- Может быть, ты лучше поиграешь на калике? предложил я.
      - Нет-нет' - воскликнула она - Еще партию' - Ты ведь всего лишь женщина, - напомнил я ей.
      - Пожалуйста, Куурус, сыграем ещё Я неохотно начал расставлять фигуры На этот раз она играла желтыми.
      С несказанным изумлением я наблюдал, как на моих глазах она разыгрывает дебют Сентиуса - один из наиболее сложных и мощных дебютов, сковывающий развитие фигур противника, особенно движения писца убара, и делающий его защиту весьма проблематичной - Ты правда никогда раньше не играла7 - снова начал допытываться я, считая нелишним окончательно вьыснить этот интересный момент - Правда, - ответила она, не отрывая взгляда от нашей импровизированной доски и изучая её с таким вниманием, с каким ребенок рассматривает новую игрушку.
      Когда наступил черед четырнадцатого хода красныхмоего хода, - я посмотрел на неё особенно внимательно - Как, по-твоему, мне следует сейчас ходить7 спросил я Она напряженно всматривалась в расположение фигур на доске, просчитывая в уме возможные варианты - Некоторые мастера предлагают выдвинуть убара к писцу, на клетку три, - пояснял я, - другие рекомендуют отвести лучника убары к убару, клетка два Несколько секунд она обдумывала эти варианты
      - Думаю, лучше выдвинуть убара к писцу, - ответила она.
      - Согласен.
      Я переставил своего посвященного убара - пробку от флакона - к писцу, на клетку три - Да, этот ход действительно сильнее, - кивнула она Ход, конечно, и вправду был самым сильным в данной ситуации, но, как оказалось дальше, даже он не принес мне успеха.
      Шестью ходами позже Сура, как я и боялся, решительно придвинула своего убара - маленькую бутылочку к убаре, на клетку пять.
      - Ну, теперь вам трудно будет ввести вашего писца убара в игру, сказала она и, на секунду задумавшись, добавила. - Да, очень трудно - Да знаю я, знаю! - чувствуя, как во мне начинает нарастать раздражение, огрызнулся я - Вероятно, самым лучшим сейчас в вашем положении было бы пойти на размен фигур и таким образом попытаться разрядить обстановку, продолжала она - Действительно, ничего другого мне не остается,признал я. Она рассмеялась Я, не удержавшись, усмехнулся тоже - Ты замечательно играешь, - сказал я. Мне частенько приходилось сидеть за игровой доской, и я считался, даже по мнению выдающихся мастеров этого искусства, отличным игроком, однако теперь мне стоило неимоверных усилий защищать свою честь перед этим красивым, три часа назад впервые взявшим в руки фигуры противником - Это просто невероятно - Мне всегда хотелось научиться играть, - призналась Сура - Я чувствовала, что у меня это получится неплохо - У тебя это получается великолепно, - ответил я Я, конечно, знал, что это в высшей степени умная и способная женщина, я почувствовал это буквально с первой нашей встречи Но даже если бы мне и не довелось познакомиться с ней лично, я мог бы составить о ней такое же мнение уже по тому, что она вполне оправ данно считалась лучшей наставницей рабынь в Аре, чего она, естественно, не могла бы добиться без определенных дарований, подкрепленных незаурядным интеллектом, выделявшим её среди всех остальных преподавателей - людей, безусловно, хороших способностей.
      - Вам нельзя сюда ходить, - предупредила она. - Так вы на седьмом ходу потеряете Домашний Камень.
      Я внимательно изучил положение фигур на доске.
      - Да, - наконец с неудовольствием признал я, - ты права.
      - Вам лучше подвинуть первого наездника к убару, на клетку один, посоветовала она.
      И снова правда была на её стороне.
      - Но тогда, - продолжала она, - я поставлю своего писца убары к посвященному убара, на клетку три.
      Я повертел в руках своего обреченного убара и положил его на нашу импровизированную доску, признавая свое поражение.
      Она захлопала от радости в ладоши.
      - Может, тебе лучше поиграть на калике? - с тайной надеждой спросил я.
      - Ну, Куурус! - воскликнула она.
      - Ладно, - ответил я, в очередной раз расставляя фигуры и размышляя над тем, как хорошо было бы переменить род наших занятий и, возможно, заинтересовать её чем-нибудь ещё более подходящим для женщины и не столь сокрушительным для моего чувства мужского достоинства.
      - Ты говорила, - напомнил я, - что Хо-Ту часто сюда заходит.
      - Да, он очень добрый человек.
      - Старший надсмотрщик дома Кернуса - добрый человек? - усомнился я.
      - Да, в самом деле, и очень терпеливый.
      Мне вспомнился плечистый, часто угрюмый Хо-Ту с неизменным кривым ножом на поясе и шокером.
      - Но ведь он добился освобождения благодаря поединкам на ножах, напомнил я.
      - Да, но это было ещё во времена отца Кернуса. А тогда поединки проводились тупыми ножами.
      - Но и те поединки, которые я видел, тоже проводились тупыми ножами.
      - Это только с тех пор, как в доме появился зверь,нахмурившись, объяснила она. - Сейчас дерутся тупыми ножами для того, чтобы бросить зверю побежденного живьем.
      - А что это за зверь?
      - Я не знаю, - ответила она.
      Как-то мне довелось услышать его крик, и я был убежден, что это не слин и не ларл. Я так и не смог распознать, кому принадлежит этот чудовищный рев.
      - Мне приходилось видеть остатки его пиршества,при этом воспоминании у нее, очевидно, мороз пробежал по коже. - От человека мало что остается. Даже кости, и те перемолоты и из них высосан костный мозг.
      - Ему скармливают только побежденных в поединках на ножах? - спросил я.
      - Нет, - ответила она. - Зверю может быть брошен любой, вызвавший неудовольствие Кернуса. Случается, так поступают даже с охранниками, но чаще всего это, конечно, рабы. Причем, как правило, рабы-мужчины, из тех, что содержатся в железных клетках. Но иногда ему скармливают и женщин, предварительно пустив им кровь.
      Мне вспомнилось, что рабу, проигравшему в поединке на кривых ножах, также перед тем, как бросить его зверю, было нанесено легкое ранение.
      - А для чего им пускают кровь? - спросил я.
      - Я не знаю, - ответила она, снова опуская глаза на наше шелковое игровое поле. - Может быть, давайте лучше забудем об этом звере, - она посмотрела на расставленные в боевом порядке бутылочки, пузырьки, пробки и брошки и улыбнулась. - Игра такая красивая.
      - А Хо-Ту, насколько я заметил, редко покидает дом, - продолжал я расспросы, делая очередной ход.
      - За последний год, - ответила Сура, - он только один раз оставлял дом на довольно продолжительное время.
      - Когда это было7 - В прошлом году, в ен'варе, когда он ушел из города по делам дома - А что у него были за дела9 - Приобретение рабов - И в какой город он направился7 - В Ко-ро-ба, - сказала она.
      Все во мне словно одеревенело.
      - Что случилось, Куурус7 - удивленно спросила она, и вдруг её глаза, смотревшие поверх меня, наполнились ужасом. Она судорожно закрыла лицо руками.
      - Нет, Хо-Ту' Нет! - закричала она Глава 18 ОКОНЧАНИЕ КЕЙДЖЕРАЛИИ
      Сметая бутылочки и броши, я резко упал на расчерченный шелк, подминая под себя Суру и стараясь защитить её своим телом. В ту же секунду воздух над моей спиной рассек длинный кривой нож, с глухим стуком вонзившийся в боковую спинку стоящего рядом кованого сундука Я мгновенно перекатился на спину и, понимая, что не успею вскочить на ноги, попытался дотянуться до меча, пока тенью скользнувший мимо меня Хо-Ту высвобождал из деревянной поверхности сундука глубоко ушедший в неё нож. Ему это удалось быстрее, и через мгновение нож сверкнул у меня перед самым лицом. Защищаясь, я машинально выбросил вперед левую руку и тут же почувствовал, как острое лезвие распарывает мне предплечье Сознание захлестнуло острой болью, у меня потемнело в глазах, но уже через мгновение, придя в себя, я обнаружил, что руки мои сомкнуты на запястье Хо-Ту и удерживают на весу его тело, которое всей своей тяжестью давило на нож, пытаясь пригвоздить меня им к полу.
      - Прекратите! - закричала Сура - Хо-Ту, остановись!
      Хо-Ту удвоил усилия, опираясь на нож уже обеими руками и буквально повисая на нем Тогда я резким броском отвел нож в сторону и выкатился из-под распластавшегося на полу тела Хо-Ту Теперь я уже стоял над ним, обнажив свой меч и тяжело переводя дыхание Он вскочил на ноги и, заметив висящий на обычном месте шокер, бросился к нему и схватил его со стены Я не кинулся ему вдогонку, не имея никакого желания его убивать Он обернулся, и я заметил, как его палец одним движением перевел указатель мощности до смертельного уровня. Хо-Ту, пригнувшись, словно приготовившись к прыжку, стал медленно приближаться ко мне.
      Сура бросилась между нами - Не трогай его' - воскликнула она.
      - Отойди! - рявкнул Хо-Ту - Нет! - закричала она.
      Хо-Ту отвел регулятор мощности со смертельной точки и направил наконечник шокера к Суре Послышался звук электрического разряда, из наконечника вырвался сноп ярко-желтых искр, и женщина, завопив от боли, отшатнулась в сторону и повалилась на каменный пол.
      По лицу Хо-Ту пробежала мучительная судорога, но уже через мгновение он снова приближался ко мне. Я заметил, что стрелка показателя мощности опять стоит на смертельной отметке Я отошел к сундуку, вложил меч в ножны и поднял с пола нож. Это был нож убийцы, короткий, хорошо сбалансированный, специально предназначенный для броска Я уложил обоюдоострое лезвие на ладони С бешеным криком Хо-Ту швырнул в меня шокер Я отклонился в сторону, и оружие пролетело у меня над самой головой Ударившись о стену, его наконечник изверг целый фонтан искр - Ну, бросай' - приказал Хо-Ту Я ещё раз внимательно взглянул на нож, потом на Хо-Ту
      - Наверное, именно таким ножом в ен'варе прошлого года в Ко-ро-ба, на мосту вблизи Цилиндра воинов и был убит тот молодой воин из Тентиса, сказал я.
      Хо-Ту выглядел удивленным.
      - Ты нанес удар ему в спину, - продолжал я, - трусливый, подлый удар.
      - Я никого не убивал, - ответил Хо-Ту. - Ты сошел с ума.
      Я почувствовал, как во мне поднимается холодная ярость.
      - Повернись ко мне спиной, - приказал я Хо-Ту.
      Тот, оцепенев от изумления, послушно повиновался.
      С минуту я дал ему так постоять. Сура, постанывая от боли, приподнялась с пола.
      - Не убивайте его! - прошептала она.
      - Куда мне нанести удар, Хо-Ту? - спросил я.
      Он не ответил.
      - Ну? Куда ты хочешь его получить? - допытывался я.
      - Пожалуйста, не убивайте его! - нашла в себе силы воскликнуть Сура.
      - Бросай! - закричал Хо-Ту.
      Женщина с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, встала между нами, спиной к Хо-Ту.
      - Пусть Сура умрет первой, - тихо сказала она.
      - Отойди! - закричал Хо-Ту, не оборачиваясь ко мне. - Отойди отсюда, рабыня!
      - Нет! - воскликнула Сура. - Ни за что!
      - Не бойся, - сказал я ей. - Я не стану убивать тебя.
      Хо-Ту повернулся ко мне лицом и оттолкнул от себя Суру.
      - Вытаскивай свой кривой нож, - бросил я ему, заметив, что у него на поясе другой нож.
      Хо-Ту, не сводя с меня глаз, выдернул длинный кривой нож из чехла.
      - Перестаньте! - закричала Сура. - Не надо!
      Сжимая в руке метательный нож, я пригнулся и приготовился к схватке. Следя за каждым движением противника, мы с Хо-Ту начали медленно сходиться.
      - Остановитесь! - закричала Сура и подбежала к шокеру. Он все ещё был включен на полную мощность, и его наконечник раскалился так, что на него больно было смотреть.
      - Стимулятор стоит на смертельной отметке, - сказала она. - Опустите оружие.
      Ее душили рыдания, глаза были закрыты. Она стиснула стимулятор обеими руками и поднесла его наконечник к горлу.
      - Стой! - закричал я.
      Хо-Ту, отшвырнув кривой нож, бросился к Суре и вырвал у неё шокер. Он нажал кнопку выключателя и бросил опасный прибор подальше. Когда он сжал Суру в объятиях, плечи его содрогались от рыданий.
      - Убей меня, - сказал он, поворачивая ко мне свое лицо со сверкающими на глазах слезами.
      Я не хотел поднимать руку на безоружного.
      - Но только помни, я никого не убивал ни в Ко-роба, ни где-либо еще, добавил он.
      - Убей нас обоих, - сказала Сура, прижимая к себе безобразного Хо-Ту, - хотя он невиновен.
      - Это он убил, - сказал я.
      - Нет, - покачал головой Хо-Ту, - я не тот, кого ты ищешь.
      - Это был именно ты, - настаивал я.
      - Нет, - повторил Хо-Ту.
      - А кто только что так же пытался убить и меня?
      - Да, это так, - признал Хо-Ту. - Ты увел мою женщину.
      - Ты глупец, - целуя его мокрыми от слез губами, бормотала Сура. Неужели бы ты убил из-за простой рабыни?
      - Я люблю тебя! - воскликнул Хо-Ту. - Люблю!
      - И я тоже, Хо-Ту, - ответила она. - Я тоже люблю тебя!
      Он застыл, пораженный этим признанием. Этот грубый, всегда невозмутимый человек, казалось, был потрясен. Даже мне было заметно, как дрожали его лежащие на плечах Суры узловатые руки.
      - Ты любишь? - спросил он. - Любишь Хо-Ту, который так уродлив, что недостоин называться человеком?
      - Да, люблю уже много лет.
      - Я даже не человек, - запинаясь, бормотал он.
      - В тебе, Хо-Ту, уживается и храброе сердце ларла, и нежность цветка. Я нашла в тебе и доброту, и уважение, и силу - все, что может дать человеку любовь, - она честно смотрела ему в глаза. - Никто на Горе не достоин называться человеком больше, чем ты.
      - Я никого не убивал, - сказал он ей.
      - Я знаю, - ответила она, - Ты не мог этого сделать.
      - Но когда я подумал о нем... О том, что он сделает с тобой... - мне захотелось убить его! Убить!
      - Он даже не притронулся ко мне, - ответила Сура.Ты что, не понимаешь? Он хотел меня защитить и именно поэтому накрыл своим телом.
      - Это правда? - спросил Хо-Ту.
      Я не ответил.
      - Он носит черную тунику, - сказала Сура, - но я не знаю, кто он на самом деле. Он не принадлежит к черной касте.
      - Давайте не будем об этом говорить, - жестко сказал я.
      Хо-Ту посмотрел мне в глаза.
      - Кто бы вы ни были, - сказал он, - знайте: я никого не убивал.
      - Думаю, мне лучше уйти к себе, - сказал я, желая как можно скорее остаться одному.
      - Я ранил вас, - сказал Хо-Ту, смущенно поглядывая на мою руку.
      - Если бы ты знал, как ты ранил меня, - проворчала Сура.
      В её голосе все ещё чувствовалась обида, вызванная воспоминаниями о мучительных минутах, которые ей пришлось пережить.
      - Прости, - вздохнул Хо-Ту, - прости меня!
      Она рассмеялась.
      - Старший надсмотрщик просит прощения у рабыни за то, что ткнул её шокером для рабов!
      Хо-Ту оглянулся и заметил расчерченный на клеточки лоскут шелка и разбросанные по полу бутылочки, пузырьки и пробки.
      - А что вы здесь делали? - удивленно спросил он.
      - Этими штуками, - кивнула она на наши фигуры,он учил меня игре.
      Хо-Ту криво усмехнулся.
      - Ну и что, тебе понравилось? - поинтересовался он.
      - Нет, Хо-Ту, - рассмеялась Сура, целуя его. - Для меня все это слишком сложно.
      - Если хочешь, я тоже могу с тобой поиграть,предложил он.
      - Нет, Хо-Ту, - ответила она. - Эта игра мне не понравилась.
      Она высвободилась из его объятий и взяла стоявший в углу калик. Затем она устроилась на полу, скрестив ноги, как чаще всего играют на этом инструменте, и начала тихо перебирать тонкие струны. Вскоре из разрозненных звуков начала вырисовываться грустная мелодия, а из сопровождавших её слов женщины родилась песня, песня о караванах, бредущих с Тора, и о вечной любви.
      Они не заметили, как я вышел из комнаты.
      Я отыскал Фламиниуса, медика, в его комнате, и он, хотя и был несколько навеселе, тщательно обработал мне нанесенную ножом Хо-Ту рану. Она, по его словам, оказалась неопасной.
      - Эти развлечения в Кейджералию могут быть довольно опасными, заметил Фламиниус, перевязывая мне руку куском чистой белой материи.
      - Верно, - не мог не признать я.
      Даже сюда, в кабинеты медиков, доносились из разных концов дома Кернуса смех и шумная возня в загонах подвыпивших рабов и беготня не на шутку расходившихся, неистощимых на выдумки охранников, развлекавшихся кто во что горазд.
      - Это уже шестая ножевая рана, с которой ко мне обращаются за сегодняшний день.
      - Вот как? - удивился я.
      - Да, - кивнул Фламиниус - А ваш противник, я полагаю, уже мертв9 поинтересовался он - Нет, - ответил я - Ну да! - не мог поверить Фламиниус <в - Я получил это ранение в комнате Суры, - пояснил я.
      - Ну и девчонка' - расхохотался он и поглядел на меня, криво усмехнувшись - Но думаю, госпожа Сура кое-чему научилась за сегодняшний вечер7 Я вспомнил свой прочитанный ей краткий курс по игре и уверенно кивнул - Да, в этот вечер Сура узнала много нового Фламиниус удовлетворенно рассмеялся - Это такая дерзкая рабыня! Я бы, признаться, и сам занялся ею, но, боюсь, Хо-Ту это вряд ли бы понравилось. Он относится к ней с болезненной ревностью, представляете - к ней, рабыне' Кстати, Хо-Ту вечером искал вас.
      - Я знаю.
      - Остерегайтесь его, - предупредил Фламиниус.
      - Не думаю, чтобы Хо-Ту осмелился как-нибудь обеспокоить Кууруса из касты убийц, - ответил я, поднимаясь на ноги Фламиниус посмотрел на меня с усиленным винными парами благоговейным ужасом Затем с подчеркнуто уверенными движениями встал, подошел к сундуку, извлек из него большую бутыль паги, откупорил её и, к моему удивлению, наполнил два кубка Затем с задумчивым и каким-то отрешенным видом он отхлебнул из одного кубка и, подержав жгучую жидкость во рту, не меняя выражения лица, позволил ей продолжить свой путь в желудок. После этого лицо его тут же просветлело Судя по тому, что я видел и слышал о вас, - заметил я, - вы кажетесь мне мастером своего дела Он протянул второй кубок мне - мне, носящему черную тунику' - К четвертому году правления Марленуса я уже считался лучшим представителем своей касты во всем Аре Я отхлебнул глоток из предложенного мне кубка
      - А затем вы открыли для себя пагу? - невинно предположил я - Нет.
      - Несчастная любовь?
      - Нет, - улыбнулся Фламиниус, - тоже нет, - он вторично приложился к кубку. - Я начал заниматься поисками средств борьбы против дар-косиса - Но ведь дар-косис неизлечим.
      - Одно время, сотни лет назад, люди моей касты действительно прямо заявили об этом. Но некоторые им не поверили и продолжали свою работу Результатом их исследований стала стабилизирующая сыворотка.
      Будучи болезнью заразной, распространяемой, очевидно, каким-то вирусом, дар-косис, называемый в простонародье священной или,в зависимости от отношения к ней, проклятой болезнью, представлял собой настоящую трагедию для Гора. Пораженные ею - или попросту "проклятые" - считались отверженными, и им категорически запрещался доступ в общество нормальных здоровых людей. Они, как правило, бродили где-нибудь по проселочным дорогам, завернутые в напоминающие саван покрывала, и, поминутно стуча специальными деревянными колотушками, предупреждали их звуком возможных встречных о своем несущем беду приближении. Некоторые из них изъявляли желание быть помещенными в особые резервации для пораженных дар-косисом-три из которых, кстати, располагались неподалеку от Ара, - где их обеспечивали едой и питьем и где они были совершенно отрезаны от всего мира Болезнь эта в высшей степени заразна, и каждый заболевший ею тут же признается действующим законодательством умершим - Но ведь считается, что дар-косис насылается самими Царствующими Жрецами на тех, кто вызвал их неудовольствие, - сказал я - Все это выдумки посвященных, - отмахнулся Фламиниус. - Нет в этой болезни ничего священного, есть лишь боль, страдания и смерть - Но почему вы так уверены, что посвященные лгут9
      - Мне их мнение безразлично. Я медик и меня прежде всего интересует сама болезнь и её причины, а не домыслы на этот счет невежественных людей.
      - Расскажите все, что вы знаете, - попросил я.
      - В течение многих лет, и в частности незадолго до 10110 года, появления в Аре Па-Кура и его приспешников, я и некоторые другие в Цилиндре медиков занимались секретными исследованиями Каждый день мы посвящали работе и бесконечным экспериментам. К несчастью, весть о наших исследованиях дошла до высоких посвященных, о них рассказал по злобе или изза денег один из младших медиков, дисквалифицированных за свою некомпетентность. Цилиндр посвященных потребовал от совета касты медиков не только прекратить наши работы в этом направлении без права их последующего возобновления, но и уничтожить все результаты, которые нам удалось получить. Хочу с удовольствием заметить, что медицинские чиновники были на нашей стороне. Вообще большой любви в отношениях между медиками и клерикалами не наблюдалось, как, впрочем, и между посвященными и писцами. Тогда Цилиндр высоких посвященных обратился в Верховный Городской Совет с просьбой прекратить нашу работу, но члены Совета по настоянию Марленуса, занимавшего тогда трон убара, позволили нам продолжать исследования. Фламиниус рассмеялся. - Я помню его разговор с верховным служителем высоких посвященных. Марленус тогда заявил, что только сами Царствующие Жрецы способны решать, позволить ли нам продолжать свою работу или прекратить её. А уж они, будучи хозяевами этой планеты, при их неодобрительном отношении к научным исследованиям, безусловно, давно бы уже нашли способ положить им конец.
      Я рассмеялся.
      Это озадачило Фламиниуса.
      - Редко можно увидеть кого-нибудь из черной касты смеющимся.
      Я пропустил его замечание мимо ушей.
      - И что было потом?
      Фламиниус отхлебнул вина, и в его взгляде появилась печаль - Еще до наступления новой Переходной стрелки,продолжал он, - Цилиндр медиков подвергся вооруженному нападению. Все, что горело, было сожжено, результаты исследований, записи, подопытные животные уничтожены; сам цилиндр также серьезно пострадал, а все, кто в нем вместе со мной работал, либо погибли, либо просто исчезли - Он задрал на груди тунику. Я увидел, что все его тело покрыто огромными шрамами от ожогов. - Это я заработал, когда пытался спасти хоть какие-то наши записи. Но меня избили, а все свитки уничтожили.
      - Как это ужасно, - покачал я головой.
      Фламиниус был пьян. Может быть, именно поэтому ему хотелось поговорить сейчас со мной, единственным собеседником, хотя и из черной касты В его глазах стояли слезы - Незадолго до этого у меня в лаборатории уже был целый выводок уртов, организм которых успешно противостоял вирусу дар-косиса. Мне даже удалось сделать сыворотку на основе их крови, которая, будучи введена в организм других животных, делала их невосприимчивыми к заболеванию. Это, конечно, были только первые шаги, самое начало настоящих исследований, но я возлагал на них большие надежды.
      - А эти люди, которые напали на Цилиндр медиков, - кто они9 - Какие-то приспешники посвященнь1х, конечно,пожал плечами Фламиниус - Самим посвященным по положению, занимаемому их кастой, и по роду их деятельности запрещалось, естественно, носить оружие и совершать убийство. Поэтому для этой цели они часто нанимали себе людей со стороны.
      - Нападавшие не были задержаны?
      - Большинство из них скрылись. Двоих поймали и, следуя законодательству, доставили для первого допроса на суд высоких посвященных-У Фламиниуса вырвался
      злобный смешок. - И им "каким-то чудом удалось сбежать"...
      - Вы не пытались начать работу заново9 - спросил я - Все пропало, ответил Фламиниус. - Записи, оборудование, подопытные животные - все. Некоторые из членов моего персонала погибли. Те же, кому удалось выжить, не хотели продолжать работу, - он приложился к кубку с пагой. - А кроме того, в случае продолжения наших экспериментов никто не помешает посвященным прибегнуть к огню и мечу снова.
      - И что же вы сделали?
      Фламиниус рассмеялся.
      - Я подумал, каким глупцом я был. Как-то я забрел на пепелище, туда, где стояло здание, в котором мы так много времени и сил потратили на наши исследования, и долго смеялся. Бродил среди разрушенных стен и сгоревших обломков нашего оборудования и смеялся! Тогда-то я и осознал, что мне никогда не победить посвященных. Они всегда сумеют добиться своего.
      - Я так не думаю.
      - Цензура, контроль над всем, что принимается за правду, - сказал Фламиниус, - всегда подавит собой истинную правду, столь же смешную и нелепую, как и сам надзор над ней.
      - Не верьте этому, - сказал я.
      - О, я смеялся, - продолжал Фламиниус, - и начал понимать, что движет людьми алчность, стремление к удовольствиям, золоту и власти и что я, Фламиниус, пожелавший потратить всю свою жизнь на бесплодные попытки победить одну-единственную болезнь, просто глупец. На следующий же день после моего посещения пепелища я предложил свои услуги дому Кернуса, где я и работаю уже много лет. Я доволен. Мне хорошо платят У меня достаточно золота, хватает власти, возможностей и рабынь красного шелка. Чего ещё желать человеку?
      - Быть Фламиниусом, - ответил я.
      Он рассмеялся и затряс головой.
      - Нет, - сказал он. - Я узнал истинную цену человеку. Этот дом хорош для подобных открытий, - он по
      смотрел на меня мутными, полными ненависти глазами. - Я презираю людей! Презираю! Вот почему я пью с тобой.
      Я коротко кивнул ему и собрался уходить.
      - И последнее во всей этой маленькой истории,сказал он мне вслед.
      Я обернулся. Он опять возился с бутылью.
      - На играх второго ен'кара, - сказал он, - на Стадионе Клинков я видел верховного служителя высоких посвященных.
      - Ну и что? - спросил я.
      - Он об этом ещё не знает... И не узнает, наверное, ещё с год.
      - О чем не узнает? - не понял я.
      Фламиниус рассмеялся и налил себе очередную порцию выпивки.
      - О том, что он болен дар-косисом, - ответил он.
      Я медленно брел по дому. Близилась полночь, однако то тут, то там до меня доносились отголоски Кейджералии, празднование которой зачастую продолжается до рассвета.
      Я шел, погруженный в свои мысли, и ноги сами снова привели меня в обеденный зал дома Кернуса. Я походил по залу и, толкаемый любопытством, открыл дверь, через которую уволакивали предназначенных на съедение зверю рабов. За дверью оказалась длинная лестница.
      Стараясь не шуметь, я поднялся по ступеням до верхней площадки, откуда шел широкий коридор, в конце которого я увидел двух сидевших на полу охранников. Заметив меня, они мгновенно вскочили на ноги. Я медленно приблизился. Оба стражника были вооружены. Выглядели они совершенно трезвыми, хорошо отдохнувшими, собранными.
      - С Кейджералией, - поприветствовал я их Вместо ответа они обнажили оружие - Сюда входить запрещено, Несущий Смерть, - сказал один из них.
      - Хорошо, - ответил я, оглядывая тяжелую, обитую железом дверь за их спиной. С нашей стороны она была не заперта, и это меня заинтересовало. Мне казалось, что она, наоборот, должна быть закрытой на множество запоров, чтобы не оставить ни малейшей возможности выбраться находящемуся внутри зверю. Запоры, однако, на двери имелись-два толстых бруса и соответствующие им две металлические скобы.
      Внезапно из-за двери донесся глухой рев.
      - Мы тут устроили поединок на кривых ножах, - доложил я, - и я получил ранение.
      Я отвернул рукав туники и показал им наложенную повязку, сквозь которую просочилось несколько капель крови.
      В глазах охранников появился страх.
      - Уходите отсюда! - воскликнул первый стражник.
      - Сейчас я вам покажу, - не обращая внимания на их явную тревогу, сказал я, разматывая повязку на руке.
      За дверью раздался дикий громкий рев, и мне показалось, будто я слышу скрежет когтей по каменной стене.
      - Уходите! - настойчиво повторил второй стражник. - Уходите отсюда!
      - Гана совсем не серьезная, - старался я их успокоить, показывая для убедительности края разошедшейся кожи, с которой после снятия повязки снова начала сочиться кровь.
      И тут я, к своему ужасу, услышал, как что-то изнутри бросилось на дверь. Удар был такой силы, что казалось, будто она вот-вот вывалится, однако тяжелые створки выдержали натиск и отошли назад. Можно было предположить, что с той стороны двери также есть запоры. Затем я услышал звук, очевидно, двигаемых в пазах засовов, словно что-то или кто-то пытался удержать их на месте. Значит, дверь могла запираться и открываться изнутри.
      Тут раздался новый дикий, безумный рев, и мне показалось, что задвижка с той стороны двери с грохотом вышла из пазов. Оба стражника побледнели от ужаса и
      поспешно бросились запирать дверь с этой стороны, заводя два тяжелых бруса в предназначенные для них железные скобы. Покончив с этим, они застыли в напряженном ожидании, не сводя с двери наполненного животным страхом взгляда. Доносящиеся изнутри звуки вселяли ужас. Зверь бесновался, царапая двери мощными когтями и бросаясь на них с такой силой и остервенением, что казалось, дв^ри давно уже должны были слететь с петель.
      - Уходите! Убирайтесь отсюда! - бросил мне один из стражников.
      - Ладно, - сказал я и, пожав плечами, двинулся по коридору назад.
      До моего слуха ещё долгое время долетали изрыгаемые охранниками проклятия и грохот ударов в двери, непонятно каким образом выдерживающей бешеный натиск зверя. На верхней лестничной площадке я ненадолго задержался и дождался того момента, когда звериный рев наконец прекратился, а вслед за этим через минуту я услышал звук задвигаемых с той стороны засовов, значит, дверь теперь была заперта и изнутри. Еще через некоторое время охранники, успокоившись, отодвинули с наружной части двери оба тяжелых бруса.
      Внутри комнаты стояла мертвая тишина.
      И снова я бродил по дому, то и дело натыкаясь на перепившихся охранников и членов обслуживающего персонала, приветствующих меня неизменным: "С Кейджералией!" и слышащих от меня столь же неизменное, как пароль, поздравление.
      В голове постоянно вертелась одна и та же мысль, к которой я, сам не зная почему, все время возвращался.