Игры современников

Как сладостна была для меня мечта оказаться с тобой в темном стручке и погрузиться в долгую спячку! Это было бы похоже на возвращение в утробу матери, где мы, близнецы, покоились до рождения. В конце этого путешествия мы бы проснулись в той самой деревне, где жили, но уже в совсем непохожем на нынешний мире будущего. Случись такое, и ко времени нашего пробуждения оказалось бы, что товарищи наших игр – они-то, безусловно, но и те, кто был намного моложе нас и даже еще не родившиеся, когда мы забрались в стручок, тоже – превратились в древних стариков, а некоторых уже нет в живых; поэтому чем сладостней была моя мечта, тем более корыстной и постыдной казалась она мне. Я не оставлял мысли просить Сверлильщика только потому, что мной подсознательно владел страх ничуть не меньший, чем страх Сверлильщика заболеть раком, – была причина, заставлявшая меня бежать из той действительности, где я обитал, в мир будущего. Я боялся, что отец-настоятель безжалостной муштрой будет и впредь готовить из меня летописца нашего края. Я был убежден, что иным путем мне не удастся избежать этой миссии.

Я мечтал, сестренка, о том, чтобы забраться в контейнер для спячки и отправиться в мир будущего, где никто не помнит мифов и преданий деревни-государства-микрокосма, жить с тобой вдвоем и тогда уже спокойно заняться своим делом, не опасаясь, что кто-нибудь скажет: «Нет, это не так, такого никогда не было!» Ты была бы единственной читательницей мифов и преданий деревни-государства-микрокосма и, читая их, приобщилась бы к Разрушителю, чего так добивается от тебя отец-настоятель…

Если вдуматься, сестренка, то, может быть, сейчас как никогда я близок к осуществлению своей мечты, увлекавшей меня в контейнер для спячки, который так и не был достроен Сверлильщиком. Потому что в письмах, адресованных тебе одной, начал описывать мифы и предания нашего края, а ты читаешь их, держа на коленях Разрушителя – существо величиной с собаку, – и таким способом готовишь себя в его жрицы.

Разрушитель все больше восстанавливает свои силы, и, может быть, следуя его воле, ты станешь вслух читать ему мои письма? Но я этого совсем не боюсь! Если он скажет: «Нет, это не так, такого никогда не было!», то уже само отрицание описанных мной мифов и преданий будет способствовать выявлению истины. С детских лет я боялся, что, описывая мифы и предания нашего края, я допущу множество ошибок и неточностей, которые погубят истинные мифы и предания деревни-государства-микрокосма. Мной владел смутный страх, что большинство из них просто невозможно передать словами. Если бы по поводу написанного мной Разрушитель сказал бы: «Нет, это не так, такого никогда не было!», разве это не означало бы, сестренка, что для воссоздания мифов и преданий нашего края я совершаю важное и нужное дело?

4

Ты, сестренка, предполагаешь, что возраст Разрушителя, взращенного тобой до размеров собаки, примерно пятьсот лет. В том, что ты определяешь его столь приблизительно, сказывается еще с детства отличавшая тебя склонность создавать для людей неразрешимые проблемы: тебе и в голову не пришло позаботиться о том, чтобы придать правдоподобие тому факту – честно говоря, совершенно немыслимому, – что ему так много лет. В основе твоего предположения лежит глубокая вера в воскрешение Разрушителя. В одном из преданий сказано, что он жил долго и, даже достигнув столетнего возраста, продолжал расти, в конце концов став великаном. Превратившийся в великана Разрушитель, говорилось в предании, мог, ухватившись за верхушку, легко перемахнуть через любимый нами огромный тополь, который рос на утесе, возвышавшемся над долиной. Наряду с преданием о том, что Разрушитель жил вечно и рос вечно, существовали и другие, утверждавшие, что он неоднократно умирал, причем каждый раз его смерти сопутствовали самые неожиданные события. В одной из легенд говорилось даже о его убийстве. Там сказано, что Разрушитель много раз умирал, а однажды был убит, но если считать его смертью спячку, во время которой он высох и сморщился, как гриб, а потом был возвращен тобой к жизни, то, пожалуй, можно согласиться, что ему и в самом деле лет пятьсот. Теперь я все больше убеждаюсь, что каждая смерть Разрушителя была своего рода спячкой. От последней он пробудился благодаря твоему могуществу и вновь полон жизненных сил. Если это действительно была спячка, нет никаких оснований сомневаться в том, что в своей долгой жизни, в которой за каждой смертью следовало воскрешение, он достиг пятисотлетнего возраста.

Теперь, сестренка, я перейду к своему последнему сну о Разрушителе, порожденному дошедшими до меня слухами. Я думаю, что он отразил мое стремление самому разобраться в смысле возрождений Разрушителя. Правда, мой сон можно истолковать и как обыкновенную чисто мужскую ревность к тебе, все-таки ставшей его жрицей.

Во сне я все понял. Разрушитель пребывал в спячке, сморщенный и высохший, как гриб, но тело его спало не одинаково и, возвращаясь к жизни, просыпалось тоже по частям. Даже пробудившись, я по-прежнему испытывал чувство, что благодаря сну мне все стало ясно. С точки зрения логики сон вполне соответствовал легенде, согласно которой Разрушитель, став великаном, был убит и расчленен на триста частей. Ради чего же Разрушитель принял такую муку? Чтобы понять это, достаточно вспомнить, как сажают в поле разрезанный на куски картофель…

Среди самых разных легенд о Разрушителе та, которая повествует о первой его смерти, как ни странно, восходит ко времени, когда созидатели только вступили в наш край. Разрушитель, проявив незаурядный талант подрывника, в сложных условиях, не располагая запальным шнуром достаточной длины, взорвал огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли, преграждавшие созидателям путь. И не успел еще рассеяться окутавший всю округу дым, как начался проливной дождь, продолжавшийся пятьдесят дней, а жизнь Разрушителя оказалась под угрозой. Покрыв все свое обожженное тело специальной мазью, Разрушитель лежал, похожий на черную мумию, в течение всех пятидесяти дней, пока шел дождь, но в одной из легенд говорилось, что на самом деле это лежал его почерневший труп.

В легенде о первой смерти Разрушителя рассказывается и о его первом воскрешении. Видимо, это незначительно измененный вариант легенды о его выздоровлении, в которой говорится, что почерневший, точно прокопченный, Разрушитель остался незахороненным из-за непрекращающегося дождя и, не разлагаясь, высох. Потом дождь кончился, и в один прекрасный день, когда последние остатки зловония исчезли бесследно, из почерневшего трупа, точно бабочка из кокона тутового шелкопряда, появился новый Разрушитель и заявил: «Ну что ж, давайте примемся за создание нового мира». Принеся себя в жертву, а через пятьдесят дней воскреснув, он утвердил свою неограниченную власть…

Легенда, повествующая о следующей смерти Разрушителя, касается событий, происходивших уже после того, как созидатели, основав наш край, трудились в течение ста лет. Важно в ней именно то, что с момента создания деревни-государства-микрокосма прошло уже сто лет. К тому времени политический строй, созданный революцией, начал деформироваться, и в результате возникло движение за возврат к старине, то есть к тому, что было изначально.

Эта легенда, среди всех других, которые мы в детстве слушали, как сказки, была нам особенно близка и понятна, и ты, сестренка, должна помнить ее хотя бы частично. Ну например, историю о таинственном звуке и переселении. Это произошло через сто лет после основания нашего края. Тогда все его жители – полуобнаженные: мужчины в фундоси, больше напоминавших веревку, едва прикрывающую срам, и женщины в коротких набедренных повязках – работали радостно, не покладая рук. А спустя сто лет жили они уже не в общих пещерах – каждая семья построила себе собственный дом. И тут вдруг снова раздался звук, напомнивший подземный гул; такой уже возникал однажды в период созидания, заставив тогда людей рассеяться по долине и горному поселку.

На сей раз звук был чудовищен, под стать лишь тому зловонию, которое уничтожило все живое во времена, когда наша земля еще была болотом. Сказочный зачин этой легенды гласит: «Это случилось сразу же после смерти Разрушителя». Сразу же после смерти… Немаловажная подробность, несмотря на то что упоминается она как бы вскользь. Возник ли на самом деле этот таинственный звук – не имеет значения, важно другое: историческое событие, лежавшее в основе легенды, имело, видимо, политический характер, относясь к тому периоду, когда являвшийся вождем Разрушитель умер и место на вершине власти освободилось.

Сразу же после его смерти – а если хочешь, сестренка, можно сказать и так: сразу же после того, как он, сжавшись до размеров гриба, впал в спячку, – в долине и горном поселке стал раздаваться звук – не тот, подобный подземному гулу, как в период созидания, а другой, чем-то завораживающий, напоминающий легкий перезвон. Вначале он был едва различим, и людям казалось, что это звенит у них в ушах. Но потом, сообразив, что источник его – та самая горная впадина, жители долины и горного поселка, число которых за сто лет значительно возросло, поняли: от этого назойливого звука уже никуда не денешься. И только тогда начали осознавать, что странный звук преследует их уже несколько дней.

Как я уже говорил, сестренка, вначале звук казался вполне приятным; более того, многие даже считали, что он поднимает дух, внутренне раскрепощает человека. Этот таинственный звук, как и ливень в период созидания, длился пятьдесят дней и поначалу вселял в людей бодрость – почти все испытывали чувство подъема. Между тем звук, который ни с чем невозможно было спутать, становился все громче и резче. Чтобы я мог представить себе этот звук, отец-настоятель привел в пример шум водоворота у выхода из узкого пролива. Он попытался сопоставить явления, происходившие в воздушном пространстве, с характерными для водной стихии. Гул самого разного тона – высокий и низкий, сильный и слабый, – который можно было слышать в любой точке долины и горного поселка, он сравнивал с бесчисленными водоворотами, возникающими на море. Действительно, если бы возможно было с высоты понаблюдать за сложным движением воздушных течений над нашей долиной как за узким морским проливом, то можно было бы заметить, как появляются и исчезают крупные и мелкие воздушные воронки.

Подобно тому как за пределами тех участков моря, где возникают водовороты, нет и намека на них, исчезал и этот звук, стоило выйти за пределы долины, зажатой между двумя горами, поднимающимися к лесу. Для этого достаточно было миновать место, где в прошлом громоздились огромные обломки скал и глыбы черной окаменевшей земли. Долина и горный поселок как бы образовали трубу, и звук – то высокий, то низкий, то сильный, то слабый – слышался лишь внутри этого пространства, рассказывал отец-настоятель. Окруженные невидимой звучащей стеной, люди, то есть живущие в долине и горном поселке после смерти Разрушителя созидатели, которым уже перевалило за сто лет, их дети и внуки теряли разум, не находя себе места от не умолкавшего ни на миг гула. А в последние двадцать дней из тех пятидесяти, пока раздавался таинственный звук, у них ни днем ни ночью не было ни минуты покоя…

Этот таинственный звук, который, как правило, шел на одной ноте, в зависимости от местонахождения человека меняя лишь свой тембр и насыщенность, заставлял жителей долины и горного поселка испытывать страдания, хотя одновременно и вызывал у них чувство, близкое к эйфории. Это очень важно подчеркнуть. Первыми испытали на себе его воздействие дети. Все пятьдесят дней, пока нарастал таинственный звук, они пребывали в состоянии крайнего возбуждения, которое потом сменилось полным изнеможением. В период гула и переселения, а также в последовавший за ним период возврата к старине расплодились посредственности, каких еще не видывала деревня-государство-микрокосм с момента своего основания, говорил отец-настоятель и пояснял: причина заключалась, возможно, в том, что дети, которым предстояло стать строителями будущего, чересчур возбужденные таинственным звуком, повредились в уме. Однако в том факте, что все время, пока раздавался таинственный звук, подростки и дети в отличие от взрослых, которым он доставлял страдания, наслаждались гулом, можно было увидеть перст судьбы. Нигде в долине и горном поселке дети нисколько не страдали от таинственного звука, какого бы характера он ни был, и это облегчило переселение взрослых.

Переселение заключалось в том, что человек вынужден был бросить свой дом, свое поле и искать себе место как бы по указке таинственного звука. В зависимости от способности переносить тот или иной его тембр, человек избирал наиболее благоприятное для себя место. Бывали случаи, когда муж и жена вынуждены были направляться в разные стороны. Однако дети, неподвластные этому звуку, оказывались свободными в выборе, с кем из родителей поселиться.

Сложнее дело обстояло с подростками старше пятнадцати лет, которых таинственный звук приводил не только в состояние эйфории. После первых сорока восьми часов они начали испытывать почти чувственное наслаждение, но в нем уже пробивались ростки страдания. Наслаждение и муку они познали одновременно. Столкнувшись с гудением, они уже не могли сдержать импульсивных порывов, причем таинственный звук не направлял их действий, а лишь вызывал их.

Подростки и дети, возглавляемые семнадцати-восемнадцатилетними юнцами, охваченные возбуждением от таинственного звука, устраивали шествия по всей долине, вмешивались в споры взрослых, которым предстояло переселение, и одновременно с поразительной энергией помогали им как можно лучше его осуществить. В результате молодежь захватила руководство переселением и, пока люди, невыносимо страдая от гула, в раздражении искали себе место жительства, подвергала преследованию тех, кто пытался остаться на старом месте и сохранить семью. Разрушителя с ними не было. А старики, которым уже перевалило за сто и которые участвовали некогда в основании деревни-государства-микрокосма, хотя и были еще вполне крепкими, не смогли воспользоваться своим авторитетом, опытом и умом, чтобы воспротивиться наглому произволу молодежи и детей.

Переселение вызвало огромные перемены, коснувшиеся всех сторон социальной жизни деревни-государства-микрокосма. Оно явилось второй революцией. Пятидесятидневный таинственный звук дал ей импульс, двинул вперед, предотвратил движение вспять, не допустил противодействия и наконец привел к завершению. Эта революция ознаменовала вековой рубеж в истории нашего края.

Изначально переселение представлялось временной эвакуацией, которую каждый осуществлял по собственному почину: это была естественная реакция людей, изнемогавших от таинственного звука. Гул, раздававшийся в долине, в зависимости от места оказывался разной высоты и силы. Тембр и насыщенность звука прямо зависели от индивидуальности каждого, кто его слышал. Человек, который был не в состоянии переносить гул и не смыкал ночами глаз в пункте А, перебравшись в пункт В, нисколько не страдал. Это правило распространялось на всех взрослых, в равной степени и на мужчин, и на женщин. Чтобы не расставаться со своей землей, со своим домом, ну и, естественно, чтобы не разлучаться с семьей, многие шли на муки. Они терпели таинственный звук из последних сил, потому что знали – стоит решиться на переселение, и никогда уж им не вернуться в родные места. Но в конце концов и те, кто все еще старался пересилить себя, тоже исчерпали свои возможности. Разъезжаясь, муж и жена руководствовались лишь своими ощущениями, направляясь в ту сторону, где страдания от таинственного звука казались меньше. Бывало, муж тянул за собой жену в одну сторону, а ей надо было, расставшись с ним, идти совсем в другом направлении. В возникавшие из-за этого столкновения между супругами вмешивались юноши и подростки – жену насильно отрывали от мужа и переселяли в место, которое ей указывал таинственный звук. За детьми при этом оставалось право решать, с кем отправиться – с отцом или матерью.

Разумеется, в начальный период переселения люди покидали свои дома, чтобы подыскать временное жилье, где бы их не донимал таинственный звук. Но когда переселились все жители долины и горного поселка, ситуация коренным образом изменилась. Люди постепенно уверовали в то, что на переселение их обрекла некая сверхъестественная сила (возможно, это Разрушитель, сам недавно укрывшийся где-то), что, даже если таинственный звук исчезнет и кто-либо захочет вернуться назад, гудение может возникнуть вновь, принеся неисчислимые бедствия. И надо сказать, что молодежь и подростки отдали много сил тому, чтобы переселение было увековечено.

Все же у меня возникает определенное сомнение: по-моему, не так уж много семей по своей воле бросили землю и дома и переселились в другие места, вынуждаемые к этому одним лишь гулом. Переселение первых семей носило скорее символический характер. И мне даже приходит на ум мысль, что именно подростки и дети, руководимые семнадцати-восемнадцатилетними юнцами, организовали движение за насильственное переселение всех жителей долины и горного поселка. Хотя вряд ли это начинание было бы успешным, если бы не чудовищные муки, выпавшие на долю жителей нашего края. Нашлись люди, которые не пожелали подчиниться и отказались от переселения. Они стойко переносили страдания, вызванные таинственным звуком, и одновременно боролись против насилия молодежи – перед их мужеством и стойкостью можно преклоняться. Согласно преданию, пять семей сопротивлялись до конца. Но юнцы из долины и горного поселка, врываясь в дома этих семей, пытавшихся противостоять таинственному звуку, разрушали их и поджигали. Огромная семья одного из стариков созидателей, когда в дом ворвались головорезы, среди которых были даже его внуки, сражалась, пока не погибла в огне. В другом предании сказано, что дом подожгли уже после того, как все члены семьи покончили жизнь самоубийством. Созидатели, основавшие деревню-государство-микрокосм, были легендарными героями, сестренка, которые сто с лишним лет работали не покладая рук и превратились в великанов под стать Разрушителю. Подростки же и дети, руководимые семнадцати-восемнадцатилетними юнцами, закидывали их камнями, избивали палками, поджигали дома и целиком уничтожали семьи. Остальные взрослые жители долины и горного поселка не могли вмешаться и прекратить избиение. Под непрекращающийся таинственный гул вся долина была залита кровью.

Неужели в тот период не оказалось людей, которые, чтобы избавиться и от таинственного звука, и от распоясавшихся подростков, совершавших насильственное переселение, попытались бы через лес бежать во внешний мир? Если бы хоть одному человеку из нашего края удалось бежать и рассказать о происходящем властям княжества, в долину тут же были бы посланы войска, и деревня-государство-микрокосм прекратила бы свое существование. Именно поэтому жители долины и горного поселка и мысли не допускали о том, чтобы укрыться за лесом, куда не доносился таинственный гул. Это была слишком опасная мысль, и если бы она возникла хотя бы у одного, то оказалась бы гибельной для всей общины – ведь она могла захватить всех, а это было равносильно самоубийству. Вот почему даже в той обстановке, когда деревню-государство-микрокосм изнутри раздирали противоречия, жители ее в одном только оставались солидарны – не допускать такой мысли.

Правда, незадолго до того, как прекратился таинственный звук, произошло еще одно событие: огромная семья – старик созидатель, его сыновья, дочери, зятья, невестки и их дети, которых вернули домой, убедив отказаться от участия в движении молодежи, – попыталась бежать через лес. Однако случилось непредвиденное – заболел кто-то из детей, и они вынуждены были повернуть назад. На обратном пути в лесу их схватили подростки, руководимые семнадцати-восемнадцатилетними юнцами, и всех мужчин перебили. Старик, убитый с изощренной жестокостью, – как все созидатели, он дожил до ста лет и был великаном под стать Разрушителю, – его крепкие сыновья и зятья представляли мощную боевую силу. Значит, битва с преследователями, завязавшаяся в лесу недалеко от Дороги мертвецов, была неимоверно тяжелой. Как гласит легенда, вместе с молодежью, подростками и детьми, развернувшими движение за обязательное переселение, в кровавой битве с этой семьей участвовали все мужчины нашего края, защищая интересы деревни-государства-микрокосма. Я думаю, сестренка, что исторический акт истребления мужской половины этого огромного рода послужил тому, что существовавшая в нашем крае с незапамятных времен мощенная камнем дорога получила название Дороги мертвецов.

Преследователи обвинили эту семью во главе со стариком созидателем в том, что она собиралась бежать в княжество, из-под власти которого наши предки когда-то с таким трудом уходили; но дочери старика, оставшиеся в живых, все-таки покинули долину, непригодную теперь для жизни из-за таинственного гула, и расчистили себе новый участок земли в девственном лесу. Их пощадили, я думаю, из рачительности, ради воспроизводства населения – женщины были необходимы для того, чтобы не прекратилось существование деревни-государства-микрокосма. Но и оказавшись в унизительном положении пленниц, они продолжали отстаивать правоту зверски замученного созидателя. Они изо всех сил сопротивлялись настойчивым попыткам учинить им промывание мозгов в период движения за возврат к старине, наступивший после того, как умолк таинственный гул. Мне представляется, что именно такое упорное сопротивление женщин затруднило реабилитацию старика. А одна из дочерей убитого дошла даже до того, что вступила в спор с руководителем движения за возврат к старине, заявив:

– Разрушитель в свое время ушел оттуда, где жить стало невыносимо, и отправился на новое место. Люди во всем брали с него пример. Почему же созидатели не могут поступать так же, как поступил он?

Утверждать такое значило сделать авторитет Разрушителя понятием относительным, поставить созидателей на одну доску с ним. К тому же тот факт, что свое намерение они осуществили сразу же после того, как уверовали в смерть Разрушителя, послужил неопровержимым свидетельством преступного характера их замысла, который можно было расценить как мятеж. Люди, воспылав негодованием, начали тщательное расследование, чтобы выяснить, каким образом созидатели и их семьи в период таинственного гула осуществляли свои грязные махинации, стремясь усыпить бдительность окружающих. Упоминания об этом можно найти в мифах и преданиях нашего края. Не только созидатель и его семья, но и все когда-либо уличенные в предательстве даже после реабилитации в этих мифах и преданиях описываются как сказочные злодеи, а то и просто кретины.

Женщины из рода убитого старика, начиная со старшей дочери, уже старухи, и кончая четырнадцати-пятнадцатилетними дочерьми дочерей их дочерей, без конца позволяли себе крамольные высказывания в адрес новых правителей, пришедших к власти после появления таинственного звука. Горькая и унизительная жизнь в плену после убийства мужчин не сломила их духа. Они продолжали безжалостно критиковать деревню-государство-микрокосм, в которой жили на положении пленниц.

Ты, сестренка, помнишь, наверное, что в нашем крае сказания частенько заканчивают словами: «И всё тут!» Главное при этом – воспроизвести манеру определенного человека, пародируя его голос, жесты, вложить в подражание некую отрицательную оценку. Мол, он сказал то-то и то-то – и всё тут! Это всегда вызывает смех у слушателей… Женщины из той семьи, где убили старика – главу дома – и всех остальных мужчин, часто употребляли это выражение. Да и предания нашего края до сих пор сохранили их манеру приговаривать: «И всё тут!» Оставшись без кормильцев, женщины не утратили мужество, дерзость и всегда давали отпор тем, кто издевался над ними, осуждая за то, что, уцелев, они стали женами убийц.

– Какая разница? – говорили они. – Мы вышли замуж по принуждению, вас же погнал с насиженных мест от прежних мужей этот несносный гул. Значит, никакой! И всё тут!

Вот как бесстрашно, сестренка, эти несломленные пленницы нападали на ту, что была женой Разрушителя в последние годы, а когда после периода таинственного гула началось движение за возврат к старине, осуществляла общее руководство движением, пользуясь неограниченной властью:

– Когда все страдали от невыносимого гула, лишь она одна легко переносила его и исподтишка натравливала на людей несмышленых мальчишек, заставляя их совершать страшные дела! Если этот ужасный гул и впрямь производил разгневанный дух Разрушителя, то в первую очередь он должен был обрушиться именно на нее, а она просто заткнула уши!

5

Когда я слушал рассказ отца-настоятеля о таинственном звуке, пытаясь построить в своем воображении картину вызванной им революции, которая вылилась в переселение и последовавшее за тем движение за возврат к старине, меня особенно заинтересовали эти слова. Детским сердцем своим я тогда догадался, почему никому, кроме одной незаурядной женщины, не пришло в голову воспользоваться затычками для ушей. Таинственный звук был как бы завещан, оставлен в наследство ушедшим Разрушителем – сказать «навязан его разгневанным духом» было бы неверно, – вот почему никто не затыкал уши, боясь тем самым нарушить его волю. У людей нашего края, которые жили, постоянно чувствуя над собой власть Разрушителя, распространявшуюся на все людские дела и на все природные явления, возникновение таинственного гула разбудило суеверный страх перед долиной, удержавший их от применения крамольного, с их точки зрения, средства – затычек для ушей.

Таинственный гул, в течение пятидесяти дней висевший над долиной, был, разумеется, явлением сверхъестественным. Долгое время люди вынуждены были страдать от этого в принципе невероятного явления. Они, и в первую очередь дожившие до ста лет созидатели, потеряли ощущение явственности происходящего вокруг, дошли до того, что усомнились в реальности пережитого ими за долгую жизнь. Состарившись и утратив силы, созидатели, с тех пор как Разрушитель их оставил, годились лишь на то, чтобы спать и видеть удивительные сны. И чтобы не прерывать приятных сновидений, они спали с утра до ночи. О своих снах старики предпочитали не распространяться, но, похоже, эти сны опровергали весь их жизненный опыт. И вот в то время, как у созидателей под влиянием снов расплывались воспоминания о прежних свершениях, у молодежи под воздействием таинственного гула возникало желание конкретно переосмыслить мифы периода созидания.

Незамолкающий таинственный гул убедил даже тех, кто сам не прошел через это, в достоверности событий столетней давности, а именно взрыва и последовавшего за ним ливня, не прекращавшегося пятьдесят дней, с которых начинаются мифы периода созидания. Так закладывалась духовная основа движения за возврат к старине, последовавшего за таинственным гулом. Люди, по-новому переосмыслив мифы, уловили в гуле некое значение; именно поэтому идея заткнуть уши даже не могла у них возникнуть. А использование затычек для ушей, благодаря которым одна женщина в нашем крае освободилась от гудения, произвело на всех ошеломляющее впечатление. В память об этом одно дерево даже получило название «дерево затычек». Я сам в детстве затыкал уши его плодами. И ведь мы, дети, в самом деле верили, что огромное дерево выросло именно на том месте, где эта женщина тайком закопала уже ненужные ей затычки. Теперь я знаю, что в ботаническом атласе его называют тис. Тис приносит красные мясистые плоды с темно-коричневыми косточками. Они мягкие и плотно входят в уши. Ты, сестренка, тоже, наверное, нередко засовывала эти красные плоды глубоко в уши.

Теперь я хочу рассказать о женщине, воспользовавшейся затычками для ушей в период таинственного гула – отсюда, собственно, и пошла легенда о дереве затычек. Если не принимать в расчет более поздних возрождений Разрушителя, исчезнувшего незадолго до появления таинственного звука, она была его последней женой. В самый разгар событий эта женщина руководила подростками и детьми, которые требовали обязательного переселения, – именно в этом ее обвиняла одна из дочерей погибшего созидателя. А во время развернувшегося потом движения за возврат к старине она сбросила с себя маску и в качестве преемницы Разрушителя возглавила новое руководство. В легендах ее называли Узницей. В детстве я еще не понимал смысл этого имени – так ведь называют человека, которого куда-то заперли, – но, оказывается, ее так назвали не без оснований. Руководительница, хитроумно прибегнувшая к затычкам, не только подавляла всякий протест против реформаторского движения, то есть против переселения в период таинственного гула, но и возглавила движение за возврат к старине, призванное довести до логического конца революционные начинания, однако в дальнейшем она лишилась своего поста и была заключена в одну из пещер.

Верно истолковать имя Узница значительно позже мне помог свиток «Повесть в картинках об Обусумасабуро». Там есть такие строки: «В старину там, где кончается Токайдоский тракт, жил в своем поместье Займе[21]Дайскэ Мусаси. У него было два сына, Ёсимидзиро и Обусумасабуро, оба отличные воины». Старший брат взял в жены красавицу, придворную даму, а за младшего «посватали самую невзрачную и некрасивую дочь Сиро Кумэта. Ростом она была целых семь сяку[22], волосы у нее вились и доходили до самых пят. На лице торчал огромный нос. А изо рта с опущенными углами слова вылетали так быстро, что разобрать их было невозможно».

На свитке, в точном соответствии с этим описанием, было изображено крупное женское лицо. Но первое, что бросалось в глаза в этой похожей на итальянку женщине с огромным носом, вытаращенными глазами и курчавыми волосами – это не уродство, а живой и глубокий ум. Лицо ее, казалось мне, способно вызвать симпатию, и я думал, что именно такой могла быть Узница, о которой рассказывает легенда. Узница была женой Разрушителя, который за сто лет с начала созидания вырос в великана. Она тоже, должно быть, еще в период таинственного гула стала великаншей, а во время движения за обновление захватила власть и таким образом превратилась в сверхгиганта. Поэтому, лишенная власти и приговоренная к заключению, Узница не смогла войти в пещеру во весь рост – ей пришлось ползти на четвереньках. Проведя не один десяток лет в заключении, Узница все сжималась и в конце концов достигла размеров обычного человека, даже меньше – ребенка, и лишь лицо осталось по-прежнему большим, и «на лице торчал огромный нос»; вместо одежды она куталась в свои длинные курчавые волосы – точно большеголовая гусеница. Почему Узница ассоциировалась у меня с уродиной, изображенной на свитке? Узница была тоже невообразимо безобразна, догадался я.