- Я кадровый офицер, служил и воевал в Марокко и в помощи не нуждаюсь!
      Я понял, что задел самолюбие, и поспешил немедленно исправить положение. Я попросил перевести, что главная моя задача - изучить их опыт, а не поучать их. Подполковник сразу сменил тон и любезно пригласил меня осмотреть подкоп.
      Минных галерей было две: одна, длиной 125 метров, была готова и заряжена; в другой галерее, длиной около 85 метров, работы заканчивались. Вместе с подполковником Арагоном мы пошли на один из передовых наблюдательных пунктов, расположенных в доме по улице Энласе.
      По этой улице проходил передний край обороны республиканцев. Опорные пункты обороны фашистов располагались в корпусах Университетского городка. Только что построенное, но еще не отделанное семиэтажное здание клинической больницы было одним из наиболее сильных, выдвинутых вперед опорных пунктов противника. Амбразуры пулеметных точек во многих местах просматривались невооруженным глазом, так как расстояние до здания составляло около 250 метров.
      После осмотра переднего края обороны противника мы по узкой каменной лестнице спустились под землю. Остановились на небольшой площадке. Во все четыре стороны отходили отсюда канализационные трубы эллипсоидного сечения. На каждом из четырех углов были прикреплены таблички с названиями "улиц".
      По одной из таких подземных "улиц" высотой в рост человека мы двинулись друг за другом. Через некоторое время дошли до нового перекрестка, увидели надпись: "Энласе". Это означало, что над нами находился передний край республиканских позиций. Дальше двигались по наскоро вырытой галерее, над которой располагались позиции противника. Примерно в 50-60 метрах от улицы Энласе галерея под острым углом ответвлялась вправо. Это была готовая с установленными зарядами часть галереи длиной 150 метров.
      - Осталось только подключить электрокабели, - пояснил сопровождавший нас техник.
      Левое ответвление было более коротким, примерно 85 метров. Земляные работы здесь тоже были завершены, взрывной заряд положен, но еще не закрыт грунтом со стороны галереи.
      Я осмотрел готовую галерею и отметил, что забивка заряда грунтом технически выполнена неправильно: он был прикрыт всего двумя-тремя рядами мешков с песком. При такой забивке сила взрыва рассеется, взрывная волна направится по линии наименьшего сопротивления по длинной пустой галерее, а потом по канализационной сети. В итоге эффект взрыва будет минимальным. Я объяснил все это технику, сказал, какой должна быть забивка заряда и как ее произвести.
      Подполковник Мартинес Арагон молча слушал наш разговор с техником, но на лице его было написано возмущение. Когда вылезли на поверхность, подполковник вдруг раскричался:
      - Где мой инженер? Расстреляю его!..
      После этой встречи мы с подполковником Арагоном стали лучшими друзьями. Он разыскивал меня через штаб фронта.
      - Прошу прислать ко мне майора Дунайского{10}! Он очень мне нужен, обращался Арагон к советнику при командующем фронтом генералу Гореву.
      Я осматривал этот объект еще несколько раз. Мы спускались с инженером бригады (его, конечно, не расстреляли) в подземные галереи и проверяли забивку заряда, которая теперь была сделана весьма солидно. Тщательно все проверив, мы 17 января в 6.30 лично произвели взрыв. Эффект был огромным. Большая часть семиэтажного здания больницы взлетела в воздух вместе с находившимися там фашистами и их оружием.
      Бойцы бригады Мартинеса Арагона, вместо того чтобы сразу атаковать, выражая свой восторг, начали бросать в воздух головные уборы с криками: "Да здравствует республика - смерть фашизму!", "Да здравствует Россия!".
      В результате атака республиканцев запоздала. Это дало возможность фашистам опомниться, подтянуть резервы в уцелевшую часть здания и перегруппировать силы.
      Бойцы бригады Мартинеса Арагона бросились в атаку с опозданием на полчаса. Завязался ожесточенный бой, который продолжался до вечера.
      После взрыва соседние бригады открыли ураганный огонь из всех видов оружия по позициям противника, но в атаку не пошли. Не получив поддержки соседей, бойцы Арагона оставили здание больницы и возвратились на исходные позиции.
      Таким образом, успешно проведенный взрыв укрепленного здания, уничтоживший большую часть живой силы противника вместе с оружием, и паника, "возникшая в рядах фашистов, не были использованы республиканцами.
      Так, важнейший опорный пункт в Университетском городке остался в руках фашистов. Но, несмотря на неудачу первой попытки, республиканцы разработали новый план подземной минновзрывной войны в Университетском городке, а потом в Карабанчель-Бахо и на других участках Мадридского фронта.
      Противник предпринял ответные меры. Следует отметить, что у республиканцев не было никаких устройств или приборов для обнаружения подземных работ. Сведения об установке взрывных зарядов фашистами республиканцы получали от перебежчиков из лагеря противника. Эти сведения не отличались точностью, но, несмотря на это, республиканцы все же ухитрялись срывать усилия мятежников раньше, чем они достигали цели.
      В январе - мае 1937 года, когда республиканские саперы вели минную и контрминную войну в Мадриде и его пригородах, испанские фашисты и итало-германские интервенты предприняли еще две большие наступательные операции.
      После того как было приостановлено январское наступление противника, части корпуса, командиром которого был полковник Прадо, должны были укрепиться на занимаемых рубежах. По приказу начальника штаба фронта полковника Рохо я отправился проверять работу но укреплению позиций и для оказания помощи в этом деле командованию корпуса. Предстояло быстро возвести оборону - траншеи и другие фортификационные сооружения, - поскольку командование фронта намеревалось вывести в резерв несколько ударных соединений (11-ю и 12-ю интернациональные бригады и дивизию под командованием видного испанского коммуниста Листера), которые во время франкистского наступления действовали в полосе обороны корпуса.
      В штабе корпуса, разместившемся в виллах курортного пригорода Эль-Пардо, в пяти километрах северо-западнее Мадрида, меня любезно встретил полковник Прадо, высокий, стройный пятидесятилетний офицер с седеющей шевелюрой. Он пригласил меня сесть с ним у горящего камина в глубине большого зала, стены которого были увешаны оленьими рогами и кабаньими головами. Я доложил о цели своего визита, выразив желание ознакомиться с состоянием оборонительных сооружений на месте. Полковник приказал принести кофе и начал длинно и нудно объяснять, что во вверенных ему частях никаких работ по инженерному укреплению позиций не проводится.
      - Они не нужны! - заявил он и объяснил это тем, что испанцы - храбрые солдаты и в крайнем случае предпочтут укрыться за стеной или за деревом, но не унизятся до того, чтобы рыть землю и закапываться в нее. Между прочим он высказал недовольство тем, что командование фронта не разрешило ему провести операцию с целью вернуть ранее занимаемые позиции, и попросил меня помочь ему получить такое разрешение.
      - Пожалуйста, посмотрите, какие сильные и удобные позиции для стрельбы, - сказал Прадо. - Там - каменные стены и много деревьев, а на открытых участках можно выкопать траншеи, если штаб фронта пришлет нам инженерные части, потому что мои солдаты не будут заниматься рытьем окопов.
      Я попросил разрешения осмотреть с кем-нибудь позиции. Полковник Прадо заявил, что сам пойдет со мной. Темнело, когда мы в сопровождении небольшой охраны приблизились к переднему краю. Полковник шел не пригибаясь, как рыцарь, не залезая в траншеи и ходы сообщения, сделанные солдатами. Я увидел неровную линию мелких окопчиков, брустверы которых не были выровнены и замаскированы. Выбравшись из ячеек и завернувшись в свои треугольные одеяла, бойцы сидели на земле группами по два-три человека. Одни ужинали, другие, кончив ужинать, курили, а третьи вытирали котелки сухой травой. Примерно в ста метрах от переднего края из небольшой ямы, прикрытой сверху фанерой, вылез командир роты, лейтенант, и доложил полковнику:
      - Все в порядке. Противник и мы огня не ведем. Бойцы ужинают.
      Полковник Прадо сказал лейтенанту, что я русский майор и интересуюсь окопами.
      - Окопы очень плохие. Нет инструмента. В соседних домах нашли кирки и лопаты, но их всего лишь несколько штук, - объяснил лейтенант.
      Около нас собралась группа в пятнадцать - двадцать человек. Вскоре подошел и командир батальона, майор, которому сообщили о нашем посещении.
      Я обратил внимание полковника на то, что противник может открыть огонь по нашей группе, которая все увеличивалась. Бойцы узнали, что офицер с черной бородой - "камарадо русо", и каждый хотел на него посмотреть.
      - Ничего, сейчас противник ужинает, но через двадцать пять минут начнет стрелять, - сказал майор и предложил пойти к нему на командный пункт, расположенный на обратном скате, где были отрыты траншеи и блиндажи.
      Мне объяснили, что во время обеда и ужина обе стороны не ведут огня. И все-таки я попросил майора приказать солдатам занять свои места, чтобы противник не воспользовался нашим приходом и не предпринял атаки. Командир роты показал мне окопы, где находились наблюдатели. Действительно, в десяти - пятнадцати метрах от передовой линии я увидел окопы, в которых стояли бойцы в полном боевом снаряжении с оружием в руках. Позиции наблюдателей соединялись с передним краем обороны глубокими узкими ходами сообщения. "Значит, - подумал я, - бойцы все-таки знают цену, траншей и ходов сообщения".
      На командный пункт батальона полковник Прадо не пошел, сославшись на срочные дела. Командир батальона оказался офицером запаса, учителем по профессии, коммунистом. Он не разделял взглядов полковника по поводу того, что укрепления не нужны.
      - Нужны, очень нужны, но нам нечем их возводить. У бойцов нет шанцевого инструмента. Буквально вчера, отражая атаку, наши бойцы рыли землю руками и ставили перед собой камни, чтобы спастись от пулеметного огня. Многие из наших бойцов не служили в армии и теперь в ходе боев, учатся стрелять и окапываться.
      Жестокая действительность! Бойцы республиканской армии в бою учились искусству биться и окапываться. Никто их этому не учил, и шанцевого инструмента не было.
      В такой трудной обстановке следовало правильно решить вопросы инженерного обеспечения боевых действий. Было ясно, что оборона Мадрида носит затяжной характер, действия будут продолжаться длительный период, а это требовало планомерного создания прочной обороны с разветвленной системой траншей, ходов сообщения, баррикад и долговременных огневых точек. Кроме того, в результате сильных дождей старые баррикады и траншеи начали рушиться. Задачи по усилению обороны требовали создания инженерно-строительных батальонов.
      Строители первых мадридских баррикад - мадридские рабочие - стали ядром первых инженерно-строительных батальонов. Они начали создаваться в январе феврале 1937 года. Им предстояло восстановить разрушенные и возвести новые баррикады и укрепления. На строительстве мадридских баррикад и укреплений формировались и обучались фортификационные батальоны Мадридского, а потом и всего Центрального фронта.
      Одновременно с восстановлением и строительством новых баррикад на переднем крае началось их строительство и в глубине обороны. Необходимость в организации глубоко эшелонированной обороны и обеспечении быстрого маневрирования обусловила создание баррикад нового типа. Если старые баррикады полностью перекрывали улицы, новые образовывали два крыла, между которыми оставалось свободное пространство шириной в 2,5-3 метра для проезда транспорта и прохода войск. Однако оба типа баррикад имели одни и те же недостатки. Они строились наскоро. Тыловая сторона оказывалась без ограждений, которые предохраняли бы бойцов от осколков мин и снарядов, разорвавшихся за баррикадой. Первый тип баррикад полностью приостанавливал движение по улицам, а второй сильно затруднял его.
      К концу января мы сумели устранить эти недостатки, и на мадридских улицах появился новый, третий тип баррикад - башенный. Этот тип баррикад строился на тротуарах по обеим сторонам улиц параллельно внешним стенам многоэтажных зданий на расстоянии 0,8 метра от них. Таким образом, между баррикадой и стеной дома образовывался коридор, который надежно защищал бойцов от огня стрелкового оружия и осколков снарядов. Пулеметные точки устраивались в башнях на углу улицы. Их амбразуры располагались так, чтобы угол обстрела составлял 180 градусов, что давало возможность вести огонь в двух направлениях.
      Кроме передовых башен, в зависимости от необходимости создать более плотный огонь вдоль баррикады, строились дополнительные башни. Для стрельбы из винтовок по всей длине баррикад и в самих башнях делались бойницы. Башенная баррикада призвана была решить одну из животрепещущих проблем полуторамиллионного населения Мадрида - не мешать уличному движению и позволять свободно маневрировать воинским частям. В то же время многочисленные башни с пулеметами давали возможность вести многоярусный огонь во всех направлениях. Одновременно такие баррикады надежно защищали от огня противника. В сочетании с другими видами баррикад, многочисленными капонирами и прочими укреплениями, возведенными на улицах, площадях и в скверах, а также в сочетании с приспособленными для обороны домами такая система превращала город в неприступную крепость, ставшую цитаделью республиканских сил Испании на протяжении почти трех лет.
      Харамское сражение
      После предпринятой в январе неудачной попытки овладеть Мадридом с помощью фронтального удара итало-германские интервенты и франкисты сразу начали подготовку третьего большого наступления на цитадель республики. Замысел противника состоял в том, чтобы, нанося главный удар итальянским экспедиционным корпусом из района Сигуэнса в направлении на Гвадалахару, Алкала-де-Энарес и сходящийся вспомогательный удар силами корпуса "Мадрид" из районов Уманес, Илескас, Сесенья в направлении на Арганда, окружить и уничтожить главные силы республиканских войск и овладеть Мадридом.
      Фашистский корпус "Мадрид", имевший около 30 тысяч солдат и усиленный значительным количеством артиллерии, примерно 100 танками и 70 самолетами, начал наступление на реке Харама 6 февраля 1937 года. Преодолев героическое сопротивление слабых республиканских частей, оборонявших этот участок фронта, фашистский корпус, пользуясь огромным превосходством в силах и несмотря на большие потери в первые дни наступления, сумел захватить небольшой плацдарм на восточном берегу Харамы.
      Февральское наступление франкистских войск в районе Харамы, всего в 25 километрах южнее Мадрида, поставило в исключительно тяжелое положение республиканское командование, и особенно командование войск, оборонявших Мадридский фронт, так как успех противника мог неблагоприятно отразиться на обороне столицы. Мадридский фронт не располагал резервами, которые можно было бы перебрасывать на угрожаемые участки, и поэтому приходилось маневрировать войсками, занятыми непосредственно обороной города. Это были дивизия Листера и интернациональные бригады, героически сражавшиеся в январе в Университетском городке, Каса-де-Кампо, Лас-Росас и на других участках Мадридского фронта.
      Командование Мадрида начало быстро перебрасывать эти части в район Харамы. Силы республиканцев нарастали. За десять дней ожесточенных боев они сумели остановить наступление противника и 17 февраля начали контрнаступление, отбросившее фашистов на исходные позиции. Таким образом, 26 февраля Харамская операция почти полностью завершилась, и обе стороны вновь перешли к обороне.
      При проведении Харамской операции республиканским войскам даже после переброски резервов с Мадридского фронта пришлось вести борьбу с противником, значительно превосходившим их и в численности, и в боевой технике. Республиканцы добились быстрого успеха главным образом благодаря тому, что в этом сражении участвовали закаленные в январских боях части, которые уже имели основательный боевой опыт и по умению вести бой не уступали регулярным фашистским частям. Другой важной причиной успеха следует считать исключительно высокий моральный дух, патриотический подъем и готовность к самопожертвованию бойцов и командиров всех родов войск, участвовавших в Харамском сражении. Высокий боевой дух бойцов республиканской армии явился самым большим их преимуществом перед численно превосходившими войсками противника, снабженными первоклассным оружием и боевой техникой.
      В значительной мере успеху способствовал и накопленный командирами в январских боях опыт маневрирования наличными силами, когда на угрожаемые участки сразу же перебрасывались силы с относительно спокойных участков фронта. В условиях Мадрида расстояния между районами активных боевых действий и спокойными участками фронта были небольшими, и переброска ударных подразделений осуществлялась сравнительно легко. Однако при проведении Харамской операции ударные части, снятые с Мадридского фронта, предстояло спешно перебрасывать в районы боевых действий на расстояния в 30-50 километров, а для этого требовались высокоподвижные транспортные средства. Об использовании довольно густой железнодорожной сети около Мадрида не могло быть и речи, потому что она во многих местах была разрушена. Наиболее же удобная для данного случая ветка Мадрид - Аранхуэс находилась под артиллерийским обстрелом противника, а по железнодорожной станции Хетафе мятежники вели даже пулеметный огонь. Нужны были автомашины, а Мадридский фронт, как и вся республиканская армия, автотранспорта не имел. В штабе фронта и в генеральном штабе республиканской армии не задумывались над этим вопросом. Части и соединения фронта располагали лишь небольшим количеством автомобилей, которые едва справлялись с подвозом боеприпасов и продовольствия для бойцов и населения оборонявшегося города.
      6 февраля, в начале наступления противника, когда в штабе Мадридского фронта обсуждались вопросы о том, какие части и каким образом можно быстрее перебросить в район реки Харама, командир 12-й интернациональной бригады генерал Лукач (Матэ Залка) заявил, что сможет перебросить бригаду на собственном автомобильном транспорте. Это заявление генерала Лукача не было неожиданностью для меня и некоторых работников штаба Мадридского фронта. В ходе январских боев мы несколько раз пользовались его транспортом для подвоза строительных материалов, необходимых для постройки укреплений. Об автомобилях бригады знал и начальник штаба Мадридского фронта полковник Рохо (позже стал генералом и начальником генерального штаба республиканской армии), которому не раз докладывали, что бойцы генерала Лукача подбирают потерпевшие аварию и брошенные грузовики, а в свободное время пытаются их отремонтировать.
      И вот теперь кропотливый труд бойцов генерала Лукача давал свои результаты: благодаря наличию автотранспорта удалось осуществить быстрое маневрирование.
      Успеху Харамской операции в значительной мере способствовали и инженерные войска. В этой операции впервые были организованно проведены мероприятия, содержавшие элементы инженерного обеспечения боя.
      В инженерном обеспечении Харамской операции участвовали 4 фортификационных батальона, каждый из которых насчитывал от 800 до 1000 человек. Батальоны были снабжены кирками и лопатами, но оружия не имели. Из Мадрида и его пригородов было мобилизовано еще 1000 рабочих. Таким образом, общая численность инженерных войск, привлеченных для инженерного обеспечения Харамской операции, составляла около 6 тысяч человек. Почти все фортификационные батальоны были сформированы в январе в Мадриде и принимали участие в строительстве баррикад, траншей и других оборонительных сооружений на Мадридском фронте.
      В соответствии с испанскими наставлениями и уставами первая линия оборонительных позиций выбиралась общевойсковыми командирами и оборудовалась в инженерном отношении их собственными саперными подразделениями под руководством начальника инженерной службы части или соединения. Вторая линия обороны и тыловые позиции оборудовались инженерным начальником при согласовании с общевойсковым командиром. Разумеется, в Харамской операции такую схему использовать было нельзя. Три фортификационных батальона из четырех были приданы дивизиям (по батальону на каждую дивизию), а на батальон "Мадридские рабочие" было возложено возведение тыловых позиций.
      На практике передовая линия окопов не определялась никем. Рабочие фортификационных батальонов приходили к бойцам вечером и начинали рыть траншеи в тех местах, где залегли бойцы, не имея возможности оценить удобства данной местности для стрельбы. Только там, где строительными работами руководили офицеры, техники или общевойсковые офицеры, имевшие известный опыт в выборе позиций (а таких, к сожалению, насчитывались единицы), траншейные работы проводились грамотно как с технической, так и с тактической точки зрения. Командный состав фортификационных батальонов комплектовался из гражданских инженеров и техников, которые быстро осваивали технические особенности военного строительства, однако в тактическом отношении их работа была еще далеко не совершенной.
      В результате напряженной и упорной работы личного состава инженерных частей уже в первые три-четыре дня операции весь участок фронта от Арагонского моста на реке Харама до Аранхуэса был покрыт траншеями, а наиболее важные направления прикрыты и проволочными заграждениями. Естественно, отрытые в таких условиях траншеи не были совершенными. Они не имели резких поворотов, создающих благоприятные условия для ведения огня в разных направлениях, не имели подбрустверных укрытий для бойцов и ниш для боеприпасов. Позиции носили преимущественно линейный характер. Грунт был твердым, каменистым, и потому глубина траншей в некоторых местах едва достигала 50 сантиметров, а чтобы создать условия для стрельбы стоя, перед траншеей накладывали камни, а чаще всего мешки с землей или песком. Пулеметные гнезда и наблюдательные пункты также оборудовались с помощью мешков с песком или землей.
      И все же, несмотря на довольно примитивное оборудование позиций в инженерном отношении, они помогли республиканским войскам не только остановить наступление превосходящих сил противника, но и отбить его многократные атаки, а позже послужили в качестве исходных позиций для перехода в контрнаступление.
      Сила духа
      8 марта 1937 года, почти сразу же по окончании боев на Хараме, фашисты предприняли последнее крупное наступление. Из района Сигуэнса на Гвадалахару начали наступать отборные части итало-германских интервентов и испанских фашистов, оснащенные самым современным оружием и большим количеством боевой техники. Главный удар наносил итальянский экспедиционный корпус, насчитывавший около 50 тысяч солдат и большое количество боевой техники: 220 орудий, 108 танков, 32 бронеавтомобиля, 1600 пулеметов и автоматов. Участвовала и авиация.
      Направление на Гвадалахару прикрывала только 12-я республиканская дивизия, которая насчитывала около 10 тысяч бойцов и сравнительно небольшое количество техники. Ввиду того что дивизия растянулась по фронту на 80 километров, она не могла создать прочной, глубоко эшелонированной обороны. Это дало возможность многократно превосходившему в силах противнику в первые же два дня боев прорвать ее оборону и, несмотря на упорное сопротивление республиканских частей, овладеть городом Бриуэга, расположенным в 90 километрах северо-восточнее Мадрида.
      К месту прорыва для усиления обороны нужно было перебросить новые части. Для этой цели был сформирован 4-й армейский корпус под командованием кадрового военного полковника Хурадо. В корпус вошли интернациональная бригада и некоторые другие части и соединения, снятые с харамского участка и взятые из резерва Мадридского фронта. Планировалось перебросить их в новый район действий с помощью автотранспорта 12-й интернациональной бригады, теперь значительно пополненного за счет трофейных машин, захваченных в Харамской операции. Подразделения начали быстро перебрасываться к месту прорыва, и вечером 9 марта интернациональная бригада, сгрузившись с автомашин на шоссе в 10 километрах западнее Бриуэга, начала развертываться в боевой порядок в направлении города.
      В район шоссе Мадрид - Сарагоса на возвышенность, расположенную в 6-7 километрах восточнее города Ториха и в 8-9 километрах от только что занятого противником города Бриуэга, выдвинулась оперативная группа штаба вновь созданного 4-го корпуса вместе с командиром корпуса, чтобы на месте изучить обстановку и подготовить решения для предстоящего боя. Тут находились и командиры некоторых подходивших частей и соединений, включенных в состав корпуса (майор Листер и генерал Лукач), и большая группа добровольцев-интернационалистов, работавших в штабе Мадридского фронта и в генеральном штабе. Среди них были советник Петрович (К. А. Мерецков), генерал танковых войск Д. Г. Павлов, подполковник Ратнер и др. Мы находились на передних скатах возвышенности. Здесь на три-четыре километра по обе стороны от шоссе саперы и крестьяне из окрестных сел рыли траншеи для подходивших частей.
      Помню, внимание всех привлекли идущие от Бриуэга широким фронтом группы бойцов.
      - Это бойцы отступающей двенадцатой дивизии, - проговорил подполковник Модесто, выдающийся испанский коммунист.
      - Всем надо идти в части! - приказал генерал Петрович. - Солдат необходимо остановить на линии траншей, которые копает население. Пусть занимают оборону!
      В одно мгновение вся группа командиров направилась навстречу отступающим. Я встретил большую группу солдат, шедших вместе с командиром роты.
      - Почему отступаете? - спросил я их.
      - Противник наседает, - ответил лейтенант, показав в сторону Бриуэга.
      - Много сил у противника? - поинтересовался я.
      - Мучо! Мучо!{11} Там итальянцы. У них много танков.
      - Нужно остановить роту и занять оборону на этом месте. - И я показал район, в котором должна была расположиться рота. - Видите, идут подкрепления.
      В это время к вершине возвышенности в боевом порядке подходили подразделения интернациональной бригады.
      - Да, мой майор, вижу. Сейчас перейдем к обороне. В течение часа отступавшие части были остановлены и размещены на оборонительных позициях. Командир корпуса со своей группой остался здесь для подготовки к предстоящему бою и встречи подходивших из тыла частей, а работники штаба фронта разъехались, чтобы организовать и ускорить переброску войск из Мадрида в район боевых действий.
      Ко мне обратился генерал Павлов:
      - Товарищ инженер, завтра наши танки вступят в бой. Необходимо атаку танков и пехоты поддержать авиацией, но погода плохая и аэродромы раскисли. Не поможете ли авиаторам, чтобы они смогли утром взлететь?
      - Задача трудная, - ответил я и начал перебирать в памяти, что можно сделать для того, чтобы укрепить раскисшие взлетные дорожки. - Попробуем уплотнить взлетные полосы соломой.
      - Не только попробуйте, но сделайте все возможное, чтобы наша авиация смогла подняться в воздух! - заметил генерал Петрович, в присутствии которого велся этот разговор. - Поезжайте в Мадрид и действуйте через начальника инженерных войск фронта. Я сегодня же вечером тоже поговорю с полковником Рохо, чтобы он оказал вам необходимое содействие.
      Поздно вечером прибыл в Мадрид. Начальника инженерных войск фронта полковника Ардида застал в его кабинете.
      - Опыта в этом отношении у меня нет, - проговорил он, внимательно выслушав меня.
      Я рассказал ему о нуждах фронта, о трудностях с использованием авиации и изложил свои соображения о том, как в данных условиях укрепить взлетную полосу.
      В это время зазвонил телефон. Звонил полковник Рохо.
      - Да, знаю, - ответил полковник Ардид. - Майор Дунайский у меня. Даю распоряжения. Времени очень мало. Может, запоздаем, но к полудню задачу выполним.
      Утром на аэродром Алкала и на два других, более отдаленных, подвезли необходимую солому. Команды, обслуживававшие аэродромы, и мобилизованное местное население быстро разбрасывали тонким слоем солому на взлетной полосе и приминали ее колесами конских повозок, потом настилали новый слой соломы и вновь приминали ее повозками, а затем уплотняли с помощью катков, которые обычно использовали для уплотнения пашни. Таким образом, взлетная полоса на аэродроме Алкала к полудню была готова, и вскоре в воздух поднялись первые самолеты. Два других аэродрома были готовы на другой день к утру. 11 марта все три аэродрома уже действовали, и республиканские истребители "чатос" ("курносые" - так испанцы называли советские истребители И-16) расстреливали колонны итальянской моторизованной дивизии "Литторио", проходившие по узкому глубокому дефиле реки Тахунья. Авиация же противника не смогла подняться в воздух 11 и 12 марта и поддержать наступление своих войск.
      После взятия Бриуэга противник продолжал наступление, однако героическое сопротивление частей 12-й республиканской дивизии и 12-й интернациональной бригады генерала Лукача быстро сбило его порыв. 10 марта наступление противника было окончательно остановлено на рубеже в 7-8 километрах юго-западнее Бриуэга. Неоднократные атаки противника встречали упорное сопротивление частей 4-го корпуса, и 12 марта противник вынужден был отойти на северо-восток. А 18 марта республиканские войска перешли в общее контрнаступление.
      Боевой дух и наступательный порыв республиканских войск нарастали. Помню, я спросил бойцов 12-й республиканской дивизии:
      - Ну как, сильны итальянцы?
      - Нет. Бросают оружие, поднимают руки и кричат: "Камарадо, но тирар!"{12} Когда им дали по зубам, так и "товарищами" нас стали называть.
      В результате решительного контрнаступления и развернувшихся в течение нескольких дней тяжелых боев войска итальянских фашистов не выдержали и начали панически отступать. Их преследовали танки и авиация. 22 марта итальянцы были полностью разгромлены.
      Республиканцы захватили много пленных, особенно из моторизованной дивизии "Литторио", много оружия и почти всю боевую технику и транспортные средства итальянского корпуса.