Помешать этому уже не может ничто, так как вторая заноза в мыслях чародея - кудесник Ярил навсегда устранена с помощью пришлых разбойников. Дальше - тысяцкий Тур Орог, кинувшийся со своими воинами в погоню за плененным Ярил м. По этому поводу можно было бы поволноваться, если бы Аваддон заранее не подготовился. Благодаря Талисману Абсолютного Знания маг сумел-таки увидеть в будущем наиболее вероятный вариант развития событий и кое-что предпринял...
      ...Аваддон самодовольно потер руки: имея Талисман Абсолютного Знания, он мог творить с глупыми росомонами все, что ему взбредет в голову! Та-а-ак, значит, и наиболее грозная сила в лице тысяцкого в ближайшие дни не будет ему помехой. И кто же остается из грозных (хи-хи!) противников? Только Вышата - любимец и милостник удельного князя? Ну-у-у, это и не противник вовсе! Так, рыбешка мелкая, питающаяся крошками княжьей милости. Да я раздавлю его, как мизгиря крошечного!...
      Глава 12
      ЛЖЕТЫСЯЦКИЙ
      Вышата, к счастью, не слышал характеристики собственной персоны из уст Аваддона. Он исправно выполнял наказ князя Годомысла: сто двадцать достойных воинов из близлежащего острога во главе с сотником Мстиславом Меченым уже скакали в вотчину Эрдуса со строгим наказом хранить и оберегать пуще глаза своего супругу князя - Ольгу. Кроме того, по всему обширному княжескому двору было увеличено число стражи, а конные разъезды патрулировали в округе дороги и широкие лесные тропы. Казалось, молодой военачальник предусмотрел все...
      ... Кони бешено летели по траве, вырывая куски земли и швыряя их под ноги несущимся следом. Всадники лавиной рассыпались по полю, обходя с флангов небольшую группу татей, спасающихся верхами.
      - А-а-а... - неслось над полем, и от единого дыхания сотни разъяренных гридей становилось не по себе...
      Тати знали, что им пощады не будет. Поэтому неслись прочь от настигающей их лавины с безысходностью обреченных.
      Распаленная погоней гридь настигла их у самой кромки леса. Боя не было - просто масса разгоряченных лошадиных тел сжала в круг горстку растерянных татей. Зазвенели грозные мечи воинов. Но зычный голос покрыл своей силой все остальные звуки:
      - Не казнить татей! Допрос сначала учиним! - Тур Орог въехал в расступившийся круг: - Кто старший у вас?
      Ему навстречу двинулся один конник. Тотчас рядом с тысяцким выросло несколько дюжих воинов, которые без труда разоружили разбойников и поскидывали их с лошадей наземь. И уже пешим подтащили предводителя татей к тысяцкому.
      - Где Ярил-кудесник?
      - То неведомо нам, воевода, - ответил пленник, - его увезли другие...
      - Врешь, пес смердящий! - Тур Орог сгреб захрипевшего татя огромной дланью и подтянул к себе. - Все видели, что вы везли с собой тело, в мешок замотанное. Говори, где кудесник?!
      - Скажу, воевода, - едва сипел разбойник, - только отпусти... задыхаюсь...
      Тысяцкий швырнул татя в руки гридям и крикнул:
      - Говори, да поживее!
      Тать потер дрожащей рукой передавленное горло и сиплым голосом заговорил:
      - У шалаша кудесника нас три ватаги собралось, и каждой было велено большой мешок травой поплотнее набить да на лошадь отдельную привязать, чтобы видимость была - будто человека везут связанного...
      - Кто велел?
      - Незнаком он нам, воевода. Как только мы мешок-то смастерили, дал он мне узорочье небогатое и показал, куда нам скакать следует. А сам - на коня и в другую сторону...
      - Врешь, тать мерзкий, смерти ищешь?! - закричал тысяцкий и в бешенстве выхватил меч.
      - Не врет, воевода... - обронил кто-то из гридей.
      К тысяцкому подвели лошадь с притороченным огромным мешком, лежащим поперек седла. Послышался свист меча, и из распоротого мешка посыпалась измятая луговая трава...
      Гнев застил глаза Тура Орога: провели, как вьюношу неопытного, провели!...
      - Всем по коням! Пленников с собой! Если сбегут - сам казню виновного! Отдыхать будем, когда кудесника отыщем. Впере-е-ед!!!
      И первым рванулся по оставленным на поле следам...
      ...Аваддон трапезничал долго и со вкусом - ночь предстояла трудная, и неизвестно было, когда в следующий раз придется откушать в тихой и спокойной обстановке. Наконец, насытившись, чародей встал из-за стола и как бы невзначай коснулся талисмана кончиками пальцев - мгновенно по телу пробежала легкая дрожь: Талисман Абсолютного Знания начинал набирать силу. Особым зрением Аваддон уже видел, как меняется структура вещества на границе его тела, взятого под покровительство Талисмана. Со стороны же все выглядело вполне безобидно - легкое дрожание воздуха вокруг чародея - и больше ничего.
      - Пора, - сказал Аваддон тихо и посмотрел на мгновенно соскочившего с лавки Калькониса. - Понесешь это позади меня! - Он вручил "философу" небольшой узелок.
      Кальконис молча взял ношу и преданными глазами уставился на чародея.
      - Значит, о славе мечтаешь, о власти? - неизвестно почему спросил Аваддон. - Будет тебе власть! Над всей вотчиной князя власть будет!!
      И шагнул от остолбеневшего Калькониса...
      Двор князя напоминал осажденную крепость. Проходившие мимо воины недружелюбно оглядывали двух иноземцев, мысленно обвиняя их во всех своих несчастьях. Но Аваддона это мало тревожило. Да он и замечал-то их едва его занимали совсем другие мысли.
      К великому удивлению чародея, его даже в гридню не пустили. А на шум, который он поднял, требуя провести его к князю, явился недовольный Вышата.
      - Почто шумишь, лекарь? - спросил милостник тоном господина, снизошедшего до разговора с каким-то червем ничтожным.
      Аваддон почувствовал, как волна слепого гнева закипает в нем... Нет, еще не время!
      - Я должен увидеть князя! - Голос чародея казался спокойным, но каких усилий ему это стоило!
      - Годомысл спит. Будить не велено.
      - Но я должен быть рядом, если ему станет хуже!
      - А почему князю станет хуже? - Тон милостника был просто оскорбителен.
      - Потому что он болен! - Чародей сказал это так быстро, словно плюнул в ненавистную физиономию.
      - Приходи завтра!
      - Нет, я останусь здесь, чтобы...
      - Хорошо, ты останешься здесь... навсегда! - осклабился Вышата и медленно потянул из ножен меч.
      В гридне повисла гробовая тишина. Где-то зашуршала мышь, да звонко на всю комнату - застучали зубы у стоявшего позади чародея Калькониса. И Аваддон решил уступить, несмотря на клокотавший в его душе вулкан бешенства... Вот тебе и мелкая рыбешка на княжеской трапезе!
      ...Свежий воздух немного остудил голову Аваддона, готовую расколоться от едва сдерживаемых чувств. Кальконис стоял рядом, не шевелясь и не дыша. День медленно клонился к закату.
      - Ну что ж, - глубоко вздохнул Аваддон, - несчастный юнец, ты бросил мне вызов?! Тогда берегись!...
      Дрожание воздуха вокруг чародея становилось все отчетливее - теперь его видел и Кальконис. Аваддон положил скрещенные руки на Талисман и заговорил быстро и малопонятно для Лионеля:
      - О всеобъемлющее знание, собранное титанами мысли за тысячи минувших веков, вопрошаю тебя ничтожной помощи - обрати мое тело в телесную оболочку росомона Тура Орога, но не трогай священный кувшин Моей души! И-Эр-Ри-Ах!!!
      Тело чародея полностью скрылось в облаке клокочущего тумана. Потом пелена стала таять, таять... Кальконис испуганно оглянулся по сторонам - а вдруг кто увидит? Не заметив ничего подозрительного, философ повернулся к Аваддону и... ноги несчастного борца за изящность рифмы не удержали его, и он мешком сполз на траву, снизу вверх глядя на стоящего перед ним... тысяцкого Тура Орога! Это было невероятно, такое сходство просто невозможно - настоящий Тур Орог!!
      - Пойдем, - сказал Аваддон голосом тысяцкого и шагнул в сторону высокого крыльца. - Нас с нетерпением ждет Годомысл!
      Появление Тура Орога заставило гридей засуетиться. Со всех сторон посыпались вопросы:
      - Нашли кудесника Ярила?
      - Что за люди эти разбойники?
      - Ярил не ранен?..
      - Где князь? - спросил Тур Орог-Аваддон, не обращая на вопросы никакого внимания.
      - Наверху, в одрине...
      Тур Орог-Аваддон шагнул к лестнице.
      - За мной не ходите, потом все скажу...
      Гриди недовольно загудели, но за лжетысяцким никто не последовал, и только Кальконис, воспользовавшись суматохой, ужом скользнул за своим господином. Быстро поднявшись в одрину князя, лжетысяцкии приказал всех стражей увести вниз. Сотник Руслав возмутился:
      - Приказ Вышаты. Не могу ослушаться!
      - А меня, значит, ослушаться не боишься?!
      - Дозвольте Вышату позвать?..
      - С Вышатой я сам разберусь. Ступай!
      - Не могу, воевода...
      В этот момент открылась дверь, и в коридор вышел милостник князя.
      - Чего шумишь, Руслав? - недовольно спросил он и, заметив тысяцкого, изумленно воскликнул: - Тур! С какими новостями пожаловал?
      - Пойдем, скажу только князю!
      - Годомысл спит. Будить не велел. Слаб очень...
      - Разбуди, я должен сообщить!
      - Да ты что, тысяцкий, белены объелся! - изумился Вышата такой непочтительностью к воле князя. - Думай, что говоришь-то! - И тут заметил, что коридор почти пуст и только недалеко двое стражей с Руславом стоят. Где стража?! - с негодованием спросил он у сотника.
      - Тысяцкий своей волей их в гридню отправил, - оправдывался Руслав.
      Вышата перевел свой взор на лжетысяцкого, и что-то его насторожило. Он заметил за спиной Тура Орога Калькониса, держащего в руках какой-то сверток, - откуда этот лекарский пес? Потом внимательно всмотрелся в фигуру тысяцкого. Что-то не так... О боги! - этот талисман он сегодня видел на шее ненавистного Аваддона!... Озарение снизошло на Вышату, и он все понял.
      - Измена-а-а! - Его страшный голос потряс стены дома.
      Прыгнув назад, он подпер спиной дверь в покои князя и выхватил меч. В этот же самый миг Аваддон, бывший настороже, вырвал у Калькониса узелок и разорвал его голыми руками - на пол что-то с шумом посыпалось... Двое стражей и сотник Руслав, бросившиеся на призыв Вышаты, увидели, как там, где падали звонкие горошины, мгновенно возникали отвратительные твари с огромными когтистыми лапами. Первый стражник, остолбеневший от неожиданности, был ими разорван в мгновение ока. Вышата, поняв, с кем имеет дело, уже орудовал мечом и продолжал кричать:
      - Измена! Демоны в доме!!
      А потом ему было не до криков - он едва успевал отбиваться от наседавших на него тварей. Гора тел перед ним росла, но росла и боль в разорванном чьей-то когтистой лапой плече. Дорогая серебряная кольчуга висела на нем лохмотьями, а нагрудная пластина - подарок Годомысла - была залита его кровью и кровью нападавших тварей... Вышата слышал, что шум внизу нарастает, а это могло означать только одно: гридь спешит ему на выручку!
      Милостник не мог видеть, что Аваддон горсть за горстью бросает страшные горошины на пол, на лестницу, в гридню. И что жестокая сеча уже выплеснулась за стены княжеского дома - повсюду свирепствовали кошмарные создания, вызванные чародеем.
      Боль в теле росла, а помощи все не было. Вышата ничего перед собой не видел, кроме смертоносной копошащейся массы, из которой к нему тянулись уродливые морды, утыканные рядами острых зубов, и лапы с длинными когтями кинжальной остроты. Положение было критическое. Вышата понял, что противостоять натиску монстров он не может. Нужно было отступать в одрину.
      На то, чтобы открыть дверь, а потом ее захлопнуть перед мерзкими созданиями, рвущимися внутрь, у Вышаты ушло несколько драгоценных секунд и почти все оставшиеся силы. Поэтому, наложив засов на массивную дверь, открывавшуюся внутрь опочивальни, он без чувств сполз на пол. В голове шумело, глаза почти ничего не видели, но уши смутно улавливали крики со двора:
      - Демоны в доме!
      - Налегай, браты!!
      - Выручим князя нашего!!!
      Глава 13
      ВЕСТНИКИ СМЕРТИ
      Вышата с улыбкой слушал крепкую ругань и вдруг встрепенулся: за дубовой дверью стало тихо.
      "Неужто отступила нечисть поганая?" - подумал милостник с невольной радостью.
      Однако шум за стенами терема не стихал - бой шел жестокий! Вышата с облегчением закрыл глаза - хоть толику малую успеть отдохнуть: неизвестно, когда придут гриди ему и Годомыслу на выручку.
      С другой стороны двери события разворачивались совсем в другой плоскости. Надо признаться, Аваддон, несмотря на всю свою прозорливость, никак не ожидал подобного сопротивления росомонов! Ему казалось, что достаточно будет вызвать тварей из клоаки зла, где они обретаются в ожидании вызова в физический мир, и все эти ничтожные людишки разбегутся, как тараканы по щелям. Но случилось невообразимое: они возомнили себя способными одолеть темную рать Аваддона! И надо отдать им должное: им это в какой-то мере удалось! Но больше всего Аваддона поразил Вышата - уж от этого юнца зеленого чародей никак не ожидал подобной отваги! Но то, что случилось, уже занесено липиками-летописцами в скрижали истории. И не в его, Аваддона, власти что-либо изменить в прошлом. Однако он может изменить будущее. Прямо сейчас!
      Слушая доносившиеся со двора звуки боя, он вновь подивился храбрости росомонов и понял, что пора спешить - темное воинство таяло на глазах, а гридям на помощь уже спешили многочисленные сторожевые отряды, откликнувшиеся на призывный зов боевого рога. И Аваддон начал действовать. Сначала он вернул себе свой истинный облик мага и чародея, а потом, обратившись к Талисману Абсолютного Знания, заговорил:
      - Я, маг девятого уровня и Чародей Черного Квадрата Ав Ад-Дон, призываю силу недр земных и великой сини небесной - помутите рассудок всех варваров-росомонов, находящихся сейчас в крепости, дайте мне полную власть над их чувствами, над их разумом. Лишите их воли на срок в тысячу лет. И пусть ни одна крамольная мысль не родится в их головах! Отныне я - их полный владыка и повелитель! И пусть так будет, ибо этого алчет ангел смерти - Малах Га-Мавет!
      Что-то произошло там, снаружи... Аваддон не мог видеть всего, но он знал. Вот сейчас светлое вечернее небо над крепостью вдруг потемнело, заклубилось, выдавливая из своего нутра аспидно-черные тучи. Потом засверкали молнии столь яркие, что свет обернулся тьмою, а тьма стала абсолютно непроницаемой. И раздался грохот силы невозможной, от которого многие лишились зрения, а некоторые - навек заблудились в потемках собственного разума. Затем на землю пала тишина, в которой слышались крики немногих воинов, так и не поддавшихся магическому воздействию.
      Все, дело сделано! Не пройдет и несколько минут, как падут последние защитники князя, которые смогли уберечь свой разум от атаки Аваддона! Осталось разыграть последний акт трагедии - разобраться с Вышатой...
      Аваддон вновь обратился к таинственной силе Талисмана, и Кальконис, в полуобморочном состоянии продолжавший стоять среди многочисленных тел темного воинства, увидел, как чародей стал стремительно уменьшаться в размерах. Через мгновение у порога гридни стоял крошечный Аваддон, пропищавший Кальконису:
      - Спрячься где-нибудь, чтобы никто тебя не заметил!
      Кальконис не стал себя долго упрашивать и нырнул в ближайшую дверь.
      Аваддон самодовольно потер свои микроскопические ручки и протиснулся в щель под порогом.
      Вышата понял, что от полученных ран его рассудок помутился, потому что увидел, как мимо него пробежало крохотное существо, да еще и ручкой милостнику помахало! Вышата в который раз потерял сознание. Поэтому он не мог видеть, как крохотное существо, принятое им за плод собственного воображения, подошло к одру Годомысла и стало расти, превращаясь в князя. Достигнув размеров человеческого тела, существо - теперь точная копия самого Годомысла - столкнуло властителя на пол и укрыло покрывалом. Потом перешло на другую сторону, легло на одр и жалобно застонало. Вышата немедленно услышал призыв князя и ринулся к нему.
      - О боги, благодарю вас за то, что князь пришел в себя! - радостно воскликнул он. - Годомысл, мы должны уходить! Демоны в твоем доме!!
      - Конечно, Вышата, - едва слышно произнес Аваддон-Годомысл, - пойдем к нашим верным гридям... вниз... во двор...
      Вышата осторожно подхватил князя за талию и поволок его к выходу. Отвалил запор с двери, осторожно выглянул в коридор. Никого! Напрягая остатки сил, побрел с князем в сторону гридни, с трудом перебираясь через завалы из тел славных росомонов и трупов темного воинства.
      На дворе время от времени слышались крики, брань, звуки затухающего боя. Это заставляло милостника спешить: похоже, нечисть ломит воинов князя! И если он, Вышата, не успеет к последним защитникам - князя ему не спасти...
      Не ведал еще Вышата, что страшное заклинание уже превратило воинов Годомысла в безмозглых истуканов, способных выполнять только волю своего нового владыки - Аваддона. А воля его была проста - уничтожить всех, кто смог сохранить свое Я под натиском черной магии. Не ведал верный милостник, что ворота в крепость уже закрыты, что бьются последние защитники не с нечистью поганой, а со своими же кровными братьями, с которыми еще утром они делили кров и трапезу. Поистине - месть Аваддона оказалась чудовищной!
      Ничего этого Вышата не знал. Он стремился лишь вывести князя из гнезда демонов, в которое превратился собственный дом Годомысла. А там - как Судьба распорядится. Милостника волновали в данную минуту лишь безопасность князя и то, как им присоединиться к сражающимся гридям. Поэтому он как-то не сразу понял, что рука Годомысла, еще минуту назад безвольно болтавшаяся вдоль тела, теперь крепко держит его за горло!
      - Князь! - недоуменно выдохнул Вышата, обернувшись к Годомыслу.
      Князя уже не было - перед Вышатой стоял Аваддон!
      - Князь твой там, - осклабился чародей и указал взглядом наверх, - с ним теперь мой господин, Малах Га-Мавет!
      Продолжая сжимать пальцами горло Вышаты, Аваддон оттеснял его к стене гридни. Ему так не терпелось покончить с этим молодым варваром, что чародей совершенно позабыл о том, что он один против юного воителя! А Вышата, с великой горечью осознав, что Аваддон (будь проклято это имя во веки веков!) все-таки перехитрил его, понял, что пришел его последний час... Душа милостника заклокотала. Его тело, едва способное еще минуту назад поддерживать князя, до краев наполнилось силой гнева.
      Вышата отшвырнул от себя Аваддона, отлетевшего к противоположной стене и оттуда с содроганием наблюдавшего за последующими событиями. А молодой воин с жуткой улыбкой на лице стал срывать с себя изодранные и окровавленные лохмотья, в которые превратилась его одежда, произнося при этом:
      - Ты прости меня, мать-земля русская, за то, что не уберег я князя своего удалого, ты прости и прими меня с покаянием, ибо силы темные были сильнее меня!
      Голос Вышаты рос, набирая силу. Аваддон, испуганный и беспомощный, стал торопливо рыться в карманах одежды. Через мгновение его трясущаяся рука уже бросала под ноги Вышате зерна черного жемчуга, принимавшие форму невероятно омерзительных созданий - Вестников Смерти. А Вышата все продолжал наращивать мощь своего голоса:
      - ...и прошу я: сохрани память обо мне светлую, и попроси заступничества перед князем, и не дай погани запредельной осквернить тело мое молодое! Прими меня с миром, мать-земля!...
      По мере того как падали слова с уст Вышаты и росли в высоту тела Вестников Смерти, молодой воин, все больше и больше распаляясь, впадал в дикую, первобытную ярость. Это был уже не просто человек - это была кара небесная на головы тех, кто осквернил молодую землю росомонов. И когда последнее молитвенное слово сорвалось с губ милостника, он издал рев такой силы, что стены вокруг вздрогнули и голос Вышаты услышали последние оставшиеся в живых защитники князя. Они бросились на голос с криками: "Не оставим Годомысла!". И бой закипел снова.
      Вышата не обратил на клич товарищей никакого внимания. Он был до такой степени накален и наэлектризован жаждой мести, что видел перед собой лишь богомерзкие пасти Вестников Смерти, - остальное перестало для него существовать. Он с бешеной яростью кинулся на противников и так страшно орудовал двумя мечами, взятыми из рук убитых товарищей, что почти достал Аваддона, в страхе бросившегося наверх, в одрину. Чародей торопливо бежал по ступеням, скользким от крови, а вслед ему неслось:
      - ...и очистятся реки хрустальные, и зазеленеют дубравы загнившие, и не останется на земле нашей ни одной твари и ни одного исчадия ада...
      Глава 14
      "НЕКТО"
      Дубовая дверь захлопнулась, надежно защитив мага от страшного Вышаты. Аваддон отдышался, вернул тело Годомысла на место (князь по-прежнему был без чувств) и встал на колени. Наступила заветная минута.
      - О, великий и несокрушимый во времени Малах Га-Мавет, приди на вызов ученика твоего недостойного Ав Ад-Дона!
      Чародей с надеждой устремил свой взор на зажатый в руке Талисман Абсолютного Знания. Некоторое время ничего не происходило. Между тем шум внизу все нарастал, словно там сражался не один человек против десятка монстров, а целая дружина! Тревога стала овладевать Аваддоном: неужели ангел смерти оставит его своей милостью именно в эту минуту?
      Но ангел смерти снизошел до своего верного адепта. Он явился ему так, как никогда не являлся: без завесы хрустального шара, в своем подлинном естестве. Аваддон, который служил ему сотни лет, впервые увидел Ма-лаха Га-Мавета. А увидев, сразу же пожалел об этом (зачем ангел смерти разрешил узреть свой истинный лик, что позволено лишь тому, за кем он пришел?).
      Малах Га-Мавет приблизился к Годомыслу и взял его за руку. Многочисленные глаза, которыми было покрыто его тело, одновременно смотрели во все стороны. Это было жутко. Аваддон отвернулся, чтобы не искушать ангела своим видом.
      - Ты можешь приступать, - сказал Малах Га-Мавет тусклым, бесцветным голосом. - Он настолько слаб, что и комару сопротивляться не сможет.
      Аваддон приблизился к Годомыслу и обхватил его голову своими руками. Голова князя была горячей, но вспухшие на висках вены бешено пульсировали в разрушающемся теле князя жизнь била ключом! Перенос отпечатка черной души чародея на светлую душу князя занял совсем немного времени. Прошло не более минуты, и чародей отошел от одра князя, уступив место Малаху Га-Мавету. Ангел смерти поманил к себе трепещущего Аваддона и приказал:
      - Встань здесь и держи Талисман перед его глазами. Час настал!
      Чародей встал, где ему указал ангел, и снял с шеи Талисман. В этот момент веки Годомысла дрогнули, и он широко открыл глаза. Говорить он не мог - отпечаток Аваддона уже вел в нем свою разрушительную работу. Чародей слегка качнул Талисман в своей руке, и он начал раскачиваться на цепи подобно маятнику. Влево - вправо, влево - вправо... Аваддон с усмешкой наблюдал за неистовой борьбой в душе князя, отражавшейся в его больших голубых глазах. Чародей упивался своей местью. Вот он - его поистине звездный час!
      Скорость движения Талисмана-маятника все возрастала. Аваддон увидел, как потускнели глаза Годомысла, как затрепетали его веки, а тело затрясло мелкой дрожью. Критическая минута приближалась.
      - Его дух ослабел, - сказал Малах Га-Мавет, - возьми его силу, а я возьму тело.
      В его руках появился огромный сверкающий меч. О, как любил ангел смерти вот такие минуты абсолютной власти над бренными человеческими оболочками! Миллионы раз он совершал таинство уничтожения плоти, но каждый раз с вожделением ждал этого сладострастного мига. Вот и сейчас: он встанет у изголовья больного со своим обнаженным мечом, на острие которого повиснет капля смертельной желчи. Годомысл увидит многоглазое тело ангела смерти с мечом в руках, от страха у него откроется рот, и крохотная капелька упадет в него, навсегда упокоив князя...
      - Бери его силу! - сказал Малах Га-Мавет, когда тело князя от тряски готово было скатиться на пол.
      Аваддон остановил маятник и шагнул к бьющемуся Годомыслу. Протянул к нему руки и...
      ... Вышате казалось, что его нечеловеческая битва с Вестниками длится целую вечность. Он не чувствовал боли от многочисленных ран, его руки, орудующие мечами, словно жили самостоятельной жизнью. Молодой воин уже почти ничего перед собой не видел из-за рваной раны на лбу, но его руки находили противников сами и карали их.
      Со двора не доносилось ни единого звука - там висела странная тишина. Но Вышата все равно стремился туда, чтобы последний раз увидеть догорающий день, вдохнуть свежего воздуха - от смрада, исходящего от Вестников, Вышата едва мог дышать, и его последней заветной целью была дверь. И он дошел. Уже не чувствуя рук и упав на колени, он толкнул дверь в надежде увидеть последнюю искру божьего света.
      Но дверь не поддалась. Те, с другой стороны, страшась непобедимого гридня, подперли ее бревном...
      Вот она какая - смерть! В княжеском доме и в одном-единственном шаге от света!... И Вышата, собрав последние крупицы сил, крикнул в надвигающуюся на него морду:
      - Прости, князь!...
      Это был не крик. Это был ураган боли, который родился в груди молодого воина и, вырвавшись из нее с последним дыханием, пошел гулять по хоромам князя, убив двух посланников, погасив все оставшиеся факелы. Ураган проник в одрину князя через сорванную с петель дверь.
      ... Аваддон увидел, как замер вдруг князь, его глаза просветлели, в них вспыхнул такой огонь ненависти, что маг отшатнулся. Проклятый Вышата даже смертью своей смог помешать ему!
      - Читай заклинание! Скорее! - крикнул взбешенный Малах Га-Мавет. Уж он-то знал, какими ужасными и непредсказуемыми могут быть последствия прерванного таинства.
      Аваддон вновь схватил Талисман и поднес его к самому лицу Годомысла. Маятник качался, слова заклинания текли, на кончике меча стала набухать ядовито-желтая капля. Но глаза князя оставались открытыми и ясными! Все быстрее качается маятник-Талисман, все быстрее льется речь чародея. Но глаза князя открыты!
      Аваддон со страхом глядит на ангела смерти и слышит в ответ его гневную фразу:
      - Читай второй круг!!
      - Но этого нельзя делать! - От надвигающегося ужаса Аваддон посмел перечить самому хозяину!
      - Читай второй круг! - заорал взбешенный Малах Га-Мавет. - Иначе он завладеет нашей силой!!
      Аваддон дрожащим голосом начал заклинательный круг заново, ежесекундно ожидая чего-нибудь непоправимого. И - о чудо! - веки князя дрогнули, глаза медленно-медленно стали закатываться.
      - Владей силой Годомысла! - крикнул Малах Га-Мавет и поднял свой жуткий меч. Аваддон положил Талисман Абсолютного Знания на лоб князя и уже собрался было возложить свои руки на его чело, но...
      В этот миг в углу одрины поднялась шкура бурого медведя и бросилась на Аваддона с жутким воплем:
      - Не трожь князя!!!
      Аваддон от неожиданности подавился последними словами заклинания и замер над князем. А шкура уже прыгнула на одр и рванула амулет со лба Годомысла,
      - Не-е-ет! - только успел крикнуть чародей, и в этот миг с миром что-то случилось...
      Заревели, застонали небеса, и на землю обрушился чудовищный грохот. Закачался княжеский дом, сложенный из вековых лиственниц. Померк свет, словно оглушенный небесными стенаниями. В этом хаосе звуков Аваддон смог расслышать лишь одну фразу Малаха Га-Мавета:
      - Верни Талисма-а-ан!...
      Но чародей видел перед собой только распростертое тело Годомысла - ни Талисмана, ни того, кто его схватил, в одрине не было. Лишь особый запах, свойственный колдовству наивысшего уровня, висел в застывшем воздухе.
      - Талисман, - продолжал бесноваться ангел смерти, - ищи Талисман!
      Аваддон, еще не до конца осознавший катастрофические последствия случившегося, соображал недостаточно быстро. Гнев Малаха Га-Мавета подстегнул его: предмет такой магической силы обязательно оставляет след в окружающем мире. Нужно лишь найти этот след!
      Чародей начал действовать стремительно. Он сотворил заклинание Властителя Туч и, окутанный плотным облаком клубящегося тумана, стал подниматься в небо - сквозь потолок, сквозь крышу. Преодоление физических препятствий воспринималось лишь как легкое покалывание головы.
      Оказавшись в небесном просторе, Аваддон в полную силу дал выход гневу, копившемуся в его черной душе долгие месяцы. Благодаря орлиной зоркости своего зрения, он мог видеть любое живое существо в округе на многие версты. И горе было тому, кто оказывался на пути взгляда Аваддона, - никого не щадил беснующийся чародей. Небесный путь его колесницы из грозовых облаков на земле был отмечен многими смертями. А после того как Аваддон с содроганием понял, что потерял след Талисмана (хотя в это было просто невозможно поверить!), он словно взбесился. Чувствуя, что силы оставляют его, а заветный Талисман еще не найден, он всю свою злость и желчь изливал на опостылевшую землю росомонов. Он плевал в озера, чтобы замутить их первозданную чистоту, сыпал проклятия на дремучие леса, чтобы породить в них первозданный хаос, испражнялся на хлебные поля, чтобы отравить посевы.
      Беснования Аваддона прервались лишь в районе Малахитовых гор. Чародей увидел, как откуда-то снизу, с покрытых тайгою склонов, к нему метнулась сверкающая изумрудная стрела. Потом была яркая вспышка, падение и...
      ...Аваддон открыл глаза в одрине Годомысла. Здесь все было по-прежнему: в узорчатые витражи окна втекал умирающий вечер, князь без движения покоился на своем месте, Малах Га-Мавет стоял у разбитой двери опочивальни. Было тихо.
      - Где Талисман? - Голос хлестнул чародея по лицу.
      - Я не нашел его... - едва смог выговорить Аваддон и замер, ожидая расправы, - янтарная капля на острие меча ангела смерти по-прежнему ждала своей минуты, и ей было совершенно все равно, чьи уста оценят ее вкус...
      - Ты разочаровал меня, - сказал Малах Га-Мавет. - Я ухожу. Но запомни, недостойный лекарь человеческих оболочек, ты не сможешь войти в покои Всезнающего Ока без Талисмана. Прощай, ничтожный, не хочу даже имени твоего произносить!
      Очертания ангела смерти стали расплываться.
      - Владыка! - крикнул Аваддон. - А как же князь?..
      Малах Га-Мавет замер, всматриваясь в дерзкого чародея своими многочисленными глазами. Потом подошел к Годомыслу, занес над ним свой меч и сказал:
      - Мы не смогли забрать его душу, зачем же мне тело! Пусть навсегда застынет над пропастью между двумя мирами!