Его прекрасные жены

Сьюзен обратилась к мэру:

— Мне пришлось наказать вашего сына, потому что он отказался читать вслух. А знаете, почему отказался? Потому что не умеет читать, ваша честь. Эдди — смышленый, способный мальчик, мечтает стать врачом. Но он не умеет читать. Годы идут, и скоро будет слишком поздно приниматься за осуществление его мечты. Ему придется довольствоваться любым занятием, не требующим навыков чтения. Это разбивает мне сердце. А вам?

Сьюзен двинулась по проходу, останавливаясь возле родителей своих учеников и рассказывая им об их отпрысках. Объясняя, к чему приведет невежество детей, она видела, что эти люди растерянны.

— Только один из семи моих учеников знает, почему мы отмечаем в следующий четверг Четвертое июля. — Голос ее зазвенел от волнения. — Вы хотите, чтобы дети остались невежественными? — Помолчав, Сьюзен обвела ряды сверкающим взором. — У всех вас есть дети, но они не ходят в школу. Отказывая своим детям в образовании, вы оставляете их беззащитными перед теми, кто образован. Так-то вы собираетесь завоевать Запад и принести сюда цивилизацию? С новым поколением, не способным прочитать купчую на землю или кухонный рецепт? С сыновьями и дочерьми, не умеющими сосчитать доходы и потери?

Внезапно Сьюзен заметила Грэшема. Прислонившись к стене, он широко улыбался. Его темные глаза сияли от гордости.

— Если хотите, чтобы вам на смену пришло новое поколение и построило здание на заложенном вами фундаменте, тогда призываю вас: не закрывайте школу и пришлите ко мне своих детей. Если не можете освободить их от работы на пять дней в неделю, пришлите на три дня. Дети Оулз-Бьютта отстали настолько, что им пригодятся любые занятия. Но умоляю вас: не обрекайте детей на невежество, не делайте их уязвимыми и беззащитными! Позвольте им развить способности и проявить дарования!

Сьюзен стояла перед проходом, ее голубые глаза сверкали, руки дрожали от возбуждения. В полной тишине она медленно обводила взглядом ряд за рядом, всматриваясь в глаза каждого из собравшихся.

Когда Сьюзен повернулась и пошла к своему месту, только стук ее каблуков раздавался в мертвой тишине зала. Щеки ее пылали, когда она опустилась на стул и сложила на коленях дрожащие руки.

Мэр Мерсер склонился над столом и вперился в нее жестким взглядом.

— Сын сказал мне, что вы наказали его, когда он отказался читать вслух.

— Эдди вообще едва умеет читать. Другие дети насмехаются над ним и дразнят его.

То ли Грэшем Харт, то ли чей-то очень похожий голос выкрикнул из глубины зала:

— Я за то, чтобы школу не закрывать!

Все хором заговорили, и второй голос подхватил этот призыв, затем к нему присоединился еще один.

— …это позор, что наши дети не могут…

— Без образования моему мальцу не видать…

— …наконец-то у нас есть учитель, а мы, видите ли, хотим закрыть школу. Это ж надо, додуматься до такого!

Мнение было единодушным: без образования человек — легкая добыча для любого пройдохи с хорошо подвешенным языком, безропотная жертва бессовестного торговца. Более того, это просто позор, что дети в Каунти-Крик продвинулись дальше, чем дети Оулз-Бьютта. Когда одинокий голос заикнулся о неизбежности дополнительных расходов на зарплату Сьюзен за лишние три месяца, на него зашикали.

Мэр Мерсер взглянул на членов совета, и они без слов поняли, что Сьюзен добилась своего. Школа будет открыта все лето.

Когда собрание закончилось, Сьюзен поднялась, расправила плечи и поплыла по проходу, ошеломленная своим успехом. Она чувствовала, как чьи-то руки дружелюбно похлопывают ее по плечу, слышала поздравления и пожелания и дальше трудиться на благо Оулз-Бьютта. Сьюзен окружили люди, желающие побольше узнать о ее взглядах на образование. Они заверяли Сьюзен, что рады ее решению обосноваться в Оулз-Бьютте.

Близилась полночь, когда Грэшем взял Сьюзен под руку и увел со сцены, где она одержала такую победу.

— Кто привез вас в город? — спросил он, провожая ее к отелю.

— Миссис Алдер, — ответила Сьюзен с отсутствующим видом. Она все еще находилась под впечатлением невероятных событий этого вечера. В ушах звучал восхитительный гул поздравлений. Перед мысленным взором Сьюзен проплывали лица жителей Оулз-Бьютта. Все они с уважением смотрели на нее вовсе не потому, что она невестка сенатора или жена капитана. Эти люди оценили ее как учительницу и наставницу своих детей. Впервые в жизни Сьюзен Стоун завоевала уважение ценой собственных усилий.

Пораженная этим чудом, она не шла, а парила над темной улицей, и только рука Грэшема удерживала ее на земле.

Сьюзен толком не помнила, почему Грэшем вызвался отвезти ее домой. Держа на коленях Нэйта и зарывшись лицом в его душистые волосы, она заново переживала свою победу и старалась припомнить, что же именно сказала добрым гражданам Оулз-Бьютта. Из-за пережитых волнений воспоминания несколько потускнели, но в одном Сьюзен не сомневалась: она говорила от чистого сердца.

Грэшем отнес Нэйта в коттедж и, удостоившись сонного поцелуя в награду за свои труды, осторожно положил мальчика на постель. Сьюзен зажгла лампы.

— Может, подогреть кофе? — предложила она, не желая, чтобы вечер кончался.

— Уже поздно, а я собирался отправиться отсюда на свой участок. Надеюсь там завтра поработать.

Сожалея, что ему пора ехать, и испытывая потребность еще раз обсудить свой успех, Сьюзен вышла с ним на крыльцо и окунулась в ночную прохладу. В звездном небе висела серебряная луна. Влажный воздух напоминал о приближении дождя, но ничто не могло омрачить ее радости.

Она коснулась его рукава.

— Благодарю вас за совет, мистер Харт. Весь фокус действительно в том, чтобы говорить от чистого сердца.

Грэшем посмотрел на ее сияющее лицо, освещенное светом, падавшим через открытую дверь.

— Вам есть чем гордиться. Вы были просто великолепны сегодня вечером!

Они стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза, и время словно остановилось для них. Казалось, нет ничего естественнее, чем шагнуть к ней и притянуть к себе. Посмотрев на чудесный изгиб ее рта, Грэшем с тихим стоном приник к губам Сьюзен. Поцелуй оказался именно таким, каким рисовался Сьюзен в мечтах. Теплый, чуть влажный, нежный и страстный. Она чувствовала себя в его объятиях так уютно, как это и рисовалось ей в воображении.

Грэшем оторвался от Сьюзен и изумленно уставился на нее.

— Великий Боже, у вас самый нежный рот на свете!

Он снова схватил и поцеловал Сьюзен, еще теснее прижав к себе. Губы Грэшема становились все настойчивее, тело напряглось, руки крепко обнимали ее за талию. Обвив его шею, Сьюзен так пылко ответила на поцелуй, что голова у нее пошла кругом.

Наконец он выпустил ее.

— Я глубоко сожалею, миссис Стоун. Прошу извинить меня, — хрипло проговорил Грэшем. — Не знаю, что на меня нашло…

Оступившись, он упал с последней ступеньки, но поспешно вскочил на ноги и отряхнул штаны.

— Пожалуйста, простите меня. Я вел себя как подлец.

Грэшем быстро направился к своему фургону, утирая лоб белоснежным носовым платком.

Господи всемогущий! Он поцеловал ее! Дважды! И не мог остановиться! Ему хотелось подхватить Сьюзен на руки, отнести на высокое, пышное ложе и заниматься с ней любовью, пока ее тело не покроется испариной, а на щеках не заиграет румянец удовлетворения.

Выругавшись, Грэшем пнул ногой колесо фургона, потом вернулся к крыльцу и посмотрел на Сьюзен.

— Поедете со мной на праздник на озере в честь Четвертого июля?

— Да. — Сьюзен потрогала букетик, приколотый над ее маленькой прелестной грудью, и снова улыбнулась ему — мягко и загадочно. Грэшем едва удержался от того, чтобы не вскочить на крыльцо и не заключить ее в объятия. — Я захвачу еду, — мечтательно проговорила она.

— Как вам угодно. — Охваченный смятением, он понял, что готов согласиться с каждым ее словом.

Они не отрываясь смотрели друг на друга, пока воздух не заискрился между ними, и Грэшем понял, что если не уйдет сейчас же, то окажется на крыльце и натворит немало глупостей.

— Ну, тогда до свидания.

— До свидания, мистер Харт.

Отпустив вожжи, Грэшем тихо выругался. Заключив Сьюзен в объятия, он осознал, что все последние недели непрестанно грезил о том, как поцелует ее. Поцелуй взволновал его, оправдав худшие опасения.

Она не умела ни готовить, ни стирать, ни гладить. Ничего не смыслила в строительстве, рыбалке и разведении скота. Он не мог представить себе, чтобы эта хрупкая женщина, свернув шею курице, подала ее на ужин.

Но видит Бог, Сьюзен Стоун обладала мужеством. Робкая и испуганная, она появилась перед недоброжелательной аудиторией. Не веря, что у нее есть хоть один шанс из тысячи завоевать их симпатии, она достучалась до умов и сердец. Сьюзен, великолепная в своей страсти и убежденности, вышагивала по проходу, словно юная королева. И Грэшем, как и другие, не мог отвести от нее глаз.

Хотя подобная мысль и не подобала джентльмену, он думал о том, во всем ли Сьюзен проявляет такую страстность.

Вздохнув, Грэшем покачал головой. Помоги ему Боже, он и в самом деле ухаживает за ней.

— Грэшем Харт, ты идиот, — проговорил он вслух. Как адвокат он знал, что у сердца свои резоны. Если дело касается контрактов или женщин, суждение мужчины основывается совсем не на законах.

Но когда Сьюзен с улыбкой поднимала на него свои голубые глаза, он словно становился на голову выше. Ее рот оказался сладким и сочным, как зрелый персик, а волосы — мягкими и душистыми.

Грэшем протяжно вздохнул, и плечи его поникли. Он поцеловал Сьюзен. Теперь ему не забыть ее. Пропащий он человек.

Подернутая рябью поверхность озера Маккейн отражала дрожащие силуэты отдаленных горных вершин. Тополя и развесистые ивы стояли над самым берегом с северной стороны. На юге, где в воду вдавался поросший раскидистыми деревьями мыс, на мелководье, вдоль песчаной косы, плавали и плескались дети. С пристани на противоположной оконечности озера стартовала целая флотилия гребных лодок и парусных яхт.

На площадке, отведенной для пикника, дети с визгом и смехом гонялись друг за другом по зеленой лужайке. Мужчины разминались в тени деревьев, играя в подковки, а женщины, расположившись неподалеку от столов с закусками, беседовали и показывали друг другу свое рукоделие. В пять часов на обтянутом флагами помосте должны были начаться выступления ораторов, посвященные Четвертому июля, а затем сразу после наступления темноты ожидался фейерверк.

Почти все жители Оулз-Бьютта и даже кое-кто из Каунти-Крик развлекались и отдыхали на берегу, обмениваясь приветствиями и угощаясь охлажденным в воде сидром и лимонадом.

Сьюзен выпрямилась, прикрыла ладонью глаза и посмотрела на берег, отыскивая Нэйта. Увидев, что сын стоит недалеко от помоста и увлеченно наблюдает за мальчиками постарше, которые играли в шарики, она снова сосредоточилась на состязании в крокет. Сьюзен радостно улыбнулась, когда Грэ-шем забросил свой мяч в ворота, победив в игре. Лихо отсалютовав ей шляпой, он весело усмехнулся.

— Любезные дамы, после того, что вам пришлось вытерпеть, я считаю своим приятным долгом покатать вас по озеру. Как насчет прогулки под парусом?

Генриетта Уинтерс коснулась рукава Сьюзен.

— Может быть, позже. — Открыв зонтики, женщины наблюдали, как он идет к столикам, где разыгрывался турнир по шашкам. — Грэшем Харт — прекрасный человек. Вам повезло, — лукаво заметила Генриетта, скользнув понимающим взглядом по вспыхнувшему лицу Сьюзен.

— Он съел мой ленч, — пошутила Сьюзен, вспомнив, как Грэшем открыл ее корзину и увидел обгоревшие куски жареного цыпленка. Он тут же заверил ее, что предпочитает хорошо прожаренное мясо, и до небес превозносил сваренные вкрутую яйца, хотя даже Сьюзен знала, что для этого не требуется особой сноровки.

Когда же Грэшем начал расхваливать жидкий, чересчур сладкий лимонад, Сьюзен подняла голову, посмотрела ему в глаза и поняла, что он любит ее.

В то же мгновение обычный погожий день показался Сьюзен самым необычайным и замечательным днем в ее жизни. Ярче засияло солнце, воздух вдруг стал упоительно сладким, небо — лазурно-голубым. Деревья и свежескошенные луга засветились изумрудно-зелеными тонами, пестревшие на берегу полевые цветы засверкали как драгоценные камни.

Ее сердце ликовало и пело от чудесного открытия, что она любима, щеки пылали от внутреннего огня. В порыве счастья Сьюзен прижала к себе Нэйта, спрятав восторженную улыбку в его растрепанных ветром волосах. Грэшем Харт любит ее!

Грэшем Харт — образованный и учтивый, чуткий и заботливый, упорный и целеустремленный. Сильный и красивый мужчина с теплым взглядом темных глаз за стеклами очков, от которого трепетало ее сердце. Грэшем любит ее!

Лелея в душе свою тайну, Сьюзен сжимала ручку зонтика и с улыбкой наблюдала за скользившими по глади озера надутыми парусами. Сьюзен грезила наяву, размышляя о том, сколько пройдет времени, прежде чем Грэшем признается себе, что любит ее, и поймет, что она отвечает ему взаимностью.

— Не могу выразить, как меня радует то, чего вы добились за столь короткое время, — сказала Генриетта, когда они выпили по стаканчику великолепного вишневого сидра, приготовленного миссис Алдер, и рука об руку направились к берегу. — Почему бы вам не подумать о том, чтобы баллотироваться на должность суперинтенданта школ?

Сьюзен остановилась.

— Мне? Наверняка есть опытные учителя, более подходящие для столь ответственного поста.

— Конечно, не сейчас, а в будущем, возможно, через четыре-пять лет. — Генриетта улыбнулась и похлопала Сьюзен по руке. — К тому времени вы подготовитесь к этому. Советую вам уделять особое внимание административным обязанностям.

Сьюзен нахмурилась. Едва ли она когда-либо выставит свою кандидатуру на выборах, рискнув подвергнуться публичному унижению… или триумфу. Однако после приезда на Запад Сьюзен уже не раз пускалась в такие отчаянные предприятия, на которые еще совсем недавно не считала себя способной.

Рассеянно вертя в руке зонтик, она пыталась представить себя в роли Генриетты, примеряя на себя ее обязанности. На озере Эдди Мерсер и другие подростки, подставив паруса ветру, стремительно разрезали волны под возмущенные крики пассажиров неспешно плывущих гребных лодок.

— Вы добились исключительного успеха, Сьюзен. На моих глазах превратились в уверенную в себе женщину, в преданную делу учительницу, причем совершили это куда быстрее, чем мне представлялось возможным. Теперь вы совсем не похожи на ту женщину, которая однажды постучала в мою дверь. Ваши слова звучат убедительно, даже походка изменилась. Вы словно стали выше ростом.

Сьюзен рассмеялась:

— Походка изменилась?

— Ну да, вы шагаете уверенно и целеустремленно, высоко подняв голову, и смотрите людям прямо в глаза. В вашей осанке и выражении лица появилась сила и твердость.

Сьюзен сама ощущала перемены в себе, но поразилась, что это замечено не только ею.

— Вам удалось найти свое место в Оулз-Бьютте. Вы доказали, что у вас есть характер и что вы чего-то стоите. Вы завоевали уважение жителей города.

Завидев Сьюзен на улице, мужчины приподнимали шляпы, женщины тепло здоровались и советовались обо всем, что касалось детей. Она своими ушами слышала, как владелец магазина гордо сообщил какому-то приезжему: «Это наша учительница».

— Мистер Дюбейдж, мой адвокат в Вашингтоне, прислал мне целый тюк книг о воспитании детей и преподавании, — сказала Сьюзен и вспомнила бессонные ночи, которые проводила за чтением. — Но я по-прежнему знаю очень мало.

— Узнаете. Такая преданность делу, как у вас, всегда вознаграждается.

Наблюдая за воздушным змеем, парившим высоко в небе, Сьюзен запрокинула голову.

— Когда я приехала в Оулз-Бьютт, моя жизнь была хуже некуда. Я чувствовала себя отверженной, всеми покинутой и не имела понятия, как справиться с обрушившимися на меня бедами. Признаться, я вообще не надеялась выжить без помощи мужчины. Если бы не Нэйт, я, наверное, совершила бы какую-нибудь глупость. — Она судорожно вздохнула, вспомнив, как плакала по ночам в темноте, размышляя о самоубийстве. — В первый день, когда я стояла на крыльце миссис Алдер, Оулз-Бьютт показался мне самым крошечным, уродливым и отталкивающим городком на свете. Я думала, что люди здесь примитивны, грубы и не обладают даже зачатками культуры и образования. Все мои мысли были только о том, как выбраться из этой дыры.

Генриетта молча улыбнулась.

— Я ошибалась абсолютно во всем. — Сьюзен бросила теплый взгляд на своих соседей, прогуливавшихся по берегу. Теперь она знала о них почти все. — Эти добрые, честные люди зарабатывают на жизнь тяжелым трудом. Я горжусь тем, что могу называть их друзьями. Мне уже очевидны достоинства Оулз-Бьютта, и я понимаю, что у города есть будущее.

— Вы не скучаете по более утонченному обществу?

— Некоторое время мне его действительно не хватало. Но теперь я строю жизнь, которая приносит мне удовлетворение и ощущение полноты. — Иногда Сьюзен казалось, будто она пробудилась ото сна, в котором пребывала всю жизнь. Проснуться полностью было страшновато, но и удивительно интересно. — Я по-настоящему узнала своего сына, а это никогда не произошло бы, если бы мой муж остался жив и моя жизнь не изменилась.

Сьюзен умолкла и поискала глазами Нэйта. Она не слишком волновалась, теряя его из виду. Жители Оулз-Бьютта приглядывали за всеми детьми без исключения.

— Я чувствую, что приношу здесь пользу, — не без гордости добавила она. — От моих усилий меняется жизнь детей. Я своими руками прокладываю себе путь в этом мире. Раньше я спала допоздна, а проснувшись, размышляла, чем заполнить часы до вечерних развлечений. Теперь я встаю с петухами и не теряю попусту ни одной минуты за целый день. К десяти вечера я так выматываюсь, что засыпаю на ходу. Но это приятная усталость, ибо я понимаю, что сделала что-то нужное или узнала что-то новое.

Тонкая морщинка прорезала ее лоб. Сьюзен удивляло, почему она до сих пор не получила свидетельство о смерти, необходимое для оформления дел, связанных с имуществом Боуи. Все запросы, направленные в Пэшн-Кроссинг, либо оставались без ответа, либо по телеграфу оттуда поступали уклончивые советы, которые только озадачивали ее.

К ним подбежала Хетти Алдер, а за ней следовали две девчушки помладше с белыми передниками поверх воскресных платьиц. Умоляюще посмотрев на Сьюзен, Хетти схватила ее за руку.

— Мама сказала, что нам можно покататься на озере, если вы пойдете с нами. Миссис Стоун, пожалуйста!

Сьюзен улыбнулась Генриетте:

— Только если миссис Уинтерс согласится грести со мной на пару. — Когда девочки заявили, что хотят плавать под парусами как мальчишки, Сьюзен покачала головой. — Я ничего не смыслю в парусах. По-моему, это довольно рискованно. — Непрекращающийся ветер Вайоминга надувал паруса лодок, и они неслись по воде с невероятной скоростью.

Миссис Уинтерс уступила девочкам и пошла за ними к пристани. Женщины выбрали лодку поустойчивее, помогли девочкам сесть в нее и взялись за весла.

Совместные, хотя не всегда удачные усилия дружно работать веслами развеселили всех, а девочки просто заливались смехом. Совсем недавно Сьюзен и представить себе не могла, что попытается грести. Тогда она наверняка попросила бы какого-нибудь мужчину составить им компанию и сесть на весла. Теперь Сьюзен приняла вызов, радуясь тому, что даже на празднике столкнулась с чем-то интересным и получила возможность испытать новые ощущения.

Поравнявшись с гоночными бакенами, женщины вытащили из воды весла, отдались во власть подводных течений и раскрыли над головой зонтики. Они улыбались в ответ на приветствия, раздававшиеся из встречных лодок. Берег был слишком далеко, и Сьюзен уже не могла разглядеть Нэйта в толпе детворы, крутившейся возле помоста. Ей показалось, что Грэшем стоит возле шеренги повозок, но она не была уверена в этом. Это был самый удивительный и чудесный день для Сьюзен, лучшее Четвертое июля, и она знала, что никогда не забудет этот праздник.

Запрокинув голову, Сьюзен перебирала в уме посланные ей удачи и улыбалась чистому, безоблачному небу. Счастье переполняло ее до краев. Нэйт рос здоровым и счастливым. Впервые в жизни Сьюзен почувствовала уверенность в себе и поняла, что чего-то стоит сама по себе. Окружающие относились к ней с симпатией и уважением. И Грэшем Харт любил ее. Будущее больше не страшило Сьюзен, напротив, казалось ей сияющим и восхитительным, как подарок в яркой упаковке, полный радостных сюрпризов.

И тут в одно ужасное мгновение все изменилось.

Все произошло так быстро, что потом Сьюзен не могла восстановить последовательность событий. Она помнила, как Генриетта внезапно схватила ее за плечо, как Хетти крикнула, что лодка заплыла за буйки — на территорию, отведенную для гонок.

Выронив зонтик, Сьюзен с ужасом уставилась на две парусные лодки, стремительно надвигавшиеся на них с обеих сторон, слышала истошные крики и вопли. Было слишком поздно что-либо предпринимать. Яхта Эдди Мерсера врезалась им в бок почти в тот же момент, когда лодка Джимми Кэткарта ударила им в корму.

Сьюзен очутилась в воде, и холодные волны сомкнулись над ее головой. Отчаянно сражаясь с тяжелыми юбками, она вынырнула на поверхность среди обломков лодок и схватила ртом воздух. Над водой Сьюзен увидела перепуганные лица, услышала неистовые крики о помощи. Ближе всех к ней находилась Хетти Алдер. Девочка запуталась в парусах одной из перевернувшихся лодок.

Позднее миссис Алдер рассказала, как Сьюзен освободила Хетти от паруса и канатов и проплыла почти милю до берега, увлекая Хетти за собой. Сама Сьюзен не помнила, как скинула ботинки, юбки и, оставшись в одной нижней юбке, вернулась к перевернутым лодкам. Но тем не менее она проделала это и, оставаясь в воде, вцепилась в перевернутую лодку и удерживала над водой голову Элен Марш, пока не подоспела помощь.

Отец Джимми Кэткарта втащил Элен в лодку, о появлении которой Сьюзен исступленно молилась, и спросил Сьюзен, может ли она доплыть до берега.

Она почти не помнила этого последнего усилия. В памяти остался, лишь безотчетный страх, что ей не удастся доплыть до берега. Измученная Сьюзен дрожала от слабости. Холод пробирал ее до костей, руки застыли и налились свинцом. Нижняя юбка, обвившись вокруг ног, тянула ее вниз.

Когда ноги коснулись дна, она, увязая в тине, задыхаясь и дрожа, побрела к берегу.

— Сьюзен!

Откинув мокрые волосы и хватая ртом воздух, она подняла голову и увидела Грэшема. Он бежал по воде прямо в штанах и ботинках, простирая к ней руки. Заметив, что он в отчаянии и слезы застилают его глаза, Сьюзен замерла.

Растерянная, она уставилась на него. Слезы? Грэшем? Сердце болезненно сжалось от дурного предчувствия. Всем своим существом она вдруг ощутила пугающую неподвижность людей, безмолвно наблюдавших, как она выбирается из озера. Увидела поникшую миссис Алдер, которая прикрыла руками глаза, увидела слезы, струившиеся по бледному лицу промокшей и дрожащей Генриетты.

И наконец взгляд ее обратился туда, где под тополем лежали три накрытых скатертью тела. Одно из них было таким маленьким!

Ледяной холод сковал ее.

— Сьюзен! — Грэшем приблизился к ней. Он хотел прижать Сьюзен к себе, но она, охваченная смертельным ужасом, оттолкнула его и устремилась к берегу, хотя ноги ее увязали в тине.

— Нэйт! — закричала Сьюзен, не помня себя от страха. — Нэйт! Где ты? Нэйт!

Это крошечное тельце не может принадлежать Нэйту. Ее Нэйту. Нет!

Он играет в шарики возле помоста. Нэйт спит, устроившись где-нибудь в тени. Или играет в прятки с дочкой Уилсонов.

Грэшем схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. Слезы катились по его щекам, но он, казалось, не замечал их.

— Нет! — покачнувшись, простонала Сьюзен и шарахнулась от него. — О Боже, нет! Нет!

— Он был в лодке Эдди, Сьюзен. — Грэшем смотрел на нее сквозь слезы. — У него на голове глубокая рана… должно быть, от удара при столкновении. Эдди пытался… его и Джейн Олсен не сразу нашли.

— Нет! — Страдание разрывало ей душу. Сьюзен впилась ногтями в руки Грэшема. Откинув назад голову, она открыла рот, но ни звука не вырвалось из ее груди. — Нет! Нет! Не-е-ет!

Она остановилась и упала ему на грудь. Руки Грэшема сомкнулись вокруг нее. Запах нагретой солнцем крахмальной рубашки и мужского пота ударил ей в нос. Теплый запах лета и луга, сидра и жареных цыплят.

Когда Сьюзен открыла глаза, миссис Алдер и Генриетта стояли в воде рядом с ней. Она слышала их голоса, чувствовала их руки на своих плечах, но не видела ничего.

Перед ее мысленным взором проплывали картины: Нэйт с книгой в руке, пылко упрашивающий мать почитать ему перед сном. Нэйт, разрумянившийся во сне. Нэйт, деловито втыкающий семена во взрыхленную почву. Нэйт, играющий со спаниелем Хетти Алдер. Она видела, как он сидит с удочкой, изучает азбуку, старается не шуметь, чтобы не мешать ей вести урок. Она видела, как он играет на солнце, бегает по пятам за старшими ребятишками, считает недели до своего дня рождения.

Щенок. Нэйт никогда не увидит своего щенка.

— О Боже! Боже! Боже мой!

Сильные руки Грэшема подхватили ее и вынесли на берег. Небо и ветви кружились перед глазами Сьюзен, и ей казалось, что она теряет сознание. Сьюзен мечтала лишиться чувств, молила Бога избавить ее от этого ужаса, но кошмар продолжался. Едва Грэшем поставил ее на ноги, она бросилась к телам, лежавшим под тополем. Грэшем схватил ее за руку, и обезумевшая Сьюзен судорожно дернулась.

— Это не Нэйт, — пролепетала она помертвевшими губами. Ей не хватало воздуха, она задыхалась. — Пойдемте, я покажу вам. Это не мой Нэйт!

— Дайте ей подойти к нему, — тихо сказала Грэшему миссис Алдер. — Она должна убедиться сама.

Задыхаясь, Сьюзен устремилась к маленькому тельцу под тополем. Упав на колени, сотрясаясь от дрожи, она шептала молитвы и не желала принять очевидное. Дрожащими пальцами Сьюзен дотянулась до скатерти и откинула ее.

Она не верила, что ее сын мертв, до той минуты, пока не увидела его маленькое неподвижное личико. Страшная правда как кинжал вонзилась ей в сердце, и Сьюзен закричала от мучительной боли. Ослепленная слезами, она убрала мокрые волосы с глубокой раны на лбу мальчика и коснулась дрожащими пальцами его рта. Сьюзен сжала его ладошки в своих и терла их так яростно, будто надеялась, что ее любовь и воля вдохнут жизнь в тело сына. Слыша, как кто-то рыдает, она снова и снова повторяла «нет».

Почувствовав руку Грэшема на своем плече, Сьюзен склонилась над Нэйтом, взяла его на руки и прижала к своей груди.

— Мне нужно домой, — сказала она, не задумываясь о смысле своих слов. Грэшем помог Сьюзен встать и хотел взять у нее Нэйта, но она, издав глухой стон, крепче прижала к себе тело сына.

Потрясенные люди расступились перед ними, когда Грэ-шем повел ее к повозке. Чьи-то руки касались ее, но Сьюзен ничего не ощущала. Приглушенные голоса выражали сочувствие, но она ничего не слышала. Сьюзен умирала, охваченная нестерпимой болью.

Дорога от озера до Оулз-Бьютта казалась бесконечной. Притулившись к Грэшему, Сьюзен баюкала сына, вполголоса что-то напевала и вытирала с его личика свои слезы.

Когда они подъехали к коттеджу, она отчаянно прижала сына к груди и, запрокинув голову, закричала и завыла, изливая небу свою скорбь.

В течение первых ужасных дней горе отгораживало Сьюзен от внешнего мира. Непостижимым образом она проживала час за часом, окаменев душой, но делая все, что от нее требовалось.

Если на востоке все подчинялось строгим правилам этикета, на Западе преобладали доброта и участие. Женщины Оулз-Бьютта не оставили Сьюзен наедине с ее горем. Они с утра появлялись у нее на пороге, приносили с собой еду в прикрытых сверху блюдах и оставались со Сьюзен, чтобы разделить ее горе.

Дамы из Общества взаимопомощи сшили ей незамысловатую траурную одежду. Кто-то принес носовые платки, отделанные черной каймой. Ученики Сьюзен сочинили стихи, посвященные Нэйту, и преподнесли ей буклет, перевязанный голубой ленточкой. Члены добровольной пожарной бригады собрали деньги и приобрели золотые медальоны для родителей утонувших детей. Миссис Алдер вложила в медальон Сьюзен прядь волос Нэйта и повесила его ей на грудь.

Все предприятия города закрылись, и жители Оулз-Бьютта отправились на кладбище. Длинная процессия людей и повозок тянулась по пыльной дороге. Когда служба закончилась, пестрое одеяло из цветов покрыло свежие могилы.

И все это время Грэшем ни на минуту не покидал Сьюзен.

Он держал ее за руку, когда женщины обмывали тело Нэйта. Грэшем занимался гробом и памятником. Он неизменно заботился о том, чтобы на плите Сьюзен всегда кипел кофейник, а лошади навещавших ее женщин были напоены и накормлены. Грэшем заставлял Сьюзен есть и выводил на прогулку. Он упаковал книги, игрушки и одежду Нэйта и отнес коробку в погреб, чтобы все это не попадалось до времени на глаза Сьюзен.

По вечерам они сидели на крыльце, касаясь друг друга плечами, и Грэшем слушал рассказы Сьюзен о Нэйте, об их путешествии на Запад, об обедах в столовой миссис Алдер. Она вспоминала улыбки, жесты, словечки, присущие только Нэйту и никому другому.

Горестно вздохнув, Сьюзен уронила голову на руки.

— Почему я заставила его ждать дня рождения? Почему не подарила щенка сразу же, как только он попросил? — Она терзала себя мыслями о щенке, отчаянно желая повернуть время вспять.

Подняв голову и увидев, что глаза Грэшема тоже увлажнились, она уткнулась ему в грудь.

— О Грэшем! За всю жизнь он попросил у меня только щенка! И я заставила его ждать. А теперь у Нэйта никогда уже не будет щенка!

Грэшем обнял Сьюзен и прижался щекой к ее волосам.

— На небесах наверняка есть щенки, — отозвался он. — Какие же это небеса, если там нет щенков для маленьких мальчиков, которые будут любить их и играть с ними? — Руки Грэшема крепче сжали ее. — Я тоже любил его, Сьюзен.