- Что думаешь по поводу утреннего события? - спросил он, обращаясь к Ярилу. - Может, отложить операцию до завтра?
      - Нет, - категорически заявил кудесник. - Я думаю, что случившееся пойдет нам только на пользу.
      - Каким образом? - не понял Тур Орог.
      - Аваддону потребовалось чудовищное напряжение всех его сил, чтобы воздействовать на Милава. А потом в течение дня мы слышали его проклятия, доносившиеся из-за частокола. Я уверен, что чародей основательно подорвал свои силы, не использовать это - просто глупо.
      Кудесник замолчал, поглядывая на своих путников, может, у кого еще есть какие соображения?
      Откликнулся Вышата:
      - Ярил прав. Аваддон после сегодняшнего дня, весьма для него бурного, должен спать как убитый. Что нам больше всего и нужно сегодняшней ночью.
      - Хорошо, - не сразу откликнулся Тур Орог, - быть посему! И да поможет нам земля родная!
      За тонкими стенами шатра уже почти наступила ночь. Милав, по-прежнему занятый невеселыми думами, прислушался к тому, что творилось вокруг него. А совершилось вокруг дело неслыханное, диво невиданное: теперь по лесу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на анчуток-чертенят, играющих в прятки вокруг шатра воеводы, на степенных леших, явившихся спасать отечество со всем своим многочисленным потомством, на домовых, ставших огромным табором на широкой поляне, на кикимор, готовивших "праздничный" обед из мухоморов и кокетливо зазывающих молодых ратников отведать угощеньица перед ночной "забавой". В общем, не нашлось в лесу ни одного создания, ни одной твари, которая бы не откликнулась на призыв Тура Орога; все как один встали, чтобы изгнать супостата, осквернившего своей черной ношей светлую душу страны Рос.
      Милав, наблюдая происходящее, почувствовал острые угрызения совести, не время нынче поддаваться бедам-печалям, позабыв о том, что творится вокруг. Ему стало невыносимо стыдно и перед Ухоней, который, несмотря на всю свою браваду, всегда был абсолютно надежен, и перед Вышатой, перенесшим страданий никак не меньше, чем он, Милав, и перед бабушкой Матреной, пришедшей сюда для того, чтобы помочь ему - и умением травницы, и простым участием в его судьбе. Но больше всего Милаву было стыдно перед кудесником. Ведь это он, Милав-кузнец, предложил план ночной атаки на крепость силами Лесного Народа, а потом самоустранился, взвалив бремя забот на Ярила.
      Подавив в себе тяжкий вздох, чтобы не выдать окружающим бури чувств, бушевавшей в его сердце, Милав спросил у кудесника:
      - Могу я принять участие в ночной вылазке?
      Кудесник подошел к нему поближе - луна еще только всходила, и вокруг было очень темно.
      - Сегодняшняя ночь, - сказал он, - лишь предыстория того, чему обитаемый мир не был свидетелем. История будет писаться завтра тобой! Так что спи эту ночь спокойно.
      - А как же насчет второй части нашего плана?
      - Ухоня обо всем позаботился!
      "Наш пострел везде поспел", - подумал Милав. Впрочем, недовольства Ухонина расторопность не вызвала: напротив, кузнец почувствовал радость и облегчение - похоже, только он один во всем лагере занимается самобичеванием, в то время как остальные заняты нужным делом. На душе Милава сразу потеплело, огненная кочерга перестала перемешивать его мысли, вызывая сумбур и смятение.
      ... Когда глухая ночь опустилась на землю и муравейник из всевозможных живых (и не совсем живых) существ вокруг крепости успокоился, началась первая часть операции по изгнанию Аваддона, которую Ухоня, проникнувшись милитаристским духом, метко назвал "Многоликая Кобра".
      Суть операции, к которой так тщательно готовились, свелась к следующему. В назначенный час вся масса лесных обитателей - по самым скромным подсчетам не менее тысячи - проникла в крепость, используя таланты, которыми их щедро одарила природа. Способы проникновения были самыми необычными и экзотическими: через колодцы, под землей, сквозь дерево, по воздуху. Используя численное преимущество, они буквально на руках унесли, утащили, похитили, выкрали, уволокли, умыкнули большую часть заколдованного воинства. Все происходило в такой тишине, что воины Тура Орога, поджидавшие своих "коллег" снаружи, ничего не слышали и оставались в абсолютной уверенности, что дело провалилось, пока перед ними из воды, из-под земли, а то и прямо из воздуха не начали появляться лесные обитатели со своими трофеями в виде крепко связанных воинов Аваддона. Обеспамятевших собрали в укромное место и спешным маршем отправили в ближайший острог под бдительным присмотром ведунов, лекарей, знахарей и кудесников всех мастей. Лесному воинству удалось умыкнуть у Аваддона более двухсот воинов и сотни три женщин и детей. Успех оказался ошеломляющим! Тур Орог просто светился от радости.
      - Дело осталось за малым, - говорил он, потирая руки, - нужно заставить Аваддона покинуть нашу землю. Но случиться это должно так, чтобы у него никогда больше не возникло желания вернуться сюда!
      - А это уже второй этап задумки Милава-кузнеца, - отозвался кудесник Ярил, находившийся с Туром Орогом в его шатре все время, пока длилась первая фаза операции.
      - Кстати, а где он сам? - спросил воевода. - Мы тут на радостях успели поблагодарить всех, а главного "виновника" успеха забыли?!
      - Спит он, - пояснил кудесник, - самое важное завтра случится - пусть отдохнет...
      - А надежна ли охрана у него? - поинтересовался воевода, вспомнив об утреннем происшествии.
      - Надежна, - успокоил кудесник, - с ним Вышата да бабка эта - Матрена. А уж сам шатер охраняется получше твоего.
      - Что ж, добро, - сказал Тур Орог. Радость не давала ему сидеть на месте, и он все шагал вокруг стола. Потом остановился, глянул на кудесника просветленным взглядом и спросил: - Как думаешь: счастливую весть прямо сейчас послать княгине Ольге или...
      - Думаю, погодить надо до завтра, - осторожно сказал Ярил, - а там, с Божьей помощью, коли одолеем супостата, обо всем разом и сообщим.
      - А все-таки молодец твой Милав! - с улыбкой воскликнул Тур Орог. Это ж надо - такое дело невозможное придумал! Хотел бы я поглядеть на Аваддона, когда он проснется утром!
      Глава 12
      НОЧНЫЕ ВИЗИТЕРЫ
      Кальконис спал плохо - ему все время мерещились обрывки прошедшего дня. После того как Аваддон своей внутренней силой не смог принудить кузнеца прийти в крепость, чародей словно обезумел. С ужасом взирал сэр Лионель на разбушевавшегося чародея, вымещающего злобу на стражниках, которых и людьми-то нельзя было назвать. Не один обеспамятевший гридень отправился на удобрение. Кальконис, наблюдая за бесчинствами мага, предусмотрительно укрылся в старом заброшенном колодце - иначе и его постигла бы печальная участь. - Аваддон успокоился не скоро. Долгое время Кальконису пришлось просидеть в сыром, полузавалившемся срубе, вдыхая запах плесени и тлена. Он выбрался на свет только после того, как Аваддон устало приказал:
      - Сэр Лионель, принесите мне кресло...
      Кальконис бросился за привычной ношей, с замиранием сердца ожидая от чародея чего-нибудь такого... Но все обошлось. Аваддон принял позу каменного истукана, казалось, окружающий мир перестал для него существовать. Кальконис простоял подле чародея битых два часа, не решаясь самовольно оставить пост, прежде чем чародей обрел способность реагировать на происходящее вокруг. Он поднял взор на Лионеля, услужливо наклонившегося навстречу, и сказал:
      - Меня все покинули... Никто не захотел помочь мне... никто... - и резко спросил у Калькониса: - Вы тоже хотите удрать?
      - Н-н-нет... пока - нет!
      Аваддон криво улыбнулся:
      - А все-таки судьба не зря свела меня с вами, сэр Лионель.
      Кальконис преисполнился гордости, выпятив грудь.
      - Да, без вашей безнадежной тупости и фантастической трусости мне было бы здесь не так весело.
      Грудь Калькониса вернулась на место.
      - Идите, сэр Лионель, сегодня вы мне больше не понадобитесь...
      Кальконис склонился ниже обычного и спиной попятился от чародея.
      - Завтра... - коротко бросил Аваддон и заставил Калькониса замереть. Завтра будет ваш звездный час!
      "О боги, неужели эта пытка никогда не кончится?" - подумал сэр Лионель, переполненный жалостью к самому себе.
      ... Не спалось Кальконису. Именно по причине последних многообещающих слов чародея и не спалось. Поэтому, услышав подозрительный шум за своей дверью, он не стал дожидаться новой встречи с двумя кошмарными стариками, а решил дожидаться утра возле молчаливых стражей Аваддона.
      Сэр Лионель осторожно выглянул в коридор - прошлая встреча с баенником его кое-чему научила. Осмотрелся. В длинном проходе горело всего два факела, да и те нещадно коптили, так что света от них было не больше, чем от полной луны. Кальконис на цыпочках стал пробираться в тот конец коридора, который был ближе к его спальне. Босые ноги бесшумно ступали по гладким доскам, приятно холодившим ступни. Кальконис с тревогой всматривался вперед, не видя знакомых неподвижных фигур ночных стражей.
      "Куда они могли подеваться?" - недоумевал он.
      Коридор закончился. Перед собой Кальконис увидел алебарду, аккуратно прислоненную к стене возле факела. Стражников не было. Кальконис прислушался и уловил шум, доносившийся из-за поворота.
      "Может, они по нужде отошли?" - подумал он, заворачивая за угол.
      В этой части коридора было гораздо светлее, поэтому он разом охватил картину, открывшуюся ему в ярком свете. Оба стража лежали на полу с кляпами во рту. Они были крепко связаны и упакованы так, словно их собирались вместо тюков отправить с торговым караваном. Вокруг них копошилось несколько неясных фигур. Кальконис собрался разразиться разоблачающим ночных разбойников криком, как вдруг один из "упаковщиков" обернулся к нему и спокойно произнес:
      - Иди сюда, помогать будешь!
      Рот Калькониса беззвучно захлопнулся. В говорившем сэр Лионель без труда признал... баенника, который нетерпеливо прикрикнул:
      - Чего пасть-то раззявил - помогай!
      Кальконис на ватных ногах приблизился к поверженным стражам и замер подле них. Баенник с ухмылкой похлопал его по ноге - сам-то он доставал философу едва ли до пояса - и сказал:
      - Порадей, Кальсонька, за росомонов неповинных...
      Калькониса заставили опуститься на колени, и чьи-то цепкие ручонки забросили связанного стража ему на шею. Страж весил как два кресла Аваддона одновременно! Сэр Лионель крякнул и поднялся на ноги. Баенник дернул его за штанину:
      - А покричать не желаешь? Мой сродственник Дормидон в печали большой дубинку свою в дело пустить рикак не может!
      Нелегкая ноша не позволила Кальконису помотать головой, отказываясь от "заманчивого" предложения. Проглотив ком в горле, он пристроился к идущей впереди группе, которая волокла второго стража прямо по деревянному полу.
      Труднее всего пришлось на улице: дотащив стражника до нового колодца, философу пришлось - не без участия Дормидона с его палицей - вернуться за другим. Когда Кальконис, изнемогая, совершил второй поход, у него осталось сил только на то, чтобы попросить баенника: - Может... вы и меня... с собой возьмете - я сам дойду!
      Баенник оценивающе осмотрел сэра Лионеля и отрицательно покачал головой:
      - Не-ет, тебя нельзя - ты же почти нормальный, потопнешь еще!
      Баенник стал передавать "добычу" в лапы водяных, успевших скользнуть в прозрачную воду. Кальконис не уходил, с ужасом думая о том, что с ним будет, если Аваддон прознает о его предательстве!
      Наконец решился и с брезгливостью тронул голое тело баенника.
      - Ну, что тебе? - повернулся недовольный старик. Кальконис замялся:
      - Не могли бы вы... э-э-э... оставить какой-нибудь след на моем лице, который бы свидетельствовал, что я... героически сопротивлялся в момент пленения стражей?
      - Да запросто! - обрадовался баенник. - Дормидон, нарисуй Кальсоньке следы сопротивления!
      - Вы не так меня поняли... - похолодел от ужаса Кальконис. - Я не...
      Договорить он не успел - Дормидон-овинник слыл мастером по части подобных "следов"!
      * * *
      Вместительный шатер воеводы сотрясали голоса спорящих росомонов. Успешная ночная вылазка вскружила всем головы: мало кто из участников военного совета не требовал немедленно начать штурм.
      - Почему мы не можем атаковать крепость сейчас? - спрашивал самый молодой из военачальников. - Там осталась лишь горстка защитников - мы сомнем их!
      - Дело не в числе оставшихся в крепости, - сказал Тур Орог, - хотя и их со счетов сбрасывать не стоит. Вы должны понять: главное не в том, чтобы захватить крепость, а в том, чтобы заставить Аваддона убраться отсюда. Навсегда убраться! Если же штурмовать крепость сейчас, он просто затаится где-нибудь - с его магическими способностями это совсем не трудно. Тогда нам придется жить в постоянном страхе, что мерзкий колдун в любой миг может нанести удар в спину! Не допустим этого! Надеюсь от всей души, что задумка Милава удастся.
      - Ох, не верится мне, что сие возможно! - воскликнул все тот же воин.
      - А многие из вас верили в то, что произошло этой ночью? - спросил Тур Орог.
      Общее молчание было красноречивее любых слов.
      - Вот видите, - подытожил воевода.
      - И все равно неясно: как же одолеть чародея?
      Тур Орог посмотрел на кудесника. Ярил встал и заговорил:
      - Не с обрами мы сейчас сражаемся и не с печенегами. Иной сегодня у нас враг. И способ борьбы не может быть прежним. С чародеем нам следует биться только его оружием. И есть у нас по этому поводу мысль одна. Пока рано о ней говорить - не пришло еще время. Но запомните, как бы ни повернулась завтрашняя схватка - крепость все равно будет наша, и Аваддону мы не дадим покоя!
      В этот момент в шатер вбежал встревоженный сотник Исей.
      - Воевода, крепость горит! - крикнул он.
      Глава 13
      ВИХРЬ
      ... Кальконис очнулся, когда вокруг уже почти рассвело. Он осторожно ощупал правый глаз, который ничего не видел, потом потрогал добрую шишку на затылке - Дормидон сотворил весьма правдоподобную для Аваддона "легенду"!
      Сэр Лионель одним глазом осмотрелся по сторонам и заметил непривычную пустоту защитных стен: там, где еще вчера вечером стояло пятеро стражей, сейчас маячил один, да и то не везде. Кальконис поднялся на ноги, ощущая ноющую боль в шее и пояснице - ох, и здоровые попались стражи! Осторожно ступая босыми ногами по холодной траве, он поспешил в терем. Тело Калькониса дрожало мелкой дрожью (видимо, пролежал он на земле немало времени); философ торопился в свою спальню, чтобы успеть одеться до того, как Аваддон узнает о ночном вторжении, потому что потом... Это "потом" даже представить было жутко, помня о вчерашнем буйстве чародея.
      Кальконис, отбивая белоснежными зубами чечетку в такт своим шагам, вспорхнул на крыльцо и... уткнулся в грудь Аваддона. Чародей был полностью одет и излучал удручающее спокойствие.
      - Я вижу, наш гарнизон заметно поредел, - сказал он, обводя взглядом частокол.
      - П-п-поредел... - согласился Кальконис, заикаясь не то от холода, не то от предчувствия надвигающейся беды.
      - И если я правильно прочитал "записи" на вашем лице - вы славно сопротивлялись этому?
      - О-о-о, я... - заговорил Кальконис, подыскивая самые эффектные слова, чтобы поведать о своей неравной схватке с ночными... демонами. Вот именно демонами!
      - Можете не утруждать себя, - сказал Аваддон подозрительно-спокойным голосом. - Вы все равно соврете. Ведь так?
      - Ну, возможно, я бы и приукрасил самую малость...
      - Я освобождаю вас от этого - ступайте прочь!
      Аваддон спустился с крыльца и направился в сторону служебных построек. Кальконис кинулся наверх - нужно было успеть переодеться, пока чародею не захотелось поиздеваться над ним.
      Сэр Лионель был почти одет, когда уловил запах гари. Он торопливо выглянул в окно и с ужасом обнаружил, что страшный огонь охватил большую часть построек. Кое-как закончив туалет, он кинулся на улицу. На крыльце вновь столкнулся с чародеем, который с мрачным спокойствием наблюдал за пожаром.
      - М-м-магистр Аваддон, м-м-мы горим! - не придумав ничего оригинальнее, промычал Кальконис.
      - Я знаю, - ответил Аваддон, не разомкнув губ.
      - Так это вы?!
      Чародей даже не взглянул на него.
      - Вам их жаль? - спросил он, не двигая губами.
      - Но там дети!
      - Дети - будущие росомоны, запомните это хорошенько!
      Кальконис промолчал, а чародей удалился в терем. Философ несколько секунд стоял в раздумье, а потом кинулся к горящим домам. К счастью, не слышалось ни криков, ни стонов, которые говорили бы о непоправимом... Он выбежал на широкую площадь, расположенную за пылающей стеной, и обнаружил множество женщин и детей, занимавшихся странным делом: одни из них засыпали колодцы, а другие раскатывали по бревнам постройки, которых еще не успел коснуться огонь. Затем бревна откатывали к частоколу и городили из них завалы. Все совершалось при гробовом молчании людей. Кальконис с тревогой смотрел на растущее пламя и молился, чтобы не поднялся ветер. Ибо в крепости росомонов из камня даже печи не выкладывали, и если подует - к вечеру они с Аваддоном останутся на пепелище... если останутся...
      * * *
      - Эк полыхает-то!
      - То избы горят да анбары...
      - Неужто Аваддонька людей подпалил?
      Тревожные фразы неслись со всех сторон.
      - А что, если чародей от злобы своей невозможной и вправду людей поджег? - спросил Вышата. Тур Орог бросил на него суровый взгляд:
      - Даже если это и так, мы им ничем не поможем - не успеем...
      Через секунду добавил:
      - Смотрите, гриди, злее будете! - И удалился в свой шатер.
      - Лютует Аваддон, - вздохнул кудесник, - наверное, конец свой чувствует. - И, обратившись к Милаву, предложил: - Пойдем, над делом ночным подумаем, а там и Ухоня возвернется...
      * * *
      До полудня росомоны были в большой тревоге - перекинется ли огонь на другие постройки или ограничится уже "съеденными" избами? Кудесник с Бабой Ягой уединились на полянке, где еще утром хозяйничали кикиморы, и попытались вызвать дождь. Но из этой затеи - к большому их удивлению ничего не вышло.
      - Должно, чародей какое-то заклятие наложил, - в раздумье произнес кудесник. - Остается уповать, что ветру не захочется порезвиться в столь неподходящий час.
      Баба Яга предложила кликнуть хмурников, но кудесник не согласился:
      - Хмурникам этой ночью большой труд предстоит, не нужно бы до срока у Аваддона подозрения на их счет вызывать.
      На том и порешили. А тут ветер совсем успокоился. Росомоны вздохнули с облегчением: авось и уцелеет крепость? Однако спокойствие их продолжалось недолго.
      Сторожевой отряд, стоявший ближе всех к воротам в крепость, заметил неладное: мост стал медленно опускаться, одновременно открывались ворота. Заревел боевой рог, предупреждая об опасности. Воины были готовы ко всяким неожиданностям - не прошло и пяти минут, как перед воротами стояло четыре сотни вооруженных гридей. Никто не понимал, на что рассчитывает чародей.
      Вышата с Милавом поспешили к воеводе. Кудесник оказался уже тут.
      - Не биться он с нами собирается, - предположил он, - здесь что-то другое...
      Ворота открылись наполовину и замерли. Все, затаив дыхание, ждали. Прошло несколько томительных мгновений, и на опустившийся мост шагнул сам чародей. Один! Он спокойно осмотрел замершее перед ним войско и усмехнулся.
      - На что он надеется? - недоумевал Тур Орог.
      - Скоро узнаем... - откликнулся Вышата.
      И тут началось: вокруг фигуры Аваддона закружился слабый вихрь. Тренькнула тетива арбалета какого-то нетерпеливого воина, но стрела, пролетев не более пяти саженей, упала в траву.
      - Черное колдовство... - прошептал кто-то рядом с Милавом.
      Аваддон стал покачивать руками, и вихрь вокруг него закружился стремительнее. С десяток стрел, выпущенных умелыми руками, полетели в сторону мага. Но упали далеко от цели. А скорость вихря все росла. Закружился мусор, подхваченный вращением, потом вода защитного рва стала втягиваться в колдовскую воронку. Тело чародея дрогнуло, поднялось над землей на добрую сажень. Все больше веток, травинок, щепок, воды, гальки приходило в движение. Фигура мага, на удивление, оставалась хорошо различимой за мутными стенами магического урагана. Еще один легкий прыжок чародея внутри вихря - и все увидели, как нижняя часть воронки, истончившись до игольной толщины, разметала в мелкие щепки мост, сложенный из просмоленных лиственниц! Передняя сотня, на которую обрушился град остатков подъемного моста, шагнула назад. А вихрь, качнувшись из стороны в сторону, словно ванька-встанька, двинулся прямо на остолбеневших воинов.
      Тур Орог отдал команду атаковать чародея. На вихрь обрушились сотни стрел. Аваддону это не нанесло совершенно никакого урона. Тогда полетели копья с тяжелыми металлическими наконечниками. Результат оказался прямо противоположным: изломанные и раскрученные вихрем, копья вернулись, калеча и убивая росомонов.
      Тур Орог приказал использовать только стрелы. Результат - тот же. А вихрь между тем медленно двигался прямо в центр лагеря, оставляя за собой глубокую канаву, названную впоследствии "тропой черного колдуна", там больше никогда ничто не росло.
      В какой-то момент стало ясно, что росомоны не смогут сдержать Аваддона, а вслед за этим к кудеснику пришла мысль, заставившая его содрогнуться: он понял, куда и зачем движется чародей, - ему нужен был только Милав! И, к величайшему ужасу, никто не мог помешать Аваддону.
      Сквозь растущий гул, в который сливались крики, стоны, брань, шум падающей дождем земли, вывороченной из канавы, кудесник прокричал Вышате, чтобы он брал Милава и уходил отсюда. Милостник ничего не расслышал обнажив меч, он все порывался броситься на чародея и поквитаться с ним.
      А вихрь уже был совсем рядом. Теперь и Милав, и Вышата, и Тур Орог поняли, за кем пришел чародей, облачившись в непробиваемый доспех черной магии.
      Времени на принятие решения не было. Вдруг рядом с кудесником появилась Баба Яга.
      - Я возьму кузнеца в свою ступу, - прокричала она в самое ухо Ярилу, авось успеем убечь!...
      Кудесник кинулся к Милаву, чтобы приказать ему лететь с Бабой Ягой, но замер на полдороге, воззрившись в небо. Он увидел...
      Прямо из леса на Аваддона, закованного в броню заколдованного воздуха, кинулось... нечто огромное, раза в два превосходящее сам вихрь. Это "нечто" имело круглую форму и состояло из одних острых как бритва зубов. Оно коршуном набросилось на Аваддона и с ужасным хрустом стало рвать воздушную защиту в клочья. Чародей запаниковал в своем убежище, потерял контроль, и некоторые стрелы смогли коснуться его - правда, не причинив сколько-нибудь серьезного вреда. А "зубастик" продолжал терзать защитную оболочку чародея со свирепостью голодного тигра. Воины возликовали. В Аваддона - теперь почти не защищенного - полетели стрелы, копья, топоры. Смертоносный шквал был бы много сильнее, если бы воины не боялись задеть того, кто так неожиданно спас их от поражения.
      Через минуту все было кончено. Под улюлюканье росомонов Аваддон вернулся в крепость, едва не рухнув вместе с измочаленным вихрем в речку Малахитку. Ворота крепости захлопнулись, и дружный крик победителей огласил окрестности.
      Все озирались вокруг в поисках благодетеля, но его нигде не было. Гриди сошлись на том, что это было чудо - самое обыкновенное и самое невероятное, какое только можно себе представить.
      А "чудо" тем временем докладывало кудеснику:
      - Все сделал по высшему разряду: пять хмурников и семь облакогонителей прибудут вечером перед заходом солнца! - Ухоня сделал театральную паузу и спросил: - Ну, хоть звание полковника я заслужил?. А то упыри - они ж не воины, одна срамота!
      Гвалт поднялся невероятный (дело происходило в шатре Вышаты) - каждому хотелось поблагодарить Ухоню за помощь и спасение. Кудесник обещал всегда заступаться за ухоноида перед властями; Милав клялся, что теперь он Ухонин должник до гробовой доски; Вышата грозился руки-ноги повыдергивать тому, кто хоть словом его обидит; бабушка Матрена превзошла всех - ухоноид мог теперь рассчитывать на вечный приют в ее доме. Ухоня растрогался невероятно, даже заплакал от радости, что, конечно, не вязалось с обликом мужественного полковника... Но кто мог видеть его слезы?
      Глава 14
      ГЕМАТИТ-КРОВАВИК
      До самого вечера воины наводили порядок перед крепостью, с довольным видом прислушиваясь к тому, что творится за частоколом. Крики Аваддона звучали недолго, а вот стоны, вопли, стенания и плач безутешного Калькониса многим скоро надоели. И когда его голос, в конце концов, упал до едва слышимого визга, а потом и вовсе стих, многие испытали облегчение. Несчастный философ, в очередной раз превращенный обезумевшим чародеем в отвратительную жабу с двенадцатью лапами, больше не просил ни о чем мага себе дороже. Он ждал лишь одного: скорее бы росомоны разрушили крепость да выпустили его куда-нибудь на болото - о большем он и не мечтал. Поэтому, когда Аваддон удалился к себе, так и не вернув сэру Лионелю его облик, он потихоньку заполз под крыльцо терема Годомысла в надежде пересидеть там до утра, а потом... Впрочем, Кальконис далеко в будущее не заглядывал: в обществе Аваддона - это было совершенно бессмысленно.
      * * *
      У кудесника с Милавом состоялся непростой разговор, когда кузнец, устав от Ухониной болтовни, пришел в шалаш Ярила.
      - Хочу о ночи сегодняшней поговорить с тобой, - сказал кудесник.
      Кузнец присел на ствол сосны.
      - Я для того и пришел...
      - Ты все обдумал? - спросил кудесник, глядя Милаву прямо в глаза.
      - Да, - ответил кузнец. Кудесник вздохнул:
      - Подумай хорошенько, Милав, - Аваддон, даже потеряв все свое могущество, остается очень сильным колдуном: неведомо нам, что он сотворит, поняв, что битву свою проиграл окончательно! Но даже если он и не успеет околдовать тебя, с его исчезновением ты можешь навсегда лишиться возможности узнать свои истинный облик! Подумай, хорошо подумай...
      И Милав задумался. Времени у него было предостаточно - вечер только-только заявил о себе, выкрасив западную часть небосвода в розовые и желтые тона. Выбор у кузнеца был непростой, либо смерть жуткая и непонятная, либо вечное скитание из тела в тело. Но разве есть другой выход? Вообще-то есть - ускользнуть незаметно куда-нибудь в горы, бросив на произвол судьбы всех тех, кто поверил в его, Милава, бредовую затею, а потом всю жизнь ждать того момента, когда длинные руки Аваддона все-таки достанут его, в какую бы вонючую и узкую щель он ни забился. Но когда произойдет это, рядом уже не будет ни доброго кудесника Ярила, ни насмешливого Вышаты, ни сурового Тура Орога; скорее всего, даже Ухоня не захочет разделить участь вечного изгнанника, трусливо бросившего товарищей... Нет, такое и представить себе невозможно! Остается одно...
      - Я решил! - Эти два коротких слова дались Милаву нелегко.
      Кудесник положил ладонь на руку Милава.
      - Ты правильно поступил. - Голос его был тихим, но проникал в самые потаенные уголки души кузнеца. - И мы все поможем тебе... А сейчас иди к милостнику, дела у меня...
      Где-то через час в шатер Вышаты, где в тот момент находились Милав, Ухоня, бабушка Матрена и сам милостник, влетел взволнованный воин:
      - Плывут! Планетники плывут!
      Все поспешили вон. У входа столкнулись со стражниками, которые что-то высматривали в небе. Подошедший кудесник посмотрел в том же направлении и сразу заметил скопление темных облаков, в кильватерном строю приближающихся к крепости. Со стороны они выглядели вполне мирно и безобидно, плывут облака, ну и что - мало ли их по небу бродит? ан нет! Кудесник знал, что облака эти особые - на каждом либо хмурник восседает, либо планетник осторожно по небу правит. Облака проплыли к лесу и там замерли, словно зацепившись ватными краями за верхушки елей.
      - Больше дюжины планетников согласились помочь нам! - весело сообщил Ухоня.
      - Добрая новость, - отозвался кудесник и, повернувшись к Вышате, сказал: - Пойдемте к Туру Орогу, оговорим последние приготовления...
      Эта ночь показалась всем самой долгой и напряженной за время осады. Утра дожидались со страхом и нетерпением. Наконец немногочисленные звезды погасли, восток побледнел, и к крепости медленно двинулись облака последняя битва с Аваддоном началась.
      Облака подплывали к самой воде, опускались, принимали в свое пуховое нутро сотню воинов и тихо поднимались вверх, дрейфуя в сторону неприятеля. Двенадцать облаков приняли в себя тысячу двести воинов и понесли их к крепости. Над местом они выстроились в круг, а потом одновременно ринулись в центр. Несколько томительных минут ожидания оборвались страшным криком сотен глоток - воины буквально обрушились на крепость, заполнив все ее уголки. Сопротивления темное воинство не оказало - какое сопротивление, если на одного обеспамятевшего приходилось по нескольку десятков воинственных гридей! Шум стоял ужасный - воины специально создавали гам и сумятицу, чтобы заставить Аваддона действовать необдуманно и опрометчиво. Пока что все шло по плану - гриди хозяйничали в крепости, а Милав в сопровождении дюжины воинов ворвался в хоромы, в которых отдыхал Аваддон. Кузнец оставил свой эскорт внизу, а сам кинулся наверх, где (как сообщили самые сильные слухачи) должен был находиться Аваддон. Воинов Милав умышленно не взял с собой - было нужно, чтобы чародей увидел в нем легкую добычу и не улизнул куда-нибудь раньше времени. Поэтому и несся кузнец по ступеням наверх, изображая из себя этакого простофилю, который в одиночку решил расправиться с магом.
      И Аваддон клюнул на приманку. Он выпрыгнул в коридор и, увидев, что Милав один, пошел напролом.
      - Так вот как мы встретились с тобой, глупый мальчишка, - расхохотался чародей прямо в лицо кузнецу. - На что ты рассчитываешь? Мне стоит пальцем пошевелить, как от тебя мокрое место останется!
      В этот миг он заметил на груди кузнеца Талисман Абсолютного Знания точная копия хрустального шара Всезнающего Ока.