Огненные дороги

Панчевский Петр
Огненные дороги

      Панчевский Пётр* (Панчевски Петър)
      Огненные дороги
      Перевод с болгарского Е. В. Рудакова
      ______________
      * В СССР его звали Павлов Пётр Георгиевич.
      {1}Так помечены ссылки на примечания. Примечания в конце текста
      Аннотация издательства: Воспоминания П. Панчевского, бывшего министра обороны НРБ, посвящены славной когорте болгарских революционеров-интернационалистов. Автор - воспитанник Советской Армии, в рядах которой он вырос от курсанта военно-инженерного училища до генерала, командира соединения инженерных войск. В книге рассказывается о восстании 1923 года в Болгарии, об участии болгарских патриотов в Великой Отечественной войне Советского Союза против гитлеровской Германии, о строительстве народной армии и социалистических преобразованиях в Болгарии в послевоенный период.
      Андрей Мятишкин: Автор воевал в Испании, во время Великой Отечественной войны командовал 12-й штурмовой инженерно-саперной бригады РГК.
      Содержание
      На берегу Огосты
      Школьные годы
      Борьба за рабоче-крестьянскую власть
      К Бойчиновцам
      В Югославии
      В Стране Советов
      В Испании
      Под стенами Мадрида
      Харамское сражение
      Сила духа
      В Сибирском военном округе
      Великое испытание
      Окружение и выход из него
      В боях под Москвой
      На Южном фронте
      Бой за Мелитополь
      Бои за Крым
      Мост через Сиваш
      Бои за Севастополь
      В боях за освобождение Румынии
      Здравствуй, моя родина!
      Освобождение Будапешта
      В боях за Вену
      На родине
      Высокое доверие
      Примечания
      Список иллюстраций
      Посвящаю болгарским и советским воинам, их боевой дружбе во имя счастья наших братских народов
      На берегу Огосты
      Много дорог прошел я, много стран и народов видел, но не довелось встретить ничего дороже родного края. Будь благословенно, дорогое мое отечество!
      То прозрачная и тихая, то бурная и полноводная, тысячелетиями течет река Огоста через Златию, течет и спешит слиться с Дунаем. В 20 километрах от того места, где великая река принимает Огосту в свои объятия, на ее левом берегу раскинулось мое родное село Бутан. Еще в XIX веке около десяти семей, гонимых бедностью, спустились с гор и направились к Дунайской равнине. Они поселились возле села Бутан. Хутор назвали так же, как и покинутое ими село - Кунино.
      На Кунинском хуторе около села Бутан жила многочисленная семья деда Пело Панчева. У деда Пело было три сына: Тончо, Павел и Крыстю. Я был третьим ребенком его второго сына Павла и снохи Евдокии.
      Родился я в январе 1902 года и наречен был Петром.
      Отец мой, среднего роста, светловолосый, голубоглазый, был жизнерадостным и любознательным. Он окончил два класса начальной школы в Оряхово и слыл грамотным, знающим человеком. Одно время он даже работал писарем при адвокате и потому имел какое-то представление о законах. В силу всего этого отец считался авторитетом для крестьян, и они шли к нему за советом. Дедо Пано, как называли отца в селе, был активным деятелем читалища{1}. А вообще-то он был крестьянином среднего достатка и имел 15 гектаров земли. Семья обрабатывала землю своим трудом, и, пока мы, дети, были маленькими, вся тяжесть полевых работ ложилась на плечи отца и матери. Когда подросли, начали помогать и мы. В страду обычно не уходили с поля, потому что земельные участки были разбросаны: некоторые из них находились дальше чем в 15 километрах от села. Ночевали в поле, чтобы не гонять лошадей и беречь время для работы. Домой приезжали только в субботу, но кто-то один из нас оставался в поле стеречь стан, волов, инвентарь и бочонок с питьевой водой.
      До сих пор не могу забыть чудесных летних ночей! Когда я оставался в поле один, меня сначала охватывал страх. Я прижимался к волам, уставшим от дневного зноя и равномерно жевавшим жвачку. Ночную тишину нарушал лишь стрекот кузнечиков. Потом я забирался в повозку, садился на бочонок с водой и долго-долго смотрел, как сгущаются сумерки и исчезают силуэты деревьев и кустов. Наконец, уставший и успокоенный удивительной тишиной и запахом спелой пшеницы, я устраивался в повозке и засыпал сладким детским сном. Незабываемые летние ночи родной Златии!
      Воскресенье для мамы не было днем отдыха. Ее ждала тяжелая домашняя работа. Нужно было замесить и испечь хлеб на всю неделю, постирать белье и помыть нас, ребят. Зимой мама пряла шерсть и ткала шерстяную материю для верхней одежды.
      Под влиянием местного учителя Владимира Петрова отец примкнул к радикальной партии. Во время первой мировой войны он был на фронте обозником. С фронта возвратился убежденным земледельцем - членом Болгарского земледельческого народного союза (БЗНС).
      9 июня 1923 года, когда власть в стране в блоке с радикалами захватили "сговористы"{2}, учитель Петров на сельском сходе заявил: "Пано изменил радикалам и перешел к земледельцам". И, чтобы подчеркнуть свое презрение к "изменнику", публично дал отцу пощечину.
      Мама всегда была задумчивой. Ее слегка ссутулившаяся фигура как бы воплощала собой все заботы о многочисленной семье. У нас в семье было пять мальчишек и ни одной девочки, которая могла бы стать помощницей в домашнем хозяйстве. Правда, шестой в нашей семье родилась девочка, которую назвали Недкой, но наша сестричка умерла совсем маленькой, и мама долго и безутешно плакала.
      В школу я пошел в 1908 году. Первый учебный год был очень трудным, потому что мне тогда еще не исполнилось семи лет. Постепенно во мне проснулась большая тяга к знаниям. Это всячески поощряли отец и старшие братья. После школы время у меня проходило в играх и озорстве. Более взрослые дети ухаживали за скотом. Я прилежно учился, и отец и мама баловали меня.
      В летние каникулы мы работали в поле: пололи и окапывали кукурузу, помогали и во время жатвы. Для детей это был напряженный, тяжелый труд. Дети сельских богатеев находились в другом положении. Богатеи сдавали землю неимущим крестьянам для обработки исполу или в аренду, и их дети не работали в поле.
      Дети богатеев отличались и в школе. Одежду им шили из покупной материи.
      Наша семья и семьи двух братьев отца жили в трех маленьких комнатках. Теснота была невероятная, и часто не хватало дров для отопления. Комнаты обогревались печками, сделанными из листового железа, и освещались керосиновыми лампами.
      Когда вспыхнула Балканская война, я учился в третьем классе. Отца послали воевать с турками. Власти реквизировали упряжной скот вместе с повозками. В магазинах исчезли соль и керосин. Отсутствие керосина почувствовали и мы, дети, потому что керосиновые лампы были заменены лучиной.
      На фронт взяли и младшего сына деда Пело, дядю Крыстю. Его жена, тетя Гана, была неграмотной, и письма дяди с фронта читал мой старший брат Яким, которому исполнилось 16 лет. Дядя Крыстю делился с ним, завтрашним солдатом, всеми тяготами фронтовой жизни. В одном письме дядя писал: "История-то славная, да дни-то ее "черные".
      Балканская война окончилась, но дядя Крыстю домой не вернулся. Потом началась межсоюзническая война, раскрывшая предательство царя Фердинанда и послушного ему правительства.
      Крестьяне начали восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Им приходилось днем и ночью работать в поле, чтобы как-то прокормиться и вернуть богатеям долги, накопившиеся за войну.
      Весной и летом крестьяне пропалывали посевы, окапывали кукурузу и ждали, что бог даст. Об орошении полей и речи не могло быть. Среди бескрайних полей Златии находился всего один колодец в местности Брестовец. Из него в горячие летние дни люди с трудом могли утолить жажду и напоить скот. Там всегда была толкучка: по нескольку часов ждали, пока дойдет очередь. К колодцу мы ходили вдвоем и на тележке возили бочонок, который наполняли питьевой водой. Один из нас доставал бадьей воду из колодца, а другой через большую жестяную воронку наполнял бочонок.
      Урожаи были низкими. В самые благоприятные годы крестьяне получали по 90-100 мер пшеницы с гектара (мера равна 120-150 килограммам), ячменя немного больше. А в засушливые годы часто бедняки и середняки, едва возвратив семена, почти сразу же вновь становились должниками. Бедняки оказывались в постоянной зависимости от сельских богатеев и ростовщиков.
      Экономическая зависимость, как правило, превращалась в политическую. Должник обязан был поддерживать партию "благодетеля", давшего ему взаймы, а это была буржуазная партия.
      В конце Балканской войны вспыхнула холера. Общинные власти устанавливали перед домами, где были больные, красные флажки, выставляли и часовых. Но, несмотря на это, холера быстро распространялась и унесла много жизней. От холеры умер и наш дед Пело.
      Не оправившись от потерь в Балканской войне, Болгария была ввергнута в еще более страшную - первую мировую войну. Отца взяли на фронт. Немного погодя призвали и старшего брата Якима. Обработка земли легла целиком на плечи мамы. Мне пришлось на год оставить учебу.
      Иногда фронтовики приезжали в отпуск, и тогда мы узнавали о недовольстве солдат войной, о тяготах походкой жизни. Те, кто находился под влиянием Болгарской рабочей социал-демократической партии (тесных социалистов){3}. гневно осуждали войну и открыто говорили о ее бессмысленности и пагубности для болгарского народа.
      Вести о событиях 1917 года в России проникали сквозь проволочные заграждения в окопы болгарских солдат и порождали у них революционные настроения. Росло недовольство войной и в тылу. Под влиянием Октябрьской революции солдаты начали покидать окопы. Во многих местах вспыхивали бунты. Отдельные волнения переросли затем в большое Владайское солдатское восстание.
      Вопреки непрекращавшейся клевете буржуазной прессы на Советскую Россию, бурные революционные события 1917-1918 годов в России не могли не оказать положительного влияния и на нас, учащихся школы села Бутан.
      Школьные годы
      Я ходил в третий класс, когда брат Яким приехал с фронта в отпуск. От него я впервые услышал о расстреле солдат-социалистов. В это же время посадили в тюрьму и нашего учителя Петрова, анархиста, часто высказывавшегося против войны. Расставаясь с нами, учитель сказал: "Прощайте, дети! Из-за преступлений царя Фердинанда я должен сидеть в тюрьме".
      Яким с увлечением и восхищением рассказывал об Октябрьской революции, о большевиках, которые свергли русского царя и буржуазно-помещичью власть, ликвидировали частную собственность, а фабрики и землю передали в руки народа. С гневом и возмущением говорил брат о муках и голоде, которые терпели наши солдаты по вине союзников и разжиревших болгарских торговцев. Я слушал его рассказы, и в моей душе тоже поднимался гнев против притеснителей и эксплуататоров народа.
      Несправедливые войны, которые вела Болгария в интересах монархии и буржуазии в 1913-1918 годах, принесли много бед и несчастий трудящимся города и деревни. Первая мировая война переполнила чашу терпения рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели. Они оставляли окопы и с винтовками в руках отправлялись домой, чтобы привлечь к ответу виновников национальной катастрофы. Война открыла им глаза. Под влиянием активной пропагандистской работы тесных социалистов солдаты на фронтах в Македонии и Фракии осознали свою роль и стали главной движущей силой всех революционных битв народа, развернувшихся после войны. Коммунисты и земледельцы-антифашисты, пробывшие по два-три года в окопах, составили основную массу, участников первого в мире антифашистского восстания, вспыхнувшего в Болгарии в сентябре 1923 года.
      В Оряхово, как и во всей стране, политическая жизнь била ключом. На собраниях и митингах широкие народные массы требовали привлечь к суду и наказать виновников войны, тех, кто обогатился во время войны. Учащимся запрещалось ходить на собрания и митинги и заниматься политикой, но мы находили возможности и способы посещать их, особенно те, которые проводились открыто. В школе и классах горячо обсуждались требования партий и их программы.
      В четвертом классе (по-теперешнему в восьмом) я был членом школьного туристического общества, которым руководили молодые коммунисты. Большое влияние на формирование моего мировоззрения оказал один из видных молодежных деятелей Асен Воденичарский. В 1919 году я был принят в Молодежный коммунистический союз. Зимой я занимался с прогрессивно настроенной молодежью из народа, читая им произведения великих учителей пролетариата, а летом работал с семьей в поле. Трудовая жизнь еще теснее связывала меня с народом.
      После окончания оряховской школы в 1921 году я поступил в Ломское педагогическое училище, которое окончил в 1923 году.
      В Ломе было больше промышленных предприятий и рабочих. Вместе с портовыми грузчиками рабочие составляли прочную опору коммунистической партии - самой влиятельной партии в городе и в этом районе.
      Многие преподаватели училища были передовыми людьми по своим убеждениям. Некоторые сочувствовали коммунистической партии. Логику и психологию нам преподавал коммунист Тодор Павлов.
      В Ломе я сразу же включился в молодежное коммунистическое движение, а в начале 1922 года был избран секретарем молодежной организации училища. Мы посещали клуб коммунистической партии, почти каждый выходной день проводили собрания, на которых слушали и обсуждали доклады и рефераты. На этих собраниях присутствовали представители городского комитета партии и молодежного комитета. Очень часто с докладами на наших собраниях выступал Тодор Павлов.
      В училище мы готовили рефераты на педагогические темы. Помню, мне поручили доклад "Образование и воспитание в Советской России". При его подготовке я использовал книгу Петра Блонского "Образование в Советском Союзе". Училищное начальство, ознакомившись с докладом, одобрило его, но рекомендовало убрать положения, касавшиеся общественного строя. Тогда я договорился с товарищами о том, чтобы они задали мне вопросы по тем положениям, которые были убраны из доклада. И получилось так, что, отвечая на вопросы, я разъяснил положения, связанные с классовым характером образования и воспитания в СССР.
      В Ломском педагогическом училище значительным влиянием пользовались толстовцы и вегетарианцы. Мы спорили с ними и на наших, и на их собраниях. Спорили и в классах, и на переменах. В этих спорах мы всегда чувствовали поддержку старших товарищей - коммунистов.
      Городской комитет партии и комсомола организовал для нас и военную подготовку. Чаще всего она проводилась под видом пикника или экскурсии в окрестностях города и по берегу Дуная. Так мы изучили оружие и несколько раз организовывали стрельбы.
      Основной боевой единицей была тройка. Руководители молодежных и партийных десяток назначались руководителями боевых групп. Оружия было мало, а приобретать его становилось все труднее. Доктор Александр Карастоянов отвечал за молодежную организацию перед городским комитетом партии. Он ознакомил нас с инструкцией Центральной военной комиссии, которая требовала: "Немедленно сообщай руководителю десятки или прямо секретарю партийного комитета о важных событиях. Будь внимательным и бдительным! Не записывай имен и адресов. Не оставляй там, где живешь, документен и нелегальной литературы. Помни, что ты боец за коммунизм и поэтому должен самым непосредственным образом изучать противника, знать, какую организацию он имеет, кто в нее входит, что это за люди, как их воспитывают, вооружены ли они и откуда получают оружие, каковы их настроения, какова их жизнь, есть ли в их рядах коммунисты или сочувствующие".
      В молодежную организацию входили комсомольцы из солдат 2-го кавалерийского полка, где были созданы боевые группы. Они осведомляли партийную организацию о жизни в казармах, о произволе некоторых офицеров, рассказывали о прогрессивных офицерах, которые сочувствовали нам. Очень большое значение для нас имел революционный опыт доктора Карастоянова. Будучи студентом в Одессе, он участвовал в борьбе одесской большевистской организации (Благоевская группа) вместе с Николой Димитровым и Стояном Джаровым. Продержав Карастоянова несколько месяцев в тюрьме, царские власти выслали его в Болгарию. Позже мы узнали, что он был единственным из партийных руководителей Лома, кто остался в Болгарии до конца Сентябрьского восстания. Карастоянов погиб вместе с последними защитниками свободы. Два года спустя фашисты убили и его брата.
      Молодежная организация Лома развила бурную деятельность по оказанию помощи голодающим Поволжья. Эта работа имела большое политическое значение. В союзе с международным империализмом болгарская буржуазия не упускала случая объявить партию большевиков виновной в стихийных бедствиях, постигших Россию. БКП разъясняла болгарскому народу, что кроме засухи есть и другие причины голода на Волге - иностранная интервенция и наследие, оставленное царской властью.
      Вместе с партийными руководителями члены ломской молодежной организации ходили по селам, выступали перед сельской молодежью. Вместе с Александром Карастояновым я ходил в Медковец, Крива-бара и другие села Ломской околии{4}, призывая оказать помощь голодающим детям Поволжья.
      Примером всем нам служила интернациональная солидарность ломских женщин. Женским сектором в партийной организации руководила Георгица Карастоянова. Она рассказывала о действительных причинах голода в России, объясняла обращение ЦК, опубликованное в газете "Равенство". На собрании она объявила о решении взять в свою семью на воспитание одного русского мальчика.
      - У меня две дочки, пусть будет у них братишка, - сказала она.
      Около двадцати женщин выразили желание приютить в своих семьях русских детей.
      Газета "Равенство" в августе 1921 года поместила статью о поступке ломских женщин. В ней говорилось: "Комиссии сразу начали работу и собрали 1300 левов и 10 мер зерна, выявили желающих принять в свои семьи двадцать детей".
      Не пройдет и четырех лет со времени этого собрания, как советские женщины примут в свои семьи десятки болгарских детей, вынужденных покинуть родину.
      В 1922 году я был избран от ломской молодежной организации на съезд комсомола, который состоялся в Софии в первых числах июня. В Софию мы прибыли в последний день работы IV съезда партии, на котором присутствовала советская делегация во главе с Владимиром Милютиным. Были делегации и от других братских компартий.
      От нашего города в делегацию на съезд комсомола входили: Никола Аврамов - секретарь городской молодежной организации; я - секретарь молодежной организации педагогического училища; третьим делегатом был младший из трех братьев Чушковых - выходец из рабочей семьи, преданной партии. Из конспиративных соображений мы сели в поезд не на Ломском вокзале, а на станции Медковец. Вместе с нами в Софию ехал и Тодор Павлов. Ему предстояло выступать на съезде комсомола докладчиком по вопросам печати. После съезда он не вернулся в Лом.
      Съезд завершился грандиозным митингом, состоявшимся перед Народным домом на площади Львов Мост. С вокзала мы отправились прямо на митинг. Огромная площадь была заполнена волнующейся людской массой. Когда с балкона Народного дома раздались звуки боевой трубы, в шести местах одновременно взвились красные знамена, обозначившие места трибун для ораторов. Кто-то запел "Интернационал", и его подхватила вся площадь.
      На общинных выборах, проводившихся до 9 июня, ломские коммунисты получили больше депутатских мест по сравнению с любой другой партией. Несмотря на огромные трудности, Ломская коммуна, прежде чем была распущена, до конца 1922 года сумела провести ряд социальных мероприятий. На последних выборах в мае коммунисты получили большинство - 8 из 14 мандатов, но правительственная комиссия шесть месяцев отказывалась передать власть новому общинному совету. Тогда партийная организация сама решила привести в исполнение то, что предусматривалось законом. В декабре 1922 года после проведения четырех митингов две боевые группы комсомольцев захватили здание общинного совета. Председатель правительственной комиссии сбежал через окно. Над Ломской общиной вновь развевалось красное знамя.
      На первом заседании Ломской коммуны доктор Александр Карастоянов от имени партийной группы сделал заявление о планах работы партии в Ломе по преодолению запущенности хозяйства города и бедственного положения его жителей:
      - В кварталах на окраине города нет воды и освещения. Улицы совершенно разбиты и запущены. До сих пор средства, отпускавшиеся для благоустройства центра города, использовались в интересах богачей, а о простом народе не проявлялось никакой заботы. Школьные здания не ремонтируются, нет учебных пособий. Граждане вынуждены не пускать детей в школу, так как нет одежды и обуви... Сто пятьдесят четыре жителя города Лома погибли на войне. Их сироты оставлены на произвол судьбы. Наш человеческий долг - позаботиться о них, как о собственных сыновьях и дочерях. Повсюду царит безработица. Нужно организовать бюро по трудоустройству и предусмотреть бюджетом средства для содержания тех рабочих, которым своевременно не будет предоставлена работа. Крайне необходимо организовать школьные столовые. В рабочих кварталах следует ввести должности работниц, которые присматривали бы за детьми. В деятельность общины нужно внести коренные изменения. Община больше не собирается обслуживать спекулянтов и богатеев, а будет заботиться о благе народа...
      Карастоянов предполагал открыть приюты для инвалидов войны, для больных и престарелых, для душевнобольных. Затем он выступил с резкой критикой общества по борьбе с туберкулезом и открыто отказался предоставить обществу помощь. Представители буржуазии в общинном совете поспешили возмутиться: "Как это так можно, чтобы врач выступал против помощи больным?.."
      Однако Карастоянов дал достойный отпор. С трибуны общинного совета он разоблачал грабительский характер этого общества. На протяжении многих лет его руководители присваивали отпускаемые общиной средства, собранные у населения. Чтобы ввести горожан в заблуждение, общество устраивало шумные вечеринки якобы с благотворительной целью, а в действительности доходы от них поступали в карманы организаторов.
      Карастоянов привел данные и о беззакониях на табачной фабрике "Добруджа": сорок несовершеннолетних детей в возрасте от 14 до 17 лет работали по 10 часов в сутки в крайне антисанитарных условиях. Защитник общества по борьбе с туберкулезом возразил ему, что это, мол, дело не общины, а центральной власти. Карастоянов гневно прервал его:
      - Где остались ваши заботы о больных туберкулезом?
      Мы, молодежь, поддержали нашего руководителя бурными аплодисментами, и он закончил свою речь словами:
      - Прошу, господа депутаты, Голосовать за представленный проект бюджета и тем самым подкрепить идеи, направленные на благо народа, ибо сегодня рабочая скотина ценится дороже человека.
      Борьба за рабоче-крестьянскую власть
      Буржуазные партии - народники, радослависты и прочие "исты" - не могли примириться с экономическими и политическими ограничениями, которые правительство Александра Стамболийского ввело по отношению к крупной буржуазии, хотя эти ограничения и носили половинчатый характер.
      Осенью 1922 года эти партии организовали так называемую встречу в Велико-Тырново. В действительности же это была не встреча, а сборище реакции, фашиствующей буржуазии, которая надеялась при благоприятных условиях расправиться с правительством Земледельческого союза.
      Подготовка этого сборища велась открыто, и правительство Стамболийского приняло контрмеры: "оранжевая гвардия"{5} очень быстро разогнала эту "встречу".
      После столь успешной акции правительство Стамболийского решило, что с буржуазией уже покончено, и нацелило свои удары против коммунистической партии. До тырновских событий правительство проявляло к коммунистам определенную терпимость и сам Стамболийский, чтобы припугнуть руководителей буржуазных партий, не раз заявлял в парламенте, что, если потребуется, он передаст власть коммунистам.
      В апреле 1923 года в стране проходили выборы в Народное собрание и в общинные советы. БЗНС получил на выборах подавляющее большинство голосов и депутатских мест. В это время крупная буржуазия и царь готовили фашистский переворот, направляя своих агентов в Земледельческий союз, которые вели подрывную деятельность против земледельцев и коммунистов.
      В город Лом - эту крепость коммунистической партии - власти привезли уголовников из русенской тюрьмы. Прямо с пристани, вооруженные дубинками и плетями, они двинулись по главной улице города, стремясь угрозами и побоями запугать коммунистов и обеспечить земледельцам победу на выборах. Они терроризировали коммунистов и в день выборов били каждого, кто голосовал за них. Ломская буржуазия голосовала за Земледельческий союз. После победы на выборах богачи нацепили оранжевые ленты и устроили демонстрацию. Ломские богачи ликовали. Преследование коммунистов усилилось.
      Утром 9 июня в Ломе стало известно, что правительство Стамболийского свергнуто. Войска блокировали город. На улицах появились плакаты о падении "ненавистной власти оранжевых", а те, кто несколько дней назад демонстрировал радость по случаю победы земледельцев, теперь сменили оранжевые ленты на трехцветные и кричали: "Долой Стамболийского!"
      Молодые коммунисты, учащиеся последнего курса Ломского педагогического училища, собрались перед партийным клубом, где заседал городской комитет. Я доложил секретарю коммунистической молодежной организации Николе Аврамову о том, что мы готовы выполнить любую задачу, поставленную партией.
      - Ждем решения городского комитета, - сказал он. - С утра заседают.
      И мы ждали. В двенадцать часов дня к нам подошел адвокат Арсений Георгиев, член городского комитета партии, и сказал:
      - Молодые товарищи, идите по домам. Борьба ведется между городской и сельской буржуазией. Наша партия не будет вмешиваться в эту борьбу. Посмотрев на нас и понимая наше недовольство таким решением, он добавил: Уходите скорее, а то вас исключат из училища.
      После него вышел Карастоянов. Он поговорил с Николой Аврамовым и, подойдя к нам, сказал:
      - Положение не совсем ясное. Необходимо быть в боевой готовности.
      В тот же день мы узнали, что на заседании городского комитета партии было высказано два мнения. Александр Карастоянов и Алексей Беремлиев призывали с оружием в руках поддержать земледельцев, другие же члены комитета предлагали выждать, как будут развиваться события.
      Тревожное предчувствие предстоящей беды вскоре подтвердилось. Переворот не только был направлен против центральной власти правительства земледельцев, но и в одинаковой мере представлял угрозу для коммунистической партии.
      Власть в Ломе находилась в руках коммунистов, и, хотя в первые дни сторонники переворота не посягали на эту власть, каждый чувствовал нависшую опасность. Вскоре вновь всплыли имена ненавистных ростовщиков, торговцев, мельников, которые два года вели скрытую борьбу против коммуны с первых дней ее создания. Многие семьи бедняков были обеспокоены тем, как решится вопрос с землей, полученной ими от общины. Раньше спекулянты получали бешеные деньги за эту землю, брали с торгов каждый клочок общинной земли и сдавали ее в аренду. Теперь инвалиды войны, больные и бездомные с тревогой ждали, что новая власть лишит их той помощи, которую им оказывали коммунисты.
      Эти предчувствия вскоре оправдались. Пользуясь поддержкой новой власти, крупные землевладельцы потребовали возвращения земель, розданных безземельным крестьянам. Некоторым крестьянам разрешили пользоваться полученной землей исполу. Крестьяне вынуждены были подписывать договоры, по которым обязывались отдавать землевладельцам половину урожая. Подняли голову и владельцы фабрик. Был введен более продолжительный рабочий день, начали использовать детский труд, притеснять рабочих штрафами.
      На заседании актива ломской партийной организации, проведенном совместно с представителями окрестных сел, был избран революционный комитет, или, как его назвали сами повстанцы, штаб для руководства боевыми действиями в околии. Председатель совета Ломской коммуны Крум Пастармаджиев, а также Арсений Георгиев и два адвоката, которые были капитанами запаса и имели боевой опыт, стали руководителями повстанческих отрядов, Александр Карастоянов - руководителем боевого отряда партийной организации города.
      В качестве первой задачи революционный комитет выдвинул оказание помощи сельским организациям в подготовке восстания. Члены партийного комитета и руководства молодежной организации обходили села Ломской околии, изучали состояние боевой готовности партийных организаций, проводили совместные заседания с представителями Земледельческого союза. Повсюду самым больным вопросом было отсутствие оружия.
      Партия поставила перед комсомолом задачу найти оружие, которое военные укрывали в различных местах околии, чтобы оно не попало в руки англо-французской контрольной комиссии, созданной в Болгарии после окончания первой мировой войны.
      Сведения, поступавшие от молодежи, проверившей десятки мест, подтверждались донесениями некоторых членов партии. Были обнаружены десятки складов, о которых руководство партии не знало. Стало известно также, что затворы от винтовок и пулеметов хранились в отдельных тайниках.
      Как свидетельствуют полицейские и военные архивы, представители буржуазной власти города имели довольно точные сведения о подготовке восстания. "По полученным от моих агентов сведениям, - писал начальник полицейского управления Ломской околии министру внутренних дел. - на собрании коммунистов г. Лома, на котором присутствовали и делегаты от сел, весьма оживленно обсуждался вопрос об акции, которую коммунисты намерены провести в ближайшее время. На собрании было высказано два мнения: одно, поддержанное Арсением Георгиевым. - о том, что они еще недостаточно готовы, и другое - о том, что полностью готовы для осуществления упомянутой акции.
      Другие сведения говорят о том, что и земледельцы усиленно готовятся к проведению в ближайшем будущем совместной с коммунистами акции. Это обстоятельство полностью подтверждается и добытым нами воззванием № 1, изданным временным руководящим органом (постоянным присутствием) Земледельческого народного союза. Экземпляр воззвания находится в моем управлении".
      Командир 2-го кавалерийского полка подполковник Халачев в дневнике о действиях полка писал: "22 сентября. В 10 часов утра получена последняя телеграмма № 251 от командира 6-го полка из Видина следующего содержания: "Особую бдительность соблюдать 22 и 23 сентября". Полку приказано быть в полной боевой готовности. Город Лом и околия (35 сел) находятся полностью под влиянием коммунистов и земледельцев. Здесь представителей других партий почти нет, и мало надежды на их помощь.