Меч и перо

      - Поэт верно говорит!.. Поэт верно говорит!.. - зашумела толпа.
      Фахреддин, видя, что ряды его единомышленников тают, спросил Низами:
      - Какая будет нам польза, если Кызыл-Арслан победит Тогрула?
      Низами почувствовал, что Фахреддин вот-вот сдастся.
      - Убийство атабека Мухаммеда, - ответил он, - большое событие на Востоке. Каждое государство старается использовать это событие в своих интересах и по-своему истолковывает его. У иракцев свои интересы, у рейцев свои, у жителей Хорезма - свои. Но в то же время все их стремления идут вразрез с интересами Азербайджана, потому что в настоящее время салтанат азербайджанских атабеков является самым большим государством на Ближнем и Среднем Востоке и у него много завистников. Как вы сами видите, хорезмийцы по-своему истолковывают происшедшие события и стараются отхватить от нашего
      государства огромную часть. Они хотят пройти, как по мосту по нашей империи к Багдаду. Они стремятся отобрать у нас торговые центры на юге и дороги, ведущие в Индию. Поэтому весь народ Азербайджана должен объединиться и защищать свои интересы. Вот что мы выиграем от того, если Кызыл-Арслан победит Тогрула. Мы должны помочь ему, ибо он поможет нам. Национальные интересы азербайджанского народа требуют, чтобы мы выступили на стороне Кызыл-Арслана. Я не считаю патриотами тех, кто хочет сузить границы нашей родины, заключив ее между Курой и Араксом. Атабеки мало тревожатся о судьбе своих подданных, но не глупо ли, наказывая их, отдать страну на разграбление иноземцам?! Так будем мудры, будем рассуждать как трезвые политики. Лучше быть самостоятельным государством под властью атабеков, чем искать покровительство у персов и терпеть их иго. Как-никак и атабеки, и мы говорим на одном языке. Вот почему я первый откликаюсь на призыв Кызыл-Арслана. Пусть мой друг Фахреддин остается со своими сторонниками в Гяндже!
      Низами сел, и мечеть тотчас загудела, как улей.
      На минбер поднялся Фахреддин.
      -Жители Гянджи! - сказал он. - Человеку свойственно ошибаться, но никто не может сказать, что Фахреддин упорствует в своих ошибках! - Выхватив из ножей меч, он воскликнул: - В поход!..
      Когда Низами вышел на площадь Мелйк-шаха, толпы ликующих гянджинцев воинственными возгласами одобряли решение народной сходки.
      СТРАХ
      Ни днем, ни ночью сердце султана Тогрула не ведало покоя: в нем поселилась тревога. Хекмдара пупала непокорность Кызыл-Арслана, который не пожелал приехать в Хамадан; повергали в страх козни Гатибы.
      Приближался день Сиздэх*, в который султанское войско, находящееся в Хамадане, должно было пройти по площади мимо дворца, приветствуя хекмдара. После ресм-гечида** во дворце Тогрула должен был состояться большой пир.
      ______________
      * Сиздэх - значит, "тринадцать". У атабеков Азербайджана был обычай: на тринадцатый день после праздника новруз-байрама устраивать смотр войск в присутствии визирей и знати.
      ** Ресм-гечид-парад, смотр войск.
      Султан со страхом ждал этого дня. И вот он наступил.
      В одиннадцать часов утра хекмдар, окруженный знатью и визирями, вышел на высокий балкон своего дворца, мимо которого должно было пройти войско. На площади было пустынно и тихо; султан не увидел на ней никого, кроме нескольких своих личных телохранителей, да подметальщиков с метелками в руках.
      Наступил полдень - войско так и не появилось.
      Тогрул был вне себя от гнева, но в то же время он испытывал непреоборимый страх. Ему было ясно: ресм-гечид не состоялся не случайно. Он принял в душе решение при первой же возможности предать Гатибу казни, а Хюсамеддина сместить с поста эмир-аль-умара.
      Не покидая балкона, Тогрул послал к Хюсамеддину слугу с требованием, чтобы тот немедленно явился к нему.
      Однако сардар не внял его приказу. Он лишь прислал хекмдару маленькую записку, в которой объяснял причину своего неповиновения:
      "Я не могу явиться к Вам. Если я сейчас покину войско, это может нанести непоправимый ущерб положению элахазрета. С моей стороны это большая дерзость. Однако элахазрет должен простить своего слугу".
      Гости Тогрула прошли с балкона в зал, где должен был состояться пир. Но он прошел без султана.
      Тогрул заперся в своей комнате и не показывался на глаза придворным ровно неделю.
      В конце концов он решил создать войско из иракцев, и с их помощью разоружить армию Хюсамеддина.
      Однако джасус хорезмшаха Захир Балхи воспротивился этому:
      - Элахазрет должен принять такие меры, которые одновременно положили бы конец и козням Кызыл-Арслана, и козням Хюсамеддина. Иракское войско не поможет вам взять верх над этими двумя хитрецами. Не лучше ли будет, если элахазрет обратится к султану Текишу и попросит у него помощь?..
      - Ваш совет весьма разумный, - ответил Тогрул, - однако, если я впущу в страну войско хорезмшаха, это еще больше осложнит мое положение. Не забывайте, меня обвиняют в убийстве моего брата атабека Мухаммеда. Если я сейчас прибегну к помощи иноземцев, меня ко всему назовут изменником родины. Я ничего не преувеличиваю, - стоит лишь небольшому отряду иноземцев ступить на нашу землю, как эти два обвинения навеки заклеймят меня. Пусть лучше джанаб Захир поговорит с Гатибой-хатун. Если она захочет, козни прекратятся сами собой.
      Захир Балхи согласился исполнить просьбу Тогрула и помирить его с Гатибой, так как знал, что Гатиба союзница хорезмшаха. Ему хорошо было известно о договоре Гатибы с хорезмшахом Текишем, по которому Рей отходил к Хорезму, а Гютлюг-Инанч, назначенный атабеком Мухаммедом правителем Рея, продолжал бы править там, получив новый пост эмир-аль-умара.
      В течение последних недель Гатиба жила вдали от Хамадана в имении-дворце Эльдегеза. Она специально уехала из столицы, чтобы показать, будто непричастна к происходящим там событиям.
      Взбунтовавшееся войско обратилось к султану Тогрулу с требованием: "Выдайте нам убийцу атабека!"
      Ссора войска с Тогрулом шла вразрез с замыслами Захира Балхи. Сейчас его больше устраивало укрепление власти султана, но никак не падение ее.
      Захиру Балхи не были известны причины распрей между Гатибой и элахазретом. Он знал многое, но не подозревал о тайном сговоре Гатибы с Тогрулом. Лишь двоим было известно о том, что Тогрул обещал жениться на Гатибе и провозгласить ее сына наследником престола, -Гатибе и самому Тогрулу.
      Разочаровавшись в Тогруле, Гатиба вступила в тайные переговоры с хорезмшахом и пообещала отдать ему Рейское государство, в котором ее сын Гютлюг-Инанч останется правителем, получив пост эмир-аль-умара.
      Об этом сговоре не знал даже Хюсамеддин.
      Захир Балхи написал Гатибе письмо;
      "Уважаемая мелеке!
      Ваш отъезд из столицы в столь напряженное время способствует еще большему разгару страстей. Неповиновение войска элахазрету султану Тогрулу делает его положение довольно шатким. А ведь мелеке помнит, мы договорились о том чтобы совместными усилиями укреплять власть элахазрета Тогрула.
      В наши планы не входило восстание войска. Это непредвиденное нами происшествие может разрушить все замыслы уважаемой мелеке.
      Дабы образумить взбунтовавшихся аскеров и разоружить их, элахазрет отдал приказ создать войско из иракцев. Однако, организация такого войска не принесет нам ничего хорошего. Прежде всего сомнительно, чтобы иракцы могли одолеть повстанцев. Во-вторых, если между этими двумя силами произойдет столкновение, выиграет от этого только один Кызыл-Арслан. В случае, если он вмешается в конфликт, наш дороговор о будущем Вашего сына может потерять свою силу. Не забывайте, Текиш-хан ждет, когда Вы поможете ему завладеть Реем!
      Уважаемая мелеке, приняв во внимание все вышесказанное, должна срочно приехать в столицу, так как ее отсутствие порождает в народе слухи, будто элахазрет Тогрул является убийцей ее мужа. Население Хамадана восприняло Ваш отъезд как нежелание Вами видеть убийцу атабека Мухаммеда, а ведь в его убийстве более всего повинны Вы.
      Захир Балхи. Хамадан".
      Захир Балхи поручил доставить письмо Гатибе своему верному слуге Басиру.
      Ночью Басир выехал из Хамаданз, направляясь в имение-дворец Эльдегеза. Однако в пути его схватили люди Хюсамеддина, обыскали, письмо отобрали, а самого отпустили.
      Хюсамеддин торжествовал: за день до этого ему удалось таким же образом заполучить письмо Тогрула к Гатибе, в котором султан писал:
      "Дорогая и уважаемая мелеке!
      Как бы Вы ни находились далеко от столицы, я продолжаю чувствовать на своих губах тепло Ваших поцелуев, и от этого сердце мое радостно замирает. Я очень сожалею о том, что предательский поступок Хюсамеддина мешает осуществлению нашей давнишней мечты - соединить узами брака наши судьбы.
      Если бы уважаемая мелеке вернулась в столицу, мы бы вместе с ней приняли решительные меры в отношении Хюсамеддина.
      Тогрул. Хамадан".
      Прочитав это письмо, Хюсамеддин понял: Гатиба продолжает неискреннюю игру, обещая Тогрулу, как и ему, свои руку и сердце и отдавая в качестве залога свои губы.
      Он не удивился обещанию Гатибы передать Рейское государство султану Текишу, - подобные жертвы были необходимы, коль скоро она прибегала к помощи иноземцев, замышляя в стране переворот.
      Тогрул напрасно ждал ответа Гатибы на свое письмо. Потеряв терпение, он вызвал к себе Захира Балхи.
      - Как видите, - начал он, - Гатиба не ответила ни на мое, ни на ваше письмо. Поэтому, я считаю, есть два выхода из создавшегося положения: или я должен жениться на ней и провозгласить ее сына Гютлюг Инанча наследником престола или же ночью подослать к ней убийцу, который расправится с ней.
      Захир Балхи возразил:
      - Не советую вам, элахазрет, жениться на Гатибе-хатун! Этот шаг нанесет вам большой вред. Если вы пойдете на это, все ваши подданые скажут: "Элахазрет Тогрул убил своего брата атабека Мухаммеда, чтобы жениться на его жене!". Ваш второй план - умертвить Гатибу-хатун - более приемлем, но и от него тоже следует отказаться. Смерть мелеке еще больше обострит отношения султана с его взбунтовавшимся войском. Самое выгодное для вас в настоящий момент - временно помириться с Гатибой-хатун. Однако эта мера не будет означать, что мелеке навсегда заслужила помилование и смерть уже не угрожает ей. Так уже создана эта женщина: она сама никогда не успокоится и не даст покоя вам. Ее может унять один лишь Азраил. Но, как я сказал, в настоящий момент нам гораздо выгоднее, если она будет жить.
      - А что вы думаете о Хюсамеддине? - спросил Тогрул.
      - Я думаю, войско взбунтовалось по приказу Хюсамеддина, однако идея этого бунта принадлежит не ему. Если мы будем доискиваться истины, нам станет ясно, что и здесь во всем виновата Гатиба-хатун. Еще раз повторяю, нам надо прежде всего помириться с ней. Хюсамеддин - лишь послушный исполнитель ее воли.
      - А захочет ли она мириться со мной? Это такая вздорная женщина! Все ее помыслы только о том, как бы сделать своего сына наследником престола, а за собой навеки сохранить титул мелеке.
      Захир Балхи рассмеялся.
      - Женщины не только обманывают, но и сами часто обманываются. Или вы не знаете, что им меньше всего нужна истина?.. Гораздо больше их устраивают обещания. Женщина -забавное существо, которое не может жить без прекрасных слов и обещаний. Однако обещания не должны быть лишены реальности. Женщины гораздо охотнее верят ловкой лжи, чем неподтвержденным истинам. Надо не забывать и другого: народ не привык слышать истину. Когда ему говорят правду, он смеется, будучи не в состоянии переварить ее своим умом. Так как народ постоянно слышит от нас ложь, он привык к ней и даже часто ловится на этот крючок. В последнем мы убедились, когда после смерти атабека Мухаммеда начали распускать всевозможные слухи, направленные против Кызыл-Арслана. Я должен откровенно сказать вам, что до сего времени вы вели себя по отношению к Гатибе-хатун не как разумный хекмдар. Пока вы не расправились с Кызыл-Арсланом, нельзя было позволять ей покидать столицу. Гатиба-хатун хитра и коварна! Уехав из Хамадана, она как бы продемонстрировала перед народом свое недовольство вами. В то же время она хотела доказать свою непричастность к бунту войска. Действуя таким образом, Гатиба-хатун не просчиталась. Все вышло так, как она хотела. Смотрите, всюду говорят: "Мелеке не смогла жить в столице!.. Мелеке не желает видеть на троне убийцу своего мужа!.. Тогрул намеревался убить также и ее, поэтому она уехала из Хамадана в имение-дворец Эльдегеза!.." Впрочем, вся эта болтовня нисколько не пугает меня, я боюсь лишь одного: как бы письма, которые мы послали Гатибе, не попали в руки других. Будь я уверен, что она получила наши письма и не отвечает только потому, что хочет позлить нас, я был бы спокоен. Но, если наши письма кем-нибудь перехвачены, тогда дело плохо. Тогда, боюсь, нам не удастся провести эту женщину!
      Опасения Захира Балхи оправдались: через несколько часов после этого разговора в Хамадан вернулся его слуга Басир и рассказал, что был ограблен в дороге неизвестными людьми.
      МУЖЧИНЫ
      Гатиба находилась в полном неведении.
      Замышляя бунт войска, она мечтала тем самым запугать Тогрула и заставить его принять ее условия. Но из Хамадана не приходило никаких известий, и Гатиба начала нервничать. Ей уже казалось, что Хюсамедин предал ее и перешел на сторону султана.
      Она думала, как только аскеры взбунтуются, Тогрул напишет ей письмо, умоляя вернуться в столицу, или же пришлет за ней в имение-дворец Эльдегеза своих послов.
      Несколько раз она порывалась уехать в Хамадан, но у нее не хватало смелости решиться на этот шаг. Она понимала: действовать надо крайне осторожно; если в столице воцарился покой и Хюсамеддин переметнулся на сторону Тогрула, ее тотчас арестуют и бросят, в тюрьму.
      Гатиба, терзаемая мрачными мыслями, потеряла покой.
      В таком состояний застало ее письмо, присланное из Хамадана Хюсамеддином. Оно не походило на те письма, в которых он изливал ей свое сердце, уверяя в своей вечной преданности. В последнем письме не было ни одного обнадеживающего слова. Гатиба читала его и не верила своим глазам. Окончив, она в сердцах швырнула его на пол, затем подняла и перечитала еще раз.
      "Неужели это письмо написано Хюсамеддином?! "- ужаснулась она.Невероятно!"
      Вызвав всадника, доставившего письмо, она спросила: - Это письмо передал тебе сам хазрет Хюсамеддин? - Да, величественная мелеке! Письмо вручил мне лично хазрет Хюсамеддин и приказал отвезти вам. - Он не просил, чтобы я написала ответ? - Нет, об этом он ничего не сказал. - Можешь убираться! Посланец Хюсамедина с поклоном вышел. Гатиба в третий раз перечитала письмо. Хюсамеддин писал:
      "Уважаемая мелеке!
      Я полагаю, Вы напрасно сидите в имении-дворце Эльдегеза, ожидая из Хамадана письма и посольства. Будет Вам смотреть на дорогу! Советую Вам поскорее приехать в Хамадан, иначе я буду вынужден принять меры.
      Видеть истину и не верить своим глазам - неразумно, а позволять обманывать себя на каждом шагу - глупо. До сего времени я поступал и неразумно, и глупо.
      Случается, человек из политических соображений вынужден прикидываться неразумным и глупым, но пользоваться этим приемом постоянно - безумие.
      Ложь можно продать народу целого государства, но одну и ту же вещь невозможно продавать одновременно двум покупателям.
      Не знаю, может быть, мелеке способна на такие проделки, но для этого надо, чтобы эти двое были низкими подлецами, а сам торгаш - безнравственным существом!"
      Гатиба поняла, на что намекал Хюсамеддин. Ясно, ему стало известно о ее желании выйти замуж за Тогрула.
      "Ты взбешен и ревнуешь меня, - думала она. - Ты пишешь, что одну и ту же вещь невозможно продать одновременно двум покупателям, что для этого надо, чтобы эти двое были низкими подлецами, а торгаш - безнравственным существом! - она зло расхохоталась. - Можно подумать, наш философ изрекает истины, которые никому неизвестны! Он не хочет вспомнить, что тот, кто продает ложь народу огромного государства, во много раз безнравственнее и подлее женщины, которая продает одну вещь всего лишь двум мужчинам. Тот, кто продает одну вещь сразу двоим, торгует лишь собой, а тот, кто продает ложь всему народу, торгует целым государством. Кроме того, Хюсамеддин забывает, что пока я еще никому не продала себя. И он смеет меня попрекать, он, который, поверив пустому женскому обещанию, думая только о своих скотских желаниях, уже не раз продавал родину! Ты, Хюсамеддин, помог мне своими действиями понять не только простых, нечиновных мужчин, но и так называемых государственных мужей, с позволения сказать - вождей народа. Я научилась отгадывать ваши мысли, читать ваши сердца. Ради удовлетворения своих скотских желаний, ради пятиминутного наслаждения вы способны отдать судьбу страны в руки распутной женщины! Ах, мужчины, мужчины! Вы можете быть философами, знаменитыми учеными, пророками, вы можете писать божественные книги, поучающие целые народы, но все, что вы пишете в своих книгах, - это не для вас самих. Те искренние, благородные мужчины, о которых вы повествуете, живут только в ваших книгах, они еще не родились на земле. Пока что вы все всего лишь хюсамеддины! Сегодня вы любите одну, завтра - вторую, сегодня вы поклоняетесь одной, завтра - другой. Вы стремитесь обладать сотнями женщин, но стоит женщине взглянуть на другого мужчину, как вы загораетесь ревностью. Не смешно ли?! Да, вы готовы отдаться сотням женщин, но стоит женщине пообещать себя кому-нибудь другому, как вы сейчас же кричите ей: "фахиша!.."*. Вы тотчас развенчиваете ее, стараетесь лишить ее положения и пишите ей всякие оскорбительные вещи. Однако вы умышленно обходите одну истину... Или глупое мужское бездушие не позволяет вам честно признать ее?! Скажите, а кто делает женщин безнравственными? Разве на вы сами? Если говорить обо мне, я не так уж бессильна, как это может показаться некоторым. Мне не удалось покорить жестокосердого поэта, но это еще не свидетельствует о моем бессилии, ибо поэт Низами принадлежит к тем самым избранным мужчинам, которых, увы, так мало на земле среди бесконечного числа хюсамеддинов! - Гатиба истерически расхохоталась, швырнула письмо Хюсамеддина на пол и воскликнула: - Не поеду!.. Ни за что не вернусь в Хамадан!.. Ты, Хюсамеддин, и ты, Тог-рул, - вы оба явитесь ко мне и будете просить у меня прощения! Забота о собственном благе и скотская страсть поставят вас передо мной на колени".
      ______________
      * Фахиша - проститутка, распутная женщина.
      Она вызвала служанку и приказала:
      - Приготовь ужин на двоих, скатерть расстели в саду у фонтана!
      Хюсамеддин склонился в почтительном поклоне перед Гатибой.
      - Я прибыл, чтобы сопровождать вас в столицу, мелеке. Но я действую не по собственной воле....
      Гатиба нахмурилась.
      - У тебя нет права действовать по собственной воле! - сказала она резко, испытующе глядя в глаза собеседника. - Я не дала тебе такого права!
      - Мелеке изволит верно говорить. Султан Тогрул приказал мне сопровождать вас до столицы. Дело в том, что вы не ответили на его письмо, в котором он приглашал вас пожаловать в Хамадан.
      Гатиба почувствовала по тону Хюсамедина, что письмо, посланное Тогрулом, попало в его руки.
      - Я не получала от султана никаких писем. И никогда не давала ему повода писать мне письма!
      - Именно потому, что 'мелеке не давала султану Тогрулу такого повода, его письмо попало в мои руки.
      Хюсамеддин протянул Гатибе письмо Тогрула. Она, прочитав его, иронически усмехнулась и швырнула письмо на пол.
      - Если бы Тогрул написал это письмо для меня, он послал бы его таким образом, чтобы оно никогда не попало в твои руки. Он написал его для тебя, чтобы ты прочел его. Ведь, прочитав
      это письмо, ты сейчас же велел своим аскерам перестать бунтовать. Разве не верно?
      - Откуда мелеке все знает?!
      - Неужели еще не понял? Тогрул сочинил это письмо специально, чтобы поссорить нас и положить конец бунту войска. Это ему удалось. Очень сожалею, что мне приходится иметь дело с такими недалекими и недогадливыми людьми, как ты, Хюсамеддин! Чтобы называться героем, мало иметь острый меч, - к этому надо иметь еше и острый ум! - С этими словами Гатиба протянула Хюсамеддину его собственное письмо. - Ответь мне, пожалуйста, когда ты строчил это письмо, ты советовался со своей совестью? Где был в этот момент твой разум? Или, может, у тебя нет ни разума, ни совести? Сейчас ты сам видишь: Тогрул низкий мерзавец, иначе он не подстроил бы этой истории с письмом. Он использовал в борьбе нечестный прием. Мне стыдно назвать тебя тем же именем, ибо ты - аскер. Но к тому же ты и глупец! Иначе не назовешь человека, который, не разобравшись в истине, написал своему другу столь пакостное письмо! Вся беда женщин в том, что они слишком торопятся. Сделав тебя своим другом, я поторопилась. И вот в награду за все мои благодеяния я получаю от тебя подобные послания. Я не хочу иметь с тобой дело! Тебя я прощаю, но тот негодяй будет наказан за свою хитрость. Будь он не падишах, а простая муха, и то ему не было бы позволено опуститься на мое платье! Внучка халифа никогда не снизойдет до того, чтобы целовать в губы какого-то презренного пьяницу. А ты! Назвать безнравственной женщину, которая любит тебя! Как это неблагородно!
      Закрыв глаза рукавом платья, Гатиба зарыдала и поспешно вышла из комнаты.
      Хюсамеддин был смущен и растерян.
      "Шайтан меня попутал написать это письмо! - ругал он себя.- Ясно, лиса Тогрул перехитрил меня. Он написал письмо специально для меня, зная, что оно попадет в мои руки. Мелеке гневается на меня, и она права. Как мне вымолить у нее прощение?!"
      Вошли рабы и служанки мелеке и повели Хюсамеддина в хамам*. Когда он вымылся и отдохнул с дороги, к нему в комнату вошла служанка и с поклоном сказала:
      ______________ * Хамам - баня
      - Мелеке просит вас пожаловать к ужину.
      Хюсамеддин все еще был так растерян, что даже не знал, как ответить служанке. Он боялся показываться Гатибе на глаза.
      "Но не идти нельзя, - подумал он. - Это будет неуважение к мелеке!"
      Хюсамеддин прошел за служанкой в трапезную. Гатиба еще не явилась. Он ждал ее, волнуясь и страдая. Когда Гатиба вошла, он поспешно вскочил на ноги.
      Она подсела к скатерти и коротко бросила:
      - Садись, сардар!
      Во время трапезы оба хранили молчание, - таково было правило Гатибы: за едой она не разговаривала.
      После трапезы они вышли в сад. Гатибу сопровождали рабыни и рабы. Мелеке была осторожная женщина, поэтому, боясь молвы, требовала, чтобы в тех случаях, когда ей приходилось разговаривать с посторонними мужчинами или выходить с ними на прогулку в сад, при ней находились рабыни и рабы. Челядь уже привыкла к этому и не отходила от нее, когда к ней являлся кто-нибудь из посторонних. Однако на этот раз Гатиба изменила своему обычаю.
      - Ступайте, приготовьте нам шербет! - приказала она свите.-Скоро мы придем с сардаром утолить жажду.
      Через минуту Гатиба и Хюсамеддин остались наедине.
      - Я уверена, - начала Гатиба,- Тогрул послал это гнусное письмо по указке Захира Балхи. Сам бы он ни за что не осмелился написать подобную мерзость жене своего брата. Ты будешь свидетелем, запомни мои слова: Тогрул погибнет из-за этого Захира Балхи, который дает ему такие советы!
      Хюсамеддин порывисто схватил руку Гатибы.
      - Уверяю вас, мелеке, я никогда не мерил вас письмом, написанным Тогрулом. Клянусь вам в этом! Я знаю, мелеке, вы честная и благородная. А гнусное письмо, которое я, глупец, осмелился написать вам, есть результат слепой ревности, живущей в каждом мужчине.
      Гатиба поняла: чувство ревности в сердце Хюсамеддина уступило место иному чувству - животной страсти.
      - Я смело могу утверждать, - продолжала она, - что лишь очень немногие мужчины обладают львиной храбростью и способны на героические подвиги. Однако эти храбрецы часто оказываются в положении весьма неприглядном и недостойном их мужеских доблестей. Впрочем, сами герои, как правило, не замечают того, что делает их жалкими и достойными сожаления, ибо ревность ослепляет их разум. Вот и получается, что герои превращаются в безмозглых глупцов. Мужчина, который хочет по праву называться героем, не должен поддаваться чувству ревности. Доверчивость и поспешность не будут ему украшением. Если бы ты, Хюсамеддин, не находился во власти глупой ревности, если бы ты не был таким доверчивым, если бы ты умел не торопиться, ты никогда бы не написал такого письма
      Гатибе, которая любит тебя. Можно подумать, ты не тот самый Хюсамеддин, которого я так давно и хорошо знаю, свидетелемгеройства которого я была еще в детстве. Ответь мне, ты выполнил мое поручение? Нет, ты только испортил все дело. Разве ты сможешь помочь мне изменить облик государства, свергнуть ненавистных мне людей? Сомневаюсь. Могу ли я, положившись на тебя, рассчитывать на победу в этой трудной борьбе против династии Эльдегезов? Не могу. Или, может, ты хорошо не представляешь себе, какую цель я преследую, начав этот опасный и жестокий поединок с Эльдегезидами? Тогда позволь мне растолковать тебе. У каждой девушки, будь то дочь хекмдара или простого крестьянина или даже нищего, есть одна бесценная драгоценность - ее девичья честь, ее целомудрие. До определенного часа девушка бережет свою невинность, как зеницу ока. Она не продаст ее ни за какие богатства, не променяет ни на какие блага. Есть лишь четыре вещи, взамен которых девушка может отдать свое девичество: верность, взаимное чувство, искренность и семейный очаг. Когда я, Гатиба, дочь эмира Инанча, выходила замуж за атабека Мухаммеда, я думала, что отдаю ему свою девичью честь в обмен на все это. Но, как ты сам знаешь, атабек обманул меня! Он не заплатил мне верностью. Он не был ласковым, не был преданным, не был искренним! Атабек не любил меня. В конце концов он взял себе в жены еще одну женщину. За мое девичество он заплатил мне только золотом. И у меня было право отомстить моему врагу. Я ценю себя недешево, и я решила: "Или плати за мою честь то, что я требую, или отвечай за обман своей жизнью!" Я лишила его жизни, потому что он отнял у меня и мое девичество, и Хюсамеддина, который любил меня. Теперь ты все понял? Ты обязан был принять участие в моей мести, ибо, не будь атабека, Гатиба создала бы семью с тобой, Хюсамеддином, и была бы счастлива. Атабек искалечил жизнь и тебе, и мне. Мы отомстили ему за это. Но этим дело не кончилось. Если мы сейчас будем сидеть сложа руки, Эльдегезиды скоро опомнятся и пожелают отомстить нам за кровь атабека Мухаммеда. Поэтому мы должны где только можно вредить им. Мы должны погубить их. Это наш святой долг. Все ли теперь ясно джанабу Хюсамеддину?
      - Да, моя любимая, моя уважаемая мелеке, теперь мне все ясно! воскликнул Хюсамеддин, целуя ее руку. - Пока в моих жилах течет хоть капля крови, я буду делать все во имя этой цели!
      - Мы заинтересованы в том, чтобы пока у власти оставался безвольный, слабохарактерный пьяница Тогрул. Только нам надо время от времени запугивать его. Поэтому ты будешь исполнять все, что я тебе прикажу.
      Сказав это, Гатиба горячо поцеловала Хюсамеддина в губы.
      Сардар был счастлив.
      - Клянусь вашими губами, мелеке, я скорее умру, чем осмелюсь не выполнить ваших приказаний!
      Вернувшись в Хамадан, Хюсамеддин явился к Тогрулу и начал почтительно докладывать о результатах своей поездки в имение-дворец Эльдегеза;
      - Хочу сообщить элахазрету султану, что Гатиба-хатун сказала мне, будто она больна и поэтому должна повременить со своим отъездом в столицу.
      Тогрул бросил взгляд на Захира Балхи, желая знать его мнение.
      - Несомненно, Гатиба-хатун не без причины задерживается в имении-дворце Эльдегеза, не желая возвращаться в Хамадан, - сказал Захир Балхи. - Коль скоро уляхазрет* больна, султан Тогрул должен поехать проведать ее.
      ______________
      * Уляхазрет - титулование на Востоке жен хекмдаров, падишахов.
      Хекмдар позволил Хюсамеддину удалиться.
      Едва сардар вышел, Захир Балхи тихо сказал Тогрулу:
      - Мы допускаем большую оплошность, имея дело с этим Хюсамеддином. Нам не следовало посвящать его в наши планы, когда мы замышляли убийство атабека Мухаммеда. Я уже говорил вам, восстание аскеров в Хамадане - дело рук Гатибы и его. Подбив войско на бунт, они хотели заставить вас пойти на уступки. Вы не должны забывать этого. Надо при случае хорошенько припугнуть Хюсамеддина и прибрать к рукам. А Гатибу следует обмануть так, чтобы она успокоилась. Если вам удастся сделать все это, считайте: вы избежали многих неприятностей.
      - Сейчас я еще раз вызову Хюсамеддина и допрошу, а завтра рано утром отправлюсь в имение-дворец Эльдегеза.
      Захир Балхи простился и ушел.
      Тогрул приказал позвать Хюсамеддина. В ожидании его султан расхаживал по комнате, собираясь с мыслями и прикидывая, как он будет говорить.
      Войдя в комнату, Хюсамеддин недоуменно уставился на хекмдара, который не дал ему возможности даже переодеться с дороги и снять с себя оружие.
      - Садись, сардар!- приказал султан. - Я хочу побеседовать с тобой. Не находишь ли ты, что наша жизнь похожа на кусок веревки, который весь состоит из туго затянутых узлов?
      Каждый узел - это день нашей жизни. Человек может лишь тогда жить преуспевая, когда он будет ловко развязывать эти узлы один за другим. Возьми, к примеру, нашу жизнь. Сейчас и твои дни, и мои - это сложные, запутанные узлы. Если мы в ближайшее время не распутаем эту цепь узлов, если мы не наладим нашу жизнь, опасности погубят нас. Когда ты только что
      сообщил мне о болезни Гатибы, я не смог говорить с тобой откровенно, так как здесь находился Захир Балхи. Поэтому я вызвал тебя сейчас. Да, Захир Балхи наш сообщник. Мы общими
      усилиями убили знаменитого на Востоке государственного деятеля и полководца, прозванного за смелость Джахан-Пехлеваном. Тем не менее Захир Балхи чуждый нам человек. В случае