Двое мужчин, спустившихся вслед за Литуаном, вынесли оттуда четыре кувшина с благовониями, и плита так же легко была водворена на место.
      2
      Спустя час, при полном скоплении народа, не исключая маленьких детей, из храма вышли Литуан и три служителя, одетые в длинные белые балахоны. Они спустились по ступенькам и отошли в сторону, давая проход первым десяти носильщикам, несшим на плечах деревянную платформу. На ней, в окружении драгоценностей, пребывала коленопреклоненная фигура младшей дочери Альмы.
      Люди в горьком молчании провожали её, удалявшуюся от них по центральной улице к главным воротам, взглядом.
      За первой последовала следующая фигура, потом - еще...
      Сто сорок носильщиков несли четырнадцать золотых изваяний и драгоценности; столько же следовали рядом, чтобы сменить уставших: путь был неблизкий, предстояло пройти 15 километров.
      Когда все фигуры были вынесены, Литуан и священники вошли внутрь храма и скоро появились на пороге, держа на плечах легкие носилки с небольшим серебристым образом Альмы.
      Многие женщины плакали, глядя вслед своему Богу. Все это отчетливо походило на похороны.
      Следом за носилками с Альмой величественно шли пятнадцать жриц, и уже вслед за ними потянулись женщины с детьми.
      Они шли с грудными младенцами на руках, с детьми, держащимися за руки, с подростками, несшими плетеные корзины с необходимой домашней утварью, - и все это напоминало великое переселение.
      Не было в этой длинной людской веренице только совсем старых безуспешными оказались попытки Атуака уговорить стариков покинуть город. Их - совсем немощных и ещё полных сил, больных и просто одряхлевших от старости - набралось около трехсот.
      Замыкали шествие два отряда: один, в двести человек, во главе с братом Атуака Долтисотой останется в каменоломне, а второй, более многочисленный, должен вернуться назад.
      У золотых ворот процессия остановилась.
      Атуак встал на деревянный щит, и шестеро воинов подняли его.
      От тысяч устремленных на него глаз перехватило дыхание, но вождь альмаеков усилием воли подавил в себе волнение.
      - Простите меня, братья, - выдохнул он в многочисленную толпу. Видно, недостаточно сильный вождь достался вам, если он видит перед своими глазами это печальное зрелище.
      Среди людей прокатилась волна движения, и раздался неодобрительный ропот, но Атуак одним жестом руки восстановил тишину.
      - Нечасто говорил я с вами, а если и обращался, то только с короткими речами во время праздников. Увы, их время закончилось. Большая беда постигла нас, и мне больно видеть вместо улыбок на ваших лицах тревогу, больно смотреть в глаза детей - в их взглядах я читаю преждевременную зрелость. Исчез покой в облике женщин, хранительниц нашего очага, и ещё больше затуманились взоры стариков. Но с гордостью я смотрю на отважных воинов. Посмотрите и вы на них. - Вождь выбросил руку в сторону отрядов. Это храбрые и сильные воины, их сердца переполнены любовью к вам и ненавистью - к врагу. Они защитят землю наших отцов. Правда и сила на нашей стороне, и уверен я, не будет ни одного позорно отступившего, опустившего копье перед грозным противником. Я не люблю длинных речей, немногословен буду и сейчас. Духовный отец наш, Литуан, долгое время провел в беседах с вами, укрепил ваши сердца, вселил в них уверенность. Но прежде чем я скажу вам "и пусть будет так", вы должны услышать другое. Закройте на короткое время ваши души, чтобы не просочились в них мои слова, пусть только разум воспримет их... Если мы проиграем битву...
      Атуак сделал паузу и оглядел толпу: ни единого вздоха, ни одного движения.
      - Если мы проиграем, - повторил он, - уходите в сторону Высокой Земли. Долтисота поведет вас. Слушайте и беспрекословно подчиняйтесь ему, а он будет вам добрым и справедливым вождем. Обоснуйтесь в тех землях и возродите племя Великого Альмы! А теперь прощайте. Пусть не сломаются ваши души. Молитесь за нас, и мы принесем вам победу. И пусть будет так!
      Под напряженное молчание воины опустили Атуака на землю.
      Долтисота был уже возле него, держа за руку сына вождя. Рядом стояла жена Атуака, красавица Милока.
      Атуак обнял сына и прижал его к груди.
      - Прощай, Тамелун. Будь послушен матери. Я надеюсь на тебя.
      Восьмилетний мальчишка часто засопел носом, но не заплакал. Как хотелось ему быть рядом с отцом, сражаться бок о бок с ним, держа в маленьких ладонях копье!.. Он отстранился и обиженно наклонил голову.
      Атуак притянул к себе жену и положил ей на плечо руку.
      - Береги сына, Милока.
      - Прощай, Атуак...
      И было столько скорби в её глазах и голосе, было столько любви, что он не выдержал её взгляда и резко повернулся к Долтисоте.
      - С тобой мы обговорили все. Будь им хорошим вождем и... присматривай за Тамелуном.
      - Будь спокоен, Атуак.
      - Прощай!
      Атуак вернулся в город. Он ещё и ещё раз прокручивал в голове план обороны. Не упустил ли он какой-либо мелочи, способной на нет разрушить тщательные приготовления по защите города? Все ли он учел, толком не зная противника, только лишь ставя себя на его место.
      3
      Пещера была прохладной, но сухой благодаря непрерывному сквозняку. Фигуры дочерей Альмы и его самого разместили так, как они стояли в храме. Зажгли светильники, и семь жриц немедленно опустились на колени, приступая к несению службы. Свободные от молебна жрицы начали обряд омовения Бога. Все было, как в обычные дни.
      Литуан произнес короткую молитву, поднялся с колен и подозвал к себе Тепосо.
      - Ты так и не сказал, как тебя называть. Ты ушел от ответа, выговорив в прошлый раз, что тебе по сердцу и Тепосо, и Коранхо.
      Литуан отечески улыбнулся нахмуренному индейцу, решавшему непростую для себя задачу. Он говорил с ним на родном языке - тут сказались удивительные способности Тепосо, который всего за месяц, проведенный в городе альмаеков, свободно общался на языке их предков.
      - Называй меня Тепосо, - решительно выдохнул он. - Называй Коранхо, дай другое имя, но только не оставляй здесь. - Тепосо покраснел и указал глазами на полуобнаженных жриц. - Я - мужчина! Я должен быть рядом с мужчинами. Я должен драться! - Он отчаянно сжал кулаки и насупил брови. - А ты определил меня с женщинами. Я хочу драться!
      - Успокойся, сынок. Ты должен понять одно: это не ты сам решил прийти к нам - тебя направила воля Божья. И Богом тебе велено остаться со жрицами. Ни один альмаек не удостоился той чести, какую предоставили тебе - человеку из другого племени. Ты прав, здесь будут только женщины. И ты. Но ведь Альма тоже здесь. И вот тебе выпала небывалая честь - охранять Бога альмаеков. Спроси любого воина - каждый из них, не колеблясь, отдаст за него жизнь, а за то, чтобы быть на твоем месте, с готовностью отдал бы половину. Ты должен гордиться этим. Тебе будут завидовать.
      - Правда? - выражение лица Тепосо смягчилось, и он уже довольно дружелюбно поглядывал на священника.
      - Чистая правда. Я не клянусь только потому, что всегда говорю правду. Но для тебя, пожалуйста: я клянусь.
      - Хорошо, - согласился, наконец, Тепосо.
      - Ты славный юноша, и Бог вознаградит тебя.
      Там наверху уже брезжил рассвет, и Литуана ждали воины и носильщики, чтобы возвратиться в город.
      Он уже собрался уходить, но внезапно снова подошел к Тепосо.
      - Скажи мне, а испанцы едят людей?
      - Нет, - голос Тепосо, удивленного вопросом священника, прозвучал твердо. - А что?
      - Да нет, ничего, - раздалось в ответ.
      Одна неясность из пророчества Дилы об "избраннике другого племени" стала понятной - когда Тепосо появился в городе; но было ещё и другое: "судьба спасенных, избежавших огня горячего и холодного, избежавших жадного рта людоеда".
      "При чем тут людоеды?.." - думал Литуан, выходя на свет Божий из пещеры.
      Глава X
      1
      Дон Иларио с нетерпением поджидал у себя в каюте Диего де Арана. Ему только что сообщили, что разведчики прибыли в Бель-Прадо. Они получали первые поздравления, а некоторые из них уже делились впечатлениями со встречавшими их товарищами.
      Антоньо Руис ещё издали заметил своего друга в группе всадников, гордо и чинно приближавшихся к форту.
      - Раул! - он приветливо махнул рукой и пошел навстречу.
      Кортес, в свою очередь, пришпорил коня и быстро оказался возле приятеля.
      - Рад видеть тебя живым и невредимым.
      - Я тоже. Как рука?
      - В порядке. Крепче, чем была.
      Друзья обнялись. Кортес взял жеребца под уздцы, и они направились к казармам.
      - По твоему довольному виду я делаю заключение, что разведка прошла успешно.
      - Больше того, Антоньо! Намного больше. Это триумф!
      - А не спешишь ли ты, друг мой? Ведь триумф - это венец победы.
      - В ней я не сомневаюсь ни на йоту, - небрежно отмахнулся Кортес и уже восторженно добавил: - Если б ты только видел, сколько там золота!
      - Достаточное количество? - улыбнулся Руис, вспоминая недавний разговор с Раулем.
      - Вполне. Потому что его очень много. Хватит даже на долю короля и королевы.
      Антоньо сморщился, как от зубной боли, но улыбка не сошла с его лица.
      - Выходит, наше приключение подходит к концу? Неужели мы, отвоевав золото, вернемся домой?
      - Скорее всего это так, сеньор Романтик. А ты что, не хочешь возвращаться?
      Тот пожал плечами.
      - Хочу, но не так скоро.
      - Уж не приворожила ли тебя какая-нибудь индианка?.. Ну, ну, не сердись, это, конечно, шутка. Но я намеренно спросил об этом и хочу тебе откровенно признаться, Антоньо. Если я и видел самых красивых женщин, то только там - откуда только что возвратился.
      - Да Бог с тобой, Раул!
      - Не буду ничего больше говорить - сам увидишь. Только добавлю: жаль, что они - язычницы.
      - Ты мог бы пожалеть не об этом, а о том, что в нашей команде нет священника, который обратил бы их всех в христианскую веру.
      - Может быть, и так.
      Прерывая разговор, к ним подошел матрос с "Санта Марии". Кортеса вызывали к командору.
      Дон Иларио с завидным терпением дожидался, когда Диего де Аран осушит бокал малаги и начнет доклад. Но тот не торопился, смакуя каждый глоток вина.
      - Чертовски устал, - наконец сообщил он командору. - Зато и результаты неплохие.
      Он широко улыбнулся коричневыми зубами.
      - Так что... - дон Иларио вопросительно поднял брови.
      - Так что это племя существует, - попробовал угадать мысль командора де Аран. Но не угадал.
      - Да черт с ним, с племенем! Золото у них есть?
      - Золото?.. Есть, конечно. И столько, что мы сможем возвратиться в Испанию не через два года, а через два месяца.
      - Когда нам возвращаться, буду решать я, - отрезал дон Иларио. - А теперь рассказывайте. Со всеми подробностями. Погодите-ка, - командор остановил открывшего было рот де Арана. - Сейчас я пошлю за Кортесом. Если вы что-нибудь упустите, он дополнит. Мне нужно знать все до мельчайших деталей.
      Повествование путешественников закончилось далеко за полночь.
      В самом начале рассказа к единственному слушателю присоединились Санчо де Гамма, Родриго Горвалан и Мартин Сармьенто. Они жадно ловили каждое слово из уст Диего де Арана и Раула Кортеса.
      Когда де Аран произнес последнее: "И вот мы здесь", - командор обвел взглядом всех присутствующих и веско констатировал:
      - Теперь у нас есть casus belli[1]. Я вынужден согласиться с Диегой де Араном, который в начале нашего разговора заметил, что время терять нельзя, и мог бы предложить не переносить обсуждение на завтра, а продолжить его сегодня. Но... - командор посмотрел на зевающего командира разведчиков. Давайте все же отложим совещание на завтра. Сейчас нашим героям требуется хороший отдых и бутылочка отличного вина.
      [1] - Casus belli - повод к войне (лат).
      Дон Иларио подошел к резному шкафчику и достал бутылку хереса. Вручив сей дорогой подарок Диеге де Арану, он отпустил всех отдыхать. Сам же, взяв чистый лист пергамента и перо, всю ночь не сомкнул глаз.
      2
      На следующее утро городок Бель-Прадо походил на муравейник; возбужденные солдаты собирались в небольшие группы и, оживленно жестикулируя, обсуждали на свой лад предстоящий поход.
      Командор уснул только с рассветом, но к обеду был уже на ногах. И снова в его каюте появились Диего де Аран, Раул Кортес и три вчерашних почтенных сеньора.
      - Давайте подытожим, что мы имеем, - голос дона Иларио был бодр и энергичен. - Перечислять по пальцам не имеет смысла - очень много существенных моментов, на которые следует обратить внимание. Исключим из списка собственно золото, чтобы целиком сосредоточиться на подготовке предстоящего похода. Вот некоторое из того, что нужно выделить особо. Во главу я бы поставил не многочисленность этого племени, а их цивилизованность. Я бы рискнул сказать "умность". Итак, можно взять город штурмом, но мы понесем ненужные нам потери. Требуется придумать кое-что получше, что сочетало бы в себе и силу, и изобретательность. Будет настоящая война по всем правилам или без оных, это вы уж как хотите, и нам необходимо разработать идеальный стратегический план. Для его осуществления нам надо попробовать мыслить, как эти альмаеки, думать, как они, чтобы понять их и противопоставить их мышлению свое собственное, но уже отточенное на камне их мыслей.
      Дон Иларио на секунду прервал речь, чтобы выяснить, какое впечатление она произвела на слушателей.
      - Не сомневаюсь также, - напыщенно продолжил он, - что они будут делать то же самое. Прежде всего это будет поединок мозгов.
      - Да к черту мозги! - возопил неугомонный Санчо де Гамма. - Мы снимем с кораблей кулеврины и возьмем их с собой, ударим по городу и довершим дело ружьями и мечами.
      - Похвально, сеньор Вечный Спорщик, похвально, - командор несколько раз хлопнул в ладоши, аплодируя де Гамме. - А теперь, с вашего позволения, я напомню вам цифры. Взрослого мужского населения у альмаеков тысяч пять-шесть. Из них добрая половина - это умелые воины, которые, кроме копий и луков с бронзовыми наконечниками, имеют ещё и топоры. Если это вам кажется несерьезным, то мне - наоборот. И еще: я же сказал, что город можно взять и без особых тактических моментов. К тому же, - командор решил добить де Гамму его же оружием, - где же ваше ставшее уже пресловутым благоразумие, уважаемый сеньор? Где осторожность, с коей вы выступали здесь не так давно? Не вы ли заливались тут, приводя разумные, надо сказать, доводы, предлагая вместо оголтелого - это ваши слова - похода ограничиться пока что разведкой?
      Санчо де Гамма покраснел и тяжело сопел носом.
      Дон Иларио удовлетворенно потер руки.
      - Знаете, этой ночью мне не довелось спать, - посетовал он. - Но зато она принесла свои плоды: у меня родился совершенно уникальный план. Для его доработки мне требуется ваша помощь. Садитесь к столу, сеньоры.
      Эти слова он адресовал де Арану и Кортесу.
      Они покинули свои места у одного из окон каюты и опустились на мягкие стулья. Командор встал между ними и ткнул пальцем в пергамент.
      - Здесь я набросал карту местности обитания альмаеков. Если вчера я слушал вас внимательно - она верна. На данный момент меня интересует не сам город - вот он, изображен квадратом, - а рудники и каменоломня. Они вот здесь и здесь, - дон Иларио показал на карте два жирных креста.
      - А это что? - Диего де Аран обратил внимание командора на заштрихованный прямоугольник.
      - Это водопад.
      - Тогда, по-моему, верно.
      - А вы что скажете, Раул?
      - Скажу, что вы отличный слушатель, - ввернул комплимент Кортес.
      Командор наклонил голову.
      - Благодарю вас. Теперь давайте рассуждать все вместе. Я буду задавать вопросы, а вы будете отвечать. Вопрос первый: в разговоре с вождем вы упоминали о численности нашего отряда?
      - Да.
      - Хорошо. Естественно, что они видели и ваше оружие. Дальше. Могут ли они заподозрить, что мы собираемся вести против них боевые действия?
      - Я думаю, могут.
      - А вы, Раул?
      - Уверен в этом.
      - Отлично! И что бы вы сделали на их месте - я имею в виду в плане подготовки?
      - В первую очередь поставил бы дозоры на самых дальних подступах к городу.
      Де Аран молча согласился с младшим товарищем. А дон Иларио остановился напротив Кортеса.
      - А теперь я хочу спросить вас, будто вы - вождь племени.
      Кортес насупился, но промолчал. Санчо де Гамма, глядя на командора, презрительно морщился.
      - Вы уверены в своих силах? - настойчиво продолжал допытываться дон Иларио.
      - Если я - вождь племени, - резко отозвался Раул, вспоминая надменное лицо Атуака, - то да, уверен.
      - Вы наверняка сопоставите цифры, как сделал это я, и увидите, что на двадцать ваших воинов приходится всего один противник.
      - Я уже это сделал.
      - Хорошо. Теперь немного послушайте меня. Во всех странах - а мы возьмем город альмаеков за отдельно взятую страну - священнослужители обладают огромной властью. Кроме того, они воздействуют, или, лучше сказать, имеют некое давление на правителей. Несомненно, они очень уважаемые люди, служащие богу. Все вопросы, как внешней, так и внутренней политики, решаются не без их участия. Священники по большей части благоразумные люди. Вот вы, де Аран, священник... Ну, ну, не пугайтесь так. Допустим, что вы священник. К тому же служите Альме. Вы благоразумный человек?
      - Да.
      - Вы сможете повлиять на Кортеса, вождя?
      - Это уж вряд ли, - ответил вместо де Арана Раул.
      - Пожалуй, - согласился де Аран после недолгого раздумья. - Но на какие-то уступки вождю все равно придется пойти. - Он сверкнул глазами на Кортеса, словно тот и в самом деле сидел с диадемой на голове.
      - Отлично! Вы, похоже, уже утвердились во мнении, что битвы не миновать. Бой будет на подступах к городу. Вы приняли такое решение?
      - Принял. У меня большее войско, и я намерен разбить противника, не пуская его в город, дабы не осквернять вражьими трупами свою обитель, сказал Кортес.
      - Но ведь вы талантливый военачальник! Неужели в вас преобладает такая самоуверенность?
      - В большей степени. Но, пожалуй, вы правы. Лучше переоценить противника, чем недооценить его. Я также разработаю план на тот случай, если неприятель окажется слишком силен и мне придется отступить.
      - Тогда вы будете вести бой...
      - В городе.
      Дон Иларио оперся о стол руками и пристально посмотрел на Кортеса.
      - А как же старики, женщины, дети? Если вы проиграете битву, они или погибнут, или попадут в плен.
      - Я выведу их из города.
      - И куда вы их отправите? Покажите на карте.
      - Сюда, - Раул показал мизинцем на крест, означающий на карте командора золотой рудник. - Там есть довольно большие дома.
      Диего де Аран окончательно вошел в роль и решительно отрезал:
      - Не согласен! Их нужно увести как можно дальше. Это что у вас, каменоломня?.. Вот сюда. Здесь тоже есть дома.
      - Итак, что же вы решили?
      - Я попробую думать, как вы, дон Иларио.
      - Ни в коем случае, де Аран! Ни в коем случае. Думайте, как священник, заботящийся о каждой душе.
      - Мне кажется, вождь согласится. Ведь если расположить детей и женщин относительно близко к городу, то и охраны им понадобится соответственно больше. А вождь задействует для битвы всех людей, умеющих держать в руках оружие.
      Прежде чем ответить, Кортес малость подумал.
      - Я, наверное, соглашусь.
      - И сколько охраны вы им дадите?
      - Человек сто - ведь они далеко от города.
      Де Аран встал в позу.
      - Я против. Нужно больше.
      - Придется и на этот раз согласиться с вами, дорогой священник, улыбнулся Кортес. - Для охраны я выделю... триста человек.
      - Все идет как нельзя лучше, - сказал дон Иларио. - Не могу не похвастаться, но размышлял я ночью точно так же, как и вы. Мне даже чудились ваши голоса. Теперь давайте поговорим непосредственно об обороне города. Тут уже споры не помогут - приоритет, несомненно, у вождя. Вести бой, запершись в крепости, и хорошо, и плохо одновременно. Поэтому обычно выбирают что-то среднее. Можно, например, начать бой на подступах, а потом занять плотную оборону внутри стен. У нас впереди непростая, но выполнимая задача. Требуется совершенно без потерь лишить противника примерно половины его войска и заставить вести его глухую оборону - то есть закрыться в городе. Это чистая стратегия. Проникнуть туда можно будет только посредством огня - тут уже хитростью не возьмешь. Но мы - солдаты и умеем воевать.
      - Можно вопрос, дон Иларио, - сказал молчавший до сих пор Мартин Сармьенто.
      - Охотно выслушаю вас.
      - Мне кажется, что вы упустили один существенный момент.
      - Я?!
      Командор, славившийся отличной памятью и свято веривший в непогрешимость своих умозаключений, посмотрел на своего давнишнего соратника как на сумасшедшего.
      - Да, вы. Вы не учли того, что альмаеки могут напасть на нас первыми. И не на подступах к городу, о чем вы все время твердите, а на вполне безопасном для них расстоянии - к примеру, у слияния Топажоса и той безымянной реки.
      Пять пар глаз неотрывно смотрели на дона Иларио, и в них было желание получить ответ на вопрос Мартина Сармьенто.
      - Скажите мне, пожалуйста, - тихо сказал командор, обращаясь к нему, сколько дочерей у Альмы?
      - ?!!
      - Понятно. А сколько циклов в календарном году альмаеков?.. Тоже не знаете?
      - Я не понимаю, при чем тут циклы и...
      - Совершенно ни при чем. И вы зря прикидываете цифры - ничего не получится. Я ещё раз повторю, что умею слушать. Из рассказа де Арана и Кортеса я почерпнул столько, что не колеблясь отбросил тот вопрос, который вы мне задали. Это миролюбивое племя, и они не нападут первыми. Они будут только защищаться. В самом начале разговора я уже имел честь сообщить, что мы имеем повод к войне, а они - нет.
      - У них будет повод только для защиты, - сказал Кортес.
      - Совершенно верно.
      - А если...
      - Исключено! - перебил командор Мартина Сармьенто. - Давайте поставим на этом точку и вернемся к нашему разговору. Лично для меня все яснее ясного. Осталось только выполнить обещание, данное мной Паргауну совершить рейд не в столь дальние места и повидать каннибалов.
      - Вести войну с людоедами?! - не сдержался Санчо де Гамма. - Это перед таким-то трудным походом?
      - Успокойтесь, ради Бога! Я не сказал "вести войну", я сказал: повидать.
      Де Гамма встал в позу, едко прищурившись на командора.
      - Надеюсь, вы объясните, зачем вам это понадобилось?
      - Всему свое время, сеньор, всему свое время...
      - Позволю вам заметить, дон Иларио, - вступил в разговор Родриго Горвалан, - что лично я наделен правом голоса от имени вашего компаньона сеньора Франциско де ла Веги. Все вопросы мы должны обсуждать честно и открыто.
      - На первый раз, сеньор Горвалан, я спущу вам слова о честности, обращенные в мой адрес. Но впредь я советую вам думать, прежде чем говорить, и вы таким образом избежите ссоры со мной, - Дон Иларио внешне был спокоен, но пальцы, крепко сжатые в кулаки, говорили о его гневе. Сейчас вы ещё раз напомнили мне, что являетесь доверенным лицом уважаемого мной сеньора Франциско де ла Веги, который вложил в это предприятие немалые средства, и со своей стороны хочу раз и навсегда определить ваше место. Занимайтесь-ка вы, любезный, подсчетом барышей, взвешивайте золото и ведите свой личный учет, отличный от общего, - это ваше право. Но я не позволю вам - а в очередной раз и не приглашу на военный совет - лезть в те дела, в которых вы мало что понимаете. К подобного рода вопросам я отношу все, что касается осуществления военных мероприятий, где я, по воле Педро Игнасио и Франциско де ла Веги - с моего же согласия, представляю единовластие. Если бы не очевидная срочность вопроса, который мы сейчас решаем, я бы предложил вам на время поменяться местами. А сейчас скажите, сеньор Горвалан, вы бы поменялись со мной? Не трудитесь отвечать - вижу, что нет. Вы ведь неглупый человек и не захотите взвалить на свои плечи тот груз обязанностей в сочетании с навыками военного, который лежит на мне. Я тридцать лет учился военному искусству и достиг немалых результатов. Я считаю себя опытным воином и умным командиром - это без тени бахвальства.
      Дон Иларио оторвал, наконец, взгляд от малиновых ушей Родриго Горвалана и спокойно, будто не было этой поучительной тирады доверенному лицу, произнес:
      - Мне помнится, Паргаун говорил, что людоеды пришли с севера. Следовательно, они не говорят на языке этих мест. Кортес, - командор на несколько мгновений задумался. - Помните, мы взяли в одном племени - на побережье океана - двух или трех индейцев? Еще хотели сделать из них переводчиков.
      - Конечно, помню. - На самом деле Кортес этого не помнил.
      - Разыщите-ка их, если они ещё живы. Они нам могут понадобиться.
      3
      Большой отряд барикутов встретил испанцев у вонючего болота, над которым висели темно-серые облака комаров. Громкое угрожающее улюлюканье людоедов и давящее на уши противное гудение кровососов не располагали к гостеприимству и тех и других.
      Пешие солдаты вытолкали вперед двух перепуганных переводчиков, заранее получивших определенные инструкции: что и как говорить.
      Они напрасно пытались перекрыть ужасающий гвалт, поднося сложенные рупором ладони ко рту.
      Дон Иларио кивнул солдатам с аркебузами, и те отсалютовали барикутам ружейным залпом...
      Комары затихли. И переводчики. Но несколько испанцев быстро подняли их на ноги. Вслед за этим последовала небывалая тарабарщина, длившаяся довольно долго. Похоже, барикуты отлично понимали этих индейцев - дон Иларио, как всегда, попал в точку.
      Вскоре из толпы людоедов, раскрашенных черной краской, вышли два кряжистых туземца с копьями на изготовку и стали что-то кричать в сторону испанцев.
      - Что они говорят? - командор сморщился от пронзительных визгов барикутов.
      - Приглашают в деревню, - прозвучал ответ переводчика.
      - У них что - деревня находится в аду? - сказал дон Иларио. Но все же тронул коня и двинулся навстречу дикой толпе.
      Барикуты начали расступаться, нелепо подпрыгивая на кривых ногах. Солдаты с обнаженными мечами, окружившие командора кольцом, слегка расширили живой коридор.
      Поселок, до которого пришлось идти 40 минут, своими строениями почти не отличался от деревни иругенов: те же хижины на длинных сваях, крыши из банановых листьев и, конечно, обязательные три стены вместо четырех. На этом сходство кончалось.
      И начиналась помойка.
      Весь поселок гудел от сотен тысяч мух, лениво взлетавших с кусков недовяленного мяса, валявшегося рядом с хижинами; там же стояли особые рогатины для охоты на крокодилов, а над входом в каждый дом - полусгнившие головы индейцев на длинных шестах.
      Женщин не было видно, наверное, решили от греха подальше спрятаться. Зато мужское население оказалось в полном сборе. Одеждой барикутам служила черная краска, нанесенная на плечи и грудь. Некоторые накрасили и губы.
      И над всей этой картиной, представшей перед обалдевшими испанцами, стоял такой ужасающий смрад, что кое-кого уже вывернуло.
      - Крестная мама!.. - только и смог сказать командор в батистовый платок. У него кружилась голова, и он не сразу приметил двух подошедших к нему барикутов.
      "Что там переводит этот болван? Вождь? Какой вождь?.. Каких барикутов?.. Ах, этих... И ещё колдун?.. Вот этот, который что-то жует?.. Приглашают в хижину?.."
      Дон Иларио наконец очухался.
      - Надеюсь, нас не будут угощать. Господи, какой же я был дурак, когда затеял эту авантюру!
      В хижине вождя было не лучше, чем на улице. Да ещё этот придурочный колдун, который катался по полу. Он живо напомнил дону Иларио шута королевы Изабеллы.
      - Что он делает? - спросил командор, глядя на беснующегося волшебника.
      Тот что-то орал, целовал свои руки и непрестанно чавкал.
      - Он призывает проклятия на головы своих врагов, - сказал переводчик, выслушав ответ вождя.
      - Наверное, врагов у него немало, - заметил дон Иларио, и ядовитая мысль пронеслась у него в голове: "Вот бы королеве такого шута!"
      Он не стал долго мешкать и приступил к делу.
      - У меня есть чудное место для твоего племени, вождь. Далековато, правда, и его ещё нужно отвоевать. Противника я беру на себя, а тебе достанутся женщины, старики и дети. Пять тысяч душ. Кстати, а сколько у тебя воинов? Полторы? Очень хорошо! Ты, вождь, извини, но мне некогда дела. А вот ты приходи. Завтра. Знаешь, небось, где мы обитаем. Ну, все, жду. Только колдуна не надо, ни к чему он нам.
      Дон Иларио, пришпорив коня, вылетел из поселка людоедов на вонючую болотистую местность, как в райскую долину.
      "Завтра, если этот людоед придет, - думал командор, - а он придет обязательно - я видел, как зажглись его глаза при упоминании о женщинах и детях, - мы обговорим все детали нашего похода. Я, пожалуй, дам союзнику неделю на сборы. Им собраться - только покраситься".
      Глава XI
      1
      Атуак стоял во главе большого отряда численностью более тысячи человек. Это были лучшие воины. Им предстояла самая трудная задача: принять на себя первый удар.
      Они расположились вдоль западной стены города ровной шеренгой в четыре ряда. От стен их отделяли два десятка метров. Позади, за главными воротами, уже на территории самого города, вплотную к арке расположился ещё один отряд, готовый отразить нападение неприятеля, если тот пробьет брешь в основном отряде. И та же цель - не пустить противника в город.
      Все были вооружены только короткими копьями и топорами. Лучники же разместились на возведенных лесах по периметру внутренней стороны стен. Сейчас все они сгрудились в той же западной части, образовав широкое полукольцо, выпуклой стороной упиравшееся в арку.
      Вдоль центральной улицы города, слева и справа от нее, были поставлены ещё несколько отрядов меньшей численности. В основном это были рабочие и ремесленники.
      Атуак не снял с головы высокую диадему, которая издали бросалась в глаза, выдавая в нем высокое происхождение. Напрасно Литуан просил вождя сделать это - Атуак лишь улыбался в ответ.