Богиня

– Да, – шепнула она, вжимаясь лицом в поднятые колени.

Сестра Франческа ничего не ответила. Очнувшись в кабинете преподобной матушки, девочка словно спряталась за непроницаемой броней, ушла в свой мир, куда никто не мог проникнуть. Ни вопросов. Ни истерик. Она превратилась в совершенно другого человека. Молчаливого и напряженного, отвергавшего все попытки подружиться, предпочитавшего одиночество. Единственным утешением оставались журналы о кино, так редко и нерегулярно привозимые сестрой Франческой из Лос-Анджелеса.

Дейзи, начертив пальцем в пыли нечто непонятное, нерешительно спросила:

– Вы когда-нибудь видели мою маму, сестра Франческа?

Смелая ласточка оторвалась от стаи и, пролетев над самыми стенами монастыря, села на замшелый бортик фонтана.

– Именно мне твоя мать тебя отдала.

Дейзи охнула, чувствуя, как кровь отливает от щек. Поняв, как расстроена девочка, сестра Франческа ободряюще сжала ее руку.

– Я шла в курятник собирать яйца, когда на дороге остановился «Форд-Т». В нем сидели молодые люди – девушка и мужчина. – Сестра Франческа увидела, как внезапно дернулась Дейзи, однако упрямо продолжала: – Молодая… леди вышла из автомобиля. В руках она несла тебя.

Монахиня поколебалась, вспоминая замкнутое, хорошенькое, покрытое слоем косметики лицо.

– Она отдала мне ребенка и попросила, чтобы о нем заботились.

– Какая она была? – настойчиво допрашивала девочка. – Темноволосая, как я?

Сестра Франческа нерешительно покачала головой.

– Нет, Дейзи. Она была блондинкой.

Дейзи недоверчиво уставилась на монахиню. Все эти годы она мысленно рисовала себе мать, но никогда не представляла отчетливо ее лицо. Теперь же, как ни странно, образ ее стал более определенным. Мать была блондинкой. И бросила свою дочь. Сердце девочки сжалось с такой силой, что у нее чуть не перехватило дыхание.

– Она плакала? – наконец выдавила Дейзи.

– Нет, Дейзи, не плакала.

Наставница крепче сжала руку девочки. Кровь стучала в голове Дейзи с такой силой, что она боялась вновь потерять сознание. Ужасная мысль не давала ей покоя: неужели мать распрощалась с ней без единой слезы?!

– Она была хорошенькой? – прошептала девочка, опять уткнувшись головой в колени.

– Очень.

Монахиня не добавила, что красоту нелегко было разглядеть под толстым слоем «штукатурки», а капризно надутые губы и вовсе делали ее почти неразличимой. Но она видела, что Дейзи пытается набраться мужества и задать еще один вопрос. Самый главный. И сестра Франческа терпеливо выжидала. Для занятий латынью сегодня все равно уже слишком поздно, и, кроме того, латынь далеко не так важна для душевного спокойствия двенадцатилетней девочки.

– Вы сказали, что в «форде», кроме матери, был кто-то еще…

Сестра, чуть заметно поколебавшись, кивнула.

– Молодой человек за рулем.

– Мой отец?

Шепот был едва слышен.

– Не знаю, – честно ответила сестра Франческа.

– Должно быть, именно он! – вскинулась Дейзи, лихорадочно блестя глазами. – Они были бедны и хотели лучшей судьбы для меня! Поэтому и привезли сюда, а когда вернулись, им было сказано, что меня удочерили! – Девочка встрепенулась и вскочила: – Как вы не понимаете, сестра Франческа? Мне остается лишь отыскать их, и мы снова станем одной семьей!

– Дейзи…

Сестра Франческа, мучаясь угрызениями совести, тоже поднялась и снова сжала руку девочки. Она рассказала воспитаннице лишь ту часть правды, которую считала безопасной и удобоваримой, свято веря, что делает это в интересах ребенка. Теперь же она отнюдь не была столь уверена в собственной правоте.

– Как звали моего отца?

– Не знаю, Дейзи…

– А мать? Имя моей матери?

– Молодой человек называл ее Лу, но, Дейзи…

Дейзи вырвала руку, лицо ее мгновенно просияло:

– Лу. Скорее всего сокращенное от Луизы или Луэллы. О, сестра Франческа, теперь-то мы, конечно, сумеем ее найти! Мое рождение, несомненно, зарегистрировано. Наверняка существует такое место, где хранятся все метрические свидетельства. Если бы вы согласились поехать туда… отыскать его для меня… И, возможно, даже найти брачное свидетельство моих родителей! На нем есть адреса! Они, видимо, живут недалеко отсюда, а может быть, и в Капистрано!

Девочка в упоении закружилась, а сестра Франческа, охваченная отчаянием, молча наблюдала за ней, понимая, какую ужасную ошибку совершила, посчитав, что может открыть часть истины и утаить целое.

Воспитанница замерла, протянула руки и бросилась к ней. Монахиня обняла Дейзи, спрашивая себя, станет ли девочка с этой минуты относиться к ней с прежней любовью.

– Дейзи, – начала она, осторожно отстранив ребенка. – Дейзи, ты никогда не сможешь найти мать!

– Но почему? – недоуменно охнула девочка.

– Вряд ли она была замужем, – пояснила монахиня как можно мягче. – Я не заметила обручального кольца.

Дейзи словно окаменела, и монахине на секунду показалось, что та перестала дышать. Но девочка тут же взяла себя в руки и продолжала расспросы так мужественно, что сердце сестры Франчески разрывалось от жалости.

– Это ничего не значит. Ведь теперь мне известно ее имя.

Сестра Франческа неожиданно осознала, что последняя ласточка пролетела над Капистрано. В небе не осталось ни единой птицы. Жаркое марево повисло над вымощенным камнем двором. Сестра Франческа взмокла от пота. Она не позволит Дейзи питать пустые надежды. Тратить жизнь на поиски женщины, которую девочка никогда не найдет.

– Мы не знаем фамилии твоей матери, Дейзи. Она отказалась назваться. Нам известно только, что спутник обращался к ней как к Лу и что тебя звали Дейзи.

Дейзи, сбитая с толку, уставилась на монахиню.

– Но меня зовут Дейзи Форд. И всегда так звали. Значит, фамилия матери тоже должна быть Форд.

Сестра Франческа изо всех сил старалась говорить как можно спокойнее:

– Иногда, если у детей нет фамилии, кто-нибудь из монахинь ее просто придумывает. Как-то в Рождество на ступеньках лос-анджелесской миссии оставили маленькую девочку, и монахини нарекли ее Холли[3].

Дейзи начала медленно отступать. Кровь отлила от ее лица.

– Именно так и случилось со мной? Это ВЫ назвали меня Дейзи? Или преподобная матушка? – В голосе звенели истерические слезы. – А может, сестра Доминика?

– Нет, Дейзи. Твоя мать.

Девочка мгновенно застыла. Дыхание вырывалось у нее из груди короткими хриплыми стонами.

– А Форд? Кто дал мне фамилию Форд?

– Это… это было общим решением, – с трудом выдавила из себя сестра Франческа.

– Но почему?..

Девочка задохнулась, внезапно все поняв, Ее глаза потемнели от ужаса.

– Это из-за автомобиля, в котором меня сюда привезли?

Сестра Франческа потянулась к девочке, пытаясь утешить, но та слепо отмахнулась, отступила, споткнулась и прижала кулачок к губам, чтобы заглушить рвущийся из горла крик. На бледном личике сверкали огромные бездонные глаза.

– Вы дали мне имя автомобиля! Ненавижу вас/ Ненавижу вас всех! И не потерплю, чтобы меня так звали! Не потерплю! Никогда не буду больше Дейзи Форд!

Она рванулась к огромным воротам, вцепилась в холодное железо, и вопль боли, все-таки слетевший с губ, был так пронзителен, что охотник, искавший добычу высоко в холмах, посчитал его предсмертной агонией дикого зверька.

Прошло четыре часа, прежде чем рыдающая сестра Франческа с помощью настоятельницы смогла оторвать онемевшие пальцы Дейзи от изящных завитков и внести ее внутрь.

И только через шесть лет Дейзи исполнила свою клятву и покинула монастырь Сердца Господня, с тем, чтобы никогда больше не вернуться. Ее фибровый чемоданчик был почти пуст. В руке она сжимала листок с именем и адресом дамы, к которой преподобная матушка устроила Дейзи горничной. Миссис Хелен Морли, Сан-Диего, Келсидени-стрит. На шоссе Санта-Ана, в ожидании идущего на юг автобуса, девушка порвала на мелкие кусочки рекомендательное письмо и карточку с адресом миссис Морли. Дейзи Форд не едет в Сан-Диего. Дейзи Форд больше не существует. Она не позволит, чтобы ее звали по имени, данном предательницей-матерью, бросившей свою дочь. Она не позволит, чтобы ее звали по фамилии, наспех придуманной монахинями. И она никогда, никогда не будет никому прислуживать.

Девушка перешла шоссе и направилась на север; изящная тонкая фигурка, грациозная, несмотря на неуклюжие монастырские туфли, и элегантная, невзирая на убогий чемоданчик.

Боб Келли не часто предлагал подвезти кого-либо, но в одинокой девушке, шагавшей по обочине шоссе, было нечто до такой степени трогательное, что он против воли надавил на тормоза. Фургон остановился, подняв облако пыли.

– Подвезти? – сочувственно спросил Боб. Куда бы ни спешила девушка, впереди долгий путь, а при ближайшем рассмотрении выглядела она так, что казалось, малейший порыв ветра – и ее унесет.

Дейзи вгляделась в добродушное приятное лицо с голубыми, весело прищуренными глазами и улыбчивым ртом.

– Да, пожалуйста, – с благодарностью выдохнула она.

– Куда вы собрались?

Девушка заколебалась:

– А куда вы едете?

– В Лос-Анджелес. – И кивнул на надпись по бортам фургона: «„Уорлдуайд пикчерз“, Лос-Анджелес».

У Дейзи перехватило дыхание. Вся предыдущая жизнь сосредоточилась в едином моменте, будто она много лет шла к этой встрече.

– Вы кинозвезда? – спросила она, едва смея дышать, когда водитель поднял ее и усадил на сиденье рядом с собой. Тот рассмеялся и, нажав на газ, прибавил скорость. Его волосы были густыми и светлыми, выгоревшими на солнце. Сильные надежные руки спокойно лежали на баранке, и нервное напряжение, в котором все утро находилась девушка, неожиданно исчезло. Она инстинктивно поняла, что этого человека нечего бояться.

– Нет, не кинозвезда, – с веселым удивлением ответил он. – Перевожу грузы – декорации, осветительные приборы. Вчера снимали сцену в Дель Коронадо. Сегодня приходится все доставлять обратно.

Бурная радость охватила девушку. Она знала вес о декорациях и осветительных приборах! Все о мире, частью которого был незнакомец. Она улыбнулась Бобу, и тот затаил дыхание. Он думал, что подобрал на дороге девчонку с косичками. Теперь же увидел, что отыскал нечто гораздо более ценное. Сокровище!

– Как вас зовут? – поинтересовался он, пытаясь взять себя в руки.

По всей кабине были наклеены фотографии с автографами. Марлен Дитрих, Грета Гарбо, Глория Свенсон, Рудольф Валентино. Горящие глаза трагически ушедшего символа голливудской мечты, казалось, смотрели ей прямо в душу, и девушка поняла, какое имя она назовет. Каким оно должно было быть с самого начала.

– Валентина, – промолвила она, отчетливо осознав, что прошлое теперь позади.

Они приближались к предместьям Лос-Анджелеса.

Глава 2

–Куда вас лучше подвезти? – спросил он, когда фургон въехал в деловую часть города.

Девушка растерянно оглядывалась по сторонам среди непонятных зданий.

– Я… куда хотите, – ответила она, слегка нахмурясь.

Куда она пойдет? Что будет делать? Преподобная матушка дала ей имя и адрес той дамы в Сан-Диего, которой нужна горничная, но Дейзи разорвала карточку, исполненная решимости никогда не быть ничьей служанкой. Но теперь девушка усомнилась в правильности столь поспешного поступка и резко отвернулась, избегая чересчур проницательного взгляда Боба. Не стоило ей выбрасывать адрес! Какое имя стояло на карточке? Морган? Менли?

Бесполезно. Она едва скользнула глазами по бумажному листку и теперь не могла вспомнить ни единого слова.

Боб, не отпуская баранки, потянулся за новой пластинкой жевательной резинки.

– Лос-Анджелес – большой город, – лаконично заметил он, бросая серебряную обертку на и без того грязный пол. Скажите, где живут ваши родственники, и я постараюсь подвезти вас поближе. Время у меня есть.

Он начал энергично жевать, не спуская глаз с дороги.

Дейзи нервно откашлялась. Она просто не может солгать, как бы ни пыталась. Не может сказать, что сойдет прямо здесь. Что родные живут в нескольких минутах ходьбы от этого огромного дома на правой стороне тротуара, заслонившего небо, или чуть дальше. Она впервые в Лос-Анджелесе и не знает здесь ничего, кроме Голливуда. И поскольку Боб едет именно туда, то, вероятно, настоит на том, чтобы высадить ее у порога указанного ею дома, куда она просто не осмелится постучаться.

– Я… можно здесь, – храбро объявила она, внезапно став совсем беззащитной и юной.

Боб Келли на мгновение оторвал взгляд от мостовой и задумчиво посмотрел на незнакомку. Она выглядела почти неземной. И уж конечно, не просто хорошенькой. Такую красоту не часто встретишь.

– Конечно, вы не упоминали ни о каких родственниках в Лос-Анджелесе, – заметил он, стараясь говорить как можно равнодушнее. – Вероятно, я ошибся. Просто думал, что после монастыря вам первым делом захочется побывать дома.

Проезжавший мимо фургон громко засигналил. На борту красовалась гигантская афиша с изображением Марлен Дитрих и Клайва Брука. Фильм назывался «Шанхайский экспресс». Интересно, возил ли Боб декорации и для него?

Боб заметно сбавил скорость, желая дать ей и себе время все обдумать. Горло Дейзи сжала спазма. Она в жизни не представляла, что попадет в этот кипящий котел, и боялась покинуть относительную безопасность фургона.

– У меня никого нет, – призналась она наконец, не сводя глаз со снимка томно улыбающейся Глории Свенсон.

Боб перекатил комок жвачки за другую щеку и попытался принять беззаботный вид, смертельно боясь, что девушка в любую минуту откроет дверцу и сбежит.

Двухместный «плимут» с открытым верхом выскочил прямо перед фургоном, и Боб резко нажал на тормоза. Одно он знал точно: если высадить Дейзи на тротуаре, она не продержится ни минуты, невзирая на уродливую одежду. Лос-Анджелес – город хищников, а ее чувственное очарование заметно всем и каждому, несмотря на грубое ситцевое платье и толстые чулки.

На лбу Боба выступили крупные капли пота. За двадцать восемь лет жизни он никогда не встречал ей подобных. Неизвестно, понимает ли она, что нуждается в защите! И до Боба начало постепенно доходить, что ее некому оберегать, если только он сам не возьмет на себя эту задачу.

Боб тряхнул головой, словно пытаясь привести мысли в порядок, и тихо выругался. Девчонка сказала, что собирается в Лос-Анджелес. Он отвез ее в Лос-Анджелес. Теперь пора распроститься. Ему нравится жизнь, которую он ведет. Никаких обязанностей. Никаких неприятностей. «Не спрашивай, – велел он себе. – Ради Господа Бога, не спрашивай».

– Так у кого же вы собирались остановиться? – мрачно осведомился он.

– Ни у кого, – стараясь говорить как можно небрежнее, ответила девушка.

Боб резко повернул голову, и Дейзи поспешно заверила:

– Ничего страшного. Придется поискать работу с жильем. Горничной. Из меня выйдет прекрасная горничная.

Боб стиснул зубы, и Дейзи с горечью отметила, что быстро отступилась от своего обета никогда никому не прислуживать.

– Из вас выйдет чудовищно плохая горничная, – процедил Боб, и когда затянувшееся молчание стало невыносимым, поинтересовался: – Знаете какие-нибудь агентства?

– Агентства? – недоуменно повторила Дейзи.

При виде столь откровенной наивности Боб наконец взорвался:

– Вот именно, агентства? Здесь что, по-вашему, волшебное царство? Какого черта думали все эти монахини в Капистрано, посылая вас сюда? Неужели они обычно выбрасывают детей на улицы, не подыскав им ни работы, ни квартиры?

Боб раздраженно пригладил густую шевелюру.

– Знаете, что мне следовало бы сделать? – рассерженно продолжал он, не обращая внимания на то, что Дейзи вжалась в угол сиденья. – Нужно бы развернуть этот чертов фургон и доставить вас прямо в монастырь!

Сердце девушки забилось так сильно, что казалось, она вот-вот потеряет сознание.

– Нет! Вы не сделаете этого! Я не поеду, а кроме того, они просто не возьмут меня обратно!

– Им придется сделать это, – угрюмо проворчал Боб, увертываясь от междугородного автобуса. – Вместо того чтобы найти вам место, дать адрес… Да это не просто небрежность, а самая настоящая глупость! И к тому же преступная!

– Они дали мне адрес, – тихо призналась девушка. – Одной дамы в Сан-Диего. Она искала горничную.

Боб, вздохнув, выплюнул жвачку в открытое окно. Ему никак не удастся повернуть обратно и проделать стодвадцатимильное путешествие в Сан-Диего. Декорации срочно нужны на студии. Он и так уже слишком задерживается. Завтра он закончит работу пораньше, тогда сможет отвезти девушку в Сан-Диего. Ночь ей придется провести на диване в его комнате, но через двадцать четыре часа нежеланная роль отца и защитника будет доиграна до конца.

– Завтра, – решил вслух Боб. – Завтра я вас туда отвезу.

Дейзи нервно вздрогнула.

– Невозможно, – пояснила она, не сводя глаз с профиля Боба, с его поджатых губ и упрямого подбородка. – Я выбросила бумажку с адресом и рекомендательное письмо и не помню имени этой женщины.

– Иисусе милостивый! Хотите сказать, что вам некуда идти? Негде остановиться?

– Ничего, справлюсь, – бросила она вызывающе, хотя голос ее срывался. – Если, конечно, вы остановите фургон и дадите мне выйти.

– Только через мой труп! – бросил Боб, упрямо сверкнув глазами. – Вы так же приспособлены для жизни в этом городе, как я – для роли Золушки!

Губы девушки тронула слабая улыбка.

– В таком случае что же вы собираетесь сделать со мной?

– Приглядывать за вами, пока вы не освоитесь. Сначала мы отвезем этот груз на студию. Ну а потом избавимся от проклятого фибрового чемоданчика!

– Что вы! – слабо запротестовала она, ошеломленная внезапным ощущением покоя и безопасности. – Там вся моя одежда.

– Можно представить, на что она похожа, – хмыкнул Боб. – Завтра купим вам несколько платьев и туфли.

– Но у меня нет денег.

Рот Боба дернулся в гримасе, подозрительно напоминавшей ухмылку.

– Я почему-то так и думал.

Деловые районы остались позади. Они поднимались по крутому серпантину в горы Сан-Габриель, и Дейзи начала с интересом осматриваться. Повсюду росли фуксии, и вместо бензиновых паров воздух был напоен тяжелым ароматом мимозы и жимолости.

– Мне так здесь нравится, – обезоруживающе заявила девушка.

Боб скользнул по ней взглядом, поражаясь спокойствию, с которым она приняла его покровительство, невероятной невинности и доверчивости.

– Не хотите узнать, благородны ли мои намерения? – с любопытством спросил он.

Девушка недоуменно свела брови.

– А они благородны? – поинтересовалась она, превращаясь на какое-то мгновение в испуганную маленькую девочку, и Боб тотчас пожалел о своем вопросе. Выражение его лица смягчилось.

– Черт возьми, конечно. Вы ляжете на кровати, а я – на диване.

– По-моему, все должно быть наоборот, – возразила она, разглядывая показавшееся на горизонте скопление приземистых, похожих на ангары строений, спрятанных за высокими железными воротами.

– Должно, – сухо согласился Боб. – Просто я в душе старомоден. Как всякий истинный джентльмен.

Они дружно засмеялись. Фургон остановился у самых ворот, и коренастый, крепко сбитый мужчина открыл створки, чтобы грузовик смог проехать.

Боб успел заметить неодобрительный взгляд привратника. Правилами компании запрещалось подвозить пассажиров, не говоря уже о том, чтобы пропускать постороннего человека на съемочную площадку. Однако Бобу было в высшей степени наплевать. Он прекрасно справлялся с работой, никогда не опаздывал и впервые в жизни нарушил запрет.

Сердце Дейзи забилось громко и тревожно.

– Это и есть киностудия?

Боб кивнул, проезжая мимо гигантских ангаров, двери которых как назло были закрыты. За ними Дейзи разглядела целую улицу, выглядевшую так, словно только сейчас ее перенесли с Дикого Запада. Невдалеке возвышался замок с зубчатыми башнями… промелькнул кусочек джунглей Амазонки с лианами и зелеными пальмами. Дейзи хотелось попросить Боба замедлить скорость, остановиться, чтобы все получше разглядеть, но она почему-то понимала, что тот и не подумает послушаться.

Повсюду мелькали люди. Невероятно худые, почти бесплотные девицы в узких юбках, целеустремленно выходившие и входившие в офисы из стекла и бетона, мускулистые мужчины, тащившие тяжелые змеи кабеля, юные девочки в пачках и балетных туфлях. Молодые люди со стопками бумаг под мышкой. И всех их так распирало от собственной значимости, что они распространяли вокруг себя волнующую атмосферу таинственности. Все они словно были посвящены в восхитительный секрет, и Дейзи и страстно захотелось стать одной из них. Иметь цель, к которой можно стремиться. Задачу, которую необходимо выполнить.

Откуда-то неожиданно раздалась команда, и Дейзи ахнула при виде десятков воинов в медных доспехах, бросившихся на штурм замка. Прежде чем она смогла отдышаться, Боб въехал в такое огромное строение, что конца ему не было видно, заглушил мотор, открыл дверцу и спрыгнул на землю.

– Оставайся здесь, – велел он, – я буду минут через двадцать, в крайнем случае через полчаса.

Глаза Дейзи привыкли к полумраку. По обеим сторонам фургона лежали груды того, что она посчитала реквизитом. Чей-то голос вторил словам Боба. Потом задние дверцы фургона открылись, и содержимое было выгружено, проверено и присоединено к уже лежавшей на полу гигантской куче непонятного хлама.

Загадочная киношная битва происходила всего ярдах в двадцати от входа в ангар. Дейзи выглянула из машины. Боб таскал тяжелые декорации – мощные мускулистые руки блестели от пота. Девушка помедлила еще немного и легко спрыгнула вниз. Никто не заметил, как она, почти не касаясь земли, выбежала из полутемного ангара навстречу ослепительному солнечному сиянию.

Сражение было в самом разгаре, – Умрем, но не сдадимся! – закричал высокий воин с большим черным крестом на серебряных доспехах, отражая очередную атаку врагов.

– Стоп! Выключить камеру, черт побери!

Низкий голос, словно удар хлыста, мгновенно заставил всех замолчать, и суматоха как по волшебству прекратилась.

– Врагов нужно отбросить, Тенант! А их так много, что на стенах не видно ни одного рыцаря!

Мужчины, ворча и стеная, неохотно вернулись к лестницам и улеглись под стенами замка в позах погибших. Дейзи, совершенно зачарованная, подобралась поближе. Резкий голос, так решительно остановивший съемки, принадлежал широкоплечему, мускулистому мужчине, сидевшему в холщовом шезлонге спиной к ней. Волосы, такие же темные, как у нее, непокорными локонами спадали на воротник сорочки. Пальцы, нетерпеливо барабанившие по деревянной ручке, казались почти оливковыми. Все в нем – властный голос, разворот плеч, гордая посадка головы – указывало на право командовать и распоряжаться.

Какой-то человек осмелился приблизиться к нему, но тут же удалился, повинуясь небрежному взмаху руки. Осветители и операторы окружили подножие замка. Теперь Дейзи заметила, что все сооружение было просто фасадом из фанеры, выкрашенной в серый цвет. На обратной стороне были сколочены платформы, на которых могли стоять рыцари.

– Ладно, давайте снова и на этот раз думайте головой, а не другим местом.

В голосе звучали какие-то непонятные, интригующие нотки. И акцент был странным, никогда ранее не слышанным. Он говорит не как американец!

– Тишина на площадке! – объявил один из мужчин, стоявших рядом с операторами. – Тенант. «Черные рыцари». Сцена шестнадцать. Мотор!

Воздух снова наполнился звуками жестокой битвы. Осаждавшие пошли на приступ, но на сей раз рыцарям удалось отразить нападение.

Внезапно перед глазами Дейзи выросла внушительная фигура – мужчина поднялся с кресла, и девушка затаила дыхание, мысленно умоляя его обернуться.

Дверь в нескольких ярдах от девушки открылась, и смутно знакомая по журналам сестры Франчески женщина выступила на свет.

– Если меня сейчас же не позовут на площадку, – капризно бросила она почтительной свите, – придется снова накладывать грим!

Дейзи потрясенно уставилась на женщину. Волосы окружали ее голову золотистым нимбом, глаза голубые и огромные, блестящие от краски губы формой напоминали лук купидона. Голову венчала шифоновая мантилья, к плетеный серебряный пояс соблазнительно обхватывал бедра, ниспадая двумя сверкающими потоками до самого подола облегающего белого платья.

– Всего несколько минут, мисс де Сайта, – отозвалась поспешно шагавшая за ней девушка.

– Стакан воды, мисс де Санта? – почтительно предложила другая.

Стакан воды со льдом появился, словно по мановению волшебной палочки. Мисс де Санта изящно поднесла его к губам и тут же, окруженная толпой приспешников, царственной походкой богини подплыла к черноволосому мужчине, сосредоточенно наблюдавшему за разворачивавшейся перед ним сценой штурма.

– Дорогой, нельзя ли все поскорее снять и покончить с этим? Я сейчас сознание потеряю!

Широкоплечий незнакомец, нетерпеливо ругнувшись, обернулся, и сердце Дейзи замерло.

Черные раскосые глаза под разлетающимися бровями. Загорелая кожа, резкие черты лица, высокие скулы, орлиный нос и чуть выступающая челюсть. Лицо человека, привыкшего к беспрекословному повиновению. Жесткого и бескомпромиссного. Лицо, которое, увидев однажды, невозможно забыть. Его волосы, спадавшие на лоб густыми прядями, на солнце отливали синевой. Ворот рубашки был распахнут, и Дейзи заметила бугрившиеся под оливковой кожей мускулы и почувствовала ауру едва сдерживаемой мощи. В нем ощущалось нечто дикое, примитивное, отчего у девушки побежали мурашки по спине. Мужчина свирепо нахмурился, однако мисс де Санта, дотронувшись до его руки, бестрепетно объявила:

– Такая ужасная жара, дорогой, и…

Дейзи услышала за спиной шум мотора и неохотно обернулась. Чьи-то черные глаза пронзили ее взглядом.

– Кто вы, черт побери?

Девушка немедленно замерла, попыталась сказать что-то, но слова не шли с языка. Колени подкосились, и она поспешно прислонилась к стене ангара.

Мужчина, в свою очередь онемев, задохнулся. Господи Боже, откуда она взялась? Сначала он заметил лишь дешевое платье, уродливые чулки и грубые туфли, но когда она вскинула голову, испуганная и дрожащая, он увидел это лицо.

Он провел в Голливуде два года, а пятью годами раньше снимал фильмы на родине, в Венгрии, но никогда не встречал такого изысканно-фотогеничного лица с тонкими чертами, словно состоявшего из игры теней и света: впадины на щеках идеально уравновешивали полные чувственные губы. Но глаза притягивали неотступно – миндалевидные, с густыми ресницами, цвета дымчатого кристалла. Светящиеся, огромные глаза, словно просившиеся на экран. Глаза женщины, храбро перенесшей боль и одиночество. Так же мужественно она сейчас бросала ему вызов.

Он направился к ней, не обращая внимания на притихших актеров, любопытные взгляды съемочной бригады. Бесформенное платье не могло скрыть точеной, непередаваемо грациозной фигуры. От этой ослепительной красоты захватывало дух. Девушка словно светилась внутренним светом, и ему страстно захотелось снимать ее.

Он остановился в двух шагах от незнакомки.

– Кто вы и что здесь делаете?

Голос потерял былую резкость. Этот человек, казалось, лишился способности рычать. И смотрел на Дейзи с таким странным выражением, что она невольно задалась вопросом, уж не безумец ли перед ней.

– Я попала сюда случайно, – объяснила она, переведя дыхание.

Видал Ракоши поглядел сверху вниз на облако темных волос и храбро поднятый подбородок.

– Будь я проклят, – мягко произнес он, и, глядя в это темное дьявольское лицо, Дейзи почти ему поверила.

На несколько долгих мгновений взгляды их скрестились. Время, медленно текущее под беспощадными лучами солнца, казалось, остановилось. Смолк даже шум мотора. Дейзи словно разом лишилась всех чувств, так заворожила ее властная мужественность этого человека.

– Как вас зовут? – повторил он.

– Валентина.

Губы девушки еле заметно задрожали, и странное, физически ощутимое сочетание чувственности и невинной чистоты всколыхнуло его огрубевшую душу. Однако Видал беспощадно задушил порыв желания и напомнил себе об уродстве ее одежды.

– Сколько вам лет?

Он был так близко, что ее разметавшиеся волосы задели его руку.

– Семнадцать.

Видал задумчиво прищурился, и крохотные белые морщинки появились в уголках рта. Она выглядела пятнадцатилетней, и если так оно и есть, администрация «Уорлдуайд» никогда не разрешит снимать ее. Во всяком случае, не в ролях, предназначенных для этой девушки.

– Вас привела мать?

Обычно так и бывало. Неотвязные мамаши часами вели осаду кабинета директора студии.

– Нет… я…

Видал пожирал ее глазами. Девушка чувствовала, что теряет сознание. Он протянул руку, чтобы поддержать ее, и Дейзи покачнулась, словно цветок на ветру.

– Валентина! – громко, настойчиво позвал Боб. Она непонимающе обернулась. Боб высунулся из фургона и уставился на нее убийственным взглядом.

Нужно было пошевельнуться, предотвратить неминуемую стычку между ним и этим могущественным человеком.

– Иду, Боб, – выдохнула она, заставляя себя вырваться, и спотыкаясь помчалась к фургону. – Прости, пожалуйста, я сейчас.

Она ухватилась за ручку дверцы, и Боб, свирепо сжав ее руку, усадил на место пассажира, включил зажигание и умчался прочь, даже не удостоив Ракоши взглядом.

С лицом, похожим на страшную маску, он промчался мимо ангаров и направился к студийной стоянке машин. В эту секунду Боб не знал, чего хочет больше всего – задать трепку Валентине, глупо и легкомысленно покинувшей безопасное убежище, или выбить дух из Ракоши, который превратил девчонку в трясущееся от страха подобие человека.

Пронзительно завизжали тормоза, и Боб остановил фургон.

– Выходи, – процедил он сквозь зубы, чувствуя, как на щеке бешено бьется жилка.

Дейзи повиновалась, неслышно всхлипывая при воспоминании о зловещем голосе, окликнувшем ее, когда она освободилась от магии взгляда режиссера и метнулась прочь. Он позвал ее, но она, сопротивляясь инстинктивному порыву, зовущему, подталкивающему к нему, продолжала бежать.