ЦРУ. Именно ЦРУ предназначалась эта статья. Именно этому органу предлагал Харлан расшифровать смысл слов, заложенных в интервью. Он словно готовился к нему. Те некоторые значения, которые он не мог передать открытым текстом, понять удалось.
      Например, Харлан явно предлагает подумать о том, как он "довольно легко" сумел прочесть манускрипт 500-летней давности. Он словно говорит: "Ну, что же вы? Неужели так трудно догадаться, что этот язык мне знаком?" К тому же он присылает помощника в виде благообразного бразильского профессора, с помощью которого эта задача почти решена: это скорее всего европейский язык, испанский. Но это не все. Над чем ещё Харлан предлагает подумать? Он прочел манускрипт, узнал из него что-то необычайно важное, что подтолкнуло его на столь неординарный шаг, как организация или инсценировка собственного похищения.
      Филд вернулся к началу интервью.
      Биография... Похоже, тут нет подтекста. "...Рассказать вкратце о моем открытии?" Улыбается.
      Челси решил, что улыбка Харлана должна быть как у Моно Лизы: загадочная, чуть ироничная; глаза насмешливо просящие: знаю, но сказать не могу, не поверите.
      Не поверите...
      Филд почувствовал, что пульс слегка участился. Капитан находился где-то рядом с пониманием.
      Не поверите...
      Профессор опасается, что в чем-то ему не поверят. В чем-то очень важном, поэтому он пытается решить задачу самостоятельно. Однако просит помощи.
      Чем же мы можем помочь вам, мистер Харлан? Что стоит выше нашего понимания и что смогли понять вы? Что в этом манускрипте? Что движет вами?
      Движет... Движет... Движет вами.
      Филд почувствовал мурашки на коже и зябко передернулся. Вами движет мнускрипт, доктор. Вы руководствуетесь им. Это инструкция.
      Мистика.
      Но почему мистика? Разве старинные карты о зарытых сокровищах не содержали определенных инструкций, и не вызывали ли они подобную дрожь?
      Может быть. Но время уже не то. Сейчас начало нового века, где мир иллюзий существует только в бесконечных лабиринтах виртуальной реальности Сети. Но коль скоро такой великий муж науки опасается, что его не поймут, не поверят, то тут действительно что-то сверх понимания.
      Филд снова углубился в текст.
      Предыстория. Археологические раскопки. Останки древнего города. Землетрясение.
      Как там пульс? Пульс нормальный.
      "И никаких следов?" - спрашивает журналистка, которая, судя по всему, в этом деле сбоку припеку. О людях - нет, говорит Харлан. Но ему удалось найти нечто такое... Листы, исписанные мелким почерком... Эти люди умели писать, считать и многое другое... Прочел довольно легко... Запрятали свои сокровища... Сохранились до наших дней.
      Конец. Интервью получилось скомканным: профессор сообщил все, что хотел, и быстренько сделал ручкой госпоже Елене.
      Да, задает загадки профессор палеоантропологии Ричард Харлан. Подставился - и ждет помощи.
      На столе зазвонил телефон, и Филд, зевая, отметил время: 3.08.
      Звонил дежурный: Артур Шислер вернулся.
      - Вижу, не спали, - прогудел директор, отпуская дежурного, принесшего кофе.
      - Наука спать не дает. - Челси Филд положил в чашку три куска сахара и, подумав секунду, ещё один. - Чувствую себя в вакууме. А сквознячок незримо присутствует, но вот где?..
      - Идем на поводу у профессора. И глупым это кажется, и смешным, но чертовски интересно, - заключил Шислер. - Что думается по этому поводу?
      Филд поделился своими мыслями с шефом, соблюдая их первоначальный ход. Закончил он словами:
      - Я двадцать лет в разведке, но такой набор - записка о похищении, инструкции, сокровища, древние племена, Президент и его родственники, разведка, наконец, - встречается мне впервые.
      - Наша работа была бы неинтересной, если бы все наборы были на одно лицо, - произнес директор задумчиво. - Но к вашему списку я добавлю ещё одно и повторю сначала: записка, инструкция, сокровища, древние племена... и спецотряд. Профессор, ставя в конце списка многоточие, подразумевает спецотряд.
      - Но на кой черт он ему понадобился? Не собирается же он с его помощью откапывать клад? От такого ассорти, до которого мы тут докопались, просто неловко смотреть друг другу в глаза.
      - Есть немного, - Шислер снова слегка приподнял уголки губ. - Но не будем смущаться. Дело чрезвычайно серьезное. Краткость послания Харлана, которое адресуется непосредственно нам, теоретически доказывает важное открытие. Он опасается, что его записка может попасть в чужие руки. Более того, он делает упор на сокровища, давая интервью. И еще: ему нельзя покидать Бразилию, он на месте стережет тайну. Значит - у него на руках есть что-то вещественное, о чем не должен знать даже его друг Мелу. Очень тонкая и умная игра. Нам с вами даны рекомендации первого помощника Президента - подобрать отряд для внедрения на территорию Бразилии. В разговоре с ним я упомянул о ликвидации "верхушки" террористической группировки "Красный джихад".
      - Вы хотите послать туда "Нью-Эй"?
      - А почему нет? Если имеет место действительно похищение - и тогда каждый глаз от Сантарена до Итаитубы будет отмечать всех мало-мальски подозрительных лиц, - то они самая подходящая кандидатура. Обычная американская группа туристов - вот и вся легенда. Сейчас они, кажется, базируются в Эверглейдс?
      - Да, на военно-морской базе "Атолл".
      - Свяжитесь с полковником Кертисом. Ему сейчас, правда, не до этого.
      Шислер позвонил дежурному и попросил сводку из аэропорта в Ки-Уэсте. Пока дежурный находился в пути, Челси Филд успел разыскать полковника Кертиса. Прикрыв трубку ладонью, он сказал:
      - "Нью-Эй" задействован сейчас в операции по освобождению заложников.
      Шислер нахмурился.
      4
      Бразилия, район средней части бассейна р. Топажос, 12 ноября 2003 года
      Профессор Харлан, без особых усилий пробиравшийся сквозь довольно жидкую зелень кустарников, вспугнул стаю диких голубей. Невольно прикрывшись рукой от близости десятков хлопающих крыльев, он остановился. Под ногами были камни - где совсем голые, где-то покрытые лишайником; но было видно, что и лилейные растения, и древовидные кустарники - лишь недавние гости на этой обширной каменной равнине. Когда-то здесь была каменоломня и Ричард Харлан искал рабочий поселок, вернее, то, что от него осталось.
      Тошнотворно-теплая вода из фляжки неприятно дернулась в горле, и он, поморщившись, продолжил свой путь.
      Было десять часов утра. Солнце, ослепительным пятном сиявшее на кристально чистом небе, заставляло двигаться воздух. Но не столько палящие лучи утомляли путника, сколько раскаленная каменистая почва под ногами. Она представлялась ему сейчас противнем ада. Однако старый археолог, закаленный в бесчисленных экспедициях, почти не потел, лишь под мышками и под воротником легкой рубашки темнели влажные пятна.
      Несмотря на свой стовосьмидесятисантиметровый рост при весе семьдесят килограммов, он казался внушительным; движения были легкими и рассчитанными. Защитного цвета панама, открывающая ровно подстриженные виски, делала его похожим на отставного военного.
      Харлан снова остановился, прикидывая, сколько он прошел от берега реки.
      "Где-то здесь, - сказал он сам себе. - Но нужно взять чуть севернее".
      Он отклонился от прежнего маршрута, срезая влево. Пустив в ход длинный, с широким лезвием нож, он расчистил путь в плотной стене лиан и вышел к зарослям колючей акации. Нагнувшись, сорвал пучок светло-зеленой травы и понюхал. Полынь. Он больше всего любил именно этот запах. Трава полетела в сторону. Чуть позже профессор проделал это и с другим растением, чей запах тоже обожал: эстрагон. Сейчас он мечтал о другом запахе - пива. И вообще о пиве - холодном, ледяном, сводящем скулы. Он сплюнул и вновь приложился к фляге.
      Обойдя поросль акации, Харлан оказался на опушке с бугристой желтоватой землей, над которой висел горьковатый запах мелиссы и полыни. Обзор был хороший, поэтому в глаза сразу бросились остовы каменных сооружений.
      "Удача", - тихо шепнул он себе, направляясь к заросшему травой фундаменту, расположенному севернее остальных. Сбросив легкий рюкзак на шероховатую поверхность камней, профессор оглядел небольшую территорию древнего поселка. Потом присел и стал зарисовывать план, отрывисто черкая в блокноте. Закончив набросок, он вынул из рюкзака футляр темной кожи и осторожно извлек из него несколько исписанных листков. Он наизусть знал текст, но все же ещё раз прочитал одно интересовавшее его место.
      Сложив все обратно в рюкзак, он подошел к углу крайнего здания, держа наготове компас, отметил взглядом наиболее удобный ориентир - макушку высокого кедра - и сделал первый шаг в северо-западном направлении. Шагая, Харлан считал вслух: два шага - около полутора метров. Недоходя до кедра, отметил следующий визуальный ориентир.
      Когда счет шагов достиг шестисот, в виду показалась его палатка, раскинутая в тени хвойных деревьев. Еще четырнадцать шагов - и он остановился. Примерно в тридцати метрах слева от него было заметное нагромождение камней.
      "Это может быть только здесь", - уверенно проговорил он, широко зашагав по высокой траве и радуясь, насколько точно он произвел предварительный расчет. Эти камни он отметил ещё вчера, когда тайно покинул лагерь и пришел на место. Что ж, это даже очень хорошо, не придется переносить палатку.
      Профессор поставил ногу на холм, поросший серо-зеленым лишайником, и застыл, слушая рокот водопада. Все приготовления были закончены, оставалось только ждать. А вообще, это было раз плюнуть - найти место захоронения сокровищ, намного труднее было инсценировать свое похищение. Хотя ему точно передали, может быть, дословно, что нужно сказать в интервью и написать в записке. Он был только исполнителем.
      После беглого знакомства с манускриптом Харлан понял, как сходят с ума. А после его тщательного изучения и долгого анализа к нему пришло ещё одно знание - как исцеляются сумасшедшие. Они выздоравливают сразу, правда, с идиотской улыбкой на лице, которая постепенно превращается в серьезный изгиб губ; и руки у них подрагивают, и язык, готовый выщелкнуть изо рта нечто такое, от чего окружающие будут заботливо хлопотать вокруг, предлагая холодные компрессы и успокоительное.
      Вначале Харлан решил поделиться своим знанием со Сьюзи Форман, но вовремя одумался и продолжал носить груз тайны в себе. Первым подтверждением его реанимированного рассудка был вызов Сильвио Мелу в Белен, а вскоре - появление в этих глухих местах вездесущей Елены Карера. Вот тогда-то профессор и окунулся с головой в холодную воду; спустя два дня - контрастный душ: он, профессор Ричард Харлан, известный всему миру ученый-археолог, инсценирует собственное похищение! Тайно собирается, пишет записку, покидает в ночных сумерках лагерь и бредет темными джунглями. Чувство ненормальности в то время снова возникло в его мозгу. Но вот сейчас - новое подтверждение. Харлан не сомневался, что под каменным сводом находится именно то, ради чего его потревожили; ради этого в абсолютном неведении направляется сейчас сюда спецподразделение США. Через два дня они будут здесь - небольшая группа туристов с открытыми визами, зашедших слишком далеко. Слишком далеко.
      Харлан рассмеялся, подняв резким звуком стайку маленьких пернатых. Они шумно взмыли вверх и исчезли в кронах деревьев. А может быть, их испугал не столько хриплый смех, сколько взгляд человека, который отразился в их маленьких глазках жуткой остекленелостью.
      Профессор прошел в палатку и плеснул в стакан коньяку. Горло обожгло, и снова мучительно захотелось пива. Вообще Харлан довольно редко употреблял пиво, но сейчас желание выпить ледяного напитка было почти непреодолимым. Интересно, думал он, у них с собой будет пиво? Чувствуя, что начинает зацикливаться, он вылил из фляжки теплую воду и пошел к ручью. Тугой поток остудил зудящие ноги, потом - лицо, шею, грудь. Напившись прямо из ручья, он вернулся в относительную прохладу палатки и устроился на надувном матрасе.
      "Спать, - уговаривал он себя, - спать и поскорее прожить этот отрезок времени в два дня". В его возрасте такое желание было непростительным, и он понимал это, но гнал глазами невидимую стрелку часов. Эти два дня были для него смехотворными по сравнению с пропастью лет, когда неведомые люди захоронили здесь свои сокровища и идола. Харлану даже показалось, что через толщу земли он на себе чувствует его холод и энергию.
      Глава III
      1
      Ки-Уэст (о-ва Флорида-Кис), штат Флорида, КДП аэропорта, 13 ноября 2003 года
      В 00.15 минут в диспетчерской аэропорта города Ки-Уэст, временно ставшей штабом по освобождению заложников, раздался телефонный звонок из службы справочного бюро аэровокзала: с ними только что связался некто Говард Петри из Нового Орлеана и попросил соединить его с кем-нибудь из руководителей по проведению операции.
      Полковник Кертис, кося глазами на помощника Президента по национальной безопасности, который торчал тут, в Ки-Уэсте, разве только для того, чтобы покрасоваться перед телекамерами и объективами журналистов, принял трубку от лейтенанта Крибса.
      - Полковник Кертис, - представился он неизвестному. - Вы можете сообщить мне все, что хотели. Мы рады любой полезной информации.
      - Меня зовут Говард Петри, я - жених Эмили Нэш, стюардессы захваченного лайнера. Несколько минут назад она звонила мне.
      - Звонила откуда?
      - Из самолета. Всего несколько секунд разговора. Когда она убирала подносы после ужина, кто-то из пассажиров положил на поднос сотовый телефон. Эмили не знает номера телефонов аэропорта, поэтому позвонила мне. Из кабины туалетной комнаты.
      - Что она сообщила вам? - Кертис знаком потребовал у Крибса авторучку.
      - Ничего. Вернее, я узнал, что она тоже среди заложников. Примерно через полчаса она снова выйдет на связь со мной.
      - Ваш номер в Новом Орлеане, - потребовал Кертис.
      - 641-11-61.
      - Большое вам спасибо, мистер Петри, мы возьмем ваш телефон под контроль и будем ждать звонка от мисс Нэш. Она больше ничего не передавала?
      - Нет, только сказала, что любит меня.
      - Отлично. Вы достойны этого, - полковник не мог сдержать улыбки, прощаясь с Говардом Петри.
      - Похоже, что у нас скоро будет связь с самолетом? - равнодушно спросил помощник.
      - Надеюсь, что да.
      Кертис не знал, как спровадить из диспетчерской маячившего бесполезной тенью помощника Президента. Переговоры с террористами, впрочем, он провел грамотно и спокойно, выслушал требования, обещал рассмотреть их в ближайшие часы и обещал также быть на очередном сеансе связи в 8.00.
      - Ого! - нарочито громко воскликнул Кертис, взглянув на часы, потом на тень. - Половина первого! Телевизионщики, наверное, убрались отсюда.
      - Я буду в номере отеля, - заторопился помощник Президента, не вникая в недвусмысленное восклицание полковника военно-морской разведки. Из ступора его вывели два слова: "телевизионщики" и "уехали".
      Кертис облегченно вздохнул, провожая глазами импозантного чиновника, и отдал соответствующие распоряжения относительно абонента в Новом Орлеане.
      Спустя двадцать минут раздался ожидаемый звонок.
      - Здравствуйте, мисс Нэш. Вы очень рискуете.
      Стюардесса, трясясь от возбуждения, тихо отвечала на вопросы полковника. Она закрылась в туалетной кабине да ещё на всякий случай оперлась ногой о дверь. Ее пристрелят, если, не дай Бог, террористы узнают, чем она тут занимается.
      "Их семеро, - шептала она в телефон. - Да, заминировали. Бомба в 14-м ряду, под креслом "А". В кресле "В" неотлучно находится один из террористов". Нет, в минах она не разбирается. Они вооружены короткими автоматами. Пассажиры внешне спокойны, но напуганы. Сильно переживают особенно те, у кого на руках дети.
      После паузы в три-четыре секунды Кертис сказал:
      - Вы уже здорово помогли нам, Эмили, но можете помочь еще. Вам удастся незаметно для террористов передать несколько слов пассажирам с детьми?
      Точно такая же по продолжительности пауза - и ответ:
      - Думаю, да.
      Полковник быстро заговорил, уложившись в одну минуту. Договорившись о следующем звонке примерно на 6.00, он дал отбой. Далее он вышел на связь с военно-морской базой "Атолл", откуда вызвал спецгруппу "Нью-Эй". Пожалуй, есть шанс, хотя раньше такой план не срабатывал. Но пробовать нужно, задействовав все имеющиеся силы и средства.
      Полковник Кертис руководил отделом морской разведки на базе "Атолл" в Эверглейдс. Именно там находилось ближайшее к Ки-Уэсту спецподразделение по борьбе с терроризмом, вот почему ФБР пошло на то, чтобы привлечь его. Кертис был вызван вместе со спецотрядом в Ки-Уэст, чтобы возглавить бригады изоляции и взять контроль над операцией в свои руки. Он не вел переговоров с террористами, он слушал, наблюдал, анализировал. Помощник Президента на данном этапе сделал все, что от него требовалось, но со стороны террористов никаких уступок не последовало: ни один человек, заявили они, не покинет лайнер до полного выполнения их требований.
      Главная задача, как понимал её Кертис, - это чтобы не пострадал никто из заложников. Еще одна задача - не дать уйти террористам безнаказанными, и полковник, объединяя их, видел общую цель - путем переговоров освободить как можно больше заложников, чтобы во время штурма на борту находилось минимальное количество людей.
      Сработает ли сейчас план, в котором примет участие диверсионно-разведывательная группа, специализирующаяся в основном на территории других стран? Полковник желал этого и боялся одновременно. На то была особая причина. Что ж, сценарий, разработанный совместно с высококлассными психологами, известен, отработан до мелочей. Оставалось ждать утра, когда небольшая группа сделает попытку освободить заложников.
      2
      Директор аэропорта в Ки-Уэсте Майкл Форест оторвал усталый взгляд от окна, в которое просматривалось все летное поле, и посмотрел на полковника Ричарда Кертиса.
      Полковник, будто ничего не случилось, невозмутимо курил вонючую сигару и выбивал пальцами на столе какой-то бравый ритм. Его взгляд был прикован к самолету, который одиноко стоял на рулежной дорожке. На его борту находилось 62 человека, 14 из которых были дети. Вчера в 11.07 местного времени экипаж самолета, собиравшийся вылететь рейсом в Новый Орлеан, вышел на связь с командно-диспетчерским пунктом и сообщил, что на самолете находится группа террористов. Спустя несколько минут Майкл Форест коротко побеседовал с главарем террористов Киримом Сужди, который требовал личного контакта с представителем аппарата Президента Соединенных Штатов.
      Сейчас шел десятый час утра, и прошли почти сутки, но ситуация до сих пор оставалась напряженной. Кирим Сужди от имени исламской организации "Дети Аллаха" выдвинул правительству США безоговорочное требование: отпустить из тюрем страны 67 членов группировки, арестованных при попытке проведения террористических актов на территории США.
      Представитель морской разведки в Ки-Уэсте лейтенант Крибс протянул полковнику Кертису рацию.
      На связи был капитан Уоткинс, терпеливо сдерживающий в зале аэропорта натиск журналистов, встревоженных родственников находящихся на борту людей, а также доморощенных профессионалов, рвущихся поделиться своими навыками по борьбе с терроризмом.
      Уоткинс за эти сутки охрип, поэтому в трубке его голос походил на львиное рычание.
      - Полковник, вы сами велели докладывать. Тут... - Уоткинс закашлялся.
      Кертис, не глядя, ткнул окурок сигары в массивную пепельницу.
      - Что там у вас?
      - У нас - рок-группа.
      - Что у вас? - переспросил полковник.
      - Рок-группа из Майами. Какие-то "Ди-Ди-Эс Бэд". Чересчур нахальные парни. Они - участники движения "Рок против террора".
      - Ну-ну, - полковника начинал забавлять этот разговор. - И что они хотят?
      - Выступить, черт побери!
      - Выступить где? На летном поле?
      - Тише, полковник, а то они вас услышат, - устало пошутил Уоткинс. Слава Богу, эта идея не приходила им в голову. Они притащились в аэропорт с аппаратурой и в любое мгновение готовы дать концерт. В здании аэровокзала, разумеется.
      - По вашему голосу, капитан, я понял: вы не любите рок.
      - Я люблю рок, - прохрипел Уоткинс, - но я ненавижу рок-музыкантов.
      Кертис рассмеялся.
      - Пусть играют. Только не очень громко.
      - Веселитесь? - Майкл Форест красными глазами мигнул на телефон. К этому времени он уже с неприязнью смотрел на развалившегося в кресле полковника морской разведки, сменившего вчера в полдень местного фэбээровца. И тот и другой, по его мнению, ничего путного за это время не сделали. Все оставалось, как 23 часа назад: 62 заложника, семь членов экипажа, семеро исламских фанатиков, заминированный самолет.
      "И вот это, черт возьми, пресловутые спецы?" - с раздражением думал Форест, глядя в окно на здоровенных парней, одетых в камуфляж. Они, увешанные оружием, были, казалось, везде, но тоже бездействовали.
      Кертис ничего не ответил, ещё раз придавив в пепельнице дымящуюся сигару.
      Ровно через пять минут снизу, из зала ожиданий аэропорта, раздались первые аккорды рок-н-ролла.
      - Да, - Кертис одобрительно кивнул головой, - ребята действительно готовы были начать в любой момент.
      - Чего не скажешь о вас, - не удержался Форест.
      - Послушайте, Майк... Можно я вас так буду называть?
      - Да называйте как хотите, - досадливо отмахнулся директор аэропорта.
      - Так вот, Майк, знаете, чем отличается пессимист от оптимиста?
      Форест мрачно посмотрел на полковника, но все же ответил:
      - Знаю. Еще со студенческих времен знаю. Вы это про коньяк и клопа?
      - Чего? - полковник недоуменно поднял седые брови. - Про какого клопа?
      - Который коньяком пахнет! - в сердцах выдохнул Форест.
      Кертис с минуту тупо смотрел на директора аэропорта, а потом вдруг захохотал. Он буквально рыдал от смеха, запрокинул голову, и на его худой шее резко обозначился острый кадык.
      - Я понял, - сквозь выступившие на глазах слезы, проговорил Кертис.
      - Ну и прекрасно. - Форест смотрел на полковника, как на сумасшедшего.
      - Так вот, говоря вашим студенческим языком, коньяк у вас пахнет клопами. - Кертис успокоился. - Вы, Майк, пессимист.
      - А вы...
      Шея Фореста приобрела малиновый оттенок, и он старался подобрать подходящее в этот момент определение полковнику.
      - Не тужьтесь, Майк, не нужно. Я прекрасно понимаю вас. Хотите честно и откровенно?
      - Сейчас я хочу только одного: чтобы освобождены были люди и чтобы никто из них не пострадал.
      - Вы не оригинальны. Абсолютно все этого хотят, кроме террористов, конечно.
      - Господи, да вы циник!
      - Отнюдь. Просто я хладнокровнее вас, увереннее и... - Кертис сделал небольшую паузу. - И ещё я - профессионал.
      Форест хотел прервать никчемную браваду полковника и обозвать его болтуном, но на связь снова вышел капитан Уоткинс.
      - Полковник, - раздраженно проговорил он, - у нас ещё одна делегация, опять из Майами, теперь уже "Женщины против террора".
      - А эти что хотят, тоже играть?
      - Нет, эти рвутся в бой, хотят пройти на летное поле. Их человек пятнадцать-двадцать, прямо кошки какие-то. Кое-кому из наших ребят уже досталось. И вообще мне не нравится атмосфера в аэропорту.
      - Это все?
      - Куда там! Не хотите взглянуть на активистов-анималистов?
      - А эти-то с какого боку там?
      - На борту, в грузовом отсеке, клетки с кошками и собаками. Простите, полковник, но здесь сущий бардак!
      - Спокойнее, Уоткинс, спокойнее. Сейчас я спущусь к вам. - Кертис вернул "Стандарт" лейтенанту Крибсу. - Я буду внизу, связь держите через Уоткинса.
      - Да, сэр, - Крибс послушно боднул головой.
      Форест, глядя вслед удаляющейся фигуре полковника, бросил:
      - Не все в вашей команде стоики.
      - Что делать, что делать... - Кертис уже спускался по лестнице, и Майкл Форест не услышал его. Он снова смотрел на летное поле, на одиноко стоящий авиалайнер.
      3
      В здании аэровокзала было относительно спокойно, и Кертис не увидел тут бардака, который посулил ему Уоткинс. Пассажиры и встречающие стояли немногочисленными группами и оживленно переговаривались, бросая взгляды через стекло на взлетную полосу. Единственное людное и шумное место было возле двух широких лестниц, ведущих в нижние этажи, где находились камеры хранения и подземный гараж.
      Толпа, человек в 70-80, щербатым кольцом окружила четверку лохматых парней, производящих на свет грохочущие звуки рок-н-ролла.
      Полковник, проходя мимо импровизированной сцены, сильно прижал ладонь к уху; хриплый голос солиста, вещавший на весь зал что-то о деньгах и ночи, был не очень-то приятен для прослушивания именно в такой аудитории, где бетон и стекло искажали звуки, играя в пинг-понг с высокими и напрочь поглощая низкие тона.
      Кертис на минуту остановился, чтобы ради любопытства разобрать слова песни.
      "Ты очень богатый? - надрывно вопрошал солист, сморщась и надув на шее готовые лопнуть вены. И продолжал:
      Отлично! Ночь начинается с заката.
      Все от тебя зависит - насколько ночь зависнет.
      Если в деньгах ограничений нет
      Ты долго не увидишь свет! А-а-а!"
      Полковник только крякнул, прикидывая - при чем тут эта песня и террор? А другим, похоже, нравилось. Десятка полтора молодых людей энергично вращали телами и, к удивлению Кертиса, подпевали:
      Лишь пара свечек - и ночь твоя навечно.
      Есть наличность?
      О'кей! Сомненья прочь!
      Добро пожаловать в темень!
      Господи, подумал Кертис, чем они сочиняют такие песни? Он ещё раз окинул взглядом танцующих, которые равнодушны были к тому, что происходит всего в нескольких десятках метров от них, и пошел к месту выдачи багажа.
      Капитан Уоткинс, часто мигая воспаленными глазами, ждал его возле транспортерной ленты. Кертис, подойдя ближе, наконец увидел обещанный бардак.
      Двенадцать парней из спецназа с ленивыми ухмылками поглядывали на пеструю толпу женщин. Последние производили не меньший, наверное, шум, чем рокеры в зале.
      - Террор не пройдет! Террор не пройдет! - кричали они, притопывая ногами на слогах "рор" и "дет". Плакаты, которые они держали в руках, выражали тот же смысл: "Руки прочь от детей!", "Смерть исламским террористам!"
      - Неужели надо так кричать? - в свою очередь крикнул Кертис. Но собственный голос показался ему шепотом, утонувшим в мощных призывах активисток. Он поманил пальцем Уоткинса и заорал ему в ухо: - А что, капитан, все участники движения против чего-то такие шумные?
      - Тихие бывают только в психушках, - просветил его Уоткинс. - А когда их выпускают, они становятся в ряды "Против Чего-Нибудь" и делаются шумными.
      Кертис кивнул: понял.
      Он протиснулся к спецназовцам и повернулся лицом к женщинам. Подняв вверх руки, он скрестил их над головой.
      - Стоп!.. Одну минуту, леди! Да бросьте вы орать, Бога ради!
      Голоса постепенно смолкли. Активистки, наконец, обратили внимание на человека в форме полковника морской пехоты. Десантники облегченно выдохнули и чуть отстранились от широких решетчатых ворот, ведущих на летное поле.
      - Леди, я - полковник Кертис, руковожу операцией по освобождению заложников. Кто старший в вашей группе?
      - Я, - сказала нахального вида невысокая негритянка. На вид ей было лет тридцать пять или чуть меньше.
      - Представьтесь, пожалуйста, как сделал это я.
      - Присцилла Перильяк. Я - руководитель движения "Женщины Флориды против террора". Наша штаб-квартира находится в Майами, телефон нашей организации...
      - Довольно, - сморщился Кертис. - Я же просил только представиться. У меня к вам законный вопрос: зачем вы здесь находитесь?
      - Как - зачем?! Это акция протеста! Мы требуем немедленного освобождения заложников!
      - У кого вы требуете?
      Негритянка только что не подпрыгнула от изумления.
      - Конечно, у террористов!
      Десантники дружно заржали.
      - Понятно. - Кертис снял пилотку и промокнул платком влажный лоб. - И как вы думаете, положа руку на сердце, добьетесь чего-нибудь?
      - Издали - нет. Но вот если нас пропустят к самолету...
      - Да ещё дадут по пулемету, - вставил Уоткинс.
      - А ты вообще молчи! - прикрикнула на него Перильяк.
      - Похоже, что вы сильно сблизились за это время, а, капитан?
      Тот, с досадой глядя на чернокожую демонстрантку, покрутил у виска пальцем.
      Кертис продолжил:
      - Своими действиями вы дестабилизируете обстановку, мешаете проведению операции по освобождению...
      Договорить полковнику не дали. От толпы отделилась стройная блондинка, явно крашеная.
      - Послушайте, дядечка, о какой операции вы тут болтаете? Всем наперед известно, что вскоре вы выполните требования террористов, и они, удовлетворенные и безнаказанные, вместе с заложниками улетят на самолете.
      - Назовите хоть один подобный случай. - Кертис зло глядел на молодую блондинку. Снять бы ремень и отхлестать её по заднице.
      - А не надо никаких случаев. Этот будет первым - и то достаточно.
      - Знаете что, мисс...
      - Называйте меня миссис. Я замужем и у меня двое детей.
      - Хорошо, миссис. Объясните тогда вы, что вообще вы хотите предпринять? Я не кажусь себе тупоумным, но, ей-богу, никак не возьму в толк.
      - Мы хотим обменять себя на детей.
      - Чего?! - полковник сделал круглые глаза.
      - Обменять! - крикнула блондинка так, что у Кертиса снова заложило уши.
      - Вы в своем уме, леди? Да вы и десяти шагов не сделаете, как по вам откроют огонь. Ну, вы-то ладно, сами на рожон прете, а заложники? Что если террористы после вашей так называемой акции будут выводить по одному человеку и расстреливать?
      - Не думаю.
      - Зато я думаю, потому и нахожусь здесь. Чтобы, во-первых, провести операцию высококвалифицированными людьми и, во-вторых, не допустить подобных экспериментов.
      - Так вы не пустите нас к самолету? - поинтересовалась Перильяк.