Он помог Рози выбраться из повозки и сжал ее плечи.

— Что бы ни случилось… знай, я горжусь тобой, Роуз Мэри Малви.

Мелькнувшая в ее глазах благодарность сменилась разочарованием. Она хотела от него большего, того, что он не имел права ей дать.

Рози облизнула губы и сглотнула. Сейчас она ничего не замечала. Вдова Барнс громко приветствовала ее, но Рози была слишком поглощена происходящим в ее душе. Она бросила нервный взгляд на вращающиеся двери салуна.

— Возможно, я тронусь там умом и сорвусь с катушек.

— Возможно. — Боуи чувствовал, как она дрожит. — Но не думаю, что ты это сделаешь.

— Спасибо, что так веришь в меня, — прошептала Рози. — Иногда только это и помогает мне продержаться. — В темной юбке и белой блузке, с убранными под соломенную шляпку темно-золотистыми волосами, Рози казалась юной и прелестной и выглядела на десять лет моложе, чем в тот день, когда он встретил ее. Грязная, отверженная всеми бродяжка исчезла без следа.

— Готова? — мягко спросил Боуи, вглядываясь в сиявшие влагой глаза. Она часто заморгала, плотно сжала губы и кивнула. Взяв Рози под руку, Боуи тесно прижал ее к себе, распахнул вращающиеся двери и вошел в заведение Гарольда. Они постояли у входа, привыкая к полумраку. Густой, дурманящий запах виски и свежих опилок окутал их. В приглушенном свете люстры сверкали и переливались ровные ряды стаканов и бутылок.

В начале лета одна из девушек Гарольда собрала свои вещи и отбыла в другие края в поисках лучшей доли. Другая, приняв Рози за респектабельную молодую даму, подскочила от удивления и прикрыла руками глубокое декольте. Сообразив, кто перед ней, она криво усмехнулась, устроилась рядом с давно молчавшим фортепьяно и углубилась — за неимением других занятий — в изучение дырок на своих чулках.

Возле лестницы играли в карты, пара запыленных гуртовщиков склонилась над баром, из завсегдатаев был только Зйси Джеймс. По привычке он расположился возле стойки, поставив ногу на поручень. Завидев их, Эйси широко ухмыльнулся и сделал приглашающий жест.

— Да ты просто бальзам для усталых глаз, Рози, девочка! Давно не виделись.

— Как поживаете, мистер Джеймс? — Она изобразила подобие улыбки. — Так как я теперь замужем, полагаю, вам лучше называть меня миссис Стоун.

Горечь невосполнимой утраты отразилась в глазах Эйси, когда он прошелся взглядом по ее шляпке, перчаткам и аккуратной темной юбке.

— Похоже, вы правы, миссис Стоун. Не хотел вас обидеть.

— Я так и поняла. — Они обменялись взглядами и вспомнили минувшие деньки, проведенные вместе. — Времена меняются, — с достоинством заметила Рози. — И люди тоже.

Удивленно поглядывая на нее, Боуи подвел Рози к столику рядом с баром и выдвинул стул. Насколько ему было известно, она впервые потребовала, чтобы к ней обращались как к замужней женщине, потребовала уважения, с ее точки зрения, незаслуженного.

Из-за бара появился Гарольд и услужливо поставил перед Рози бутылку дешевого виски и стакан. Теплый янтарный напиток сулил все, о чем прежде мечтала Рози. Ее руки дернулись, но она снова опустила их на колени. Во взгляде появилось зачарованное выражение.

Стиснув зубы, Боуи наблюдал за ней. Дыхание Рози участилось, лоб покрылся испариной. Он непроизвольно сжал кулаки. Ему до смерти хотелось сбросить бутылку со стола и унести Рози из этого места. Но он был бессилен ей помочь. Куда бы она ни шагнула, решать ей самой.

Судорожно сглотнув, Рози откинулась на стуле, закрыла глаза, вытащила из рукава платок и вытерла лоб.

— Я бы выпила сарсапарели[4], Гарольд, — еле слышно пробормотала она. — Забери это.

Боуи протяжно выдохнул и, разжав кулаки, положил ладони на стол. Он не сознавал; что затаил дыхание.

— Две сарсапарели.

Брови Гарольда удивленно взлетели вверх.

— А как же насчет выпивки, Роз… миссис Стоун?

— Достаточно сарсапарели. Можешь добавить имбирь, если есть. Я завязала и не собираюсь начинать все сначала.

— Господи Иисусе! — вытаращил глаза Эйси. — Ну и дела! — Жестом руки он попытался привлечь внимание гуртовщиков, увлеченных беседой. — Слышали, парни? Ад только что замерз. Рози Малви завязала. — Гарольд недоверчиво посмотрел на нее. — И похоже, не курит. Куда, к дьяволу, катится этот мир? Ни на что нельзя положиться.

— Ты в порядке? — спросил Боуи, увидев, что Рози с подозрением рассматривает пену поверх напитка.

— Жутко хочется выпить, — ответила она тихим, напряженным голосом. — Отказаться было чертовски тяжело, но все же легче, чем я думала. Пока справляюсь. — Рози опустила голову и обеими руками вцепилась в стакан с сарсапарелью.

Немного успокоившись, Боуи сделал вид, что ни на минуту не сомневался в твердости ее решения. Откинувшись на стуле, он потянулся и скрестил ноги. Салуны никогда не привлекали его. Боуи предпочитал частные клубы, где можно выпить и сыграть с друзьями, не опасаясь, что за твоей спиной вспыхнет ссора, хотя временами такое случалось. Он припомнил случай в офицерском клубе, в месте его последнего назначения, когда Эван Дуган разнес заведение на части и…

К горлу его подступил комок, грудь стиснуло от тупой боли. Эти дни, закончившиеся военным трибуналом, миновали навсегда.

Рози встрепенулась и бросила взгляд в сторону бара.

— Слышишь, что говорят гуртовщики? — Тревожная морщинка прорезала ее лоб.

— Нет, я задумался.

Не успел Боуи догадаться о ее намерениях, как она встала и подошла к бару, автоматически зацепив каблуком за поручень.

— Прошу прощения, джентльмены, верно ли я расслышала? Неужели вы действительно намерены прогнать стадо лонг-хорнов через Пэшн-Кроссинг?

Боуи вздохнул и поднялся. Рози потрясающе изменилась, но все же осталась самой собой. В ее маленьком теле не появилось и толики смирения. Встав у нее за спиной и скрестив на груди руки, он грозно смотрел на гуртовщиков до тех пор, пока насмешливые ухмылки не сползли с их лиц.

— Да, мэм, вы верно расслышали.

— Тогда вам лучше изменить свои планы. Пэшн-Кроссинг лежит не на тропе, — заявила Рози, стряхнув руку Боуи со своего плеча. — Здесь нельзя прогонять скот. Это фермерское поселение.

— Ну, положим, на этой тропе пока я главный, и никто мне не указ. Мы тут с Баком прикинули, что сократим путь на восемьдесят миль, если прогоним скот через здешние места. Едва ли, мэм, вам удастся помешать нам.

Темные глаза Рози сузились.

— Покажите мне, где вы собираетесь сойти с тропы, — потребовала она. — Дайте сюда карту.

Гуртовщики убрали ноги с поручня и выпрямились, переводя сердитые взгляды с раскрасневшейся Рози на Боуи. Только шорох нарушил тишину в салуне. Это Эйси придвинулся поближе, опасаясь пропустить что-то интересное.

— Моя жена хочет взглянуть на новый маршрут, джентльмены. Не угодно ли вам мирно и дружески обсудить ваши планы?

Пока гуртовщики оценивающе разглядывали Боуи, все остальные прикидывали, велики ли его шансы в случае заварушки.

Старший гуртовщик огляделся и пожал плечами. Напряжение спало.

— Дьявол, почему бы не показать им маршрут, который мы обсуждаем? — Разочарованный вздох донесся от карточного стола, и игра возобновилась.

Гуртовщик налил лужицу виски из своего стакана на поверхность стойки, обмакнул в нее палец и провел мокрую линию.

— Вот Арканзас, отсюда вытекает Пэшн-Крик. Это тропа из Техаса, а здесь конечный пункт в Додж-Сити. Эта выпуклость пусть будет Пэшн-Кроссинг.

Сладкий, дурманящий запах виски повис в воздухе. Крепко зажмурив глаза, Рози покачнулась. Зубы сжались, озноб пробежал по телу. Она заговорила, не разжимая зубов и прижав руки к бокам:

— Так где же вы, парни, собираетесь сойти с тропы?

В тот момент, когда кончик пальца старшего гуртовщика коснулся линии, обозначавшей тропу, Боуи увидел то, что следовало заметить раньше, не будь он так озабочен состоянием Рози. Услышав, как Эйси Джеймс шумно втянул воздух, Боуи понял, что не ошибся. Эйси резко отодвинулся от бара и быстро пошел к вращающимся дверям.

Расправив плечи, Боуи прищурился.

— Если вы прогоните здесь скот, то уничтожите урожай нескольких семей по обе стороны от города.

— Ну, это не наша забота.

— Советую вам подумать об этом, — прорычал Боуи.

Рози сглотнула и оторвала взгляд от лужицы виски.

— Большое стадо? — осведомилась она и провела по бедру в поисках портупеи, которой на ней не было.

— Порядка семи сотен голов или что-то в этом роде, в зависимости от того, сколько отбившихся животных мы подберем по пути. — Небрежным, но многозначительным движением гуртовщики откинули плащи, чтобы продемонстрировать оружие и обеспечить быстрый доступ к нему в случае необходимости.

Рози приблизила полыхающие гневом глаза к самому лицу одного из гуртовщиков.

— Мне через несколько дней собирать урожай, ясно? И два таких жалких писуна, как вы, хотят загубить все мои труды. Да я пристрелю каждого, кто попытается вытоптать мои поля!

Ироническая улыбка искривила губы гуртовщика.

— Вы когда-нибудь видели перегон скота? Если вам удастся застрелить одного из наших быков до того, как он поднимет вас на рога, можете оставить его себе на ужин. Застрелить охваченного стадным чувством лонгхорна совсем не простое дело.

Гуртовщик по имени Бак усмехнулся:

— Поскольку мы здорово сэкономим на сокращении маршрута, можем позволить себе потерять пару бычков.

Боуи встал между Рози и гуртовщиками.

— Мне очень жаль, парни. Но вы не погоните скот через поля моей жены. — За этими словами лежали тяжесть плуга, память об упряжи, натирающей кожу, недели каторжного труда под палящим солнцем, отчаяние при виде поникших растений. Мысленным взором он видел кровавые волдыри на ладонях Рози, согнувшегося Джона Хоукинза, который не мог распрямиться, обгоревшую кожу, лоскутами сползающую с лица и рук.

— И кто же нас остановит, землепашец? Уж не ты ли?

Шорох и шуршание за спиной привлекли внимание Боуи. Он обернулся и увидел зрителей — Эйси собрал их на улице и привел в салун. Полдюжины человек смотрели на него во все глаза.

— Вы слышали, что они задумали, — обратился к ним Боуи, узнав кое-кого из соседей. — Неужели мы это допустим?

— Вы говорите о земельной войне, — неуверенно проговорила высокая женщина. Она держала за руку ребенка, и тот удивленно оглядывал салун.

— Если мы не хотим лишиться результатов своих трудов, то должны настоять на том, чтобы такие типы держали животных на тропе. Нельзя позволять им вытаптывать поля только для того, чтобы сэкономить несколько долларов. — Боуи медленно обвел взглядом собравшихся. — Кто-то должен их остановить. Вы со мной?

Это были фермеры, не солдаты. Никто не смотрел ему в глаза.

— Сдается, ты здесь один такой смелый, — ухмыльнулся один из гуртовщиков. — Хорошая схватка не для трудяг землепашцев.

Румянец залил лицо Рози. Она налетела на гуртовщиков, взмахнув юбками.

— Обойдемся и без чьей-либо помощи. Если погоните стадо через мои поля, то недосчитаетесь многих голов! Слышите? Вам не лишить меня — ни за что! — единственного шанса собрать настоящий урожай! Я вам не позволю!

— Ну-ну, это мы еще посмотрим, леди. Чтобы вы не сомневались в наших добрых намерениях, примите маленький совет. Заприте-ка лучше свой скот дня так через четыре, а то как бы он не присоединился к нашему стаду. Зачем усугублять ущерб оскорблениями?

— Если нарываетесь на драку, — бросил Боуи, не повышая голоса, — вы получите ее. — Взяв Рози за руку, он провел ее мимо собравшихся, и они вышли на улицу. — Начнем с шерифа.

— Это ничего не даст, — сердито возразила Рози. — Шериф не станет ничего делать. — Беспомощность охватила ее. Семьсот обезумевших лонгхорнов. С пшеницей все будет кончено!

Сидя на краешке стола, шериф Гейн выслушал взволнованный рассказ Рози, колыхнул тяжелым животом, выплюнул табачную жвачку в плевательницу и тяжко вздохнул:

— Ну и что, по-твоему, я должен сделать, Стоун?

— Съездить к ним в лагерь и ознакомить их с законом, запрещающим отклонение от тропы перегона. Или арестовать.

— У меня только один помощник. — Шериф качнул полями шляпы в сторону Карла Сэндса, подпиравшего стенку и язвительно ухмылявшегося. — Возможно, мне удалось бы наскрести еще полдюжины, но не когда жатва на носу. Да и те ковбои, насколько мне известно, пока еще ничего противозаконного не совершили. Ну, допустим, они треплются, что собираются сэкономить своему хозяину несколько долларов. Что с того? Может, они погонят скот прямо по Мейн-стрит, а может, и нет. Я так понимаю, что, пока их быки не пересекли границы частных земель, перед законом они чисты.

Беззвучный крик рвался из груди Рози. Она перестала метаться по комнате и прижала ладонь к боку, пытаясь утихомирить внезапную боль.

— Знали бы вы, чего мне стоил этот урожай! — Она вскинула руки. — Сколько ночей вы слушали, как я проклинала Фрэнка Блевинза? Наконец-то мне удалось вырастить урожай, который ему и не снился! И теперь вы заявляете, что бессильны остановить стадо?

— Я тебе уже сто раз говорил и могу повторить еще: нельзя отомстить покойнику.

Омут отчаяния затягивал Рози, не оставляя места для других чувств.

— Неужели вы позволите им уничтожить мой урожай и труды еще нескольких семей, ничего не предприняв?

— Твои поля ведь имеют ограждение?

— Не все. Несколько акров рядом с домом открыты. — Боуи скрипнул зубами. — Да и какая разница. Сколько, по-вашему, выстоит ограда перед животными на перегоне?

— Извини, Стоун, закон есть закон. Могу обещать одно — что займусь теми парнями, если они нарушат пределы частных владений.

К тому времени как они вернулись на ферму, сверкающий веер солнца уже опускался за горизонт. В его пламенных отблесках жесткая, бурая трава прерии напоминала сумеречное море, покрытое рябью огненно-розовых волн.

Рози спрыгнула с повозки и побрела к кромке поля, где начинались семь золотистых акров самого обильного урожая, какой когда-либо приносила это иссохшая земля.

— Неделя, — прошептала она, вышелушивая зерно из желтого колоса. Если на зерне остается вмятина от ногтя, значит, пришла пора жатвы. Зерно не поддалось, но по сравнению с предыдущим разом явно стало мягче. Опыт подсказывал ей, что пшеница созреет на днях. — До жатвы — неделя, если не меньше. — Гуртовщики погонят скот по ее полям через четыре дня. После этого останется только вытоптанная солома и обломанные стебли.

Совершенно опустошенная, Рози сухими глазами смотрела на свои поля. Ее отчаяние было слишком велико, чтобы облегчить его слезами.

— Приходилось тебе видеть перегон скота, Стоун?

— Однажды. — Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. — Какую часть урожая можно потерять и все-таки остаться с прибылью?

Рози горько усмехнулась.

— Я все забываю, что ты не фермер. Ты смотришь туда и видишь только семь акров земли. Я же смотрю на них и вижу семьдесят, может, восемьдесят бушелей зерна. Чтобы получить прибыль, мне нужно каждое зернышко, но в любом случае речь идет о считанных долларах. Уже есть известия о небывалом урожае в Айове и Миссури, который собьет цену. Мне нужно все!

Нахмурившись, Боуи отпустил ее. Засунув руки в карманы, он задумчиво взирал на поля, освещенные последними отблесками уходящего дня.

— Иди в дом. Я скоро приду.

Горе Рози тяжелым грузом обрушилось на него с того момента, как они вернулись домой. В первом порыве гнева он хотел помчаться в лагерь гуртовщиков и силой оружия заставить их вернуться на тропу. Но Боуи слишком хорошо знал: под дулом револьвера можно пообещать все, что угодно. Не успеет он покинуть лагерь, как соображения выгоды повернут стадо на Пэшн-Кроссинг.

Боуи нагнулся, отломил колос и размял его между ладонями. Пот, кровь и слезы взрастили это зерно. Палящее солнце и натруженные спины. Кровавые мозоли и изнемогающие мышцы. Любовь вместе с ненавистью, надежды и тревоги. Меньше всего его волновали цены на зерно, потому что деньги перестанут быть проблемой для Рози Малви. Первое, что Боуи намеревался сделать по возвращении в Вашингтон, — так это открыть на ее имя солидный счет. Ни ей, ни Лодише больше не придется выбирать между сахаром и кофе. Он уж постарается, чтобы Рози ни в чем себе не отказывала. У нее будет дом где-нибудь подальше от иссушенных равнин Канзаса, карета, прекрасные лошади, драгоценности и — если захочется — платья из Парижа.

Боуи повернулся и долго смотрел на дом, на надгробие, тускло поблескивающее в призрачном мерцании звезд. Затем размахнулся и выбросил зерна.

Рози не нужны кареты и платья из Парижа. Единственное, чего она жаждет, — это месть. Боуи никогда не слышал, чтобы она упоминала о чем-нибудь еще. Но чтобы отомстить, чтобы обрести себя, ей необходим прибыльный урожай.

Широко расставив ноги и скрестив на груди руки, Боуи прислушивался к шепоту волнующихся под ночным ветерком колосьев. День и ночь в его голове раздавался этот звук, и Боуи научился ненавидеть его, потому что он олицетворял собой боль Рози. Боуи сомневался, что когда-нибудь забудет шелест сухих стеблей пшеницы. Хотя скоро все это останется в прошлом.

Наступала пора жатвы, и близилось к концу его пребывание в округе Галливер. Он никогда не обещал Рози, что останется с ней до получения прибыли. Боуи дал слово остаться до конца уборки урожая.

Временами он подумывал отправить телеграмму Александру Дюбейджу и сообщить, что жив и когда намерен вернуться в Вашингтон. Сьюзен и сенатору легче узнать обо всем от Дюбейджа, чем пережить шок, получив письмо от покойника. Конечно, они будут возмущены — и совершенно справедливо — тем, что все эти месяцы он держал их в неведении, позволяя считать себя мертвым. Едва ли его ждет теплый прием.

Сьюзен станет презирать его, даже не пытаясь понять. Еще большую боль причиняла ему другая мысль: отец, несомненно, считает повешение справедливым возмездием для сына, запятнавшего честь семьи.

Но тяжелее всего было думать о Рози. Ведь в ее сияющем взгляде да и в каждой улыбке светилась любовь к нему. Рози, с ее трогательной храбростью и несгибаемой волей. Рози, которая наконец поверила мужчине и начала верить в себя.

От сознания того, что придется покинуть Рози, обмануть ее доверие, сердце Боуи сжималось. Рози Малви проникла в его плоть и кровь; он жил ее мечтами, работал во имя достижения ее целей, каждое утро вставал с мыслью о ней. Думая о расставании, Боуи вспоминал, как стоял на виселице с петлей на шее. Рози сделала бы всем большое одолжение, позволив ему умереть в тот день.

А теперь он причинит ей зло, поступит с ней недостойно, как делал это каждый раз, уступая своей страсти.

Боуи убеждал себя, что Рози обрела радость, познав настоящие отношения с мужчиной, и это важнее его предательства. Но в глубине души он знал, что это доводы труса. Боуи лгал себе, и презирал себя за эту ложь, прекрасно сознавая, что оказался с Рози в постели потому, что желал ее, как никого в жизни. Из-за своей слабости он усложнил и без того невыносимую ситуацию.

— Катись все к дьяволу!

Рози заслуживала такой же трепетной и самозабвенной любви, на какую была способна сама. Она заслуживала мужчину, имеющего цель в жизни, свободного и открытого, готового всегда поддержать ее. Боуи не мог дать Рози ничего, кроме боли и страданий. Его душа разрывалась при мысли о том, что он не оправдал ее доверие.

Для себя впереди Боуи не видел ничего, кроме зияющей пустоты, простирающейся до конца его дней. Без кавалерии у него не было будущего, цели и желаний, не было основания, на котором строится жизнь и произрастает гордость. Сломленный тем, что с ним произошло, он жил одним днем, да и на тот ему было наплевать.

На всем белом свете только Рози имела для него значение. Ее кровь струилась в жилах Боуи, ее боль становилась его болью. Он почти сожалел о том, что она бросила пить. Спиртное помогло бы Рози перенести грядущую катастрофу.

Боуи желал сейчас одного — собрать урожай с ее семи акров. Такое пустячное желание. Он должен любой ценой осуществить его и оставить ей как прощальный подарок.

Джон Хоукинз обхватил ладонями кружку с кофе.

— Так вы говорите, что нужно набить мешки гравием из ручья и построить баррикаду длиной в три акра?

Подавшись вперед, Боуи отодвинул лампу и разгладил лист бумаги на кухонном столе.

— Самое уязвимое место здесь — три акра возле дома. — Он указал на прямоугольник, изображавший дом и амбар. — Ограждение на остальных четырех должно устоять.

— Против перегона скота, кэптин? — В черных глазах Лодиши отразилось сомнение. Покачав головой, она шлепнула себя по шее, отгоняя комара.

— Ты прав, — согласилась Рози, изучая нарисованную Боуи примитивную карту. — На месте гуртовщиков я направила бы стадо через места наименьшего сопротивления. Часть нашей изгороди проволочная, часть — из деревянных брусьев. Зачем рисковать скотом, когда можно обойти ограждение и прогнать скот здесь? — Она постучала ногтем по площади рядом с домом. — Где нет никаких препятствий.

— Если допустить, что гуртовщики правильно назвали сроки, у нас есть еще три дня и мы успеем создать кое-какие препятствия.

Рози одарила Боуи влажным благодарным взглядом. Его глаза казались немыслимо голубыми на бронзовом лице. Она проглотила тугой ком в горле, сдержав порыв обвести кончиками пальцев контур его губ.

— Не знаю, сработает ли твой план, но по крайней мере мы не будем сидеть сложа руки, а попробуем что-нибудь сделать. — Сидеть и бороться с отчаянным желанием выпить. Рози уже забыла, каково пережить кризис на трезвую голову, без верной бутылки под рукой. Она снова сглотнула и сосредоточилась на разговоре, чтобы не мечтать об иллюзорном утешении в виде бутылки спиртного.

— Только вот где раздобыть мешки для нашей баррикады? — неуверенно проговорила Лодиша, убирая со стола посуду после ужина.

— На сеновале есть пять связок мешков для корма. — Джон Хоукинз озабоченно вздохнул. — Вряд ли этого хватит.

— Для начала сгодится. — Лодиша погрузила тарелки в мыльную воду. — Я распорю старую одежду и сошью из нее мешки. Пороюсь в лоскутах. — Она развела руками. — Только едва ли там наберется на три акра. Какой высоты должна быть баррикада, кэптин?

— Неплохо бы три фута.

— Ого! Столько мешков не найти во всем округе!

Они помолчали, размышляя о сомнительных шансах построить баррикаду высотой в три фута и длиной в три акра.

— Когда кончатся мешки с гравием, пустим в дело кустарник и доски, — предложила Рози. — Срубим и тополя, если понадобится.

— Но в принципе вы согласны? — Боуи оглядел их лица в свете лампы. — Попытаемся сделать то, что в наших силах?

— Это хорошо, — наконец ответил за всех Джон Хоукинз. — Лучше напрасно постараться, чем сдаться без борьбы.

Рози поднялась из-за стола и стиснула плечи Боуи.

— Дай мне две минуты, чтобы переодеться, и мы приступим к добыче гравия под покровом ночи.

Они проработали до трех утра, выгребая мокрый гравий из русла ручья и складывая его в кучи на берегу. Еще на три часа они забылись тяжелым сном, а потом с жадностью съели полные блюда маисовой каши и яичницу с ветчиной, поставленные перед ними заботливой Лодишей. И наконец начали заполнять мешки — те, что Джон Хоукинз принес из амбара, и те, что Лодиша сшила за ночь.

Довольно скоро выяснилось, что мешков хватит не более чем на тридцать ярдов. Работа оказалась тяжелой, и дело шло медленно. Лодиша держала мешки, а Рози забрасывала в них лопатой гравий. Джон Хоукинз подвозил мешки на тачке к Боуи, который сооружал стену. К полудню пустые мешки закончились.

После обеда Рози сняла с полки над плитой жестянки и, высыпав их содержимое на стол, пересчитала монеты.

— У тебя осталось что-нибудь от того, что ты нашел в сундуке Блевинза? — обратилась она к Боуи. Он вытащил пару долларов, и Рози сунула их в карман. — Смотаюсь на фургоне в город, а вы продолжайте рыть гравий.

Рози пополнила запасы пуль и скупила все мешки, выставленные на продажу в лавке миссис Хоудж. После этого она прикрепила в окне объявление, сообщавшее, что срочно требуются мешки.

— Великий Боже, миссис Стоун, для чего вам столько мешков? — Миссис Хоудж избегала смотреть на брюки Рози и грязную рубашку. Молва утверждала, что Рози Малви изменилась, но миссис Хоудж не видела этого. Рози по-прежнему одевалась как мужчина и совершала безумные поступки. Как, например, покупка мешков.

— Мы строим баррикаду, миссис Хоудж, — объяснила Рози. — Чтобы преградить лонгхорнам путь через Пэшн-Кроссинг. По крайней мере хотим попытаться.

— О-о! — Миссис Хоудж, озадаченная ответом, задумалась. Мешки, предназначенные для спасения урожая, уже не казались таким безумием. Она посмотрела в окно на связки мешков, сваленные в задней части фургона Рози. — Какую же площадь вы собираетесь закрыть?

— Три акра. Сколько я вам должна?

— Три акра? — изумилась миссис Хоудж. — Во всем округе не найдется такого количества мешков с гравием, чтобы окружить три акра.

— Мы и не собираемся ничего окружать. Просто хотим защитить наши границы.

— Вам кто-нибудь помогает?

— Самые лучшие помощники на свете. Мой муж, Джон Хоукинз и Лодиша. Прошу вас, миссис Хоудж. Я спешу.

— Вам нужны мешки, время и помощь. Иначе ваш план не сработает, миссис Стоун.

Рози ответила взглядом, что понимает это.

— Мы должны попытаться, — тихо проговорила она, слыша в своем голосе нотки отчаяния. — Нельзя же позволить шайке зарвавшихся ковбоев уничтожить наши мечты, даже не попытавшись дать отпор.

— Похоже, не вам одним есть за что бороться. Если стадо погонят по вашей земле, оно пройдет через все поля между вашей фермой и городом как нож сквозь масло.

— Пожалуйста. — Рози протянула деньги через прилавок. — Если этого недостаточно, запишите на мой счет, и я заплачу, когда смогу.

Миссис Хоудж задумчиво смотрела, как Рози на полной скорости промчалась мимо салуна Гарольда, не удостоив его даже беглым взглядом. Миссис Хоудж позвала свою дочь.

— Слетай-ка в кузницу Билла и передай ему, чтобы он сегодня же собрал городской сход. Поэтому пусть известит людей заранее. Если старый Билл заупрямится, скажи, что все магазины, оставшиеся в Пэшн-Кроссинге, закроются, если фермеры не заплатят долги, а они не смогут заплатить, пока не соберут урожай. И не трать время попусту, девушка. Стадо со дня на день будет здесь, а это никому не сулит ничего хорошего. Боюсь, у одних не хватает ума уразуметь это, а у других — силенок постоять за себя. Придется подпалить кое-кому задницы! Двигайся, девушка.