Гатиба поспешила оставить молодых людей наедине.
      Талиа, подойдя к Абубекру, несмело спросила:
      - Скажите, пожалуйста, что вы делаете?
      Абубекру давно хотелось поговорить с этой красивой, немного застенчивой девушкой, по которой он втайне вздыхал и которую часто видел во дворце с тех пор, как она приехала жить к сестре из Багдада, похоронив там свою мать Сафийю-хатун.
      - Я подбираю для себя подходящий лук, - ответил он, слегка зардевшись.
      - Неужели вы такой сильный?! - удивилась Талиа, тоже почему-то краснея. - И вы можете сломать так любой лук?
      - Да, я могу сломать любой лук. Впрочем, нет... Есть один лук, о котором я мечтаю уже много недель. Его мне сломать не под силу!
      - Почему вы так уверены, что не сможете его сломать? И что это за лук!
      - Вы имеете возможность каждый день видеть этот лук. Он принадлежит вам.
      - Мне?! . :
      Талиа сделалась совсем пунцовая.
      "О чем он говорит? - подумала девушка. - Что он имеет в виду?".
      Сгорая от любопытства, она заглянула в глаза Абубекра и спросила:
      - О каком луке вы говорите? Разве у меня есть лук? Объясните, пожалуйста, ваши слова.
      - Если бы я мог знать, что у вас на сердце, я бы, не колеблясь, сказал, о каком луке идет речь,- ответил Абубекр.
      - Вы спрашиваете, что у меня на сердце? Я могу сказать вам. А вы расскажете мне тогда про этот странный лук?
      - Расскажу. Только обещайте никому не передавать нашего разговора.
      - Раз этот разговор имеет отношение только к нам двоим, какой смысл передавать его другим?
      - И сестре своей тоже не расскажете?
      - И ей тоже.
      Сказав это, Талиа потупила взор.
      - Можете ли вы поклясться мне, что этот разговор останется между нами?
      - Чем я должна поклясться, чтобы велиахд поверил мне?
      - Поклянитесь тем, что вы очень любите.
      - На свете есть многое, что я люблю. Чем же я должна поклясться?
      - Спросите у сердца, что для вас дороже всего на свете?
      Этим и поклянитесь.
      - У человека такое же множество любимых вещей, как и желаний. А у молодой девушки желаний особенно много: не меньше, чем звезд на небе. Кто их сочтет? Кто определит, что ей более всего дороже? Или вы поможете мне?
      - Могу помочь. Это очень просто сделать. Если бы сейчас Талиа-ханум начала по одному перечислять мне, кто ей дорог, я сказал бы, кем она должна поклясться.
      - Что ж, хорошо, я согласна... Я очень люблю свою сестру. Я была ребенком, когда погиб наш отец. Мы жили с матерью в Багдаде, и нам приходилось очень трудно. Гатиба помогала нам.
      После кончины матери она заменила мне ее... Затем я люблю Кызыл-Арслана, он наш благодетель. Люблю Гютлюг-Инанча, он единственная надежда и опора в жизни 'моей сестры. Затем...
      Талиа осеклась и стыдливо опустила голову, но тут же вскинула глаза на Абубекра. Было ясно, девушка хотела сказать, что любит и его.
      Абубекр спросил:
      - Могли бы вы поклясться жизнью того, о котором сейчас умолчали?
      - Могу.
      - Хорошо. Поклянитесь, что не расскажете своей сестре о нашем разговоре, и я объясню вам, что это за лук, который я бессилен сломать и который принадлежит вам.
      - Клянусь вашей жизнью, я ничего не расскажу сестре. А теперь говорите, где этот лук?
      Задумавшись на мгновение, юноша промолвил:
      - Прекрасная Талиа, говоря о луке, который неподвластен силе этих рук, я имел в виду черные брови, так похожие на изящное древко лука.
      Талиа нахмурилась.
      Девушка была и смущена, и рассержена дерзкими словами молодого человека. Она хотела повернуться и выйти из зала, но удержалась, подумав, что не имеет права быть столь резкой и грубой.
      Абубекр читал по лицу девушки все, что приеходит в ее сердце. Он и сам был удивлен своей смелости и смущен не меньше Талии. Желая скрыть свое состояние, он опять принялся испытывать прочность луков.
      Подождав немного, Талиа направилась к двери.
      - Постойте, не уходите, милая ханум! - с мольбой в голосе обратился к ней Абубекр. - Если вы не хотите находиться со мной в одной комнате, тогда позвольте мне уйти, а вы оставайтесь здесь.
      Он с досадой швырнул на пол обломки лука, который держал в руках, взял с кресла свою шапку и пошел к двери.
      - Останьтесь, велиахд, не уходите! Разрешите мне удалиться, - сказала Талиа.
      Абубекр приблизился к ней.
      - Прекрасная девушка, ваш сердитый взгляд говорит о том, что один из нас должен уйти отсюда. Лучше это сделать мне...
      - Нет, нет, велиахд, остановитесь! - взволнованно попросила Талиа, беря Абубекра за руку. - Ваш внезапный уход из зала может вызвать у моей сестры подозрение.
      - Но ведь вы поклялись моей жизнью не говорить никому о нашем разговоре. Или вы забыли?
      - Вы верите клятвам?
      - Вашей - да! Однако клятвам не всякого человека можно верить. Порой люди клянутся, чтобы заставить других поверить в ложь. Бывает иначе: клятвы даются с тем, чтобы скрыть истину от другого.
      - Скажите, а вам нравятся те, кто дает клятвы, чтобы скрыть истину от другого?
      - Нет, милая девушка, такие люди мне не по душе.
      - В таком случае, зачем вы, велиахд, сами заставляете девушку давать клятву с тем, чтобы она скрыла истину от других.
      Неожиданно в зал вошла Гатиба, и разговор молодых людей оборвался. Оба были до предела смущены и сконфужены. Это не укрылось от глаз Гатибы. Абубекр искал предлог, чтобы поскорее уйти.
      - Уважаемая мелеке, позвольте мне удалиться, - обратился он к Гатибе. Я должен идти упражняться в стрельбе из лука.
      Абубекр вышел из зала.
      Талиа стояла, не смея поднять глаз на сестру, ожидая, что та скажет ей.
      Гатиба подошла к ней и погладила ее волосы.
      - Сестра моя, - заговорила она тихо, - жизнь очень проста и в го же время очень сложна. Человеку бывает особенно трудно в начале жизненного пути. Но часто эти трудности продолжаются и дальше. Тот, кто хочет быть счастливым в жизни, должен как можно скорее научиться преодолевать преграды. Юноши и девушки, вступающие в жизнь, обязаны уметь строить свое счастье. Умные люди завоевывают счастье не в конце жизненного пути, а в начале его. За счастье надо драться. Но разве не глупо начинать бой, не обеспечив заранее своей победы?! Смешно браться за дело, когда ты не уверен, что успешно завершишь его. Помни, этим правилом надо руководствоваться и в любви. Создать семью - дело не простое. Прочность дворца любви зависит от прочности его основы. Я убедилась в этом на опыте своей жизни, поверь мне. Одна лишь красота девушки не может быть залогом ее счастья в жизни- Глаза мужчин так смешно и глупо устроены, что порой они отворачиваются от редкой красавицы и с жадностью пожирают дурнушку. Часто ловкая дурнушка живет счастливее простодушной красавицы. Талиа сестра моя, красавица, жизнь - это шахматная игра: по одну сторону доски сидишь ты, по другую - мужчина. Надо быть мастером этой игры. Красота девушки, которая не может построить свою жизнь и создать крепкую семью, ничем не отличается от красоты прекрасного женского лица, созданного художником. Девушке мало обладать одной красотой, она должна быть еще и ловким, осторожным охотником. Любовь мужчины - это весенняя бабочка, которая порхает с одного цветка на другой. Мужчины непостоянны, они не могут любить одну женщину, так уж они устроены. В этом я тоже убедилась на своем горьком опыте. Первым делом надо изучить вкус мужчины, узнать, что ему нравится в женщинах, какая красота ему больше по душе, каковы его слабости и причуды. Мужчин нужно, как домашних птиц, приручать и учить жизни.. Упрямство и самомнение - вот главные враги мужчин и женщин, строящих семью. Это мне тоже известно по опыту моей жизни. Мой муж атабек Мухаммед был страшно упрям, когда дело касалось государственых вопросов, я же была ему под стать и тоже ни в чем не уступала. Признаюсь тебе, мои непреклонность и упорство до сих пор мешают мне жить спокойно. Надо уметь изменять характер мужчины, его вкусы и наклонности. Ты должна приучить мужчину есть не то, что ему хочется, а то, что хочется тебе. Но для того, чтобы изменить характер мужчины, его надо сначала хорошо изучить. Влюбленного мужчину можно уподобить глупому ребенку. А ведь ты знаешь: маленького ребенка можно приучить ко всему. Любовь способна изменить и мысли, и вкусы, и нрав человека, она - всесильный волшебник. Жаль, что я узнала об этом слишком поздно, когда юность моя уже миновала. Но любовь - не главное в жизни. Любовь приходит и уходит. Молодость часто не знает об этом. Главное в жизни - это положение, слава! Вот к чему надо стремиться. Если любовь мешает твоей цели - это глупая любовь, от нее надо бежать. Слушай меня внимательно, Талиа. Мы связали твою судьбу с судьбой династии Эльдегезов. Поэтому ты должна чаще встречаться с молодым велиахдом Абубекром и быть с ним поласковее. Но, чтобы не ошибиться в жизни, ты будешь делиться со мной всем. Не стесняйся меня, ведь я не только твоя старшая сестра, я заменяю тебе мать. Мой долг помочь тебе создать крепкую семью. А теперь скажи мне, о чем вы разговаривали с велиахдом?
      Талиа вспомнила клятву, данную Абубекру.
      - Мы ни о чем не разговаривали с ним... - прошептала она, краснея.
      "Все ясно, - подумала Гатиба. - Она дала ему слово не разглашать беседу. Талиа не хочет нарушить клятву. Что ж, я не сержусь на нее за это. Пусть они почаще встречаются и беседуют. Пока это мне очень нужно!"
      - Любить - не стыдно, - продолжала Гатиба. - Стыдно раньше времени потерять власть над собой. Я все вижу: он любит тебя, он твой пленник, и ты должна умело обращаться со своим пленником. Повторяю, ты будешь слушаться моих советов Пусть Абубекр пострадает по тебе несколько месяцев! Я буду наблюдать за ним и советовать тебе, как действовать.
      Девушка вспомнила слова Абубекра о луке, о ее бровях. "Неужели эти слова и есть любовное объяснение? - подумала она.- Но почему он тогда старается утаить свои чувства? Почему он заставил меня поклясться его жизнью? Почему он не хочет, чтобы я рассказала обо всем моей сестре? Однако, что бы ни было у него на уме, я не стану слушаться советов моей сестры. Мне не нравятся ее мысли. Ее наставления идут не от сердца".
      - Велиахд и Талиа любят друг друга, и у них есть право на это: они оба молоды, - говорила Гатиба Кызыл-Арслану. - Надо или поскорее соединить их, или немедленно разлучить. Если хекмдар согласен, чтобы его племянник взял в жены девушку из рода Инанчей, я буду очень рада этому, так как любовь молодых людей чиста и искренна. Мне кажется, хекмдару уже известно об этой любви, Я хотела бы знать, что он думает о ней. Если элахазрет против соединения Абубекра и Талии, тогда девушку надо отправить в Багдад.
      Кызыл-Арслан задумался. Он никак не мог предположить, что Гатиба, говоря о женитьбе Абубекра и Талии, опять преследует свои корыстные цели.
      У него были свои причины благосклонно смотреть на союз своего племянника и сестры Гатибы.
      "Если молодые люди поженятся, Гатиба, возможно, откажется от мысли сделать своего сына наследником престола, - размышлял он. - Кроме того, она оставит меня в покое, выбросив из головы мысль выйти за меня замуж. Это будет уже не нужно ей, ибо она через свою сестру опять породнится с великим родом Эльдегеза. Талиа красивая девушка, к тому же она умна, скромна, воспитанна и являет собой полную противоположность своей сестре Она достойна быть подругой жизни велиахда!"
      - Я очень плохо разбираюсь в женской душе и женских чувствах, - сказал Кызыл-Арслан Гатибе. - Мой покойный брат уговорил: "Чтобы понимать женскую душу, надо самому обладать женской душой". Поэтому пусть мелеке сама при случае поговорит со своей сестрой, расспросит ее и узнает ее чувства, а я постараюсь узнать мысли Абубекра.
      Гатиба, пообещав поговорить с сестрой, ушла. Кызыл-Арслан ждал прихода Абубекра, который должен был рассказать ему о положении в Северном Азербайджане, из поездки по которому он недавно вернулся.
      Велпахл, войдя в комнату, поцеловал руку Кызыл-Арслана и отступил назад на шаг, ожидая его приказаний.
      - Присаживайся, сын мой, - сказал Кызыл-Арслан, задумчиво глядя на Абубекра.
      Велиахд сел в кресло напротив хекмдара. Он волновался, так как впервые докладывал обстановку в государстве.
      - Я хочу, чтобы ты прежде всего высказал свои мысли относительно Ширванского государства,-попросил Кызыл-Арслан.
      - Ширван - это сложная проблема, - начал Абубекр. - Пока это государство существует отдельно от Арана, разногласия между нами и ширваншахом будут все больше обостряться.
      По существу Ширван - это часть Северного Азербайджана, но у ширванского народа свои обычаи и традиции, отличные от наших. Да, Ширван - это Азербайджан, думать иначе - значит глубоко заблуждаться. Если бы мы могли как-нибудь мудро разрешить вопрос о престоле в Ширванском государстве, тогда столицу Северного Азербайджана можно было бы перенести в Ширван и сделать ее столицей всего Азербайджана.
      Мысли Абубекра понравились Кызыл-Арслану. Он поднялся и поцеловал его в лоб.
      - Молодец, сын мой! Правильно рассуждаешь. А теперь скажи мне, что ты думаешь о связях Северного Азербайджана с Южным.
      - Естественно, один народ не может иметь два правительства. Но элахазрет должен сделать все, чтобы культура Северного Азербайджана распространялась на Южный. Мысль о том, что культура в Азербайджан пришла с юга, навязывается нам арабами и персами. Надо объединить и сосредоточить в одной столице управление Северным и Южным Азербайджаном. Такое объединение явится своеобразным мостом, по которому культура Северного Азербайджана двинется на юг.
      - Как жители Северного Азербайджана относятся к династии Эльдегезов?
      - Аранцы - гордый, своенравный народ, который не склоняет головы перед бесправием. Ложь и лицемерие у них не в почете. Но к друзьям своим они беспредельно приветливы и добры. От династии Эльдегезов они требуют справедливости и уважения прав народа, чего мы не должны никогда забывать. Я не заметил в Северном Азербайджане недовольства по отношению к политике вашего правительства. Но это не значит, что аранцы довольны буквально всем...
      Кызыл-Арслан понял, на что Абубекр намекает. Он отлично знал: переезд Гатибы из Хамадана в Тебриз не мог не породить в народе различных сплетен.
      - Ты объяснил поэту Низами, почему я перевез Гатибу-хатун в Азербайджан? - спросил он.
      - Да, элахазрет, объяснил. Однако должен сказать вам,такому мудрому человеку, как Низами, нет надобности объяснять столь понятные вещи. Когда я беседовал с ним, он первый сказал мне, что не верит всяким глупым слухам.
      - Удалось ли тебе обстоятельно побеседовать с Низами?
      - Удалось, элахазрет. На мою долю выпало большое счастье. Я явился в дом поэта, не предупредив его заранее о своем приходе. Мне хотелось лучше узнать жизнь этого человека, поэтому я пришел в час обеда. Поэт пригласил меня к скатерти, с нами был и его сын Мухаммед. Я передал Низами ваше письмо. Прочитав его, поэт дал мне много мудрых советов и наставлений. Я велел моему катибу подробно записать все, что говорил поэт,
      Могу прочесть вам...
      - Говорил ли поэт что-либо обо мне?
      - Читая ваше письмо, он улыбался, порой же хмурился и погружался в задумчивость.
      - Поэт знает, как я мыслю. Он не может худо думать обо мне.
      - С позволения элахазрета я хотел бы чаще ездить в Гянджу и беседовать с этим мудрым человеком.
      - Лучше постарайся уговорить поэта переехать в Тебриз.
      - По-моему, это невозможно. Когда я гостил в его бедном доме, он сказал мне: "Уехать из Арана - значит оскорбить мой народ!"
      - В каком положении земельные дела?
      - Правительство должно заново разделить землю между теми, кто владеет ею, ибо мюлькедары бессовестно грабят крестьян, прикрываясь законами. С крестьян взимают непосильные налоги, из которых ни один динар не попадает в государственную казну.
      - Отношения мюлькедаров и крестьян - сложная и чревата большими бедами проблема, о которой я в свое время много говорил с твоим отцом Тогда я рассуждал так же,как ты, но сейчас думаю иначе. Ты должен понять: форма земельной собственности тесно связана с формой государственного устройства и зависит от нее. Чтобы изменить существующую ныне форму земельной собственности, надо изменить и государственный строй. Все явления в жизни государства связаны между собой, как звенья одной цепи. Главное звено в ней - это хекмдар, падишах. Он приводит цепь в движение. Поэтому о земельных делах лучше не будем говорить. Я бессилен бороться с мюлькедарами. Теперь скажи мне, что более всего мешает процветанию Северного Азербайджана?
      - Религиозный фанатизм, - главное бедствие азербайджанского народа! Он распространяется по стране, как заразная болезнь Находясь в Северном Азербайджане, я специально заинтерсовался этим вопросом. Я встречался с некоторыми шейхами и рехберами сект, и мне многое стало ясно. Я пришел к выводу, что секты и религиозные течения возникают не в самом Азербайджане, а за его пределами - в Персии, Ираке, Средней Азии, - и оттуда перекочевывают в Азербайджан. Хекмдар, фанатизм - страшная беда, с которой надо беспощадно бороться. Секты и религиозные течения раскалывают народ, нарушают его единство. Ие знаю, возможно, те, кто правил до нас, были заинтересованы в том, чтобы секты и религиозные течения процветали в Азербайджане, но сейчас это идет во вред нашему государству, ибо народ, разобщенный религиозными сектами, трудно сплотить вокруг одной идеи. Я пришел к выводу, что цель тех, кто насаждает секты - разжечь междоусобицу, поссорить народы, создать в стране беспорядки.
      Слушая Абубекра, Кызыл-Арслан думал: "Да, я не ошибся в велиахде, - у него ум государственного мужа. Он, как я, понимает, откуда идет эта страшная напасть - религиозный фанатизм. Он верно определил болезнь восточных стран, но главное не в том, чтобы распознать недуг, а найти лекарство от этой болезни, и здесь мы бессильны, тут наше оружие тупо. Единомышленников у нас горстка, а противников - целая армия".
      - Ты правильно рассуждаешь о сектах и заразе фанатизма, Абубекр. Мне приятно слышать твою умную речь. Религиозный фанатизм губит душу народа! Если бы можно было острым мечом отсечь голову этого всепожирающего дракона! Ты не ошибаешься, - те, кто правил до нас, использовали вражду сект и религиозных течений для того, чтобы им было легче грабить народ. История народных восстаний свидетельствует, что все они в большей или меньшей степени были направлены против религии, фанатизма и сектантства. Это говорит о том, что болезнь была определена задолго до нас, но и до нас никто не мог победить эту ядовитую змею. - Кызыл-Арслан долго молчал, склонив голову на грудь, затем продолжал: - А во всем виноваты мы - хекмдары. Мы достойны проклятья народов. Мы не хотим, чтобы солнце просвещения светило всем нашим подданным, ибо, если это солнце засверкает на их небе, во тьму погрузятся наши дворцы. Хорошо, теперь скажи мне, какие у нас отношения с Грузией?
      - С Грузией мы дружны, но надо еще больше укреплять эту дружбу. Положение Грузинского государства принуждает нас уважать нашего соседа и добиваться его расположения.С грузинами надо разговаривать не языком мечей, а языком любви и уважения. Ведь мы соседи! Я убежден, в случае войны этот народ не нанесет нам удара в спину. В прошлом между народами Грузии и Азербайджана искусственно разжигали вражду. Мы должны дружить с Грузией, а не враждовать.
      - И в этом ты прав, сын мой, - радостно улыбаясь, сказал Кызыл-Арслан. - Вижу, тебе можно доверить управление большим государством. Ты должен заботиться о благосостоянии своих подданных, ибо с голодного и голого райята нельзя ничего взять. Ты согласен со мной? Велиахд промолчал,
      - Ты почему не отвечаешь мне? Или ты не согласен с моей мыслью?
      - Не могу с вами спорить, - сдержанно сказал Абубекр. - Действительно, с нищего райята ничего не возьмешь. Но кто дает возможность райяту жить в достатке? Мюлькедары отбирают у них все до последней рубахи. Как можно в этом случае говорить о благосостоянии народа?
      - Судьбу крестьян можно поручить мюлькедарам, но хекмдар должен уметь держать в узде самих мюлькедаров. Запомни, прежде всего нужно охранять райят от иноземных грабителей, а от грабителей внутри государства его уберечь не так трудно.
      Велиахд в душе был несогласен с Кызыл-Арсланом, однако промолчал.
      Чувствуя это, хекмдар поспешил заговорить о другом.
      - Абубекр, мне известно, что Талиа-ханум нравится тебе. Если и она относится к тебе сердечно и искренне, я не стану мешать вашему союзу. Однако не буду вмешиваться в твои сердечные дела, решай все сам.
      Абубекр, поднявшись с кресла, поклонился.
      - Ты свободен, сын мой, можешь идти, - сказал Кызыл-Арслан.
      Велиахд, еще раз поклонившись, вышел.
      НА БЕРЕГУ КУРЫ
      Едва войско Кызыл-Арслана разбило лагерь на берегу Куры, хекмдар отправил в Гянжду гонца с письмом к Низами.
      "Я много раз обращался к уважаемому поэту с просьбой переехать в Тебриз, - писал он. - Когда валиахд отправлялся в путешествие по Азербайджану, я просил его уговорить поэта осчастливить нас своим приездом. Так как на все наши приглашения поэт ответил отказом, не желая расставаться с Гянджой, я сам решил поехать навестить Вас.
      Велиахд, вернувшись в Тебриз, с восторгом рассказывал мне о встрече с Вами.
      Я хочу встретиться с поэтом для того, чтобы он по достоинству оценил мои дела и планы на будущее. Сейчас у нас большие возможности для преобразовательных реформ. Однако должен сказать, очень много времени уходит на исправление допущенных Тогрулом политических ошибок.
      Сейчас государственные идарэ очищены от врагов, которые не давали нам возможности приступить к реформам, о которых мы говорили с поэтом в свое время. Я буду стараться проводить в жизнь Ваши идеи. Поэт всегда выступил сторонником дружбы с Ширванским государством. Спешу сказать, одна нз целей этого моего похода - встретиться с ширваншахом и личной дружбой закрепить дружбу наших государств.
      Я хочу посоветоваться с Вами по многим вопросам. Надеюсь, с Вашей помощью мне удастся сделать многое для улучшения жизни моих подданных.
      Я уже тридцать дней нахожусь в пути, мечтая о встрече с поэтом. Надеюсь, уважаемый поэт не сочтет за труд проделать всего тридцать ферсахов, чтобы увидеться со мной.
      Кызыл-Арслан".
      В тот момент, когда гонец Кызыл-Арслана подъехал к дому Низами, поэт дописывал последние бейты своего дастана "Хосров и Ширин":
      Я начал труд в волнении немалом,
      Разумные поздравили с началом.
      Я, разум не теряя от похвал.
      Заветный труд прилежно продолжал.
      С колчаном схож мой калемдан узорный,
      В судьбу я целил как стрелок упорный,
      Но тщетно стрелы жалоб я метал,
      Бумага отвердела, как металл.
      И понял я: волненья жар сердечный
      Гасила влага жалоб бесконечных.
      Слова, как жемчуг, теряя цвет,
      Теряли цену...
      Низами остался недоволен письмом хекмдара, который, как всегда, был щедр на обещания, но дальше этого не шел. Он в тот же день собрался в дорогу и в тахтреване выехал к лагерю Кызыл-Арслана.
      "Человек до конца дней своих постигает жизнь и учится у нее, но даже мудрец - и тот умирает несведущим, - размышлял он в пути. - Не избежал заблуждений и я. Но теперь я знаю: когда хекмдары обещают, они заботятся вовсе не об истине, а лишь о своей славе: они просто приспосабливаются к обстановке. Я вижу, нельзя верить в честность падишахов. Оружие, добытое с твоей помощью, они могут испытать на твоей же голове. Мы часто слышим из уст падишахов такие слова, как "справедливость", "верность", но это всего лишь капкан, в который попадаются доверчивые, простодушные сердца. Вся беда людей в том, что, познав'ая друг друга, они не могут знать о коварных чувствах, спрятанных на дне сердца некоторых. Люди верят красивым словам, за которыми скрывается ложь. И как. часто мысли гениальных людей, мечтающих изменить жизнь и-природу, теряются среди запутанных, косных мыслей 'простого народа, отравленнного ядом религиозного фанатизма, разобщенного на сословия и секты! Скажи, падишах, чем ты знаменит? Троном, сделанным руками простых ремесленников. Но как ты не видишь, что в тени каждого трона стоит гроб?! Когда ты смотришь на мир из ярко освещенного окна своего роскошного дворца, дым славы и мысли о своей божественности застилают твои глаза и ты не видишь кладбища, на котором лежат сотни таких, как ты, падишахов. Окруженный льстецами и лицемерами, ты не слышишь проклятий миллионов. В мире нет ничего более непрочного и недолговечного, чем трон падишаха! Подумай только, что если в один прекрасный день весь народ начнет мыслить так, как я, и поймет, что ты обманщик, не выполняющий своих клятв и обещаний! Скажи мне, что тогда будет с тобой? Ничего, просто тебя стащат с трона на землю. Это сделать очень легко, гораздо труднее восстановить то, что ты разрушил. Вот я везу тебе в подарок дастан "Хосров и Ширин", в котором написано все, что я хотел сказать тебе и тем, кто правил до тебя. Но как бы я хотел, чтобы и народ сказал вам тоже, что и я!"
      Известие о прибытии поэта Низами застало Кызыл-Арслана в тот час, когда он пировал в шатре со своими приближенными.
      - Пусть военачальники и знать торжественно встретят поэта! - приказал он визирю Шамсаддину, затем обернулся к слугам: -- Уберите скатерти с вином. Виночерпии и мютрибы пусть удалятся, здесь останутся только певцы и музыканты. К нам приехал поэт, чьи стихи могут быть сравнимы с волшебным эликсиром жизни, какая же надобность в этом напитке, приготовленном из гроздей винограда?!
      Когда Низами вошел в шатер, Кызыл-Арслан поспешил навстречу ему, обнял и усадил рядом с собой.
      Началась беседа. Хекмдар, объясняя причины, по которым он привез в Тебриз Гатибу, сказал:
      - Временно поселив эту женщину в Азербайджане, я избавил от опасности значительную часть государства. На днях Гатиба опять уедет в Хамадан, куда я перенес свою столицу.
      Низами улыбнулся:
      - Разумно ли, хекмдар, спасая от опасности часть государства, ставить под угрозу свою собственную жизнь? - спросил он.
      Кызыл-Арслан тоже не удержался от улыбки.
      - Будущее зависит от событий наших дней.
      - Государством нельзя руководить с помощью одной философии, хекмдар, возразил Низами. - Нельзя ждать, пока события наших дней изменят будущее государства. Хекмдары должны изменять и направлять ход событий. Чтение философских книг доставляет нам большое удовольствие, но книжная философия расходится с философией жизни, она неприменима к жизни народа. Очень многое из того, о чем только что говорил мне хекмдар, пойдет во вред народу, очень многое вовсе неосуществимо. Жизнь народа невозможно узнать со слов местных правителей. Хекмдар должен лично познакомиться с жизнью народа, ибо для тех, кто окружает его, невыгодно говорить ему правду о народе. Придворные обманывают хекмдаров, которые заперлись в дворцовых стенах. Когда голодный народ приходит к дворцу падишаха, чтобы выразить ему свой протест, лживые царедворцы говорят: "Слава Аллаху, в стране покой и процветание! Райят пришел благодарить элахазрета и пожелать ему долгой жизни".
      Низами и Кызыл-Арслан долго беседовали о политике и положении в государстве.
      Многое из того, что говорил хекмдар, поэту не понравилось.
      Прощаясь, Низами преподнес Кызыл-Арслану дастан "Хосров и Ширин".
      Сразу же по приезде в Хамадан Гатиба принялась плести сеть интриг, замышляя расправу со своими смертельными врагами. Прежде всего она вызвала из Хорезма своего старого друга и сообщника Захира Балхи.
      Однажды вечером прохожие на площади перед дворцом покойного атабека Мухаммеда содрогнулись от душераздирающего вопля, донесшегося со стороны дворцовой веранды.
      Когда Хюсамеддин, исполняющий обязанности назира [назир - управитель, министр] дворца и дворцовый кешикчи-баши Абюттар прибежали на веранду, они увидели такую картину: на полу в луже крови лежала любимая рабыня Гатибы Сафа-ханум: из спины ее торчал наконечник стрелы, пронзивший ее тело насквозь.
      Через минуту рабыня скончалась. На веранду сбежались все обитатели дворца. Не было здесь лишь одной Гатибы.
      Вдруг в дверях веранды появилась рабыня Рюбаба с искаженным от страха лицом.
      - На помощь! На помощь! - закричала она.- Гатиба-хатун лишилась чувств!
      Хюсамеддин поспешил к комнате Гатибы. У двери он столкнулся с дворцовым лекарем.
      - Что с мелеке? - спросил он взволнованно.
      - Успокойтесь! Опасности нет никакой, - ответил лекарь. - Мелеке сильно испугалась. Ведь вы знаете, Сафа-ханум была ее любимица, которую она не отпускала от себя ни на шаг. Не впускайте к мелеке никого. Причитания рабынь и служанок еще больше расстроят ее.
      Лекарь удалился.
      Через полчаса к Хюсамеддину прибежал запыхавшийся кешикчи-баши Абюттар.
      - Убийца схвачен!-доложил он.
      - Кто этот негодяй?-спросил Хюсамеддин, сжимая кулаки.
      - Конюший, присматривающий за лошадьми иранских аскеров и дворцовой охраны.
      - Допрасите убийцу. Негодяй! За что он убил безвинную девушку.
      Абюттар, вернувшись на веранду, приказал привести злодея конюшего.
      Когда его подвели к телу Сафы-ханум, Абюттар спросил:
      - За что ты убил несчастную девушку? Что она сделала тебе?!
      - Я не питал к ней никакого зла, я лишь выполнил приказание моего господина. Он велел мне пронзить стрелой всякого, кто бы ни появился на веранде.
      - Так значит, это покушение на мелеке! - воскликнул в гневе Абюттар. Какая наглость! Поручить какому-то вонючему конюшему лишить жизни нашу прекраснейшую мелеке! Кому
      теперь верить? Сегодня злодеи подняли руку на мелеке, завтра, осмелев, они захотят убить самого элахазрета. Хвала всевышнему, он сохранил жизнь нашей обожаемой мелеке! Как звать
      тебя, мерзавец?
      - Мансур. - Ты действительно служишь конюшим у иракских аскеров? - Да.
      На веранду пришли Захир Балхи, визири Кызыл-Арслана и другие сановники.
      - Какую награду ты получил от того, кто тебя подослал? - спросил Захир Балхи конюшего.
      - Сто золотых.
      Конюший Майсур, вынув из кармана мешочек с деньгами, швырнул его к ногам Абюттара.