Журналист (№2) - Тени войны

— Уа! — вдруг завопил он. — Вагон номер 57983456! Видите, Алексей, характерная ссадина на борту. Я запомнил! Молодцы ребята!

— Мы садимся или как? — раздраженно спросил я.

— Дада! — в одно слово проорал профессор, и мы влетели в вагон.

Мы уселись на свободное место возле второй двери от головы вагона. Судя по лицу Григория Алексеевича, эту позицию он тоже выбрал неспроста.

— Объясняю в чем дело, — с усилием говорил Григорий Алексеевич, перекрывая тоннельный шум, — нам нужен вагон под номером 57983456, поскольку тут происходит аномалия.

Сдается мне, самая большая аномалия — сам профессор!

Григорий Алексеевич взял меня за рукав:

— Я не сбрендил! Вагон действительно необычен. Просто я звонил знакомым из метрополитена, и они мне сказали, что примерно в это время вагон под таким номером выйдет на линию. Я боялся пропустить его… Теперь сама интрига. Этот вагон, особенно это место, — он указал на двери напротив, — имеет притягательную силу… И не надо, вот не надо ковырять меня выразительными взглядами! Сейчас сами увидите, Алексей!

Состав шел к центру. Вагон постепенно наполнялся пассажирами. Люди рассаживались по свободным местам, становились у дверей. Но ни один из них не занимал места напротив нас.

На следующей станции вошел человек огромного роста, за два метра. Головой он скреб потолок и старался избежать встречи с плафоном.

Профессор указал на него взглядом. Высокий пассажир встал ровно у той двери, напротив которой мы сидели. Прорвав тем самым колдовскую блокаду. Свободное место с краю тут же заняла толстая тетка. Словно увидела его только что.

— Сейчас будет продолжение, — шепнул Вяземский. — А чтобы вы, Леша, не подумали, будто я сочиняю на ходу… Вот что произойдет дальше… Сейчас тетка выйдет из вагона. «Гулливер» сядет на ее место. Его место у двери займет еще одна каланча. Потом, на следующей станции, первый «гулливер» покинет вагон, второй сядет на его место, а возле двери встанет третий. И они так будут меняться раз пять.

Поезд влетел на станцию и затормозил. Часть пассажиров вышла, а вместе с ними и толстая тетка. «Гулливер» сел на ее место. И тут же в вагон зашел еще один пассажир неимоверного роста. Он встал, как и предсказывал профессор, возле двери. На следующей станции первый вышел, второй занял его место, и зашел третий, который также встал у двери.

У меня голова пошла кругом. Эти высоченные люди явно не знали друг друга. Тогда что? Розыгрыш профессора? Но зачем? Какой смысл устраивать сложный спектакль?

До «Тверской» в вагоне возле заветной двери побывало семь высоких пассажиров. Мы вышли ва «Тверской», в переход на «Пушкинскую».

— Сегодня они даже перевыполнили план! — отметил Вяземский.

— Что это было, профессор?

— Самый настоящий феномен. Загадка! Именно в этом вагоне, именно у этой двери, всегда, ну или почти всегда, — он произвел в уме какие-то расчеты, — примерно после шести часов вечера происходит круговорот «Гулливеров». Пассажиры эти всегда разные. Иногда, но очень редко, попадаются одни и те же. Но все они опять же неизменно становятся именно в этом вагоне, именно возле этой двери.

— Может, у них игра такая?

— Какая игра?! Я заметил это явление совершенно случайно. Пару месяцев назад.

— Около месяца назад вы были в Чечне, — напомнил я.

— В Чечне я пробыл всего пять дней. На результат наблюдений никак не влияет. Так вот, я выяснил, что эти люди друг друга не знают. Не состоят ни в каком клубе типа: «Гулливеров должно быть много».

— Тогда в чем же тут дело?

— Вот и я думаю — в чем? Но пока никаких логичных объяснений не нахожу.

— А почему бы вам самому не поинтересоваться у них, зачем они становятся именно возле этой двери?

— Спрашивал-спрашивал. Одного, другого, третьего. Они на меня как на идиота смотрели.

Профессор потянул меня в сторону подошедшего поезда:

— Едем до «Пролетарской». Там выходим, смотрим и действуем по обстановке.

— Что, опять «Гулливеры»?? Или теперь карлики?

— Ни то ни другое. Но не менее интересно.

Я вообще-то ненавижу загадки. Наверное, поэтому всегда стараюсь их разгадать.

* * *

На «Пролетарской» Вяземский стал шнырять по платформе. Потом потащил меня на улицу.

Возле выхода из метро — стена торговых палаток. В расщелинах между ними торговали с рук зеленью, фруктами, а кое-где и мясом. Уж не знаю, что за самоубийцы покупают летом мясо на улице, но Григорий Алексеевич безмерно обрадовался и устремился к торговцам. Увлекая меня за собой. Он протиснулся между палаткой и ящиком, изображающим прилавок, и заглянул за угол.

— Ага! — сказал профессор уличающим тоном. — Собаки!

Ну да, собаки. Стая бродячих собак отдыхает на лужайке. И что?

— Хотите сказать, тут торгуют собачьим мясом? — спросил я.

Продавец мясом недобро засопел:

— Не уйдешь сейчас, мне придется торговать человечьим мясом. И вы оба станете поставщиками!

Весельчак!

— Человечина слишком соленая, — обронил профессор. — Уходим, уходим. Уже идем. Идемте, Алексей!

— Ку… Куда?

— За ними! Разве не видите?!

Вижу. Собаки дружно, как по команде, встали и засеменили по ступенькам в метро. Я насчитал их пять. Они прошли по одной через турникет, избегая взгляда дежурной. Потом сгруппировались на платформе. Обнюхались, словно провели краткое совещание, и разбрелись по перрону.

— Стоим, наблюдаем, — уголком губ проговорил Вяземский.

Прибыл состав. Из вагонов повалил народ. Пес, что был к нам ближе всех, дождался, пока выйдут пассажиры. Шмыгнул в вагон и встал сбоку от дверей, дабы не мешать пассажирам совершать посадку-высадку на последующих станциях.

Мы зашли.

Никто из пассажиров на одинокого пса не обратил внимания. Он тоже не интересовался попутчиками. Уткнулся в стенку вагона и время от времени возюкал по морде розовым языком.

На следующей станции — «Волгоградский проспект» — пес посторонился и выпустил редких пассажиров. Вокруг этой станции жилых домов мало, больше предприятий.

На станции «Текстильщики» он неожиданно выскочил. Стая снова собралась на платформе и припустила рысцой наверх.

Мы двинулись за собаками.

На ступеньках стая побежала еще пуще. Словно заметила за собой слежку. На улице собаки рванули врассыпную и скрылись за домами.

— Ну как?! — горделиво спросил профессор. — Жаль, они нас заметили и решили оторваться. Так бы мы узнали, по каким таким делам эти псы намылились.

— Интересно, — согласился я. — Собаки бесплатно разъезжают организованной группой на метро. Есть над чем поразмыслить налоговым органам.

— При чем тут!.. — В голосе профессора завибрировала укоризна. — Ирония не к месту! На наших глазах случился еще один настоящий феномен! Уличные псы освоили городской транспорт! И не просто катаются в метро. Они точно знают, на какой станции выходить и в какую сторону идти из самого метро!

— Совсем как люди, — хмыкнул я. — Которые «зайцы».

— Да-да! Вы обратили внимание, Леша, как они заходят в метро? По одному! Чтобы дежурная на турникете не подняла шум. Шмыгают мимо и потом на станции собираются снова в стаю. А как они садятся в поезд? Расходятся по всей платформе и едут по одной на вагон! Соображают, что, если всей стаей ворвутся в один вагон, у людей будет паника… И потом! Откуда они знают, какая станция метро им нужна? И почему именно эта?

— Вообще-то между станциями «Волгоградский проспект» и «Текстильщики», насколько я помню, расположен мясокомбинат. Может, туда они и ездят?

— Может! — легко согласился профессор. — Только вот что я еще скажу, Алексей… Это не единственная стая собак, которая пользуется городским транспортом. Они уже освоили автобусы, троллейбусы, трамваи. И каждая собачья стая контролирует свой район. Вся Москва поделена у них на делянки, совсем как у рэкетиров. Интересно, да?

— Да уж.

— Вот такие дела. Я еще многое могу порассказать. Например, про ос…

— Только не говорите мне, что у них тоже делянки по всей Москве и они контролируют каждую бочку с квасом или пивом!

— Еще как скажу! Так и есть! И транспортом тоже пользуются!

— Н-необычный поворот…

— А я вам о чем?! Горожане вообще мало задумываются, где и с кем они живут. А между тем в городе уже возникла параллельная цивилизация! Разве не интересно?

Профессор Вяземский явно нарывался на публикацию о своих опытах. Что ж, дело понятное. В редакцию постоянно приходят люди, чтобы поделиться своими открытиями или изобретениями на благо человечества. Не всегда адекватные люди. Но о профессоре Вяземском этого вроде не скажешь.

— Интересно, интересно, — согласился я. — Неплохо бы еще фотографии какие-нибудь…

— Есть фотографии! — заверил профессор. — И «Гулливеров», и собак, и… У меня много чего есть!

— Что ж. У нас в газете есть специальная рубрика, где пишут о разных необычных вещах…

— Значит, лады! — Профессор на прощание протянул руку. — Завтра во второй половине дня позвоните. Передам и фотоматериалы, и… кое-какие наброски с размышлениями. Могут пригодиться.

Я придержал его ладонь в своей:

— Еще минутку, Григорий Алексеевич… Одного не пойму… Ваши исследования и Чечня совсем не вяжутся.

— Почему же?! Я ведь говорил, что являюсь специалистом по поведенческой психологии. Сюда включается изучение и отдельных людей, и цивилизации в целом, и… братьев наших меньших, так сказать. О! Извините, машина!

Он тормознул частника на потрепанной «шестерке». Сел, уехал.

9

Утром никаких срочных дел у меня не оказалось. Сидел в редакции за компьютером и делал наброски будущей статьи. Мои коллеги разъехались по пресс-конференциям и «круглым столам».

Заглянул мой редактор, Иван Тимофеевич Павлов. То ли он проверял, все ли разъехались по его заданиям, то ли специально зашел со мной поговорить.

Я уткнулся в монитор, а Павлов послонялся по обширному кабинету, поворошил старые номера газет на столах, кому-то позвонил. Затем встал у меня за спиной:

— Чем занят?

— Да вот интересного человека повстречал. Профессор. Занимается изучением народов. И не только…

Я вкратце рассказал о вчерашних экспериментах в метро.

— Любопытно… — почесал нос Павлов. — Но вообще-то ты работаешь в отделе политики… Главный просил тебе напомнить, что ты так и не сдал ничего про твой, гм, «расстрел».

— Не сдал. И не сдам. Уж извините, Иван Тимофеевич.

— Почему?

— Долго объяснять.

— Объясни короче.

Я объяснил короче. Про армию и про АРМИЮ. Павлов не дундук, Павлов способен не только понять, но и принять.

Он, в общем-то, и понял и принял. Но — не он у нас главный…

— Леша, — Павлов вдруг перешел на доверительный шепот, — главный сказал мне: если ты откажешься, он тебя уволит. Под любым благовидным предлогом уволит.

— Так и сказал?

— Так и сказал… Ты доставил немало хлопот в последнее время. Вспомни своих этих исмаилитов, нападение на редакцию со стрельбой и трупами. Считаешь, у всех у нас, — Павлов обвел рукой пустой кабинет, — терпение беспредельно?

— Значит, если я не сдам завтра статью, меня уволят? — агрессивно переспросил я.

— Ну, не завтра. Но на следующей неделе. Сегодня пятница, — напомнил Павлов, — так что у тебя еще, как минимум, целый день и вся ночь впереди. Поставим твою статью в субботний номер. Мой тебе совет, отложи ты всю эту аномальную чепуху про великанов и собак на потом, займись первостепенным. Давай-давай! За работу, товарищи!

Павлов сделал свое дело, Павлов может уходить. Так он и поступил.

А я отложил аномальную чушь на потом, но первостепенным не занялся. Сам как-нибудь решу, что есть первостепенное, а что второстепенное! Или… или за меня кто-нибудь решит. Но всяко не Иван Тимофеевич Павлов! А хотя бы…

…Серега Лучков, давний знакомец! Из, так сказать, компетентных органов. Позвонил. Впоследствии оказалось, что позвонил по поручению самой Судьбы.

— Леха? Привет! Хочешь поучаствовать в грандиозном мероприятии?

У них там, на Лубянке, все оперативные дела называются «мероприятием». Даже совместную пьянку именуют не иначе как «оперативно-следственные действия».

Я встрепенулся:

— Естественно, ХОЧУ! И мне налейте!

— Ты не понял. Это настоящая боевая операция. Будешь единственным представителем СМИ. Полный эксклюзив.

Что означает для журналиста слово «эксклюзив», пояснять не надо. Это как морковка для осла. Заодно — первостатейная отмазка от вышеупомянутой первостатейности!

* * *

Боевая группа собралась на Рублево-Успенском шоссе, которое ведет в сторону правительственных дач, резиденций богатеев и прочего важного люда. Колонна участников операции насчитывала три «мерседесовских» микроавтобуса с затемненными стеклами (в таких разъезжают обычно спецназовцы «Альфы»), десяток легковых машин оперативного состава ФСБ, еще пяток иномарок с каким-то важным начальством в дорогих костюмах. Уже одно направление главного удара операции и состав «армии» говорили о важности предстоящего. Такими силами берут в плен только президентов или главу кабинета министров, пожалуй.

Машины сгруппировались на пятачке возле трассы. Начальники подразделений вышли на улицу посовещаться. Из микроавтобуса выпрыгнул спецназовец. В открытую дверь я заметил, что салон забит бойцами. Ага! Значит, три микроавтобуса — это примерно тридцать человек. Так, Серега?

— Плюс еще десятка два оперативников, — подсказал Лучков. Он не стал выходить из машины. Чтобы не мозолить глаза начальству, пояснил. И вместо него на совещание отправился я.

Чем хороши такие операции для журналистов?

Во-первых, на них всегда собирается тьма народа. Оперативники из разных управлений, отделов, главков, а то и министерств. Все люди жутко секретные и в лицо друг друга, понятно, знать не могут. Значит, если у журналиста подходящая внешность (а она у меня подходящая) — тебя примут за своего и лишних вопросов не зададут.

Во-вторых, на таких мероприятиях журналист с подходящей внешностью может спокойно расспрашивать кого угодно о деле, и все ему будут отвечать как на духу: и потерпевшие, и задержанные, и сами опера. Потому как все полагают, будто ты при деле, ты свой.

* * *

— Внимание! — сказал лощеный человек в дорогом костюме. — Очень ответственное задание, парни. Сейчас будем брать особо опасного преступника. У него могут быть сообщники, поэтому прошу всех быть начеку.

Вокруг начальника молча сгрудились коротко стриженные оперативники в кожаных куртках. Со стороны они сами походили на банду рецидивистов. Мелькали на пальцах золотые печатки.

— Кроме того, действовать придется среди дач высокопоставленных чиновников. Так что попрошу без шума и стрельбы. Тихо и незаметно. Вопросы?

Нет вопросов.

Колонна въехала на территорию правительственных дач.

— Чего начальник говорил? — поинтересовался Лучков.

— Какого-то преступника брать будут. Среди правительственных дач живет.

— Угу. Я так и понял… Только вот которого из них? Преступников тут полным-полно.

В лесу, возле поворота, машины притормозили и ушли в чащу по едва заметной лесной дороге. Как только колонна скрылась в лесу, из автомобилей выскочили спецназовцы и рассредоточились вдоль трассы.

Лучков разрешил мне посмотреть, что там произойдет.

— Ежели чего, говори, что со мной приехал. И побольше загадочности на морде изображай.

* * *

Я встал за деревом позади спецназовцев. Они оглянулись на меня, но ничего не сказали. Наверное, приняли за проверяющего или оперативника.

Засаду возле поворота устроили неспроста. Все машины снижают здесь скорость, а значит, перехватить нужный транспорт значительно легче.

— Приготовиться!

Спецназовцы напряглись.

— Темно-синий «мерседес» — наш!

В просветы деревьев я заметил, как темно-синий «мерседес» с мигалками и правительственными номерами подъехал к повороту. Сбавил скорость. Водитель начал закладывать руль.

И тут выскочил из кустов специально обученный боец спецназа. Он мигом очутился на капоте, разбил лобовое стекло и, гм, обездвижил водителя. Ну и машину, соответственно.

С автоматами на изготовку спецназовцы молниеносно окружили машину. Остановка и блокировка «мерседеса» заняли не более десяти секунд. Из леса повалили оперативники. Водитель, прижатый коленом спецназовца к асфальту, что-то мычал, порывался сунуть руку в карман пиджака, но получал по пальцам рифленой подошвой ботинка.

Водителя перевернули на спину. Распластали, как жабу под микроскопом, проверили карманы и стали проводить экспресс-опрос: «Куда едешь? Откуда едешь? К кому едешь? Кто сам таков?»

Водитель поводил вокруг вытаращенными глазами. Неужели раздолбали его машину и самого чуть не покалечили только для того, чтобы поинтересоваться, куда он ехал?

Тут засуетился один оперативник. Окружающие называли его Толик. Для себя я определил его как главного наводчика. Именно Толик давал информацию: кого брать, где брать… и так далее.

Откуда сам Толик черпал эти данные, неизвестно. Но дело явно пошло наперекосяк.

Водитель мало-мальски пришел в себя и признал представителей правоохранительных органов. Блаженная улыбка растянула пухлые щечки, вырвался наружу вздох облегчения.

Надо думать! Одно дело — бандиты повязали. И совсем другое — родная милиция. Водила никак не походил на коррупционера. Пролетарским происхождением несло за версту.

Толик метался и объяснял встречным-поперечным:

— Я не знаю такого! Похож! Машина вроде та! Но не он это!

— Не я, — скулил распластанный водила.

— Молчи, бля! Пока я тебя не препарировал. — Спецназовец ткнул ботинком.

Оперативник принес из машины пачку документов:

— Мужики, кажись, мы обознались! Это, кажись, личный водитель мэра Москвы.

— Да ладно! — громогласно не поверил спецназовец. — У этих козлов всегда какие-нибудь ксивы! Как возьмешь урода за жопу, так он сразу оказывается советником министра, правительства и самого президента. В Чечне на такое насмотрелся до рези в глазах! Нам теперь верить каждому пидору, что ли?!

— Поднимите его, — сказал старший опер. Спецназовцы подхватили пухлого водилу под руки и поставили на трясущиеся ноги.

Инициативный Толик моментально куда-то исчез.

— Вы точно водитель мэра? — спросил старший опер примирительным тоном.

— Да! У меня в бумажнике даже есть наша фотография! Совместная!

Достали фото. На ней водитель и мэр стояли в плавках на берегу озера, держа в руках здоровенную рыбу. Все поочередно рассмотрели фотографию, словно собрались на семейном пикнике.

— Можете позвонить в правительство Москвы, в мэрию, — там подтвердят…

— Угу-угу, — кивал задумчиво старший. Он мучительно искал выход из непростой ситуации. Опер бросал взгляды то на автоматы спецназа, то на водителя. В какой-то момент я даже испугался. Уж не собирается ли он пришить по-тихому этого бедолагу, чтобы уберечь себя от дальнейших разборок с мэром Москвы?

Но здравый смысл возобладал.

— Вы понимаете, у нас такая трудная работа, — сказал водиле старший, — сутками напролет не спим. За бандюгами гоняемся. Случаются иногда накладки. Дело-то житейское. С кем не бывает? А?

— Да-да! Всякий может ошибиться! — с готовностью закивал водила.

Двое спецназовцев по-прежнему держали его под руки.

— Вот и чудненько! — повеселел оперативник. — Значит, вы на нас зла не держите?

— Конечно, нет!

— Тогда держите ваши бумаги. Всего хорошего.

Спецназовцы отпустили водилу, и он чуть не упал, лишившись опоры. Но быстро с собой совладал, засеменил к машине.

Оперативная группа молча проводила его взглядом.

— О'кей! — снова возник тот самый Толик, когда мэрская машина исчезла за деревьями. — Перехватить по дороге не удалось, но у нас есть адрес!

Спецназовцы презрительно на него посмотрели и пошли к машинам. За ними потянулись и остальные.

— Не разбредаться! — крикнул старший неизвестно кому. — Едем одной колонной за нашей машиной!

* * *

Колонна выбралась из леса на дорогу.

— Ну, остолопы! Ну, идиоты! — стучал по рулевому колесу Серега Лучков. Он то матерился, то ржал во все горло. — Ты смотри, Леха, только не вздумай писать об этом. Меня потом уволят к чертовой матери, если я ребят так подставлю.

— На фиг, на фиг! — махал я руками. — Наш главный ходит в дружбанах у мэра. Меня самого порешат, если узнают, что я тут был.

— Сворачиваем в лесок, — прохрипела рация.

Мы послушно последовали за передней машиной на лесную дорогу. Вернее, лесная она была по названию. Вокруг глухая стена леса, но под колесами — хороший асфальт.

Через минуту в просветах между деревьями замелькали заборы дач, двухэтажные особняки и крыши медного покрытия.

Нужный домина стоял на отшибе и оградой уходил в лес. Улица Лесная, дом 5.

Группа спецназа тотчас начала окружать дом. Оперативники рассыпались вдоль глухого деревянного забора. Потом по сигналу старшего все ломанулись через забор. Побежали под стены. В руках оперов появилось оружие. Под окнами дома засели спецназовцы. Один из них быстро заглянул в окно и показал ладонью: никого.

Штурм! Со звоном разлетелись стекла, в проемы нырнул спецназ. Оперативники предпочли воспользоваться дверями.

Я бежал вместе со всеми. Держась позади Сереги Лучкова. Единственным моим оружием был фотоаппарат. Мы забежали на веранду. Потом заскочили внутрь дома, в прихожую. Из соседней двери вылетело двое спецназовцев.

— Там чисто, — бросили они.

В ту же секунду из двери напротив выскочил прямо на меня бритоголовый мужик. Спецназовец поставил ему подножку. Бритоголовый взмахнул руками и полетел прямо на меня. Я постарался увернуться, но не успел. Чтобы не упасть, я схватил мужика за руку. Серега Лучков подхватил бритоголового под другую руку. И мы все трое ввалились в дверь, откуда выбежал подозреваемый.

Мужик упал на колени. Подоспели спецназовцы. На бритоголового обрушилась серия ударов. Щелкнули наручники.

Я вытер пот рукавом. И тут услышал голос из глубины комнаты:

— Леша!

Спецназовцы вскинули автоматы на звук.

На широченном диване сидела с книжкой в руках супруга нашего главного редактора, Татьяна Борисовна. Одетая в роскошный белый брючный костюм, она хорошо смотрелась на диване голубых тонов. Вот уж никак не ожидал увидеть ее в таком месте.

— Что вы делаете в бандитском притоне, Татьяна Борисовна? — спросил я потрясенно. — А где главный?

— Где-где я делаю?

Тут я сообразил, что происходит нечто из ряда вон…

— Зачем ты… — Татьяна Борисовна оглядела оперов, спецназовцев. — Зачем вы избиваете моего водителя?!

Видимо, этот день оказался несчастливым для всех персональных водителей.

— Закрой свою дырку для минета! — рявкнул спецназовец.

Татьяна Борисовна пошла красными пятнами. И несомненно, тут же причислила этого спецназовца к моим лучшим друзьям.

— А вы что здесь делаете? — переспросил я, все еще надеясь на чудо, которое поможет избежать грядущей катастрофы.

— Я тут живу! Мы с мужем здесь живем!

— Вот не знал!

— Да? А как же тогда эти люди и ты сам оказались здесь?

Ход мыслей Татьяны Борисовны мне явно не нравился.

— Нам нужен рецидивист, бандитский «авторитет», — вступил в разговор Серега Лучков. Опер Толик опять напутал. Только на сей раз «ошибочка» может угробить не одну только мою карьеру. Наш главный ходит в друзьях у самого мэра.

— Здесь?! У меня?!

— М-м… Это ведь Лесная, пять?

— Да. Но почему здесь должен быть ваш… «авторитет»?!

— М-м…

Вбежал всклокоченный опер Толик:

— Чего вы тут?!. Это Лесная УЛИЦА пять, а нам нужен Лесной ТУПИК, пять!

Вот скотина! Что теперь будет с моей работой в газете? Ну, прямо одно к одному!

* * *

Теперь-то ТУПИК? Теперь ТУПИК. Во всех смыслах, блин!

Спецназовцы окружили двухэтажный дом. Все окна закрыты ажурными решетками. Нет таких решеток, которые нельзя выломать! Но клиента надо взять без лишнего шума. И так-то уже дел наворотили.

Оперативники с оружием наголо распластались у стены.

Злополучный Толик утопил пуговку входного звонка.

— Кто там? — поинтересовался мужской голос за дверью.

— Почтальон. Срочная телеграмма.

— Я круглый сирота. Мне некому телеграммы слать.

Кто-то из оперов шепотом чертыхнулся. Толик спустя пятиминутную паузу снова позвонил в дверь.

— Кто там? — повторил тот же голос.

— Участковый.

— А как фамилия, участковый?

Да кто ж его знает!

— Загребайло моя фамилия! Открывай!

— А из какого вы отделения милиции, товарищ Загребайло?

Да кто ж его знает!

— Из двадцать восьмого! — наобум ляпнул То-лик.

— Хм! Вообще странно. У нас другое отделение милиции. И фамилия участкового другая. Но я сейчас позвоню в двадцать восьмое, поинтересуюсь.

Послышались удаляющиеся шаги за дверью. Старший опергруппы не выдержал и рявкнул:

— Хорош придуриваться, Григорьев! Это РУБОП и ФСБ. Открывай, пока мы тут не разнесли все к едреной матери!

— У меня просьба, — подал голос «авторитет».

— Давай.

— Тут дети маленькие…

— Откуда у тебя дети, Григорьев?! Тем более маленькие! Не грузи нас!

— Две собачки. Они для меня — как дети. Нервные, ранимые. Так вы обещайте, чтобы без грохота, без стрельбы. Я вам открою, а вы спокойно зайдете.

— Хорошо.

Дверь щелкнула. Оперативники вошли. Без грохота, без стрельбы. Ну, и я с ними под шумок. То есть как раз бесшумно.

Первое, что увидели, — мониторы, множество мониторов в прихожей. Скрытыми видеокамерами просматривался весь периметр дома. И входная лестница в том числе. Так что, когда Толик придуривался, называя себя то почтальоном, то участковым, этот Григорьев наблюдал по мониторам, как спецназовцы окружили дом, как распластались по стене оперативники с пистолетами.

— Итак? В чем дело? — спокойно спросил «авторитет».

— Хватит придуриваться, Григорьев, — поморщился старший. — Оружие, наркотики, прочие запрещенные предметы в доме есть?

— По-моему, это вы придуриваетесь. У меня дети малые в доме. Стал бы я тут держать оружие, наркотики!

— Я задал вопрос, — настаивал старший.

— Если вы их не принесли с собой, тогда — нет.

Оперативники рассредоточились по дому. Нет, вещи на пол не бросали, матрасы не вспарывали, книжки не рвали. Но дотошно все кругом прощупывали, простукивали.

— Это обыск? — нарочито удивился «авторитет».

Старший неопределенно мотнул головой. Ни да, ни нет.

Судя по совсем не нарочитому спокойствию Григорьева, в его роскошных покоях ничегошеньки предосудительного нету.

— Надо бы тогда понятых, что ли, — подсказал «авторитет» с еле заметной усмешкой. — Чтобы все как бы по закону… Распорядись, начальник?

Старший распорядился. Он явно не знал, чем еще занять личный состав. Спецназу понагнали, оперов из разных управлений, а на выходе — круглый ноль.

Опера выскочили на улицу — искать понятых. Я вышел на крыльцо и закурил. Стеменело. Окрестности правительственных дач и так не кишат народом, а тут вообще всех посдувало. Округа словно вымерла. Даже собаки помалкивали. Ну, кроме парочки мопсов в доме «авторитета», испуганно тявкающих на внезапных посторонних. Горели одинокие фонари вдоль дороги. Слонялись под окнами безмолвные спецназовцы.

Опера вернулись ни с чем, отрапортовали:

— Ни одного человека в округе!

— Помочь? — «Авторитет» Григорьев достал мобильный телефон.

— Куда звонишь? — напрягся оперативник.

— Понятым.

— Каким таким понятым?!

— Вам понятые нужны или нет? Вот им и звоню. А то до утра здесь их будете искать. И не найдете. А мне скоро спать пора. У меня режим.

— Ладно, звони, — махнул рукой старший.

— Гера? Ты? — властно сказал Григорьев в трубку. — Слушай, братан, захвати Макса и Давида и дуй ко мне на дачу. Надо понятыми поработать. Да побыстрее! Ночь уже на дворе. Мне спать охота.

— Что за Гера? — вскинулся оперативник. — Что за Макс? А Давид?

— Очень достойные люди. И непредвзятые, между прочим.

— Ну-ну…

Через двадцать минут запищала рация на поясе старшего.

— В сторону дома едет джип. Явно с бандюгами, — сказал спецназовец. — Будем валить?

— Вы что! — напоказ возмутился «авторитет». — Это мои понятые!

Старший скомандовал в рацию обреченным тоном:

— Никого не трогать!.. Это понятые…

— Ни хрена себе! — хрюкнула рация и отключилась.

* * *

— Макс.

— Давид… — представились по-простому двое громил.

Мелкие шрамы на лицах, сломанные носы, закрученные уши. Понятые, блин! Они оглядели собрание, не подали виду, что удивлены или испуганы. Скорее всего, им вообще по фигу.

Ну вот, теперь все как бы по закону.

Начался долгий рутинный обыск. С Григорьева сняли смывы с рук — на тот случай, если он держал в руках оружие или взрывчатку.

Взрывчатка очень токсичный продукт, сохраняет следы микрочастиц на протяжении пяти-десяти дней.

Ничего запрещенного и на сей раз не нашли. И экспресс-анализ показал, что Григорьев ничего стреляющего и взрывоопасного в руках не держал.

— Ну что ж, сегодня тебе крупно повезло, Григорьев, — буркнул старший опер.

— Угу, — с достоинством кивнул «авторитет». — А вот вам — нет.

— То есть? — встрепенулся старший. Или недоглядели чего? — В смысле?

— В смысле, я этого так не оставлю, разумеется. Ввалились, перевернули все вверх дном, время у меня отняли. В общем, ждите нагоняя!

Да-а, уж чего-чего, а нагоняй грядет. И не только и не столько из-за «авторитета» Григорьева.