Неделя пролетела стремительно. Настала минута расставания. Баба Матрена не плакала - только всхлипывала редко да быстро шептала непонятные слова и водила руками вокруг Милава и Ухони. Потом принесла что-то в старческих, сморщенных от времени и бесконечных трудов ладонях и быстро повесила на шею кузнецу.
      - Никогда не снимай этого амулета - ни перед сном, ни перед баней! заговорила баба Матрена. - Сила в нем разная, а готовила я его из растений да корешков, что вокруг горы Таусень произрастают. Вам те края немного знакомы...
      Перед разлукой присели. Даже Ухоня пристроился на маленькой скамеечке, поджав полуаршинный хвост. Все помыслили о дальней дороге.
      - Ну что ж, соколики, - вздохнула старушка, - идите. И да пребудет с вами моя молитва!
      * * *
      В остроге Выпь их уже ждали. В памятной гридне собрались Тур Орог, Вышата, Ярил-кудесник, Милав, Ухоня. Немного в стороне, но тоже вроде как за общим столом, сидел Лионель де Кальконис, "обросомонившийся" до того, что стал отзываться на имя "Ленька Декальков" (наверное, местные острословы таким образом урезали слишком непонятную и длинную фамилию бывшего сподвижника Аваддона). Кальконис выглядел совсем не так, как должен выглядеть плененный враг. Он был одет достаточно богато, хотя и не роскошно, лицо и руки ухожены, словно он продолжал состоять на службе у заморского чародея. Только лицо его изменилось - не осталось на нем былой надменности и высокомерия. Перед кузнецом сидел иностранец, жаждущий поскорее вернуться на родину. В общем, Кальконис произвел на Милава двоякое впечатление: вроде бы и раскаялся бывший Рык и даже изъявил желание "исправить зло, сотворенное им по недомыслию", но, с другой стороны, чужая душа - потемки, и неизвестно, какие песни запоет сэр Лионель, оказавшись вдали от росомонов в окружении народа, открыто симпатизирующего Аваддону.
      На этот раз споров не было - все давным-давно оговорено, и не раз. Правда, Вышата так и не смирился с тем, что Тур Орог не позволил ему идти вместе с Милавом, и воеводе вновь пришлось убеждать своенравного тысяцкого.
      - Да пойми ты, - говорил воевода несколько раздраженным тоном, нельзя тебе вместе с Милавом: за эти годы ты столько кружил по границам, что тебя теперь там каждая собака узнать может.
      Вышата только сопел в ответ и искал всевозможные варианты.
      - Меня можно немного изменить, - не слишком уверенно предложил он, обрезать волосы, бороду отрастить...
      - У тебя отродясь бороды не было! - возразил Тур Орог.
      - Ну, тогда наклеить, как у балаганщиков.
      - И долго ты с такой бородой проходишь? А вдруг она отклеится в самый неподходящий момент?
      - Ну... - У Вышаты кончились аргументы, и он обиженно замолчал.
      - Выходит, Милав один отправляется? - спросил кудесник, и непонятно было: с осуждением он говорит это или просто размышляет вслух?
      - Почему же один? - возразил Тур Орог. - До самой страны вигов его будет сопровождать Вышата (тысяцкий тяжело вздохнул) с сотней гридей, а дальше... - Воевода ненадолго замолчал. - А дальше они пойдут втроем: Милав, Ухоня и Лионель де Кальконис.
      Глаза сидящих за столом обратились к бывшему "сподвижнику" Аваддона. Кальконис почувствовал себя под таким перекрестным огнем весьма и весьма неуверенно и поспешил заверить всех в своей абсолютной лояльности.
      - Вы можете на меня положиться, - забормотал он торопливо, - я все сделаю, чтобы священная миссия Милава-кузнеца увенчалась успехом...
      Вышата с сомнением посмотрел на воеводу. Его взгляд красноречиво говорил: "Да вы только посмотрите на эту хитрую физиономию - он только и ждет момента, чтобы удрать!"
      Тур Орог, выдержав взгляд тысяцкого, обратился к Кальконису:
      - Сэр Лионель, вы помните наш уговор?
      - А как же, уважаемый Тур Орог, - откликнулся Кальконис. - Я должен проводить Милава до самой земли Гхот, и там, если пожелает сам Милав, он может отпустить меня.
      - А если он не захочет отпустить тебя?
      - Я вернусь вместе с ним, и тогда вы сам решите - заслужил ли я прощение.
      - Верно. А что будет, если ты рискнешь нарушить уговор и сбежишь или захочешь предать Милава?
      - Я... Я не знаю... Вы не говорили об этом... - с дрожью в голосе проговорил Кальконис.
      - Конечно, не говорил. - Тур Орог загадочно замолчал. - Это знает только Милав. Одно скажу: участь твоя тогда будет не просто печальной... Понял?!
      - П-понял... - заикаясь, ответил Кальконис. - Но я все-таки хочу заявить, что не за страх я буду выполнять возложенную на меня обязанность, а только из чувства долга.
      Слова бывшего философа на собравшихся не произвели никакого впечатления - они прекрасно помнили "расторопность" Калькониса в бытность его "компаньоном" мага. Сэр Лионель это понял и коротко добавил:
      - Я не сбегу...
      Все посмотрели на воеводу.
      - Что ж, - вздохнул Тур Орог, - длинные проводы - долгие слезы. Завтра на рассвете и выступите! Да поможет всем нам земля-матушка!
      ШЕПОТ?
      - Он готов?
      - Да, он понял, что грядет большая битва, которая давно возвещена. Теперь он уверен в том, что преследование есть самый верный успех.
      - А что с внушением?
      - Он обучился и мысленному, и звуковому.
      - А посредством взгляда?
      - Нет.
      - Но он в курсе, что вдыхание усиливает звук и взгляд?
      - Да, это он знает...
      Глава 7
      БОЛОТНЫЙ НАГЛЬБААР
      Утро выдалось хмурым и ветреным, словно сама природа была против того, чтобы росомоны по собственной инициативе отправлялись в логово чародея. Вышата ворчал, что это дурной знак, но кудесник с ним не согласился.
      - Природа оплакивает тех, кто сгинул из-за проклятого чародея, а вовсе не вас, отправляющихся покарать его, - сказал он.
      Прощание было недолгим: чего переливать из пустого в порожнее? Итак каждому ясно, что дело они задумали не просто рискованное, а скорее безумное. И никто бы не отважился предсказать результат этой затеи. Все надеялись на магическое слово "авось" да на невероятное везение.
      С этим и расстались.
      Ехали молча, надвинув на головы капюшоны длинных, выделанных из бычьей кожи, непромокаемых плащей. Вышата с Милавом следовали во главе большого отряда (впереди них только охранение дорогу внимательно изучало). За ними следовали Кальконис и Ухоня, завернутый в такой же плащ, как и у всех, чтобы не выделялся в общей массе, а главное - не пугал лошадей, которые, хоть и не чуяли в ухоноиде свирепого хищника, все же воспринимали его облик с опаской.
      - Сколько времени займет дорога? - спросил Вышата, когда ему надоело молчать.
      - До страны Виг недели три, а там остается только гадать, - отозвался Милав. - Наши купцы туда не ходят - слишком много разбойного люда. Да и места те весьма дурной славой пользуются.
      - Аваддон?
      - Не только он. Там вообще дела темные творятся. Торговцы рассказывают ужасные вещи: целые караваны с людьми, товаром и животными пропадают. И никаких следов! Случалось, что и целые армии исчезали...
      - Ну, это уж враки, - перебил Вышата, - ни за что не поверю, что целое войско может бесследно исчезнуть!
      - А события в крепости Годомысла?
      - Это ничего не доказывает, там многие продолжали биться и после ужасного колдовства...
      - Тогда тем более непонятно: куда может столько народа пропасть, и никто - ни сном ни духом?!
      - Так-то оно так, - проговорил Вышата, - но ведь может статься, что все эти россказни - только сплетни и слухи, специально кем-то распускаемые!
      - И это не исключено, - согласился Милав.
      - Ладно, не будем гадать. Дорога наша неблизкая, пока до вигов доберемся, многое станет понятным...
      Но дорога приносила одни только вопросы. Неожиданности начались сразу же после того, как многочисленный отряд пересек земли дружественных росомонам полионов. Было это на одиннадцатый день пути. К Вышате подъехал старшина охранного разъезда.
      - Замил-слухач говорит, что за нами уже два дня кто-то наблюдает, сказал он. - Я дважды высылал разведчиков, но они никого не нашли. Как прикажете поступить?
      Вышата ответить ничего не успел, потому что любознательный Ухоня, сующий свой полуматериальный нос в каждую щель, нагло вклинился в разговор и предложил свои услуги:
      - Дайте мне с ними разобраться! Уж от меня не уйдут!
      Вышата вопросительно посмотрел на Милава. Кузнец пожал плечами дескать, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы родителей не клевало! Ухоня немой диалог расценил как разрешение взять в полон неуязвимых шпионов и ринулся в заросли, словно кот за мышкой.
      Некоторое время все было спокойно, а потом из леса раздался такой визг, что отряд замер и приготовился к отражению врага. Но биться ни с кем не пришлось. Из густых зарослей выпрыгнуло оплетенное паутиной и травой тело ухоноида - все в какой-то вонючей жиже. В пасти Ухоня нес что-то непонятное. Отряд спешился. Ухоне навстречу шагнули Вышата с Милавом. За их спинами прятался Кальконис (сэр Лионель был личностью весьма любопытной, но не настолько, чтобы ставить любопытство выше собственной безопасности!)
      Ухоня положил трепещущую добычу на траву и прижал массивной лапой.
      - Вертлявый, - самодовольно пояснил он, - убежать может.
      - А кто это? - осведомился Вышата, который, сколько ни разглядывал пленника Ухони, никак не мог понять, что же это такое.
      Милав шагнул вперед, наклонился над охотничьим трофеем ухоноида и...
      "Болотный нагльбаар, хищник, живет в северных болотах страны Гхот, питается исключительно болотными змеями, разумом не обладает, однако развитые инстинкты способны выдать его даже за человека-карлика. Способен произносить отдельные фразы, услышанные им где-либо. Очень коварен. Очень опасен".
      Милав передал "полученную" информацию на ухо Вышате, чтобы не смущать воинов. Тысяцкий спросил Ухоню:
      - Как тебе удалось поймать его?
      Ухоня выпятил грудь, на мгновение забыв, что он тигр, а не павлин.
      - Их там целый выводок, - пояснил он. - Вот, ухватил самого бестолкового.
      Вышата с Милавом переглянулись.
      - А где они прячутся? - вновь спросил Вышата.
      - По-разному. В основном в сырых местах. А ползают что твои змеи! Поэтому следопыты их и не обнаружили.
      - А остальные где? - спросил Милав, украдкой оглядываясь вокруг.
      - Разбежались, - ответил Ухоня. - Они бегают быстрее ящериц на горе Таусень. Но думаю, что их не более полудюжины было. Да вы не волнуйтесь - я их всех к вечеру повылавливаю!
      Вышата с сомнением посмотрел на ухоноида, но ничего не сказал.
      Зато Милав обратил внимание на то, что болотный нагльбаар в продолжение всего диалога внимательно наблюдает за ними. Кузнец резко наклонился к нему и, глядя прямо в оранжевые зрачки, спросил:
      - Говори! Кто ты?!
      Нагльбаар сощурил глаза, заерзал под огромной лапой Ухони-тигра, и окружающие услышали знакомый голос:
      - Как тебе удалось поймать его?
      Все в замешательстве отпрянули - голос точь-в-точь повторял фразу тысяцкого, произнесенную им всего несколько минут назад.
      - Демоны... - сказал кто-то.
      В воздухе повисла тревожная тишина - многие из воинов были участниками осады крепости Годомысла Удалого, когда там отсиживался Аваддон, и не понаслышке знали о черном колдовстве. Положение спас Ухоня. Он придавил нагльбаара так, что тот заверещал, и сказал, громко клацнув зубами:
      - Подумаешь - демоны! Эка невидаль! Говорю же вам - сегодня к вечеру я их всех переловлю!
      - Переловит, - согласился Милав.
      Вышата выделил в распоряжение ухоноида одного десятского с воинами, и Ухоня пообещал план по отлову болотной нечисти даже перевыполнить.
      - Это из-за доверия, которое вы мне оказали, - торжественно объявил он и торопливо исчез в кустах - солнце перевалило за полдень, и на реализацию обещания у Ухони оставалось не так уж много времени.
      Многочисленный отряд продолжил путь. Однако атмосфера беспечности теперь сменилась ожиданием неприятных неожиданностей.
      - Что ты об этом думаешь? - спросил Вышата, прислушиваясь к лесным звукам.
      - Думаю, что о нашем походе знали еще тогда, когда мы в остроге Выпь находились, - ответил Милав.
      - Неужто ты подозреваешь кого?! - Тысяцкий даже привстал в стременах.
      - Своим верю, как себе, но в остроге много всякого люда обитает.
      - И то верно! - согласился Вышата и как-то сразу успокоился.
      - Что с нагльбаарами делать будем? - спросил Милав после недолгого молчания.
      - Завтра в крепостицу одну пребудем, - сказал Вышата, - там у меня товарищ давнишний воеводит - ему и сдадим наш груз. А ты и вправду веришь, что Ухоня их всех переловит?
      - А ты, значит, сомневаешься? - повернулся Милав к Вышате.
      - Не то чтобы сомневаюсь, но...
      В этот миг где-то позади раздался знакомый истошный визг. Милав победно улыбнулся, а Вышата озадаченно почесал за ухом.
      - Дела-а-а... - произнес он задумчиво.
      ШЕПОТ?
      - Он не удивился тому, что любая мысль, рожденная мозгом, продолжает жить в пространстве после того, как покинет голову?
      - Нет, его это не удивляет. Ему трудно дается понимание того, что все это может быть отнесено и к человеческому взгляду, что и физические частицы взора не исчезают после изменения объекта наблюдения.
      - Хорошо, нужно дать ему немного больше времени, иначе информация окажется погребенной под мусором сомнений.
      Ухоня смог выполнить свое "обязательство" лишь к вечеру следующего дня. По этому поводу он даже пожаловался Милаву:
      - Знаешь как трудно за этими бестиями по лесу рыскать! Ты его только сцапать собрался, а он - юрк - и уже под каким-нибудь корневищем сидит да рожицу корчит. Если бы не моя способность к невидимости, вовек бы их не переловили!
      Всего нагльбааров оказалось девять, и были они все совершенно разные может, это у них наследственное, а может, местный климат так на них подействовал?
      После того как всех "шпионов" посадили в большую клетку, устроенную на одной из телег, Вышата приставил к ним специального слухача - пусть слушает "речи" нагльбааров: вдруг знакомый голос услышит - либо кого из острога Выпь, либо кого из других приметных мест - глядишь, и на лиходея-предателя выйдем?
      В обещанную Вышатой "крепостицу" они попали поздно ночью, да и то только потому, что охранный разъезд набрел на цыганский табор, - оказалось, что отряд не совсем той дорогой шел. Пришлось вернуться на пять верст и заночевать в небольшом поселении, имевшем с крепостью не больше общего, чем болотный нагльбаар с воином-росомоном.
      Ранним утром, когда едва рассвело, Вышата передал лесной улов местным жителям (воеводы на месте не оказалось, и полионы затруднялись сказать, где обретается их военачальник), попутно удалось узнать, что эти твари появились здесь не так уж давно - может, год, может, два назад. Раньше от них неприятностей никаких не было, так - напугают кого в лесу или козленка одного-другого из загона умыкнут. А в этом году словно озверели: были случаи, что и на людей кидались (за год с десяток полионов в лесу сгинуло). Люди своими силами пытались одолеть напасть неожиданную, но за все это время только двух болотных тварей и поймали в хитроумные ловушки. Поэтому подмоге родичей-росомонов оказались весьма рады. Дали в дорогу и продуктов, и провожатых. Хотели и на "героя" охоты посмотреть. Однако Ухоня чего-то засмущался и на "бис" не вышел. Пришлось Милаву улаживать недоразумение, чтобы "международного скандала" не вышло.
      Ухоня свое нежелание объявиться полионам объяснил так:
      - Если уж у нас на родине кто-то мог следить за нами и подслушивать наши речи, то что говорить об этих местах, где до земли вигов осталось всего ничего! Незачем им знать о моих способностях!
      Ухоня рассуждал с несвойственной для него серьезностью и глубокомыслием. Вышате с Милавом пришлось с его доводами согласиться.
      - А что слухач, - спросил Милав у тысяцкого, когда они покидали гостеприимных хозяев, - узнал что-нибудь?
      - Узнал, - загадочно ответил Вышата.
      - И чей голос? - внутренне напрягся Милав.
      - Калькониса...
      Глава 8
      РАЗГОВОР "С ПРИСТРАСТИЕМ"
      Разговор "с пристрастием" решили отложить до вечера: Вышате и Милаву хотелось тайно понаблюдать за бывшим соратником Аваддона - может быть, он еще каким-то образом выдаст себя? Но Кальконис вел себя как обычно, то есть почти ни с кем не разговаривал, держался всегда за спиной Вышаты и молча созерцал окружающую природу.
      Поговорить с Кальконисом решили сразу же после короткой вечерней трапезы. Сэр Лионель явился к Вышате по первому зову. В его глазах и движениях Милав не заметил ничего подозрительного. Первым заговорил тысяцкий:
      - Сэр Лионель, вы слышали, как болотный нагльбаар копирует голос человека?
      - Разумеется! - ответил Кальконис, глядя на тысяцкого спокойно и без тени тревоги.
      - И что вы по этому поводу думаете?
      - Я?! - крайне удивился Кальконис. - Я думаю, что это просто ужасно... Я хотел сказать, что это ужасно правдоподобно...
      - То есть голос нагльбаара очень похож на мой?
      - Он не просто похож, - искренне изумился Кальконис, - это был поистине ваш голос!
      - Очень хорошо, что вы так сказали, уважаемый сэр Лионель, проговорил Вышата, потирая руки. - Теперь я хочу задать вам еще один вопрос.
      Кальконис удивленно посмотрел на Милава и пожал плечами:
      - Задавайте...
      - Вам знакома фраза: "Мы отправимся сразу же, как только Милав с Ухоней вернутся из Рудокопова"?
      Кальконис в затруднении поскреб лоб и спросил:
      - Вы не напомните мне, где я мог говорить такие слова?
      - В остроге Выпь, за два дня до выхода.
      Кальконис вновь почесал лоб. Милав внимательно следил за ним и, несмотря на всю свою проницательность, не заметил на его лице ни тревоги, ни растерянности, ни страха. Создавалось впечатление, что Кальконис действительно ничего не помнил. Более того, он не боялся своих воспоминаний. Иначе говоря, Кальконис себя виноватым ни в чем не чувствовал. Милав теперь был уверен, что это не Кальконис сообщил нагльбаарам о дате выхода отряда. Однако болотные твари все-таки где-то подслушали слова Калькониса. Где? Милав объяснил Кальконису ситуацию и попросил его все же вспомнить - где он произнес фразу, навечно запавшую в недрах звериной памяти.
      Кальконис искренне хотел помочь, но вспомнить ничего не мог.
      - Одно знаю, - оправдывался он, - за пределами острога я таких слов не говорил.
      Вышата и Милав переглянулись.
      - Значит, болотные твари были внутри! - зашипел от негодования Вышата. - Это какая же поганая душонка предала нас?!
      Он встал и направился к Кальконису, словно тот был виновником. Сэр Лионель в испуге подскочил, и в этот миг Милав почувствовал, что сейчас что-то произойдет. Страшное. Непоправимое...
      Времени на анализ ситуации у него не было. Он смог лишь в длинном прыжке свалить Калькониса на землю и, продолжая кувыркаться, ногами подкосил тысяцкого. Вышата с проклятьями рухнул около костра, и тотчас в дерево, возле которого секунду назад стоял Кальконис, с хрустом ударила стрела, вторая, третья. Милав еще не поднялся, а в лагере уже заиграл боевой рожок, и многочисленные гриди, вооружившись головнями и мечами, бросились в лес. Ухоня не растерялся и тоже растворился в надвигающейся тьме, пообещав "отобедать наглецом".
      Милав помог подняться дрожащему Кальконису.
      - Видите, сэр Лионель, - сказал он, показывая на стрелы, глубоко вонзившиеся в кору огромной сосны. - Теперь уже не только за нами охотятся, но и за вами тоже!
      Кальконис только головой закивал, все еще находясь в прострации. Вышата поднялся на ноги, осмотрел стрелы.
      - Это полионов! - мрачно сообщил он. Подошел сотник Корзун, отвечавший за ночную стражу и дневное охранение. Выглядел он виноватым.
      - Никого не нашли... - негромко проговорил сотник, стараясь не смотреть в глаза тысяцкому. - Проводники-полионы тоже пропали!
      Вышата ударил себя кулаком в грудь, звякнула кольчуга.
      - Свернуть лагерь! - глухо сказал он. - Через полчаса выступаем! Нужно навестить гостелюбивых полионов!
      Корзун бросился выполнять поручение, а Милав осторожно взял Вышату за рукав.
      - Не поторопился ли ты с решением? - спросил он, глядя в глаза тысяцкому. - Может быть, это и не проводники вовсе?
      - Проводники! - донесся Ухонин голос. Милав повернулся к нему:
      - Откуда знаешь?
      - Следы, - коротко ответил Ухоня. - Стреляли трое. Следы трех проводников я нашел за той сосной. Если бы не твоя реакция, проткнули бы они Калькониса, как индейку, перед тем как зажарить ее на костре.
      Сэр Лионель так громко сглотнул, что все посмотрели на него. Кальконис сконфузился и постарался спрятаться за спиной воеводы.
      - Ничего... разберемся! - угрожающе пообещал Вышата. Милав возражать не стал - обратный путь займет достаточно времени, чтобы вспыльчивый тысяцкий охладел и принял правильное решение (находясь далеко от рубежей росомонов, не стоило обижать дружественных соседей необдуманными поступками).
      Ночью путь кажется много длиннее. Поэтому до "крепостицы" добрались, когда вовсю уже светило солнце и птицы в лесу заливались радостно и неистово. Вышата действительно поостыл, однако твердой решимости наказать "проводников" не утратил. Единственное, что его смущало во всей этой истории, - отсутствие воеводы полионов, точнее даже то, что жители не смогли ничего сказать о его местопребывании. Вышата поделился своими сомнениями с Милавом.
      - Мы прибыли к ним поздно ночью, - заговорил Милав, - а покинули поселение рано утром - еще солнце не успело подняться. Ты уверен, что это была та самая "крепостица", в которой ты встречался с воеводой Кженским?
      - Вообще-то я не был в крепости... - замялся Вышата.
      Милав посмотрел на него вопросительно.
      - Мы встречались с ним на холме, - объяснил тысяцкий, - в саму крепость не входили.
      - Но здесь нет холма, - подал голос Ухоня. - Дорога все время идет под уклон рядом с какой-то речушкой.
      Вышата молчал - он пытался восстановить в памяти свою поездку трехгодичной давности по этим местам.
      - Цыгане! - неожиданно воскликнул Кальконис. - Это они нас направили в поселение!
      - А ведь действительно! - согласился Вышата и сразу же приказал сотнику Корзуну взять двадцать воинов и проверить табор, благо до него было уже недалеко.
      Милав не согласился с решением тысяцкого.
      - Нельзя дробить наши силы, - попытался он убедить Вышату. - А вдруг это засада?
      Тысяцкий только отмахнулся, приказав сотне спешиться и ждать возвращения воинов. Корзун с гридями вернулись быстро.
      - Нет там никого, - сообщил он. - Костровые угли намочены вчерашним дождем - они ушли оттуда сразу после нас.
      - А ведь когда нам дорогу объясняли, говорили, что простоят табором несколько дней! - напомнил Милав.
      - По коням! - крикнул Вышата, и сотня тронулась в поселение, где еще вчера их принимали как родных.
      Поселение оказалось совершенно пустым. При дневном свете можно было хорошо рассмотреть то, что они приняли за крепость, - несколько десятков деревянных домов, стоящих по кругу. В центре - большая круглая площадка, которая росомонам показалась двором, окруженным надежными стенами крепости. Вышата пораженно смотрел на убогие строения и никак не мог понять, как же они опростоволосились!
      А Милав думал по-другому.
      - Морок, - объяснил он. - Они навели на нас морок!
      - Да что ты такое говоришь?! - поразился тысяц-кий. - Ты хочешь сказать, что несколько полионов навели морок на сотню воинов, среди которых известные слухачи, твой Ухоня, да и ты, наконец!
      - Это не полионы навели морок, - спокойно сказал Милав. - Это болотные нагльбаары...
      Вышата заскрипел зубами. Только теперь до него стало доходить, что они собственноручно вручили плененных болотных тварей в руки тех, кто, возможно, сам их и опекает.
      - Видимо, я чего-то не понимаю, - сказал он после долгого молчания. Полионы - наши соседи. У нас никогда не было с ними пограничных конфликтов! Что происходит?!
      - Это поселение - еще не вся земля Полион, - сказал Милав. - Нужно найти твою крепость и воеводу Кженского.
      - Хорошо, - не без внутренней борьбы согласился Вышата, - оставим все как есть. А в эти места я обязательно наведаюсь на обратном пути!
      Глава 9
      "МНОГОГЛАЗ"
      - Тыы виидеел еэгоо?
      - В краасноом плаащеэ?
      - Даа...
      - Чтоо яа доолжеэн сдеэлаать?
      - Оон доолжеэн уумеэреэть!
      - Оон умреот...
      * * *
      Отряд уже почти сутки был в пути, и росомоны буквально валились с ног от усталости. Милав предложил устроить суточный отдых, только сначала нужно уйти подальше отсюда. Вышата согласился. По своим следам они вернулись к тому месту, откуда "цыгане" завернули их совсем в другом направлении. Еще два часа пути по широкой дороге, и тысяцкий объявил привал. Задымили многочисленные костры, воины в предвкушении отдыха повеселели, забалагурили. Некоторые, не дожидаясь трапезы, устроились спать.
      Милав сидел на дубовом кряже, глядя в костер и помешивая длинным ивовым прутом угли, на которых запекались грибы. Кальконис устроился напротив. Ухоня лежал с подветренной стороны - чтобы, как он сказал, шкура (!) дымом не пропахла. Вышаты не было. Он с сотником Корзуном проверял исправность несения караула. Грибы еще не поспели, и Милав позволил себе задремать. Однако едва он смежил веки, как что-то заставило его встрепенуться. Он быстро осмотрелся по сторонам: Кальконис все так же сидел напротив и, казалось, дремал с открытыми глазами; Ухоня безмятежно развалился на траве, подставив щедрому солнцу свой мерцающий бок. Все было спокойно, но Милав знал, что это не так. Вглядываясь цепким взглядом в сочную зелень листьев, он осторожно положил руку на чехол Поющего. Ухоня открыл один глаз, и Милав понял, что ухоноид вовсе не столь уж безмятежен, как хочет казаться со стороны. Кузнец слегка кивнул Ухоне головой (со стороны посмотреть - ну, рассуждает усталый человек сам с собой). Почти в это же мгновение Милав почувствовал, что в его мозг кто-то пытается вторгнуться. Делалось это грубо и неумело. Милав вытолкнул наглеца из сознания и заметил, что Кальконис как-то обмяк и сполз на траву, едва не закатившись в костер.
      "Одного свалили", - подумал Милав и ощутил едва уловимое движение за спиной Ухони.
      Милав склонил голову набок, словно ему невыносимо захотелось спать, одновременно касаясь пальцами Поющего. Движение за спиной Ухони прекратилось, Милав тоже затаился. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он вновь заметил непонятное движение уже у самого тела Калькониса. Так и не разобравшись, с чем он имеет дело ("всезнание" почему-то молчало), Милав решил атаковать. Он выхватил Поющего, одновременно нажимая кнопки, чтобы посох раскрылся. Щелчок прозвучал неестественно громко. Это послужило сигналом Ухоне, тело которого огромной мохнатой стрелой взвилось в воздух и обрушилось на то место, где воздух плыл и колебался, но совсем не так, как от жара костра. Милав тоже не опоздал - его Поющий уже перемалывал воздух. Там же. Секунду ничего не было слышно, кроме свиста посоха да хруста тигриных челюстей. Милав подумал даже, что невидимый противник - это просто наведенная галлюцинация, но в этот миг раздался ужасный рев, и взору Милава предстало безобразное чудище, которое они обрабатывали с Ухоней со старательностью пахарей. Чудище имело вид невообразимой смеси лап, хвостов, уродливых челюстей и множества глаз, смотревших на М илава со спокойствием и насмешкой!
      Не прошло и минуты, как их окружили воины, ощетинившись мечами и копьями.
      Подбежавший Вышата заметил лежащего Калькониса и спросил:
      - Убит?
      - Нет, - откликнулся Милав, - оно его усыпило. И меня пробовало, да ничего не вышло.
      Вышата подошел поближе, пытаясь рассмотреть невиданное чудище.
      - Осторожно, - предупредил Милав, - ужасно живучая тварь.
      - А что это?
      - Не знаю, - откликнулся Милав, - не распознается. Хотя мне кажется, что это те самые нагльбаары, которых мы подарили полионам.
      Вышата с сомнением посмотрел на монстра, который был раз в десять больше самого крупного из болотных нагльбааров.
      - Навряд ли, - сказал он. - Если только он... не объединил в себе всех болотных тварей!
      - Вот именно, - согласился Милав. - Посчитай, сколько у него глаз, лап и пастей - получается, что это и есть те самые крохи-нагльбаары, которых Ухоня вылавливал по оврагам двое суток.
      Ухоня издал рычащий звук, однако приблизиться к "многоглазу" не рискнул.
      - Что будем с ним делать? - спросил Вышата. Милав думал совсем недолго.
      - Можно было бы сжечь его, но считаю, что это неразумно.
      - Что?! - поразился Ухоня. - Опять его за собой потащим? А вдруг он размножаться начнет? Прямо в клетке?!
      - Бабка-повитуха из тебя скверная, - улыбнулся Милав. - Поэтому, если такое произойдет, разрешим тебе с ним расправиться.
      Вышата спрятал улыбку за напускной суровостью, а обиженный Ухоня побрел к костру.
      - Вы Калькониса-то из костра вытащите, - напомнил он ехидно, - а то сгорит ваш проводник!
      Возбуждение в лагере едва начало спадать, как прибыли разведчики, которых Вышата отправил вперед разведать местность. Оказалось, что не более чем в часе пути находится какое-то укрепление, весьма похожее на крепость. И что с холма очень хорошо видно множество военного люда. Вышата зацепился памятью за слово "холм" и приказал сворачивать лагерь.
      - Хочется верить, что разведчики видели крепость воеводы Кженского, сказал он Милаву, когда по всему лагерю зашумели голоса. - Если это так, безопаснее несколько дней отдохнуть под защитой крепости, чем в лесу ожидать очередного нападения. Да и эту страхолюдину попытать не мешало бы, - указал тысяцкий пальцем на "многоглаза", которого бдительно сторожили несколько гридей, пока для "гостя" готовился транспорт.
      Калькониса приводили в чувство, пожалуй, дольше, чем грузили "многоглаза" на телегу. Сэр Лионель выглядел вялым и подавленным.
      - Что это вы захандрили? - спросил его Вышата, когда отряд наконец-то выступил.