Ничего не ведающим обо всей глубине стратегических планов их наставников Элизабет, Филлис и Вирджинии было позволено в сопровождении охраны присутствовать на открытии состязаний на тарнах.
      Мы встретились в тренировочном зале Суры, и ХоТу передал мне как исполняющему обязанности старшего охранника девушек небольшой кожаный мешочек с серебряными и медными монетами, предназначенными на расходы на сегодняшний день. Девушки были в коротких шелковых туниках рабынь Элизабет в красной, а Филлис и Вирджиния в белых, в тон которым им были выданы легкие накидки с капюшоном. Затем, к несказанному ужасу Филлис и Вирджинии, Сура надела обеим девушкам на бедра металлический бандаж, застегнув ею на поясе на замок Позже подошли Ремиус и Хо-Сорл, неся в руках тонкие металлические цепи и наручники. Вирджиния, увидев Ремиуса, тут же потупила глаза, а Филлис при виде Хо-Сорла, казалось, разозлилась.
      - Пожалуйста, - обратилась она к Суре, - пусть с на ми пойдет кто-нибудь другой!
      - Успокойся, рабыня, - ответила ей Сура.
      - Иди сюда, - приказал ей Хо-Сорл, и Филлис послушно, хотя едва сдерживая раздражение, подошла к нему Ремиус, приблизившись к Вирджинии и заметив у неё на поясе какое-то уплотнение, похлопал девушку по бедрам. Та стояла, низко опустив голову.
      - На ней металлический бандаж, - пояснила Сура.
      Ремиус понимающе кивнул.
      - А ключ я оставлю у себя, - продолжала наставница.
      - Конечно, - кивнул воин.
      Вирджиния не смела поднять на него глаза.
      - И на этой, конечно, тоже бандаж? - несколько разочарованным тоном спросил Хо-Сорл.
      - Конечно, - ответила ему Филлис. - А ты на что рассчитывал?
      - Ключ от её металлического пояса также останется у меня, - сказала ему Сура.
      - Отдай его лучше мне, - предложил Суре Хо-Сорл.
      Филлис побледнела.
      - Нет, - рассмеялась Сура. - Пусть он будет у меня - Наручники! рявкнул Хо-Сорл Филлис, и та заученным движением отвела руки назад и, несколько склонив голову набок, замерла в позе послушной рабыни.
      Хо-Сорл рассмеялся.
      На глаза Филлис навернулись слезы. Ее ответ на приказание охранника был автоматическим, как реагирует на команду хозяина хорошо дрессированное животное. Не давая ей времени проявить характер, Хо-Сорл быстро надел на неё наручники.
      - Поводок, - тут же приказал он, и девушка, одарив его полным ярости взглядом, подняла подбородок, подставляя ему ошейник, к которому охранник пристегнул тонкую цепь.
      Вирджиния тем временем сама протянула ладони Ремиусу, и тот застегнул у неё на запястьях наручники Затем она повернулась к нему лицом, поднимая голову и покорно подставляя ему свой ошейник, за который
      тот, несколько смущенно, зацепил тонкий металлический поводок.
      - Вам тоже нужны наручники и цепь для нее? спросила меня Сура, кивнув на Элизабет.
      - Да, - сказал я, - конечно.
      Все было немедленно принесено, и я под пристальным взглядом Элизабет деловито надел на неё наручники и пристегнул к ошейнику цепь. После этого мы все вышли из дома Кернуса, ведя за собой своих рабынь.
      Как только мы оказались на улице и свернули за угол, я снял с Элизабет все металлические рабские побрякушки.
      - Зачем ты это делаешь? - спросил меня Хо-Сорл.
      - Так и ей, и мне будет удобнее, - ответил я. - А кроме того, она ведь всего лишь рабыня красного шелка.
      - Вероятно, он просто не боится её, - многозначительно заметила ему Филлис.
      - Что-то я не пойму, - ответил ей Хо-Сорл.
      - Ты тоже можешь снять с меня наручники, - сказала ему Филлис. - Я не нападу на тебя. - И она повернулась к нему спиной, подставив свои стянутые цепями руки и нетерпеливо задрав голову.
      - Когда на тебе наручники, - ответил Хо-Сорл, - у меня в тебе больше уверенности.
      Филлис раздраженно топнула ногой.
      Ремиус, глядя на Вирджинию, бережно приподнял ей подбородок и впервые встретился с её глубокими серыми глазами.
      - Если я сниму с тебя наручники, - спросил он, - ты не сделаешь попытки убежать?
      - Нет, господин, - мягко, но убедительно ответила девушка.
      Наручники тут же с неё были сняты.
      - Спасибо, господин, - поблагодарила его Вирджиния.
      Нужно заметить, что все горианские рабыни обращаются к любому свободному мужчине "господин", а к свободной женщине "госпожа".
      - Ты хорошенькая рабыня, - сказал Ремиус.
      Вирджиния, не поднимая глаз, улыбнулась.
      - Господин тоже очень красивый, - ответила она.
      Я был поражен: в устах робкой и застенчивой Вирджинии Кент подобное замечание было довольно смелым.
      Ремиус рассмеялся и потянул её за собой с такой силой, что девушка едва не упала и вынуждена была ухватить его за руку, которую она, однако, тут же с испугом выпустила, и пошла за ним, отстав от него, как учили, на два шага и низко опустив голову. Ремиус же снова потянул за цепь, вынуждая её идти рядом с собой, босую, красивую и, как мне кажется, очень счастливую.
      Хо-Сорл продолжал разговаривать с Филлис.
      - Я, конечно, сниму с тебя наручники, но именно для того, чтобы ты могла на меня напасть. Это было бы забавно.
      Руки и этой девушки были освобождены. Она потерла покрасневшие запястья и потянула за цепь, удерживающую её ошейник. Хо-Сорл сделал вид, что не замечает её действий.
      - Может, ты хочешь, чтобы я пообещала, что не сделаю попытки убежать? - спросила она.
      - В этом нет необходимости, - ответил Хо-Сорл.Ты и так не убежишь.
      Он так быстро зашагал за нами, что Филлис едва не упала от неожиданного рывка за цепь и, невольно вскрикнув, хмурясь, пошла с ним рядом. Хо-Сорл остановился и смерил её удивленным взглядом. Филлис немедленно отстала от него на два шага и побрела за ним, низко опустив голову и кипя от переполнявшей её ярости.
      - Нам бы не опоздать на состязания, - сказала Элизабет.
      Я протянул ей руку, и мы последовали за идущими впереди нас двумя охранниками и их такими разными пленницами.
      На трибуне Ремиус и Хо-Сорл отстегнули цепи с ошейников девушек, и те хотя бы на некоторое время могли почувствовать себя относительно свободными.
      Вирджиния казалась безмерно благодарной Ремиусу, рядом с которым стояла, опустившись на колени. В какой-то момент состязаний я заметил, что она положила
      ему руку на плечо и они, склонившись головой друг к другу, так и продолжали наблюдать за гонками, а б^^ше смотрели один на другого. По окончании нескольких заездов Хо-Сорл дал Филлис пару мелких монет и приказал ей купить у торговца ломоть са-тарновского хлеба с медом.
      Девушка хитро улыбнулась и, быстро пробормотав:
      "Да, господин", тут же направилась к проходу между рядами.
      Я удивленно посмотрел на Хо-Сорла.
      - Она ведь попытается убежать.
      На лице черноволосого парня заиграла усмешка.
      - Конечно, - ответил он.
      - Если Кернус узнает, что она убежала, - продолжал я, - тебе не поздоровится. ~ Не сомневаюсь, - сказал Хо-Сорл. - Но она не убежит. Хотя обязательно попытается.
      Делая вид, что мы за ней не наблюдаем, однако на самом деле не спуская с девушки глаз, мы с Ремиусом увидели, как Филлис поравнялась с двумя торговцами хлебом и, помедлив секунду, прошла мимо.
      Хо-Сорл посмотрел на меня и рассмеялся.
      - Видишь? - кивнул он.
      - Да, - ответил я, - вижу.
      Филлис тем временем, оглянувшись по сторонам, торопливо направилась к защитному барьеру, отделяющему песчаное поле стадиона от зрительных трибун.
      Хо-Сорл проворно вскочил на ноги и бросился за ней.
      Я подождал с минуту и тоже поднялся.
      - Жди здесь, - сказал я Элизабет.
      - Не позволяй ему избивать её, - попросила Элизабет.
      - Он за неё отвечает.
      - Пожалуйста.
      - Слушай, Кернус не будет слишком доволен, если предназначенная для продажи рабыня будет убита или сильно разукрашена. Хо-Сорл тоже это понимает, поэтому самое большее, что ей грозит, - это хорошая трепка.
      - Ничего другого она здесь и не видела, - сказала Элизабет.
      - Вероятно, это не пошло ей на пользу, - пожал я плечами, - раз она не сделала для себя никаких выводов.
      Я оставил Элизабет и Ремиуса с Вирджинией и отправился на поиски Филлис и Хо-Сорла, продираясь сквозь толпу вскочивших на ноги и заполнивших все проходы болельщиков. Послышались три удара судейского гонга, означающих выведение участвующих в очередном заезде тарнов на стартовые позиции.
      Не успел я пройти и пятидесяти ярдов, как услышал испуганный женский вопль, доносившийся оттуда, куда исчезла Филлис. Я оттолкнул сгрудившихся передо мной зрителей и бросился к барьеру. Вскоре я уже ясно различал звуки потасовки и сопровождающие её яростные крики мужчин.
      У самого барьера, в нескольких шагах от прохода стоял Хо-Сорл. Справа и слева от него, кряхтя, поднимались с земли два парня, третий заносил руку для удара. Хо-Сорл, пригнувшись под направленным ему в лицо кулаком, шагнул в сторону и, ухватив парня сзади за ремень и ворот туники, швырнул его на покатую внутреннюю сторону барьера. За спиной Хо-Сорла, с расширенными от ужаса глазами, в разодранной тунике и обнажившимся под ней металлическим бандажом, стояла дрожащая Филлис, пристегнутая цепью к перилам барьера. Парень, откатившись на несколько футов, тут же вскочил на ноги и выхватил из-за пояса нож. Однако заметив за спиной своего противника ещё одного пришедшего ему на помощь человека и решительный вид самого Хо-Сорла, шагнувшего ему навстречу, он тут же отбросил нож и поспешил удрать.
      Хо-Сорл подошел к Филлис. Я заметил, что наручники, приковывающие девушку к металлическим перилам, были его собственными, из чего я сделал вывод, что, вероятно, Хо-Сорл, увидев её в окружении раздирающих её одежду парней, сначала расшвырял их, затем пристегнул девушку к барьеру и уже потом принялся за нападавших на нее.
      Он хмуро посмотрел на опустившуюся на колени Филлис, старательно прячущую от него взгляд.
      - Значит, эта хорошенькая маленькая рабыня все же решила от нас убежать, - сурово произнес он.
      Филлис судорожно сглотнула, боясь поднять на него глаза.
      - И куда же рабыня собиралась направиться? - поинтересовался Хо-Сорл.
      - Я не знаю, - едва слышно произнесла она.
      - Убежать отсюда невозможно, - продолжал ХоСорл, - а спрятаться негде.
      Филлис взглянула на него с таким безнадежным отчаянием в глазах, словно впервые за все это время осознала всю правоту его слов.
      - Да, - пробормотала она, - бежать отсюда некуда.
      Хо-Сорл не стал её наказывать и вместо этого, отстегнув её наручники от металлических перил и сняв их, помог девушке встать на ноги и собрать с земли обрывки одежды. Он взял её драную тонкую накидку с капюшоном и набросил девушке на плечи, пока она пыталась привести в порядок свою тунику. Когда мы уже готовы были возвращаться на свои места на трибуне, Филлис повернулась к нему спиной и протянула ему запястья, чтобы он сковал их цепями. Хо-Сорл, однако, не стал ни надевать ей наручники, ни пристегивать к ошейнику металлический поводок. Вместо этого он снова нагнулся и подобрал с земли монеты, оброненные девушкой во время нападения на нее. К её удивлению, он протянул монеты ей.
      - Купи мне хлеба с медом, - сказал он и, повернувшись ко мне, добавил: - Эх, жаль, шестой заезд мы пропустили!
      После этого мы направились к верхним рядам зрительных трибун и отыскали свои места. Вскоре вернулась Филлис, принеся Хо-Сорлу хлеб с медом и какуюто мелочь в качестве сдачи. Тот бьш всецело поглощен ходом соревнований и совершенно не обращал внимания на стоящую рядом с ним на коленях Филлис, тихо рыдающую, закрыв лицо руками. Элизабет и Вирджиния подошли к ней и опустились на колени рядом, положив руки ей на плечи.
      - О чем я действительно жалею, - обратился ко мне Хо-Сорл, - так это о том, что мне так и не довелось увидеть выступлении Мелиполуса с Коса.
      Один заезд следовал за другим, и наконец третий удар судейского гонга известил о выходе на старт наездников, участвующих в одиннадцатом, последнем в этот день заезде.
      - А что ты думаешь о стальных? - поинтересовался у меня Ремиус.
      Стальные, опознавательным цветом которых являлся серо-голубой, были новой командой и поэтому большого числа болельщиков не имели. Впервые на состязаниях их представитель должен был принять участие именно в этом, сейчас начинающемся, одиннадцатом заезде.
      Я не знал, что за прошедший ен'вар для них были устроены за внешней стеной стадиона тренировочные площадки и они успели подобрать себе команду. Происхождение этой группировки, а также источник финансирования её выступлений оставался для меня неясен, хотя я не мог не отметить, сколь серьезной была подготовка к их участию в соревнованиях, и мог только предполагать, насколько больших средств это потребовало. Попытки организовать новую команду проводились и раньше, однако все они, как правило, оканчивались неудачей. Дело здесь не только в традиционных довольно жестких требованиях состязаний, в соответствии с которыми не одержавшая побед в двух сезонах вновь образованная команда считается не прошедшей проверку на мастерство и не допускается к дальнейшему участию в гонках, но и в том, что вложение средств в организацию новой команды чрезвычайно рискованное и не оправдывающее себя дело. А капиталовложений действительно требуется немало, и не только на постройку тренировочных площадок, но и на содержание довольно большого штата обслуживающего команду персонала, тренеров и подсобных рабочих, не говоря уже о приобретении или взятии внаем прошедших специальное обучение гоночных тарнов и выступающих за команду наездников. Шансы на победу новообразованной команды обычно очень невелики, что ставит под сомнение получение финансирую
      щими её лицами какой-либо значительной прибыли, которая начнет поступать к ним лишь при стабильно высоких результатах выступления команды, то есть не ранее последующих восьми - десяти лет. Не следует забывать и о том, что рождение новой команды несет в себе угрозу для более старых, поскольку у них появляется дополнительный конкурент, в то время как каждая из них заинтересована в как можно меньшем количестве участников заезда, что увеличивает шансы команды на успех. Таким образом, и фавориты, и тарнсмены команд, не имеющие шансов одержать победу, зачастую прилагают все усилия, чтобы не дать выступить удачно наездникам новой команды, которым в такие моменты приходится вести борьбу сразу против всех. Общеизвестен и тот факт, что старые команды практически никогда не брали тарнсменов, пытавшихся выступать ча новообразованную команду, за исключением тех редких случаев, когда участник действительно показывал блестящий результат.
      - Что ты думаешь о стальных? - снова спросил меня Ремиус.
      - У меня нет никакого мнения, - пожал я плечами.Я практически ничего о них не знаю.
      Что-то в его голосе вызвало мое удивление. Да и во взгляде, брошенном на меня Хо-Сорлом, было нечто странное. Ни одного из них, казалось, не смущало то, что я обычно носил черное одеяние убийцы, хотя, конечно, выходя из дома Кернуса, я надевал красную тунику воина. Они не делали назойливых попыток завязать со мной дружеские отношения, но и не старались избегать моего общества, само собой получалось так, что мы довольно часто оказывались рядом.
      - Вот это птица! - воскликнул Хо-Сорл, кивая на тележки, подвозящие тарнов к стартовым насестам.
      Вокруг нас раздались изумленные возгласы.
      У меня перехватило дыхание. На одной из повозок, которую тянул впряженный в неё рогатый тарларион, я увидел гигантского черного тарна, настоящего красавца с хищно изогнутым клювом и горящими черными глазами. Птица гордо запрокинула голову - и над стадио ном прозвучал её дикий воинственный клич, какой, вероятно, должен был бы витать над скалистыми утесами Тентисской гряды или над суровыми пиками уходящих в небо Валтайских гор, а то и звать в бой сошедшихся в смертельной схватке где-нибудь под облаками наездников.
      - Но это же не гоночный тарн, - услышал я восклицание одного из зрителей.
      Я сам не заметил, что встал, подавшись вперед, туда, к стартовой площадке, где остановились повозки с готовящимися к выступлению тарнами.
      - Мне говорили, - сказал Ремиус, - что эта птица из Ко-ро-ба.
      Я не мог выдавить из себя ни слова; ладони у меня стали влажными. За спиной раздались вопли Филлис и Вирджинии. Я на секунду обернулся и увидел, что ХоСорл схватил их за волосы и повернул лицом к себе.
      - Рабыни, - услышал я его наставительный голос,никогда никому не расскажут о том, что они сегодня видели. Понятно?
      - Да, господинЕ-ответила Вирджиния. - Никогда не расскажу.
      - Да-да, понятно! - взвизгнула Филлис, которую Хо-Сорл для пущей убедительности ещё раз хорошенько тряхнул за волосы. - Филлис никому-никому никогда ничего не расскажет!
      Я словно во сне направился к концу нашего ряда и начал спускаться по узкому проходу, ведущему к защитному барьеру.
      - Возьми это! - крикнул, подбегая, Ремиус и вложил мне в руку небольшой кожаный мешок.
      Я даже не обратил на него внимания и продолжал спускаться туда, к песчаному полю стадиона. Вскоре я был уже у металлических перил.
      Не больше сорока ярдов отделяло меня от птиц. Я замер.
      И тогда, словно после долгих поисков в этом море человеческих лиц, звуков, красок, черные блестящие глаза птицы остановились на мне. Она как будто почувствовала мое присутствие, а я - её состояние. Я ощу
      щал, как напрягается её тело, как наполняется силой каждый её мускул. Меня охватило непонятное волнение.
      Внезапно, не сводя с меня пронизывающего взгляда своих горящих глаз, птица широко взмахнула громадными черными крыльями, подняв вокруг целую песчаную бурю, едва не сбив с ног стоящего у повозки низкорослого подсобного рабочего в опущенном на самые глаза капюшоне. Птица вторично издала пронзительный крик - крик, способный вселить ужас даже в сердце ларла, но я не чувствовал страха. Мы оба с ним были воинами и хорошо понимали друг друга.
      Я увидел, что держу в руке кожаный капюшон, расправил его, натянул на голову, опустив его края до самых плеч и, перебравшись через защитный барьер, пошел к стартовой площадке.
      - Приветствую тебя, Мип, - сказал я низкорослому подсобному рабочему, забираясь на транспортировочную повозку.
      - Ты - Гладиус с Коса, - узнал он.
      Я кивнул и, оглянувшись на птицу, поинтересовался:
      - Что все это значит?
      - То, что ты выступаешь за стальных, - ответил он.
      Я протянул руку и прикоснулся к мощному изогнутому клюву птицы, провел по нему ладонью и, не удержавшись, прижался к нему щекой. И тарн, этот хищник, беспощадный ко всему, что движется в поднебесье, осторожно опустил голову и положил клюв ко мне на плечо.
      Так мы и стояли, голова к голове, и я нисколько не боялся, что кто-то сможет заметить под моим капюшоном скатившуюся у меня из глаз слезу.
      - Сколько времени прошло, Убар Небес, - сказал я, - сколько времени!
      Я едва замечал, что творится вокруг меня, и снова начал отдавать отчет происходящему, только когда услышал голос Мипа.
      - Не забудь о том, чему я учил тебя, - напутствовал он.
      - Я помню.
      - Тебе пора.
      Я взобрался в седло, и, когда Мип снял с правой ноги тарна удерживающие его на повозке цепи, я легко поднял птицу в воздух и усадил её на стартовый насест.
      Глава 17 КЕЙДЖЕРАЛИЯ
      - С Кейджералией вас! - крикнула мне какая-то девчонка-рабыня, бросая в меня венком из цветов са-тарна, и тут же побежала прочь.
      Через пару шагов я её нагнал, развернул к себе, крепко поцеловал в губы и, шлепнув ладонью по округлой заднице, отпустил.
      - И тебя с Кейджералией, - рассмеявшись, ответил я, и она, хохоча, убежала прочь.
      В ту же секунду из выходящего на улицу окна, футов на шестнадцать возвышающегося над землей, меня окатили ведром воды. Сквозь стекающие по лицу теплые струи я увидел высовывающуюся из окна девушку-рабыню, посылавшую мне воздушный поцелуй.
      - С Кейджералией! - крикнула она и рассмеялась.
      - В такие праздники лучше и носа не высовывать на улицу, - хмуро заметил проходивший мимо меня строитель, туника которого была вся в пятнах от брошенных в него фруктов.
      Следом за ним брели трое мужчин-рабов с красующимися у них на головах венками из молодых ветвей брека. Они на ходу передавали друг другу, поочередно прикладываясь к широкому горлышку, кувшин паги, очевидно, уже далеко не первый, поскольку их ноги, действующие словно сами по себе, то и дело пытались переплестись, как и ветви их венков. Один из них окинул меня мутным взглядом. Насколько я мог понять по выражению его лица, ему, вероятно, показалось, что вместо меня одного здесь стоит по крайней мере трос человек. Он протянул мне кувшин с предложением сделать глоточек, на что я охотно согласился.
      - С Кейджералией, - очевидно, должно было означать то, что он долго пытался произнести.
      При этом он едва не опрокинулся на спину, и его спасло только то, что его падавшего в ту же самую секунду товарища повело прямо на него, и они оба так и повисли друг на друге, представляя собой неповторимую живую скульптуру празднующих Кейджералию мужчин.
      - С Кейджералией, - поздравил я их третьего собрата, не собравшегося ещё падать, и протянул ему серебряную монету.
      Отойдя на пару шагов, я услышал за спиной шум, свидетельствующий, что третий парень последовал-таки начинанию своих товарищей, и, обернувшись, я ещё успел заметить, как рушится их непрочное скульптурное творение.
      Тут мимо меня пробежала девушка-рабыня, и трое, казалось, уже отрубившихся и ни на что не годных парней неожиданно ожили и, кряхтя, оказывая друг другу братскую помощь, каким-то чудом ухитрились подняться на ноги и даже попытались поспешить за девушкой следом. Она, очевидно, по достоинству оценила предпринимаемые ради неё мучительные попытки и на секунду остановилась, но, когда один из наиболее ретивых нашел в себе силы протянуть к ней руку, она рассмеялась и снова припустила по улице. Однако не успела она сделать и пары шагов, как откуда-то из-за угла вынырнул ещё один мужчина и, к изумлению девушки, схватил её в охапку и притянул к себе. Она взвизгнула в притворном ужасе, но уже через секунду снова оказалась на свободе, так как подхвативший её незнакомец, к явному своему разочарованию и удовольствию девушки, заметил надетый на неё ошейник.
      - С Кейджералией! - смеясь, крикнула она незадачливому искателю приключений, продолжая свой путь.
      От дальнейшей судьбы девушки меня отвлек врезавшийся прямо над моей головой в стену здания сочный плод. Стена, помимо расплывающегося по ней свежего пятна, была вся испещрена надписями и рисунками в
      адрес хозяев этого квартала и отнюдь не прославляющими их.
      За углом дома послышались чьи-то раздраженные крики и радостные голоса девушек.
      Не в добрый час я выбрался на улицу. Было бы лучше как можно скорее вернуться в дом Кернуса.
      Я поспешно свернул на соседнюю улицу. И неожиданно оказался в объятиях двух десятков мигом окруживших меня девушек, визжащих и хлопающих от радости в ладоши. Вот когда я по-настоящему пожалел, что владельцы не вешают на Кейджералию своим рабыням на щиколотки колокольчики. Такое могло прийти в голову только врагу. И как я сразу не сообразил, что тишина на этой улице означает, что они устроили здесь засаду! И ведь, наверное, у них где-то были и свои разведчики!
      Девушки по праву громогласно гордились своей победой.
      - Пленник! Это наш пленник! - вопили они.
      Я почувствовал у себя на шее веревку; её петля немилосердно стягивала горло. Конец её держала в руке темноволосая девушка, длинноногая, с ошейником, естественно, и в короткой тунике рабыни.
      - Поздравляем тебя, воин, - сказала она, угрожающе затягивая и без того готовую удушить меня веревку.Теперь ты - раб девушек с Горшечной улицы, - поставила она меня в известность.
      Тут же невидимые руки опутали меня всего веревками и стянули ноги так, что я едва мог стоять, не говоря уже о попытке к бегству.
      - Как мы поступим с нашим пленником? - обратилась темноволосая к своим подругам.
      На неё посыпался град предложений.
      - Раздеть его! - потребовал чей-то звонкий голос.
      - Клеймить! - перебил его другой.
      - Плетей ему! Плетей! - неистовствовал третий.
      - Надеть ему ошейник! - советовал четвертый.
      - Ну, хватит! - потребовал я. - Послушайте!
      Слушать они, однако, не стали, а вместо этого пошли по улице, таща меня за собой
      Шествие наше продолжалось недолго, и вскоре меня втолкнули в большую комнату, заваленную корзинами и увешанную кожаной упряжью, - очевидно, подсобное помещение какого-нибудь малопримечательного цилиндра. Центральная часть комнаты оставалась свободной, и здесь на покрывающую её солому были брошены несколько репсовых подстилок. У дальней стены стояли связанные по рукам и ногам два человека - воин и молодой приятной наружности тарновод.
      - С праздником, - криво усмехнувшись, приветствовал меня воин.
      - С Кейджералией, - хмуро ответил я.
      Темноволосая, уперев руки в бока, внимательно оглядела меня, прошлась перед моими товарищами по несчастью и снова вернулась ко мне.
      - Неплохой улов, - заметила она.
      Ее подруги радостно взвизгнули, едва усидев на месте от распирающего их ликования.
      - Теперь вы будете нам прислуживать, - объявила темноволосая.
      Нас развязали, оставив лишь веревки на шее и на ногах, концы которых поручили держать одной из девушек.
      Нам выдали жестяные банки с разбавленным, наверняка украденным где-нибудь на кухне ка-ла-на.
      - Но прежде, чем они начнут нас обслуживать, - не унималась темноволосая, - мы сделаем из них настоящих рабов для наслаждений.
      И нам на шею тут же надели гирлянды таленд.
      Затем каждого из нас обучили, как следует подавать вино, спрашивая при этом: "Не хочет ли госпожа немного вина?" - и дожидаясь, пока девушка, едва сдерживаясь от хохота, не найдет в себе силы ответить: "Да, хочу!" - Ты, раб, будешь подавать вино мне, - заявила мне темноволосая. В своей короткой тунике она выглядела просто восхитительно, а её ноги казались ещё длиннее.
      - Да, госпожа, - ответил я как можно более почтительным тоном.
      Затем я наклонился к ней и протянул жестяную банку с вином.
      - На колени! - приказала она. - И обслуживай меня как рабыня для наслаждений!
      Девушки затаили дыхание. У обоих мужчин вырвался негодующий крик.
      - Так не пойдет, - ответил я.
      Тут же петля у меня на шее затянулась. Две девушки рванули за веревки, связывающие мои лодыжки, и я тяжело повалился на каменный пол, расплескивая вино из жестяной банки.
      - Раб неуклюжий, - фыркнула длинноногая.
      Остальные девушки прыснули со смеху.
      - Дайте ему ещё ка-ла-на, - распорядилась темноволосая.
      Мне всунули в руки новую жестяную банку с вином, однако их идиотские шутки уже начали мне надоедать.
      Эта длинноногая, очевидно, из наиболее низкой категории рабынь, кажется, хотела подвергнуть меня унижению в качестве реванша над своим хозяином, чье место я сейчас занимал.
      - Налей мне вина, - сурово приказала она.
      - С Кейджералией, - услужливо произнес я.
      Она расхохоталась, поддерживаемая смехом своих товарок. Я тем временем быстро обежал взглядом складское помещение, в глубине которого я заметил небольшую, заставленную ящиками и коробками комнату.
      Смех постепенно затих.
      Я низко склонил голову и протянул жестяную банку длинноногой.
      Девушки наблюдали за мной не дыша.
      Длинноногая с довольным смешком потянулась за банкой, и тут я быстро схватил её за руку, рванул к себе, вскакизая на ноги, и опутал её связывавшими меня веревками, стянув руки у неё за спиной. Затем, пока остальные девушки визгом отмечали столь неожиданный для них поворот событий, а длинноногая яростно пыталась высвободиться из моих объятий, я одним махом сгреб её в охапку, выскользнул в соседнюю комнату и, опустив девушку на пол, закрыл за собой дверь на задвижку. С минуту до меня доносились снаружи удары
      слабых кулачков по двери и возмущенные крики, внезапно сменившиеся воплями ужаса и шумом борьбы. Я оглядел свое убежище. Единственное узкое оконце высоко в стене было заделано решеткой Убежать отсюда, бросив в запертой комнате девушку одну, я тоже не мог.
      Нужно было искать другое решение. Я освободился от спутывающих меня веревок и бросил их на пол. Затем приложил ухо к двери и прислушался. Некоторое время снаружи до меня доносились только девичье всхлипывание да звуки какой-то возни.
      Я приоткрыл дверь и без всякого удивления обнаружил, что воин и тарновод, освободившись от веревок, воспользовавшись минутным замешательством и переполохом, вызванным моими действиями, не давая растерявшимся девушкам наброситься на них всем сразу, одну за другой связали их всех. Длинная веревка соединяла весь ряд стоящих на коленях девушек с Горшечной улицы, соединяя их стянутые за спиной руки. Вторая . веревка, петлями наброшенная каждой из девушек на шею, связывала их словно цепь рабовладельца, готовящегося к перегону скованных в единую колонну рабов. Я вытолкал длинноногую в подсобное помещение полюбоваться на своих незадачливых помощниц.
      Она, всхлипывая, застыла в дверном проеме.
      На глазах у многих девушек тоже блестели слезы.
      - С Кейджералией! - поздравил всех нас воин, поднимаясь на ноги после проверки узла на руках у последней девушки.
      - С праздником! - ответил я, отправляя длинноногую к её подругам. Присоединяйся к девушкам с Горшечной улицы, - напутствовал я её.
      Она ничего не сказала и понуро побрела в большое помещение. Я позволил ей остановиться в центре комнаты у расстеленных на соломе репсовых покрывал.
      Здесь она, низко опустив голову, всем своим видом признавая поражение, повернулась ко мне и тихо сказала:
      - Позвольте предложить вам немного вина, хозяин.
      - Нет, - ответил я.
      Она изумленно взглянула на меня и затем, понимающе кивнув, принялась было развязывать удерживающий её тунику на плече узел.