"Загадочная женщина!" - подумал он.
      Как бы отгадав его мысли, Дюррэтюльбагдад сказала:
      - Да, мой уважаемый ага, наблюдая зрелище у мечети Ресафэ, невозможно не удивляться. Я хорошо понимаю вас.
      Всю дорогу до квартала Харбийе она рассказывала ему о жизни халифов и нравах Багдада.
      Лодка причалила к берегу. По широкой лестнице из красного кирпича они поднялись в квартал Харбийе и вскоре подошли к красивому дворцу.
      Дюррэтюльбагдад дважды постучала медной колотушкой по двери, один раз громко, второй раз потише.
      Молодая миловидная служанка открыла дверь и приветствовала их поклоном.
      Поднявшись по ступенькам, они вошли в помещение скуполообразным' потолком, украшенным несколькими люстрами.. Это был своего рода коридор, соединяющий уличную дверь со двором. Когда они вошли во двор, Фахреддин изумился, словно попал в какой-то неведомый мир.
      Посреди двора возвышалось здание без углов, с округлыми стенами, с мраморным обручеобразным балконом вокруг него. Дом был окружен широкой аллеей, мощенной красными и черными мраморными плитами. Вдоль аллеи простирался розарий,окруженный, в свою очередь, широким кольцеобразным бассейном. Дом находился как бы на острове. В бассейне было несколько маленьких лодок для прогулок. Вдоль внешнего края бассейна стояли каменные фигурки различных животных, напастей которых били струи воды; порывы весеннего ветра насыщали воздух водяной пылью, и во дворе не ощущался зной багдадского дня.
      За бассейном росли лимонные, апельсиновые, померанцевые и гранатовые деревья.
      Фахреддин с наслаждением вдыхал воздух, настоенный на аромате цветов и цитрусов.
      Вдоль невысокого забора тесным рядом стояли исполинские кипарисы, также призванные создавать во дворце прохладу. Фахреддин, как зачарованный, ходил по двору за хозяйкой дома. "Кто же она такая?.. - думал он. - Возможно, рабыня какого-нибудь знатного богача или халифского сынка?..Обык новенная женщина не может владеть таким роскошным дворцом. Стране, как она осмелилась пригласить в гости незнакомого мужчину, не спросив на то разрешение у своего господина?.." Ему вспоминались различные необыкновенные истории, проливающие свет на нравы этого знаменитого города.
      "Или, может, меня обманом завлекли сюда, чтобы использовать как игрушку для забавы какой-нибудь похотливой вдовушки? Как я мог довериться незнакомой женщине, хорошо зная о коварных нравах Багдада? Неужели это так? Неужели Дюррэтюльбагдад рабыня, которая занимается сводничеством и завлекла меня сюда, выполняя волю своей госпожи-вдовущки, мечтающей о замужестве? Фу, как мерзко. Нет, я не соглашусь на такую сделку!"
      Он остановился у каменного изваяния льва, положил руку на его голову и сказал:
      - Что ж, мне пора... С позволения уважаемой ханум я удаляюсь. Мои товарищи не знают, куда я пошел, и будут беспокоиться.
      Дюррэтюльбагдад изумленно посмотрела нп гостя.
      - Что это значит, мой ага? Ведь мы собирались вместе по-обедать, разделить хлеб-соль. Прийти в гости к женщине и тотчас уйти, не отведав ее шербета?!.. Ведь это равносильно оскорблению. Что может быть обиднее?..
      Фахреддин не хотел сдаваться.
      -Мы очень мало знакомы, ничего не знаем друг о друге и поэтому не имеем права докучать друг другу, - ответил он.
      - Я не согласна с вами, мой уважаемый ага, - возразила Дюррэтюльбагдад. -согласитесь, всякое знакомство имеет начало...
      - Вы очень гостеприимны и любезны... Мне неловко перед вами.
      На ресницах Дюррэтюльбагдад сверкнули слезы. Фахреддин вмиг почувствовал себя обезоруженным и поспешил успокоить обиженную женщину:
      - Я не собирался оскорбить своим уходом уважаемую ханум. Мне не хочется причинять вам лишние хлопоты и беспокойство, - схитрил он.
      Обойдя по аллее вокруг дома, они поднялись на мраморный балкон, где служанки уже накрывали на стол.
      На балконе царила приятная прохлада.
      Привлекательные рабыни поставили на стол холодный шербет и несколько видов дорогого вина, затем начали подавать всевозможную еду.
      Фахреддин и Дюррэтюльбагдад приступил к трапезе.
      Гость продолжал изумляться роскоши и богатству дворца, которые свидетельствовали о знатности его хозяйки.
      Беспокойные мысли не переставали одолевать Фахреддина: "Допустим, такое внимание ко мне объяснимо искренностью и душевностью этой женщины, но чем я отплачу ей? Она богата, у нее есть все, ее не удивишь золотыми и драгоценными безделушками. Как же мне отблагодарить ее?"
      В его голове родилась идея: "Завтра утром надо пойти на багдадский базар и купить для нее какую-нибудь редкую вещь. Раз женщина столь доброжелательна ко мне, можно рассчитывать на ее помощь. Она поможет мне разыскать Дильшад".
      Видя задумчивость гостя, Дюррэтюльбагдад приказала рабыйе:
      - Тайиба, найди Муаллю и принесите сюда уд, кеманчу и дэф!
      Через несколько минут Таиба и Муалля принесли музыкальные инструменты и сели подле стола.
      Дюррэтюльбагдад взяла уд, настроила его и сказала Фахреддину:
      - Вчера вечером девушка в лодке пела нам о Дильшад. У Хаят-ханум прелестный голос, мне не раз приходилось слышать ее. Она одна из лучших певиц Багдада. Я тоже хочу спеть вам про Дильшад. Ты Тайиба, возьми дэф, а Муалля будет играть на кеманче.
      Она тронула струны уда и запела:
      Я, словно.струны тара, таю.
      Безумствуя в ночи.
      Ты слышишь, это я стенаю
      Не струны кеманчи!
      Доколе я в разлуке буду?
      Я загрущу, подобно уду,
      Я изольюсь, как ней.
      Мне подойти позволь поближе,
      Поднять накидки край.
      О, если я тебя увижу,
      Не нужен станет рай.
      Встречаясь с Дильшад в Азербайджане, Фахреддин не думал, что она обладает столь редкой красотой и со временем заставит говорить о себе весь Багдад, по праву считающийся царством восточных красавиц. И вот, оказывается, ей посвящены десятки газелей и четверостиший. Неужели он навеки потерял эту драгоценную жемчужину?
      Фахреддин печально вздохнул, у него защемило сердце. После трапезы он поднялся и начал прощаться. Однако хозяйка не пожелала отпускать его.
      - Сейчас на улице нестерпимый зной, мой уважаемый ага. Вы должны непременно отдохнуть и дождаться вечерней прохлады.
      Одна из служанок провела его в богато обставленную комнату. Но заснуть Фахреддин не смог. Он разглядывал убранство комнаты, по-прежнему, ломая голову: "Кто же она - эта таинственная женщина? Какой у нее странный, пристальный взгляд. Почему она так задумчиво и грустно смотрит на меня? Не иначе я напоминаю ей кого-то".
      МНИМАЯ ДИЛЬШАД
      Утром члены азербайджанской делегации, позавтракав, собрались на прогулку в город. Неожиданно к Фахреддину подошел слуга и с поклоном, доложил;
      -Уважаемый ага, какая-то ханум ждет вас на улице.
      Слуга удалился. Фахреддин начал поспешно одеваться.
      "Очевидно, это моя новая знакомая - Дюррэтюльбагдад!" - решил он.
      Однако, выйдя из дворца Эмина, он увидел, что ошибся, его ждала Себа-ханум, Удивлению Фахреддина не было предела.
      Себа-ханум подошла к нему, поздоровалась и сейчас же залилась слезами.
      - Отчего ты плачешь? - спросил Фахреддин. - С тобой случилось несчастье?
      - Я разыскиваю тебя уже два дня, с ног сбилась. А плачу я от радости, так как все-таки, нашла тебя.
      - Зачем ты приехала в Багдад?
      - Здесь мелеке. Маленький наследник оставался со мной в Хамадане и сильно тосковал без матери. Атабек приказал, чтобы я отвезла мальчика в Багдад. Через несколько дней мелеке и я возвращаемся домой.
      - Разве мелеке не будет присутствовать на церемонии "джулюс". Неужели ей не интересно?
      - Она хотела бы остаться, но атабек приказал вернуться в Хамадан. Атабек собирается сам пожаловать на торжество. Разумеется, я искала тебя не затем, чтобы рассказать об этом.
      Просто мне хотелось повидать тебя, ведь мы давно знакомы. Кроме того, я могу сослужить тебе службу. Если ты не разлюбил Дильшад, я помогу вам встретиться.
      Кому как не Фахреддину были известны коварство и хитрость Себы-ханум! Но сейчас, услышав имя Дильщад, он забыл обо всем на свете.
      - Милая Себа! - воскликнул он, пожимая ее руку. - Если ты поможешь мне, я буду бесконечно благодарен тебе. Говори, Себа, говори поскорее, где Дильшад?
      Себа-ханум опасливо глянула по сторонам и тихо сказала:
      - Подумай сам, где ей быть?.. Она во дворце покойного халифа.
      - Я восхищен твоей добротой, Себа-ханум! Каждый день я прихожу к Райскому дворцу и жду у ворот, не выйдет ли Дильшад. Но все безрезультатно! Неужели она даже на часок не выходит в город?
      - Разумеется, Дильшад не в тюрьме. Совсем недавно она могла ходить куда ей вздумается. Но сейчас мелеке, прослышав о твоем приезде в Багдад, запретила ей отлучаться из дворца.
      - Как же теперь быть?
      - На свете нет ничего невозможного. Я во что бы то ни стало помогу вам увидеться. Ты напишешь Дильшад записку, а я передам, иначе она не поверит, что ты приехал в Багдад. После этого мы назначим время. Когда мелеке уйдет из дворца в город, я приведу Дильшад к тебе на свидание. Должна сказать, ты с трудом узнаешь ее: она стала еще красивее и благонравнее! Дильшад считается первой красавицей в Багдаде. Знал бы ты, как бедняжка обрадовалась, увидев меня во дворце! Мы не разлучаемся с ней ни днем, ни ночью, до утра разговариваем, поверяем друг-другу свои горести. Ведь мы обе несчастны! Все ее помыслы только о Фахреддине. Твое имя не сходит с ее уст. Фахреддин задумался: "Дильшад страдает, ей тяжело! Чем я могу помочь ей?"
      Он в сердцах хлопнул в ладоши.
      - Что хочет эта бессовестная Гатиба от бедной девушки?! Разве недостаточно того, что ее проклятый отец лишил Дильшад счастья?! Бедняжку разлучили с родиной и отправили на чужбину. Неужели она здесь будет страдать до конца жизни? Не знаю, как мне отомстить этой коварной, жестокой женщине?!
      Себа-ханум поспешно перебила его:
      - Здесь не место говорить об этом. Не вздумай делиться с кем-нибудь своими мыслями. Сам знаешь, у тебя много недругов. Не забывай, что твой самый злейший враг - Хюсамеддйн. Это Багдад, тут ежедневно совершаются сотни таинственных преступлений. Прошу тебя, не ходи никуда без провожатых. Верь, моя тревога не напрасна. В Багдаде много красивых рабынь, которые стоят тысячи динаров. Одна из таких женщин может обманом заманить тебя в какой-нибудь дом, где ты лишишься жизни.
      Фахреддин поверил в искренность Себы-ханум. "Да, надо написать Дальшад записку, пусть знает, что я в Багдаде", - решил он и, попросил Себу-ханум ждать его, поднялся во дворец.
      Как велела Себа-ханум, он написал очень коротко:
      "Жизнь моя, Дильшад!
      Я в Багдаде, скоро увидимся.
      Фахреддин".
      Прощаясь, Себа-ханум спросила:
      - В какое время дня ты бываешь здесь?
      - Приходи утром или после обеда.
      - Возможно, завтра вечером я отведу тебя к Дильшад.
      Фахреддин горячо поблагодарил Себу-ханум и сунул в ее руку двадцать золотых.
      Пряча награду в карман, Себа-ханум сказала:
      - Разве я стараюсь ради денег?!
      В Райском дворце Гатиба с нетерпением ждала возвращения Себы-ханум. Наконец служанка доложила о ее приходе. Мелеке приказала немедленно привести ее к ней.
      Глаза Себы-ханум победоносно сверкали.
      - Скорей говори, какие новости? - спросила Гатиба.
      - Ваш враг замышляет то же, что и вы.
      - А именно?
      - Ах, мелеке, он уже несколько дней бродит вокруг Райского дворца, подстерегает вас.
      -Что ему надо от меня?
      - Он хочет похитить вас и убить. Вчера вечером он тоже был здесь, у ворот дворца. И завтра собирается прийти...
      - Ты узнала это от него?
      - Да. Кто-то сказал ему, что вы, приехав в Багдад, велели заключить Дильшад под стражу, потому он и стремится отомстить вам.
      Гатиба на миг задумалась, затем тихо сказала:
      - Посмотрим, кто кому отомстит.
      Себа-ханум ждала награду. Гатиба же, отдавшись своим мыслям, думала совсем о другом. - Я готова пожертвовать своей жизнью за мелеке! - с жаром воскликнула хитрая рабыня. - Надеюсь, мелеке оценит мой труда. Я заманю в западню Фахреддина, ее опасного недруга!
      Гатиба, вскинув голову, понимающе улыбнулась.
      - Ах, корыстная шайтанка! Мне ясно, что ты ждешь. На, вот тебе небольшая награда, большую получишь после того, как исполнится мое давнишнее желание.
      Она передала Себе-ханум сто золотых динаров. Та, сунув деньги в карман, подумала: "Неплохая сделка!" А в слух сказала:
      - Теперь вы должны написать маленькую записку.
      - Кому и зачем? - удивилась Гатиба.
      - Фахреддину, от имени Дильшад. Мой почерк он хорошо знает. Напишите так: "Мой возлюбленный, пока ты в Багдаде,не забывай о несчастной, которая готова умереть за тебя. Жду с нетерпением встречи".
      Гатиба, взяв перо, слово в слово написала так, как ей сказала Себа-ханум.
      После этого она прошла в соседнюю комнату, куда должен был явиться Хюсамеддйн.
      Себа-хаиум оторвала низ записки, где Гатиба расписалась за Дильшад, и прошептала:
      - Кто усомнится, если я скажу, что эта любовная записка написана Гатибой Тогрулу или Хюсамеддину? Разве атабек не знает почерк своей жены? Неплохо получилось! На этом деле я хорошо заработаю. В моих руках верное доказательство любовной связи мелеке и султана Тогрула.
      Себа-ханум вышла из комнаты. Немного погодя сюда вошли Гатиба и Хюсамеддин.
      Мелеке села на выступ оконной ниши и многозначительно произнесла:
      - Фахреддин замышляет то же, что и мы!
      - То же, что и мы?! - удивился Хюсамеддин. - Не понимаю что это значит.
      - Себа только что виделась с ним. Оказывается, он каждый вечер бродит вокруг дворца. Он задумал убить меня.
      - Это ему не удастся. Ведь мы в Багдаде! Зато мы убьем его.
      - Да, да, Себа в определенное время приведет его к воротам дворца. Пора рассчитаться с ним за все!
      Хюсамеддин задумался. План Гатибы не нравился ему.
      - Убить Фахреддина перед Райским дворцом! Это невозможно, - сказал он. - Во-первых, его не так-то легко одолеть даже нескольким смельчакам. Во-вторых, он садир азербайджанской делегации, и его убийство перед Райским дворцом не придется по душе новому халифу. Я считаю, надо придумать нечто другое. Как-никак это Багдад, город шарлатанов и обманщиков. Здесь множество притонов, кабаков и прочих увеселительных заведений. Надо заманить Фахреддина в одно из таких мест и отравить или убить. У меня в Багдаде есть верные люди. Мы найдем подходящее место, куда Себа-ханум приведет его.
      Глаза Гатибы сверкнули злорадным блеском.
      - Чудесно! - одобрила она. - Чтобы увидеть Дильшад, он пойдет куда угодно. Себа-ханум поклялась помочь мне.
      - На меня мелеке тоже может положиться. Но мелеке должна знать, что всякому терпению приходит конец. Умоляю вас, сжальтесь надо мной! Мы же в Багдаде. Здесь все возможно... Мелеке может сделать меня счастливым!
      - Я хочу, чтобы ты овладел не убитой горем страдалицей в трауре, а жизнерадостной красивой женщиной. Пусть наша близость ознаменуется праздником, а не горем. Ты должен заключить в свои объятия не холодную статую, а пламенную возлюбленную, которая сделает твою жизнь радостной и красивой.
      Потянув руки, Гатиба обняла Хюсамеддина и поцеловала в губы.
      - Остальное потом! - пообещала она. - Но ты должен принести мне голову Фахреддина.
      - Мелеке получит ее в ближайшие дни.
      - Ты обещал мне также убить сыновей Тёзель.
      - Они умрут раньше, чем мелеке вернется из Багдада в Хамадан. Я уже отправил в Азербайджан надежных людей.
      Гатиба еще раз поцеловала Хюсамеддина в губы и. понизив голос, сказала: - Есть еще одна серьезная проблема: как быть с Себой? - При чем здесь Себа?
      - Мне кажется, она неспроста приехала в Багдад, Недавно у меня были Тогрул, Захир Балхи и Камаледдин... Мне передали, что во время нашего разговора Себа стояла за занавесом и подслушивала.
      Хюсамеддин усомнился.
      - Не может быть!
      - Об этом мне сказала моя тетка Алиейи-Уля-ханум. Что с нами будет, если Себа передаст атабеку содержание моего разговора с Тогрулом? Нам останется лишь одно: самоубийство! Я уже давно подозреваю Себу, с того дня, как она будто бы потеряла письмо Тогрула, которое предназначалось мне. Чтобы там ни было, ее надо убить. Она слишком много знает.
      Решение Гатибы не понравилось Хюсамеддину, Он был привязан к Себе и любил ее. Мог ли он желать смерти своей любовницы? Необходимо было переубедить Гатибу.
      - Пусть мелеке поручит это дело мне, - сказал он. - Я хорошо знаю подобных особ. Мелеке может быть уверена: Себа никогда не продаст Хюсамеддина. Она безумно влюблена в
      меня и не допустит моей гибели. Надо зажать ей рот. Если мелеке не будет ревновать, я сближусь с ней...
      Гатиба изобразила на лице страдание.
      - Ты хочешь, чтобы я умерла?!
      - Упаси Аллах! Я желаю, чтобы мелеке избавилась от страха, потому и соглашаюсь на эту пытку - сблизиться с такой мерзкой женщиной.
      Гатиба сделала вид, будто собирается заплакать.
      - Хорошо, сближайся, уныло промолвила она. - Но я запрещаю тебе...
      Фахреддин помнил предостережения Себы-ханум. Он колебался, не зная, продолжать ли знакомство с женщиной, с которой познакомился в лодке, или он должен забыть ее. Но ведь он пользовался ее гостеприимством, ел ее хлеб-соль, отдыхал в ее доме! Нет, нет, он обязан отблагодарить Дюррэтюльбагдад. Иначе не может быть! "Если бы Дюррэтюльбагдад хотела убить меня, она попыталась бы сделать это в тот момент, когда я отдыхал у нее. А эти искренние глаза?.. А задушевный голос? Нет, она не способна на предательство".
      Но мысли его тут же принимали другой оборот: "Зачем мне встречаться с ней? - размышлял он. - Теперь я знаю, где Дильшад. Себа-ханум поможет нам встретиться. Мне никто не нужен, кроме Дильшад, я приехал в Багдад не развлекаться".
      Однако он опять и опять мысленно возвращался к Дюррэтюлкбагдад, вспоминал ее грустные глаза, приятный голос, любезный разговор. "Будет ли это учтиво - ни с того, ни с сего прервать знакомство? - спрашивал он себя.Нет, я не имею нрава быть столь неблагодарным!"
      Терзаемый противоречивыми чувствами, Фахреддин вышел из дворца Эмина. У ворот он остановился в задумчивости. Да, он должен обязательно купить подарок Дюррзтюльбагдад.
      Он обошел самые богатые магазины города, крытые рынки, базары. В одном из караван-сараев ему посчастливилось встретить еврея-купца, у которого он приобрел редкой красоты ковер, сотканный в Фергане. На ковре был изображен халиф Муттакибиллах, столь любимый Дюррэтюльбагдад, ослепленный под конец жизни злыми родственниками и превратившийся в попрошайку, халиф сидел на паласе с полузакрытыми глазами, молитвенно простирая к небу руки. Он казался живым. Ковер сразу же привлек внимание Фахреддина. "Мне не сыскать более дорогого подарка для Дюррэтюльбагдад", - решил он и, не торгуясь, заплатил за ковер большие деньги.
      Купец показал Фахреддину женский халат китайской работы,очень нарядный и сделанный со вкусом. Еврей заверил его, что в Багдаде ни у кого нет подобного халата.
      Увидев красивую вещь, Фахреддин решил: "Этот халат тоже надо купить в подарок моей уважаемой ханум, сколько бы оа ни стоил".
      Он расплатился с купцом.
      Прочитав надпись, которая была шелком вышита на халате, Фахреддин едва сдержал возглас восторга. Красивый, изящный халат, оказывается, представлял собой еще и историческую ценность.
      Надпись гласила: "Дар китайской императрицы жене первого халифа величественной Уммируман".
      Фахреддин уже хотел уходить, но тут купец предложил ему изящную вазу для цветов, которую он достал из небольшой шкатулки, где ваза лежала, обернутая ватой.
      Ваза была в рисунках на сюжеты из багдадской жизни. Особое внимание привлекал миниатюрный рисунок, изображающий любовную сцену: халиф Гарун ар-Рашид со своей женой
      Зюбейдой-хатун в весеннем саду; бассейн, окруженный кипарисами, бьют фонтаны; Зюбейда купается в бассейне, а Гарун ар-Рашид; спрятавшись в густых зарослях, подсматривает
      за ней.
      Фахреддин, не раздумывая, купил и цветочную вазу. Затем он нанял носильщика, и вместе с ним на парусной лодке добрался до квартала Харбийе.
      Близилось время обеда. Перед дворцом Дюррэтюльбагдад Фахреддин замешкался. "Еще подумает, что я пришел в расчете на угощение. Может, она совсем не готова к приему гостя. Как говорится, нежданный гость ест из своего кармана".
      Но он все-таки решил не уходить. Носильщик ждал, держа в руках свертки.
      Фахреддин несмело взялся за бронзовую колотушку в форме львиной головы и постучал в дверь.
      Ему открыла служанка Тайиба. Увидев гостя, она сказала;
      - Я сейчас, мой ага! - И побежала вверх по лестнице.
      Не прошло и минуты, как перед Фахреддином появилась улыбающаяся хозяйка дома.
      - Я только что думала о вас, мой уважаемый ага. Если бы каждое мое желание так легко исполнялось, я не знала бы в жизни горя.
      Взяв Фахреддина за руку, она повела его по лестнице. Служанки несли за ними принесенные гостем вещи.
      Когда они вошли в дом, Фахреддин сказал:
      - Прошу уважаемую ханум принять от меня эти скромные дары.
      Тайиба развернула вазу для цветов.
      Дюррэтюльбагдад долго любовалась вазой, разглядывала рисунки, разгадывая их смысл.
      Горячо поблагодарив Фахреддина, Дюррэтюльбагдад сказала:
      - Уверена, ни в одном из багдадских дворцов не найти столь редкой вазы. Не знаю, имею ли я право принять от вас этот дорогой подарок?
      - Вы достойны гораздо большего. Внимание и уважение, которые вы оказали мне, дороже любых подарков. Я считаю себя вашим должником.
      В этот момент служанка Муалля развернула принесенный Фахреддином ковер.
      Увидев изображенного на нем халифа Муттакибиллаха, Дюррэтюльбагдад застыла в оцепенении, затем бросилась к ковру и прижала его к груди, заливаясь слезами.
      - Ах, мой дорогой благодетель! - воскликнула она.
      - Прошу вас, успокойтесь! - смущенно пробормотал Фахреддин, ничего не понимая. - Если бы я знал, что ковер явится причиной ваших слез, я не принес бы его вам.
      Дюррэтюльбагдад с чувством пожала его руку.
      - Нет, нет, не раскаивайтесь, мой ага! Этот ковер напомнил мне мою юность. Смотрите, мой благодетель здесь совсем как живой. О вашем ковре будет говорить весь Багдад. Поистине я стану знаменитой женщиной. Мой дом сделается местом паломничества приверженцев этого несчастного халифа.
      Тайиба развязала третий сверток, в котором был китайсккй халат.
      - Ах какая прелесть! - вырвалось у Дюррэтюльбагдад.- Я давно мечтала о таком красивом халате.
      Взяв его, она удалилась в свою комнату. Через несколько минут она вернулась на балкон уже в халате и, подойдя к Фахреддину, положила руку на его плечо.
      - Посмотрите, мой ага, он словно сшит специально на меня. Не думала, что вы столь высоко цените дружбу вашей покорной слуги. День вашего отъезда из Багдада будет для меня печальным днем.
      - Я еще долго буду здесь. Но даю вам слово, где бы и ни был, я всегда явлюсь к уважаемой ханум по ее первому зову,
      Дюррэтюльбагдад печально вздохнула, однако сейчас же губы ее тронула легкая игривая улыбка.
      - Мне очень не нравится в мужчинах одна черта: расставаясь с женщиной, они никогда не оставляют ей своем сердца, а забирают с собой, - это затем, чтобы вновь подарить его на время какой-нибудь другой женщине.
      Фахреддин тоже улыбнулся,
      -- А как вы посмотрите на то, если мужчина вместе со своим сердцем будет забирать и пленившую его женщину?
      - О, тогда мужчине придется завести гарем, и котором будут томиться десятки женщин!.. -Разве мало таких мужчин?..
      Дюррэтюльбагдад задумалась на минуту, затем сказала:
      - Не это ли и послужило одной из причин заката халифата? Не гаремная ли жизнь развратила халифов? Издавна в Багдад свозились красивейшие девушки со всего мира, сюда широкой рекой текло золото всех народов земли. На женщин, на гаремы, на роскошь и пиры тратились несметные богатства. Багдад потряз в разврате, началось гниение халифата. Сейчас ни один халиф не может долго продержаться у власти. Их жены не успевают даже разродиться... Например, после низвержения халифа Мустакфибиллаха его двадцать восемь жен разрешились бременем в один год. Впрочем, оставим этот невеселый разговор, забудем на время о горестях жизни! - Она обернулась к служанке: - Тайиба, накройте стол, несите вино, развлеките с Муаллей нашего дорогого гостя. Я вижу, мой разговор навеял на него грусть.
      Трапеза продолжалась до самого заката. На город легло легкое, невесомое покрывало вечерних сумерек,
      Дюррэтюльбагдад откинула со лба темные, как ночное небо, пряди волос и пристально посмотрела в глаза Фахреддина. Перед ней сидел двадцатипятилетний молодой человек, мужественный и красивый, образованный и благородный. Мог ли он не понравиться женщине, выросшей в аристократической багдадской среде, женщине, обладающей чувствительным, поэтическим сердцем и воспитанной на лучших образцах искусства своей эпохи? Ее симпатия и расположение к нему еще больше усиливались оттого, что в присутствий красивейшей женщины Багдада он держал себя сдержанно и строго.
      Что касается Фахреддина, он не решался рассказать прекрасной собеседнице о своем горе, о любви к Дильшад. Молодой человек опасался, - как бы его рассказ не породил в сердце Дюррэтюльбагдад ревности, ведь он хорошо знал, на что способна женщина, если она ревнует. Дюррэтюльбагдад сказала служанкам:
      - Мы с уважаемым агой совершим прогулку по вечернему Тигру. Ты, Тайиба, ты, Муалля, и ты, Башарат, будете сопровождать нас. Собирайтесь!
      Когда Фахреддин, Дюррэтюльбагдад и три рабыни вышли на улицу, багдадская ночь уже полностью вступила в свои права.
      - Вот и берег Тигра.
      Фахреддин окликнул владельца большого парусника. Тот причалил лодку к мосткам.
      - Ты не возьмешь никого, кроме нас, - поставила условие Дюррэтюльбагдад.
      - Слушаюсь и повинуюсь, - ответил лодочник, протягивая на берег доску, по которой все перебрались на парусник.
      Рабыни принялись расставлять на маленьком столике, захваченную из дома закуску и сосуды с вином.
      Дюррэтюльбагдад, сняш с головы чаршаф, передала его Тайибе.
      - Клянусь Аллахом, мой ага, - сказала она Фахреддину, - за пятнадцать лет я впервые села в лодку специально, чтобы совершить прогулку по реке. Да, мой уважаемый ага, вот уже пятнадцать лет как я несчастна! Сегодня я не буду ничего рассказывать вам, так как грустная история моей жизни способна опечалить даже человека с каменным сердцем. Если наша дружба будет продолжаться, вы все узнаете, когда-нибудь я поведаю вам о том, что со мной случилось. Сегодня же я постараюсь сделать нашу прогулку по возможности, приятной и веселой. Ровно пятнадцать лет этот город не слышал голоса Дюррэтюльбагдад. Сегодня вечером он опять услышит его. Я буду петь в честь нашего дорогого гостя!
      Из окон особняков и дворцов на берегу лились потоки света, от которого вода искрилась серебряными блестками. Река походила на бок гигантской причудливой рыбы. Плывущие вниз и в верх по реке парусные лодки казались большими белокрылыми мотыльками. С парусников доносились звуки музыки и пения.
      Дюррэтюльбагдад наполнила бокалы вином и с улыбкой сказала Фахреддину:
      - Мой уд настроен, осталось настроить сердце, - пока оно не захочет, пальцы не смогут заставить струны говорить человеческим голосом. Меня много лет обучали музыке. Не знаю, как считают другие музыканты, а я думаю так: один конец струны уда привязан к сердцу исполнителя. Стоит этой струне оборваться, как уд становится немым, а если даже и говорит, слушатели не получают наслаждения. Мои учителя не объясняли мне этого, но я верю, что иначе не может быть.
      Выпив вино, Дюррэтюльбагдад заиграла на уде и запела:
      Ночь на Тигре, ты прекрасна, дня светлее ты,
      Блеск бокала оттенила радужность мечты.
      Музыка и пение на других парусниках тотчас смолкли. Их лодку со всех сторон окружило множество других лодок.
      В паузах, когда Дюррэтюльбагдад умолкала, слышно было, как плещется за бортом вода. Из окон особняков и дворцов на берегу выглядывали головы багдадцев. Дюррэтюльбагдад опять наполнила бокалы.
      - Пейте, мой ага! - сказала она Фахреддину. - Сейчас я хочу спеть для арабов. Кто знает, возможно, мой голос последний раз звучит над Тигром.
      Она снова тронула пальцами струны уда и запела по-арабски.
      Когда она умолкла, старый лодочник воскликнул:
      - Клянусь Аллахом и святым камнем Каабы, очарование вашего голоса сравнимо лишь с очарованием голоса знаменитой Дюррэтюльбагдад! По вине злодеев мы лишились счастья наслаждаться ее пением.
      Старик горестно вздохнул и закашлялся. - Как же это случилось? - спросил Фахреддин у лодочника. Передав руль сыну, старый араб подошел к столу и заговорил.
      - Однажды халифу Муттакибиллаху прислали в подарок из Рейского государства несколько девушек. Среди них была одна по имени Дюррэ, которой едва исполнилось четырнадцать лет. Юная Дюррэ была красива, благонравна и жива умом, чем обратила на себя внимание халифа Муттакибиллаха. Призвав к себе сыновей знаменитого, но в то время уже покойного Фенхаса, торговца рабами и владельца заведения "Женский и девичий рай", в котором рабыни халифов и арабской знати воспитывались и обучались музыке, пению и танцам, он приказал им проверить способности молодой Дюррэ. Один из сыновей Фенхаса, которого звали Гарун, был большим мастером в подобных делах. Он начал заниматься с девушкой и через несколько дней сообщил халифу, что у Дюррэ редкий музыкальный дар и прекрасный голос. По его мнению, ни одна багдадская певица не обладала подобным редким, голосом. Услышав это, халиф Муттакибйллах отдал девушку в заведение Фенхаса, приказав обучить ее игре на музыкальных инструментах и искусству пения.
      Через четыре года Дюррэ стала самой знаменитой певицей Багдада. Она еще больше похорошела и расцвела. Те, кто видел ее, не могли оторвать от нее глаз.