- Господи, помоги мне, - стражник перекрестился и посмотрел Антоньо за спину, на яркий прямоугольник входа. - Неужели девочка так плоха?.. Простите, сеньор Антоньо, я что-то не то говорю.
      Муньос набрал в легкие побольше воздуха, но выдохнул только одно слово.
      Антоньо, казалось, желал услышать только это имя; он даже не вздрогнул. Еще несколько мгновений его глаза смотрели на стражника, затем он быстро покинул помещение.
      Остатки благоразумия, вытесненные из него коротким словом, однако, подсказали ему, что сейчас не время встречаться с Кортесом. Стараясь не выдавать волнения, он спокойно покинул город и вернулся на то место, где обнаружил Аницу.
      Трава жгла его, прорастая внутрь, давая буйные побеги ненависти к тому, кого он называл другом. Кортес был горяч, яростен, порой - необуздан, но...
      "Он сумасшедший", - спокойно подумал Руис. И в кустах ему померещилась окровавленная фигура Аницу. Она покачала головой и сказала голосом Антоньо: "Он - бешеный".
      - Ты права, девочка, - прошептал он, прогоняя видение. - Он так часто повторял слова "пес" и "черт", что сам стал и тем и другим. А бешеных псов пристреливают.
      Он успокоился, приняв для себя четкое и безоговорочное решение. Где и когда - об этом он не беспокоился: в любую секунду, как только он увидит Кортеса.
      "Нет, я приведу его сюда, - наконец определился он, поразмыслив ещё немного, - и убью здесь".
      И ещё через пару минут: "Нет, Кортес, тебя приведет сюда твоя же похоть и мстительность".
      Антоньо весь день пролежал на траве, но в город не шел, хотя к полудню почувствовал сильный голод.
      Солнце, подводя итоги прошедших суток, пылало огненным возмущением, бросая в темнеющее небо последние гневные стрелы.
      У ворот города Антоньо напустил на себя беззаботность и блаженство на лицо, мурлыча под нос мотив сентиментальной песенки.
      - Слава тебе, Господи, - перекрестился Химено де Сорья, глядя на улыбающегося Антоньо. - А я, грешным делом, думал, что вы никогда не поправитесь. Нашли источник живой воды?
      - Да-а, - протянул Антоньо и вдохнул аромат сапфировой ипомеи. - Целое озеро живой воды и купающихся нимф.
      - Тебя, старина, снова потянуло на поэзию? - спросил Кортес, норовя повернуться на бок в своем гамаке.
      - Да, мой друг, и я сочиню целую поэму. Нет, несколько поэм. Одна будет о прекрасных руках, другую посвящу небу, карему небу. А в третьей воспою вишневый сад сладких губ.
      - Что с тобой, Антоньо? - Кортес свесил ноги и наморщил лоб. - Что могло так подействовать на тебя?
      - Я устал, Раул, и хочу только одного. Вернее, я хочу две вещи: поесть и лечь спать. Вы мне оставили что-нибудь?
      Антоньо схватил со стола грудку жареной индейки и с жадностью впился в неё зубами. Сочное мясо брызнуло влагой на испачканную зеленью травы рубашку. Но он даже не обратил на это внимания. Кортес, напротив, обратил, подозрительно глядя на товарища.
      - Послушай Антоньо, негоже так поступать с друзьями. Твоя тайна не даст мне заснуть.
      - А мне наоборот, - с набитым ртом отозвался Антоньо. - Я усну как убитый.
      - Но утром ты...
      - Посмотрим, Раул, посмотрим.
      Антоньо швырнул в него цветком и повалился в гамак. Губы расплылись в улыбке, а зубы скрипели, сводя челюсти в судорогу.
      "Спать, - приказал он себе. - Я сказал мало, но, думаю, достаточно. Мне ли не знать тебя, Раул! Завтра утром ты сам наденешь на себя ошейник и дашь мне в руки поводок. И я поведу тебя к озеру. Но только вода там будет неживая. Я обманул тебя, Раул".
      Он глубоко вздохнул и погрузился в неспокойный сон, давая себе команду - проснуться до рассвета.
      Кортес уже не спал, когда Антоньо, стараясь не шуметь, все же уронил "нечаянно" шпагу на пол и замер, несколько секунд прислушиваясь к дыханию спящих товарищей. Подобрав оружие, он, крадучись, покинул помещение и быстро пошел навстречу встающему солнцу.
      Пока он ничего не чувствовал, но за воротами города невидимый поводок еле заметным толчком дал знать, что все получается как надо: идет пес, зараженный неисцелимым недугом, идет и он - изгоняющий дух из бешеных собак...
      3
      Антоньо, не оглядываясь, направлялся к маленькой поляне. Вот знакомая уже прогалина, где он собирал цветы, а вот и они сами - не увядшие за эти сутки, пламеневшие под первыми лучами солнца. Нагнувшись, он пролез под толстой веткой юкки, через которую вчера перемахнул отчаянным прыжком, и, балансируя руками, прошел по стволу поваленного дерева.
      Прошло не больше минуты, и так же осторожно вслед за ним проскользнула тень ещё одного человека. Обойдя стороной кусты ежевики и укрывшись за густой шторой лиан, он обозрел уютную, знакомую ему опушку. В самом её центре стояли двое: Антоньо Руис и высокая девушка. На лице Кортеса промелькнула довольная усмешка: выследил! Но как он ни готовил себя к этому, сердце все равно стукнуло. Запоздало. Это была запоздалая неожиданность.
      А для Антоньо это был удар. Он никак не ожидал встретить здесь кого-нибудь, особенно из жриц.
      Кортес выждал, пока Руис и девушка обменялись приветствием, и сделал первую ошибку, окликнув своего друга:
      - Эй, Антоньо, ты поступаешь не по-товарищески, пряча здесь такое прелестное создание.
      Руис даже не обернулся, но рука сама легла на эфес шпаги. Он был бледнее обычного.
      Кортес, выйдя из-за укрытия, направлялся к ним.
      - Мог бы и поделиться по старой дружбе, - развязно продолжил он. Сколько их у тебя - пятнадцать? Сам эмир Гранады позавидовал бы тебе. Нехорошо, Антоньо, нехорошо. - Кортес подошел вплотную, небрежно глядя на индианку, сжимающую локоть Антоньо. - А вообще, мне нравятся более зрелые женщины. Ведь ты одолжишь мне такую?
      - Прекрати, Раул! - сквозь зубы процедил Антоньо.
      - Ого! Персидский шах сердится. Не надо, прошу тебя, ведь мне нужна только одна, и ты знаешь кто.
      По мере того как Кортес говорил, им все больше овладевало чувство смутной тревоги: уж больно спокойно вела себя жрица, иронично глядя в его стальные глаза. Что-то неестественное сквозило в этом взгляде, в котором напрочь отсутствовал страх. Ее сильные плечи были почти на уровне глаз низкорослого Кортеса, и он поздно понял её превосходство в физической силе, и это была вторая, непростительная ошибка, да и висевший у её бедра позолоченный кинжал не сразу бросился в глаза.
      Но Раул Кортес был не из робкого десятка. Он положил руку на отполированную рукоять шпаги и, готовый к неожиданным действиям, слегка обнажил клинок. Глядя на жрицу, он ухмыльнулся: ну, что теперь?
      - Дай-ка я тебе погадаю, - сказала она по-испански.
      Рука Кортеса, схваченная сильными пальцами, взлетела вверх, и жрица пропала из его поля зрения, ужом поднырнув под его локтем и выкручивая руку к затылку. И тут же - жесткое прикосновение другой ладони к шее. Все. Кортес дернулся, почувствовав спиной упругие груди, но железные пальцы так сдавили горло, что он моментально затих.
      - Я что-то ничего не пойму в твоей ладони, - услышал он сзади насмешливый голос. - Путь у тебя короткий, а вот дорога - длинная. Так что не укорачивай её на нет и иди спокойно. Вперед!
      Задохнувшийся идальго почувствовал унизительный пинок в зад.
      Из-за стены бамбука показалась Дороти. Она показала Лори, что все в порядке, что испанец был один. И снова скрылась в зарослях.
      Лори цыкнула языком, оглядывая сумрачного Антоньо.
      - За тобой, Тони, нужен глаз да глаз. Не будь мы такие умные да догадливые, лишились бы возможности лицезреть этого мерзкого типа. Еще раз дернешься, - сказала она Кортесу, - сломаю руку. Но прежде - я оторву её.
      Пройдя несколько сот метров, они очутились на знакомой Антоньо поляне. К ним подошла Фей и сняла с Кортеса перевязь со шпагой. Лори отпустила его, и испанец, резко повернувшись, бросил на неё озлобленный взгляд.
      - Джу, - сказала она, не обращая на него внимания. - Этот воин хотел тебя видеть.
      "Не он, - промелькнуло в голове Джулии. - Иначе Лори принесла бы только труп".
      - Пусть смотрит, - разрешила она.
      Кортес обернулся.
      Ага! Вот она! Вот эта дылда, которая выдворила его из храма вместе...
      Рядом с ней он увидел священника. Они снова были вместе, и снова он был унижен, получив позорный пинок под зад, как бродячая собака.
      Кортеса затрясло, он не знал куда деть руки, на кого перевести горящий ненавистью взгляд. Наконец тот зацепился за бледное лицо Антоньо.
      - Perro hereje maldito! Проклятый еретический пес! - зашипел он, и его пальцы скрючились, готовые в любой момент вцепиться в горло приятеля. Продажная собака!
      Антоньо покачал головой и отвел глаза. Кортес переключился на Литуана.
      - А-а! Ты жив, выродок? Мне следовало отрубить тебе обе руки и накормить тебя собственным мясом! Вот живучая тварь! - Его глаза ещё больше округлились, когда в высоком индейце он узнал Тепосо. - И ты жив, вонючка? Да вы все здесь живучие, сволочи!
      - А ну-ка, хватит! - Джулия резко поднялась на ноги. - Хватит упражняться в сквернословии! - Она подошла к нему и брезгливо оглядела с ног до головы. - Значит, это ты - любитель издеваться над стариками?
      Кортес плюнул ей в лицо.
      - Не только над стариками.
      С лица Джулии сошла вся кровь. Она даже не стерла плевка, бросившись к шатру и выводя за руку Аницу.
      Девочка, увидев перед собой своего истязателя, задрожала. Прильнув к Джулии, она крепко вцепилась в нее, непроизвольно, до крови царапая ей бедро ногтями.
      Кортес глумливо осклабился.
      - Ты ещё не забыла меня? Помнишь, как...
      Лори, стоявшая сбоку от Кортеса, наотмашь ударила его, чувствуя, как лопнули губы под кулаком. И ещё раз - сбоку в челюсть.
      - Лори, прекрати! - закричала Джулия.
      - А ты прикажи мне! - Она уже держала Кортеса одной рукой за подбородок, а другой рукой сдавила висок, готовая в любой момент свернуть тому шею.
      - Пожалуйста, Лори, - Джулия постаралась, чтобы её голос прозвучал как можно спокойнее. - Слышишь?.. Отпусти его.
      Лори разжала руки. Но тут же, сильным рывком оторвав Кортеса от земли, коленом двинула его в пах. Испанец, ловя ртом воздух, упал на траву, перевернулся на бок и подтянул колени к подбородку; а разбитые губы смеялись, горло выталкивало клокочущие звуки хохота.
      Антоньо отошел на несколько шагов и сел, отвернувшись. Джулия мягко отстранила Аницу, Литуан, опустившись на колени, обнял её.
      Кортес несколько раз шумно выдохнул и быстро стал на ноги.
      - Вы все!.. - он показал рукой на каждого. - Я всех!..
      - Ты свободен, - сказала Джулия. - Отдайте ему оружие.
      - Ты что, мать, совсем рехнулась?! - крикнула Лори.
      - Делай, что приказано. И на будущее: с пленными так не обращаются. Джулия была холодна как лед, только глаза горели огнем.
      - Ты это серьезно, Джу?
      Она даже не взглянула на Лори.
      - Как никогда. Убирайся отсюда, герой! Здесь тебя больше ничего не держит.
      Лори, кажется, поняла, что хочет сделать Джулия.
      - Джу, прошу тебя, не надо, не бери пример с меня - я дрянная, испорченная девчонка.
      - Отдайте ему шпагу.
      Кортес тоже понял. Он стоял, чуть покачиваясь из стороны в сторону, протянув руку к Фей, державшей его оружие.
      - Шпагу! Отдайте мне шпагу!
      - Фей, чего ты ждешь?.. Не так. Не подходи к нему, забыла что ли? Расслабились к чертям собачьим! Брось к ногам.
      Джулия развела в стороны руки, призывая всех отойти.
      - Старуха совсем спятила, - пробурчала Лори, делая несколько шагов назад.
      - Реплика, - подала голос Паола. - Мы занимаемся средневековым идиотизмом.
      Кортес отбросил ножны, и тяжелый широкий клинок со свистом рассек воздух. Промокнув рукавом кровь, залившую его короткую бородку, он приторочил к поясу кинжал и несколько раз перекинул шпагу с руки на руку, не спеша подвигаясь к Джулии.
      - Agui, mujr, agui! Ко мне, красавица, ко мне! Сначала, как старику, я отрублю тебе руку. Затем другую. Потом каждую из вас буду резать на куски. Вы умрете медленно.
      Джулия оглянулась на Аницу и улыбнулась ей:
      - Все в порядке, девочка. - И подняла с земли бамбуковый шест.
      - Остановитесь!
      Джулия удивленно, а Кортес насмешливо поглядели на Антоньо. Он подошел к Джулии и повернулся к ней спиной. Освободив себя от перевязи, он держал в руке шпагу.
      - Мне кажется это справедливым, Джу, - сказала Лори. - Во всяком случае, ты можешь продолжить, когда Тони убьют.
      Антоньо улыбнулся ей и, стараясь забыть о сломанной руке, слегка наклонил голову и поднял клинок. Джулия положила ему на плечо руку и тихо сказала:
      - Надеюсь, ты знаешь, что лучшая позиция - стоять спиной к солнцу.
      - Это окончательное решение? - с издевкой спросил Кортес. - Или, может, он сначала попробует? - кончик шпаги указал на Тепосо.
      Не медля ни мгновения, вождь решительно шагнул вперед, поднимая на головой топор.
      - Назад, тренер! Твой номер третий, как у Портоса. И, как у него, равен нулю. Начинайте, господа, - и Лори махнула рукой.
      Паола не сдержалась:
      - Мы занимаемся двойным идиотизмом!
      Оба испанца были опытными фехтовальщиками, и первые их выпады не принесли успеха. Кортес предпочел вести более выгодный для себя вариант боя - он ушел в защиту, умело контратакуя длиннорукого соперника. И дрался красиво; несмотря на кряжистоть, оказался ловким и был впечатляюще разнообразен в действиях. Если бы не его зловещий облик, то можно было бы залюбоваться, как красиво ведет он поединок.
      Не меньшее впечатление производил и Антоньо. Но он был слишком напряжен и сосредоточен от подсознательной тревоги за свои ещё не восстановленные силы. Правда, эта напряженность пряталась внутри - а внешне он был холоден и спокоен. Он атаковал Кортеса прямыми ударами, стараясь держать его на расстоянии, но стал быстро уставать. Создавалось впечатление, что шпага слишком тяжела для него. Антоньо, раздувая ноздри, крепился из последних сил и шел вперед. Но его выпады становились все менее остры.
      И Кортес, решивший прекратить игру, сам пошел в атаку, потеснив Руиса к ручью. В его стремительных движениях отсутствовало присущее ему неистовство, сейчас он был просто горяч. А Антоньо слабел все больше и больше. На лбу обильно выступил пот. Он приоткрыл бледно-розовые губы, сквозь зубы выталкивая свистящее дыхание. Отражая очередной жесткий и быстрый удар, он вновь почувствовал незажившую рану в правом боку.
      Видя, что приятель с трудом уходит от его плие, Кортес начал наращивать темп, предпочитая этот прием другим. Антоньо оказался стоящим в ручье, от этого его позиция стала угрожающей, и он пропустил-таки стремительный выпад Раула. Шпага проткнула левое предплечье, и Антоньо, чтобы не пропустить ещё один укол, уже ногой ударил по руке нападавшего.
      Лори азартно следила за поединком, под звон металла комментируя каждое действие.
      - Тони! Ну кто так держит шпагу! Кто был твоим наставником? Не ты, Тепосо?.. Ой, Боже мой!.. Вот теперь лучше... Хорошо, Тони... Отлично!.. О, нет!
      Шпага Кортеса, описав возле лица противника широкий круг, метнулась назад, и Антоньо, обманутый этим финтом, почувствовал, как сталь раздирает мышцы под правой ключицей. Рука со шпагой резко рухнула вниз, и Кортес нанес в то же место ещё один разящий удар. Антоньо как подкошенный упал на колени и тут же был повержен на землю ударом ноги.
      Кортес отбросил его шпагу, а свою взял обратным хватом - лезвием к себе - и опустился на колени, приставляя к горлу Антоньо острие клинка. Обведя глазами неподвижных жриц, он насмешливо произнес, обращаясь к Руису:
      - Ты ловко провел меня, дружище, очень ловко! - Он взялся за эфес другой рукой. - Но это была твоя последняя проделка. Ты ничего не хочешь сказать мне на прощанье?
      Антоньо, скользя пальцами по траве за спиной Кортеса, бесполезными усилиями пытался дотянуться до шпаги. Но она была слишком далеко - где-то в полутора метрах от вытянутой руки. Он поймал напряженные взгляды неподвижных амазонок позади крепкой спины победителя, но ни одного слова о помощи не вырвалось из его груди. Это был честный поединок, и он проиграл его. Он хотел приподнять левую, сломанную руку, чтобы дотянуться до кинжала, висевшего у пояса Кортеса, но не сумел пошевелить даже пальцами. Ах, если бы с ним был его кинжал! Но он подарил его Лори.
      Впритирку с кистью что-то мягко ткнулось. Антоньо скосил глаза и проглотил ком, подкативший к горлу.
      Посмотри Кортес немного в сторону, он бы увидел, как рука Антоньо сжала удобную рукоять смертоносной стали. Но тот ждал ответа, не сводя глаз с лица бывшего друга.
      - Хочу, - сказал Антоньо, принимая предложение Кортеса. - Я хочу сказать спасибо Лори.
      - Что?
      - Жаль, но у тебя нет времени покаяться.
      Антоньо, собирая остатки сил, наискось всадил сверкающее лезвие в сердце Раула.
      Глаза у Кортеса округлились, и он с удивлением уставился на витую ручку, торчащую у него в ребрах. Рот приоткрылся, выпуская наружу две темно-красные, почти черные струйки крови. Дернувшись назад, он головой упал в ручей; дух, выходя из него, булькнул розовой водой, а тело, содрогнувшись ещё раз, затихло.
      Литуан, все ещё сжимающий хрупкие плечи Аницу, закрыл глаза, прося у Бога прощения для грешной души этого человека. Аницу никак не отреагировала на смерть Кортеса. Отстранившись от Литуана, она первой подошла к Антоньо и опустилась возле него.
      4
      Испанский идальго Антоньо Руис чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле. Его израненное тело страдало, остро заточенные нервы отдавали в голове болью, и она кружилась от потери крови. Но нежные руки Оллы, смачивающие горящие огнем раны, доводили эту гонку по замкнутому кругу до состояния блаженного исступления.
      Вот оно, счастье, думал Антоньо, ища прячущиеся глаза Оллы. Вынести муки отчаяния и боли, принять их с благодарностью - и тут же забыть, услышав рядом нежное биение сердца и почувствовать на лице легкое дыхание. Счастья не бывает много - иначе оно захлестнет упругой волной и не даст дышать. Счастье - тонкая и хрупкая материя, но оно прочнее стального каната удерживает на самом пике волны. Счастье недолговечно, это лишь миг, пульсирующий удар возбужденного, радостного сердца; но он, хоть и скоротечен, рождает следующий, может быть, ещё более волнующий.
      О Кортесе Антоньо не думал. Дух Кортеса, сорвавшийся в черную бездну, замкнул тяжелый ларь в душе Антоньо, где хранились воспоминания о нем, а ключ предательски забросил в неспокойные воды сновидений, чтобы тот нет-нет, да и находил его и открывал скрипучую крышку, впуская кошмарный призрак в свой сон.
      Олла, ухаживая за раненым, хмурила брови, чувствуя на себе жаркий взгляд. И от этого где-то у корней волос пылал настоящий пожар; ещё немного - и загорится лоб, потом охватит щеки.
      "Что со мной? - думала она, обмывая от крови крепкую грудь Антоньо. Прикасаясь к нему, я испытываю волнение, а взгляд на его раны рождает сострадание. Но такого не должно быть! Он - вражеский воин. Правда, он помогает нам. Вот и я сейчас помогаю ему, потому что ему больно и он нуждается в помощи. Но если бы Лори не попросила меня, я бы ни за что этого не сделала! Как равнодушно прошла бы мимо, увидев его, лежащего и окровавленного, где-нибудь в лесу. Я бы, наверное, даже плюнула на него. А если бы не его участие в судьбе детей... Нет, не так. Если бы я его видела впервые, то подошла бы и прекратила его страдания. Нет, наверное, я бы и этого не сделала. Да, я бы просто плюнула на него и ушла. Пусть бы себе умирал в одиночестве. Интересно, а того бы я прикончила?" Олла, сощурившись, вспомнила Кортеса.
      В ней ничто не шевельнулось, когда Антоньо сразил своего противника ударом кинжала; никаких эмоций не отразилось на её лице. Казалось, она должна была торжествовать, видя, что истязателя и убийцу настигло возмездие, глаза её должны были полыхнуть от справедливости божьей кары, когда сам Бог вложил в руку Антоньо оружие и завершил путь очередного негодяя. Нет, ничего подобного в её сердце не было. Только где-то на окраине души пронеслись отголоском слова, обращенные к Богу: "Прости его, Господи:" И тоскующая жалость, которая робко перечила Всевышнему: "Что-то не так, Господи, что-то неуютно в груди сердцу".
      Олла приложила к груди Антоньо холодные, размягченные волокна листьев пальмы асаи и решила положить конец своему непонятному состоянию. Вот она сейчас строго, даже сердито посмотрит в его глаза - и все! Сейчас, вот только надо повыше положить компресс... Сейчас, вот только на плече осталась запекшаяся кровь, и, как только... Нет, повязка слишком туга, нужно сделать посвободнее... Вот так.
      Олла решилась и сорвалась-таки в синие глубины его озер. А скорее всего по-другому: она взлетела в синий простор глаз Антоньо, и от ужасающей высоты голова вдруг закружилась, а земля качнулась в сторону. Пожар, как и предвиделось, перекинул языки пламени на лоб и щеки, и Олла, загоняя в себя почти незнакомые слова "стыд" и "позор", ланью выскочила из шатра.
      Аницу удивленно посмотрела ей вслед и сделала последнее, чем ещё можно было помочь раненому: поправила прядь волос, упавших ему на лоб.
      Антоньо возблагодарил небеса, прочитав молитву, и стремительно окунулся в сон.
      Проснулся он только к вечеру и чувствовал себя довольно сносно. Вскоре к нему в шатер заглянула Джулия.
      - Тони, посмотри, как я выгляжу?
      Она предстала перед ним в белой широкой рубашке, панталонах и высоких, выше колен, сапогах. Волосы были убраны назад и перевязаны парчовой лентой. Она решила не перекраивать костюмы дона Иларио, воспользовавшись только его сапогами, которые ей пришлись впору. Рубашку и панталоны она "одолжила" в гардеробе высокого Гарсии де Сорьи.
      - Здорово! - похвалил он. - Вам очень к лицу мужской костюм.
      - Похожа на трансвестита, - заметила Лори.
      Джулия пропустила мимо ушей её замечание.
      - Я смогу хотя бы первые две-три минуты пройти под европейку?
      - Я думаю, гораздо дольше. Когда вы отправляетесь?
      - Как стемнеет.
      - Я пойду с вами.
      - Ты очень серьезно ранен, Тони.
      - О мои раны, мои раны! - Он засмеялся. - Я настолько привык к ним, привык к боли, что уже перестал обращать внимание. А взять вам меня все-таки придется. Нужно довольно тихо пройти пост у ворот города, а я найду, что сказать караульным. Вас же они, хотя и будут удивлены до крайности, могут долго держать расспросами. Набегут ещё солдаты. Понимаете?
      - Придется соглашаться. Но мне жаль тревожить тебя, Тони.
      - Не беспокойтесь, я найду себе место, чтобы быть поблизости от вас и одновременно отдыхать.
      - Что ж, моя задача упрощается. Но у меня непременное условие, которое, я знаю, придется тебе не по душе. Путь до окраины города ты проделаешь на носилках. Иначе я откажусь от твоей помощи.
      Лори сморщилась и громко зашептала:
      - Не верь ей, Тони. Она пришла сюда специально за этим. А ты думал, костюм показать?
      - Как бы то ни было, мы договорились, - сказала Джулия. - Пойдем отсюда.
      - Пойдем. Я сейчас найду Оллу, Тони нужно потуже сделать перевязку. Идти-то долго. - Лори сложила ладони рупором и закричала: - Олла!
      Антоньо все понимал, и девушки чудились ему сердобольными тетушками, опекавшими больного душой и телом племянника. Было до крайности неловко.
      5
      Вечер в джунглях короток. Не успело солнце погасить последние лучи, как тысячи светлячков включили фонарики, заботливо исполняя свои обязанности.
      Джулия взяла Антоньо под руку, и они не торопясь пошли к воротам города. Как Руис ни храбрился, через несколько десятков шагов в голове у него зашумело, и руки предательски задрожали.
      - Ничего, Тони, ещё немного. Потерпи, - говорила Джулия, крепко сжимая его слабеющую руку. - Держись, нас уже заметили.
      Часовой Блас Тормильо тряхнул головой и толкнул в бок квелого, боровшегося со сном товарища.
      - Смотри, Серафино!
      - Кто это? - тот сощурил глаза под мохнатыми бровями на два белесых пятна.
      Два дога отчаянно залаяли, натянув до предела поводки.
      - А ну, заткнитесь! - прикрикнул на них Тормильо, на всякий случай взявшись рукой за меч. - Кто идет?
      - Антоньо Руис, - услышал он слабый голос.
      - А-а, - Тормильо облегченно вздохнул, поминая Бога. - Вас, сеньор, обыскался доктор. Он только что...
      Постовой захлопнул рот и тут же открыл его, разглядев, наконец, спутника Руиса. Серафино потрогал голову и перекрестился.
      - Кто это с вами, сеньор Руис?
      Антоньо и Джулия остановились в двух шагах от стражников.
      - Я имею честь находиться в компании донны Антуанетты Трансмиеры, кузины герцога Аркосского, - представил он свою спутницу.
      Громкие имена окончательно потушили разум часовых. Но инстинкт делал свое дело: они оба поклонились.
      - Лошадь сеньоры понесла, - продолжал Антоньо, - но я имел честь остановить взбесившееся животное. Гардероб донны сейчас далеко, но все же она решила уделить несколько минут дону Иларио, поблагодарить его за ту услугу, которую я невольно оказал и кою считаю не такой уж значительной, как представляется сеньоре Антуанетте.
      Стражники с глупыми улыбками слушали этот бред, не сводя глаз со смуглого лица донны. Вопросы - какая Антуанетта, какая лошадь, гардероб, как, черт возьми, она вообще здесь оказалась - вольно гуляли по извилинам перевернутых мозгов, не желая останавливаться.
      - Вот вы, - Джулия слегка приподняла руку на Бласа Тормильо, - тоже можете оказать услугу, проводив меня к дону Иларио.
      Тормильо вновь склонил голову.
      - Почту за великую честь, сеньора. Прошу вас, следуйте за мной.
      Горящий у дверей дворца факел освещал сиротливую фигуру Хиронимо Бальбоа, стоящего на посту. Взгляд его стал пуст, когда рыжие отблески огня коснулись приблизившихся к нему лиц.
      - Спасибо, любезный, - поблагодарила Джулия Тормильо. - Вы можете возвратиться на свое место. Кстати, вы довольны службой? Нет ли у вас жалоб или просьб?
      - Нет, сеньора, благодарю вас. Вы очень добры.
      Тормильо поклонился и шаткой походкой побрел к воротам.
      - Здравствуй, Хиронимо, - приветствовал стражника Руис. - Доложи дону Иларио, что его желает видеть сеньора...
      - Просто сеньора, - веско сказала Джулия. - Его хочет видеть сеньора. Вы слышите меня, друг мой?
      Хиронимо громко сказал "да" и потянул дверь на себя.
      - Удачи вам, - прошептал Антоньо. - Я буду рядом.
      Джулия кивнула, глядя в открытую дверь.
      Глава X
      1
      Первое, что хотел сделать командор, это проверить целостность своего запаса малаги. Он подошел к стражнику ближе и слегка склонил голову, принюхиваясь.
      - Так вы говорите, ко мне...
      - Сеньора. - Вид у Бальбоа был неважный.
      - Так что же вы заставляете ждать гостью! - начал измываться над ним командор. - Просите немедля!
      Страж шагнул за порог, а дон Иларио ждал, чем закончится эта комедия: то, понимаешь, львы, то вот теперь - сеньора. "Ужесточить дисциплину! сверкнул он глазами в проем. - С сегодняшнего дня ужесточить, сию же минуту!" И содрогнулся, как от удара молнии, узрев в проеме дверей два внимательных глаза на приятном лице, обрамленном волнистыми волосами.
      Обладательница выразительных глаз сделала два шага навстречу и остановилась, пристально разглядывая невзрачную фигуру командора.
      - Так вот вы какой, уважаемый сеньор Иларио, - тихо сказала она. - А мне вы представлялись другим. Не предложите ли сесть даме?
      Командор слишком поспешно махнул рукой в направлении широкой лавки, позади которой стоял трон. Гостья выбрала трон и деловито устроилась.
      - Прошу прощения за мой слегка экстравагантный вид, но меня вызвали столь внезапно, что я даже не успела собраться в дорогу.
      - С кем... - пискнул дон Иларио и, откашлявшись, повторил: - С кем имею честь?..
      - Называйте меня Дила. Сеньора Дила.
      Это имя было знакомо командору, где-то он уже слышал его, но где? Он потер кончиками пальцев виски, напряженно вспоминая, зная, что не успокоится, пока не вспомнит.
      Дила... Дила... Пророчица Дила. "Ах, да это богиня альмаеков!" обрадовался он и тут же погас. Чертовщина какая-то... Она что, действительно существует? Нет, бред, конечно. Это - просто жрица.
      Джулия молча наблюдала за выражением лица командора, которое за несколько секунд три или четыре раза менялось в цвете. Ей нравились красные тона, и она прервала затянувшуюся паузу, когда щеки командора порозовели.
      - Вы что-то пытаетесь вспомнить, дон Иларио?
      Он промокнул лоб белоснежным платком и нарочито неторопливо поместил его за пышную манжету рубашки.
      - Да-да, и я сделал это. Вы - жена Альмы, Великая Пророчица, богиня, жрица и прочее, прочее.
      Она несколько раз хлопнула в ладоши.
      - Отличная память!
      - Знаете, я как-то растерялся. Сидеть при вас можно?
      Джулия указала ему на лавку.
      - Скажите, - спросил он, присаживаясь, - как вы это делаете? Я имею в виду, разговариваете на испанском языке?
      - Вам затруднителен этот язык? Тогда пообщаемся на итальянском, вы ведь долго воевали в Италии?
      Дон Иларио закрыл глаза, услышав итальянскую речь.
      - Тоже не по нраву? Какой из европейских языков вы предпочитаете? Английский, французский?.. Поняла. Вы - участник сражения в Альхамбре. Что ж, поговорим на арабском.
      Командор, сдаваясь, поднял руки над головой.
      - Нет-нет, погодите, давайте остановимся на моем родном. Вы ведь просто хотите убедить меня в том, что вы и вправду богиня. Скажу откровенно, что вам это почти удалось.
      - А что же вам ещё нужно, чтобы вы уверились в этом до конца? Хотите знать, когда умрет королева Изабелла или кто будет преемником Фердинанда?
      - Помилуйте! Я желаю долгие лета своим правителям.
      - Но я же не предложила вам ничего дурного, что вы так встрепенулись?
      - Хотите вина? Хорошее - настоящее, испанское.
      Командор никак не мог прийти в себя - оттого нервничал и не знал, что делать. Ясно, что инициатива была в руках странной гостьи. "Ведьма!" Эта мысль, однако, не принесла облегчения, а, наоборот, запутала все ещё больше.