10

После истории с исмаилитами я снял квартиру на окраине Москвы. Где — не скажу. Не хочется давать кое-кому наводку. Ни ребятам по делу о «Блуждающих огнях», ни тем ребятам, что могут поквитаться со мной за «Ликвидацию шпионской неграмотности».

Окна моей новой квартиры выходят на депо метрополитена. День-деньской и ночи напролет поезда носятся по рельсам туда-сюда, свистят друг другу, зубодробительно стучат колесами. А глубокими вечерами поезда-колбаски возвращаются домой и сексуально заскакивают в темные тоннели.

За окном мерцало воскресное утро. Я сидел на кухне. Пил чай. Мысленно пересчитал деньги, полученные при расчете. Да, на работу надо устраиваться как можно быстрее. Иначе меня ждет личный финансовый крах. А пока надо подумать, от чего бы такого отказаться, чтобы сэкономить. Я и так уже отказался от много. Ем макароны, супчики из пакетов. В рестораны, кино и театры не хожу. Книги читаю в электронном виде. Девушки тоже нет…

Или курить бросить? Ну не-е-ет! Я прошел в комнату и завалился на диван. В воскресенье искать работу бессмысленно. Кроме того, должен позвонить и подъехать Колчин. Если, конечно, его семейные дела отпустят.

Я уже говорил как-то где-то, что Судьба всегда предпочитает звонить мне по телефону. Она представляется по-разному. То моим редактором, то знакомым из ФСБ, то еще кем-нибудь. Наверняка они думают, будто сами проявляют инициативу. Но действуют по прямому указанию Судьбы. Телефон на тумбочке у дивана пробрало мелкой дрожью, и он противно заверещал. Ага!

— Але?! — сказал я трубке, думая о Колчине.

— Вот те и але! — ответила трубка. — Поздно, нах, алекать!

— Не понял, — приподнялся я на локте.

— Хрен ли понимать, Леха! — Тут я узнал голос Лучкова из ФСБ. — Собирайся! Тут у нас новое грандиозное мероприятие!

— Не могу.

— Почему?!

— Уволили меня, на фиг!

Серега присвистнул:

— М-да… Может, тебе помочь как?

— А как? Пристрелить главного, что ли? Он и так уверен, что я специально натравил вас на него, чтобы потом занять его место.

— Вот как?! — хрюкнула смешком трубка. — А это мысль!

— Хреновая мысль! — в сердцах гаркнул я.

— Ладно-ладно. Вижу, ты не в духе. Давай, как все наладится у тебя, сам позвони мне.

Не дождешься! Я дал отбой. Вот тебе и Судьба. Не судьба… Я включил телевизор и попал на новости. Ведущий рассказывал о всякой ерунде, которую обычно ставят в программу, чтобы как-то забить время. Лето на дворе. Политических событий — ноль.

Снова заверещал телефон. Я усмехнулся. Нелегкая у тебя, телефон, работа! Кому понравится, когда тебе в задницу электрическим током тычут по нескольку раз на дню? А все для чего? А чтобы кто-то другой по тебе ушами поелозил.

— Привет, Саш! — бодро сказал я, надеясь, что теперь-то это Колчин.

— Это Григорий Алексеевич.

Я нахмурился. Вот уж не помню: давал я ему свой домашний телефон?

— Чего поделываешь? — спросил профессор. — Как статья?

Вот как? Разве мы перешли на «ты»?

— Сижу на животе и слушаю, как волосы на спине растут. Статья накрылась. Меня уволили.

— Оригинально! И в знак протеста ты решил отрастить волосы на спине?

— Вроде того.

— А я хочу предложить тебе познавательный вечерний променад по Москве. Покажу еще кое-что интересное.

— Я ж говорю, уволен я! Все дела пока приостанавливаются. Мне работу искать надо.

— Ха! На ловца и зверь брюзжит, не только жена! Мне позарез нужен толковый журналист. А ты как раз свободен! В общем, подтягивайся ко мне… Нет, не так. Буду ждать возле рынка у метро «Выхино». Скажем, через два часа. На месте все расскажу, познакомлю с очаровательной старушкой-разведчицей. Надень костюм. Все-таки дама…

Да ну вас всех! Я положил трубку. Ну вас всех! Я открыл шкаф и осмотрел свой гардероб. Ну вас всех!

Гм, с костюмом некоторая проблема. Деловой стиль — что-то вроде плохой приметы для меня. Стоит надеть костюм, как я обязательно через пару часов напьюсь вдрабадан. И ничего поделать с этим нельзя. Так уж сложилось по жизни. Причем я ведь не стремлюсь напиться именно в костюме, не бегу покупать спиртное, не ищу встреч с собутыльниками. Даже если надену костюм и специально не возьму с собой ни копейки, все равно обстоятельства сложатся так, что к вечеру буду пьян в стельку.

Ну вас всех! Я решил побороться с роковой для меня приметой.

Во-первых, отправляюсь-то я к старушке. А я уже отправляюсь? Гм, да… Она ж не алкоголичка, все-таки ветеранша разведки!

Во-вторых, профессор Вяземский пьет мало, сам видел.

В-третьих, речь идет о моей работе. Негоже напиваться с работодателем в первый же день!

Так что есть шанс выиграть бой с роковой приметой.

За десять минут до встречи с профессором я уже стоял на пятачке между рынком и входом в метро. Бабушки с колесными авоськами штурмовали станцию «Выхино». Куда они ехали, не знаю. Где та конечная станция, где собираются эти бабушки, — тоже тайна. В какой район Москвы я ни попадал, возле каждой станции всегда толпы этих старушек. Каждое утро, словно по чьей-то незримой команде, они хватают наполненные чем-то авоськи и со всех концов Москвы несутся куда-то.

— Алексей?

Я обернулся:

— Григорий Алексеевич?

— Нам крупно повезло! — с ходу обрадовал Вяземский и потащил меня в метро. — Она согласилась с нами встретиться! Что бывает с ней крайне редко!

— А зачем она вам понадобилась?

— Не мне, а нам!..

Старушка жила на улице Грайвороновская, дом 5. Это в Текстильщиках. Мы поплутали немного в глухих дворах рабочего квартала.

В России всегда строят так, что сами жильцы зачастую ни за что не найдут собственного дома. Остается только удивляться каждодневному героизму почтальонов.

По пути Григорий Алексеевич рассказал, что ветераншу зовут Мещерякова Татьяна Борисовна. Живет одна. Вернулась из-за границы несколько лет назад. Муж-разведчик умер еще за границей. Ей пришлось свернуть свою миссию, продать двухэтажный особняк с садом и переправиться тайком на долгожданную родину.

Никогда бы не подумал, что в таких «хрущобах» живут ветераны нашей разведки…

В обшарпанном подъезде по ноздрям шибанул запах мочи. Под ногами хрустнули осколки лампочки. Может, ее разорвало со стыда, когда она высветила тусклые треснувшие стены и заплеванный потолок? Именно потолок, именно заплеванный! Это ж умудриться надо!

— Ну, вот! — Профессор остановился возле голой деревянной двери, без номера и ручки.

— Вы уверены? — переспросил я с сомнением.

— Никаких сомнений! — Профессор надавил на пимпочку звонка.

Самого звонка не последовало. Профессор постучал кулаком.

Дверь приоткрылась и тут же дернулась, как собака на поводке. Поверх цепочки появились бойкие черные глаза и седая прядь кокетливым винтом.

— Григорий Алексеевич! — узнавающе пропела старушка.

Дверь захлопнулась. Проскрежетала цепочка. Дверь распахнулась.

Я шагнул в прихожую вслед за профессором.

Старушка оказалась очень бойкой. Такой живчик на резиновом взводе.

— Григорий Алексеевич! — замурлыкала напевно. — Какая встреча! Проходите, проходите!

— Это Алексей, — представил меня Вяземский. — Очень хороший журналист! Военный репортер! Познакомился с ним в Чечне.

— Ага, — многозначительно произнесла старушка. — Вы нетривиально одеты для своей профессии, Алексей.

Блин! Надо было все-таки в джинсах!

Мы перешли в комнату. Квартира однокомнатная. Меблировку изо всех сил изображали когда-то лакированный стол и три скрипучих стула. Ну, и маленький диван. На фоне серых обоев мутного рисунка висело на вешалке черное платье с белым воротником, украшенное гроздьями орденов и медалей. Вешалка цеплялась за банальный гвоздь. Я представил себе, как она всю свою жизнь прожила в особняке, а потом переехала сюда, на родину…

— Вы здесь живете? — спросил.

— Да. А что?

— Никогда не думал, что разведчики ТАК живут…

Татьяна Борисовна улыбнулась:

— Бывает и хуже. Главное — тут родина.

Я чуть не поперхнулся.

— Вот Алексей решил книгу о разведчиках написать, — сказал Вяземский. — Что-нибудь о современности. О последних днях, так сказать, СССР. Я ему говорю: зачем? А он мне: хочу понять, как такая великая держава могла распасться!

Я снова чуть не поперхнулся. Без меня меня женили.

— И какой же вы видите эту книгу? — спросила меня старушка.

Я посмотрел на профессора, ища поддержки. Но тот углубился взглядом куда-то внутрь себя. В поисках геморроя, не иначе! Ну а мне-то! Мне-то зачем чужой геморрой! Но если сказано «а», надо говорить «б». Даже если «а» сказано не тобой, а от твоего имени.

— Мне интересно, прежде всего, как проводились спецоперации нашей разведки и иностранной. Насколько мы были сильны в этом деле? И насколько коварен противник? Как вообще живется разведчикам?

— Интересный у вас труд, — сказала старушка.

— Да, объемный такой…

— Нет, я о профессии говорю. И много вы зарабатываете?

— Хватает, чтобы не только намазать красную икру на булку, но и выбросить ее в мусорное ведро. И махнуть водочки с огурчиком.

— Забавные представления у современной молодежи о еде, — скупо улыбнулась старушка. — Ну что ж. Попробую вам помочь… Если бы не Григорий Алексеевич, я бы вам, конечно, ничего не сказала.

Если бы не Григорий Алексеевич, я бы сюда и не приперся! Тем более в костюме!

Она поправила седую прядь. Глаза цвета прощальной ночи устремились в окно. Она начала рассказывать…

Молоденькой звонкой девчонкой попала в разведку. Предложили в институте связи. Пригласили. Она согласилась. Потому что глупой была, романтичной. Работать надо было на так называемом долгом оседании. Под чужим именем, с чужой биографией. Без родных и близких. В постоянном страхе ареста.

Как только согласилась, тут же добавилась маленькая подробность. Ехать одной — нельзя. Нужна супружеская пара. Разведка нашла ей супруга. На пару лет старше. Покладистый характер. Добрый. Такой привлекательный. Но не более. Она его не любила. Но возражать не стала. Стерпится-слюбится. Выдали им поддельные паспорта. Они выехали из Советского Союза через Азербайджан в Турцию. Там снова поменяли паспорта. Стали они болгарскими подданными, возвращающимися из Турции в Европу. Точнее, в Испанию. Ехали через всю Европу. Опять меняли паспорта. Долго путали следы. Прибыли, наконец, в Брюссель. Где и осели.

Татьяна Борисовна прожила там всю свою активную жизнь. И вот под старость, когда уже развалился Советский Союз, умер муж, приехала в Россию. Пока жила за границей на долгом оседании, умерли в России ее родители. Ни знакомых, ни друзей. Ни детей… Мужа ведь так и не полюбила. Хотя и прожила с ним всю жизнь. Они были просто друзьями…

По праздникам ее изредка навещают ветераны из СВР. Поздравляют.

— Посидим-покалякаем. О политике, конечно, — подперла она сухонькой ладошкой щеку. — О чем еще русскому человеку говорить?

Да-а… Это ж кем надо быть, чтобы так вот загубить свою молодость, а потом еще под старость вернуться на помойку?!

— Скажите, Татьяна Борисовна… А вот начать бы все сначала — пошли бы снова в разведку?

— Честно сказать, ни за что.

— Почему?

— Романтика по молодости была. А на самом деле — это тяжелый труд. И за весь этот труд — вот это… — Она обвела взглядом убогую комнатку. — Ни за что не согласилась бы… Вот так. — Она вздохнула. — Ну, что еще вы хотели бы узнать, молодой человек?

— А как вообще попадают в разведку? Вы сказали: пригласили. А что потом?

Татьяна Борисовна достала из ящичка в столе несколько листков бумаги:

— Вот на такие анкеты, например, отвечать надо. Претендент должен соответствовать…

Я взял первый листок и вчитался. С виду обычная анкета. Но если вчитаться!..

Не поручусь за достоверность буква в букву, но смысл вопросов и возможных ответов запомнил. Такое разве позабудешь!

ВОПРОС: Если вам приставят пистолет к виску, то вы:

a) Живо поинтересуетесь маркой и калибром пистолета.

b) Громко рассмеетесь.

c) Готовы поседеть и состариться, ожидая помощи правоохранительных органов.

Ремарка: Если выбран ответ «с» —вы в высшей степени наивный человек. И делать вам в разведке нечего.

ВОПРОС: Что вы знаете о разведке?

а) Ничего не знаю.

b) Немного знаю, но хотелось бы побольше.

с) Не интересуюсь вообще.

Ремарка: Если выбран ответ «а» — вы что, не смотрели про Штирлица? И не умеете читать? Если выбран ответ «b» — как долго вы работаете на ЦРУ? Если выбран ответ «с» — тогда какого хрена вы сюда приперлись?

ВОПРОС: Что вы знаете о секретной методике «имбаршанской борьбы»?

Ремарка: Если ничего не знаете, то почему? Если знаете, то вам надо не в разведку, а к психиатру.

ВОПРОС: Всегда ли вы уверены, что знаете, где у вас правая и левая рука?

Ремарка: Если всегда, то вы что, самый умный? Если не всегда, то вы неуверенный в себе и мнительный тип.

ВОПРОС: Что вы делали в октябре 1917 года?

a) Колебался.

b) Не успел родиться.

Ремарка: Если выбран ответ «а» — обратитесь в ближайшее следственное управление КГБ за получением наказания.

Если выбран ответ «b» — не слишком-то вы спешили на помощь революционному пролетариату!

ВОПРОС: Солнце, на ваш взгляд:

a) Играет роль торшера.

b) Не играет.

c) Забыл.

Ремарка: Если выбран ответ «с» — откуда у вас эти секретные данные?

Я вернул листок Татьяне Борисовне. Пока я читал вопросы, они вместе с профессором внимательно наблюдали за моей реакцией. Они меня разыгрывают, что ли? Или издеваются, как пионер над котенком?

— И… как надо отвечать на все эти вопросы?

— Честно надо отвечать, — поджала губы старушка. — В разведке лукавства не любят.

— Но на эти вопросы ответить невозможно! При любом ответе человек окажется в дураках!

— Ага! Так с юмором надо отвечать. Импровизировать. Излишне серьезные люди разведке тоже не нужны.

Старушка глянула на профессора, и они оба расхохотались.

Я вертел головой, ожидая пояснений. Старушка и пояснила:

— Каждый кандидат в разведчики должен обладать чувством игры. Разведка — она ведь как театр. Только люди в нем — артисты и контрразведка. Артисты кривляются на сцене, контрразведка страны пребывания внимательно следит за игрой. Стоит сфальшивить — и ты уже в наручниках. Иначе на нашей работе никак. Подохнуть можно с тоски.

— Еще такой вопрос. Как много работало или работает наших разведчиков? В Европе, например? Ну, таких, как вы?

— А кто ж знает!

— Ну, десятки?

— Пожалуй, десятка два — это точно. Может, и больше.

— Немало!

— Так ведь и интерес к Европе большой. Я вам вот как скажу, Алексей. У нас в Германии была специальная база, куда без специального разрешения из Москвы не могло попасть даже командование базы. А на территории самой базы находился учебный центр под названием «Объект 31». Туда не только начальство базы, но и сами спецы не имели права заходить без разрешения все той же Москвы.

— А на территории «Объекта 31»… — подхватил я.

— Больше ничего не было. На точке 31, как ее еще называли, учились девушки и парни. Ликвидаторы. За каждым генералом НАТО, за каждым политическим деятелем было закреплено по два человека из точки 31. Как правило, парень и девушка. Иногда две девушки. Они изучали свои объекты. С помощью психологов, разведчиков добывания, нелегалов, дипломатов и прочая ликвидаторы составляли психологический портрет своих жертв, изучали их привычки, наклонности… Где они отдыхают, где бывают. Что любят, какие рестораны посещают, какие фильмы смотрят. Есть ли любовницы… В результате знали о них больше, чем о самих себе и о своих родителях. На случай войны…

— Войны? К-какой войны?

— А вот представьте: началась война СССР с Западом, и в один момент ликвидируется вся генеральская верхушка НАТО. Все авторитетные политики, президенты, депутаты. Кто возьмет на себя командование в такой критический момент, когда все мало-мальски авторитетные военные и политики ушли в мир иной? Никто. Запад погружается в хаос. Неизвестно, кто командует, кто еще жив, а кого уже убили. Вы представляете, если, к примеру, в России уничтожить разом всю военную, полицейскую и политическую элиту?

— Ну, это в нашей истории бывало! — хмыкнул я. — Сталин…

— Верховного не трожь! — неожиданно каркнула старушка, и взгляд мгновенно стал льдистым.

— Да никого я не трогаю, — пошел я на попятную.

— И к чему мы пришли после того, как в России в тридцатые уничтожили всю военную, полицейскую и политическую элиту? — как ни в чем не бывало продолжила Татьяна Борисовна. — До сих пор пожинаем… — снова обвела взглядом комнату. — М-да-а… Так вот! На это и был расчет. А чтобы максимально гарантировать результат, под каждый объект готовилось по два человека. Причем ликвидаторы не знали, кто еще готовится на его объект. Чтобы в случае провала не сдать напарника. — Чудовищно! — Нормально. Разведка… — А что же теперь? Где те люди?

Черные глаза Татьяны Борисовны блеснули:

— Один из них перед вами. Ну, у меня возраст и вообще… А остальные… После вывода советских войск из Германии они просто залегли на дно. В Европе живут. «Спящая агентура».

— И что, в любой момент, по единому сигналу, могут выполнить свое главное задание?!

Старушка глянула на Вяземского. Тот кивнул.

— Да. Они могут в любой момент выполнить свое задание, — подтвердила она. — Нужен только кодовый сигнал. Достоверный сигнал. Известный только им одним и их куратору. У каждого ликвидатора свой сигнал. У каждого свой связной.

— Вы, Татьяна Борисовна, ужастики, случайно, не пишете на досуге? — попытался пошутить я.

— Ужастики будешь писать теперь ты, Леша. — Однако голос у профессора затвердел. — У тебя бойкое перо, прыткая мысль, быстрая соображалка.

— Но у меня не титановая голова. Как только сунусь в такие дела, мне ее тут же проломят ломиком в подъезде.

— Дай Татьяне Борисовне договорить, — оборвал профессор.

— Один из кураторов ликвидаторской группы, — продолжила старушка, — до сих пор шатается по Москве. Занялся разными паскудными делами. Такое иногда случается с людьми. Григорий Алексеевич видел его недавно в Москве.

Профессор многозначительно кивнул.

— Вы хотите сказать, что кто-то из людей, которые могут отдать сигнал на уничтожение, больше не находятся под контролем разведки? В смысле, под контролем государства?

Молчание. Знак согласия. СТОП!

— Позвольте! Но ведь и генералы НАТО, и политики со времен СССР и его развала уже несколько раз поменялись.

— А кто тебе сказал, что все это время ликвидаторы сидели без дела? — спросил Григорий Алексеевич. — Ты правильно заметил: люди уходят. Но должности-то остаются. На нового человека собираются новые сведения. Этому ремеслу наши агенты обучены с самого начала. Психологи, дипломаты и прочее — это все было только на стадии обучения. Не забывай, все они были сначала на «Объекте 31». Но потом разъехались по местам дислокации, так сказать.

— Логично… — Я снова повернулся к Татьяне Борисовне: — А вот скажите…

Не тут-то было!

— Больше я вам сказать ничего не могу. Это все, что я знаю. По крайней мере, пока… — добавила многозначительно.

— А вы, Григорий Алексеевич? Знаете, за какую ниточку можно ухватить? — спросил я.

— Стал бы я вам помогать с вашей книгой, если бы не знал, — фыркнул профессор. — Конечно! Но сначала давай, Леша, распрощаемся с Татьяной Борисовной. Мы и так отняли у нее много времени. А потом посетим еще одного человека.

Я засобирался.

В прихожей профессор приостановился:

— Подожди меня пока в подъезде, Леша. Мне еще надо парой слов перекинуться с моей подругой.

Я как можно интеллигентнее, с европейской учтивостью распрощался с Татьяной Борисовной.

Вышел на улицу. Стоять в подъезде было невыносимо. Однако! Каков профессор! Прыткий! И профессор ли? Только ли профессор?

Природа уже подмешала в воздух сумерки. Солнце уехало куда-то в сторону метро. Дрянной и грязный двор приобрел черты таинственности. Бесшумно шныряли по подъездам коты. Ночью все кошки серут…

Я погладил борт своего костюма. Кажется, хоть тут переиграл обстоятельства и победил. До сих пор трезв! Роковая примета разгромлена подчистую. Теперь о ней можно забыть. Нет, я все-таки крепкий парень! Правда, летние вечера очень длинные…

— Ну, как впечатления? — спросил меня Вяземский по пути к метро.

— М-м… Я разведку немного не так себе представлял.

— Так что? Будешь книгу писать?

— Книгу?

— Ну, о разведчиках! Разве еще не понял?! Мы ее продадим… одному крупному издательству. Там такой материал с руками оторвут!

— Ага! Вместе с головой и руками-ногами! Еще на стадии написания!

— Знаешь, Леша, где-то ты смекалистый, а где-то непроходимый дурак! Зачем нам объявлять издательству о книге раньше времени? Тема жареная. Может произойти утечка, могут воспротивиться люди из компетентных органов… Так что нам сначала надо написать все как есть.

— А что есть-то? Постаревшая Шахерезада с ее рассказами на ночь?

— Ей-богу, ты какой-то странный!.. Татьяна Борисовна ввела тебя в курс дела. Тебе теперь с моей помощью надо собрать подробности, фактуру… Вот работа!

Работа не хуже любой другой. Осталось обсудить с профессором некоторые детали нашей совместной деятельности. Меня жутко интересовал один важный вопрос: сколько времени займет написание книги? По примерным подсчетам, моих наличных денег хватит, максимум, на месяц. Это если не учитывать предполагаемые поездки. Но накарябать статью и написать книгу — две большие разницы, которые в одном месте не помещаются. Даже в том, куда обычно посылают. Чтобы собрать фактуру на добротную книгу, понадобится не меньше месяца. В лучшем случае. Примерно столько же времени займет само написание. Потом мои труды читает редактор. А то и не один. Это еще месяц. Потом правка и типография… Итого, три месяца, в лучшем случае, мне придется ждать гонорара. Из них два месяца — голодать, жить на улице и попрошайничать.