Сны в высокой башне (№1) - Демоны вне расписания

– Что?

– На поединках делаются ставки. Очень большие. Развлечение для элиты, старая дурная традиция, ну да не это главное. Главное, что в ближайшие годы я бы не стал рассчитывать на отмену 87-й статьи. Поэтому королю Утеру нужен его сын, а еще лучше, чтобы сын поскорее женился… И было бы совсем замечательно, если у Утера появится внук, – это обеспечит династии некоторую стабильность. И это подводит нас к не очень скромному вопросу – Настя, вы случайно не беременны?

Настя с интересом посмотрела на Смайли.

– Шестое сентября, – напомнила она. – А сейчас у нас…

Смайли хлопнул себя по лбу.

– Девять месяцев! Последняя самка оборотня помнит, что у людей это длится девять месяцев!

– Я бы сейчас ходила вот с таким пузом, – подвела черту Настя. – На радость всему лионейскому двору. – Тут она вдруг поймала себя на мысли, что жизнь ее перевернулась таким невероятным образом, что забеременей она от Дениса, и это стало бы не ее сугубо личным делом, а праздником для сотен совершенно незнакомых ей людей в далекой стране. Звучало это не более бредово, чем система поединков, про которую ей поведал Смайли.

– А что это у вас за поговорка такая насчет самки оборотня? Я и раньше слышала.

– Это неприличная шутка. И отчасти расистская. У меня случайно вырвалось, я больше не буду.

– И что тут неприличного? Ну, давайте, у меня же допуск есть. Почти.

– Многие считают, что самка оборотня – самое отвратительное создание на свете. А некоторые вообще думают, что у оборотней вообще нет самок.

– А как же они…

– Это их личное дело. Я вмешиваться не собираюсь.

– Смайли… Или мистер Смайли? Черт с ними, с оборотнями, хотя все-таки… Нет, черт с ними. Я вас послушала. Я почти все поняла. Получается, что Дениса вы ищете – как бы это сказать – на всякий случай. Вдруг что-нибудь случится, нужно, чтобы наследник сидел в Лионее и ждал своей очереди.

– Не совсем так…

– Подождите. Вот я – последняя, кто видел Дениса Андерсона. После того как мы расстались, меня похитили, накачали какой-то дрянью, засунули мне в шею червяка, потом подложили меня одному грузину, чтобы я освободила из подвала его дома Иннокентия, который на самом деле Кощей Бессмертный. Потом меня чуть не убили, потом за мной гонялись все кому не лень, включая болотных тварей и эту чокнутую Лизу… Это что – набор случайных совпадений? Если вы скажете «да», я запущу в вас чем-нибудь тяжелым.

– Тогда я не буду говорить «да». Я спрошу – а твоя версия?

– Моя версия – что-то тут не так. Что-то творится вокруг Дениса Андерсона, ну, и вокруг меня заодно… Что-то помимо того, что вы мне рассказали. Что-то большее.

– Например?

– Самое простое, что мне приходит в голову: вы ищете Дениса не на всякий пожарный случай.

– То есть?

– Вы уже знаете, что в ближайшее время кто-то захочет поиграть в эти ваши гладиаторские бои. Я не знаю, по какому там вопросу все затеялось, но я так понимаю, что если нынешний король на поединке погибнет, а наследник не отыщется, то некому будет заступиться за договор, и система накроется медным тазом. И все вернется к поединкам, как в старые добрые времена. Я угадала?

– Почти.

– Что не так?

– Если нынешняя система накроется и все вернется к поединкам, то ведь и система поединков основана на договоре двенадцати рас…

– Нет-нет-нет…

– Да. Защитник этой системы – король Лионейский. Если кто-то из двенадцати потребует отмены системы поединков, а род Андерсонов не сможет выставить защитника, то…

– Что?

– Все.

– Поконкретнее.

– Хаос. Война. Каждый за себя, и Бог против всех.

– Бог тоже в этом участвует? – Настя почувствовала, как у нее начинает кружиться голова и она продолжает исключительно по инерции задавать исключительно тупые вопросы.

– Не знаю, надо спросить у Люциуса.

– А Люциус – это кто?

– Он… он тут как бы присматривает…

– За кем? Или за чем?

– За всем. За планетой. Он что-то вроде падшего ангела, хотя он не любит, когда его так называют.

– И он разговаривает с… Богом? – спросила Настя, едва заставив губы и язык произнести это странное слово. Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь станет обсуждать такие необычные вопросы? Подвыпившие первокурсники с философского – да, конечно, но чтобы сама Настя, да еще на трезвую голову, обсуждала это с вполне взрослым и еще более трезвым человеком… Ах да, Смайли же не был человеком.

– С Богом? В том-то и дело, что нет. – Смайли нахмурился и сердито сжал губы, словно мысленно порицая себя за чрезмерную откровенность. – Но это уже информация третьего уровня, а у тебя только первый. Будет. Поэтому немедленно забудь все, что я тебе только что сказал про Люциуса…

– Без проблем. У меня, кажется, небольшая информационная передозировка… Как-то мне нехорошо стало…

– Это нормальная реакция человека, которому наконец объяснили, как устроено все вокруг, – сказал Смайли. – Добро пожаловать в реальный мир!

15

Кто-то или что-то, сбившее с ног Дениса, тут же исчезло среди деревьев; Насте это нечто запомнилось как прыткий серо-зеленый мешок, но образ был мимолетный и нечеткий, ведь когда она запоздало оглянулась через плечо на звук падения, то смотрела в первую очередь на рухнувшего Дениса. Во вторую очередь – на неотвратимо приближающуюся бабку с ружьем и змеями вместо волос. И где-то между этими двумя объектами просвистел в сторону леса прыгучий мешок или кто-то очень похожий на мешок. Просвистел – и ладно, Настя хотела броситься на помощь Денису, но тот уже вскочил на ноги без видимых повреждений и поспешно нацепил на Настю рюкзак.

– Давай, жми… – прохрипел он. – Ты знаешь, куда ехать…

– Ничего я не знаю! – испуганно завопила Настя. – Никуда я не поеду! Без тебя никуда не поеду…

– Ключник ждет… – Денис опасливо обернулся в сторону «Трех сестер». – Надо обязательно ему отвезти… Потом вернешься за мной сюда, в «Три сестры»! Если все будет хорошо…

Настя так и не узнала, что же ее ждет, если все будет хорошо; сама мысль о том, что все может быть хорошо, была в данных обстоятельствах возмутительным издевательством над здравым смыслом, но Настя тем не менее была не прочь выслушать версию Дениса…

Между тем старуха с ружьем остановилась, как будто выжидая, и если бы Денис или Настя обратили на это внимание… Нет, ничего бы это не изменило, потому что Настя была слишком испугана, а Денис слишком торопился. Он держал в руке свой мотоциклетный шлем, под мышкой у него был зажат меч, и свободной рукой Денис нетерпеливо подталкивал Настю в спину, чтобы поскорее отправить свою добычу к Ключнику…

Мотоцикл наконец завелся, и Настя словно вылетела с этой поляны, оказалась на дороге, и ей волей-неволей пришлось сосредоточиться на управлении металлическим зверем, зажатым между ее коленей; тот ревел благим матом, и все норовил свернуть не туда, и увозил ее все дальше и дальше от Дениса…

Что-то ты забываешь сама, что-то помогает забыть мерзкий червь, запущенный под кожу, но это ощущение я хорошо помню до сих пор – одна, на пустой дороге, под пасмурным небом, кошмар за спиной и неизвестность впереди… Я помню свой тогдашний страх и свой тогдашний стыд; стыд потому, что я считала, что бросила Дениса на произвол судьбы, что он остался, чтобы задержать вторую горгону и спасти мою жизнь. Позже мне подсказали, что у той мизансцены могли быть и другие объяснения. Позже я поняла, что до самой последней минуты хотела, чтобы Денис был тем самым прекрасным принцем, который обязательно спасет свою даму, даже если для этого ему придется рвать дракона на куски голыми руками. Забавно, что он действительно был принцем, но лишь в формально-юридическом смысле. Так что благородного героизма там было совсем немного, куда больше было обычного, человеческого. И поскольку сама я тоже обычная, человеческая, то мне ли осуждать его за это?

На третий или на четвертый день моей роскошной жизни в гостинице «Глория» Смайли предложил мне съездить к«Трем сестрам».

– Может быть, когда ты снова окажешься на этом месте, ты вспомнишь какие-нибудь детали…

Я задумалась, и Смайли истолковал это как испуг.

– Это просто предложение, – тут же сказал он. – Это не обязательно… Я съезжу туда сам. Что? – спросил он, потому что я посмотрела на него… Не могу точно сказать, как я на него посмотрела, потому что не видела себя со стороны; но могу гарантировать, что посмотрела я на него нехорошо.

– Как это – не обязательно? – спросила я. – Если мне не обязательно, то кому тогда обязательно?

– Вообще-то, искать Дениса Андерсона – это моя работа.

– Так у вас это работа! А я просто должна его найти, потому что тогда я оставила его там и не вернулась. Он ведь ждал меня там, а я не приехала, поэтому кто, как не я, должен его искать! Не из-за всяких ваших Советов и 87-х статей, а потому, что он доверял мне, а я доверяла ему…

– Он обманул тебя.

– Но я не обманывала его. И не надо так на меня смотреть…

– Настя…

– Нет, я не собираюсь становиться его адвокатом! Если я его найду, я сама ему все выскажу, и мало ему не покажется! Имею на это право!

– Несомненно, – сказал Смайли. Он немного помолчал, а затем добавил: – Мне совершенно ясно, что ты испытываешь к Денису сильное чувство. Я только не пойму какое.

– Вот и я не пойму, – честно призналась я. Все смешалось в моей бедной голове, но одна простая мысль звенела там негромким назойливым звоночком: чтобы все стало кристально ясно, тебе нужно найти Дениса и посмотреть ему в глаза. Так давно я не заглядывала в эти глаза… И в тот проклятый день, шестого сентября, ни о чем я не жалела больше, как о том, что не успела напоследок встретиться с Денисом взглядом. Быть может, я прочитала бы там что-то такое, что он не мог или не хотел выразить словами.

А может быть, и он прочитал бы меня. Но…

Но тогда было так – Настя боролась с сильнейшим желанием оглянуться, увидеть еще раз Дениса и убедиться, что с ним все в порядке. Впрочем, у нее хватило здравого смысла понять, что, обернись она хоть на секунду, лежать мотоциклу в канаве, а ей с переломанной шеей неподалеку. Поэтому она вцепилась в руль, не столько пытаясь управлять мотоциклом, сколько стараясь не слететь с него раньше времени. Ей хотелось плакать, ее губы дрожали, и в таком состоянии она, конечно же, не могла следить за дорогой, она просто автоматически ворочала руль согласно направлению серой полосы дороги и надеялась, что когда-нибудь эта полоса кончится.

И она, конечно же, проскочила нужный поворот, ощутив себя полным ничтожеством и едва не зарыдав от этого в голос. К счастью – даже смешно употреблять это слово применительно ко дню шестое сентября, – несколько километров спустя дорога разветвлялась и получался пятачок, на котором мог совершить разворот даже такой горе-водитель, как Настя.

Под темнеющими облаками накренившийся дорожный указатель выглядел особенно зловеще, но для Насти это означало только одно – конец пути. Она чуть ослабила хватку на руле, и буквально через три секунды ее вышибло из седла, а мотоцикл поехал себе дальше, словно вдруг обрел собственный разум, и у этого разума были собственные далекоидущие планы. Потом он въехал в придорожные кусты и возмущенно затрещал.

Настя села на землю, сняла шлем и заревела в голос. В этот момент пошел дождь, и вскоре Настя обнаружила, что сидит в луже, размазывая грязными руками по лицу слезы.

– Ну ты и скотина! – сказала дрожащим голосом Настя. – Что же я теперь буду делать, а?!

Риторический вопрос был адресован мотоциклу, но, окажись вдруг в грязной луже по соседству с Настей психотерапевт, он не преминул бы сделать вывод, что на самом деле последние две фразы Насти адресованы Денису Андерсону, который самым возмутительным образом не оправдал возлагавшихся на него надежд. Вместо поездки в консульство во имя будущей встречи с родителями Дениса Настя оказалась в этой самой грязной луже и с весьма туманными перспективами.

Но через несколько минут Настя берет себя в руки, хотя руки дрожат, да и сама Настя – комок нервов. Вопрос «Что же я теперь буду делать?» получает простой ответ: надо все довести до конца. Отдать рюкзак Ключнику и вернуться за Денисом. Ведь он ее ждет.

Ждет… Это слово заставляет забыть про дождь, грязь, усталость и обиду. Надо все довести до конца. Настя поднимается с земли, оглядывается по сторонам и начинает спускаться к старым армейским складам.

ЧАСТЬ ПОСЛЕДНЯЯ

ДОРОГА ЧЕРЕЗ ДОЖДЬ

1

Апрельское солнце дразнилось, но не грело. К тому же чем дальше они уходили от дороги, тем сильнее накрывала их лесная тень, выжимая из воздуха те немногие капли тепла, что были растворены в весеннем воздухе.

– Это точно здесь? – спросила Настя, озираясь по сторонам. – Я не узнаю это место…

– Это здесь, – Смайли махнул рукой вперед. Настя посмотрела в этом направлении и поначалу не увидела ничего, кроме деревьев, но затем… Дом с вывеской «Три сестры» стоял на месте, и при виде его шаг Насти как бы сам собой замедлился, превратился в задумчивое шарканье по опавшей хвое. Смайли догнал ее и деликатно взял под локоть.

– Там безопасно, – сказал Смайли. – Мои люди все проверили. Смотри, нас встречают…

У дверей «Трех сестер» стоял Армандо в длинном черном пальто, и это странным образом сделало вход в захолустный ресторан похожим на снимок из глянцевого журнала. Армандо при этом не делал ничего особенного, просто стоял и с серьезным выражением лица – с чуть сдвинутыми на переносице бровями – внимательно посматривал по сторонам. Эта картина совершенно не совпадала с тем образом «Трех сестер», который рисовала Настина память, поэтому Настя, понимая, что это звучит довольно глупо, снова спросила Смайли:

– Это то самое место?

– Конечно. Считается, что ресторан закрыт на зиму. Сестры обещали открыть его в мае.

– Кому обещали?

– Тебе может показаться странным, но сестры горгоны действительно держали ресторан. У них есть лицензия, они зарегистрированы в налоговой инспекции… Мы даже нашли нескольких постоянных клиентов, людей, которым нравится здешняя кухня. Потом, тут неподалеку фермерское хозяйство, сестры закупали у них кое-какие продукты… Прошлой осенью, может быть, в сентябре, может быть, в октябре, они всем сказали, что закрывают ресторан на зиму и уезжают к родственникам на юг. Они так делали каждый год, поэтому никто не удивился. Они закрыли ресторан и уехали.

– Никто не удивился, что сестер стало меньше?

– Настя, здесь никто никогда не видел всех трех сестер вместе. За продуктами приезжала одна, в ресторане видели максимум двоих… Они тут, между прочим, жили лет двадцать, не меньше, так что к ним все привыкли…

– К такому можно привыкнуть?

– Они ведь не нападали на людей. На местных. Никаких слухов, никаких темных историй. Люди считают, что скоро сестры вернутся и откроют ресторан, как они делают каждую весну.

– Но они ведь не…

Смайли пожал плечами.

– Мы не знаем, что произошло тогда. Поэтому сложно понять, как себя поведут сестры. Конечно, после того что случилось, они вряд ли вернутся… Но на всякий случай мы будем присматривать за «Тремя сестрами».

– Так их на самом деле было трое?

– Их всегда трое.

Настя предпочла проигнорировать слово «всегда» и перешла к тому, что ее волновало больше:

– Но мы видели двоих…

– Вероятно, среднюю и старшую. Старшей должно быть лет двести, не меньше. Глаза уже не те, вряд ли она что-то смогла бы с вами сделать даже с двух метров.

– Поэтому она схватилась за ружье?

– Поэтому – и еще чтобы отвлечь внимание.

– Зачем?

– Не зачем, а от кого. От младшей сестры. У всех троих своего рода телепатическая связь, и, как только началась свалка в ресторане, две другие сестры почувствовали это и поспешили на помощь. Старшая отвлекала внимание, а младшая… – Смайли толкнул дверь ресторана, посмотрел на Настю и вошел первым. – Младшая должна была тем временем подкрасться на расстояние удара… – Смайли остановился посредине зала. – Да… Обычно они делают так, подстраховывают друг друга. Тем более что вас было двое…

– Это имеет значение?

– Сила во взгляде горгоны не безгранична, – пояснил Смайли. – Она парализует человека, если сталкивается с ним один на один, а потом ей нужно время, чтобы восстановить силы. Та горгона, которую ты убила, дождалась, пока Денис выйдет и оставит тебя с ней наедине. С двоими ей было бы сложно справиться. Потом горгон осталось две, но от старой было мало проку, а действовать надо было наверняка. К счастью, я только слышал о методах горгон, – сказал он и поманил Настю, которая все еще стояла на пороге. – Сталкиваться глаза в глаза мне с ними не приходилось. А ты столкнулась, и ты жива… Это ведь большая редкость, понимаешь? Большая удача…

– Я не специально, – сказала Настя. Она никак не могла избавиться от ощущения, что это не то место, что это декорация, подделка, но никак не тот самый ресторан «Три сестры», где ей впервые явил лицо другой мир, вскоре оказавшийся единственным и подлинным. Лицо этого мира было пугающим, и Настя помнила свой испуг, однако, стоя рядом со Смайли и оглядываясь по сторонам, она видела лишь запустение и чувствовала лишь грусть, а никакой не испуг. Стойка бара покрылась толстым слоем пыли, в углах обосновались пауки, и даже часы на стене остановились, а обе стрелки безнадежно обвисли книзу. Непохоже это было на логово трех кровожадных монстров, непохоже на место жестокой схватки, непохоже на символ пугающей изнанки мира. Все это скорее напоминало некогда уютную квартиру, хозяева которой умерли или уехали далеко-далеко, и вот теперь пришли сюда чужие люди, стучат по полу ботинками, трогают вещи и тем самым убивают последние, невидимые глазу следы присутствия здесь прежних хозяев.

– Здесь, – показала Настя. – Здесь я сидела… Потом… – следуя прокручивающейся в ее голове картинке, Настя отступила к месту своего падения, потом показала, откуда выскочил Денис. – И вот тут она упала.

– Ясно, – сказал Смайли, сосредоточенно изучая тот участок пола, с которого примерно полгода назад кто-то тщательно удалил следы крови.

– Я не знала, что ей нельзя смотреть в глаза. Я боялась ее всю, а не только глаз…

– Наверное, это тебя и спасло. А может быть, просто повезло.

– Повезло? Не смешите меня. Везение и я – несовместимые вещи.

– Любой, кто знает, что такое сестры горгоны, скажет вам, что ты не права. Армандо?

Армандо медленно кивнул. Настя нахмурилась:

– Я, наверное, лучше знаю про себя и про везение…

– Не факт, – сказал Смайли. – Тебе стоит прогуляться в саду, чтобы переосмыслить свои взгляды.

– В саду?

– Да, здесь есть сад, за домом. – Он снова поманил Настю, и та зашагала за ним уже без всяких колебаний. Они вошли в левую дверь и оказались посреди широкого прохода, выводившего и в кухню, и к туалетам, и к лестнице на второй этаж, и еще к каким-то маленьким комнаткам… Лестница вдруг скрипнула, и Настя вздрогнула, ожидая появления то ли призрака, то ли самих горгон во плоти, но это оказался всего лишь один из людей Смайли, который, видимо, проверял помещения второго этажа. Еще один человек стоял в дверях на кухню, и Настя сообразила, что этих людей с ними в машине не было; должно быть, они прибыли сюда раньше, возможно, за день или два до их со Смайли приезда; прибыли, чтобы все здесь обыскать и чтобы предотвратить любые неприятные сюрпризы.

– Все проверено, – сказал Смайли, словно читая ее мысли. – Здесь никого нет, кроме тебя, меня и еще дюжины моих сотрудников. Они обожают загородные поездки в начале апреля, обожают заброшенные рестораны…

Он повел Настю к двери в противоположной стене, и это оказалась дверь во двор.

– Ух ты! – сказала Настя, потому что двор скорее походил на парк, тоже слегка запущенный, но все же радующий глаз сочетанием живой природы с искусственными вставками. Выложенные камнем дорожки разбегались между клумб, небольших гротов, беседок; фонарные столбы тактично прятались среди елей, и где-то впереди парк незаметно сливался с лесом так, что границу между ними различить было невозможно.

Насте так понравилось это неожиданное открытие, что она позабыла, кому принадлежит этот дом, а следовательно, кому принадлежит и этот парк. Она почти побежала по дорожке, радостно обнаруживая припрятанные среди кустов изящные скамеечки и изумленно замирая перед двумя рядами карликовых деревьев, чьи ветви сплелись и образовали своего рода тоннель.

– А это, наверное, фонтан, – показала она на затейливую конструкцию посреди парка.

– Наверное. – Смайли с трудом поспевал за Настей, а вот Армандо, хотя и шел не следом, а по каким-то незаметным параллельным дорожкам, так и не отстал. – Вообще-то, я хотел тебе показать не фонтан…

– А что? – Настя догадалась, что Смайли стоит рядом с чем-то заслуживающим пристального взгляда. Она приблизилась на несколько шагов, кусты перестали закрывать ей обзор, и Настя увидела. – А-а… Скульптура. Вы мне ее хотели показать?

– Когда мои люди нашли этот дом, – с какой-то странной интонацией начал Смайли, – и этот парк… и позвонили мне и сказали, что они нашли… тогда я испугался, что мы найдем здесь Дениса Андерсона.

– Я н-не поняла… Испугались?

– Да, испугался, что мы найдем его среди них.

– Среди кого?

Смайли молча показал ей на скамейку рядом с собой. На краю застыла серая фигура мужчины в пальто. Он вытянул шею, словно старался рассмотреть что-то чрезвычайно интересное. Поскольку прямо перед ним располагался фонтан, то получалось, что мужчина заинтересовался фонтаном. Настя посмотрела на серую фигуру, потом на фонтан.

– Их тут четырнадцать, – сказал Смайли. – Восемь мужчин, пять женщин и один ребенок. У горгон своеобразные представления об искусстве…

Настя инстинктивно отступила назад. Потом отступила еще и еще, пока вдруг не уперлась спиной во что-то твердое. Настя резко обернулась и увидела, что из кустов высовывается рука, точнее, кончики пальцев протянутой ладони. Рука принадлежала женщине, которую кусты скрывали почти до самой шеи. Женщина, ростом чуть выше Насти, была серого цвета, и тело ее, судя по всему, было столь же твердым, как и коснувшиеся Насти пальцы. Твердым как камень.

– То есть, – продолжал говорить Смайли, – иногда они убивают не для еды и не для самозащиты, а для развлечения. Змеи впрыскивают в тело жертвы какую-то особую жидкость, и тело словно каменеет. Не сразу, так что ему можно придать нужную форму… – голос Смайли становился все тише и тише, пока не превратился в песочное шуршание и не слился с гулом крови в Настиных артериях. Сам Смайли тоже исчез из поля зрения, и мир на какое-то время стал состоять лишь из Насти и сада с окаменевшими фигурами убитых людей. В этом мире было очень тихо и очень холодно.

Настя обернулась к фонтану. Ей вдруг стал понятен этот извилистый контур, составлявший сердцевину фонтана, – змея, обвившаяся вокруг дерева. Обращенный в камень мужчина удивленно уставился на змею, и Настя оценила юмор горгон: их жертвы были обречены наблюдать ужас своих последних секунд вечно.

2

Потом ей казалось, что и сама она вечно стояла в оцепенении, глядя на фонтан и повторяя про себя слова Смайли: «Восемь мужчин, пять женщин и один ребенок… Восемь мужчин, пять женщин и один ребенок…»

Вероятно, было в ее лице что-то пугающее, во всяком случае, Смайли поспешил подойти; он успокаивающе тронул Настю за локоть:

– Настя… Послушай, тут уже ничего не поделаешь. Это печально, но…

– Для развлечения? – тихо переспросила Настя.

– Послушай…

– Как это ничего не поделаешь? – Настя непроизвольно дернулась и сбросила руку Смайли. – Я убила одну из них! Я – понимаете? Я никакой не спецназ и не супермен, но я смогла убить одну из них! Почему вы и куча ваших людей не можете убить эту мразь, чтобы они больше… чтобы больше никогда… – Ее взгляд снова наткнулся на женщину за кустами, и голос Насти задрожал. – Почему?!

– Потому что они сестры горгоны. Они делали так всегда, и их всегда пытались убить, а они ускользали, прятались в богом забытых местах, чтобы потом начать все сначала.

– Подождите. – От этой мысли Настя как будто окунулась по горло в ледяную воду. – Вы говорили – двенадцать Старых рас… То есть существует целая раса вот таких вот тварей?! Тысячи?! Миллионы?!

– Нет, не существует. Горгоны не относятся ни к одной из двенадцати Великих Старых рас.

– Тогда откуда они взялись?

– Настя, я не знаю. Никто не знает, это…

– Это было утром, – произнес низкий мужской голос. – Бог разбудил меня и сказал, что ему приснился кошмар. Три жуткие женщины со змеями вместо волос смотрели на него, и под их взглядом он превращался в камень. Лучше бы он мне этого не рассказывал, потому что его слова легко обретают плоть, особенно если в слова вложено много чувства… Вначале всегда действительно бывает слово, и иногда из слов получаются такие вот твари. И что с ними потом делать? Сбросить их на Землю и забыть.

Настя удивленно посмотрела на Смайли:

– Это вы говорите?

– Нет, это не я.

– Это не он, – согласился голос в Настиной голове. Она на всякий случай помассировала виски, но голос сказал на это, что у Смайли в кармане есть растворимый аспирин. Настя беспомощно уставилась на гнома, и тот с какой-то обреченностью кивнул.

– Есть.

– Что – есть?

– У меня есть аспирин. Если нужно…

Настя слегка постучала себя пальцем по голове.

– Я сейчас слышала голос…

– Я тоже.

– То есть не у одной меня крыша поехала…

– Это не крыша, – вздохнул Смайли. – Почему ничто никогда не становится проще? Почему все всегда становится только сложнее?

– Это вы меня спрашиваете? – вконец растерялась Настя.

– Нет, я спрашиваю себя, ну, и еще отчасти Армандо…

Губы Армандо беззвучно двигались, а закончив совещаться с невидимым собеседником, Настин телохранитель-опекун коротко сказал:

– Нам надо вернуться.

– Где? – спросил Смайли.

– В зале, – ответил Армандо, а затем легко перемахнул через кусты и встал в паре шагов за Настей.

– Что-то происходит? Что-то опасное? – спросила Настя.

– Я бы не сказал – опасное. Я бы сказал – неожиданное. Давайте не спеша двинемся назад, – предложил Смайли, и они зашагали по разбегающимся дорожкам, мимо беседок и гротов, которые уже не вызывали у Насти прежнего восторга. Ее взгляд стал более пристальным, и она видела то тут, то там серые фигуры окаменевших людей, то полускрытые деревьями, то упрятанные внутрь беседок. И по мере того как она видела все новые и новые фигуры, внутри ее нарастали беспечная злость и совершенно неведомое ранее Насте кровожадное удовольствие от того факта, что именно она сжимала рукоятку меча, который снес отвратительную змеящуюся голову горгоны. Настя посмотрела на свою раскрытую правую ладонь и испытала тихую гордость за свои пальцы, за свою кисть, за всю свою правую руку, которая не подкачала в нужный момент.

Они снова вошли в дом, и сразу же стало понятно, что происходит нечто, потому что теперь в этом широком проходе стояло четверо или пятеро людей Смайли, отчего проход стал не таким уж и широким, хотя при появлении шефа, Насти и Армандо мужчины немного расступились.

– Когда? – спросил Смайли.

– Только что, – ответил один из мужчин. – Минуты три-четыре. Я на минуту отвернулся…

– Так оно обычно и бывает, – кивнул Смайли. – Только отвернешься, а он уже тут. Ты с ним говорил?

Мужчина кивнул.

– Что он хочет?

– Он хочет поговорить с вами и с… – мужчина глазами показал на Настю.

– Ничего никогда не становится проще, – повторил Смайли и посмотрел на Настю. – Ты как, в порядке?

– Ага, – сказала Настя, и, если бы у нее было время и желание, она бы объяснила Смайли, что быть в порядке сейчас для нее означает ненавидеть горгон, быть сердитой на весь мир за то, что мир допустил существование горгон, и быть гордой тем, что в этом безразличном и беспомощном мире нашлась одна достаточно твердая рука, и это была ее, Насти, рука.

– Ну тогда пойдем, – сказал Смайли, который этих слов не услышал, но, вероятно, кое о чем догадался по блеску в Настиных глазах. Во всяком случае, он посмотрел на Настю с легким беспокойством, словно ожидая от нее каких-то неожиданных и тем опасных поступков.

Они перешагнули порог – сначала Смайли, потом Настя. Перешагнули и остановились. Настя не знала, что почувствовал в эти мгновения Смайли, но у нее перехватило горло от того, что вдруг к ней вернулось то самое, нежданное и непрошеное, ощущение от «Трех сестер» – ощущение опасности и непредсказуемости этого места, места, которое в прошлом сентябре стало для нее символом жуткой подоплеки реальности. И сейчас она увидела, что это не просто символ, это не просто заброшенный пыльный дом, это имеющий форму дома Объект, Объект из другого мира, помещенный в обычный среднерусский пейзаж; и он жив, и внутри его снова происходят непонятные и путающие вещи.

3

Вещей было две, и обе эти вещи имели человеческую форму, но с некоторых пор Настя допускала, что форма и содержание могут не соответствовать друг другу. Поэтому она мысленно определила две сидящие за столом фигуры как «вещи». И кажется, она не ошиблась.

– Смайли… – услышала Настя тот же низкий мужской голос, что звучал в ее голове пять минут назад в саду. – Ты по-прежнему на боевом посту…

Смайли сдержанно кивнул, а Настя недоуменно нахмурилась, потому что никто из двоих мужчин за столом не раскрывал рта. Двое – это белокурый красавец в белом полотняном костюме и черной шелковой рубахе навыпуск, а также странный тип, чье лицо было почти полностью замотано каким-то платком. Оставалось только место для рта, и это отверстие мужчина использовал, чтобы интенсивно заливать в себя красное вино. На столе перед ним стояли две пыльные бутылки, одна уже совсем пустая, опустошение второй близилось к финишу. Поверх платка, словно повязка на глазах, чернели широкие солнцезащитные очки, кисти рук были скрыты перчатками, и в результате мужчина походил то ли на пьяного человека-невидимку, то ли на пьяного полярника.