Голосов из-за двери было не разобрать. Только один раз колдун заорал громко, позвал на помощь, и тогда Стремяш, княжеский десятник из младшей дружины, скомандовал:
      - Ломай!
      В дверь ударили дружно, но то ли дверь оказалась заколдованной, то ли засов изнутри стоял добрый, но устояла дверь, пришлось браться за топоры. Больше мешая друг другу, чем помогая, они перерубили засов и ворвались внутрь. Со свету в темноте ничего видно не было, и несколько мгновений Стремяш соображал кто еще тут, кроме него, Гаврилы и дружинников. Стоявшие за его спиной товарищи, так же как и он таращились в темноту, не двигаясь вперед, пока глаза не проморгались.
      - Вот он!
      Теперь стало видно, что Гаврила - вот он - стоит около стола, уставленного горшками. На душе стало легче. Ни искать, ни бегать не нужно.
      - Что ж ты, Гаврила от княжеского повеления бегаешь? Князь тебя зовет, а ты и ухом не ведешь…
      Глядя на бледного от ужаса Гаврилу, десятник подумал: "Дурак дураком, а ведь соображает что-то… Догадывается, для чего его к князю кличут…" - Обыскался тебя князь, - добавил кто-то из-за спины. - Не пить, не есть без тебя не может…
      - Сидит у окошка пригорюнившись…
      - Все просит "Приведите ко мне друга моего, Гаврилу. Охота мне посидеть с ним рядом!" Гаврила молчал и только руки его, что сжимали столешницу, хрустнули. Стремяш посмотрел, что это там хрустит, и брови поползли вверх. В дубовой доске, толщиной никак не меньше, чем в два пальца, только что гладкой, теперь темнели две полукруглые выемки. Еще не сообразив, что это Гаврила ладонями, словно кузнечными щипцами, выломал из нее куски, он повторил:
      - Пойдем. Князь заждался… Все жданки съел.
      Глаза у Гаврилы почти закатились. Он стоял, словно и не слышал десятника, а прислушивался к чему-то в себе. Колдун, до сих пор тихо сидевший где-то в темноте, а то, может и вовсе невидимкой из вредности обернувшимся, подал голос.
      - Берегитесь, ребята. Озверел Гаврила. Нет на него теперь управы!
      Голос шел снизу, из темноты. Стремяш присел и увидел, что ошибся. Колдуна отлично было видно. Он, корчась, ползал в ногах у Гаврилы. Жалости к колдунам у Стремяша не было - ну нравится ему, так пусть ползает - и он повернулся к Масленникову и повторил.
      - Выходи, Гаврила. Князь ждать не любит!
      Гаврила несколько раз глубоко вздохнул, и вдруг лицо его стало маской. Он неловко провел рукой вокруг себя и, будто по волшебству, огонь охватил стены.
      Пламя вспыхнуло разом, словно кто-то невидимый плеснул на стены масла. Языки пламени тысячами белок побежали по стенкам и тут же дым, словно стая воронов рванулся в растворенную дверь, а в огне черным неповоротливым, вставшим на дыбы медведем стоял Гаврила.
      Стремяш знал, за чем послан. Князь ведь не спросит, был пожар или нет. Князь спросит, "Где Гаврила?" и "Кто виноват в том, что Гаврилы до сих пор нет?" И еще непременно поинтересуется " Сколько у нас сейчас есть кольев навостренных?", а пожар кругом или нет, это не важно. Важно выполнить то, что князь приказал.
      Не вынимая меча, десятник шагнул к Гавриле, но тот завизжал, забился и бросился вперед. Он словно взбесился. Это было так неожиданно, что десятник отпрыгнул назад и выхватил меч, только Масленников не собирался драться. Он просто бежал, убегал, не видя ничего перед собой. На глазах дружинников, загородивших дверь, он ударился в стену и, проломив ее, выкатился во двор. За ним следом посыпались бревна. Крыша хрустнула, накренилась и сверху посыпалась гонта и огонь, вдохнув воздуху фыркнул и разросся оранжевой стеной.
      Этого не ждал никто. Дружинники, забыв о колдуне, который что-то кричал, и о пожаре, смотрели, как Гаврила мчится по двору, неудержимый, словно ручей, прорвавший запруду.
      - Держи! Держи! - заорали дружинники и опамятавшись, без команды бросились за беглецом. Стремяш недоуменно поднял опаленные брови. Такого он от Гаврилы никак не ждал. Трудно было придумать поступок глупее - тот не только не послушался повеления князя и пытался сбежать, он еще и бежал-то глупо - прямо на стражников старшей дружины, что стояли у ворот.
      Готовые принять участие в забаве, те растянулись в цепочку и встали на пути беглеца, отрезая его от ворот.
      Стремяш смотрел, заранее зная, чем все кончится.
      - Ловите! Уйдет ведь, - прохрипело из огня. - Он унес…
      Стена, что разбил Гаврила, с грохотом обрушилась вовнутрь, заглушая крик княжеского гостя.
      Стремяш, понимая, что через мгновение Гаврилова беготня закончится, даже не обернулся.
      Исполненный силы или хитрости, Гаврила бежал, не сворачивая и даже, наверное, не замечая тех, кто стоял у него на пути. Первый из дружинников, даже не вынув меча, затупил ему дорогу. Гавриле и в голову не пришло уклониться. Страх гнал его к воротам самой короткой дорогой. Он ударился об него, и дружинник отлетел в сторону. И как отлетел! Челюсть у десятника отъехала вниз.
      Двое других, бывалых, видавших как кабаны и медведи разбрасывают зазевавшихся охотников, успели выхватить мечи и встали перед ним, но Гаврила словно и их не заметив пробежал, разбросав дружинников по обе стороны. Еще шесть человек бежало к нему со всего двора, отрезая путь к воротам, да прямо перед ним стояло еще двое, уже с мечами, а уж только позади них стояли ворота. Гаврила смел всех, раскатив их словно кочаны капусты. Последний оставшийся на ногах попытался в одиночку закрыть створку ворот, но Гаврила даже не заметил его усилий. Не разбирая, что где, он всей силой своей грянулся о закрытую створку. Окованное железом дерево поддалось не сразу и Гавриле показалось, что его настигли дружинники. Он завопил, ужас взбурлил в нем с новой силой и, на мгновение завязнув в крепком дереве, беглец вырвался наружу, за городскую стену.
      Стремяш смотрел на это не в силах сдвинуться с места. Не видел бы это все собственными глазами - никогда бы не поверил!
      На его глазах сбитые с ног дружинники поднялись и на нетвердых ногах бросились вслед за беглецом. Кто-то из тех, кто поумнее, оседлал лошадь и рванул следом. Стремяш дернулся, было вперед, но тут за спиной колдун взвыл козлиным голосом.
      - Помогите! Ради ваших Богов помогите же, хоть кто-нибудь!
      Отшвырнув лежащие на пути бревна, Стремяш вбежал внутрь и наклонился над колдуном. С первого взгляда было видно, что тот не жилец. Бедолагу придавило бревнами, да так неудачно, что те прижали его к земле, разбили ноги и грудь, и теперь с каждым словом колдуна на губах вздымалась кровавая пена.
      - Князя позови, - шепнул колдун, перекрывая шепотом треск огня. - Где князь?
      Три бревна почти размазали колдуна по земле, но тот не умирал, держался. Стремяш за свою жизнь навидался умирающих, но тут содрогнулся от жалости.
      - Погоди, я сейчас!
      Он попытался ухватиться за бревно, перебившие ноги колдуна, попытался поднять, но тот вдруг в голос, из последних, видно, сил закричал.
      - Не тронь! Не тронь бревно, изверг! Тронешь, я умру! Князя зови…
      Рев пламени прерывался молодецкими криками дружинников, выплескивающих воду на стены. Дружинники старались во всю, но простая вода против колдовского огня не помогала. Он не утихал, а от нее, казалось, делался только сильнее. С трудом вырываясь из общего азарта Стремяш сказал:
      - Держись, я сейчас…
      Слава Богам, искать князя не пришлось. Выскочив из дома, десятник чуть не столкнулся с Круторогом, прибежавшим на шум.
      - Что? - крикнул князь, ухватывая десятника за ворот. - Где колдун?
      - Там, - Стремяш ткнул рукой в огонь, из которого только что сам вышел. - Торопись… Вот-вот сдохнет… Князь сделал шаг в дом, но тут в огне что-то хлопнуло и из оранжевого он стал малиновым. На людей полыхнуло нестерпимым жаром, и они попятились.
      - Прощай, князь, -донеслось из горящего дома. - Гаврила твой все забрал…
      Круторог шагнул вперед, но крыша просела и с треском посыпалась внутрь.
      - Что забрал? - заорал Князь, отступая от непереносимого жара. - Что у тебя получилось?
      - Все забрал! Все, что получилось…
      Голос прозвучал чисто, отчетливо, словно колдун стоял рядом и умолк. Дым жирным хвостом уходил в небо. Несколько мгновений остатки бревен, что торчали над крышей, раскачивались, колеблемые током раскаленного воздуха, но вот обрушились и они. Люди бросились прочь.
      - А-а-а-а-а-а-а-а! - закричал князь. Глазами он отыскал Стремяша и потянулся за мечом. - Где Гаврила!!!?
      Нрав у князя был тяжелый, поэтому Стремяш сперва ткнул рукой в сторону ворот, и только после того как глаза у Круторога вылезли достаточно далеко, сказал.
      - Сбежал он, князь… Демоном обернулся и сбежал.
 

 
      Снизу он, наверное, выглядел соринкой.
      А может быть, его и вообще не было видно оттуда, но в любом случае никто из тех, кто жил на этой земле, что проплывала под ним, не смог бы представить какой силой обладает эта затерявшаяся среди облаков "соринка".
      Эта мысль хоть как-то примеряла его с действительностью.
      Сверху, с ковра самолета, земля казалась неживой. Леса да поля, реки да болота скрывали людей.
      "Сколько земли! - подумал маг. - Сколько богатства! Кому это все достанется?" Редкие дороги, редкие деревушки и еще более редкие города… Дикость. Он посмотрел вниз, но порыв ветра заставил его выпрямиться и поплотнее запахнуться в плащ.
      При всей приятности полета на ковре-самолете у него было одно очень существенное неудобство - маг, летящий на нем становился открыт всем ветрам и дождям и его продувало, мочило и морозило как самого простого смертного. Конечно, был выход и из этого положения - можно было поставить защиту от дождя и ветра, но в этом случае все окрестные маги, колдуны, волшебники, шептуны и акудники знали бы, кто летит. Это было равносильно размахиванию фонарем в ночи - всякий кто не спал и имел глаза, увидел бы его приближение. А вот как раз этого-то Игнациус и не хотел.
      "Как снег на голову", - подумал он, вспоминая к месту здешнюю пословицу. Порыв мокрого ветра ударил в лицо. Он поморщился, провел по щеке рукой. "Почему снег? Почему не дождь?" Маг подумал над этим и пожал плечами.
      "Одно слово - варвары. Кто их поймет?" Город - если эту кучу положенных друг на друга бревен можно было назвать городом - он увидел поприщ за десять. Он еще не решил, как будет подлетать и поэтому огляделся, выискивая подходящее облако. Ему не повезло - тучи текли выше, а тут был только влажный ветер, в котором магу не спрятаться. В конце концов, и ему дождь сейчас был не особенно нужен. Лучше уж остаться сухим и пройти на пару поприщ больше, чем влететь в город мокрым как мышь.
      Без сожаления он шевельнул пальцами, направляя ковер вниз.
      Последнее поприще Игнациус проделал, летя прямо над верхушками деревьев. Лес под ним проскакивал веселый, светлый. Березы густо, где-то даже одна к одной, стояли загораживая кронами землю. С одной стороны, надо было бы спешится, и, не пугая варваров, дойти до города пешком, а с другой не хотелось терять время на такие ухищрения. Все равно главным врагом его сегодня будут не люди, которых он мог и не встретить, а колдун, которого он встретит наверняка.
      Из предосторожности он полетел к городу не напрямую, а по дуге. Когда под ковром мелькнула наезженная дорога он начал искать место, свободное от деревьев. Такое нашлось неподалеку. К сожалению, это оказалось не поляной, как он втайне надеялся, а малинником. Пришлось садиться прямо в кусты. Обошлось без потрясений, однако скатав ковер, пришлось продраться через колючки к дороге, что высмотрел сверху. До города было всего ничего - пара поприщ, но он не хотел обращать на себя внимания - человек с ковром на плече, да и не местный вдобавок… Лучше было подождать телегу. Он присел рядом с муравейником и прикрыл глаза. Опасности рядом он не чувствовал, да и не ждал ее. Только предчувствие удачи, что со вчерашнего вечера поселилось в груди, стали еще сильнее.
      Ждать пришлось не долго. Едва он согрелся, как послышался скрип и за деревьями мелькнуло что-то движущееся. Лошадь. Телега. Скрип стал ближе, слышнее.
      Возница скользнул по нему безразличным взглядом - то ли брать у него было нечего, то ли места тут были спокойные и он не боялся разбойников, а скорее всего надеялся на топор с длинной рукоятью, что удобно лежал под правой рукой. В его взгляде не было ни желания помочь, ни желания обидеть - сидит себе человек, никого не трогает, и ты его не трогай, но Игнациус как раз собирался нарушить это молчаливое соглашение. Он поднялся, сделал шаг к дороге.
      - Здравствуй, добрый человек!
      Возница кивнул, даже не сделав попытки остановить телегу. Забросив ковер на плечо, маг зашагал рядом. Из-под ног вырвались первые облачка пыли. Истертая ногами лесная земля превратилась тут в прах.
      - В город?
      - Туда.
      - На базар?
      Отрицательно мотнул головой.
      - На княжеский двор.
      - Позволь пойти рядом с тобой…
      - Иди…
      Повернулся, посмотрел внимательнее на попутчика.
      - А ты не наш? Не местный?
      Возница говорил понятно, но как-то не так, как должен говорить славянин. Во всяком случае, Игнациуса учили говорить по-другому. Маг вслушивался в голос, стараясь подражать вознице.
      - Угадал. С Киева.
      - Торговец? Говор у тебя чудной… Если в город - садись, подвезу.
      Не дожидаясь второго приглашения, Игнациус уложил ковер на телегу и забрался сам.
      - Какие новости в Киеве?
      За возможность дать отдохнуть ногам, следовало расплачиваться языком. Игнациус подробно рассказал о Киеве, о ценах на хлеб, пиво, и лошадей. Благо люди Совета были и там. Возница кивал, забывая глядеть на дорогу. Когда Игнациус начал говорить о князе Владимире он вдруг перебил его.
      - Ждем вашего князя, ждем…
      Что это значило, Игнациус не знал, поэтому просто спросил:
      - А у вас тут, что за новости?
      Возница начал рассказывать о своих деревенских новостях - об отелившихся коровах, о пересыхающей реке, об урожае грибов и ягод, об оборотне, что разорял какую-то Пузыревку… Игнациус немного послушал его, потом осторожно направил разговор в иное русло.
      - А в городе что нового?
      Возница оживился.
      - У Гаврилы Масленникова сама собой тень пропала…
      Маг поморщился.
      - Глупости это… Не бывает такого само собой. Что еще?
      - Круторог ждет князя Владимира с малой дружиной. Готовится.
      - К чему готовится?
      - Не знаю. Пировать будут. Со всей округи мед, рыбу везут.
      Возница вздохнул.
      - Повеселятся князья…
      Ничего путного он, конечно, не сказал, да Игнациус и не надеялся узнать что-то такое, что могло бы помочь ему. Довезет и на том спасибо.
      Он улегся на сено. Закинув руки за голову, и в пол уха слушая местные сплетни, стал смотреть в небо, предвкушая встречу с Митриданом… "Главное надо не дать опомниться проходимцу…" Он, похоже, даже задремал на мгновение, но чужие голоса вернули его в мир:
      - С дороги! С дороги!
      Игнациус не успел подняться. Телегу накренилась, словно лодка на воде, колдуна потащило к краю. Чтобы не упасть, он вцепился в ковер, но тут телега выровнялась. Под приближающийся топот копыт она еще чуть-чуть проехала и встала, накренившись. Игнациус привстал и увидел, как мимо пронеслись всадники. К голубизне неба и зелени травы и деревьев, добавился серебристый блеск стали и седина волос скакавшего первым воина. За ним, блестя оружием, мчалось еще с десяток человек возрастом поменьше.
      За лошадьми остался оседающий шлейф пыли. Игнациус чихнул. Заслезившиеся глаза уже не видели лошадей, а только замечали какое-то движение в клубах пыли.
      - Кто это?
      Возница соскочил, взяв коня за повод, и ругаясь сквозь зубы, словно конь и был главным виновником всего, начал выводить телегу опять на дорогу.
      - Князь наш, Круторог.
      Это слово то-то значило для него. Память у мага была цепкая. Игнациус вспомнил лицо человека, только что проскакавшего перед ним и недоуменно пожал плечами. Не было там седой бороды.
      - Не похож.
      Возница молчал, занятый лошадью. Маг наклонился, тронул его за плечо.
      - Точно он?
      - Точно. Что ж я князя своего не знаю?
      На мгновение маг задумался над несуразностью, но наезжающие на него городские ворота направили мысли мага в другую сторону.
      Игнациус пожал плечами и отбросил эту загадку со своего пути. Не то, чтоб совсем выбросил. В хозяйстве у мага ничего не пропадало. Отложилось в дальний уголок до подходящего случая. На "сейчас" у него были совсем другие планы. Митридан для него сейчас важнее всех иных загадок и князей. Митридан, и то, что у него сейчас хранилось.
      Когда дружинники, что стояли в воротах, скрылись за поворотом он соскочил с телеги и пошел своей дорогой.
      По городу он мог пройти с закрытыми глазами, но все-таки не закрывал их. Одно дело, когда видишь город через Шар, и совсем другое, когда идешь по нему своими ногами.
      Прямо, налево. Гарью несет…Ага… Дом с голубятней…Помню, был такой… Дальше. Корчма. Пахнет неплохо. Мед, свежий хлеб, шалфей… Постоялый двор. И это было… Два поверха, крыша плоская… Удобно. Еще раз налево. Опять запах гари… Что ж у них тут?
      Вон уже из-за забора, над низкими крышами видна крыша княжеского терема. Уже рядом. Он сделал десяток шагов, обошел забор и…
      А вот этого раньше не было.
      Запах перестал быть частью реальности, он стал всей реальностью.
      Там, где должен был стоять нужный ему дом лежала груда обожженных бревен.
      Еще не осознав головой, что произошло, он уже понял, что случилось что-то непоправимое.
      Несколько мгновений он просто смотрел на пепелище.
      "Так, - подумал он, - Та-а-а-а-к…". Других мыслей в голове не оказалось. К такому повороту он готов не был.
      Пожар погасили не так давно. Над бревнами еще курился дымок, чадили черные головешки. Игнациус глядя по сторонам, обошел коптящие развалины, присматриваясь к тем, кто был рядом.
      Народу вокруг оказалось не много. Похоже, в городе, сплошь построенном из дерева, пожары были не в диковинку и туземцы не обращали на них большого внимания. Только ходил вокруг какой-то рыжий мужичонка принюхивался, глазами зыркал. По всему видно - княжий соглядатай. Стражники, что стояли вокруг пожарища смотрели на него без подозрения, но и без любопытства. Маг краем глаза посмотрел на него и забыл. Мало ли любопытствующих вокруг пожара бродит? Немало… Ну вот и он за любопытного сойдет.
      Он сделал несколько шагов вперед и перешел ту невидимую черту, что в глазах стражников отделяла простого любопытного от того, с которого можно содрать парочку монет.
      Выбрав стоящего одиноко воина, Игнациус направился к нему.
      Страж покосился, но сделал это так лениво, что Игнациус понял, что гнать его от пожарища никто особенно не будет. У воина было лицо стяжателя, сразу подсказавшее Игнациусу, что следует делать. Можно, конечно было просто сказать слово Послушания, заставить воина вообще позабыть о том, что возле пожарища кто-то бродит, но город- не лес, рядом мог оказаться какой-нибудь местный колдунишка, кто обязательно почувствует присутствие собрата по ремеслу. Простые решения чаще всего оказываются самыми правильными. Серебро и золото очень часто лучше всякого колдовства отшибают человеческую память.
      Игнациус нарочито медленно развязал кошель, что по местному обычаю заткнул за пояс и достал серебряную монету. Поймав блестящей стороной солнечный луч, направил его в глаза стражу. Тот выпрямился, повернул голову и тогда маг, не сомневаясь, что воин разглядел все, что нужно, разжал пальцы, отпуская монету в горячие угли, и шагнул вперед.
      Развалины еще хранили вчерашний жар. Мелкие дымки курились то тут, то там, если налетавший ветер касался углей. Игнациус настроился, пытаясь почуять колдовство. Но ничего не ощутил. Совсем ничего. Пожар тут был самый настоящий, без обмана. Жар опалил дерево, искорежил металл, обрушил крышу. Маг ногой подвинул бревно, откатил в сторону. Под ним лежала груда глиняных черепков, до пожара наверняка бывшая горшком или рукомойником. Вперемешку с ними лежали стеклянные осколки.
      Смотреть на развалины можно было до бесконечности, но Игнациус предпочитал не смотреть, а знать. Он повернулся к воину, пристроившемуся за спиной и без любопытства смотревшему на него.
      - А скажи, благородный воин, куда подевался хозяин этого дома?
      - А тебе зачем?
      - Для дела. Я приехал к нему из самого Киева. Мне сказали, что он лучший в этих землях лекарь и знаток трав.
      - Лекарь? - удивился воин. - Какой же он лекарь? Тут жил княжий гость. А лекарь живет дальше по улице.
      Он махнул рукой в сторону. От этих слов озабоченность, что присутствовала на лице Игнациуса, растаяла, словно снег в бане.
      - Какое счастье! - Воскликнул он, и воин не на мгновение не усомнился, что заезжий купец и впрямь счастлив. - А я уж, было, подумал, что напрасно столько проехал. Так, где же он живет?
      Страж неопределенно ткнул рукой сторону.
      - Там.
      Игнациус уронил еще одну монету, сделавшую воина вдвое словоохотливее.
      - Вон видишь дом с железным петухом на крыше?
      Игнациус кивнул, посмотрел на угли у себя под ногами.
      - Да. Не повезло княжескому гостю. Стоило ли ехать в гости, чтоб сгореть?
      - Этому стоило, - тут же откликнулся страж. - Не самый лучший был человек. Колдун. Сволочь.
      - Да ну! - удивился Игнациус. - Колдун? А я слышал, что колдуны не горят?
      - Горят! - с уверенностью и удовольствием развеял его сомнения воин. - Еще как горят! Костей даже не осталось! Все подчистую с дымом ушло!
      - Ты так говоришь, словно сам и поджег… - засмеялся Игнациус. - А? Нет?
      - Да нет… Не я. Другой смельчак нашелся…
      Сожаление, проскользнувшее в голосе стража, похоже, было самым настоящим. Игнациус, уже повернувшийся чтобы уйти, спросил:
      - Что ж это за смельчак, что решился на колдуна руку поднять?
      - Не смельчак. Дурак местный.
      Слово для Игнациуса всегда оставалось только словом. Он предпочитал во всем убедится лично.
      - Поймали? Я слышал, что князь у вас крут, да на расправу скор.
      - Правильно слышал. Все так и есть, только убежать успел дурак-то…
      - Ловят? - спросил Игнациус, не сомневаясь в ответе.
      - А то… Он ведь не просто колдуна убил и сбежал.
      Надеясь получить и третью монету, воин наклонился к уху.
      - О колдуне поговорили бы и забыли, и горевать то бы никто не стал - чужой человек… Он что-то важное унес.
      - Дурак? - недоверчиво произнес Игнациус. - Какой же он дурак, если сбежал, да еще и золото с собой прихватил? Это он поумнее нас с тобой будет!
      Воин оглянулся и понизил голос до шепота.
      - Какое золото? Вещь он колдовскую какую-то прихватил. Князь наш за нее готов был колдуну семь шапок жемчуга отвесить, а Гаврила утащил… Семь шапок!
      Глаза у него выпучились, словно он сам был князем и страдал оттого, что пропала чудная диковина.
      - А что за вещь-то?
      Воин пожал плечами.
      - Не знаю. Может шапка-невидимка, а может и сапоги-скороходы… Или вовсе меч-кладенец.
      Краем глаза Игнациус увидел, как стоявшие с другой стороны пепелища дружинники сдвинулись с места и направились к ним.
      "Деньги почуяли, - понял маг. - Пора уходить" Денег жалко не было, но не хотелось оставлять в их памяти образ заезжего купца, интересовавшегося пожаром. Он кивнул воину и пошел к дому с железным петухом.
      - И костей не осталось, - повторил он в полголоса. - Понятно, почему не осталось.
      То, что не укладывалось в головах у княжеских дружинников, в его голове сложилось как мозаика- кусочек к кусочку. Кости Митридана сейчас были в другом месте, вместе с волосами, мясом и сухожилиями.
      Колдун просто сбежал, заморочив голову доверчивым дикарям.
      Даже не самый хороший колдун мог бы спасти от пожара свой дом, а Митридан был не из последних, но даже если что-то и помешало ему сделать это, то на пожаре остались бы следы магии, следы магических вещей, что всегда сопровождают по жизни любого мага. Любого - от простого деревенского колдуна, до члена Совета.
      А их тут не было!
      Размышляя, что же делать дальше он дошел до дома с петухом, оглянулся. Его недавнему собеседнику дела до него уже не было. Тот стоял, глядя в сторону корчмы - нежданные деньги явно жгли руки. Игнациус усмехнулся простоте и предсказуемости людей и направился прочь от пожарища.
      Предстояли поиски, но он был готов к ним.
 

 
      Вино тут, конечно, было - куда ж без него, люди везде одинаковы, но Игнациус, чтобы не выходить из образа, который для себя создал, попросил принести меду. Да и интересно было, что ж это такое - мед…
      Говорил ему Тьерн Сельдеринг, что это единственное, что есть стоящего в этих краях, только как ему, Тьерну-то, на слово верить?
      Итак, кувшин меду и курицу пожирнее.
      Кувшин поспел быстро.
      Оглядывая общий зал, Игнациус прихлебывал из глиняной кружки, что принес мальчишка-прислужник вместе с кувшином, и ждал курицу.
      Та задерживалась, и маг, глядя на жизнь дикарей, стал размышлять над тем, как ему быть дальше.
      Все, что случилось, было не так хорошо, как хотелось бы ему самому, но и не так плохо, как хотелось бы его врагам. Удар, что он получил, не был сокрушительным, но все же это был удар.
      Маг вздохнул, покачал головой. Как хорошо обернулось бы все, если б у Митридана хватило бы ума остаться еще хотя бы на сутки! Всего лишь на сутки!
      "Дьявол! Куда же он делся?"
      Он в досаде щелкнул пальцами.
      Звук вернул его в реальный мир. Варвары вокруг жрали, ругались, хохотали… Из кухни несло запахом свежего хлеба. Желудок сжался, робко напоминая о жалком естестве человека.
      "И куда делся этот отрок с курицей"?
      Колдун сбежал - пол беды, найдется, не иголка все-таки, а вот куда курица подевалась?
      Игнациус привстал, из-за спин выглядывая нерасторопного отрока.
      Нашел. Ну, конечно вот он около кухни трется.
      Мальчишка наконец-то отклеился от очага и с курицей на подносе поспешил к нему. Словно водомерка, обегающая листья кувшинок, он огибал пьяных, направляясь к его столу. Маг вернулся на скамью, шевельнул носом, в предвкушении животного удовольствия, но тут перед мальчишкой возник давешний рыжий, что попался ему на глаза у пожарища. Он остановил мальчишку, и начал что-то расспрашивать… Отрок дернулся, пытаясь его обойти, но тот снова заступил дорогу. Ребенок смешно вытянул шею, отыскивая его глазами, но тут рыжий загородил его от взгляда мага.
      "Дикари, - подумал Игнациус, - никакого уважения к постояльцу, словно у них от постояльцев изжога бывает…" Отчасти даже довольный тем, что все кругом даже хуже, чем рассчитывал, он сызнова нырнул в свои мысли, что б там дождаться мальчишку…
 
      …Когда еще первый раз Василек говорил с новым постояльцем, то понял, что не с простым человеком его жизнь свела, потому и постарался услужить. С медом-то хорошо, быстро получилось - нашелся кувшин прямо на кухне, холодненький, в погреб лезть не пришлось, а вот с курицей… Пока поймали, пока ощипали… Ушло время. Не много конечно, но пару поприщ пробежать можно было бы. А видно было как мается постоялец, все высматривает, высматривает…
      А уж когда все поспело, и хлеб как раз из печи вынули, тут, как назло, ему рыжий этот на пути попался.
      Остановил он его на самом выходе из кухни. Василек проворно нырнул в сторону, чтобы обойти, но тот нарочно загородил дорогу.
      - Для кого курица?
      Поперечник нахмурился так, словно и впрямь имел право спрашивать таким голосом, но Василек не испугался. А чего бояться-то? У него нож за сапогом торчал, да и не где-нибудь дело шло- в корчме, у людей на виду.
      - А тебе какое дело? - ответил, задорясь. - Заплати - и тебе принесу.
      Он не успел повернуться, чтоб обежать его, как рыжий больно щелкнул его по носу. Другая рука крепко ухватила его за плечо, не давая сдвинуться с места.
      - Не мое дело, точно… Все сразу понял… Маленький, а умный… Княжеское дело это. Так кому?
      Княжеским именем всякий бросаться не будет. Василек нахмурился, как взрослый. Понятно стало, что не со случайным человеком говорит - с соглядатаем княжеским. Слыхал он про таких, говорили люди в корчме. Попробуй такому не ответь - сразу на колу окажешься. Василек упрямиться не стал.
      - Да вот тому. С не нашей рожей несу…
      Он хотел, было показать рукой, но соглядатай не дал ему поднять ее. Остановил, а сам незаметно, словно и глядел в другую сторону, покосился на гостя, и с коротким смешком согласился.
      - Да… Рожа у него действительно не наша… Чужая у него рожа-то…
      Не успел Василек глазом моргнуть, как рыжий поперечник достал из рукава пузырек и вылил, что в нем было на курицу. Василек ахнул, дернул блюдо к себе, - виданное ли дело еду портить - но рыжий ткнул его пальцем в грудь и мальчишка почувствовал, как вдруг окаменели руки и ноги, и сам он превратился в кусок дерева.
      - Ничего… - бормотал рыжий соглядатай, словно бы и не заметив этого. - Мне на пользу, и курице уже не повредит… А про этого…
      Он бросил назад косой, незаметный взгляд.
      - Про этого пусть другие думают…
      Василек стоял ни жив, ни мертв, а соглядатай вперил взгляд прямо в его душу. Глаза его заполнили мир, в котором гремел чужой голос.
      - А ты все позабудешь. Меня не помнишь, не знаешь, никогда не видел…
      Морок соскочил и Василек, тряхнув головой, посмотрел в сторону рыжего, что, посторонившись, пошел к дверям, ведущим на улицу. Мальчишка плечами пожал, словно что-то тягостное с души сбрасывая, и побежал дальше к заждавшемуся гостю…