– Люси. Ей семь лет. – Сэм положил руку на золотистую головку и прикрыл ее. – А это Дейзи. Ей пять.
      Энджи застыла с раскрытым ртом, прижав руку к груди, будто ей стало трудно дышать. Сэм подумал, что через минуту этот приступ удушья у нее пройдет и она начнет шипеть и пениться, как гейзер. Опустившись на колени, он смотрел на своих девочек, сожалея, что сегодня они выглядят оборванными и растрепанными.
      – Что вы делали после школы?
      Скользнув взглядом по Энджи, Люси провела рукой по пятну на платье, потом ответила шепотом:
      – У нас было состязание по скатыванию вниз с Голден-авеню.
      – Люси выиграла, – торжественно сообщила Дейзи.
      – Я скатилась быстрее всех.
      Он испытывал смущение мужчины, сознающего, как трудно вырастить дочерей, и пытающегося это сделать. Должен ли он похвалить Люси за то, что она скатилась быстрее всех? Или выбранить, потому что она ведет себя как сорванец и запачкала платье?
      – Я рад, что ты выиграла, – сказал он наконец. – Мне надо поговорить с Энджи, а вы бегите к миссис Молли и спросите, может ли она накормить вас ужином у себя дома? Я приду за вами, когда вы поедите, и мы поговорим.
      Люси прикрыла рот сложенными чашечкой ладонями и приблизила губы к его уху:
      – А сколько времени леди останется у нас?
      – Поговорим об этом позже. Ступайте!
      Прежде чем задевочками захлопнулась дверь, они оглянулись на Энджи, не зная, как отнестись к ее появлению. Сэм подождал с минуту, потом выглянул и увидел их стоящими на ступеньке крыльца.
      – Идите! – приказал он сурово. – И не подслушивать! – С хихиканьем они побежали в соседний дом, но Сэм не вернулся, пока не увидел, что они разговаривают с Молли Джонсон.
      Молли крикнула ему со своего двора:
      – Ужин отличный. Придешь за ними, когда будешь готов. – Ее темные глаза горели любопытством.
      – Спасибо.
      Присутствие Энджи уже вызвало проблемы, и они множились, как разбегаются круги от камня, брошенного в пруд.
      Теперь ему придется рассказать о ней девочкам и кое-что объяснить Молли. Как пить дать кто-нибудь видел, как Энджи ударила его на платформе, и миссис Финн, несомненно, уже всем растрезвонила, что у Сэма Холланда уже десять лет была жена.
      Когда он вернулся в дом, Энджи сидела за кухонным столом и смотрела на него огромными испуганными глазами, занимавшими половину бледного лица.
      – Просто не могу этому поверить! Где мать твоих дочерей? – Ее холодный взгляд скользнул по занавескам и другим приметам женского присутствия. – Мне предстоит еще одно потрясение? Сюда войдет женщина и объявит, что она живет с моим мужем?
      – Лора умерла от пневмонии год назад.
      Подойдя к плите, Сэм помешал угли и поставил на огонь кофейник.
      Она подняла руки, потом снова уронила их на колени.
      – Как ты мог это сделать?
      У него была дюжина ответов на этот вопрос. Но все они не были прямыми и могли привести к ее новым обвинениям. И снова ему пришлось бы оправдываться.
      – Если хочешь о чем-нибудь спросить, – сказал он сквозь зубы, – спрашивай сейчас. Я не хочу обсуждать Лору в присутствии дочерей, а обычно они там же, где и я. Поэтому давай покончим с вопросами, пока девочки у соседки.
      – Ты любил ее?
      – Да.
      – Ах ты, сукин сын! – Говорила она тихо, и голос ее дрожал. – Пока я тратила в Чикаго свою жизнь ни на что, и старела, и становилась все более одинокой, ты жил полноценной жизнью.
      Быстрым движением она потянулась к вазе с одуванчиками, будто собиралась бросить ее в него, но преодолела это желание, крепко зажмурила глаза, потом ее сжатый кулак опустился на колени, и она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.
      – Она знала обо мне?
      – Да, – ответил Сэм, глядя ей прямо в глаза.
      Всю жизнь он будет горько жалеть, что не смог предложить Лоре брак.
      Из-за того, что миссис Бертоли опасалась скандала и Энджи не смогла противостоять своим родителям, она даром потратила десять лет. А он несправедливо поступил с Лорой, которая заслуживала лучшего.
      – Лора ничего не имела против жизни с женатым мужчиной? Она отмахнулась от того факта, что у тебя есть жена? – Энджи выплевывала свои вопросы, полная обжигающего гнева и презрения.
      Заведя руку за спину, Сэм вцепился в края раковины с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
      – Лора Гаунер была достойной и порядочной женщиной. Не осуждай ее, потому что ты ее не знала. Конечно, ей было неприятно, что я женат. Ей не было безразлично, что я не мог на ней жениться. Но у нее хватило мужества следовать зову сердца, – ответил Сэм, прожигая взглядом женщину, у которой такого мужества не оказалось. – Она сказала, что если не может быть счастливой с кольцом на пальце, то будет счастлива без него, что ей все равно.
      Но ему все это не было безразлично.
      – А ты хоть раз подумал, что мне не все равно? – Глаза ее гневно сверкали, речь была отрывистой. – Ты хоть раз подумал обо мне?
      – Целую неделю после того, как твой отец выкинул меня из своего дома, я писал тебе письма. Я написал шесть писем и просил тебя уехать со мной на Запад. И я знаю, что ты их получила. Я передавал свои письма миссис Дом, приходящей служанке твоей матери. Она обещала мне передать их тебе. Ты ответила мне всего один раз. И сообщила, что отец не разрешает тебе покинуть Чикаго. Ты сделала выбор, Энджи. Поэтому я не думаю, что тебе небезразлично, что делаю я. Что тебе было до меня? Ты яснее ясного дала мне понять, что тебе нет дела до меня или до нас.
      Его гнев удивил его самого. Это нельзя было объяснить его несправедливостью по отношению к Лоре, горечью разочарования в первой любви, потрясением от первого предательства и сердечной боли. Стиснув зубы, он повернулся к Энджи спиной и взял две кофейные чашки с полки над плитой. Наполнив их и поставив на стол, Сэм сел напротив нее.
      Она была совсем не похожа на Лору. Лора была бледной и мягкой. Энджи отличалась живостью и определенностью черт. Лору можно было сравнить с нежным и хрупким цветком. Энджи была высокой и могла ударить не слабее, чем мужчина.
      – Никогда не думала, что смогу кого-нибудь возненавидеть, – сказала Энджи свистящим шепотом. – Но думаю, тебя я ненавижу.
      Она покачала головой и уставилась в пространство.
      – Все эти годы я жила непорочной жизнью, как никому не нужная старая дева, в то время как ты…
      – Что ты хочешь от меня услышать? Все верно, я кругом виноват. Мне следовало уйти и не показываться тебе на глаза, после того как твой отец запретил мне ухаживать за тобой. Мне нужно было уговорить тебя не видеться со мной тайком. Я не должен был просить тебя выйти за меня. Мне не стоило уговаривать тебя выйти за меня замуж тайно и без благословения родителей в то воскресенье. Я должен был силой уволочь тебя из родительского дома. Что еще ты хочешь услышать?
      Ее глаза смотрели на него с осуждением.
      – Ты жил с другой женщиной как с женой, и у тебя от нее дети.
      – За это я не стану просить прощения. Единственное, в чем я не раскаиваюсь, так это то, что был с Лорой. Я жалею, что не мог на ней жениться… Сожалею, что не смог дать ей большего. Но Лора принесла в этот дом свет и дала мне счастье. Она дала мне Люси и Дейзи, а это лучшее, что могло произойти в моей жизни. И если бы мне лришлось снова делать выбор, я поступил бы также. С Лорой я прожил счастливые дни.
      В наступившей тишине он старался побороть свой гнев. Энджи медленно вынула булавки и положила их на стол.
      – Надеюсь, ты понимаешь, как ты эгоистичен и низок, – сказала она. – Ты, вероятно, ожидаешь, что я буду присматривать за твоими дочерьми, пока живу здесь?
      До этой минуты такая мысль не приходила ему в голову. Он не думал, как они организуют свой быт.
      – Мне это представляется разумным, – ответил Сэм наконец. – Нет смысла платить Молли Джонсон за то, что она присматривает за девочками, занимается стиркой и иногда готовит. Бог свидетель, пока ты будешь здесь жить, я смогу употребить с пользой сэкономленные деньги.
      – Я так и думала, – ответила Энджи печально. – Но тебе надо учесть, что я бездетна и ничего о детях не знаю. Слава Богу, что наша ситуация – временное явление.
      – Если у тебя возникнут вопросы, можешь обращаться к Молли Джонсон, моей ближайшей соседке.
      – Женщина, которая присматривает за твоими детьми, знает обо мне? Ей было безразлично, что вы с Лорой жили без благословения Божьего?
      – Молли Джонсон – это соль земли. – Он смотрел на нее прищурившись и ощетинившись, но старался не повышать голоса. – Я объясню Молли, кто ты.
      Каждое слово подливало масла в огонь его гнева. Родители Лоры знали, почему Сэм был не волен жениться на их дочери, и поэтому ненавидели его. Все остальные считали, что они с Лорой женаты. Теперь миссис Финн знала, что они с Лорой жили во грехе. Ему придется признаться в этом Молли. И скоро все, кто знал Лору, решат, что она не была той достойной и уважаемой женщиной, какой они ее считали. Лора этого не заслужила. Ее единственным преступлением было то, что она любила его.
      И какую бы неприязнь он ни питал к родителям Лоры, но и они не заслужили позора, который их ожидал, когда всем станет ясно, что их дочь оказалась запятнанной внебрачной связью. К счастью, в Уиллоу-Крик сплетни умирали быстро и большинству его жителей было на все наплевать. Суть философии старательских поселков и городков сводилась к простой формуле: живи и давай жить другим. Но Гаунерам было не все равно. Они уже считали, что Сэм развратил их дочь. Теперь они будут осуждать его за то, что он навлек и на них, и на Лору позор и запятнал бесчестьем их имя. Они используют против него присутствие Энджи.
      – Клянусь Господом, я так жалею, что ты здесь, – сказал Сэм, глядя на нее с такой ненавистью, будто она была самим дьяволом, выскочившим из преисподней. Он не оправдывал себя. За все теперешние невзгоды и за погубленную репутацию Лоры в ответе был только он. Роль Энджи в этой истории была незначительной, точнее, была такой до тех пор, пока она не появилась на пороге его дома. Через день-другой он успокоится и поймет, что она ни в чем не виновата. Но сейчас мысль о том, что появление Энджи погубит репутацию хорошей женщины и запятнает память о ней, была ему отвратительна.
      В гробовом молчании они допили кофе, глядя в окно на солнце, ставшее из красного оранжевым и розовым. Наконец Сэм заговорил о насущном:
      – Ты голодна? Я мог бы пойти в город и купить чего-нибудь поесть.
      Сминуту он решал, будет ли между ними очередная баталия. Он поставил на Безумного Моргана пять долларов и не мог позволить себе потерять их. Сэм всегда искал возможности заработать хоть немного денег. В какой-то момент он подумал, что мог бы оставить девочек у Молли, как и собирался. Но нет, это было невозможно. Положение и так создавалось скверное. Не стоило его усугублять. Ему надо было поговорить с Люси и Дейзи, да и с Энджи он обсудил далеко не все…
      – Я не смогу проглотить ни кусочка.
      Поколебавшись, Энджи сняла плащ и, сложив, повесила на спинку стула Люси, как будто в конце концов примирилась с неизбежным, с тем, что останется здесь. У нее вырвался тяжкий вздох.
      – Расскажи мне о ней. Какой она была?
      – Лора?
      – Конечно, Лора. Кто же еще?
      Сэм был плохим психологом, но то, что сегодня Энджи дважды пережила страшное потрясение, он понимал. Может быть, это и было причиной ее плохого настроения? Во всяком случае, он надеялся на это.
      – Лора была не такой хорошенькой, как ты, но в ней была неподдельная доброта, и это ее красило, – сказал Сэм, подумав с минуту над ее вопросом. – Она всегда улыбалась, умела радоваться мелочам, какой бы тяжелой ни была жизнь.
      Его взгляд остановился на букете одуванчиков, поникших в вазе на столе. Их поставила в вазу Дейзи, но то же самое сделала бы и Лора. Она находила красоту в любых растениях, даже в сорняках, как находила много хорошего в нем.
      – Она была крошечной и выглядела такой хрупкой, будто ветер мог ее сдуть. Но в ней была отвага. Она смогла воспротивиться своим родителям и добиться своего. – Он бросил на Энджи многозначительный взгляд. – Она была бесконфликтной и всегда была мне поддержкой. Никогда не слышал от нее грубого слова. Не помню, чтобы она выбранилась или показала дурной нрав. Бог свидетель, я давал ей повод жаловаться, но она никогда не хныкала.
      – Короче говоря, – сказала Энджи со вздохом, когда он закончил свою речь, – в ней было все, чего нет во мне.
      Самым благородным и галантным было промолчать, но в нем кипело раздражение, и злые слова сорвались с кончика языка.
      – Можно сказать и так.
      Похоже, его ответ не удивил ее, и это тоже его рассердило.
      – Было время, теперь уже давно минувшее, когда я могла стать нежной и покладистой женой, – помолчав, сказала она, разглядывая пустую кофейную чашку. – Но это время прошло. Я выросла. Я узнала, что мужчины – вовсе не те непогрешимые существа, которыми стараются представиться нам. К тому же я итальянка.
      – Какое значение имеет то, что ты итальянка?
      – Мама из англосаксов, как и ты. – Энджи посмотрела на него, потом отвела глаза, будто его вид оскорблял ее. – Она говорила, что у итальянцев все чувства на виду. Итальянцы приходят в одинаковое волнение и даже ярость, когда видят червяка в яблоке или убийцу у своих дверей. Каждое огорчение для них – несчастье. Папа был именно таким. Возможно, я тоже такая. – Она посмотрела на Сэма. – Я никогда не бывала в Старом Свете. Ни слова не знаю по-итальянски, но во мне итальянская кровь. А это значит, что я едва ли могу быть мягкой и покладистой.
      В прошедшие десять лет он не догадывался об этом, зато теперь это знал. Она заметила, как он дотронулся до подбородка.
      – Пожалуй, мне немного жаль, что я тебя ударила, но ты это заслужил. По-моему, ты заслуживаешь смерти от моей руки.
      – Я смотрю на это по-другому. Мы оба виноваты. А если хочешь знать мое мнение, то ты виновата больше меня.
      Он заметил, как раздулись ее ноздри, прежде чем она прикрыла глаза.
      – Я слишком устала, чтобы обсуждать эту проблему сегодня.
      Внезапно Энджи выпрямилась и с тревогой посмотрела на двери спален.
      – Одна из спален принадлежит девочкам? – Он тотчас же понял причину ее тревоги.
      – Ты займешь мою спальню, а я разобью на заднем дворе старую палатку.
      Когда Энджи согласилась, сочтя это разумным, он уставился на нее. Быть изгнанным из собственного дома вовсе не представлялось ему разумным. Возможно, необходимым или неизбежным. Целесообразным. Деликатным с его стороны. Но назвать это разумным было никак нельзя. Спать на земле на улице, в то время как всего в нескольких футах от него находились его дом и постель! Он уже осознал кое-что такое, что прежде ускользало от его внимания. Его жизнь должна была немедленно измениться, и вовсе не к лучшему.
      Она встала, опираясь на стол ладонями, и посмотрела на него сверху вниз. Энджи изо всех сил старалась придать лицуспокойное выражение.
      – Забери из своей спальни все, что тебе нужно. Я распакую вещи и возьму то, что мне потребуется сегодня, а завтра займусь остальным. – Она покачала головой. – Как мне это все ненавистно!
      Он чувствовал то же самое. Десять лет назад он желал ее всем сердцем, но не смог ее получить. Теперь же предпочел бы, чтобы ее не было рядом, но был вынужден терпеть ее присутствие.
 
      В том, что Энджи подслушивала разговор Сэма с дочерьми, было что-то мелочное и инфантильное, но она заставила себя преодолеть неловкость. Они сидели на ступеньках заднего крыльца рядом с кухонной дверью, и, стоя возле большой черной кухонной плиты, она оставалась невидимой и слышала все.
      – Она твоя жена? – удивленно спросила Люси. Вопрос Дейзи последовал, но тон ее был беззаботнее:
      – И у вас была свадьба? А почему мы на ней не были?
      – Наша свадьба была давным-давно, – пояснил Сэм хмуро.
      Стараясь избегать острых углов, он рассказал им, что их мать и он не были женаты. Намек не возымел желаемого действия. Девочки были еше слишком маленькие и не могли понять, что он запятнал доброе имя их матери и сделал их незаконнорожденными в глазах общества.
      Люси больше интересовало не прошлое, а настоящее.
      – Если она твоя жена, значит, она наша новая мама?
      – Мы должны называть ее мамой? – с беспокойством спросила Дейзи.
      – Думаю, она не станет возражать, если вы будете звать ее Энджи. Я не знаю, как долго Энджи останется с нами. Некоторое время она с нами поживет, пока мы не получим развода. Вы знаете, что такое развод?
      – Нет.
      – Если муж и жена решили, что больше не хотят жить вместе, они получают развод – идут в суд и просят судью расторгнуть их брак. И тогда каждый из них начинает жить собственной жизнью. Мы с Энджи в конце концов разведемся.
      – Хорошо, – твердо сказала Люси. – Нам не нужна новая жена и другая мама. Но мы не должны ждать долго. Надо получить развод сейчас же.
      – Для того чтобы получить развод, нужно много денег, а сейчас я откладываю их на лечение ноги Дейзи. Это важнее развода и необходимо сделать в первую очередь.
      Нога Дейзи? Энджи недоуменно заморгала. Она видела, как девочки бросились к Сэму, как прыгнули к нему, но она была в шоке и не обратила внимания на мелочи. Теперь, восстанавливая в памяти эту сцену, она припомнила, что, кажется, младшая споткнулась. А возможно, одна ее ножка была короче другой.
      – Я готова подождать операции, папа. Сначала надо получить развод.
      – Нет, дорогая, ты и так ждала слишком долго. Я, по правде говоря, чувствую, что скоро мне повезет, и тогда мы сможем потратить деньги на лечение твоей ноги. Итак, есть еще вопросы об Энджи?
      – Она будет здесь хозяйкой? – снова спросила Люси.
      – Не больше чем миссис Молли. Я хочу, чтобы вы обе вели себя прилично. Никакой грубости. Выполняйте домашнюю работу без просьб.
      Девочки захихикали.
      – Я хочу, чтобы вы, насколько возможно, облегчили мне жизнь.
      Наступила тишина, нарушаемая только отдаленными криками и смехом. Эти крики, исходившие, как видно, от большой толпы людей, сначала удивили Энджи, но потом она вспомнила о матче десятилетия, на котором Сэм, несомненно, хотел побывать. Его авторитет невольно вырос в глазах Энджи, раз ради матча он не бросил ее и девочек.
      – Она хорошенькая, – заметила Дейзи, громко зевнув.
      – Пожалуй, да. – Бесстрастный тон Сэма не обнаружил никаких чувств.
      – Но не такая хорошенькая, как мама.
      По тону Люси Энджи поняла, что у нее со старшей девочкой будут проблемы. Несомненно, Люси станет камнем преткновения. Да и Дейзи тоже. Энджи была нежеланной гостьей. Они все не хотели, чтобы она оставалась здесь. Ей предстояли серьезные испытания.
      – Я не сказала, что Энджи красивее мамы.
      – Она и не красивее.
      – Перестаньте ссориться. Ваша мама была хороша по-своему, а Энджи в другом роде, но тоже хорошенькая, – сказал Сэм, изумив Энджи своими дипломатическими способностями. – Как и вы. Каждая из вас хороша собой. В мире много хорошеньких женщин, и все они разные.
      – Миссис Молли некрасивая, но мне это не важно, – проговорила Люси тихо. – Она милая.
      – Мне тоже нравится миссис Молли.
      Энджи слышала, как скрипнула ступенька под сапогами Сэма и он встал.
      – Это потому, что миссис Молли красивая внутри. Это самая ценная красота. А теперь – домой. Пора спать.
      Энджи поспешно вернулась к коробке, оставленной на столе, и принялась разбирать свои туалетные принадлежности. Когда девочки вошли в дом, она расправила плечи и улыбнулась ослепительной улыбкой:
      – Привет.
      Они ответили на ее приветствие, но ни одна не улыбнулась. Благодаря миссис Молли их мордочки были вымыты и блестели от чистоты, волосы причесаны, а платья вычищены.
      Энджи печально вздохнула и напомнила себе, что они дети и не нужно пугаться их молчания или суровых и мрачных взглядов.
      – День был долгим и полным сюрпризов, – сказала она приветливо, чувствуя присутствие Сэма. – Если не возражаете, повременим со знакомством до завтра.
      Они ничем не показали, что согласны с ней. Просто смотрели на нее с беспредельным любопытством и подозрением, будто она была новшеством, природу которого они не могли постичь с первого взгляда. Она может оказаться как хорошей, так и плохой. Они были готовы подождать и посмотреть.
      – Хватит толочь воду в ступе. Умойтесь, – вмешался Сэм.
      – Мы умылись у миссис Молли.
      – И почистите зубы, а потом наденьте ночные рубашки.
      Толстая ручка насоса пискнула, когда он нажал на нее и начал наполнять раковину, потом подцепил носком сапога маленькую круглую деревянную скамеечку и подвинул, чтобы они могли встать на нее и достать воду и мыло.
      Люси была первой.
      – Ты не будешь греть воду?
      – Не сегодня.
      Сэм посмотрел на Энджи.
      – Достаточно ополоснуться, – сказал он, протягивая Люси полотенце. – Дейзи! Твоя очередь.
      Притворяясь незаинтересованной и раскладывая свои щетки для волос, Энджи из-под ресниц наблюдала за этой рутинной процедурой. Обе девочки, очевидно, были копиями своей матери. Они не могли унаследовать бледно-золотые волосы и серые глаза от Сэма. Но уже можно было сказать, что Люси вырастет высокой, как Сэм, а Дейзи, вероятно, останется миниатюрной, какой, по словам Сэма, была Лора.
      Несомненно, с одной ногой Дейзи неладно, и дефект серьезный. Энджи удивилась, что не заметила этого сразу. Когда Дейзи ступала на правую ногу, ее плечо опускалось на добрых два, а возможно, и три дюйма. И ходила она, сильно прихрамывая и раскачиваясь.
      В конце этой ежевечерней подготовки ко сну Сэм проследовал за дочерьми в их спальню и оставался там, пока они читали молитвы. Потом Энджи услышала скрип пружин на их кроватях, смех и приглушенный шепот, когда они просили отца не щекотать их. Через несколько минут она услышала притворно сердитый голос Сэма, пенявший им на то, что они не сидят спокойно, пока он целует их на ночь. На этом их вечерний ритуал закончился.
      Наконец он появился из их спальни, закрыл за собой дверь и с минуту смотрел на Энджи. Потом поднял крышку ледника и спросил:
      – Ты пьешь пиво?
      – Обычно нет, но сегодня да, пожалуйста.
      Он откупорил две бутылки темного стекла и поманил ее к кухонной двери.
      – Задуем лампы? – Это ее предложение тотчас же показалось ей глупым. Дверь в комнату девочек была закрыта. Свет лампы не мог их разбудить.
      – Нет, Дейзи испугается, если встанет ночью, а в доме будет темно.
      – Ты жжешь лампы всю ночь?
      – Ламповое масло – один из немногих дешевых товаров. – Он пожал плечами. – Прежде чем ляжешь спать, поставь одну из ламп в раковину, а остальные задуй.
      Легкость общения Сэма с дочерьми и их взаимопонимание были стороной его натуры, о которой Энджи не имела понятия.
      Нынче утром, когда Энджи сошла с поезда, она не могла представить, что Сэм обладает хоть одним достоинством. Но теперь она была вынуждена признать, что он обладал врожденным умением обращаться с детьми. Какая жалость, что этот инстинкт не срабатывал в отношениях с женщинами! Набросив шапь на плечи, она последовала за ним во тьму двора и села ступенькой ниже его, чтобы случайно до него не дотронуться.
      Внизу, на склоне холма и чуть левее, она видела мерцание газовых фонарей, опоясывавших Беннет-стрит, и слышала музыку из салунов на Майерс-стрит откуда-то издали. До них доносился однообразный шум экипажей и гул человеческих голосов, иногда были одиночные выкрики. Шум толпы постепенно становился глуше, рассеивался, и это значило, что исход матча десятилетия, должно быть, решен.
      Запрокинув голову, Энджи восхищенно смотрела на удивительную игру звездного света. В Чикаго огни города не позволяли видеть звезды, только размытый свет самых ярких из них. Но здесь, в горах, мерцали миллионы крошечных светил, щедро рассыпанных по черному атласному небу.
      – Расскажи о Дейзи, – тихо попросила она.
      – Она родилась хромоножкой.
      Энджи кивнула. У одной из ее подруг родился младенец с дефектом обеих стоп. Теперь она понимала, почему у Дейзи такая походка. Стопа ее была вывернута внутрь и вверх, вынуждая бедняжку при ходьбе опираться на щиколотку и только край стопы.
      – Я думаю, чем дольше откладывать операцию, тем труднее будет поправить дело, – заметила Энджи. – К тому же я слышала, что кожа на щиколотках может потрескаться, потому что эта часть ноги не предназначена для упора на нее. Почему Дейзи до сих пор не сделали операцию?
      – Доктор хотел подождать, пока ей не исполнится год. Сначала он попытался обойтись без операции, только наложить гипс. Он пробовал также выправить ногу вручную, но это очень болезненно, да и неэффективно. И Лора решила прекратить лечение. И с тех пор я каждый день откладываю деньги на операцию, но кое-что случилось, и мне пришлось потратить их на другое. – Он помолчал. – Я говорил именно об операции Дейзи, когда намекнул, что у меня есть другие, более важные обязательства, помимо развода.
      Она и так бы догадалась, даже если бы не подслушала его разговор с девочками.
      – Операция Дейзи – моя первоочередная задача. И на этот раз ничто мне не сможет помешать.
      Уголком глаза она видела, как его рука поднялась и потянулась к бутылке с пивом. Потом она услышала, как он его глотает.
      – Есть в Уиллоу-Крик квалифицированный врач?
      – Есть доктор, который лечит ее и согласился сделать ей операцию в Колорадо-Спрингс. Этот мерзавец хочет за операцию полторы тысячи долларов.
      Энджи шумно вздохнула:
      – Это целая куча денег. И сколько тебе удалось скопить?
      – Я отложил почти шестьсот долларов, – ответил он после долгой и мучительной паузы. – Каждый раз, когда мне удается заработать чуть больше денег, оказывается, что есть еще сорок вещей, требующих немедленной оплаты. Бакалейщик, поставщик льда, угольщик, мой поверенный, мой счет в салуне, Молли, прачка, конюшня и полдюжины других счетов, не столь неотложных. На прошлой неделе мне удалось добавить двадцать долларов к своим накоплениям. – В его голосе прозвучали бессилие и досада.
      Поколебавшись, Энджи выпалила то, что только что пришло ей в голову:
      – У меня есть сто тридцать два доллара.
      И тотчас же сзади на нее повеяло холодом.
      – В день, когда я возьму деньги у женщины, мне придется застрелиться, потому что я перестану быть мужчиной. Какие бы деньги у тебя ни были, они твои и мне они не нужны.
      – Я предлагаю их не тебе, а Дейзи, – сказала Энджи смущенно.
      – Я сам заплачу за операцию Дейзи.
      На языке у нее вертелось возмущение. Дейзи уже исполнилось пять лет, а он еще не накопил денег на операцию. Конечно, девочка еще маленькая, но дефект ноги со временем будет исправить труднее. Однако она не стала усугублять недовольство, возникшее между ними, упоминанием этих прискорбных фактов. По крайней мере сегодня, когда она так ясно видела, что ее неудачи соприкоснулись с его несчастьем. Когда на перроне Сэма так возмутило, что на его иждивении появился еще один рот, она осудила его раздражение. Зато поняла теперь.