Изъедены до дырок стальные сапоги.
      Путей не выбирая, блуждает сонный рыцарь,
      И конь - и конь, хромой на три ноги.
      Когда-то на планете о нем гремела слава,
      Он в честном поединке любого был сильней.
      Был меч его защитой для бедных и для слабых,
      А конь - а конь был лучшим из коней.
      Но вот одной колдунье приспичило влюбиться.
      "Уйди! - сказал ей рыцарь. - С тобой мы враги."
      И стал навеки сонным несчастный этот рыцарь...
      А конь? А конь - хромым на три ноги...
      Не может ни проснуться и ни остановиться,
      И конь его поныне все меряет шаги.
      Порою возникает в тумане сонный рыцарь,
      И конь - и конь, хромой на три ноги...
      - Эх-х-х! - тяжело вздохнул кто-то совсем рядом, и из каменного нагромождения вырвался язычок пламени. Парни мигом схватились за оружие - этот жест стал у них уже рефлекторным. Но никто не спешил на них нападать.
      - Может, какое природное явление? - предположила Ари.
      - Это не явление, это я, - заявил глуховатый шипящий голос с явной виноватой ноткой.
      Тут только путешественники разглядели, что буквально в пяти шагах от них неизвестно откуда взялась куча валунов, по форме удивительно напоминающая сказочного дракона. Куча шевельнулась - и оказалась самым настоящим драконом. Он несколько раз моргнул зеленовато светящимися глазами и сказал:
      - Я, это... нечаянно.
      - Дракон! - заорал Эйкин, хватаясь за секиру. - От меня не удерешь, червяк-златолюб! Выходи на бой!
      - Ну чего ты орешь? - удивился дракон. - Я же только песни послушать...
      - А потом скушать? - не унимался гном. - Бей его, ребята! Крылья руби, а то улетит!
      - Вот еще! - недовольно сказал Дракон. - Он ведь на нас не нападает.
      - И вообще, я редкое существо, геральдическое, - проворчал дракон.
      - А на Востоке драконов считают мудрыми животными, - добавил Дракон Михаил, засовывая катану в ножны, - и поклоняются им.
      - Сам ты животное! - фыркнул дракон, испустив из ноздрей две струйки дыма. - Думаешь, я маленький, так дразниться можно, да?
      - Ничего себе - маленький! - удивилась Тайка. - А какой же тогда - большой?
      - Большо-ой... - протянул дракончик. - Это такой... золотистый, с большими крыльями... - Сам-то он был совершенно черным, с матовой чешуей. Крылья, впрочем, наличествовали и были сложены по бокам.
      - А как это ты подобрался к нам втихаря? - подозрительно поинтересовался Гил. - Керри! Ты что, заснул?
      - Так это же дракон! - удивился Керри.
      - Да хоть Папа Римский! - рявкнул Майк. - Обязан был задержать и доложить!
      - Папу Римского я бы все равно задержать не смог, - возразил Керри. - Свят больно. А откуда ж я знал, что вы драконов боитесь? Ну, живет он тут, живет.
      - И вовсе не тут, - обиделся дракон. - Я путешествую.
      Далее дракон поведал свою историю. Жил он себе не тужил с дедушкой и отцом в горах на западе ("В Этранских горах," вставил Керри). Дедушка был очень старым и знаменитым драконьим мудрецом. Папа часто куда-то улетал по делам - он был дракон боевой, знался с рыцарями. ("Дрался, наверное?" - предположил Гил. - "Нет, зачем же? Оно, конечно, не без дураков, а только нормальный рыцарь с драконом драться не станет," - сказал Керри.) Однажды папа полетел к своим рыцарям с красивой чашей, как он делал каждый год на какой-то их праздник. Вернулся он весь израненный и, едва добравшись до пещеры, умер. Тогда дедушка поколдовал немножко и собрался в путь. На прощанье он наказал внуку стеречь ту чашу пуще глаза и улетел. А полетел он мстить за сына - то есть за дракончикова отца - которого, оказывается, убил некий могущественный маг.
      Тут Инка насторожилась - запахло жареным. Судя по всему, злодею нужна была именно та самая чаша. Убить же дракона было делом нелегким. Однако дедушка не вернулся, и дракончик был твердо уверен, что маг убил и его. Погоревав, он вылез из родовой пещеры и отправился мстить, потому что месть для драконов - дело святое.
      - Мне, вообще-то, полагалось еще вырасти и имя получить, признался дракончик. - Но только ни дедушки, ни папы нет, а кроме них дать имя может только наставник... или соратник.
      - Так тебя что, и не зовут никак? - участливо спросила Тайка.
      - Ну почему же? Можете звать меня Угольком.
      Покончив с процедурой знакомства, Уголек продемонстрировал свою чашу. Это была великолепная вещь. Широкогорлая золотая чаша на ножке, украшенная рубинами и сапфирами, была подлинным шедевром ювелирного искусства. От нее невозможно было оторвать взгляд, она притягивала к себе, манила. Из нее в руки словно бы истекала сила. Неудивительно, что нашлись охотники прибрать ее к рукам.
      10. Над цепью кордильерных снежных гор... или Ну и Тху на него!
      ...А потом пришел лесник, и выгнал из
      леса и белых, и красных...
      известный анекдот
      Ты пьешь вино у нашего костра,
      Ты ешь наш хлеб и платишь доброй песней...
      Сэнта
      Майк-архангел во броне
      На лихом сидит коне,
      В руце держит копие,
      Тычет змея в ...
      фольклор
      Наш эскадрон гусар летучих...
      Д.Давыдов
      Чистым желтым пузиком по грязному асфальту...
      из анекдота
      [В этой адвентюре наши герои сначала идут лесом, потом напрямик, а потом Майк пытается повторить подвиг Хумы, в то время как остальные рассуждают о тонкостях воздушного боя...]
      - В лесу нам делать нечего, мы обойдем его по этой дороге, пояснял дальнейший маршрут Майк. - И она как раз выведет нас к горам. В предгорьях мы сегодня и заночуем. До заката еще часа четыре, как раз...
      Дальнейшие его слова были заглушены отвратительным кваканьем, донесшимся откуда-то сверху. Над головами путников мелькнула тень, и два огненных шара почти одновременно лопнули впереди и слева - не причинив, впрочем, никакого вреда. Но лошади, испуганно всхрапнув, остановились, а инкина кобыла Мевисен осела на задние ноги. Все задрали головы к небу. Над близкой опушкой леса делала разворот странная летучая тварь. Размерами она был раза в полтора побольше Уголька, но напоминала скорее птеродактиля из учебника зоологии бесперая шкура ее отливала зеленью и даже, кажется, была пупырчатой. Из зубастой пасти вырывалось насмешливое кваканье. На спине твари величественно восседал до отвращения знакомый тип. Багряный плащ его развевался за спиной, открывая традиционную черную хламиду, глаза горели злобным торжеством, соперничая с блеском кристалла в магическом посохе.
      - А вот и великий маг Курон! Чует мое сердце, до предгорий нам сегодня не добраться, - мрачно предрек Дракон.
      - Явился - ряской не покрылся. Да еще на какой-то назгульской птичке, - поддержала его Ари.
      То ли болотникам не понравились Куроновы заколдушки на лягушек, и они его выпнули, то ли он как-то сам оттуда выбрался, но господин надворный советник собственной персоной сейчас кружил над головами отряда, изготовясь свершить новую гадость.
      - А вот интересно, - сказала Инка. - Он эту гадину из лягушки, что ли, вывел?
      - Квакает, - протянула Ари. - И когда только успел?
      - И файрболами фигачит, гад! - возмутился Майк. - Эх, баллисту бы!
      - И зенитный пулемет заодно, - поддел Гил.
      Он неторопливо спешился, наложил стрелу на тетиву и стал выцеливать птеродактиля. Вжик!
      - Попал?
      Не отвечая, Гил выстрелил еще пару раз и разочарованно опустил лук.
      - Не берут его стрелы, черта летучего. Вон, я ему по брюху попал, а ему хоть бы хны. В бронежилете он, что ли?
      - Тогда огородами, - предложил Дракон. - То есть по лесу.
      - Опять по подлеску продираться! - возопила Инка. - И пешком!
      - Скажи спасибо, что хоть на себе ничего нести не надо, - Майк спрыгнул с седла и скомандовал: - Пошли!
      Уголек сложил крылья поплотнее и понуро потащился следом, быстро переставляя лапы и держа хвост на весу.
      - Опять извиваться, - бормотал он про себя. - Как паршивая древесная ящерица, как безногая змея, ползти по этим гадким пням... И крылья затекают...
      Эйкин, бодро топавший позади него, только сочувственно вздыхал, поскольку ничем помочь не мог.
      - И лягушки опять, мокрые и холодные... - сетовал не переставая Уголек.
      Переглянувшись, Ари с Драконом затянули уныло-гнусавыми голосами:
      - Мужи-ик, а мужи-ик! Жа-арко! Лапы вя-азнут! Хвост волочится! Чистым желтым пу-узиком по мокрой земле-е! Мужи-ик, поехали на автобусе!
      - А он в автобус не влезет! - съязвил Керри, который, в отличие от Уголька, знал, что автобус совсем не похож на сарай.
      Лес действительно был чрезвычайно противный - ну просто как лягушка, скакнувшая за шиворот. Кругом мох, высохшие мелкие осинки, какие-то наросты на стволах деревьев, гниющие поваленные стволы. Ни травинки, ни кустика.
      - Хорошо, что дождя нет, - высказалась Тайка. Остальные промолчали. С каждым шагом идти становилось все труднее. К тому же темнело. Даже Керри с его "кошачьим чутьем" и Ари, обычно хорошо ориентировавшаяся в любой местности, потеряли направление в этом мерзком лесу - главным образом из-за того, что путники постоянно петляли, выискивая где посуше. Наконец Уголек начал увязать по-настоящему.
      - Все, привал, - скомандовал Майк, когда они выбрались на более-менее сухую полянку. - Дальше идти по темноте нет смысла. Попробуем соорудить костерчик.
      Сушняк, в изобилии валявшийся кругом, потерял всякое право так называться. Вокруг во множестве зудели комары и Ари, отмахиваясь от них, сказала с остервенением:
      - Ну и... камарилья!
      - Что-что? - заинтересовался Керри.
      - Эскадрилья комаров! - злобно и не менее непонятно пояснила Ари. - Где там наш костер?
      Эйкин, на которого возлагалась почетная миссия разжечь огонь, долго бранился, пытаясь поджечь хотя бы одну хворостинку, а потом стал уговаривать Уголька дохнуть на кучу топлива:
      - Ну что у тебя, огня убудет? Сыро ведь!
      Уголек поломался, набивая цену своим услугам, потом таки дохнул. Сразу стало как-то уютней, Керри пнули за водой - пусть хоть какую-то пользу приносит. Вернувшись, он известил:
      - Вот, целое ведро пользы принес!
      В недолгом времени вода закипела, чаек заварился, и народ, рассевшись рядком вдоль Уголька, приготовился вкушать горячий чай с кайфом. И тут Барри и Уголек одновременно подняли головы.
      - Там... - сказал Уголек, всматриваясь в темноту по ту сторону костра. Барри подтвердил:
      - Р-р-р-гав!
      - Не двигаться! - раздалось оттуда.
      - Это еще чего? - спросил Гил.
      В землю у самого костра воткнулась стрела, вылетевшая из темноты, задрожала и вспыхнула от жара близкого пламени.
      - Мы вас видим, а вы нас - нет, - произнес голос из темноты. - Кто вы такие и зачем пришли в земли вельтов?
      - Куда-куда? - переспросил Мор. - Мы думали, здесь просто болото.
      В темноте засмеялись, потом другой голос разъяснил, что здесь Пограничье, рубежные земли княжества вельтов, и капитан Пограничной Стражи Торн желает знать, кто лезет через оную границу и какие демоны занесли их в это болото. Керри оскорбился:
      - Неправда! Все шли сами!
      После чего в беседу вступил Майк, который назвался и разъяснил, что доблестные Стражи видят перед собой мирных путников, которые никак не покушались на неприкосновенность границ вельтов, а по болотам пробираются, чтобы сбить со следа погоню. В темноте помолчали - как подозревала Инка, считали количество единиц оружия "мирных путников". Наверное, оно не выходило за рамки "мирности", потому что следом прозвучало предложение пройти и разобраться.
      - Повинтили, однако, - сказал Мор.
      - Знаете что, господа, я сегодня с места больше не сойду, заявила Инка. - Может, завтра с утра?..
      Остальных тоже не прельщала перспектива тащиться куда-то по темноте и по болоту, да еще неизвестно, какой прием их там ждет.
      - Не бойтесь, если вы действительно мирные путники, то в нашем стане вам ничто не грозит. И переночевать там сможете под крышей.
      - А чай? - жалобно спросила Тайка. - Что ж его теперь выливать?
      - И в самом деле, ребята, - сказал Гил, - дали бы вы нам спокойно чаек допить, да сами тоже присоединились бы. А там поглядим.
      В кустах произошло шевеление и шорохи, и на свет белый точнее, оранжевый - вышел человек. Это, несомненно, был капитан Торн - внешность его соответствовала слышанному голосу. Был он невысок почти на голову ниже Майка, но для него вполне подходило определение "шкафчик" - на "шкаф" он все-таки не тянул. Одет ночной визитер был под цвет растительности - в зеленое с коричневым, и лицо его было закрыто маской такой же расцветки. Не доходя до костра, Торн демонстративно спустил тетиву своего лука, затем скинул капюшон и стащил маску.
      Гостю поднесли кружку крепкого чая. Все пили молча, поглядывая друг на друга поверх кружек. Оставшиеся в кущах Стражи перемещались бесшумно, но их местонахождение было легко проследить по направлению носа Барри. Уголек же с момента появления гостей прикинулся кучей валунов и даже прикрыл глаза, чтобы не отсвечивать. Допив чай и загасив как следует костер, приключенцы собрали манатки и отправились в неизвестном направлении следом за вышеописанным Торном.
      Поселение вельтов можно было смело назвать городищем. Оно представляло собой несколько каменных зданий и множество деревянных построек, окруженных земляным валом и солидным частоколом со сторожевыми башнями. Главным зданием, несомненно, был длинный зал, куда после некоторых формальностей провели наших героев. У входа им было предложено оставить оружие. Переглянувшись, они подчинились. Во-первых, против такого количества профессиональных воинов у них все равно не было шанса. А во-вторых - правило Прогрессоров, не будем забывать!
      В городище было полно собак - овчарок и здоровенных волкодавов. Они расхаживали по двору и залу совершенно свободно, и никто их не гонял. Похоже было, что вельты относились к ним чуть ли не как к равным. Надменные волкодавы в наборных ошейниках насторожились было при виде Барри, но удостоверившись, что он пришел с хозяином и на чужую территорию не посягает, вернулись к обычным занятиям.
      Как ведется в старых сказках, их сперва накормили-напоили, а потом стали расспрашивать. Ради соблюдения некоторой секретности беседа проходила в отгороженном углу зала. Главным здесь был невысокий краснолицый человек по имени Руэн - он, как следовало из подхваченных обрывков разговоров, был старшим братом капитана Торна. Кстати, отцом им был вельтский король (или, по-здешнему, рикс) Аллиан Серебряная Рука. Общими у братьев были только рост и манера двигаться. Торн был весьма хорош собой - Руэн был просто некрасив. Коротко стриженые волосы Торна были черными и прямыми, а каштановые Руэна вились колечками. Рядом с братьями сидела женщина в синем плаще. Внешностью она довольно сильно отличалась от вельтов - те были вполне себе европеоиды с прямыми носами, хотя и темноволосые. У нее были высокие скулы и немного раскосые глаза, иссиня-черные вьющиеся волосы выбивались из-под расшитой повязки с височными кольцами, а кожа была цвета бронзы. Словом, в представлении наших путешественников такой внешностью вполне могла обладать какая-нибудь Кончаковна, дочь степей. Впечатление усиливал чеканный серебряный браслет на левой руке - с тремя перстнями и узорной пластиной на цепочках. В остальном она была одета вполне по-вельтски.
      Разговор проходил в обстановке взаимного недоверия - хотя так никогда не пишут в газетных репортажах. По духу эта беседа сильно напоминала небезызвестный разговор Фарамира с Фродо, разве что народу с каждой стороны было больше. Вельты упорно пытались вызнать у путников, куда и с какой целью те направляются, а также определить их этническую и политическую принадлежность. Приключенцы столь же упорно уклонялись и увиливали от прямых ответов, попутно стараясь выяснить, на чьей стороне сами-то хозяева.
      - Если вы направляетесь к горам, то почему вы идете не по дороге? - подозрительно спросил Торн. - По лесу гораздо дольше.
      - Мы... нам нужно было оторваться от погони, - ответил Майк.
      - Наши дозорные не видели в лесу никого. Если за вами кто-то гнался, то где же он?
      - Наверное, улетел, - хмыкнул Мор.
      - Как это - улетел? - не поверил Руэн. - За вами гналась птица?
      - Ага, птичка такая маленькая - Курон Вульгарис, высказалась Инка.
      Вельты странно переглянулись, а Майк и Гил одновременно ткнули Инку локтями в бока. После недолгой паузы Торн спросил:
      - Курон, значит? А ну-ка, поподробнее.
      По его тону было понятно, что Курона здесь не любят.
      Гил красочно расписал появление Курона в небесах верхом на птеродактиле и свои безуспешные попытки расстрелять оного птеродактиля из лука. После этого рассказа атмосфера заметно потеплела. Потом вельты поинтересовались, чем приключенцы так насолили Курону. В ответ последовал рассказ о побеге из аквитанской тюрьмы - без колдовских подробностей, впрочем. Излагала сию повесть Инка, и в ее изложении вышло нечто похожее на рассказ о побеге герцога Бофора из Венсеннского замка. Соотношение с реальными событиями было примерно такое же, как в романах господина Дюма. Впрочем, Инка ухитрилась не запутаться в мелочах и не приврать без необходимости, поэтому получилось довольно правдоподобно. По крайней мере, вельты поверили. Или сделали вид, что поверили - Инку сильно смущал непроницаемый вид Рионах, той самой женщины в синем бардовском плаще, со скифской внешностью. Утешало одно - Руэн и Торн не догадались расспросить невольных гостей по отдельности каждого. Уж тогда-то точно выплыли бы на свет многочисленные нестыковки, потому что наши герои так и не догадались до сих пор договориться о дезинформационной версии, и теперь с интересом узнавали о собственных подвигах.
      В ходе дальнейшего разговора выяснилось, что Курон нагадил и здесь: пытался развязать войну с антами, рылся в курганах, искал там чего-то, был застукан на месте и с позором выпнут.
      - А что за курганы? - поинтересовалась Тайка.
      В ответ последовал вдохновенный монолог Руэна об истории вельтского народа, о "восстановлении памяти", которой он занимался, о поисках наследия предков...
      - Ведь раньше эта страна была процветающей, люди владели забытыми ныне знаниями и умениями, - рассказывал он. - Представляете, в одном кургане мы нашли древнее итилийское серебро!
      - Этелийское? - недоверчиво переспросил Эйкин. - Откуда?
      - Да нет, итилийское, - ответил Руэн. - Раньше эта страна называлась Итилия.
      - А-а... - протянул гном. - А наше древнее царство находилось в Этелийской долине. Там выплавляли колдовское серебро. А потом появились драконы...
      И тут послышался оглушительный треск. На совесть сделанные ворота - не всякий таран возьмет - выгнулись внутрь и рухнули. Волна горячего воздуха прокатилась по городищу. И во двор вполз дракон чудовище из легенд и сказок во плоти и облаке дыма. Все дружно бросились наружу, соблюдая порядок и спокойствие. Через каких-то полторы минуты перед воротами выстроилась шеренга стрелков и щитоносцев с длинными копьями. Следом за хозяевами выскочили и наши герои.
      - Немедленно отпустите моих друзей, вы, жалкие ночные шпионы! - раздался шипящий голос. Дым окутал весь двор.
      - Явился! - воскликнул Гил. - Нашел время!
      Инка и Эйкин со всех ног кинулись к Угольку - убеждать его, что их вовсе не взяли в плен и ничего такого с ними не произошло. Уголек подозрительно оглядел выстроившихся в боевой порядок вельтов строй, ощетинившийся копьями и самострелами, рвущихся в бой псов. Потом хмуро спросил:
      - А чего это они... с оружием? Я ведь пока никого не трогал!
      Из строя вельтов вышел Торн. Не спеша, но и не выказывая страха, он подошел к приключенцам, стоящим рядом с драконом.
      - Это ваш дракон? - сказал он, делая ударение на слове "ваш".
      Уголек зашипел, как рассерженный кот, и тоном старого склочника ответил:
      - Я ничей дракон. Я - свой. А это - мои друзья!
      Торн обошел вокруг дракона, оглядывая его с целью оценки боевых качеств. Уголек недоверчиво следил за ним.
      - А ворота зачем вынес? - строго спросил Торн, останавливаясь прямо перед мордой дракона.
      - Так они закрыты были, - невинным тоном ответил Уголек. Если б открыты, я бы просто вошел и поинтересовался...
      Напряженная обстановка разрядилась хохотом. Смеялись все. Просмеявшись, Торн сказал:
      - Ну, раз ты уже вошел и поинтересовался, то не продолжить ли нам нашу беседу?
      Все возвратились к делам, прерванным нежданным вторжением. Уголька в наказание за разгром приставили стеречь то, что осталось от ворот. Он свернулся в проломе, подобрав крылья и хвост, и уставился в темноту снаружи, время от времени любопытно косясь на происходящее внутри городища и на собак, которые бродили, не приближаясь к нему вплотную. Наши друзья вернулись в разговорный закуток.
      Правда, Мор ухитрился до него не дойти и остаться в зале. Да и допроса больше не вышло. Рионах явно хотела бы поговорить не с Инкой, которая врала с искренним вдохновением, не с изобретательным на дезу Гилом или хитроумным Майком, а с Тайкой или, допустим, с Ари. Но приключенцы вовремя это заметили и пресекли. Тем более что Тайка уже с большим интересом прислушивалась к доносившейся из зала песне. Красивый женский голос пел:
      Не избыть несчастья мне
      Милый мой уехал.
      На серебряном коне
      За неверным эхом.
      Я его ждала-ждала,
      Очи проглядела,
      Угли все пожгла дотла,
      Хлеб до крошки съела.
      Дом мой пуст и одинок,
      Где ты, миленький дружок,
      Воротись к своей Элейне,
      Вновь ступи через порог!
      Никого - в ответ лишь ветер
      Дунул и затих.
      Милый странствует по свету,
      Он в краях чужих.
      Свечку белую зажгу.
      Чтоб спалить свою тоску.
      И поставлю на окошко
      Плакать больше не могу.
      Дом замкну я на замок,
      Чтоб никто войти не смог,
      И сама уйду бродяжить
      Без путей и без дорог.
      В наступившей тишине было слышно, как звякнула гитара, и голос Мора произнес:
      - Ну ладно, чего уж там!
      Он немного позвенел струнами, подстраивая их - что поделать, деревяшка она и есть деревяшка, даже с волшебными серебряными струнами. Инке с ее места было хорошо видно, как Мор по обыкновению воздел очи горе, как будто на закопченных потолочных балках была написана та самая первая строка, которую он забыл. Но уж в этой песне он ни слова не забыл.
      Когда златые дерева
      Обнимет юная листва,
      Когда поднимется трава
      Среди камней,
      Когда восход моей звезды
      Окрасит небо золотым,
      Когда истает ночь, как дым,
      Приди ко мне.
      Приди ко мне
      через тьму и мрак востока,
      Приди ко мне
      через бездну лиг, через пропасть лет,
      Приди ко мне...
      Когда слезой падет роса,
      И, родственна твоим глазам,
      Лазурь очистит небеса
      От злых теней,
      Когда разбудит чащу рог,
      И в ножнах запоет клинок,
      И новым битвам грянет срок
      Приди ко мне.
      А через некоторое время Руэн, Торн и Рионах заняли свои места во главе длинного стола, пришельцев усадили на почетные места и последовало нечто вроде посиделок. Разумеется, Майк, Дракон и Гил сразу же ввязались в специфически военные разговоры, Ари ухитрилась выцепить кого-то из Руэновых "археологов" и расспрашивала его о стиле и технологии создания итилийских "фенечек", рисуя что-то кончиком стилета прямо на столе, а Тайка уселась поближе к Мору и извлекла из футляра флейту.
      Но первой - видимо, по обычаю - взялась за арфу Рионах. У нее был резковатый, не очень сильный голос, но все недостатки искупала искренность исполнения. Нет, жена Руэна недаром носила синий плащ!
      Поднимем чаши за тех, кто чаш уже не поднимет,
      Поднимем чаши за тех, кто чашу испил до дна,
      Поднимем чаши за тех, кого сия чаша минет,
      Но прежде всего - за тех, кого не минет она.
      Поднимем чаши за тех, кто славы не убоялся,
      Поднимем чаши за тех, кто силу имел любить,
      Поднимем чаши за тех, кто смерти в лицо смеялся,
      Но прежде всего - за тех, кто не боялся жить.
      Поднимем чаши за то, чтоб жалость в нас не остыла,
      Поднимем чаши за то, чтоб мы умели щадить,
      Но прежде всего - за то, чтоб мы ничего не забыли
      И не могли простить того, что нельзя простить.
      Поднимем чаши за честь и доблесть недругов наших.
      Поднимем чаши за то, что, если пробьет наш час,
      Пусть кто-нибудь и за нас поднимет полную чашу,
      И нас добром помянет, и выпьет до дна за нас.
      Видать, у вельтов не было обычая пить круговую чашу, но когда замолк последний аккорд, все выпили. После минутного молчания Рионах обратилась к темноволосой девушке в таком же синем плаще, сидевшей рядом с ней:
      - Спой нам, Элейн-Кейлин!
      Давно ли цвел зеленый дол
      И лес шелестел листвой,
      И каждый лист был свеж и чист
      От влаги дождевой?
      Это она пела ту печальную и простую песенку. Странная, неаквитанского вида лютня пела под ее тонкими пальцами, и Тайка не выдержала и поднесла к губам флейту.
      Где теперь этот рай?
      Лесная глушь мертва.
      Но скоро май придет в наш край
      И зашумит листва.
      Здесь вступил глубокий мужской голос - Руэн!
      Но ни весной, ни в летний зной
      С себя мне не стряхнуть
      Тяжелый след прошедших лет,
      Печаль и седину.
      Два голоса, чистый и сильный женский и чуть хрипловатый мужской, сливались в чарующе простой мелодии.
      Под старость краток день,
      И ночь без сна длинна.
      Но дважды в год к нам не придет
      Счастливая весна.
      За песнями печальными последовали более веселые. Руэн и Торн сели поближе друг к другу и после первых же двух строк к ним присоединилась чуть ли не вся вельтская дружина:
      Мы косари, и славен будь наш труд!
      Где мы прошли, остались у дороги
      Те кузницы, где косы нам куют,
      Те травы, что упали нам под ноги.
      И мы пришли напиться из ручья
      И смыть его водою капли пота.
      И радостная песня соловья
      Нам лучшая награда за работу!
      Звени, коса, пока роса!
      Пока синеют небеса!
      Затянем туже пояса
      Звени без устали, коса!
      Но если грянет колокол в ночи,
      И вороны слетят на наше поле,
      Мы переплавим косы на мечи,
      И те, кто к нам пришел, узнают горе.
      Окончив бой, напьемся из ручья,
      Его водою смоем капли крови,
      И радостная песня соловья
      Нам утешеньем будь за слезы вдовьи.
      Покуда наши травы высоки,
      Покуда наши души не на воле,
      Звени, коса, на поле у реки,
      Звени, коса, пока роса на поле!
      Уже довольно поздно ночью Гил, которому не спалось, вышел подышать свежим воздухом. На крыльце он заметил фигуру, притаившуюся у стены.
      - Тьфу, напугал! - полушепотом воскликнула Инка.
      - А ты чего здесь делаешь?
      - Наблюдаю. Эта Рионах просекла, что мы главное скрыли. А она друид, чует мое сердце. Так она сейчас пошла вон туда, - и Инка указала на проход между стеной и длинным домом.
      - Пойти, что ли, посмотреть? - задумчиво сказал Гил.
      - А давай!
      Там оказалось что-то вроде святилища. Двери были открыты, и на утоптанную землю ложился отблеск огня. Против света силуэт Рионах казался вырезанным из ночной тени. Она стояла лицом к огню и что-то держала в руках. Инке показалось, что в святилище есть еще кто-то, но она ничего толком не разглядела. Рионах тихо запела:
      В чреве серого дня заворочался гром
      Слишком пошлый реквием после боя.
      Что ты делаешь здесь с одиноким мечом?
      Ты исполнил свой долг - уходи же, воин.
      Здесь ни жизни, ни смерти, ни мира, ни битв.
      Ни великих врагов, ни великих героев.
      Здесь никто не услышит твоих молитв
      Боги бросили нас. Уходи же, воин.
      Лай бешеных псов, вой черных волков,
      Слаще смеха гиен и шакальего воя.
      Ты чужой на пиру довольных скотов,
      Что остались в живых - уходи же, воин.
      Стала грязью кровь, стала гнилью вода,
      А глазницы душ забиты золою.
      Но пока в небесах хоть одна есть звезда,
      Этот мир еще жив. Уходи же, воин.
      Знаю, трудно бросать тех, с кем был ты в боях.
      Знаю, стоит один много меньше, чем двое.
      Но последняя битва здесь только моя.
      Ты не выстоишь в ней. Уходи же, воин.
      Она подняла над головой руки, блеснул металл, и огонь разом угас. Пристыженные, словно подсмотрели что-то чужое и очень личное, Инка и Гил тихонько вернулись обратно. Рассказывать об этом не стоило, потому что кому же понравится, что чужаки увидели запретный обряд. А в том, что это был обряд, Гил и Инка не сомневались.
      Высоко в небе сияла Вега. Вся земля была объята сном, и только часовые на стенах вглядывались во тьму. В проеме ворот чернел силуэт спящего без задних ног Уголька, который сладко посапывал во сне и иногда выпускал струйку-другую пара из рдеющих ноздрей.
      Над городищем витало облако снов. Принцу Руэну снилась диадема работы древних итилийских мастеров, которую он непременно найдет в обнаруженном вчера кургане. Торну снилась пограничная стычка с антами, которая случилась в прошлом году, только у всех антов были почему-то под седлом пупырчатые твари вроде ящериц. Майку снился меч - обнаженный клинок лежал на каменном алтаре. Дракон (Мишка, а не Уголек) во сне летел, расправив крылья, над землей, догонял электричку и приземлялся прямо на платформу. Инка читала толстую книгу, в которой было написано что-то очень важное, и страшно боялась забыть прочитанное, когда проснется. Зайка так закуталась в свой спальник, что ни один сон не сумел до нее добраться. Мору снилось, что он сидит за столом, перед ним стоит кувшин доброго эля, а рядом сидит почему-то его собственная гитара и укоризненно качает грифом. Элейн-Кейлин... а не все ли вам равно, кто там садился на белого коня в ее снах?
      На рассвете Гил растолкал Дракона, и вдвоем они плескались у колодца, когда к ним подобрался Уголек и жалобным полушепотом сказал: