Полководцы и военачальники Великой Отечественной (Выпуск 3)

      Вместе с Шалиным и Никитиным Катуков не раз обсуждал разные варианты возможных действий противника. И многое, очень многое им удалось предусмотреть, в том числе и главное: если противник прорвет оборону общевойсковых армий, то вместо контрудара 1-й танковой армии предстояло выполнить роль бронированного щита на направлении главного удара вражеских войск. Напряженная боевая и политическая подготовка велась в войсках. В соединения и части были направлены многие генералы и офицеры управления армии.
      - Нужно, чтобы и взаимодействие, и все остальное было отработано во всех звеньях - до подразделений, - напутствовал их Катуков. - В подразделениях же по-суворовски: "Каждый солдат должен знать свой маневр". А это боевая учеба и конкретная политработа.
      Сам Катуков вместе с Попелем тоже много времени проводили в войсках. Они побывали в бригадах, полках и батальонах, проверили их основные и запасные участки обороны.
      Катуков всегда находил время для бесед с личным составом и делал это искусно: говорил о стойкости, воинском мастерстве и тут же поучительную притчу вставлял или под общий хохот острую шутку. Сам садился в танк и показывал воинам, как совершать тот или иной маневр, как вести огонь с различных положений и дистанций.
      Большое внимание в боевой подготовке уделялось разъяснению способов борьбы с танками "тигр". Все подразделения были обеспечены изданной управлением командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии памяткой, в которой имелись снимки этого нового немецкого танка, указывались его тактико-технические данные и уязвимые места, описывались способы уничтожения его на поле боя. Памятка тщательно изучалась, ее рекомендации использовались на практических занятиях.
      Специальные занятия проводились с молодыми воинами, в том числе и обкатка: через окопы с бойцами пропускались танки. Вновь призванные воины убеждались, что танк не так страшен, если окопы хорошо оборудованы, а их защитники умеют владеть оружием.
      К концу мая основные задачи боевой подготовки войск были выполнены. Катуков поставил задачу: углублять навыки и знания, овладевать смежными специальностями с тем, чтобы в танковых экипажах, орудийных, минометных и пулеметных расчетах выработать полную взаимозаменяемость.
      Между тем Ставка Верховного Главнокомандования принимала меры по усилению 1-й танковой армии войсками. В середине мая в нее были включены и вскоре прибыли на места зенитно-артиллерийская дивизия, два авиаполка связи, автотранспортный полк, девять госпиталей и некоторые другие части и специальные подразделения.
      В "блиндажных дебатах", как выразился Катуков, возникла идея усилить армию за счет ее собственных возможностей: создать на базе отдельной танковой бригады и четырех отдельных танковых полков еще один танковый корпус. Бригада эта и полки были предназначены для действий в боевых порядках воздушно-десантных и лыжно-стрелковых соединений, включенных в состав армии, когда она готовилась к ликвидации блокады Ленинграда. Теперь же в армии этих соединений не было. Предназначенные же для них танковые части оказались прямо подчиненными командованию армии. В боевых условиях это лишь затруднило бы руководство их действиями.
      Обсудили все в деталях и обратились с предложением в штаб Воронежского фронта, затем к Г. К. Жукову. В конце концов дело дошло до Сталина создание таких крупных формирований, как танковый корпус, являлось прерогативой Верховного Главнокомандующего. Сталин одобрил предложение. На другой день пришла директива о создании 31-го танкового корпуса. К сожалению, к началу боевых действий корпус полностью не был сформирован: не прибыли мотострелковая бригада и артиллерия. И все же, как показали дальнейшие события, новый корпус решал задачи, которые были не под силу отдельной танковой бригаде и отдельным танковым полкам.
      К началу Курской битвы 1-я танковая армия представляла собой сплоченное, обученное, хорошо вооруженное войсковое объединение. Оно опиралось на мощную систему инженерных сооружений и было способно к активным оборонительным и наступательным действиям.
      Советское командование знало о сроке начала наступления противника: 3-6 июля. В ночь на 5 июля Катуков решил выспаться. То же самое он посоветовал сделать Шалину и Никитину. Но уснуть в ожидании такого события не удалось. Думать же в полусне - дело никчемное. Катуков оделся и около трех часов пришел в штаб. Там оказались Шалин и Никитин.
      - Полуночничаете?
      - Как и вы, - рассмеялся Никитин.
      Шалин доложил различные сведения, подтверждавшие, что противник с часу на час должен начать наступление.
      В основном направление главного удара противника было известно - в полосе обороны 6-й гвардейской армии. Об этом своевременно предупредил штаб фронта. А это означало, что, как и предполагал Катуков, 1-й танковой армии предстояло быть бронированным щитом на направлении главного удара вражеских войск.
      После войны Катуков прочитал в опубликованных секретных документах гитлеровского командования:
      "...Группа армий "Юг" сосредоточенными силами наносит удар с рубежа Белгород - Томаровка, прорывает фронт на рубеже Прилепы - Обоянь, соединяется у Курска и восточнее его с наступающей группой армий "Центр".
      Таким образом, замысел противника в основном был разгадан советским командованием. По решению командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина рано утром на изготовившиеся к наступлению вражеские войска обрушился мощный авиационный и артиллерийский удар. Он ослабил наступательные возможности противника. Но уже в семь утра из штаба фронта сообщили о переходе вражеских войск в наступление. Основной удар противника обрушился на позиции 67-й и 52-й гвардейских стрелковых дивизий, которым были приданы артиллерийские части и 1-я гвардейская танковая бригада 1-й танковой армии.
      - Совершенно очевидно, что противник намерен вырваться на Обояньское шоссе, - констатировал Шалин, склонившись над картой. - Причем мощным танковым ударом.
      Итак, решительный момент настал. Катуков с минуту сидел молча, испытывая естественное внутреннее возбуждение в связи с началом крупной операции. Затем отправился в корпуса, уже поднятые по боевой тревоге. Всюду шли последние приготовления к боям, проходили митинги, партийные и комсомольские собрания.
      Пятого июля в 16 часов командующий войсками фронта приказал: к 24 часам 6-й танковый и 3-й механизированный корпуса выдвинуть на второй оборонительный рубеж 6-й гвардейской армии, а сзади них расположить 31-й танковый корпус. Задача армии - ни при каких обстоятельствах не допустить прорыва противника на Обоянь. К 23-24 часам корпуса вышли на указанные рубежи. К этому времени 4-я танковая армия противника во многих местах значительно потеснила 6-ю гвардейскую армию, овладела ее первой и второй позициями, кое-где вышла ко второй полосе обороны.
      Коротки июльские ночи. Но рубеж обороны заранее был подготовлен в инженерном отношении, и к утру 6 июля 1-я танковая армия уже изготовилась для отражения вражеского удара. С рассветом после полуторачасовой авиационной и артиллерийской подготовки 4-я танковая армия противника сумела прорвать главную полосу обороны 6-й гвардейской армии. Враг, видимо, полагал, что теперь он не встретит серьезного сопротивления в наступлении на Курск: дивизии его двигались в предбоевых порядках - в ротных колоннах, впереди шли танки, за ними пехота на бронетранспортерах и автомашинах. И вдруг подразделения его разведки и охранения нарвались на танковые засады и были разбиты.
      Противник оказался вынужден вновь развертывать в боевые порядки свои главные силы. В их составе были отборные соединения вермахта. Одни их названия говорили о многом: танковые дивизии СС "Адольф Гитлер", "Райх", "Мертвая голова", моторизованная дивизия "Великая Германия". Впереди шли "тигры" и "фердинанды", за ними "пантеры" и другие танки и штурмовые орудия. Развернулось ожесточенное сражение, длившееся несколько часов. С обеих сторон в ход было пущено все: танки, артиллерия, авиация, пехота. Местами противнику удавалось достигать перевеса в силах, но и в этих случаях он не имел успеха: стойкость и мастерство советских воинов, казалось, были беспредельными.
      Когда Катуков прибыл на КП командира 6-го танкового корпуса Гетмана, тот доложил:
      - Отбиваем четвертую атаку.
      "Была половина четвертого дня, - вспоминал Катуков. - Но казалось, что наступило солнечное затмение. Солнце скрылось за тучами пыли. И впереди в полумраке виднелись всплески выстрелов, взлетала и осыпалась земля, ревели моторы, лязгали гусеницы".
      Более половины личного состава и Т1ехники потеряла в первом же бою 49-я танковая бригада. Незадолго до этого назначенный ее командиром герой боев под Орлом А. Ф. Бурда был безутешен. Катуков любил его за расчетливую храбрость, умение добиваться успеха в боях малой кровью. Выяснилось, что потери противника намного превосходили потери бригады. К тому же она не отступила ни на шаг. И так было всюду - ни одно участвовавшее в боях соединение не отступило под натиском превосходящего врага.
      Сражение затихло лишь с наступлением темноты. Итоги первого дня боев удовлетворили и вместе с тем обеспокоили Катукова. Врагу не удалось прорвать нашу оборону. Но достигнуто это было ценой больших потерь. То, что потери противника были значительно большими, не утешало. По всему было видно, что он располагает большим превосходством. И не только численным. Вражеские "тигры" из своих 88-миллиметровых пушек могли вести огонь по советским танкам на расстоянии до 2 километров, находясь вне досягаемости огня 76,2-миллиметровых пушек тридцатьчетверок. Учитывая эти преимущества противника, Катуков не уставал повторять свои требования о широком применении танковых засад. Нужно было, чтобы вражеские машины подходили к засадам на 300-400 метров. Это давало возможность более подвижным тридцатьчетверкам внезапно обрушивать на "тигры" прицельный огонь. Были приняты меры для улучшения взаимодействия с авиацией и широкого использования противотанковых средств.
      Ночью армия была усилена за счет резерва командующего войсками фронта рядом полков противотанковой артиллерии и батальонов противотанковых ружей. Очевидно, противник тоже получил значительные пополнения и тщательно подготовился к наступлению. С рассветом выяснилось, что на этот раз он решил протаранить оборону 1-й танковой армии мощным концентрированным ударом.
      - Что-то невероятное, товарищ командующий, противник бросил на нашем участке до семисот танков и самоходок! - доложил Катукову Кривошеий.
      Это был первый случай, когда фашистское командование сосредоточивало на узком 10-километровом участке фронта столь огромное количество боевой техники. Предварительно намеченное им место прорыва было подвергнуто интенсивной авиационной и артиллерийской обработке. И не успела осесть пыль от взрывов авиабомб и артиллерийских снарядов, как вражеские танки впереди устремились в атаку.
      Каждые четверть часа Катуков связывался с Кривошеиным. Тот докладывал, что танкисты, артиллеристы, мотострелки дерутся самоотверженно, но противник наращивает удары. По всему было видно, что он во что бы то ни стало стремился прорваться к Курску, чтобы соединиться с войсками, наступавшими с севера.
      За первой атакой последовала вторая, затем третья. И каждый раз противник начинал все сначала - проводил мощную авиационную и артиллерийскую подготовку, затем бросал в атаку танки и мотопехоту. В 13 часов последовала четвертая атака. На этот раз враг имел еще большее превосходство в силах. 3-й механизированный корпус стал медленно отходить. Катуков выдвинул в полосу его обороны ряд танковых и артиллерийских частей. По его вызову мощные удары по войскам противника наносила фронтовая авиация. В итоге замысел фашистского командования был сорван: врагу удалось лишь потеснить 3-й механизированный корпус.
      Ночью Катуков объехал несколько соединений.
      - Прут и прут! Восемь атак сегодня отбили, - доложил командир 3-й механизированной бригады подполковник А. X. Бабаджанян. - Люди на ходу засыпают.
      Уже какие сутки сам Катуков или вообще не спал, или урывал на сон 2-3 часа, "досыпая" затем в машине или в бронетранспортере во время поездок по соединениям. Мозг его был напряжен до предела. Именно он, командарм, представляя целостную картину множества разгоревшихся и разгоравшихся боев, которые вела армия, видел общую тенденцию их развития, должен был направлять ее в нужное русло. Поэтому только он должен был решать, кому в первую очередь дать подкрепления, как и где использовать резервы, когда и как изменить тактику боевых действий. За всем этим - бесчисленное множество конкретных вопросов, которые также нужно было решать немедленно и одновременно.
      В самом же общем плане линия Катукова состояла в том, чтобы вести жесткую оборону выгодных высот, перекрестков дорог, населенных пунктов. Это должно было резко изменить обстановку. Бои велись бы сразу во многих местах: противник вынужден был бы дробить свои силы, разжимать свой кулак. Оборона важных в тактическом отношении пунктов должна была также лишить врага превосходства в технике и живой силе. Она состояла как бы из двух взаимосвязанных частей - жесткой и маневренной обороны. На подходе к этим пунктам враг неизменно наталкивался на "сюрпризы": на прицельный огонь искусно замаскированных танковых и артиллерийских засад, на внезапно возникавшие мощные танковые заслоны. Такая организация обороны позволяла наносить врагу огромные потери, мешала ему маневрировать резервами и авиацией.
      События, собственно, так и развивались. Но враг наращивал удары. 8 июля накал боев и их масштабы достигли апогея. В этот день враг предпринял 12 крупномасштабных атак, поддержанных сотнями самолетов. Были критические положения: отдельные танки противника прорывались через вторую полосу обороны. В центре и на левом фланге 1-я танковая армия вынуждена была отойти на 4-5 километров. Фронт ее обороны гнулся, но не ломался. И каждый километр продвижения давался противнику ценой огромных потерь.
      Ночью, обдумывая поступившие с мест донесения и другие данные, Катуков улыбнулся и, встав из-за стола, потянулся так, что захрустели кости.
      - Сегодня противник пошел ва-банк. Это кульминация!
      - Да, похоже, - подумав, согласился Шалин.
      - А вы, Ефим Викентьевич, что думаете? - спросил Катуков Барановича.
      - Все признаки за то. Думаю, что нужно усилить контратаки.
      - Правильно! Пока мы контратакуем ротами, батальонами, сегодня контратаковали двумя бригадами... Михаил Алексеевич, - Катуков повернулся к Шалину, - передайте в соединения: завтра произвести контратаки более крупными силами, учитывая, конечно, конкретные условия. Если действительно противник пошел ва-банк, то резервы его иссякли. Контратаки это проверят...
      Как показали дальнейшие события, Катуков правильно оценил положение: 8 июля вражеское командование бросило в атаки все свои резервы, всю авиацию.
      На следующий день внешне все происходило по-прежнему: в атаки шли крупные силы вражеских танков и пехоты. И в небе продолжались жаркие схватки. Но...
      - А знаешь, противник-то нервничает, - заметил Попель, просматривая вместе с Катуковым сводки из соединений.
      - Вроде бы... Мечется, в ответ на наши контратаки свежих сил не ввел.
      - Выходит, что сегодняшние атаки - жест отчаянья?
      - Выходит, вроде... Только во что обернется нам этот жест завтра? Мы ведь тоже на пределе, - вздохнув, ответил Катуков. - Я докладывал командующему фронтом. Жду помощи.
      И помощь пришла. Генерал Ватутин усилил 1-ю танковую армию 204-й стрелковой дивизией и 10-м танковым корпусом. Танковой армии был подчинен и 5-й гвардейский танковый корпус генерала А. Г. Кравченко. К утру 10 июля эти соединения заняли отведенные им участки обороны.
      10 июля "жест" противника обернулся крупными атаками. Они повсеместно отбивались. Было в них что-то такое, что позволило Катукову вечером сказать Шалину:
      - Нужно продержаться день-другой, и силы противника иссякнут. А мы теперь намного сильней. Крепко поддержал нас Ватутин.
      - Да, второй день действуют одни и те же войска. Видимо, свежих сил у противника уже нет.
      Выслушав доклады заместителей, Катуков вдруг почувствовал такую усталость, что закачался. Кое-как добравшись до избы, где жил, он, не раздеваясь, рухнул на кровать. Рано утром его с трудом растолкал адъютант.
      В штабе Катукова встретил Никитин.
      - Сегодня необычный день, Михаил Ефимович! - поздоровавшись, весело сказал он. - Противник-то ведет себя тихо, лишь обозначает свое присутствие.
      Позже выяснилось, что командование противника, убедившись в несокрушимости обороны советских войск на обояньском направлении, перегруппировало свои силы с тем, чтобы обойти 1-ю танковую армию с востока и через Прохоровку прорваться к Курску.
      В разгар знаменитого танкового сражения под Прохоровкой находившиеся на правом фланге армии приданные ей 8-й и 10-й танковые корпуса по приказу Катукова нанесли контрудар. В результате противник не только не снял с обояньского направления дополнительные силы, но и В1врнул сюда часть артиллерии и других огневых средств, которые уже направлялись под Прохоровку.
      Вечером 14 июля атаки противника на фронте 1-й танковой армии вообще прекратились. Катуков доложил об этом Ватутину.
      - Всюду то же самое, - ответил тот.
      - Это же значит...
      - Да, - прервал Ватутин. - Это значит, что мы выстояли...
      В ночь на 16 июля войска армии и приданные ей соединения были выведены в тыл.
      Пользуясь передышкой, Катуков обдумывал прошедшие бои. Впервые советское командование использовало мощные танковые объединения и соединения для удержания полос в глубине обороны. Дело это было не только новым, но и исключительным. Ведь танковые объединения и соединения в оборонительных сражениях предназначены для нанесения контрударов, а не непосредственно для обороны. Но чего не бывает на войне! Память указывала не только на удачи, но и на промахи, в том числе его собственные. А в недостатках он обычно копался больше, чем в удачах. В целом же Катуков был доволен. Ему удалось осуществить многое из того, что он не раз обдумывал: маневрирование крупными танковыми силами, танковые заслоны, засады, различные варианты взаимодействия с другими родами войск, особенно с артиллерией и авиацией.
      В конце июля Н. Ф. Ватутин произвел разбор Курского сражения. Он отметил, что 1-я танковая армия полностью выполнила свои задачи в обороне на направлении главного удара противника. Позже в донесении командования войсками Воронежского фронта в Ставку Верховного Главнокомандования Катуков прочитал: "Противник разбился на обояньском направлении и нашего фронта не прорвал".
      Катуков с признательностью думал о своих ближайших помощниках, о командирах соединений, восторгался мастерством и героизмом личного состава и был очень рад за вверенные ему войска, когда все корпуса армии были переименованы в гвардейские.
      22 июля в штабе Воронежского фронта состоялось совещание командующих и членов Военных советов армий. Заместитель Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуков подробно изложил замысел крупной наступательной операции Воронежского и Степного фронтов, вошедшей в историю под названием Белгородско-Харьковской. Она являлась составной частью контрнаступления советских войск в Курской битве и имела целью разгромить белгородско-харьковскую группировку противника и создать условия для освобождения Правобережной Украины.
      1-й и 5-й гвардейской танковым армиям поручалось развивать успех прорыва вражеской обороны на направлении главного удара войск Воронежского фронта.
      Вот оно 'наконец, долгожданное, что Катуков считал основным назначением танковых войск, - наступление! Получив конкретные установки, он с воодушевлением занялся подготовкой к предстоящей операции. Прежде всего нужно было повысить боеспособность самой армии. Здесь Катуков мог теперь ограничиваться принципиальными указаниями. Все практическое руководство этим делом осуществлял Баранович. Армия получила 200 новых танков и другую технику. Под руководством Дынера широко развернулись ремонтные работы. Из 562 имевшихся в армии танков не удалось восстановить только 20 - не хватило запасных частей. В короткий срок воины армии отремонтировали 1215 автомашин.
      На период операции командование войсками фронта усилило 1-ю танковую армию рядом истребительно-артиллерийских, минометных, инженерно-штурмовых и других соединений и частей. Поддержку боевых действий армии должны были осуществлять штурмовая и истребительная дивизии.
      Подготовка к наступлению велась на всех уровнях, начиная с подразделений. И на всех уровнях под руководством Попеля и Журавлева велась деятельная партийно-политическая работа. Словом, армия набиралась сил.
      Сам же Катуков вместе с Шалиным и Никитиным сосредоточился на разработке плана предстоящей операции, отработке взаимодействия с будущими соседями, с командованием выделенных для поддержки армии авиации и артиллерии. Затем они перешли на ступень ниже - отработали все эти вопросы в пределах самой армии, добиваясь, чтобы корпуса и отдельные части четко представляли свои задачи, умели тесно взаимодействовать друг с другом. Такая же работа велась в соединениях и частях. И снова, как всегда, Катуков доводил отработку взаимодействия вплоть до экипажей, артиллерийских и минометных расчетов.
      - Уметь действовать автономно должны все: и соединения, и части, и подразделения, и отдельные экипажи, - настойчиво повторял он. - В наступлении это особенно важно. Придется отрываться от главных сил, действовать во вражеском тылу, самостоятельно принимать решения.
      Вскоре наступил момент, когда Катуков мог считать подготовку к операции законченной. Все, что зависело от командования армии и ее соединений, было сделано. И все же Катуков волновался. И было отчего. Укомплектованность армии была далека от необходимой: по личному составу 82, танкам - 81, самоходно-артиллерийским установкам - 67, орудиям и минометам - 85, автотранспорту - около 55 процентов, не хватало более 3 тысяч автомашин.
      Катуков, Шалин и Никитин прикидывали и так и этак, но в конце концов обеспечили, чтобы соединения, на которые возлагались наиболее ответственные задачи, обладали необходимой огневой мощью, подвижностью и маневренностью.
      В ночь на 2 августа войска армии начали переход в исходные районы. Днем боевая задача была доведена до всего личного состава. Во всех частях прошли митинги, Катуков побывал на некоторых из них и вместе со всеми испытывал то чувство подъема, особой собранности, которые обычно вызывали такого рода митинги. Внимательно всматривался он в загорелые, казалось, опаленные только что прошедшими боями лица солдат и офицеров, которые строго, сосредоточенно произносили:
      "Клянемся тебе, наш великий народ, что мы будем драться до последнего дыхания, пока сердце бьется в груди, а глаза видят землю..."
      3 августа в 6 часов утреннюю тишину всколыхнул грохот артиллерийской канонады. По укреплениям противника били тысячи орудий и минометов. В 7 часов 40 минут грохот усилился - по врагу открыли огонь "катюши". Одновременно сотни самолетов непрерывно бомбили вражескую оборону с воздуха.
      Сразу же после артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление общевойсковые соединения. Противник предпринял ряд яростных атак. Для завершения прорыва в сражение были введены передовые отряды 1-й и 5-й танковых армий. Они помогли пехотинцам допрорвать главную полосу обороны противника. Затем через узкий коридор на оперативный простор вышли обе танковые армии - 1-я и 5-я гвардейская.
      Девять суток - с 3 по 11 августа - войска 1-й танковой армии вели непрерывные бои. Было все - и стремительные, ошеломляющие удары по врагу, и отражение его яростных контратак. И прав был Катуков: нередко частям и подразделениям приходилось действовать автономно. 120 километров прошла армия за девять суток. Ее соединения перерезали железную дорогу Харьков Полтава.
      Противнику удалось вновь овладеть этой магистралью. По указанию Ставки на это направление была переброшена 5-я гвардейская танковая армия. Взаимодействуя, обе армии рассекли войска противника на две части, вышли на фланг его харьковской группировки и отрезали ей путь отхода на запад. Успешное продвижение танкистов содействовало войскам Степного фронта в освобождении Харькова.
      Для Катукова эта операция явилась первым опытом руководства боевыми действиями армии в наступлении, новым, чрезвычайно важным шагом в развитии его искусства военачальника. Даже то, что некоторые недостатки в организации и действиях войск сразу же устранялись, свидетельствовало о его способности быстро ориентироваться в обстановке и принимать правильные решения.
      Высокое мастерство проявили его ближайшие помощники и командиры соединений. В целом 1-я танковая армия приобрела за период Курской битвы огромный и всесторонний опыт крупномасштабных боевых действий оборонительных и наступательных.
      В сентябре армия была выведена в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. Через несколько дней Катукова и Попеля вызвали на совещание к Верховному Главнокомандующему.
      Оно оказалось весьма представительным: присутствовали все командующие и члены Военных советов танковых армий.
      Во вступительном слове Сталин сказал, что в ближайшее время предстоят крупные наступательные операции и поэтому нужно разобраться в организационных и штатных делах танковых армий.
      Мнения разделились. Некоторые командармы считали, что танковые армии нужно "облегчить", освободить от "довесков" - госпиталей, санитарно-эпидемических отрядов, дорожно-мостовых батальонов. Они предлагали медицинское и дорожно-мостовое обслуживание танкистов возложить на соответствующие службы общевойсковых армий, в полосе которых придется действовать объединениям танковых войск. Катуков был за то, чтобы эти специальные части остались в танковых армиях. Он привел убедительные примеры, показывающие, что эти части, приспособленные к особенностям и задачам танковых войск, напротив, способствуют подвижности и маневренности танковых армий, особенно после ввода их в прорыв, когда они уходят от общевойсковых армий на трое-четверо суток. Катуков предложил также усилить танковые армии гаубичной артиллерией.
      Были приняты предложения Катукова. Обсудили и многие другие вопросы.
      - Видал, как: предстоят крупные наступательные операции, - восторгался Попель, возвращаясь с Катуковым из Кремля. - Помнишь, ты нашу армию под Курском назвал броневым щитом? Теперь она будет рассекающим мечом.
      - Красиво говоришь. После войны, наверное, писать будешь... Ладно, Федоренко передал, что нас Калинин вызывает. Пошли.
      Мягко улыбаясь, Калинин сказал, что он наслышан о них обоих. Оказалось, что в 1-й танковой армии служил политработником друг Калинина старый большевик, который много писал ему, и Михаил Иванович решил лично познакомиться с Катуковым и Попелем. И ордена за Курскую битву задержал, чтобы самому вручить. Калинин подал им коробочки с орденами.
      - Ваш, товарищ Катуков, орден особый - полководческий, - сказал Михаил Иванович. - Статусу ордена Кутузова первой степени как раз и соответствуют действия вашей армии в Курской битве - переход от активной обороны к решительному контрнаступлению.
      Возвращаясь на фронт, Катуков сделал маленький крюк - заехал к отцу. Застал его сильно одряхлевшим, больным. Но о войне Ефим Епифанович расспрашивал с большим интересом и гордился сыном, даже припас для него где-то вычитанные слова Суворова: "Русские прусских всегда бивали". Это была последняя встреча Катукова с отцом. Вскоре Ефим Епифанович умер.
      В конце ноября 1-я танковая армия была передана в состав 1-го Украинского фронта и приняла активное участие в операциях по освобождению Правобережной Украины. В Житомирско-Бердичевской операции ее соединения и части, действуя на направлении главного удара, за 17 суток прошли с боями до 300 километров, освободили более 100 населенных пунктов и вышли совместно с 38-й армией в глубокий тыл оборонявшейся на Днепре 8-й немецкой армии. В этой операции Катуков широко применил тщательно продуманный им прием: войска действовали не только днем, но и ночью, причем большинство крупных населенных пунктов бралось, как правило, с ходу в ночное время. Для того времени это было смелым и новаторским делом - ведь танки еще не имели приборов ночного видения.
      Исключительно важную роль в освобождении Правобережной Украины сыграла Проскуровско-Черновицкая наступательная операция 1-го Украинского фронта, проведенная с 4 марта по 17 апреля 1944 года во взаимодействии с войсками 2-го Украинского фронта. В этой операции на направлении главного удара участвовали сразу три танковые армии.
      1-й танковой армии была поставлена сложная задача - во взаимодействии с другими войсками рассечь фронт противника и создать условия главным силам 1-го и 2-го Украинских фронтов для освобождения обширной части территории Правобережной Украины. Планом операции был установлен высокий темп продвижения 1-й танковой армии. Только за первые три дня наступления она должна была продвинуться на 120 километров.
      Командующий фронтом Г. К. Жуков подробно рассмотрел с Катуковым обстановку и условия, в которых предстояло действовать армии, назвав их тяжелейшими. И хоть редко он говорил об общем, но на этот раз подчеркнул особое значение операции и, улыбнувшись, заключил:
      - Имеешь шанс отличиться, Катуков. Тебе все понятно?.. Хорошо. Значит, через недельку будь с армией вот здесь. - Жуков карандашом ткнул на карте в район Тернополя. - А там - "ура", и будь здоров...
      Тяжелейшие условия сказались почти сразу. Началась распутица. Танки идти могли, и они шли, сокрушая опорные пункты противника, громя его живую силу и технику. Но танки не люди. "Голодать" они не могли. Необходимо было также огромное количество боеприпасов. Колесные же машины безнадежно буксовали. Катуков приказал ко всем танкам, кроме тех, что действовали в передовых отрядах, прицепить волокуши и везти на них горючее, боеприпасы и продовольствие. Изготовить из подручных средств сотни волокуш для перевозки тысяч тонн грузов, причем немедленно, в условиях непрерывных боев, - это дело, которое по праву можно приравнять к боевым подвигам.
      Катукову приходилось одновременно решать множество сложнейших задач, причем так, чтобы выполнить главную: выдерживать установленный темп наступления.