Меч и перо

      Вызвав визиря Шамсаддина, Кызыл-Арслан приказал:
      - Снарядите в дорогу нашего великого поэта Низами, пусть он ни в чем не нуждается. Он уедет в Аран вместе с отрядами войска Северного Азербайджана.
      Спустя три дня поэт покидал Тебриз. Его тахтреван был украшен национальными флагами Азербайджана.
      На берегу Аджичая Низами простился с Хагани и своими многочисленными тебризскими друзьями.
      Хагани со слезами на глазах поцеловал друга и помог ему подняться в тахтреван.
      Лошади тронулись. Глядя вслед удаляющемуся тахтревану, Хагани прошептал:
      - Неужели мы больше не увидимся с тобой, друг?
      УПОРСТВО
      Кызыл-Арслан получил из Хамадана письмо от Фахреддина и Алаэддина, которые писали ему о противодействии Тогрула политике, которую атабек Азербайджана наказывал ему проводить.
      "Уважаемый хекмдар!
      Несколько дней назад в Хамадан из Хорезма прибыл Хюсамеддин и, пробыв здесь несколько часов, уехал в Рей.
      За неделю до этого в столицу вернулись Захир Балхи и Камалэддин. Элахазрет султан Тогрул уже дважды принимал их в своем дворце.
      В ближайшее время ожидается приезд из Багдада в Хамадан, высланных Вами некогда кази и хатиба.
      Почти всем сосланным Вами лицам султан Тогрул разрешил вернуться в столицу. С каждым днем в городе становится все больше неблагонадежных людей.
      Хашаметмааб! Считаем необходимым первым делом сообщить Вам, что элахазрет султан отказался выплачивать средства на содержание азербайджанского войска. Ждем указаний хашаметмааба по этому поводу.
      По приказу элахазрета султана создаются новые военные отряды. Во главе их становятся люди, некогда высланные элахазретом Кызыл-Арсланом из Хамадана.
      Ходят слухи, будто азербайджанское войско, находящееся в Хамадане, будет послано в другую часть империи. По распоряжению султана Тогрула дворец покойного атабека Мухаммеда благоустраивается, что свидетельствует о приезде в скором времени в Хамадан Гатибы-хатун.
      Сегодня в Хамадан вернулся большой конный отряд элахазрета Тогрула из тех, которые не так давно были посланы им в Рей. С какой целью этот отряд прибыл из Рея, какую миссию он выполняет - никому неизвестно.
      Что думает об этом Хашаметмааб? Ждем его указаний.
      Два дня назад из Багдада в Хамадан прибыли десять посланцев халифа. Пробыв здесь несколько дней, они выехали в сторону Азербайджана.
      Словом, поступки и действия элахазрета Тогрула весьма подозрительны. Город наводнен сомнительными людьми.
      Не так давно султан Тогрул прислал в мое распоряжение азербайджанских аскеров, несших караульную службу в его дворце. Вместо них поставлены аскеры-иракцы.
      Визири элахазрета Тогрула, изгнанные из Хамадана хашаметмаабрм, опять приняты султаном на службу.
      Мы не получили от Вас ни одного ответа на посланные Вам письма.
      Хотя начальник охраны города и крепостной стены официально подчиняется нам, однако на этот пост он был назначен по настоянию элахазрета Тогрула. Это брат того самого калабейи, который по приказу Хашаметмааба Кызыл-Арслана был повешен на городских воротах.
      Ждем Ваших советов и распоряжений.
      Фахреддин. Алаэддинъ.
      Кызыл-Арслан понял: Тогрул и Гатиба взялись за старое. Он отправил в Рей Гатибе-хатун письмо:
      "Уважаемая мелеке!
      Узнав о том, что Вы благодаря милости щедрого и всевышнего Аллаха живы и здоровы, я несказанно обрадовался.
      Я подробно писал Вам о нашем похоже на Багдад. Не стану повторяться.
      Должен сказать, меня сильно встревожили известия, только что полученные мной из Хамадана.
      Элахазрет Тогрул вновь назначил на государственные посты лиц, которые являются врагами нашего государства. Таким образом, мы рискуем лишиться завоеваний, ради которых азербайджанский народ проливал свою кровь.
      Наше войско в Хамадане постепенно изолируется. Изменники-визири опять на старых постах. Больше того, султан Тогрул поддерживает отношения с враждебными нам государствами.
      Как нам сообщили, мелеке тоже собирается вернуться в Хамадан. Не советую уважаемой мелеке уезжать из Рея.
      Боюсь, что действия элахазрета Тогрула вынудят меня вновь двинуть войска на Хамадан.
      Известия, поступившие из Рейского государства, явились для меня большой неожиданностью. Я никогда не допущу, чтобы важнейшая область нашего государства перешла в руки наших врагов. Пока Кызыл-Арслан жив, этого не случится.
      Я доверяю моему племяннику Гютлюг-Инанчу, но если он окружен предателями, принуждающими его проводить враждебную нашему государству политику, я пришлю к нему на помощь свое войско, которое мечами защитит наши интересы.
      Мне неизвестны мысли элахазрета Тогрула относительно событий, происходящих в Рейском государстве, но я хочу высказать мелеке свои мысли: я не стану признавать никакого договора, заключенного с сыном мелеке или элахазретом Тогрулом с иноземными хекмдарами в отношении Рея.
      Кызыл-Арслану.
      Как только Хюсамеддин вернулся из Хорезма в Хамадан, он тотчас был принят султаном Тогрулом, а через несколько часоп после этого уже скакал по дороге в Рей с письмом султана к Гатибе.
      Молодой правитель Рея Гютлюг-Инанч встретил Хюсамеддина с почестями, устроил в его честь пир, после чего Хюсамеддин поскакал на эйлаг Шимран, где отдыхала в это время Гатиба-хатун.
      Гатиба изнывала от скуки. Бездеятельность сделала ее злой и раздражительной. Она с юных лет привыкла находиться в самом водовороте козней и интриг, поэтому однообразная, провинциальная жизнь превратила ее в больного человека.
      В первые месяцы по прибытии в Рей она забавлялась тем, что с помощью Себы-ханум стравливала рабынь и нукеров, живущих во дворце ее сына.
      Однако развлечения эти завершились весьма грустно: две рабыни в отчаянии утопились, бросившись в речку, одна - отравилась, а один из нукеров, обвиненный по доносу Себы-ханум в преступном сожительстве с дворцовой танцовщицей, был наказан плетями.
      В конце-концов все эти глупые забавы надоели Гатибе, и она, разозлившись, прогнала от себя Себу-ханум.
      С наступлением летнего зноя Гатиба переехала из Рея на эйлаг Шимран.
      Здесь она томилась еще больше. Не зная, как убить время, она часами просиживала перед большим зеркалом, разглядывая свое лицо. Ей хотелось думать, что она по-прежнему свежа и красива и годы не имеют над ней власти. Часто губы ее шептали две строчки, заученные ею двадцать лет назад:
      О милая, ты всех затмишь красой,
      Ты - лилия, рожденная росой,
      Была пятница. Гатиба сидела в своей комнате у зеркала и предавалась грустным размышлениям. Ей опять вспомнились стихи Низами.
      - Ах, жестокий поэт! - вздохнула она, обращаясь к своему отражению в зеркале. - Хотя ты не мне посвятил эти волшебные строчки, но вспоминая их, я почему-то всегда думаю о себе. Мне была уготована вечная молодость, так как я родилась, чтобы любить. Я обладала неувядаемой, бессмертной красотой, но ты, поэт, лишил ее бессмертия. Больше того, ты оказался заодно с теми, кто желал моего несчастья. Ты сдружился с моими врагами. Ты друг убийц моего отца. Моя красота не хотела сдаваться, и она еще не сдалась. С ее помощью я заставлю многих ненавидеть тебя. Я стала женой другого, чтобы возвыситься. Может быть, я выйду еще за одного, чтобы обеспечить большое будущее моему сыну. Кто знает, возможно, потом я выйду и за третьего. Но все это не мужья мне, нет, нет! Я никогда не была ничьей женой, и не буду. Жизнь - это царство обманщиков и обманутых. Я - лишь одна из подданных этого царства. Кто в конце концов побеждает? Победят те, кто умеет ловче других обманывать, а простофили и глупцы будут побеждены. Но годы идут и идут, и красота моя начала увядать. Я это ясно вижу. Удастся ли мне еще раз завладеть сердцем настоящего мужчины? Ах, если бы им оказалось сердце Кызыл-Арслана! Если бы он склонил передо мной свою гордую голову! Тогда бы мне удалось победить не только его самого, но и поэта, который гордится своей дружбой с ним и восхваляет его!
      Открылась дверь, служанка доложила:
      - Какой-то мужчина хочет видеть мелеке.
      - Пусть войдет, - приказала Гатиба, а про себя подумалаз "Кто бы это мог быть?.. Нет, судьба решительно не на моей стороне. Если бы она хоть раз сделала по-моему! Я всю жизнь молю судьбу стать моей союзницей, но она упорно идет против меня, не считаясь с моими желаниями. Неужели так трудно порадовать удачей бедную женщину?! Ну сделай, судьба, так, чтобы султан Тогрул написал мне письмо! Или пришли ко мне Хюсамеддина. Неужели ты окончательно решила погубить меня?!"
      В этот момент в комнату стремительно вошел Хюсамеддин и припал к ногам мелеке, целуя ее колени.
      Гатиба, не веря своим глазам, схватила его за руки и начала поднимать с пола.
      - Встань, жизнь моя! Встань! Ну поднимись же, мой дорогой друг! Знаю, тебя прислала ко мне сама судьба.
      Она нежно обняла Хюсамеддина, горячо поцеловала в губы и сказала:
      - Остальное потом... после того как осуществится мой план - Усадив гостя в кресло, она спросила: - Ответь мне, жизнь моя, кто тебя вызволил из тюрьмы?
      - Себа-ханум.
      - А кто приказал ей сделать это?
      - Вы, моя обожаемая мелеке!
      - Ага, вот видишь! А теперь рассказывай, что делается в Хамадане. Неужели мои друзья забыли свою мелеке?
      - О нет, дорогая мелеке! Все ваши друзья опять находятся в Хамадане. Они ждут приезда своей обожаемой мелеке.
      - Ты правду говоришь? Они ждут меня?
      - Да, мелеке, очень ждут. Дворец атабека Мухаммеда благоустроен по приказу султана Тогрула.
      Гатиба еще раз поцеловала Хюсамеддина в губы.
      - Невероятно! Даже не верится.
      - Клянусь памятью вашего покойного отца, это так! Я привез вам письмо от элахазрета.
      Он протянул Гатибе письмо. Она распечатала его, но у нее от волнения тряслись руки, и она не могла прочесть ни строчки. Тогда, протянув письмо Хюсамеддину, она попросила:
      - Прочти его мне, жизнь моя! На, читай!
      Хюсамеддин поспешил исполнить ее просьбу.
      Султан Тогрул писал:
      "Уважаемая мелеке!
      События чередой следуют одно за другим, словно караваны верблюдов в пустыне. Колесо судьбы, будто мельничный жернов, перемалывает время, отпущенное нам всевышним.
      Вредная, неразумная политика моего брата еще больше обозлила его врагов. Впрочем, даже и друзья его уже начали отворачиваться от него. Он мечтал создать на земле новую жизнь, но что из этого вышло? Ничего. Многих наших друзей он отправил в ссылку, бросил в тюрьму, вздернул на виселице.
      Отъезд мелеке из Хамадана был для меня большим горем. Я сильно тосковал. Но, с другой стороны, я утешал себя тем, что бурные ветры, потрясавшие продолжительное время Хамадан, не досаждают нашей уважаемой мелеке.
      Сейчас ветры уже не дуют. Вокруг меня опять собираются верные мне люди. Джанабы Захир Балхи и Камаледдин уже в Хамадане. Понемногу мы забираем власть из рук пришлых азербайджанских Военачальников. Нам уже удалось создать большое войско из иракских аскеров.
      Все постепенно налаживается. Одно лишь сильно огорчает нас: отсутствие в столице нашей уважаемой мелеке! Поэтому я вызвал из Хорезма Хюсамеддина, который поедет в Рей и привезет Вас в Хамадан. Пусть мелеке поступит так, как ей захочется. Дворец покойного атабека Мухаммеда приведен в порядок и ждет свою госпожу.
      Султан Тогрул. Хамадан".
      Гатиба, выхватив письмо из рук Хюсамеддина, приложила его к глазам, затем спрятала у себя на груди и, радостная, заходила по комнате.
      Каждый из них предался своим мыслям.
      Хюсамеддин страстно желал возвращения Гатибы в Хамадан, но, с другой стороны, ему было неприятно думать, что Гатиба помирится с султаном Тогрулом. Он знал: Гатиба мечтает властвовать в Хамадане, а это осуществимо лишь в том случае, если она станет женой Тогрула.
      Гатиба же думала так: "Прежде всего мне нужен султан Тогрул, от которого я смогу избавиться в любой момент. Он трус, и его легко провести. У Хюсамеддина бесстрашное сердце, но он глуп и легкомыслен. У него на уме одна любовь. Глядя на меня, он думает о Гатибе, по которой вздыхал двадцать лет назад в Гяндже. Но у меня есть сын, которому уже двадцать лет и который является хекмдаром Рейского государства. А Хюсамеддин как был, так и остался всего лишь военачальником. Хюсамеддин - игрушка в моих руках. Глупец воображает, будто мелеке огромного государства и мать хекмдара станет его женой и разделит с ним его жесткое ложе!"
      Не удержавшись, Гатиба рассмеялась своим мыслям.
      Наблюдая за ней, Хюсамеддин говорил себе: "Да, передо мной умная, хитрая мелеке, а кто я? У меня нет ни войска, ни большого поста, ни богатства. Разве эта женщина когда-нибудь выйдет за меня замуж? У ее сына Гютлюг-Инанча сотни таких нукеров, как я, которые заискивают перед ним и которых он ни во что не ставит. Я по-прежнему продолжаю быть лошадью, на которой другие хотят доскакать до счастья. Скоро, очень скоро меня отшвырнут с дороги! Я вижу: мелеке смеется, не иначе, как надо мной... Да, кем я был и кем стал! Ах, мое глупое сердце, куда ты меня завело, что ты со мной сделало?! Как я могу любить женщину, убившую своего мужа?! Эта женщина достойна презрения, но я почему-то не презираю ее, а люблю. И потому, я чувствую, она презирает меня. Чего можно ждать от женщины, которая не смогла сохранить верность такому хекмдару, как атабек Мухаммед?! Новых преступлений, новых убийств, нового предательства! А какую награду я получил? Проклятье моего народа да муки совести. Ради нее мне придется убить султана Тогрула и Кызыл-Арслана. Неужели я это сделаю?! Ради нее, ради неблагодарной, бессердечной женщины? Ради ее лживых уст! "Остальное потом!.." Что это значит?! Это значит, я должен совершать новые преступления и опускаться все ниже и ниже. Ах, как я презираю себя за малодушие! Нет, нет, я не хочу опускаться дальше. Я должен взять себя в руки. Я владею тайнами этой женщины и могу погубить ее в любой момент. Но как это сделать? Стоит ей лишь ласково взглянуть на меня, и я забываю все на свете. Я думаю только о ней, о моей милой Гатибе. Любовь превращает меня в квелого котенка. Будь он проклят, этот сердечный недуг! Он заковывает бесстрашных героев в стальную цепь и бросает к ногам бессовестных обманщиков. Ах, любовь, ты заставляешь честных людей идти на преступление! Справедливых ты делаешь жестокими. Ты ставишь перед собой на колени тех, кто не склоняет головы ни перед верой, ни перед святым пророком, ни даже перед самим аллахом. Ты - яд, отравляющий людской покой! Ты принуждаешь сильных духом людей к самоубийству. Ты заставляешь их ненавидеть своих друзей, родных, даже родителей! Ты зарождаешься в человеческом сердце, в людской крови, и ты требуешь, как дани себе, пролития крови, убийства! Ты заставляешь людей питать ненависть к своим ближним. Ты торжествуешь, видя человеческое бесчестие, низость, мольбы, безумие. Ты можешь заставить мудрейшего из мудрецов валяться в ногах ничтожной женщины. Как правы те, о любовь, кто считает тебя порождением дьявола! Из-за тебя хекмдары могущественных государств отдают свою волю во власть бессовестных обманщиц. Порой из-за тебя судьбы больших народов зависят от капризов взбалмошной женщины. Ты, любовь, не что иное, как бездумная и низкая чувственная страсть! Ты можешь примирить и соединить самые противоречивые характеры, и ты можешь сделать смертельными врагами близких по духу людей. Ради тебя, ради короткого мига сладостного забвения, который даришь ты, люди становятся несчастными на всю жизнь! И ты непобедима. Ни меч, ни мольбы, ни вера, ни людская совесть не могут с тобой совладать. Одна только смерть может излечить человеческое сердце от любовного недуга. Да, смерть, к тому же бесславная смерть..."
      Гатиба, словно отгадав мрачные мысли Хюсамеддина, ласково сказали:
      - Жизнь моя, Я вижу ты устал, но знай: физическая усталость ничто по сравнению с усталостью души, терзаемой отчаянием и безнадежностью! С тех. пор, как я рассталась с тобой
      и приехала в Рей, я не знаю покоя. Ах, как я устала! Можно пройти сотни ферсахов пешком, можно много дней не есть, не пить, можно неделями спать на голых камнях - и человек так не устанет. Да, самая тяжкая усталость - это усталость человеческой души. Я уже начала думать о самоубийстве, одно лишь удержало меня от этого шага: мечты о тебе. В самые тяжелые минуты отчаяния я начинала думать о тебе - и это приносило мне облегчение. Только это спасло меня, иначе я сейчас не стояла бы перед тобой.
      Гатиба прильнула к Хюсамеддину и жадно впилась в его губы.
      - Как я люблю целовать тебя, - прошептала она, минуту спустя. - Губы это ворота любви. Когда ты целуешь меня, мне кажется, будто наши сердца начинают биться как одно.
      Жизнь моя, тепло твоих губ действует на меня как дурман. Они - и вино, и чудодейственный эликсир. Возьми мою руку в свою, ты почувствуешь, как стучит кровь в моих жилах. Так же
      бьется и мое сердце. Ты слышишь? Вот моя рука...
      Хюсамеддин, сжимая в своей руке тонкое, нежное запястье Гатибы, думал уже совсем иначе, чем пять минут назад.
      "Да разве есть на свете человек более счастливый, чем я?! - говорил он себе. - Мелеке огромного государства целует меня и признается в своей любви. Верно говорят: любовь стремится к любви. Любви все равно, богат ты или беден, ничтожен или знаменит, нищий или падишах. Разве Гатиба в девичестве не любила бедняка-поэта?! Разве из любви к нему она не была готова пожертвовать своим будущим?! Порой меня начинают одолевать мрачные мысли, но потом это проходит... Человеку свойственно колебаться и заблуждаться. Но разве нужно удивляться тому, что мелеке влюблена в меня? Недаром в сказках рассказывают, что падишах может влюбиться в скотницу, а дочь падишаха - в плешивого дурачка. Правда, порой влюбленный может ощущать чувство безнадежности, но потом оно проходит. К тому же я не какой-нибудь плешивый дурачок. Я - Хюсамеддин! И блеск моего разящего меча еще ослепит глаза заносчивых аранцев. Разумеется, Гатиба знает, как я храбр, и это усиливает ее чувство ко мне..."
      - А теперь ступай отдохни с дороги, - сказала Гатиба.- Я тоже прилягу. Вечером, за ужином, мы поговорим с тобой о самом главном.
      МЕЛЕКЕ
      Когда тахтреван Гатибы подъехал к Тебризским воротам Хамадана, она, подняв занавеску, увидела прибитый над воротами кусок шелкового полотна, на котором было написано:
      "Столица султана Тогрула приветствует свою обожаемую мелеке!"
      Город был празднично украшен. Ряды иракских аскеров стояли по обеим сторонам улиц, по которым следовал тахтреван Гатибы. Следом за ее тахтреваном двигался тахтреван Захира Балхи и Камаледдина. От самого Рея до Хамадана Гатибу сопровождал большой отряд, рейских всадников, возглавляемый Хюсамеддином.
      На площади перед дворцом покойного атабека Мухаммеда тысячи приверженцев султана Тогрула кричали: "Да здравствует мелеке!"
      Спустя неделю султан Тогрул пожаловал во дворец покойного брата навестить Гатибу-хатун,
      Он знал, чего она начнет сразу же добиваться от него, поэтому начал свой разговор так:
      - Изгнание уважаемой Гатибы-хатун из Хамадана более всего опечалило и огорчило меня. Я хочу прочесть мелеке свое стихотворение, написанное мной в минуты тоски по мелеке.
      Вчерашнее счастливое свиданье
      Сегодня превратилось в ожиданье.
      Судьба то преподносит нам дары,
      То облагает непосильной данью.
      Гатиба, пристально глядя в глаза Тогрула, процедила сквозь зубы:
      - Стихотворение, лишенное смысла, - это не стихотворение. Поэты ошибаются, думая, что любовные чувства можно верно выразить с помощью бумаги и пера. В самой любви гораздо больше поэзии, чем в каком бы то ни было стишке. Пытаясь передать любовные чувства в стихах, поэты лишь искажают любовь. Пусть элахазрет султан извинит меня, но я очень внимательно выслушала его творение и считаю своим долгом сказать ему: если стихотворение не имеет глубокого смысла или достойной идеи, оно получается лживым и искусственным. В таких случаях поэту ничего не остается, как скрывать скудность мыслей под поэтическими образами и рифмой. Должна напомнить элахазрету: фальшь - неверный путь в искусстве. Однако пусть элахазрет не думает, что я своими замечаниями пытаюсь отрицать его чувства ко мне. Просто я хочу доказать ему бессодержательность его попытки. Впрочем, если бы даже элахазрету удалось выразить в своем творении какую-то идею или более или менее четкую мысль, все равно это ничего не дало бы нам, так как наши идеи и наши задачи столь велики, что о них не скажешь в коротком стишке. Коль скоро судьба нашей любви неразрывно связана с судьбой всего государства, тут требуется нечто иное, чем рифма и художественные образы. Пусть элахазрет докажет свою любовь не на словах, не нагромождением фраз, именуемом стихотворением, а на деле, в жизни.
      Тогрул решил не читать дальше своего стихотворения. Свернув листок, он сунул его в карман и с легкой усмешкой сказал:
      - Мне кажется, прекрасная мелеке не срвсем права. Маленькое стихотворение может заключать в себе большую идею и большие мысли. В прочитанных мною четырех строчках мне
      удалось передать свои чувства и тоску по мелеке в тот период, когда я не имел возможности видеть ее. Разве мне не посчастливилось выразить в этом коротком стихе весь ужас нашей разлуки?! Разве мелеке не почувствовала в нем волнения сердца, полного любви и страданий?
      - Никакие слова о разлуке и страданиях, никакая рифма, никакие образы не способны помочь нам в наших делах. Вопросы государства и любви требуют спокойствия, хладнокровия и глубоких размышлений. Излишняя чувствительность и сентиментальность делу не помогут. Стихи - это всего лишь сладости, которые подаются в конце обеда. Если дела идут успешно, любсвь восторжествует и без стихов. Вот уже много лет мы топчемся на одном месте. Не означает ли это, что слова любви, о которой элахазрет пишет в своих стихах, неискренни? Ведь любовь - это могучий горный поток, перед которым не устоять никакой преграде. Стихи же - это часто чаршаф, под которым скрывается неискренность, их цель временно успокоить
      кого-нибудь, тянуть время, морочить голову. Советую элахазрету заниматься поэзией лишь в тех случаях, когда ему захочется описать природу или рассказать о неодушевленных
      предметах, существующих в мире. Любовные проблемы же с помощью поэзии решать нельзя, ибо любовь столь взыскательна и своеобразна, что ей нужны не стишки, а практические действия. Любовь требует самопожертвований!
      Тогрул перебил Гатибу:
      - Чтобы добиться успеха в серьезном деле, надо уметь ждать и действовать осторожно!
      - Вздор! Нерешительность и бездеятельность способны помешать успешному достижению цели не только в любви, но и во всех других делах.
      Наступила пауза.
      Видя, что Тогрул не отвечает, Гатиба продолжала:
      - Любовь - свойство молодой, нестареющей души, а нерешительность и осторожность-удел дряхлеющих сердец. Любовь и нерешительность не могут жить вместе. Пылкая страсть не
      свойственна робкой, трусливой натуре. Сердце женщины, которое создано любить, может избрать иной путь и пожелать найти отклик в сердце другого. Разочарованная в друге сердца женщина может связать свою судьбу с тем, кто более достоин ее любви! Поэтому элахазрету следует как можно скорее бежать из плена поэтического вдохновения и распрощаться с нерешительностью. Бездеятельность не пойдет ему на пользу. Буду говорить откровенно; я -женщина, которая много повидала на своем веку и хорошо знает жизнь. Меня ничем не удивишь. Я хочу оказать элахазрету честь, осчастливив его своей любовью, но может случиться так, что я буду вынуждена оказать эту честь другому. Элахазрет не должен забывать, что своим теперешним положением он обязан мне. Пока мое желание не будет удовлетворено, ваш союз с хорезмшахом Текишем обречен на бездеятельность. Я не желаю признавать его. Он не способен помочь будущему Гютлюг-Инанча, - это может сделать только наш союз с вами. Если вы не пожелаете принять'участие в судьбе моего сына, я могу обратиться за помощью к Кызыл-Арслану, который, я уверена, сделает для меня все. Пусть элахазрет Тогрул не слишком полагается на мою любовь к нему. Любовь не есть нечто вечное и неизменное, она, как река, способна менять свое русло. Любовь должна быть уверена в своем будущем. Любви нужна надежная опора. Кроме того, мы сейчас говорим не просто о любви мужчины и женщины, (мы решаем судьбы государства и власти в нем.
      Тогрул не знал, что ответить, ибо оказался в затруднительном положении. Стремления Гатибы никак не устраивали его. Он не хотел признавать Гютлюг-Инанча своим наследником в ущерб своему сыну Мелик-шаху. Не хотел он также расставаться со своей женой и официально провозгласить Гатибу полновластной мелеке салтаната.
      Гатибе же нужно было только это.
      - Прекрасная мелеке! - сказал Тогрул. - Мой верный друг! Я готов провозгласить вашего сына наследником престола, и, думаю, народу это не покажется странным, так как Гютлюг-Инанч являлся наследником моего покойного брата.
      Гатиба недобро усмехнулась:
      - Да, мой сын являлся наследником твоего покойного брата! Но ты помог своему брату раньше времени явиться на суд всевышнего, потому-то теперь ты и должен сделать моего сына наследником престола, а меня - полновластной мелеке!
      - Осуществить последнее очень трудно!
      Гатиба нахмурилась:
      - Это почему же?
      - Если я сегодня женюсь на мелеке, завтра мои враги начнут кричать: "Он убил родного брата, чтобы завладеть его женой!" Я буду опозорен. Что скажет Кызыл-Арслан? Моя женитьба на вас послужит ему доказательством нашей вины.
      - Пустяки! Среди хекмдаров это обычная вещь - убить сына, ослепить брата или отца. На Востоке подобное встречается на каждом шагу. Смотри на меня и слушай меня внимательно! Разве вот эти неискренние, бегающие глаза не мне обязаны тем, что они видят солнечный свет?! Разве атабек не выколол бы их, если бы не я? Разве история всей вашей династии Сельд-жукидов не представляет собой путь, запятнанный кровью убиенных?! Пусть люди говорят, что им угодно, - элахазрет Тогрул должен слушать только меня одну! Я сделала элахазрета полновластным хекмдаром, поэтому все должно быть так, как я скажу. Мне ничего не стоит лишить власти того, кому я дала эту власть. Завтра же элахазрет должен отправить свою семью в город Савэ в свое родовое имение. После этого вы официально объявите о своей женитьбе на мне и провозгласиге моего сына наследником престола.
      - Я не стану отрицать, уважаемая мелеке помогла мне прийти к власти, уклончиво ответил Тогрул. - Но я хочу, чтобы она дала мне возможность самостоятельно решать вопросы государственной важности. Разве я сам не знаю, как мне следует поступить? Или мелеке неизвестно, что Кызыл-Арслан и азербайджанский народ настроены враждебно по отношению ко мне? Мелеке сама должна понимать: осуществить некоторые ее желания значит допустить большую оплошность. Сделать так, как того требует мелеке, - это дать повод нашим врагам вмешаться в наши дела. Если бы не существовало угрозы захвата Хамадана войсками Кызыл-Арслана, мы бы немедленно осуществили все ее желания, нам не понадобилось бы даже отсылать мою семью в город Савэ. Ни моя жена, ни мой сын не в силах воспротивиться моей воле. Пусть мелеке сама, посоветовавшись со своей совестью, решает этот вопрос. Кызыл-Арслан ни за что не даст согласия на наш брак!
      - Мы поставим Кызыл-Арслана перед свершившимся фактом.
      - Мое положение и без того не очень прочное... - Чтобы руководить государством, не обладая сильным войском, надо, по крайней мере, иметь мудрую голову. Эта голова - я! Сейчас самое удобное время, чтобы нанести удар по Кызыл-Арслану и азербайджанскому государству.
      - Мелеке ошибается. У нашего салтаната еще никогда не было более прочного положения, чем сегодня. Внутри страны и на границах царят покой и порядок. Подданные не бунтуют, нападение извне не угрожает нам. Со всеми соседними государствами заключены договоры о дружбе. Таким образом, все благоприятствует Кызыл-Арслану.
      Гатиба расхохоталась:
      - Договоры о дружбе! Они нужны хекмдарам для того, чтобы выиграть время перед новой кровавой бойней. Государства, заключившие с Кызыл-Арсланом дружественные договоры, по первому моему знаку нападут на него. Я могу сделать так, чтобы хорезмшах Текиш завтра же двинул свои войска на Азербайджан. Если я пожелаю, через две недели огромное багдадское войско будет в Хамадане. Стоит мне захотеть, ширванцы и грузины вторгнуться в Аран. Пожелай я - и Кызыл-Арслан потеряет Северный Азербайджан, Рей, Ирак и Персию. Бахрам-щах ждет благоприятного момента, чтобы перейти границу и вторгнуться в наши персидские владения. Элахазрет Тогрул сам понимает, что армия моего сына в течение пяти дней может захватить город Казвин и прервать связь между Тебризом и Хамаданом. Действовать надо, действовать! Более благоприятного момента у нас не будет.
      - Я согласен с мелеке, необходимо действовать. Мы постараемся осуществить все, о чем она только что говорила.
      - Положитесь на меня! Я поручила Хюсамеддину создать в Рее войско. Он сделает это, как только приедет туда. Переговоры с Ширваном и Багдадом уже ведутся. Что элахазрет скажет
      на это? Вы довольны?
      - План мелеке мне по душе, я поддерживаю его. Давайте его осуществим, и тогда, если мелеке даст согласие, я официально провозглашу ее полновластной мелеке салтаната. Наша свадьба состоится в день, когда закончится траур по Кызыл-Арслану!
      НИЗАМИ И АБУБЕКР
      Неразумная политика султана Тогрула и несоблюдение им условий договоров, заключенных по настоянию Кызыл-Арслана с соседними государствами, снова привели к обострению обстановки на Ближнем и Среднем Востоке.
      Над салтанатом нависла угроза вторжения иноземных войск.
      Кызыл-Арслан опять начал думать о предотвращении угрозы на границах империи. Для этого нужна была большая военная сила, поэтому он послал в Северный Азербайджан своего племянника Абубекра, который должен был узнать настроение аранцев и выяснить, как они относятся к неразумным действиям султана Тогрула.
      Сын покойного атабека Мухаммеда Абубекр пользовался уважением аранцев, которые единодушно поддержали заявление Кызыл-Арслана о провозглашении Абубекра велиахдом* султанского престола.