Геликония (№1) - Весна Геликонии

Когда они покидали место погребения, Шей Тал услышала за собой голос Клилса:

— …и все же, брат, она только женщина.

Лойланнун вспыхнула, споткнулась и упала бы, если бы Лэйнтал Эй не поддержал ее. Она сразу прошла домой, в свою комнату, где жила со старой матерью, и встала, прислонив горячий лоб к стене.

Она была хорошо сложена, но не из тех женщин, которые природой предназначены рожать детей. Все ее очарование заключалось в красивом лице, прекрасных черных волосах и гордой осанке. Это привлекало многих мужчин, но еще большее количество отталкивало. У нее был свой идеал мужчины — ее гениальный родственник Элин Тал. И она долгое время не видела никого, кто мог бы приблизиться к этому идеалу. За исключением Аоз Руна. Но даже с ним она не могла забыть свой идеал.

И теперь, стоя возле влажной стены, где раскинули свои побеги лишайники, она решила, что независимость Лойл Бри должна быть для нее примером. Она должна быть не «только женщиной», как сказал Клилс.

Каждое утро женщины собирались в женскую башню. Это было что-то вроде мастерской. При первом свете из башен выходили женщины, закутанные в меха от жгучего холода, и шли на свои рабочие места.

Густой туман заполнял утренний воздух. Он был разрезан на отдельные блоки высокими каменными башнями. Тяжелые белые птицы кружили в тумане, как облака. Со стен сочилась вода и грязь чавкала под ногами. Женская башня стояла в конце главной улицы поблизости от большой башни. Сразу за нею, внизу, между каменных берегов текла река Вораль. Когда женщины садились за работу, гуси — живые запасы Эмбруддока — подходили к ним, требуя пищу, и каждая женщина должна была приносить с собой что-нибудь для них.

Когда закрылись тяжелые скрипящие двери башни, женщины принимались за свою извечную работу: перебирать зерно, готовить пищу, шить и ремонтировать одежду, выделывать кожи. Работа была трудной, но она оживлялась разговорами и сплетнями о своих близких и соседях.

Лойланнун приходилось работать вместе с другими женщинами. Она похудела, лицо ее стало желтым, изможденным. Ненависть к Нахкри и Клилсу настолько съедала ее, что она даже не говорила с Лэйнталом Эй, который был предоставлен самому себе. Она не общалась ни с кем, кроме Шей Тал. Шей Тал по своим душевным качествам намного отличалась от остальных женщин Эмбруддока.

Одним холодным утром, Шей Тал только встала с постели, как внизу кто-то постучал в дверь башни. Туман проник в башню и сейчас вся комната, где спали они с матерью, была заполнена жемчужной полутьмой. Шей Тал сидела на постели и натягивала сапоги, когда снова раздался стук. Лойланнун открыла нижнюю дверь и поднялась в комнату Шей Тал. Внизу похрюкивала в стойле свинья. Шей Тал встретила Лойланнун возле двери и стиснула ее холодные руки. Она сделала жест, чтобы женщина говорила потише, ведь она могла разбудить старуху, спящую в углу. Отец ее уже ушел с другими охотниками.

В полутьме они казались друг другу всего лишь смутными силуэтами, но Шей Тал чувствовала что-то зловещее в приходе Лойланнун. Ее приход не сулил ничего хорошего.

— Лойланнун, ты заболела? — прошептала она.

— Слабость, только слабость. Шей Тал, всю ночь я говорила с призраком своей матери.

— Ты говорила с Лойл Бри? Она уже… Что она сказала?

— Она еще здесь… под нашими ногами… Их тысячи… и все они ждут нас. Мне страшно даже думать о них… — Лойланнун вся дрожала. Шей Тал обняла ее за талию, подвела к постели и усадила, а сама села рядом. Где-то гоготали гуси. Две женщины смотрели друг на друга, ища друг в друге успокоения.

— Я не впервые погружалась в тот мир с тех пор, как она умерла, — сказала Лойланнун. — Но я ее ни разу не видела… лишь пугающая пустота в том месте, где она должна была бы быть… Призрак моей бабки взывал ко мне… там так одиноко…

— А где Лэйнтал Эй?

— Ушел на охоту, — сказала она безразлично и снова вернулась к прежней теме разговора. — Их там так много, но я уверена, что они не общаются между собой. Почему умершие так ненавидят друг друга, Шей Тал? Они так хотят говорить с живыми. Ведь мы не относимся друг к другу с такой ненавистью, да, Шей Тал?

— Ты расстроена. Идем на работу, и нужно взять с собой что-нибудь поесть.

В сером предутреннем свете Лойланнун очень походила на свою мать.

— Может быть им просто нечего сказать друг другу? И поэтому они жаждут общения с нами? И моя бедная мать тоже.

Она начала плакать. Шей Тал обняла ее, оглянувшись в тот угол, где спала ее мать.

— Нам нужно идти, Лойланнун. Мы опаздываем.

— Мать показалась мне совсем другой, когда она появилась. Она так изменилась! И все ощущение достоинства, которым она обладала при жизни, пропало. Она вся сгорбилась… О, Шей Тал, мне страшно подумать, что мы все со временем окажемся там, внизу…

Последние слова она сказала совсем громко. Мать Шей Тал заворочалась, застонала. Где-то внизу захрюкали свиньи.

Раздался рев Свистуна. Это был час начала работы. Рука об руку они спустились вниз. Шей Тал позвала свиней, поласкала их. Воздух на улице был морозный, двери покрыты белым инеем. В сером сумраке виднелись человеческие фигуры, направляющиеся в женскую башню. Все они казались безрукими, так как на них были накинуты покрывала от холода.

Когда они влились в безликую толпу, Лойланнун сказала подруге:

— Лойл Бри говорила мне о долгой любви к моему отцу. Она много говорила об отношениях между мужчиной и женщиной, но я мало что поняла. Она говорила жестокие вещи о моем погибшем муже.

— А с ним ты никогда не говорила?

Лойланнун пропустила вопрос мимо ушей.

— Мать буквально не давала мне вставить слово. Как могут быть мертвые такими эмоциональными? Разве это не жутко? Она ненавидит меня. Исчезло все, кроме эмоций, страшных, как болезнь. Она сказала, что муж и жена должны слиться в одно целое. Я этого не поняла, и сказала ей об этом. Я заставила ее замолчать.

— Ты заставила замолчать призрак своей матери?

— Не удивляйся. Мой муж бил меня. Я боюсь его…

Она всхлипнула и замолчала. Наконец они вместе с толпой вошли в теплую глубину башни. В воздухе стоял запах дубленых кож. В нишах с треском горели свечи из гусиного жира. Здесь уже собрались женщины, которые кряхтя и позевывая принимались за работу.

Шей Тал и Лойланнун поели хлеба, запили рателем и пошли на свои места. Старая женщина, у которой под глазами залегли глубокие морщины, посмотрела на них.

— Сказал тебе призрак что-нибудь полезное? Что-нибудь, что могло бы помочь нам? Или что-нибудь о Лэйнтале Эй?

— Она сказала, что мы должны копить знания. Уважать знания. — Откусив хлеба и говоря с набитым ртом, она добавила: — Она сказала, что знание сейчас для нас важнее, чем пища. Да, да, она сказала «пища». Хотя они там вовсе не употребляют пищу. Все-таки нам, живым, трудно понять, о чем они говорят…

Когда явился надсмотрщик, они склонились над зерном.

Шей Тал искоса посматривала на подругу, морщины на лице которой были сейчас освещены мутным светом утра из восточного окна.

— Знания не могут заменить пищу. Из всего нашего опыта следует, что все-таки нам нужно работать, чтобы запасти пищу для города.

— Когда моя мать была жива, она мне рассказывала про машину для измельчения зерна, которую приводил в движение ветер. Так что женщинам даже не нужно было шевелить руками, говорила она. Ветер делал работу за женщин.

— Мужчинам на это плевать, — с улыбкой сказала Шей Тал.

Несмотря на сомнения и колебания, Шей Тал все больше укреплялась в своем решении.

Основное рабочее место у нее было в пекарне. Она делала лепешки, солила их, пропитывала животным жиром и жарила. После того как они были готовы, девушка по имени Ври разносила их по всему городу. Шей Тал была лучшей мастерицей в этом деле. Ни у кого не получались такие вкусные хлеба.

Теперь перед нею открылись какие-то туманные перспективы и мысли полностью захватили ее. Она была далеко от ее обычных дел. Когда Лойланнун заболела, Шей Тал взяла ее и Лэйнтала Эй к себе домой, несмотря на протесты отца, и терпеливо ухаживала за больной женщиной. Они разговаривали часами. Иногда при их разговорах присутствовал Лэйнтал Эй, но ему скоро становилось скучно и он убегал на улицу.

Шей Тал начала внушать свои идеи женщинам в пекарне. Она много и терпеливо говорила с Ври, которая была молода и могла легко воспринимать новое. Она говорила о том, что правда лучше лжи, как свет лучше тьмы. Женщины слушали ее, беспокойно перешептываясь.

И не только женщины. В своих темных мехах Шей Тал выглядела очень эффектно. Многие мужчины приглядывались к ней. Много слушал ее и Аоз Рун. Он иногда даже вступал с нею в споры. Шей Тал одобрила позицию Аоз Руна в вопросе Датки, но она не позволила охотнику с собой никаких вольностей. Она хотела оставаться свободной.

Шли недели. Бури ревели над башнями Эмбруддока. Лойланнун становилась все слабее и однажды она умерла. Но за время своей болезни она успела передать часть знаний, полученных от матери, Шей Тал и женщинам, которые приходили к ней. Она сделала прошлое реальным для них. И все, что она говорила, своеобразно преломлялось в темном воображении Шей Тал.

— Мы видим звезды, — говорила Ври, поднимая к небу свое маленькое личико. — Но когда-нибудь мы сможем узнать, почему они всегда двигаются по своим путям? Мне бы хотелось побольше знать о звездах.

— Все ценное похоронено в прошлом, — ответила Шей Тал, глядя на свою умершую подругу. — Этот город уничтожил Лойланнун и уничтожит нас. Мертвые ждут нас. Наши судьбы предопределены. Чтобы жить лучше, мы должны сделать людей лучше.

Разум подсказывал ей, что при таких правителях, как Нахкри и Клилс, ей ничего не удастся добиться. Только юный Лэйнтал Эй поддержит ее, да может быть еще Аоз Рун и Элин Тал. Она хотела создать школу, но предвидела, какая возникнет оппозиция. Но она будет бороться, бороться за то, чтобы вдохнуть новый дух в людей, во все. Она должна встряхнуть людей, сбросить с них летаргию. Настало время для прогресса.

Решимость охватила Шей Тал. Когда ее несчастная подруга была похоронена и Шей Тал стояла с Лэйнталом Эй над ее могилой, она заметила взгляд Аоз Руна. И тут она разразилась речью. Слова лились из нее непрерывным потоком, эхом отражаясь от горных утесов.

— Этой женщине пришлось быть независимой. Но ее знания помогли ей. Многие из нас не хотят быть рабами. Мы знаем, что существовали лучшие времена. Слушайте, что я скажу: скоро все изменится.

Люди смотрели на нее, раскрыв рты от удивления.

— Вы думаете, что живете в центре Вселенной. Я говорю, что вы живете на заднем дворе. Вы настолько темны, что даже сами не можете понять, как вы темны.

Это я говорю вам. В прошлом произошла какая-то катастрофа. В очень далеком прошлом, так что никто из нас не может знать, что это за катастрофа. Мы знаем только то, что она принесла нам холод и тьму.

Вы пытаетесь жить как можно лучше, насколько это возможно. Хорошо, хорошо, живите, любите друг друга. Но не притворяйтесь, что катастрофа никак не повлияла на вас. Может она произошла и давно, но она отравила каждый день вашей жизни. Она старит нас, она убивает нас, она отнимает наших детей от нас, как отняла Лойланнун. Она сделала нас не просто невежественными, но и влюбленными в свое невежество. Мы заражены невежеством.

Я хочу предложить вам охоту — поиск, если так вам больше нравится. Поиск, к которому может присоединиться каждый из вас. Я хочу, чтобы вы поняли — сейчас нам необходимо осознать свое падение, свое положение, понять, что загнало нас на этот задний двор. А затем мы должны сделать все, чтобы улучшить свое положение и постараться, чтобы никакая катастрофа снова не загнала нас и наших детей в такое положение.

Вот что я предлагаю вам. Знания. Истину. Вы боитесь их, я знаю. Вы должны подняться настолько, чтобы полюбить их, стремиться к ним.

Ищите свет!

Еще будучи детьми, Ойра и Лэйнтал Эй часто бродили за нынешними границами города. Они бродили между старыми каменными колоннами, обозначающими давно исчезнувшие дороги, а теперь служившими местами, где устраивали гнезда большие птицы, вечные часовые этих мертвых мест. Дети карабкались по старым развалинам, похожим на голые черепа древним жилищам, скелетам полуразрушенных стен… Время съедало все. Но дети мало думали об этом. Их смех весело звучал среди мертвых развалин.

Теперь смех стал более натянутым, не таким веселым и беззаботным. Лэйнтал Эй вступал в возраст мужчины, зрелости. Он уже прошел церемонию посвящения кровью. Ойра тоже стала девушкой. Их игры уже перестали быть детскими, все, что так веселило их раньше, осталось позади, кануло в ничто, как эти древние развалины, чтобы никогда не вернуться вновь.

И последние следы детства исчезли тогда, когда Ойра взяла с собой на их прогулку раба своего отца Калари. Это означало, что теперь они никогда не будут ходить вдвоем, хотя они сами этого и не понимали.

Они пришли к каменным развалинам, где когда-то играли в замок, отражали нападения фагоров, оглашая окрестности воинственными криками.

Сейчас Лэйнтал Эй взобрался на полуразрушенную стену. В его мозгу теснились странные мысли. Важное место в них занимали слова Шей Тал, эти древние развалины, Ойра и раб, сопровождающий ее, Олдорандо, и даже фагоры и неизвестные существа, населяющие дикие пустыни. В нем пробуждалось что-то — одновременно опасное и привлекательное. Он не знал, что это пробуждался интеллект.

Он стоял, глядя вниз, на Ойру, которая, согнувшись, копошилась возле стены.

— Неужели здесь когда-то был большой город? И неужели этот город восстановят, когда придет время? И кто восстановит? Люди, подобные нам?

Не получив ответа, он присел на корточки на стене, глядя вниз, на девушку.

— Как жили те древние люди? Ты думаешь, Шей Тал знает это? Может тут и лежат сокровище, о котором она говорила?

Она выпрямилась, посмотрела на юношу. Отсюда, сверху, она была больше похожа на животное, чем на человека. Было ясно, что она не совсем понимает его.

— Священник, который приходил из Борлиена, говорил, что когда-то Борлиен был огромной страной и даже ястреб не смог бы облететь ее за один день.

Он окинул взглядом окрестности.

— Это чепуха.

Он знал, хотя Ойра, возможно, и не знала, что ястреб может облететь гораздо большую территорию, чем может обойти человек.

Странно, но после того, что он услышал от Шей Тал, он уже не мог жить так же просто, как раньше. Его все время что-то волновало. Неясные вопросы теснились у него в мозгу. Он хотел, чтобы и Ойра думала над этими вопросами…

— Иди, посмотри, что я нашла, Лэйнтал Эй! — Ее смуглое лицо светилось радостью. Лэйнтал Эй видел, что это уже лицо девушки. Забыв о своих думах, он быстро спустился к ней.

Она вытащила из норки совершенно голое маленькое существо. Его крысиная мордочка была искажена страхом. Существо старалось выкарабкаться из ее ладоней.

Когда он наклонился к ней, его волосы коснулись ее волос. Он смотрел на существо, только что явившееся на свет. Лэйнтал Эй положил свою руку на ее руку и пальцы их переплелись.

Она подняла свои глаза и взгляды их встретились. Губы девушки приоткрылись, легкая улыбка скользнула по ним. Юноша ощутил ее запах и обнял ее за талию.

Но рядом с ними стоял раб. По его лицу было видно, что он прекрасно понимает, какое пламя новых ощущений вспыхнуло в них обоих. Ойра отступила на шаг, затем отпустила животное в его норку. Она долго смотрела вниз.

— Твоя обожаемая Шей Тал не знает ничего. Отец сказал мне по секрету, что она странная. Идем домой.

Лэйнтал Эй некоторое время жил у Шей Тал. Когда все его родные умерли, он был вырван из детства. Однако и он и Датка уже стали настоящими охотниками. Лишенный наследства своими дядьями, он решил доказать, что равен им. Он повзрослел как-то очень быстро и незаметно. Он был крепкий с хорошо сложенной фигурой и красивым лицом. Его силу и скорость бега скоро заметили многие. Девушки с улыбкой поглядывали на него, но он смотрел только на дочь Аоз Руна.

Хотя он был весьма популярен, люди держались поодаль от него. Он принял к сердцу смелые слова Шей Тал. Некоторые говорили, что в нем проснулся дух его великого предка, Первого Юлия. Сам Лэйнтал Эй всегда держался в стороне. Даже в компаниях. Его единственным другом был Датка Ден, бывший ремесленник, а затем охотник. Датка же говорил чрезвычайно редко, даже с Лэйнталом Эй.

Со временем Лэйнтал Эй перешел жить в башню к другим охотникам. Их комната находилась над комнатой Нахкри и Клилса. Здесь он услышал старые легенды, научился петь древние песни охотников. Однако он предпочитал, взяв с собой припасы и снегоступы, бродить по окрестностям. Больше он не предлагал Ойре сопровождать его.

В это время никто не ходил один. Охотники охотились группами, пастухи выгоняли стада свиней и гусей тоже не в одиночку. Смерть и опасность всегда подстерегала одинокого человека. Лэйнтал Эй приобрел репутацию эксцентричного человека, хотя это и не повлияло на отношение людей к нему. Он был хороший охотник и немало черепов зверей, убитых им, украсили стены Олдорандо.

Завывали штормовые ветра. Но Лэйнтал Эй ходил далеко. Его не беспокоила негостеприимность природы. Он нашел дороги в неизвестные никому долины, где находились руины древних городов, жители которых давно бежали отсюда, оставив свои жилища волкам и непогоде.

Ко времени празднества Двойного Заката, Лэйнтал Эй прославился в племени, совершив подвиг, не менее знаменитый, чем тот, когда они с Аоз Руном взяли в плен торговцев из Борлиена. Он шел один в горах к северо-востоку от Олдорандо. Снег был глубоким и вдруг он внезапно провалился в яму. На дне ямы сидел стунжебаг, поджидая добычу.

Стунжебаги похожи на разрушенную деревянную хижину с крышей из дранки. Они вырастают до огромной длины и у них очень мало врагов. Едят они очень редко, так как чрезвычайно медлительны. И вот к этому чудовищу в западню и попал Лэйнтал Эй. Он увидел асимметричную рогатую голову, раскрытую пасть с острыми клыками, похожими на дубовые колья.

Когда чудовище попыталось ухватить его за ногу, юноша пнул его ногой и откатился в сторону.

Барахтаясь в глубоком снегу, он нащупал копье и воткнул его в пасть стунжебага. Движения чудовища были медленные, но очень мощные, оно сбило юношу на землю, но сомкнуть пасть оно не могло. Отскочив от рогов, Лэйнтал Эй вскочил на спину чудовищу. Снег мешал стунжебагу перевернуться и придавить юношу. Хватаясь за шерсть, растущую между костяными пластинами чешуи, Лэйнтал Эй вытащил нож и вонзил его в шею между пластинами. Чудовище взревело. Лэйнтал Эй начал резать твердую плоть чудовища, отрезая голову. Наконец она упала на землю. Крови не было, только сочилась какая-то густая желтоватая жидкость.

У стунжебага было четыре глаза — одна пара была расположена на передней части черепа и смотрела вперед. Вторая пара смотрела назад. Сейчас обе пары глаз смотрели из снега на Лэйнтала Эй с каким-то удивлением и недоверием.

Обезглавленное тело поползло по снегу с максимальной скоростью, на какую оно было способно. Юноша последовал за ним. Живучесть стунжебагов вошла в пословицы. И этот полз очень долго, пока юноша не догадался, что делать. Он вскочил на спину чудовища, достал свои кремни, высек огонь и поджег шерсть с одной стороны шеи. Огонь загорелся и ядовитый дым клубами поплыл к небу. Поджигая шерсть то с одной стороны, то с другой, Лэйнтал Эй добился того, что стунжебаг пополз к Олдорандо.

С высоких башен зазвучали трубы. Лэйнтал Эй увидел выбросы гейзеров, стены, украшенные раскрашенными черепами зверей, женщин и охотников, бегущих к нему.

Он замахал своей шапкой. Сидя на спине чудовища в клубах омерзительно пахнущего дыма, он ехал по долине Эмбруддока.

Все хохотали. Триумф был полным. Но вонь от паленой шерсти стунжебага прошла только через несколько дней.

Несгоревшие останки тела стунжебага были пущены на празднество Двойного Заката. Даже рабы приняли участие в празднестве: один из них был предназначен в жертву Вутре.

Целые недели Беталикс догонял своего соперника в небе и в середине зимы они сошлись вместе. Дни и ночи стали равной длины.

— Почему они двигаются так каждый год? — спрашивала Ври у Шей Тал.

— Так было всегда.

— Это не ответ на мой вопрос…

Перспектива принесения жертвы с последующим пиром возбуждающе подействовала на людей. Еще до того, как началась церемония на площади вокруг большого костра начались танцы под музыку. Музыканты играли на тапоре, трубках и флуччеле — инструменте, который изобрел еще Великий Юлий. После этого потным танцорам поднесли рателя и все при свете факелов двинулись к стене.

Жертвенный камень лежал у подножия древней пирамиды. Все собрались вокруг, стоя на почтительном расстоянии, как приказал один из мастеров.

Среди рабов начался шум. Честь стать жертвой выпала на Калари, принадлежащего Аоз Руну. Его со связанными за спиной руками вывели вперед. Толпа замерла в ожидании. Опустилась холодная тишина. Над головами неслись рваные серые облака. На западе два светила опускались за горизонт.

Принесли факелы, смоченные в жире стунжебага. Лэйнтал Эй шел вместе со своим другом Даткой рядом с Аоз Руном, потому что здесь же была и его прекрасная дочь.

— Тебе наверное жаль Калари, — сказал Лэйнтал Эй Аоз Руну, не спуская глаз с Ойры.

Аоз Рун хлопнул его по плечу.

— Мой жизненный принцип — никогда не жалеть. Сожаление — смерть для охотника, как это случилось с Дресилом. На следующий год мы добудем еще рабов. Плевать на Калари.

Лэйнтал Эй не раз уже сомневался в чистосердечии охотника. Аоз Рун взглянул на Элина Тала и они оба рассмеялись.

Все вокруг смеялись и веселились, за исключением Калари. Воспользовавшись суматохой, Лэйнтал Эй взял за руку Ойру и слегка пожал ее. Девушка ответила на пожатие, улыбнулась, не рискуя посмотреть ему прямо в глаза. Сердце Лэйнтала Эй пело. Жизнь действительно великолепна.

Он не переставал улыбаться даже тогда, когда началась церемония. Беталикс и Фреир должны одновременно скрыться за горизонтом, исчезнуть из царства Вутры и погрузиться в мир призраков. Назавтра, если жертва будет ими принята, они взойдут вместе и некоторое время их движение по небу будет одновременным. Оба будут сиять днем и уходить на ночь, чтобы на землю опустилась тьма. А затем их пути разойдутся.

Все говорили, что погода стала мягче. Признаков улучшения становилось все больше и больше. И все же зловещая тишина опустилась на людей, когда они смотрели на запад и тени их удлинялись. Оба светила покидали царство света. Наступило царство тьмы, где много болезней и других несчастий. Чтобы беды обошли людей, должна быть принесена человеческая жертва.

По мере того как тени удлинялись, толпа становилась все напряженнее. Благодушное настроение праздника покинуло людей. Становилось темнее и факелы не могли осветить лица людей. Вся толпа стала походить на безликое многоголовое чудовище. На мир опускалась тьма и людям овладевал массовый психоз.

Старейшины совета, старые и согбенные, вышли вперед и дрожащими голосами пропели молитву. Четыре раба вывели Калари. Он еле волочил ноги. Голова его упала на грудь, изо рта текла слюна. Над головами летели птицы. Свист их крыльев слышался повсюду. Они летели по направлению к золоту запада.

Жертву уложили на жертвенный камень, головой к западу. Голова легла прямо в углубление, сделанное в камне. Ноги его привязали к деревянной плахе. Они были направлены туда, откуда на следующий день должны появиться два светила, приносящих сияющий день. Таким образом жертва представляла собой единение двух тайн человеческой и космической жизни.

К этому времени жертва уже потеряла свою индивидуальность. Хотя глаза Калари закатились от ужаса, он лежал спокойно, так как он ощущал присутствие Вутры.

Четыре раба отступили назад и появились Нахкри и Клилс. На обоих были накинуты красные плащи. Женщины, сопровождающие их, остались в толпе. Лицо Нахкри было таким же бледным, как и лицо жертвы, на которое он взглянул, когда наклонился за топором. Он поднял этот ужасный инструмент. Ударил гонг.

Нахкри стоял перед камнем, держа топор в руках, брат стоял чуть сзади. Пауза затянулась и по толпе пробежал ропот недовольства. Пришло время нанести удар. Пропусти этот момент — и кто знает, что будет завтра. Ропот выражал растущее недовольство братьями-правителями.

— Бей! — крикнул кто-то из толпы. Проревел Свистун.

— Я не могу, — сказал Нахкри, опуская топор. — Я не могу сделать этого. Животное, пожалуйста. Но не человека, пусть даже из Борлиена.

Его младший брат вышел вперед и схватил топор.

— Ты трус. Ты делаешь из нас дураков перед всеми. Я сделаю это. Пусть тебе будет стыдно. Я покажу тебе, кто из нас мужчина.

С оскаленными зубами он размахнулся топором, глядя на жертву, которая смотрела на него из углубления в камне, как из могилы.

Внезапно мышцы у Клилса свело и они отказались повиноваться ему. Лезвие топора отразило последние лучи заходящих солнц. Затем топор опустился на камень и Клилс тяжело оперся на него, задыхаясь.

— Мне нужно выпить больше рателя…

В толпе раздался рев. Светила должны были вот-вот скрыться. Можно было расслышать отдельные крики из толпы:

— Это не правители, а клоуны…

— Они слишком много слушали Лойл Бри…

— Их отец заставлял их слишком много учиться, и теперь их мускулы ослабели…

Затем толпа сомкнулась вокруг братьев и топор взяли из рук Клилса.

Аоз Рун вышел вперед, взял топор. Затем он прорычал несколько слов и вся толпа вместе с братьями отхлынула от него. Аоз Рун занес топор над головой.

Солнца уже наполовину погрузились в царство тьмы. Охотники подняли кверху сжатые кулаки, одобряя Аоз Руна.

Солнечные лучи упали на пирамиду и разделились на отдельные полосы, отразившись от ее граней. Они осветили жертвенный камень и жертву на нем. Правда освещена была только голова. Тело оставалось в тени.

И острие топора, сверкнув в последних лучах, опустилось на границу света и тени.

И тут же, как будто от удара, раздался восторженный крик толпы. Это был единый крик, легкие всех одновременно вытолкнули воздух из груди.

Голова жертвы чуть откатилась в сторону в углублении, как будто целуя камень, а затем стала тонуть в крови, которая быстро заполнила углубление, а затем стала переливаться через края на землю. Она уже текла ровным потоком, когда оба светила окончательно исчезли за горизонтом.

Церемониальная кровь это была драгоценная жидкость. Она должна была течь всю ночь, освещая светилам путь в подземном царстве тьмы, чтобы те прошли его в безопасности и на следующее утро появились, принося на землю свет.

Толпа была удовлетворена. Подняв факелы, люди пошли обратно к древним башням, которые сейчас были погружены во тьму, но постепенно проявлялись из нее по мере того как приближались люди с факелами.

Датка шел рядом с Аоз Руном, которому люди почтительно уступали дорогу.

— Как ты мог убить своего раба? — спросил молодой охотник.

Аоз Рун презрительно посмотрел на него.

— Бывают времена, когда нужно уметь принять решение.

— Но Калари… — прошептала Ойра. — Это было так страшно…

Аоз Рун пренебрег эмоциями дочери.

— Девушкам этого не понять. Я хорошенько накормил и напоил Калари перед этим. Он ничего не почувствовал. Вероятно он и сейчас думает, что находится в объятиях какой-нибудь девушки, — рассмеялся он.

Торжественная часть кончилась. Некоторые люди и в самом деле сомневались, что солнца взойдут утром. Все пошли праздновать, пить ратель. У людей сегодня было о чем поговорить: о слабости их правителей. Не было лучшей темы для разговора над кружками рателя перед тем, как вновь будет пересказано Великое Сказание.

Но Лэйнтал Эй шептал Ойре, обнимая ее в темноте:

— Ты полюбила меня тогда, когда увидела верхом на стунжебаге?

Она показала ему язык.

— И вовсе нет. Ты выглядел так глупо.

Приближалась более серьезная часть празднества.

6. «КОГДА Я БЫЛ ВЕСЬ БЕФУДДОК…»

Все, что он мог видеть перед собою, — это низменная равнина, простирающаяся до самого горизонта. Скудная жесткая растительность покрывала эту равнину насколько мог видеть глаз. Лэйнтал Эй остановился, положив руку на колено и тяжело дыша. Он оглянулся назад. Олдорандо осталось позади в шести днях ходьбы.

Другая сторона долины была омыта чистым голубым светом, благодаря чему четко вырисовывалась каждая деталь ландшафта. Небо над долиной было чуть розоватым — верный признак грядущей бури.

Лэйнтал Эй снова пошел вперед. Земля снова и снова выплывала к нему из-за горизонта. Он еще никогда не бывал здесь. Вдали из-за горизонта показалась башня. Каменная, разрушенная, такая же как в Олдорандо, с наклонными стенами и с окнами на каждой стене и на каждом этаже. Сейчас в башне осталось всего четыре этажа.

Наконец Лэйнтал Эй добрался до башни. Большие птицы кружили над ней. Все вокруг было усыпано ее обломками. За нею возвышался огромный холм, а между холмом и бесконечностью тут и там виднелись райбаралы. Холодный ветер подул с новой силой и у Лэйнтала Эй заныли зубы. Лэйнтал Эй плотно сжал губы.

Что делает здесь эта башня, так далеко от Олдорандо?

Для птицы совсем недалеко. И для фагора верхом на кайдаве недалеко. А если быть богом, то тогда и вовсе нет расстояний.

Как бы в ответ на его мысли огромные черные птицы взмыли в воздух и полетели куда-то, хлопая крыльями. Он смотрел на них, пока они не скрылись из виду и он не остался один на безмолвной пустынной равнине.

О, Шей Тал должно быть права. Когда-то мир был другим. Когда он говорил об этом с Аоз Руном, тот сказал, что это неважно. Важно то, что они уже не могут ничего изменить, важно то, что племя должно быть единым, чтобы выжить. Если племя пойдет по пути, предлагаемому Шей Тал, то оно перестанет быть единым. Шей Тал заявила, что истина важнее единства.