!
      Это был голос забитого и униженного люда, привыкшего считать своих владык сильнее всех. Рабы ненавидели хозяев-угнетателей и в то же время наделяли их необыкновенными качествами и таинственной силой, преклонялись перед личностью царя, как ставленника богов, преувеличивали его мощь и всевластие.
      - Кто это говорит? - грозно и с язвительной насмешкой спросил Савмак, так чтобы его слышали.- Кто это испугался акрополя? Уж не думаете ли вы, что, разбив один отряд царских гоплитов, вы уже закончили войну, победили? Стали свободными и решили пойти спать? Хо-хо!.. Война может закончиться или нашей смертью, или смертью всех господ и хозяев! Когда акрополь и царский дворец будут в наших руках, тогда скажете, что вы победили. Не раньше. Кто боится, пусть отдаст оружие другому и уходит. Видно, не каждый раб способен стать свободным человеком. Если все боитесь - прощайте! Я один пойду на штурм акрополя, и боги помогут мне, ибо видел я о том сон вещий. Обещали боги помочь мне, наши скифские боги. И помогут!
      - Не гневись, Савмак! - раздались голоса.-Это трусы боятся битвы, мы все пойдем за тобой! Но, может, утра подождать? Не сразу лезть на царский акрополь. В городе дела хватит.
      - Утра ждать? Да знаете ли вы, что если мы простоим без дела на этом вот место час или два, то нас окружат со всех сторон и перебьют, как степных баранов. Довольно разговаривать, становись по десяткам и сотням!
      3
      - Сами боги указали тебе путь! - в восхищении говорил Савмак Лайонаку, выслушав его краткий рассказ о происшедшем.- А тебе, Бунак, за то, что Саклея поразил, золотой венец на голову! Саклей был самым лютым врагом нашим. Но скажи, Лайонак: ты никого больше не видел там... в доме Саклея?
      Последний вопрос Савмак задал внезапно для самого себя.
      - Ты спрашиваешь о Гликерии?
      - Да, ты угадал. Ты же знаешь, что эта девушка потеряла честь, рабой стала, но не выдала нашего заговора. Мы живы и боремся лишь благодаря ей!
      - Согласен с тобою, друг, но ничего не могу сказать о ней... Постой, Аорса надо спросить. Где Аорс?
      Саклеева доверенного подтащили к Савмаку. В битве он не участвовал, но где-то потерял шапку. Его голая, странно вытянутая голова блестела при свете огней.
      - Скажи, Аорс,- обратился к нему Лайонак,- куда девалась Гликерия? Погибла ли она во время пожара или спаслась?
      Раб быстро соображал, его глаза бегали по лицам окружающих. Злорадное чувство поднялось в его душе при виде того ожидания, которое отразилось па обросшем бородой лице страшного вожака бунтарей. "Так ведь это сам Савмак!" - догадался он. И злое желание отомстить всем этим людям за разгром дома, за смерть Саклея охватило его. Впрочем, он смотрел и дальше. После подавления бунта (Аорс не сомневался в таком исходе) начнутся кровавые расправы с рабами, и его, Аорса, тоже могут обвинить вместе с ними, если он не заслужит милости хозяев. Следуя неожиданной и удачной мысли, он с видом участия произнес:
      - Братья! Вы спрашиваете о хозяйской рабе и наложнице?
      - Наложнице? - вскипел было Савмак, но Лайонак остановил его жестом.
      - Ну да! - продолжал с простодушным видом хитрый раб,- А кто же она?.. Скажу вам прямо - перед самым началом тревоги ее пожелал сам царь...
      - Ты врешь или говоришь истину? - опять не удержался Савмак.
      - Пусть боги поразят меня молнией, если вру! Я сам отправлял ее во дворец. И думаю, что она сейчас в опочивальне самого Перисада.
      - Как так? - недоверчиво нахмурился Лайонак.- Когда было это? Ведь через ворота никто не проходил. Я увидел бы.
      - Такие дела совершаются тайно. Существует особый ход из дома. Впрочем, теперь его уже нет, он завален пеплом после пожара.
      - Но огонь продолжал гореть в горенке под крышей.
      - Это я приказал сделать уборку, пользуясь отсутствием Гликерии. Евтаксия там мыла пол и стирала пыль.
      Трудно передать, что выражало лицо Савмака. Его глаза в свете факелов казались огненными. То, что он услыхал, лишь подтвердило слухи о намерении сластолюбивого царя сделать Гликерию своей наложницей и походило па правду. Саклей, несомненно, способствовал этому... Она там, во дворце!
      - На приступ! - вскричал он, размахивая над головою кованым скребком.- На приступ! Возьмем и разграбим акрополь! Добудем себе свободу!!
      Этот клич прозвучал как сигнал к бою. Рабы нестройными, но плотными толпами двинулись к пантикапейскому холму.
      В этот момент рухнули горящие стропила Саклеева дома. Повстанцы видели облако искр, взметнувшееся к небу. Стали шептать заклинания. Они узрели в этом предзнаменование. Ведь они посягали на самого царя! Чего доброго, еще полыхнет молния, ударит гром! Боги не однажды устраивали такое в помощь тому, кому покровительствовали!
      Лайонак, не совсем убежденный в искренности Аорса, решил на ходу расспросить его о подробностях исчезновения Гликерии. Но лукавый раб успел скрыться, пользуясь общей суматохой. Он был уверен, что у стен акрополя рабские отряды будут уничтожены войсками царской охраны.
      К колоннам повстанцев присоединялись все новые толпы рабов, кое-как вооруженных, а то и безоружных. Массы черного люда затопили улицы и переулки, бунт разгорался с повой силой. Рабы почуяли силу и прихлынули к акрополю, как весенняя река, готовая затопить все окрестности.
      4
      По замыслу сотника Антифила Атамаз со своими наспех вооруженными воинами-уборщиками, еще не продравшими глаз после сна, должен был отразить первый натиск повстанцев. Воинов-уборщиков поставили против ворот акрополя, предполагая ворота закрыть. Но по сигналу своего старшого обиженные и озлобленные парни повернули копья против наемников и сразу же начали кровавую перепалку. Дрались под сводами ворот.
      - Что там такое? - вне себя вскричал Антифил и тут же понял, что Атамаз перешел на сторону повстанцев.
      Чтобы закрыть ворота, нужно было отбросить прочь эту толпу разъяренных мусорщиков, прошедших в прошлом ратную науку и возглавленных сейчас решительным и мужественным вожаком. Для этого не хватало фракийцев, опрометчиво размещенных на стенах акрополя с целью отражения ожидаемого штурма. Пока тяжеловесные пехотинцы спускались вниз, под аркой ворот кипела ожесточенная свалка. Через несколько минут к атамазовцам присоединились многолюдные толпы рабов. Они с криками прорвались в акрополь и затопили его широкий двор. Из-за опрометчивого решения Антифила большинство фракийцев бездействовало на зубчатых стенах в башнях. Они приготовились бросать сверху копья и камни в атакующих мятежников, но под стенами никого не было. Ревущие толпы рабов уже окружили храмы в казнохранилища и стремительно приближались к царскому дворцу, шагая через трупы отборных телохранителей Перисада.
      Антифил дал сигнал фракийцам немедленно покинуть башни и стены и строиться во дворе для пешего боя.
      - Смотрите,- заметил наблюдательный Танай, указывая вверх мечом,на стенах много сильной пехоты! Я вижу, как сбегают вниз с факелами панцирные воины. Если мы не встретим их сплоченно, они побьют нас.
      Савмак тоже заметил это и стал собирать воинов зычным голосом. Спешно строили колонны, давали приказания держаться дружно, не рассеиваться от первого натиска врага и драться, не щадя жизни.
      Последние увещевания были излишни. Рабы осмелели, шлепали босыми ногами по гладким и холодным плитам царского двора, подбирали брошенное оружие и становились стеной, потрясая копьями и мечами.
      - Где они? - задорно кричали более молодые.- Где еще есть царевы воины?! Всех побьем!
      - А все-таки,- заметил Савмак, стоявший рядом друзьям,- надо действовать двумя отрядами. Если мы все бросимся в драку с фракийцами, то в тыл нам ударит дворцовая стража. А там Фалдарн, опытный воин. Разделимся на два отряда, один будет штурмовать дворец, другой- бить фракийцев.
      - Я согласен с тобою,- ответил Танай, хватаясь рукой за щеку. Камень, пущенный чьей-то меткой рукой, выбил ему два зуба. Он плевал кровью, но продолжал собирать людей. Отойдя, крикнул Савмаку: - Нужно спешить, а то не мы будем нападать, а враги наши! А в ратной деле кто первым ударил, тот и победил!
      - Слушай, Савмак,- обратился Абраг так спокойно, словно дело шло не о битве, а о засолке рыбы,- ты хорошо знаешь устройство дворца и его проходы. Ты и веди туда людей!.. Рабы слушают тебя, ты сумеешь ободрить робких. А то я вижу, что все поглядывают на дворец с боязнью. Видно, страшно идти в жилье родича всех богов.
      - Я готов! - с жаром отозвался Савмак.- Я пойду против самого царя! Но вы с большими силами ударьте по фракийцам, спешите, они уже строятся в фалангу!
      - Подбирай самых смелых,- посоветовал Лайонак. В колонну Савмака вошли рыбники и те, кто знал Савмака лично.
      - А ты, Атамаз,- сказал Савмак, обнимая друга,- целься со своими ребятами в центр фракийской пехоты, твои люди хорошо сплочены. Лайонак и Танай займут места справа и слева от тебя. Головы положите, но Антифилу не поддайтесь! Если ему удастся сломить вас, нам всем несдобровать.
      Воины подняли руки и поклялись не отступать ни па шаг.
      - А теперь - да помогут нам все боги, какие есть! Если только они захотят помогать рабам. Эй, рабы, наступает решительный час! К утру мы будем свободны, как птицы лесные, как волны моря, как ветры степей! Или - опять кандалы, рыбные сараи, рудники, пытки, плети и голодная жизнь.
      В ответ на этот призыв рабское войско издало грозный клич, разнесшийся по ночному воздуху во все концы города. Его было слышно даже на кораблях, что плыли по проливу.
      - Вперед, рабы, на врагов наших! На царя, на господ и хозяев! Покажем им наши мозоли!
      Большая часть рабов устремилась туда, где шло построение наемников. Антифил бегал вдоль фронта, ругался и махал мечом. Он оглядывался на толпы рабов и спешил. Одетые в бронзу и железо, гоплиты были медлительны и неуклюжи. Они все еще спускались по узким лестницам.
      Танай первым скрестил оружие с врагом. Его защищали панцирь и щит. Меч его разил, как молния. Рабы ударили с большой стремительностью, но фракийцы встретили их сплошной стеной из щитов и копий.
      - Лайонак! - крикнул Танай.- Заходи им в тыл, не давай другим пристраиваться к общей фаланге! Да камнями их!
      На фракийскую колонну посыпались камни, копья, факелы. Рабы догадались поднимать трупы и, раскачав, бросать на копья врагов. Это оказалось лучше камней. Ряды наемников дрогнули, смешались, чем воспользовались воины Атамаза и с гиком врезались в их строй. Началась беспорядочная свалка.
      5
      Неожиданный отъезд дандариев, сопровождавших Алкмену, оказался по своим последствиям равносильным измене. Олтак в самом начале ночных событий вероломно покинул город, хотя именно ему было поручено обеспечить порядок в столице, безопасность царя и его гостей.
      Дворец охранялся сравнительно небольшим отрядом сменных воинов. Однако горстка преданных стражей, а с ними большинство слуг, телохранителей вельмож, эллинских эфебов, собранных в коридоры дворца для придания пиру блеска, встретили толпы мятежников ударами мечей, видя в них ночных грабителей и злоумышленников.
      Сотник Фалдарн наспех вооружил всех, кого мог, расставил, как перед битвой, и поддерживал их своими по-солдатски простыми словами:
      - Держись дружно, рази смело! Царь не забывает верных слуг! Но карает трусов и изменников!
      Наступающую черную массу рабов он встретил грубым и властным окриком:
      - Стойте! Назад! Куда вы с грязными лапами лезете? Ошалели, что ли? Ваше место не в царских хоромах! Прочь, пока боги не покарали вас! Демоны! Одумайтесь, смиритесь, и царь помилует вас! Не то казнит лютой казнью, да еще проклянет весь род ваш!