Полководцы и военачальники Великой Отечественной (Выпуск 3)

      А начальство решило дать отдохнуть летчикам, пообщаться в дружеской обстановке. Вскоре состоялась деловая часть встречи с командующим ВВС Северо-Кавказского фронта. Вот как об этом рассказал А. И. Покрышкин:
      - Давайте, товарищи, посоветуемся, - просто начал Вершинин, - как нам лучше бить врага в воздухе.
      Генерал подробно обрисовал обстановку на фронте, охарактеризовал наши и немецкие воздушные силы, а затем остановился на наиболее важных проблемах боевого применения бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации. "Самая неотложная задача, которую нам предстоит решить, - говорил он, - это завоевание здесь, на Кубани, подавляющего господства в воздухе. Мы должны стать полными хозяевами неба".
      Здесь, в штабе, я узнал, например, что бомбардировщики и штурмовики станут действовать теперь массированно. Это дает им возможность успешно строить самооборону, и нам не придется опекать их так, как раньше. Располагая достаточным количеством истребителей, наше командование будет в состоянии не только посылать на сопровождение крупные силы истребителей, но и постоянно держать определенное количество самолетов над передним краем, а также организовывать перехват вражеских бомбардировщиков на подходе к линии фронта.
      - Раньше нам противник навязывал свою волю, - подчеркнул генерал, - а сейчас он приспосабливается к нашей тактике. Разве от хорошей жизни "юнкерсы" теперь все чаще сбрасывают бомбы, не доходя до цели и куда попало? Нет! Просто вместе с численным преимуществом враг все больше теряет и веру в свои силы. Наша задача - целиком захватить инициативу в свои руки.
      Я едва сдержался, чтобы не сказать: "Правильно!" А когда генерал начал говорить о значении мастерства для достижения успеха в воздушном бою, мне захотелось выступить на этом совещании, поделиться своими мыслями о тактике, сказать о том, что волнует нас, истребителей.
      После меня выступили другие товарищи. Генерал Вершинин внимательно выслушал всех и даже сделал какие-то записи в своем блокноте".
      Так и учились они на войне друг у друга: летчики-командиры у своего командующего, командующий у них. Учились постоянно, непрерывно, взаимно обогащая друг друга.
      Сам Вершинин постоянно был в творческом поиске. Он смело ломал устаревшее. Именно в небе Кубани стараниями Вершинина и его штаба стал энергично вытесняться, как его окрестили, "строй-рой" - сомкнутый боевой порядок, основанный на "локтевой" связи. Вместо него вводился новый боевой порядок - свободно маневрирующие пары в рамках пространства, которое занимает подразделение. Вершинин требовал от командиров истребительных авиационных полков и дивизий предоставлять максимум инициативы паре, находившейся в боевом порядке группы, широко использовать свободные полеты, смелее воспитывать в каждой части асов и предоставлять им самостоятельность в выборе целей и методов атак.
      Запретить старое - лишь одна половина дела. Главное - убедить людей, что это сделано правильно, что когда-то привычное уже изжило себя, а пришедшее ему на смену имеет широкие перспективы.
      Вершинин понимал, что некоторым командирам нелегко перестроиться, им нужно приложить немалые волевые усилия. Без убежденности, что так нужно, тут никак не обойтись. И потому он строго требовал, чтобы командиры авиаполков и дивизий в обязательном порядке лично выезжали в наземные войска для наблюдения за действиями своей авиации над полем боя.
      Это требование, как правильно рассчитывал Вершинин, должно положить конец раздумьям "ехать - не ехать", ссылкам на нехватку времени - его у командиров всегда в обрез. Но Константин Андреевич хотел, чтобы каждый командир лично и не однажды понаблюдал за воздушными боями, проанализировал действия летчиков, сам бы понял, чего лишается тот, кто по старинке крутит в воздушном бою "карусель" и продолжает цепляться за "строй-рой".
      - Пусть сами посмотрят. Пусть сами оценят, - говорил он работникам штаба, - тогда придет убежденность. Тогда они смогут душой воспринять новое, внедрять и распространять его в своих подразделениях и частях.
      Расчет Вершинина оправдывался. В короткий срок весь летный состав включился в освоение новой тактики боевого применения скоростных истребителей. Конечно, как и во всяком новом деле, не обходилось без ошибок, особенно после того, как к управлению действиями истребителей с радиостанций наведения стали привлекать более широкий круг командиров.
      Иногда право руководить, управлять с земли предоставлялось чуть ли не всем офицерам, выезжавшим на передний край, чтобы наблюдать за действиями своей авиации. А в этом деле тоже нужны были определенные навыки, очень конкретные и точные команды. Непродуманные ориентировки взвинчивали нервы находившимся в воздухе летчикам и, естественно, уже не способствовали, а мешали выполнению боевых задач. К примеру, появлялась в поле зрения командира пара "мессершмиттов", он, не замедлив, оповещал по радио: "В воздухе "мессы"!" Но где они, сколько их, кто из наших истребителей конкретно должен был изготовиться, обнаружить их и атаковать - об этом ни слова. Вот и начинали все находившиеся в воздухе летчики искать этих "мессов", менять курс и высоту...
      Эти и другие недостатки были "болезнью роста". В процессе боевой практики они преодолевались. В частности, был установлен более четкий и строгий порядок управления самолетами по радио с земли.
      24 апреля Вершинин прибыл в штаб корпуса Савицкого. Командир корпуса находился в это время в воздухе: в районе Крымской в паре со своим ведомым майором А. И. Новиковым провел воздушный бой против двух "мессершмиттов", сбив одного из них и обратив в бегство другого. Когда Савицкий приземлился, Вершинин поджидал его на самолетной стоянке. В ответ на доклад Савицкого о его боевом вылете и его результатах. Вершинин ничего не сказал и сразу перешел к делу, которое должен был решать именно с командиром корпуса, но говорил строже обычного, и это озадачило Савицкого. Вершинин оценил сложившуюся на данный момент обстановку, сформулировал вытекающие из нее боевые задачи авиакорпусу. Затем Константин Андреевич перешел к разбору действий летчиков-истребителей. Накануне он находился на ВПУ в районе Абинской и наблюдал около двух десятков воздушных боев летчиков 265-й дивизии. Дрались они смело, напористо, но без учета обстановки в воздухе. Несмотря на хорошую личную подготовку, в группе бой они вести еще не научились, часто теряли друг друга, плохо использовали радио.
      - Необходимо обратить самое серьезное внимание на боевое сколачивание пар и звеньев, - говорил Вершинин. - Нужно чаще вылетать парами и звеньями, реже - эскадрильями. Пусть пары в воздухе взаимодействуют между собой, но не обязательно им находиться в едином боевом порядке. Нужно располагаться поэшелонно с разницей в высоте в 500-1000 метров. Решительно потребуйте от своих летчиков, чтобы они перестали возвращаться на аэродром по одному. Пара, в воздухе не должна быть делимой ни при каких обстоятельствах!
      Заключая беседу, Вершинин сказал:
      - И вот на что обратите внимание - отказ радио нужно расценивать как отказ мотора или оружия. И попробуйте как-нибудь провести конференцию летчиков. Она принесет им большую пользу, поможет разобраться во многих новых для них тактических вопросах.
      Савицкий, как он отмечал в своих мемуарах, надолго запомнил встречу с командующим. Еще, вероятно, и потому, что хотя и не услышал в тот раз нарекания от Вершинина, но по его настроению, строгому тону понял, что он недоволен, и понял, чем именно. "Я угадывал, - вспоминает Савицкий, - что он не одобряет моих боевых вылетов, хотя открыто мне об этом и не говорит. Я понимал, что мне, как командиру корпуса, следовало чаще находиться на своем командном пункте, анализировать обстановку, более целеустремленно ставить задачи полкам".
      Воздушное сражение над Кубанью нарастало. В отдельные дни проводилось до 50 групповых воздушных боев с участием по 30-50 самолетов с каждой стороны. Советская авиация неуклонно усиливала свою активность.
      Сказывалась и новая тактика действий истребителей: потери противника резко возросли, а наши снизились. Массированные ночные бомбардировки вражеских аэродромов все больше ослабляли возможности бомбардировочной и штурмовой авиации противника. Достигнутое вначале в боях над Мысхако превосходство советской авиации расширилось территориально, охватывая теперь всю полосу наступления Северо-Кавказского фронта, становилось все более прочным. Наконец наступило время, когда Вершинин удовлетворенно сказал Науменко:
      - Теперь это уже необратимое дело. Господство в воздухе достигнуто окончательно и бесповоротно. И добились мы этого не так, как в свое время противник, не численным превосходством, а прежде всего искусством применения авиации, мастерством летчиков.
      И уже с шутливой ноткой в голосе Константин Андреевич спросил:
      - Не зазнаемся, а? И сам ответил:
      - Не для того воюем. Да и воевать еще долго.
      После того как наступление противника в районе Мысхако было сорвано, в структуре ВВС Северо-Кавказского фронта произошли изменения. Управление 5-й воздушной армии, передав две истребительных и одну дивизию ночных бомбардировщиков, отбыло на Курск. Необходимость в существовании штаба ВВС отпала. Вершинин вновь, теперь до конца войны, вступил в командование 4-й воздушной армией.
      В качестве командующего этой армией он узаконил своим приказом то, что было проверено и продолжало подтверждаться боевой практикой: запретил сомкнутый боевой порядок ("строй-рой") и ввел новый, основанный на свободном маневрировании пар истребителей в заданном подразделению пространстве. Приказ содержал теперь уже в качестве обязательных правил все новое, что было достигнуто в процессе освоения и применения нового боевого порядка действий истребительной авиации в боях на Кубани.
      Поучительный опыт этих боев становился общим достоянием Советских Военно-Воздушных Сил. 11 мая 1943 года, день спустя после завершения ожесточенных боев в районе станицы Крымской, состоялось совещание командиров авиационных корпусов и дивизий 4-й воздушной армии. Выступивший на нем представитель Ставки ВГК командующий ВВС Красной Армии маршал авиации А. А. Новиков подвел итоги боевых действий за апрель - первую декаду мая.
      Он отметил, что к концу апреля наши летчики завоевали господство в воздухе на Кубани, о чем наглядно свидетельствовало резкое снижение активности авиации противника. За период нашего наступления на станицу Крымская, с 29 апреля по 10 мая, 4-я воздушная армия, ВВС Черноморского флота и авиация дальнего действия произвели около 10 тысяч самолето-вылетов, почти половину из них - для ударов по войскам и технике противника на поле боя. Впервые было спланировано и успешно осуществлено авиационное наступление в больших масштабах как новая форма оперативного применения авиации в наступательной операции сухопутных войск. За это время было уничтожено свыше трети всей первоначальной авиационной группировки противника.
      На опыте воздушного сражения на Кубани, маршал авиации А. А. Новиков дал указания по вопросам управления всей истребительной авиацией над полем боя. Материалы совещания, быстро оформленные штабом 4-й воздушной армии, стали основой подготовленного затем штабом ВВС Красной Армии специального Информационного сборника. Он был разослан во все воздушные армии, в авиационные соединения и части.
      Но никто, в том числе и Вершинин, не мог тогда сразу определить в полном объеме значение воздушного сражения на Кубани. А оно было грандиозным. Всего со второй половины апреля до начала июня 1943 года противник потерял здесь свыше 1100 самолетов, из которых 800 были сбиты в воздухе. И лишь после войны, исследуя ее опыт в целом, военные историки определили, что воздушное сражение на Кубани положило начало стратегическому господству советской авиации в воздухе на всем советско-германском фронте. Этот чрезвычайно важный итог во многом был достигнут в результате огромной, разносторонней деятельности Константина Андреевича Вершинина, явился ярким выражением его дарования как выдающегося организатора крупномасштабного применения авиационных сил.
      Кубанской весной 1943 года в пору зрелости совершенства вступило боевое мастерство лучших воздушных бойцов 4-й воздушной армии - А. И. Покрышкина, братьев Д. Б. и Б. Б. Глинка, П. П. Крюкова, Г. А. Речкалова, В. Г. Семенишина, Ф. И. Фадеева. И не случайно, что все они были удостоены высокого звания Героя Советского Союза одним Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 мая 1943 года (старшему из братьев - Д. Б. Глинке - это звание было присвоено на месяц раньше - 21 апреля). Спустя три месяца, 24 августа, А. И. Покрышкин и Д. Б. Глинка стали дважды Героями Советского Союза.
      Вершинин постоянно следил за ростом каждого из своих питомцев. День ото дня все сильнее и неотразимее становились их удары по врагу. Они выступали подлинными новаторами в тактике воздушного боя, убедительно и наглядно демонстрировали виртуозное мастерство владения вверенным боевым оружием, точный расчет, непревзойденное мужество и отвагу. Их имена стали известны всей стране. А в стане врага одно только упоминание их позывных по радио вызывало переполох. В разгар боев за Крымскую в конце апреля Константин Андреевич, почти безотрывно находившийся на пункте наведения, имел возможность убедиться, с какой тревогой звучали в эфире голоса вражеских авиационных начальников. Среди хаоса выкриков, вопросов, приказаний радист нашего КП, хорошо владевший немецким языком, улавливал и докладывал услышанное. Угрозы и проклятия в адрес "Тигра", "Саши" (Покрышкина), "ДБ" и "ББ" (братьев Глинка) и других летчиков сыпались непрерывно. Какой-то фашистский генерал истерически требовал забросать бомбами "проклятого "Тигра", блокировать и заставить приземлиться на аэродром, занимаемый немцами, "воздушного разбойника "Сашу".
      "Так вот вы как теперь всполошились", - с удовлетворением думал Вершинин, с теплотой вспоминая хмурого, неулыбчивого Покрышкина, позывной которого "13" и число "13" на фюзеляже его боевого истребителя действовали на фашистских летчиков как неотвратимый рок судьбы. Думал о других боевых летчиках своей армии, прочно входивших в блистательное созвездие советских асов.
      И еще он вспоминал в эти минуты первые дни своего пребывания на фронте. Именно тогда услышал он о том, как его предшественник на посту командующего ВВС Южного фронта генерал П. С. Шелухин решил в какой-то мере компенсировать малочисленность нашей авиации использованием в качестве дневных бомбардировщиков самолеты Р-5 Мелитопольского авиационного училища и что из этого вышло.
      Во второй половине августа 1941 года весь состав училища эвакуировался в глубокий тыл страны, за Волгу. До сотни самолетов устаревших типов, на которых отрабатывали учебные упражнения курсанты училища, были оставлены для выполнения боевых заданий. Экипажи укомплектовали из инструкторского состава училища и недавних его выпускников. Первые из них были в подавляющем своем большинстве прекрасными пилотами, вторые, как штурманы, на память знали район полетов и все его характерные ориентиры в радиусе ста километров от своего аэродрома, умели вести прицельное бомбометание. Все это очень пригодилось. Р-5 успешно бомбили противника, который пытался наводить переправы через Днепр, рассеивали колонны его войск, привозили ценные разведданные.
      Летали они на задание преимущественно группами по 10-12 самолетов. Потери, вполне понятно, несли значительные, хоть и прикрывали их истребители И-16. Но при явном своем преимуществе вражеские летчики предпочитали нападать из-за угла. Их излюбленным приемом стала атака наших тихоходных самолетов после того, как те, возвратившись с задания, вставали в круг над своим аэродромом для захода на посадку. И без того фактически безоружный самолет становился совершенно беспомощной мишенью, когда планировал на посадку. Вершинин много летал на Р-5. Видно, поэтому до боли осязаемо и зримо вставала перед его глазами картина: почти полностью потерявший скорость самолет метрах в тридцати от земли с первой очереди вспыхивает факелом. О том, чтобы воспользоваться парашютом на такой высоте, не может быть и речи. Экипаж обречен. А под ним проносится "мессершмитт", в кабине которого ухмыляющаяся физиономия фашистского летчика. Он мог даже издевательски жестикулировать, так как совершенно точно знал, что ему самому ничто не грозит...
      "Нет, это вы разбойники и бандиты, - думал он, с удовлетворением слушая истерический визг в эфире. - А страшитесь вы наступающего возмездия, которое неотвратимо!"
      ...В течение лета 1943 года руководимая Вершининым 4-я воздушная армия активно участвовала в боях, в результате которых противник, понеся тяжелый урон, вынужден был оставить Таманский полуостров. Началась совершенно своеобразная по своему характеру подготовка к операции по высадке десанта в Крыму: 4-й воздушной армии предстояло взаимодействовать с моряками. Вопросы организации взаимодействия авиации с морскими десантами стали центральными в работе командующего и его штаба осенью 1943 года и зимой 1944 года.
      Весной 1944 года началось изгнание фашистских войск из Крыма. Эти бои в деятельности Вершинина характерны тем, что основное внимание уделялось организации боевых действий авиации при преследовании немецко-фашистских войск, отходивших с Керченского полуострова. В этот период в передовых отрядах наступающих войск постоянно находились авиационные командиры, осуществлявшие наведение штурмовиков и истребителей на наземные цели. Участием в штурме Севастополя закончился большой этап боевого пути 4-й воздушной армии в ходе Великой Отечественной войны.
      Военный совет Приморской армии в специальном приказе дал высокую оценку ее боевой деятельности. "В напряженных боях по освобождению Северного Кавказа, Кубани, Таманского полуострова и Крыма войсками Северо-Кавказского фронта и в дальнейшем Отдельной Приморской армии на протяжении 1943-го и по март 1944 года, - отмечалось в приказе, - 4-й воздушная армия под командованием генерал-полковника авиации Вершинина энергичным и четким развертыванием своих сил и воздушных средств, сосредоточивая их на решающих участках проводимых операций, наносила наземному и воздушному противнику большие потери в живой силе и технике, тем самым способствуя наземным войскам фронта и армии в выполнении поставленных перед ними задач и держала почти на всех участках фронта свое превосходство над противником в воздухе".
      Это была высокая и заслуженная оценка.
      Дальнейшая боевая работа 4-й воздушной армии и ее командующего протекала в составе 2-го Белорусского фронта. В ходе Белорусской стратегической наступательной операции летчики 4-й воздушной армии с 23 июня по 3 июля, когда нашими войсками был освобожден Минск, произвели более 8 тысяч самолето-вылетов. Они разрушали оборонительные сооружения противника, уничтожали его артиллерию и танки, срывали маневр резервами. Оборона врага рухнула под могучими ударами советских войск. Повсюду по дорогам и лесам Белоруссии двигались колонны отступающих войск противника. О них докладывали летчики, возвращавшиеся после выполнения заданий. Однако в 4-й воздушной армии в этот период было мало штурмовиков и совершенно не было дневных бомбардировщиков.
      Понимая, как важно ударами с воздуха нанести поражение врагу, генерал Вершинин послал командующему ВВС Главному маршалу авиации Новикову телеграмму, в которой писал: "...Авиация 4-й воздушной армии используется для непосредственной помощи войскам. Все идет нормально. Войска и Военный совет довольны. Но, товарищ Главный маршал, душа болит, - немцы удирают сплошными колоннами, создаются пробки и скопления, а как следует бить нечем. Если можно, прошу от Руденко и Хрюкина использовать часть сил для уничтожения этих колонн".
      Реакция на телеграмму была немедленной. Командующий 16-й воздушной армией А. И. Руденко получил от Новикова задачу уничтожать колонны немецко-фашистских войск в районе Березина силами бомбардировочной авиации. Непрерывные удары по врагу в этом районе наносили также штурмовые дивизии и 4-й воздушной армии. Итог каждого налета штурмовиков - буквально горы разбитой вражеской техники на дорогах и в кюветах. Бывший командующий 4-й немецко-фашистской армией Курт Типпельскирх вспоминал о паническом отступлении своих войск через Березину: "Непрерывные налеты авиации противника причиняли тяжелые потери... а также вызывали бесконечные заторы среди отступавших колонн. Русские штурмовики то и дело разрушали мосты у Березины, после чего на восточном берегу всякий раз образовывались огромные скопления машин..."
      Старая Смоленская дорога и Березина во второй раз стали ареной сокрушающего разгрома иноземных захватчиков.
      19 августа 1944 года генерал-полковнику авиации К. А. Вершинину за умелое руководство авиацией в боях против немецко-фашистских захватчиков и проявленные при этом мужество и героизм было присвоено звание Героя Советского Союза. В тот же день Указом Президиума Верховного Совета СССР одному из славных советских асов, А. И. Покрышкину, первому в стране, было присвоено звание трижды Героя Советского Союза. Это было очень приятное совпадение. Правда, ни самого Покрышкина, ни бывшей 216-й авиадивизии, преобразованной 17 июня 1943 года в 9-ю гвардейскую истребительную авиационную дивизию, уже не было в составе 4-й воздушной армии. Но и дивизия эта, и Покрышкин, теперь уже ее командир, навсегда и по праву оставались питомцами 4-й воздушной армии, носителями ее традиций.
      В течение августа - сентября 1944 года войска 2-го Белорусского фронта и 4-я воздушная армия готовились к решающим боям. Перед ними была Восточная Пруссия - логово фашистского зверя, цитадель прусского милитаризма. И когда началась Восточно-Прусская операция, то по плану, разработанному под руководством Вершинина, 4-я воздушная армия осуществила широкое массированное наступление. Действия армии велись в исключительно неблагоприятных метеорологических условиях. Однако все задачи по оказанию помощи сухопутным силам она выполнила в полном соответствии с указаниями командования фронта. Столь же успешно действовала 4-я воздушная армия и в ходе Восточно-Померанской операции в январе 1945 года.
      Завершающей операцией, в которой 4-я воздушная армия под командованием К. А. Вершинина принимала участие в годы Великой Отечественной войны, была Берлинская. При активной поддержке авиации войска 2-го Белорусского фронта форсировали реку Одер южнее Штеттина и разгромили здесь крупную группировку немецко-фашистских войск, обеспечив тем самым с севера наступление 1-го Белорусского фронта на Берлин.
      Ратные дела армии - лучшая аттестация ее командующего. За годы Великой Отечественной войны 4-я воздушная армия произвела свыше 300 тысяч самолето-вылетов. За боевые подвиги 277 ее летчиков и штурманов стали Героями Советского Союза, шести лучшим из лучших это высокое звание было присвоено дважды. 17 ее частей и соединений за боевые отличия были преобразованы в гвардейские, 76 награждены орденами, 46 присвоены почетные наименования Новороссийских, Кубанских, Таманских Керченских, Феодосийских, Волковысских, Белостокских, Гродненских, Млавских, Танненбергских, Эльбингских, Гданьских, Гдыньских, Померанских.
      Да, во всем этом велика заслуга Константина Андреевича Вершинина. Но как в полном объеме определить то новое, что было внедрено по его инициативе или при его деятельной поддержке в боевую практику советских ВВС в годы Великой Отечественной войны! А это и новая тактика действий истребительной авиации, и организация крупномасштабных авиационных операций, являвшихся для своего времени выдающимися образцами военного искусства, и многое другое.
      В послевоенные годы К. А. Вершинин занимал высокие и ответственные посты в Советских Вооруженных Силах. В 1946 году он был назначен главнокомандующим Военно-Воздушных Сил, заместителем министра обороны СССР. В это время начался чрезвычайно важный период в дальнейшем развитии Советских Военно-Воздушных Сил - период перевооружения их реактивной техникой. Здесь с новой силой проявились организаторские способности Константина Андреевича, его глубокие знания авиации, творческий подход к новому делу. По инициативе маршала авиации Вершинина осенью того же года был создан первый специальный учебный центр для обучения летного состава на реактивных самолетах. И уже в августе 1947 года под его руководством на воздушном параде в Тушине советские летчики, ведомые дважды Героем Советского Союза Е. Я. Савицким, впервые продемонстрировали групповой высший пилотаж на реактивных самолетах.
      Принципиально новым делом в послевоенные годы явилась организация противовоздушной обороны - на вооружение ее поступила совершенно отличная от прошлой боевая техника. С 1949 года Вершинин командовал войсками Бакинского округа ПВО, затем войсками ПВО страны. Он многое сделал для перевооружения этих войск новой техникой, в том числе ракетной, для овладения ею личным составом.
      В январе 1957 года К. А. Вершинин был вновь назначен главкомом ВВС и заместителем министра обороны, в 1959 году удостоен высшего для авиационных военачальников звания - Главный маршал авиации. Под руководством Константина Андреевича была развернута широкая работа: изыскивались и совершенствовались новые формы и способы тактического и оперативного применения авиации, прежде всего реактивной.
      Родина высоко оценила вклад Константина Андреевича Вершинина в ратные дела советской авиации в годы Великой Отечественной войны, в послевоенное строительство и совершенствование наших Военно-Воздушных Сил. Удостоенный звания Героя Советского Союза, он был награжден шестью орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, тремя орденами Суворова I степени, орденами Суворова II степени и Отечественной войны I степени, многими медалями, а также орденами других государств.
      С марта 1969 года Константин Андреевич стал генеральным инспектором группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Несмотря на резкое ухудшение состояния здоровья, он наряду со служебными обязанностями много работал над обобщением опыта боевого применения авиации в годы Великой Отечественной войны. Написал он и свои воспоминания "Четвертая воздушная". Они учат военных летчиков мужеству, сметке, преданности социалистической Отчизне.
      30 декабря 1973 года Константин Андреевич Вершинин ушел из жизни. Но сделанное им навсегда осталось в памяти народной. В своих воспоминаниях К. А. Вершинин писал: "Такова сложившаяся у нас традиция: старшее поколение передает опыт молодым". Он был верным носителем этой традиции. Говоря о людях своего поколения, Константин Андреевич отмечал: "Удивительно настойчивыми, выносливыми и упорными были авиаторы - дети рабочих и крестьян, строившие первое в мире социалистическое государство". Эти очень верные, меткие слова целиком и полностью относятся к нему, крестьянскому сыну, который стал видным советским военным деятелем, Главным маршалом авиации, всего себя отдавшим служению Родине,
      Полковник А. Орлов, полковник В. Лебедев
      Маршал Советского Союза Сергей Бирюзов
      Нарком провел ладонью по гладко выбритой голове и, как бы размышляя вслух, продолжал:
      - Если мы предлагаем вам, одному из лучших командиров дивизии, перейти на военно-дипломатическую работу, то вовсе не рассчитываем остаться в проигрыше. Толковый работник на этом поприще может принести немалую пользу стране.
      Маршал сделал паузу и еще раз внимательно посмотрел на стоявшего перед ним молодого генерала. Высокая, по-строевому подтянутая фигура, безупречно заправленная под ремень гимнастерка, худое аскетическое лицо с умными стального цвета глазами - все это невольно вызывало симпатию. Нравился наркому и взгляд генерала - неуклончивый, твердый, уверенный.
      - Я понимаю, что оставить дивизию, которую вы вывели в число передовых соединений, тяжело, но все-таки...
      - Простите, товарищ маршал, но и дивизии начинать боевые действия с новым командиром тоже будет нелегко, - решился возразить генерал, видимо посчитав, что нарком готов объявить свое окончательное решение. - Товарищи из Генштаба предупредили меня, что пушки могут вскоре загреметь не только на наших учебных полях.
      - Да, комдив, не исключено. Поэтому я и хотел выслушать ваше окончательное мнение. Вот здесь, в аттестации, - Тимошенко взял со стола листок бумаги, - пишут о вас как о всесторонне подготовленном офицере, который может быть с успехом использован на командной, штабной, военно-дипломатической и научно-педагогической работе. Вот тут и попробуй решить, где же ваше подлинное призвание. А вы сами как думаете?
      - Разрешите, товарищ маршал, вернуться в свою дивизию. Считаю, что сейчас я всего нужнее там.
      - Ну что же, езжайте, если вы такой упрямец. И запомните - нет у вас более неотложной задачи на ближайшее время, чем повышение боевой готовности подчиненных частей...
      Этот разговор с народным комиссаром обороны вновь вспоминал Сергей Семенович Бирюзов, находясь на трибуне большого спортивного праздника, устроенного в лагерях 132-й стрелковой дивизии утром 22 июня 1941 года.
      Прибыв накануне из столицы в Полтаву, где размещалась дивизия, он сразу же рассказал о встрече с маршалом своему замполиту Павлу Ивановичу Луковкину, с которым почти ночь просидели, корректируя в сторону уплотнения график боевой и политической подготовки частей.
      Своей дивизией Бирюзов оправданно гордился. Сформированная два года назад на базе одного из полков легендарной 30-й дивизии, она считала себя наследницей замечательных традиций этого героического соединения, стяжавшего себе славу во время гражданской войны на Восточном и Южном фронтах. Это о ней, о 30-й дивизии, которой командовал В. К. Блюхер, пелось в известной песне: "От голубых уральских вод к боям Чонгарской переправы прошла тридцатая вперед в пламени и славе". Большинство красноармейцев дивизии были отличниками боевой и политической подготовки, активно повышали свой общеобразовательный уровень, занимались спортом. Части и подразделения дивизии устойчиво показывали высокие результаты во время учений, легкий артиллерийский полк был лучшим в корпусе.
      Командование высоко оценивало стиль служебной деятельности комдива. В последней аттестации указывалось: "...командир растущий, хорошо подготовленный в военном отношении и знающий штабную работу. Работает, не считаясь со временем... в штабе не засиживается, больше бывает в частях, на стрельбище и в поле... правильно нацеливает свой штаб на контроль и проверку частей дивизии. Благодаря умелому руководству со стороны командира дивизия в округе является ведущей..." За год до войны 35-летнему Бирюзову было присвоено звание генерал-майора.