Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Безмолвный Джо

ModernLib.Net / Триллеры / Паркер Т. Джефферсон / Безмолвный Джо - Чтение (стр. 2)
Автор: Паркер Т. Джефферсон
Жанр: Триллеры

 

 


– Похоже, возникли трудности, сэр.

– Где?

– Везде, сэр.

Я втолкнул ногу Уилла в салон, захлопнул дверцу и вытащил из кармана брелок с дистанционным управлением.

Донесся звук открываемых автомобильных дверей и шарканье ног по асфальту.

Впереди в блеклом свете затуманенных фар появились три увеличивающиеся фигуры идущих навстречу людей. Один – высокий, двое пониже ростом. В длинных плащах с поднятыми воротниками и трудно различимыми лицами.

Я рывком распахнул свою дверцу и зажег фары. Тут же клацнула задняя захлопнувшаяся дверца, и пульт сигнализации закрыл все замки в машине.

Засунув правую руку под куртку, я нащупал спусковой крючок "кольта". Обернувшись, посмотрел назад: в дымящемся свете фар задней машины появились еще два типа. Левой рукой я взялся за рукоятку другого пистолета, так что руки у меня оказались скрещенными на груди, словно мне было холодно и я хотел согреться.

Спереди послышался низкий раскатистый голос, заполнивший всю аллею и отраженный от стены и гаражей. Определить местоположение источника, несмотря на отличную слышимость, было довольно трудно.

– Уилл! О, Уилл Трона! Давай потолкуем.

Еще до того, как я попытался остановить его, Уилл вылез из машины.

– Следи за Саванной, – приказал он мне. – Пойду разберусь с этой шпаной.

Я тоже вышел из машины и направился за ним, однако Уилл резко обернулся и прошипел прямо мне в лицо:

– Я же сказал – смотри за девочкой, Джо! Вот и следи за ней!

Оставшись сзади, я наблюдал, как он постепенно удалялся в свете скрещивающихся лучей фар.

Высокий тип остановился впереди. Я не мог разглядеть его лица, даже возраст было трудно определить. Руки он держал в карманах плаща.

Двое парней позади меня передвинулись влево, скрытые тенью, так что я оказался как раз между ними и "БМВ". Из-под курток у них выпирали стволы автоматов, направленные дулами вниз.

Парни не двигались.

Они загнали нас в ловушку, это я хорошо понял, но мне в тот момент ничего не оставалось, как стоять и наблюдать.

Остановившись примерно в шести футах от Длинного, Уилл уперся руками в бедра и слегка расставил ноги. Слова мешались с шумом мотора и урчанием выхлопных газов. Я снял с охраны все дверцы и отключил внутреннее освещение салона.

– Что происходит, Джо? Я ничего не вижу.

– Ничего не говори. Совсем ничего.

– Ладно.

– ...слишком опытный, чтобы его поймать, Уилл Трона.

У этого голоса был какой-то чудной оттенок, почти приветливо-радостный тон и более четкое, чем обычно, произношение слогов. Как будто человек говорил на неродном языке.

– Кто вы, черт подери? – спросил Уилл.

– Девчонка в машине?

– Вы от Алекса?

– Сам ты от Алекса. – Смех. – Похоже, маленькая вонючка слишком испугалась, чтобы вылезти наружу?

– У нас много дел. Убирайтесь отсюда к чертовой матери! – крикнул Уилл.

– Сейчас у вас только одно дело.

Длинный наклонился вперед, и резкие хлопки разорвали тишину аллеи. Уилл, согнувшись, опустился на колени. Резко распахнув заднюю дверцу, я запрыгнул внутрь, расстегнул на Саванне ремень безопасности и уложил ее на пол под сиденье.

Взглянув сквозь лобовое стекло, я заметил, что Длинный двинулся вперед. Тогда я толчком распахнул дальнюю дверцу, перепрыгнул через Саванну и одной рукой вытащил ее из машины.

– Что случилось? С Уиллом все в порядке?

– Тсс.

Продолжая тянуть девочку за руку, я обернулся и увидел, как из рук Длинного по Уиллу ударила еще одна яркая вспышка. Раздался треск, и голова Уилла дернулась, а к туману добавился пороховой дым, хорошо заметный в ярком свете фар.

– Саванна, – прошептал я. – Приготовься бежать. Запомни: два гусиных крика – это я. Два гусиных крика.

Я схватил ее, перенес через шлакобетонную стену и отпустил. Сначала послышался шлепок от падения, а потом – звук удаляющихся шагов. Позади меня шаги, наоборот, стали громче.

Отскочив к тротуару, я вытащил один пистолет и скользнул на заднее сиденье неосвещенного автомобиля. Те двое сзади меня быстро приближались, держа автоматы наготове. Они остановились у стены, где я только что стоял. Когда они подошли поближе, я пристрелил обоих. Тот, что был слева, грохнулся сразу. Другой, вздрогнув, остановился и выпустил перед собой длинную автоматную очередь, на которую тут же получил в лицо пулю из "кольта". Стук упавшего тела и предсмертный хрип.

Пригнувшись, я снова вылез из машины на тротуар. Затем, плотно прижимаясь к кузову и держа перед собой ствол, ползком добрался до капота.

Даже в свете фар я мог различить только силуэты: Длинный вместе с двумя напарниками двигались в мою сторону. Уилл лежал на земле. Расстояния не определить. Перспективы – тоже. Везде одни лишь размытые тени.

– Проклятие, что это было?

– Пойди глянь, – ответил низкий голос.

Я навел ствол своего "45-го" в направлении голосов, внимательно вглядываясь в туманное покрывало.

– Мне кажется, там лежат двое, около тачки.

– Иди и проверь!

Я перевел взгляд левее, откуда слышался голос.

Шаги снова стали приближаться. Двое шли рядом друг с другом. Их тени мерцали в лучах фар.

– Я ни хрена не могу рассмотреть!

Шаги стихли.

– Черт возьми... это же Люк с Мингом. Отбегались бедняги. Мне что-то не нравится здесь.

Туман слегка рассеялся, но снова загустел. Весьма странно выглядели эти типы.

Длинный, стоявший позади них, скомандовал зычным голосом:

– Возвращайтесь сюда. Шевелитесь! Живее!

Послышались шаги бегущих людей, и заметались освещенные фарами тени.

– Убираемся отсюда, – снова раздался голос Длинного.

– Но ведь там Люк и Минг лежат мертвые...

Послышались две короткие автоматные очереди и два глухих удара от падения тел. И потом еще два выстрела, словно оранжевые кометы метнулись из рук Длинного.

Мгновение спустя машина, скрипя резиной об асфальт, резко развернулась и рванула прочь, на прощание лизнув фарами стену. Поодаль я увидел тела двух мужчин, лежащих на земле недалеко от Уилла. Один еще шевелился, другой лежал неподвижно. Когда машина, выехав из аллеи, зарычала уже по другую сторону шлакобетонной стены, я вскочил и побежал.

Уилл стоял на коленях, скрючившись, упершись лбом в землю и обхватив себя руками. Его голова, одежда и асфальт вокруг были залиты кровью. Я коснулся рукой его спины.

– Джо, – прошептал он.

– Спокойно, босс. Все в порядке.

Я бросился к машине и подогнал ее поближе. Потом взял Уилла под руки и посадил на переднее сиденье. Он сидел вполне нормально, только промокший от крови и тяжелый. И пахло от него металлом. Когда я тащил Уилла к машине, кровь с его головы попала на мое лицо.

Один из парней еще шевелился, когда я объезжал его на дороге. Я рванул по бульвару Линкольна, ориентируясь по огням полуночного города и непрерывно сигналя, словно пытаясь отогнать липкие клубы тумана, висящие за окнами.

– Все будет хорошо, Уилл. Ты еще поправишься.

Его голова откинулась на подголовник, глаза были широко открыты. И в обоих – тусклый свет. Плечи, рубашка и брюки – все залито кровью.

– Держись, пап. Прошу тебя, держись. Мы почти доехали.

– Мэри-Энн...

Я побил все рекорды скорости. Казалось, остальные машины по сравнению с нашей просто плетутся. Когда я задевал разделительную полосу, голова Уилла мелко тряслась. Вдруг он наклонился вперед, как раньше обычно делал, чтобы посмотреть на показания приборов и на меня.

– Все.

– Что "все", папа?

Закашлявшись и оставив кровавый сгусток на ветровом стекле, Уилл бессильно повис на ремне безопасности. И еще быстрее замелькали задние огни обгоняемых машин...

Я зигзагами промчался по эстакаде Чепмена, три раза проскочив на красный, и затормозил только у приемного покоя Эрвинского медицинского центра скорой помощи при Калифорнийском университете.

Уилл медленно сползал по дверце. Обежав машину, я отворил ее, и он выпал мне на руки. Когда я нес его в приемный покой, было ясно, что врач ему уже не поможет.

Я опустился на колени, чтобы поддержать тело и не дать ему упасть. Это было единственное, что я мог для него сделать, и мне хотелось сделать это как следует. Два санитара уже катили к нам носилки.

* * *

Ад плачет по нам.

Я непрерывно вышагивал по приемному покою, часто выбегая наружу позвонить всем, кого это касается, – в первую очередь матери, Мэри-Энн, братьям Уиллу-младшему и Гленну.

Это, без сомнения, были самые тяжелые звонки в моей жизни. Я ведь не мог сказать им, что Уилл умирает, так же как и то, что он выживет. Оставалось только мямлить, давясь словами, что в него выстрелили.

Я отогнал машину от входа в приемную и припарковал на стоянке. Салон насквозь пропах кровью и кожей с неприятной примесью человеческого страха.

* * *

Двадцать минут спустя врач "Скорой помощи" сообщил мне, что мы потеряли Уилла.

Потеряли.

Это слово пулей прошило мое сердце. Оно означало, что Уилла больше нет и не будет никогда. Я не сумел спасти человека, которого любил больше всех на земле. Я не выполнил свой первейший долг. И по мере того как это слово, будто леденящий туман, испарялось из моего сердца в глухую ночную тьму, я понимал, что обязательно отыщу тех, кто сделал это с Уиллом, и разберусь с ними.

Ничего не оставалось, как перезвонить матери и братьям. И послать эту пулю им. Но было, конечно, поздно. Они уже отправились в больницу.

Несмотря на протесты врача и помощников шерифа, я сел в машину Уилла и поехал назад, к дому на Линд-стрит.

Красные фонари, желтые полицейские ленты, толпа жителей и три одеяла, покрывающие мертвые тела. Полиция Анахайма в действии. Патрульный с фонариком в руках жестом показал мне, что проезд запрещен.

Развернувшись, я поехал назад по темным улицам и широким пустынным бульварам в поисках девчонки. Я полз со скоростью десять миль в час, периодически подражая крику диких гусей. Сначала вполголоса, потом громче и громче. Туда и сюда, на малой скорости, все фары включены, а стекла опущены. Ну выходи же, выходи, где ты? Туман был такой густой, что я иногда не видел даже ближайшего дома. Каждые несколько минут я останавливался, издавал двойной гусиный крик и прислушивался. Безрезультатно.

Когда я наконец дозвонился маме по мобильному телефону, она, судя по голосу, была близка к панике. Мама уже побывала в больнице, но ей не разрешили взглянуть на Уилла. Я изо всех сил пытался все объяснить и успокоить ее, уговорив связаться с преподобным отцом Альтером. Затем я вернулся к Центру скорой помощи, где встретил ребят из анахаймской полиции. Два плотно сбитых офицера отдали мне честь, а я предъявил им свой полицейский значок.

– Какого черта ты здесь делаешь, помощник?

– Ищу девчонку.

– У тебя там что в машине, кровь?

– Ну да.

– Выйдите, пожалуйста, только медленно. Руки в стороны, мистер Трона.

Глава 2

Следующие три часа я провел в управлении полиции Анахайма в обществе двух следователей отдела убийств. Одного, высокого роста и с бледной кожей, звали Гай Аланья, а другую, коренастую и смуглую, – Люсия Фуентес.

Как только я рассказал им про Саванну, Фуентес вышла из комнаты для допросов и отсутствовала около получаса. Аланья, чей нос напоминал острый белый клюв, в третий раз выспрашивал у меня подробности о внешности того долговязого убийцы.

– Было слишком темно, – терпеливо объяснял я ему. – И очень густой туман. Все были в длинных плащах.

Я чувствовал себя измотанным и начал осознавать, как много всего изменилось. Или предстоит изменить. Остаток моей жизни пройдет без него. Навсегда. Мир повернулся ко мне другой стороной, и я ненавидел его.

– Вернемся к этим самым плащам, Джо. Как все-таки они выглядели?

И я в третий раз обрисовал эти длинные плащи. Я бросил взгляд на свою шляпу, которая лежала у меня на колене.

– Цвет?

– Была ночь, следователь Аланья. Туман. Какие уж там цвета.

– О'кей.

Он надолго умолк, внимательно изучая мое лицо.

Большинство людей не могли совладать с искушением потаращить глаза на мою рожу.

Отхлебывая скверный кофе из пластиковой чашки, я словно вглядывался в двустороннее зеркало, в котором отражались люди, двигающиеся в июньском тумане, и Уилл, идущий навстречу. Июньский туман и клинок затаившегося под его пологом убийцы. Я напрягся, чтобы уловить мелькнувшее лицо Длинного – хотя бы одну черточку, маленькую зацепку на будущее. Увы, ничего. Один туман. Смутное движение. Звук приближающихся моторов и голоса. Отрывистый бандитский выстрел. И еще один.

Каждые несколько минут у меня в ушах внезапно возникал шум, постепенно стихавший, словно мерный звук волн на удаленном пляже. Потом снова громче и громче, будто я стою в нескольких дюймах от реактивного двигателя. Но это не реактивная турбина, это человеческий голос, произносящий всего три слова – снова и снова, громче и громче: "Ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его..."

Пожалуйста, хватит. Вспоминай. "Рот на замке, глаза открыты".

"Я разберусь с этой шпаной", – сказал тогда Уилл.

Откуда он знал, что это шпана?

"Уилл! О, Уилл Трона! Давай потолкуем..."

Низкий и звучный голос всплывал в моем сознании с пугающей ясностью. Я слышал ритмичные отрывки слов, произносимых почти приветливым тоном.

Знал ли его убийца или только делал вид?

"...вы от Алекса?"

– А вы уверены, что они ничего не забрали у него? – снова переспросил Аланья.

– Они взяли его жизнь, сэр.

– Это мне известно.

Боковым зрением я заметил, как он рассматривает меня. Когда я повернулся к нему лицом, он сразу отвел взгляд. Люди стыдятся, когда я ловлю их на разглядывании, но только если их удается поймать за этим занятием.

– Вы понимаете меня, Джо.

– Я ничего такого не видел, следователь.

– Вернемся снова к машине. Оттуда что-нибудь взяли?

– Они не прикасались к машине.

– О'кей. Итак, попробуем уточнить события – убийца назвал Уилла по имени. А Уилл поинтересовался, не послал ли того Алекс. Потом Уилл сказал, что дело есть дело или что-то в этом роде, и тогда парень выстрелил ему в живот?

– Бандит ответил: "Сейчас у вас только одно дело".

И следователь снова спросил меня о тех двоих, которых я застрелил и которые, когда прибыла полиция, уже были мертвы. Я повторил ему слово в слово, как все произошло. Он не счел нужным сообщать мне их имена или другие сведения.

– Итак, вам не удалось разглядеть мужчину, стрелявшего в вашего отца, но вы достаточно хорошо видели в тумане, чтобы наповал уложить двух вооруженных парней, к тому же двигавшихся.

– Как я уже говорил, сэр, они были близко от меня – примерно в двадцати футах.

– Вы отлично стреляете.

– Да, я неплохой стрелок.

Все, что я поведал Аланье и Фуентес, было правдой, хотя кое-что я все-таки забыл сообщить.

Например, о кейсе Уилла. Он редко куда-нибудь отправлялся без него, потому что в нем были собраны важные вехи его жизни. И даже больше, чем просто вехи. В кейсе хранились календарь и расписание встреч, его записи и письма, черновики и отчеты, список намеченных дел и кое-какие схемы. Все, что Уиллу могло понадобиться в течение дня – от карманного диктофона до зубной щетки и пасты, – он таскал с собой в этом старом кожаном кейсе. Я прихватил его с собой в комнату для допросов и поставил сбоку от себя, словно это был мой собственный кейс. Никто ничего не спросил.

И еще я решил, что теннисная сумка, которую мы прихватили в ИАКФ, следствия тоже не касается.

Мне не хотелось откровенничать с этим незнакомым бледнолицым следователем, который по три раза переспрашивал, как выглядели эти чертовы плащи.

Забыл я рассказать и о подарке, который этим вечером Уилл сделал Дженнифер Авиле, о тех двадцати сотнях баксов, которые я сам пересчитал и завернул. Так же как и об их личном разговоре.

Забыл я упомянуть и о том, что слышал кое-что другое, помимо "здравствуй – до свидания" при встречах Уилла с Хаимом Мединой и преподобным Дэниэлом Альтером.

Забыл поведать и о коротких телефонных разговорах, которые босс вел из машины по "мобильнику" всего за несколько минут до смерти. Как бы мне взять у телефонной компании номера тех звоночков? Следователю по убийству, разумеется, не отказали бы, а вот помощнику с четырехлетним стажем? Придется подумать.

И еще я забыл упомянуть о плохом настроении Мэри-Энн, моей приемной матери, и о том, что Уилл очень стремился попасть домой к десяти.

Все это были дела Уилла, и следователя Аланьи они не касались.

В комнату снова вкатилась Люсия Фуентес.

– Один из стрелявших очухался, – сообщила она. – Никакого удостоверения личности, зато жив. А вот данных о девочке по имени Саванна нет.

Аланья взглянул на меня.

– Надеюсь, выживший бандит поможет нам заполнить очевидные пробелы в рассказе мистера Троны. А что касается девочки...

Я кивнул, но промолчал. Вместо этого я присмотрелся к кейсу Уилла и увидел засохшую каплю крови около ручки. Я надеялся, что Аланья не заметил ее.

Аланья снова уставился на меня и продолжил:

– Сомневаюсь, чтобы папаша позволял дочери болтаться по вечерам с пятидесятилетними мужиками.

– А может, именно к этому он ее и подталкивает, – съязвила Фуентес.

– Кстати, Джо, а вы не замечали подобной склонности у старшего инспектора?

Я в упор посмотрел на Аланью так, что густая краска залила его лицо.

– Следователь Аланья, Уилл Трона был порядочным человеком, – медленно отчеканил я, – и прошу воздержаться от таких идиотских вопросов.

– Какие пышные слова из уст тюремщика с четырехлетним стажем.

– Во всяком случае, подбирайте выражения, сэр.

– А вот я не подбираю.

– Хватит вам, петухи, – вмешалась Фуентес. – Чего ты завелся, дружище?

Аланья отвел взгляд. Уши у него покраснели, разительно контрастируя с белым торчащим носом.

Я-то знал, почему он завелся – просто испугался меня, вот и разозлился. Что может нормального, крутого полицейского вывести из себя больше, чем резкий ответ двадцатичетырехлетнего чудовища, которого невозможно ничем запугать?

У меня не только лицо будто вылеплено в адской мастерской, но и сам я высок и строен. Я владею практически всеми видами оружия, большую часть жизни постигал науку самозащиты – всевозможные способы и школы, самые невероятные приемы, – поэтому то, что случилось со мной в девятимесячном возрасте, впредь уже никогда не повторится.

Но главное мое оружие – это впечатление, производимое на людей. Может, за счет этого рубца. Может, из-за голоса или взгляда. Точно не известно.

Что касается меня, то на свете есть только две вещи, которые меня действительно пугают. Во-первых, мой отец, мой родной отец, тот, кто сделал это со мной, когда мне было девять месяцев. Его имя – Тор Свендсон, и я не знаю, где он сейчас болтается. И если он когда-нибудь объявится снова, я готов его встретить. У меня пять черных поясов, я дважды выигрывал местный чемпионат по боксу и побеждал на соревнованиях по стрельбе на приз управления шерифа – у меня достаточно козырей.

Другое, что ужасает меня – хотя до сегодняшнего дня я этого и не сознавал, – жизнь без Уилла. И это другое – намного страшнее.

В общем, большинство людей боятся меня. Это стало очевидным, когда я еще был мал. Постепенно привыкая, что окружающие боятся меня, я старался овладеть хорошими манерами, чтобы смягчить положение. Я пришел к выводу, что они чувствуют себя обязанными человеку с таким лицом, как у меня. Я с таким же упорством шлифовал свои манеры, как приемы кунфу или особенности "кольта" 45-го калибра.

– Итак, Джо, – продолжила Люсия Фуентес, – разъясните нам ситуацию с девочкой. Если ваш отец и вправду на такое не способен, тогда зачем он с ней связался?

– Не могу сказать определенно. Мне он говорил, что хочет сделать доброе дело.

Следователи переглянулись.

А внутри у меня опять зазвучал тот же голос: "Ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его..."

Я снова ощутил себя погруженным в тот же туман, который клубился передо мной во мраке. Таинственный туман. Туман-убийца. Мне хотелось разогнать его, выбраться на ясное и солнечное место, ближе к истине. Я не мог этого сделать, но все-таки появился какой-то просвет, куда следовало двигаться. Такая возможность была, в том направлении я и пошел.

– Я рассказал вам все, что знал, – повторил я, поднимаясь со шляпой в руках. – Звоните мне в любое время, если смогу вам чем-либо помочь. Я сам хотел бы знать, что это за девчонка, следователи. И хотел бы помочь ей, если бы мог. Прошу прощения, но мне пора идти на работу, а то опоздаю.

Аланья взглянул на Фуентес, словно хотел остановить меня. А та посмотрела на меня так, будто пропустила свой автобус. Когда я вышел на улицу, солнце еще только всходило над горизонтом.

Толпа репортеров уже собралась, и я был рад встретиться с ними. Я поведал им упрощенную версию событий, уверив их, что девочка по имени Саванна пропала в темноте. Я дал ее точное описание, включая одежду, рюкзак, приличные манеры и прямые волосы. Даже сделал, как сумел, на листке из блокнота набросок ее лица. Лучше такой, чем никакого.

Журналистам это понравилось: у них появилась возможность помочь в ее поисках, то есть сделать доброе дело. По уровню цинизма они стоят на втором месте после копов.

Рассвет над округом, и я еду один в машине Уилла. Шоссе уже забито транспортом, все по-прежнему в движении – так же как при жизни Уилла, словно ничего не произошло и никто не стрелял ему в живот и голову. В чем же просчитались эти идиоты? И почему так просчитались Аланья и Фуентес, позволив мне уехать в автомобиле, который был важной уликой, вместо того чтобы его конфисковать?

Я снова связался с мамой по мобильному телефону. Она встретилась с преподобным Дэниэлом Альтером в больнице, а сейчас находилась в его храме Света. Мама приняла успокоительное. Голос ее звучал тихо. Один из помощников министра собирался отвезти ее домой, поскольку она была не в состоянии вести машину. Я сказал, что сам отвезу ее домой, но она настояла, чтобы я ехал на работу и занимался своими делами. Тогда я обещал, что заеду сразу после смены.

В спортзале при управлении шерифа я принял душ, побрился, надел форму и через охранную зону отправился на службу.

* * *

Мужская тюрьма округа Ориндж. Шестая по величине в США. Три тысячи заключенных, три тысячи оранжевых роб. Семьдесят процентов – уголовники. Вместе со мной здесь наводят порядок пятнадцать – двадцать тюремщиков, в основном молодых парней, вооруженных лишь баллончиками с перечным аэрозолем. Ежедневно через приемно-выпускной центр сюда поступают сотни новых обитателей, всего 70 тысяч в год. И каждый день сотни заключенных выходят на свободу. Туда-сюда. Туда-сюда. Мы называем это кругооборотом. Тюрьма – это огромный бурлящий водоворот, наполненный отчаянием, яростью, насилием и скукой.

В течение дня мужская тюрьма – моя вотчина. Это мир строгого порядка, как правило, достаточно управляемый. Сила и покорность. Хорошие ребята – в зеленом, плохие – в оранжевом. Руки в карманы, взгляд прямой. Они и мы. Это мир металлических заточек, сделанных из кусков кроватей, дубинок – из трикотажных футболок, заполненных кусками мыла, тошнотворных ликеров, сваренных из гнилых фруктов и плесневелого хлеба, наркотиков, черных татуировок и "воздушных змеев" – записок, тайно переправляемых наркоманами 29-го блока модуля "Е" или обитателями усиленно охраняемого модуля "Ж" через обычных зеков, имеющих возможность передать "малявы" друзьям и близким на воле. Это мир тишины. Мир матовых лучей контрольных прожекторов, при свете которых заключенные не могут нас видеть, когда мы наблюдаем за ними. Мир расовых стычек, преклонения перед местью, непрерывной лжи и бесконечной чепухи.

Мне этот мир по душе. Я люблю своих друзей, товарищей по работе и хрупкое взаимоопасное равновесие между нами и заключенными. Временами некоторые зеки мне тоже нравятся. Они подчас весьма изобретательны и справляются с вещами, которые меня, например, ставят в тупик. Но что мне нравится больше всего, это узаконенный порядок вещей: сигналы и звонки, расписание дня и правила поведения, тяжелые связки ключей, пища, которую мы едим в столовой для персонала. Это внутриорганизационные установки, а я сам, как часть этой организации, целиком на них полагаюсь. За четыре года, проведенных мной в детском доме Хиллвью, такие вещи впитались мне в кровь, так что я уже не могу без них.

* * *

В это утро мне предстояло дежурить в модуле "Ж", который служил для усиленной охраны особо опасных и печально знаменитых уголовников – растлителей малолетних и сексуальных извращенцев, которые у нормальных людей вызывают отвращение, а иногда даже нарушивших закон охранников, вынужденных теперь коротать время по другую сторону тюремной решетки.

В модуле "Ж", разделенном на четыре сектора, содержится сто семьдесят заключенных. Это большой круг с блоком охраны в центре. Между камерами и охраной расположены так называемые дневальные комнаты, в которых установлены скамейки и столы, а также телевизоры. В матовых лучах прожекторов, установленных в блоке охраны, мы можем наблюдать через стекло и заглядывать в каждую камеру. Внутренние телекамеры позволяют видеть любого заключенного на видеомониторе пульта оператора, и в каждой камере установлен микрофон.

В модуле "Ж" довольно спокойно, а его постояльцы уважают нас немного больше, чем зеки из других корпусов. Возможно, из-за весомости совершенных преступлений или потому что многие из них находятся под следствием в ожидании очень строгих, а иногда весьма крутых приговоров. Как бы то ни было, но обитатели этого модуля не так охочи позубоскалить относительно моего лица.

первые два года я поочередно работал в различных корпусах мужской тюрьмы, где получил немало прозвищ типа Говнорыло, Скукоженный, Франкенштейн и других. Эти прозвища меня не трогали, хотя повторы слегка задевали. Я никогда не срывался, не выказывал злость и старался сохранить хорошие манеры. Просто научился удаляться в какое-нибудь спокойное место и наблюдать за заключенным с отстраненным интересом, словно за птицей в клетке.

"Что с тобой стряслось, приятель?"

"Ничего, а что?"

"Да потому что у тебя вся морда засрана, настоящее говнорыло!"

В таком вот духе.

Разумеется, люди за решеткой посмелее, чем другие. Ты отделен от них засовами, но ведь они тоже защищены от тебя. Даже мой самый убийственный взгляд часто ничего у них не вызывает, кроме замечания: "Ого, глянь, как Говнорыло зыркнул на меня!" И если ты раз прошел сквозь тяжелые тюремные двери как охранник, ты не просто работаешь в тюрьме, ты уже в ней целиком. Иногда про это забываешь. А иногда возникает чувство, что ты был здесь всегда и придется пробыть вечно. Особенно тяжело это вынести парню, который пытается сохранить хорошие манеры.

Тогда набираешь побольше дыхания и вспоминаешь, что ты здесь всего лишь на дежурстве, а вот они отбывают срок. Это позволяет избавиться от кошмара.

В комнате инструктажа я расписался в журнале и прослушал перекличку. После этого сержант Делано ознакомил нас с утренней сводкой событий: вчера десять негров и десять "латинос" устроили потасовку в общей столовой. Драку быстро прекратили, не дав разгореться, не пришлось даже применять дубинки и шлемы. Несколько синяков и два пореза. Оружия не обнаружено. Как результат – в 13.00 намечено провести досмотр камер модуля "Е". Еще одна новость – найдена заточка. Помощник Шир обнаружил такую заточку, воткнутую в резиновую подошву сандалии. Появились слухи о напряженной ситуации в тюрьмах на севере страны. Говорили, что насилие среди заключенных просачивается из крупных зон предварительного заключения, и вначале мне казалось, что это выдумка. Но после трех лет работы могу вас уверить, что так оно и есть, поэтому любые слухи о волнениях в Пеликан-Бэй, Кочране или Сан-Квентине здесь всегда воспринимаются всерьез. Обсудив в заключение организацию барбекю по случаю повышения по службе нашего капитана, мы разошлись.

Проверив радиотелефон и ключи, я спустился по тоннелю к модулю "Ж". На посту охраны взглянул на видеомониторы, чтобы проверить, чем занимаются мои подопечные. Все выглядело вполне нормально. Гэри Саргола, Убийца из холодильника, спал, задрав ногу кверху, поскольку страдал тромбофлебитом.

Дэйв Хаузер, бывший помощник окружного прокурора, осужденный за торговлю наркотиками, смотрел по телевизору "С добрым утром, Америка".

Доктор Чапин Фортнелл, детский врач, которого ждало судебное обвинение по тридцати восьми пунктам за совращение в последние десять лет шести мальчишек, напряженно выпрямившись сидел на своей койке и что-то писал цветным карандашом – самым острым предметом, разрешенным ему после попытки вскрыть вены маркером два месяца назад.

Серийный насильник Фрэнки Дилси, ранее уже судимый за три изнасилования и ожидающий приговора еще за три случая, корчил рожи в стальном зеркале над раковиной, барабаня длинными пальцами по раме и покачивая бедрами в такт звучавшей в его башке мелодии.

Сэмми Нгуен, молодой вьетнамский гангстер, обвиняемый в убийстве полицейского, остановившего его машину, лежал на койке, любуясь фотографией подружки, которую мы разрешили ему прикрепить к потолку. Он бросил взгляд в сторону видеокамеры, словно знал, что за ним наблюдают, улыбнулся и продолжил изучать фото своей Бернадетт. Этот Сэмми – смышленый парень. Почти всегда спокоен, довольно вежлив и придерживается своего кодекса чести. Он занимает высокое место в среде организованных вьетнамских бандитов, держа в подчинении до полусотни головорезов.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23