Полководцы и военачальники Великой Отечественной (Выпуск 3)

      Наступление с самого начала развивалось трудно. Для наращивания силы удара командующий фронтом уже в первый день операции распорядился ввести в дело второй эшелон фронта - 2-ю гвардейскую армию. Позже сам он сожалел, что это было сделано преждевременно. Однако и других решений в той конкретной обстановке не виделось. Необходимо было наращивать силу удара. Однако и движение 2-й гвардейской армии вскоре застопорилось при усиливавшемся с каждым часом сопротивлении пехоты противника, под непрерывными бомбежками его авиации.
      Федор Иванович Толбухин полагал, что во время операций его основное место - КП. Туда стекались все сведения о развитии событий, и на основе их можно было принять правильные решения. Но нередки были случаи, когда на местах требовалось вмешательство фронтового командования. К большому удовлетворению Бирюзова, такого рода поручения командующий все чаще доверял ему. Получив донесение о том, что механизированный корпус генерала К. В. Свиридова из 2-й гвардейской армии застопорил свой ход и топчется на месте, Толбухин попросил Бирюзова выехать к гвардейцам, чтобы на месте разобраться в обстановке. Сергей Семенович обрадовался этому поручению и немедленно отправился его выполнять. Довольно быстро приблизился к КП командарма Я. Г. Крейзера и тут попал под сильную бомбежку. Пришлось переждать ее в воронке от бомбы, наблюдая за разгоревшимся ожесточенным воздушным боем. За каких-то двадцать минут на землю рухнули шесть вражеских бомбардировщиков. Не считаясь с потерями, противник не снижал интенсивности налетов.
      Командующий 2-й гвардейской армией генерал Крейзер, которого Бирюзов нашел в отбитой у противника траншее, доложил обстановку и кивнул на небо:
      - Не можем поднять головы.
      Положение корпуса Свиридова, как убедился Бирюзов, выслушав доклад Крейзера, было недостаточно ясно и для самого командарма. Радиосвязь с мехкорпусом была нарушена, а пройти туда невозможно.
      Однако Бирюзов решил пройти. И прошел, несмотря на то, что это действительно оказалось очень рискованным и трудным делом. Не раз пришлось отлеживаться в воронках при очередных бомбежках. Когда добрался до КП мехкорпуса, там было потише. Вражеские самолеты шли над позициями корпуса и не трогали их, а бомбили преимущественно войска других корпусов, которые несколько отстали и пытались продвинуться вперед.
      - Почему же вы остановились? Что вам мешает? - навалился Бирюзов на Свиридова.
      Тот ответил, что корпус не продвигается, так как еще до потери связи получил от командарма распоряжение - наступление временно приостановить. Бирюзов приказал Свиридову возобновить наступление.
      Вскоре восстановилась радиосвязь с КП армии. Бирюзов выговорил командарму за то, что его распоряжение шло вразрез с решением командующего фронтом. Вслед за этим он связался с Толбухиным, и командующий подтвердил его приказ о продолжении наступления корпуса. Однако противник использовал промедление в действиях мехкорпуса, подтянув на угрожаемое направление еще больше танковых частей и усилив массированные удары с воздуха. Каждый метр земли отвоевывался у врага с невероятными усилиями.
      Тот выезд Бирюзова и его действия в критической ситуации, умение разобраться в увиденном и оперативно сформулировать практические предложения, а при необходимости немедленно самому принять решение и отдать соответствующие распоряжения подняли авторитет начальника штаба фронта в глазах командующего.
      17 августа 1943 года войска Южного фронта вновь начали наступление, которое вошло в историю под названием Донбасской операции. На этот раз Ставка Верховного Главнокомандования смогла подкрепить войска фронта дополнительными силами и средствами. Вместе с Толбухиным Бирюзов вылетал в Москву для доклада Ставке разработанного ими плана предстоящей операции. Из Москвы возвратились ободренные вниманием Ставки, высоко оценившей представленный план. По собственному признанию Сергея Семеновича, он испытывал чувство гордости.
      В ходе подготовки операции штаб фронта и его начальник проделали огромную работу по организации специальных учений с командным составом командно-штабных игр. Тщательнейшим образом по аэрофотосъемкам изучалась оборона противника. Детально отрабатывалось взаимодействие между танками, кавалерией, мотопехотой, созданной для ввода в прорыв конно-механизированной группы (4-й механизированный и 4-й гвардейский Кубанский кавалерийский корпуса), и взаимодействие всей группы с авиацией. Дело это было новое и требовало всесторонней подготовки. Неустанно работал партийно-политический аппарат, проводя работу по мобилизации личного состава к наступлению. Войска фронта были пополнены людьми и вооружением.
      17 августа войска Южного фронта стремительно и слаженно развернули наступление. "В результате, - писал А. М. Василевский, - силы противника, действовавшие против Южного фронта, уже в первые дни операции оказались расчлененными на две части... Я доложил Сталину, что считаю обстановку на Южном фронте многообещающей".
      Однако противник сопротивлялся ожесточенно и имел для этого внушительные силы. Против войск Южного фронта действовало 15 его дивизий. К 1 сентября фашистам удалось сильным контрударом отрезать 2-й и 4-й гвардейские мехкорпуса от главных сил. Однако пойти на большее вражеское командование не рискнуло. Оно понимало, что его войска сами могут попасть здесь в ловушку и могут быть уничтожены ударами второго эшелона Южного фронта, и поэтому с наступлением темноты начало отводить их на новый рубеж обороны. Сведения об этом вовремя были получены штабом фронта, Но их надлежало проверить. Не менее существенным для командования фронта было то обстоятельство, что оба механизированных корпуса, узнав о выходе противника на их тылы и не желая дальше отрываться от своих войск, приостановили наступление.
      Бирюзов в этой сложной обстановке предложил Военному совету фронта лично установить контакт с командованием механизированных корпусов. Предложение было принято Военным советом фронта и представителем Ставки Верховного Главнокомандования. С большим волнением Василевский, Толбухин и член Военного совета К. А. Гуров проводили Бирюзова на выполнение задания. Он мог выполнять его только под покровом темноты, а ночь кончавшегося лета не так уж длинна. Сумеет ли найти он командные пункты корпусов? Успеет ли?..
      Когда Бирюзов с четырьмя сопровождающими появился на КП командира 4-го гвардейского мехкорпуса генерала Т. И. Танасчишина, тот был ошеломлен. Произошел следующий разговор: "Как вы оказались здесь... в тылу противника?!" - "Смотал удочки ваш противник. Как только стемнело, так он и ушел, не спрося вас". - "Быть не может. Вечером к нам не могли пробиться даже танки, сопровождавшие цистерны с горючим". - "Вечером было одно, а сейчас другое..."
      То же самое повторилось и в штабе 2-го мехкорпуса Свиридова. Оба корпуса по указанию Бирюзова стали продолжать наступление. Бирюзов связался по радио с командующим фронтом и доложил ему об этом. В ответ услышал радостный голос Федора Ивановича:
      - Благодарю... Все мы благодарим вас. Жду. Возвращайтесь...
      О возвращении здесь уместно рассказать словами самого Сергея Семеновича, взятыми из его воспоминаний "Суровые годы": "Солнце уже поднялось над разрушенными хуторами, когда я тронулся в обратный путь... Днем я сравнительно легко добрался до КП фронта, хотя дорога была ужасна. На земле не осталось, кажется, ни одного квадратного метра, не поврежденного снарядом или бомбой. Там и сям торчали дыбом бревна и рельсы, являвшиеся некогда перекрытиями в немецких блиндажах. Часто попадались раздавленные танками пушки.
      В одном месте меня остановил раненый сержант. К сожалению, я не смог посадить его в машину, потому что в ней уже разместились человек пять таких же, как он, наскоро перевязанных окровавленными бинтами. Да сержант и не претендовал на это. У него ко мне был только один вопрос:
      - Товарищ генерал, высоту-то наши взяли?
      - Взяли, - ответил я, хотя и не знал, что это за высота.
      - Ну, тогда все в порядке. Буду спокойно лечиться. Спасибо...
      По возвращении на КП мне случилось проходить мимо радистки, прихорашивавшейся перед зеркалом. Случайно глянул в это же зеркало на себя и не поверил глазам своим: я это или не я? Поцарапана щека, лоб черный от пыли, смешанной с потом, фуражка вся в глине...
      - А нельзя ли здесь у вас умыться? - обратился я к девушке.
      Сорвется с языка такое, а потом и сам не рад... Вокруг меня сразу образовалась толпа. Откуда только они появились? Одна мыло дает, другая воду льет, третья с полотенцем стоит.
      - Мы уж думали, что больше не увидим вас, - сказала какая-то простодушная, совсем крохотная девчушка.
      - Это почему же?
      - Потому что знаем, где вы были.
      - Да, от вас действительно не скроешься. Недаром, видно, говорят, что радист, телефонист да машинистка - это сейфы, сплошь набитые секретами..."
      Донбасская операция закончилась во второй половине сентября освобождением Донбасса. Войска Южного фронта вышли к реке Молочной и создали угрозу немецко-фашистской обороне в низовьях Днепра и на подступах к Крыму. Для Бирюзова эта операция, по его признанию, явилась экзаменом на зрелость в качестве начальника штаба фронта.
      Его возросшее искусство как начальника штаба фронта еще более ярко проявилось во время прорыва вражеской обороны на реке Молочной. При подготовке этой операции службы штаба под руководством Бирюзова проделали огромную работу. На планирование операции и перегруппировку войск было отведено всего трое суток. За это же время нужно было собрать недостающие разведданные о противнике, подтянуть тылы, перевезти боеприпасы, провести еще десятки мероприятий и проконтролировать их выполнение. Вновь назначенный начальником оперативного отдела полковник А. П. Тарасов, узнав, что все это надо спланировать за одну ночь, заявил: "Требуется несколько дней!"
      - Через несколько дней это никому уже не потребуется, - отрезал Бирюзов. - К утру все должно быть сделано!..
      Бои, принявшие затяжной характер, продолжались уже несколько дней, а решительного результата все не было. Что делать дальше? - этот вопрос все больше беспокоил и командующего фронтом, и Бирюзова. Ответ на него дала разведка. Недаром Бирюзов не жалел усилий, чтобы непрерывно, день и ночь, добывались данные о расстановке неприятельских сил. К началу октября начальнику разведки фронта М. Я. Грязнову уже было ясно, что фашисты, чтобы удержать свои позиции на направлении главного удара, перебрасывают туда войска с участка южнее Мелитополя. Следовательно, они значительно ослабили свой фронт перед действовавшей там нашей 28-й армией.
      Да, там, на юге, можно было рассчитывать на успех - к такому выводу пришли Бирюзов и Грязнов. Но чтобы убедить в этом командование, надо было тщательно все взвесить, обосновать, подкрепить расчетами. Проанализировав обстановку с работниками штаба, Бирюзов предложил перегруппировать войска и осуществить прорыв фронта в полосе 28-й армии. Предложение было внимательно рассмотрено Военным советом с участием представителя Ставки Маршала Советского Союза А. М. Василевского. Было решено усилить 28-ю армию 19-м танковым корпусом и, если им удастся прорвать фронт раньше, чем на главном направлении, направить туда резерв фронта для развития успеха.
      Толбухин остался руководить войсками на главном направлении, а ответственным за действия 28-й армии и ввод в бой 19-го корпуса назначил Бирюзова. С волнением воспринял Сергей Семенович это ответственное назначение: ему предстояло на деле доказать, что предложение о прорыве фронта противника южнее Мелитополя обоснованно.
      Возвратившись на КП 28-й армии с ее командующим генералом В. Ф. Герасименко и прибывшим туда командиром 19-го танкового корпуса генералом И. Д. Васильевым, Бирюзов поставил им задачу, и они вместе уточнили план предстоящих действий. Особенно тщательно рассмотрели вопрос о действиях танков по преодолению проходившей в полосе наступления 19-го танкового корпуса параллельно линии фронта железнодорожной насыпи, а за ней шоссе, тоже с высокой насыпью. Столь серьезное препятствие могло решающим образом повлиять на успех наступления - это хорошо понимал и сам Бирюзов, о том же самом говорили ему и Толбухин, и Василевский, напутствуя перед отъездом к Герасименко. Начало наступления назначалось на утро следующего дня. За ночь была проделана колоссальная работа: уточнено расположение вражеских огневых средств и противотанковых узлов, сделаны проходы в минных полях, перегруппирована артиллерия, подготовлены к атаке пехота и танки.
      Атака уже началась, когда на КП 28-й армии прибыл Василевский. Он еще раньше по телефону сообщил Бирюзову, что на главном направлении события по-прежнему неутешительные и остается надеяться на успехи непосредственно под Мелитополем... Танки 19-го танкового корпуса подходили к железнодорожной насыпи. Наступление развивалось успешно, однако на одном из участков оно застопорилось. Василевский и Бирюзов припали к стереотрубам. Было видно, что танки остановились и вели огонь с места, несколько из них горели, автоматчики залегли... Атака явно захлебывалась. Связались с Васильевым. Тот доложил, что его корпус атакуют до 70 танков. "Сергей Семенович, - распорядился Василевский, - немедленно поезжайте к Васильеву, пусть его корпус развивает наступление в обход Чехограда, в тыл основной группировки противника, а вражеские танки уничтожать артиллерией". Бегом бросился Бирюзов к своему вездеходу, на ходу приказал артиллеристам дать "катюшами" два залпа по вражеским танкам и через несколько минут уже был на КП Васильева. Как раз в это время прогремел второй залп "катюш", накрывший противотанковый узел противника и его контратакующие танки. "Вперед, куда били "катюши", - перебил Бирюзов Васильева, начавшего было докладывать обстановку. - Вот в этом направлении и атакуйте немедленно, а часть сил направить в обход Чехограда". Васильев взглянул на часы: "Через час Чехоград будет освобожден". Наши танки вновь ринулись в атаку. К вечеру противотанковый район гитлеровцев был преодолен. Можно было согласно плану вводить в прорыв 4-й кавкорпус генерала Н. Я. Кириченко. Все это говорило о том, что прорыв здесь, южнее Мелитополя, гарантирует успех всей операции.
      На следующий день войска 28-й армии вышли к южной окраине Мелитополя. Теперь Толбухин перенес на это направление главные усилия войск фронта. 23 октября был взят Мелитополь, а через три дня противник начал отступать и на других участках. Преследуя гитлеровцев, войска фронта в начале ноября вышли к низовьям Днепра и захватили плацдарм в Крыму, на южном берегу Сиваша.
      Будучи человеком с творческим складом характера, инициативным и энергичным, Бирюзов стал ближайшим помощником командующего фронтом, умело и решительно претворял его замыслы в боевые дела войск. Маршал Советского Союза Василевский, в годы войны неоднократно бывавший представителем Ставки на фронтах, которыми командовал Толбухин, писал о Бирюзове в своей книге "Дело всей жизни": "Решительный и волевой, требовательный и при необходимости суровый военачальник, он хорошо дополнял мягкого и сдержанного Ф. И. Толбухина... На мой взгляд, их боевое содружество и совместная деятельность во фронтовом руководстве являются примером едва ли не идеально удачного сочетания качеств двух крупных военачальников".
      Когда 3 ноября 1943 года командующий и начальник штаба 4-го Украинского фронта (так с 20 октября стал именоваться прежний Южный фронт) ознакомились с телеграммой генерала И. Д. Васильева, им не потребовалось много слов, чтобы правильно оценить сложившуюся ситуацию и принять нужные меры.
      Командир 19-го танкового корпуса сообщал, что после того, как его танкисты с ходу преодолели Турецкий вал, издревле бывший грозным препятствием на пути в Крым, и устремились на Армянск, вместе с ними оказался только один кавполк из кавкорпуса Кириченко. В результате противник, имевший в Армянске крупный гарнизон, начал оказывать сильное противодействие героически сражавшимся танкистам. Но закрепить достигнутый ими успех было некому. Танковый корпус оказался в тяжелом положении, его части понесли большие потери, был ранен и сам командир корпуса. Однако он решил удерживать занятый район и просил командование фронта только об одном - быстрее оказать ему помощь.
      Конечно же, и Толбухин, и Бирюзов, как только узнали о прорыве 19-го корпуса через Турецкий вал, приняли все меры, чтобы усилить Васильева и расширить прорыв, но кавалерийский корпус Кириченко почему-то запаздывал. Теперь в связи с телеграммой Федор Иванович сразу же попросил Сергея Семеновича немедленно сообщить Васильеву, что основные силы 4-го гвардейского Кубанского кавкорпуса, а также передовые части 51-й армии уже подходят к Перекопу. Одновременно он поручил ему лично туда выехать, чтобы разобраться в обстановке на месте, там, у Турецкого вала, и быстрее протолкнуть кавалеристов и стрелковые дивизии в Крым, на помощь Васильеву. Начальник штаба фронта выехал немедленно.
      Прибыв на Перекоп, он узнал, что танкисты Васильева полностью отрезаны от своих войск, а оставшийся узкий проход находится под сильнейшим обстрелом противника. Оценив обстановку, Бирюзов принял решение срочно расширить проход, чтобы можно было доставлять танкистам подкрепления и все необходимое, незамедлительно выяснить, какая обстановка у Васильева и сообщить ему, что помощь близка. Приказав немедленно организовать штурмовые группы для расширения пробитого танкистами коридора, Бирюзов послал своего адъютанта старшего лейтенанта Долину на машине к Васильеву. Через минуту машина с адъютантом на предельной скорости промчалась через Турецкий вал. Маневрируя среди воронок и разрывов, то скрываясь за клубами дыма, то вновь появляясь в поле зрения наблюдавших за ней Бирюзова и окружавших его офицеров, она наконец скрылась за валом. Потянулись тягостные минуты ожидания. Орудия и минометы противника, обстреливавшие проход через вал, затихли. Но ненадолго. Вскоре вновь загрохотала вражеская артиллерия, и на гребне вала показалась наша машина, мчавшаяся назад. Казалось, что вот-вот ее накроет вражеский снаряд, но, благополучно миновав опасности, Долина в пыли, синяках и кровоподтеках подъехал к наблюдательному пункту и вручил Бирюзову карту с подробной обстановкой и положением частей 19-го танкового корпуса.
      Результаты поездки Долины Бирюзов по радио доложил Толбухину. Командующий подтвердил правильность предложения - расширить пробитый через Турецкий вал коридор и сохранить захваченный плацдарм для последующего наступления на Крым. Но как это сделать, когда кругом доты противника, когда каждый клочок земли в узком проходе простреливается из всех видов оружия?!
      В то время когда Бирюзов и генерал-лейтенант Крейзер, командовавший 51-й армией, прикидывали, как лучше организовать атаку, прибывший на НП командир 10-й кавалерийской дивизии генерал Миллеров доложил о только что происшедшем эпизоде. Там, за Турецким валом, коноводы 36-го кавалерийского полка рассредоточили коней на кукурузном поле. Внезапный налет вражеской авиации напугал лошадей, и табун в 150-200 коней галопом устремился вдоль проселочной дороги Чаплинка - Армянск и оказался в нашем расположении по эту сторону Турецкого вала. Никто его не обстрелял. Это навело Бирюзова на мысль, что между Чаплинкой и Армянском есть брешь, не прикрытая огневыми средствами противника. Через нее-то и было решено произвести атаку. Ее начали сразу же, с наступлением темноты. Предположения Бирюзова оправдались - атака увенчалась успехом. Затем действиями передовых батальонов 55-го стрелкового корпуса и 10-й кавалерийской дивизии коридор через Турецкий вал был расширен, что гарантировало укрепление плацдарма на Перекопе. Все последующие попытки противника ликвидировать этот плацдарм окончились провалом. Были созданы благоприятные условия для освобождения Крыма от немецко-фашистских захватчиков.
      Операция по освобождению Крыма, начавшаяся в апреле 1944 года, знаменовала завершение первого года пребывания Сергея Семеновича Бирюзова на посту начальника штаба фронта. Руководимый им штаб с честью выдержал ответственнейший экзамен на зрелость.
      Последние дни перед началом наступления были крайне напряженными для всех его работников, начиная с самого начальника. Бирюзов лично проверял и перепроверял данные о противнике. Ведь там, в Крыму, за Перекопом, огороженные мощной обороной глубиной в 32-35 километров, опоясанные минными полями и проволочными заграждениями, находились 200 тысяч вражеских войск. Рельеф Крыма исключал широкий маневр войск, к чему они, можно сказать, привыкли в условиях степной местности, где до этого действовали. Здесь же надо учитывать каждый километр. Штаб разработал массу вариантов частных задач: как уничтожить такую-то батарею противника, выбить с позиций роту или батальон врага. Приходилось оформлять огромное количество карт, схем, таблиц.
      Но всему приходит конец. В долгожданный день наступления в 10 часов 30 минут загремела артиллерия, бомбовые удары нашей авиации обрушились на оборону врага. После полуторачасовой артиллерийской подготовки войска фронта двинулись в атаку. Находясь на КП фронта, Бирюзов поддерживал непрерывную связь с наступающими дивизиями. 2-я гвардейская армия, надежно подавив артиллерию противника, уверенно продвигалась вперед и к исходу дня овладела сильным опорным пунктом врага - Армянском. Хуже обстояли дела за Сивашем. От Крейзера долго не поступало никаких докладов. Три корпуса его армии - 1-й гвардейский, 10-й и 63-й - уже должны были к этому времени прорвать первую позицию врага. Не на шутку обеспокоенный Толбухин попросил Бирюзова связаться по радио с командирами корпусов. Выяснилось, что 10-й стрелковый корпус овладел первой траншеей, но было ясно, что 51-я армия натолкнулась на сильное сопротивление врага.
      Толбухин и Бирюзов выехали на КП Крейзера. Командарм доложил, что наибольшие затруднения испытывает 1-й гвардейский корпус, который на отдельных участках совсем не имеет продвижения. Это очень огорчило Толбухина. "Сергей Семенович, - обратился он к Бирюзову, - я вас прошу, займитесь 1-м корпусом. В то же время не ослабляйте внимания и к 63-му корпусу, от которого, на мой взгляд, зависит сейчас успех всей армии". Оставив Бирюзова на КП 51-й армии, Толбухин уехал.
      Весь остаток дня и ночь Бирюзов провел в войсках 51-й армии. Обстановка была очень напряженной. Враг удерживал позиции с небывалым упорством, фашисты сопротивлялись с отчаянием обреченных, используя выгодную для оборонявшихся местность. Ночью полкам 267-й стрелковой дивизии, 63-го корпуса, которым командовал генерал Н. К. Кошевой, удалось прорваться в третью траншею вражеской позиции, форсировать одним батальоном Айгульское озеро и создать угрозу путям отхода немецко-фашистских войск в этом районе. Бирюзов вместе с командиром корпуса делал все возможное, чтобы развить успех. При докладе Толбухину об обстановке он просил усилить 63-й корпус авиацией, пехотой и танками. Командующий фронтом приказал перенести на этот участок главные усилия 8-й воздушной армии, направить туда свежие танковые и стрелковые части. Ранним утром 9 апреля батальон 267-й и полк 346-й стрелковых дивизий прорвали оборонительные позиции врага в районе Каранки, выбили врага из Томашевки. Бирюзов, находившийся в тот момент на КП 63-го корпуса, понимал, что теперь успех операции предрешен. Об этом немедленно было доложено А. М. Василевскому. "Войска 4-го Украинского фронта, - докладывал Бирюзов маршалу, - на Сивашском направлении прорвали основные позиции противника и продолжают наступление. - Затем в шутку добавил: - От имени командования фронта разрешите, Александр Михайлович, передать вам ключи от Крыма".
      Но хотя ключи и были, дверь в Крым-то не очень подавалась. Советские войска вели ожесточенные бои. Успех, обозначившийся в полосе 51-й армии, следовало развить силами 2-й гвардейской. А там, на Перекопе, враг, убежденный, что именно здесь наносится главный удар 4-го Украинского фронта, отчаянно сопротивлялся. Некоторые траншеи по нескольку раз переходили из рук в руки. Бирюзов по указанию Толбухина направился во 2-ю гвардейскую армию. Застав в штабе армии совещание руководящего состава, начальник штаба фронта ознакомил армейское командование с обстановкой в полосе 51-й армии и уточнил задачу 2-й гвардейской армии.
      Однако не в характере Бирюзова было засиживаться в штабах. Невзирая на ненастную погоду, он с командармом Г. Ф. Захаровым и командующим артиллерией И. С. Стрельбицким выехал в войска: надо было усилить натиск на Перекопском направлении, поддержать успех 51-й армии. В разгар боев, когда Бирюзов находился на Ишуньских позициях, к нему привели пленного. Из его показаний стало ясно, что противник начинает отход на тыловые рубежи. Надо было торопиться, чтобы отрезать ему пути отхода.
      10 апреля 51-я армия прорвала фашистскую оборону, и с утра 11 апреля в прорыв был введен 19-й танковый корпус, который к середине дня овладел Джанкоем и устремился на Симферополь. В ночь на 12 апреля 87-я гвардейская дивизия 2-й гвардейской армии, преодолев вброд Каркинитский залив, вышла в тыл частям противника, оборонявшимся на Перекопе, и создала условия для прорыва всей обороны врага на этом направлении: наши войска ворвались в Крым.
      Для Бирюзова теперь крайне важным оказалась тесная связь с партизанами. Им надо было менять задачу: если раньше партизанам предписывалось устраивать обвалы на дорогах и взрывать мосты, чтобы затруднить противнику отход, то теперь дороги нужны были советским войскам и надо было не допустить, чтобы противник разрушал их при отступлении.
      Советские войска стремительно продвигались к Севастополю. 13 апреля Бирюзов, находившийся в тот день в войсках 19-го танкового корпуса, уже был в Симферополе. Фашисты не успели разрушить город: столь быстрым было их бегство. Со стороны Керчи с 11 апреля наступала отдельная Приморская армия, которая 18 апреля вошла в состав 4-го Украинского фронта. 15-16 апреля советские войска вышли на подступы к Севастополю и начали готовиться к штурму.
      А штурм предстоял нелегкий. Противник превратил Севастополь в мощный укрепленный район. Были восстановлены и усилены железобетонные оборонительные сооружения, созданные советскими войсками при обороне города. Против каждой нашей роты враг имел в среднем 32 пулемета и 15 минометов. 72-тысячная армия обороняла Севастополь.
      Толбухин и Бирюзов были очень расстроены тем, что не удалось ворваться в Севастополь на плечах отступавшего противника. 15 апреля Бирюзов, усталый и хмурый, в защитном, потемневшем от известковой пыли комбинезоне, вновь прибыл на КП 2-й гвардейской армии, размещавшейся в Саки. Сухо поздоровавшись, он с ходу обратился к командарму Г. Ф. Захарову: "Георгий Федорович, что же это вы застопорились у Бельбека? Вторые сутки ведете бои, а плацдарм не расширен. Я понимаю, ваши дивизии только еще на подходе, но надо торопиться. Противник уже пришел в себя, и чем дальше, тем будет труднее". Захаров вскипел: "Мы застопорились? А кто же прошел с боями двести километров за шесть дней?"
      Бирюзов жестом остановил Захарова. 2-я гвардейская армия действительно продвигалась быстро. Но теперь ее продвижение застопорилось. Об этом следовало сейчас вести речь. Начальник штаба армии полковник П. И. Левин доложил обстановку, подчеркнул, что сопротивление противника по мере продвижения к Севастополю усиливается с каждым часом. "Вот-вот, - подхватил Бирюзов, - поэтому я и приехал. Надо торопиться. Скоро ли ваша артиллерия сможет нанести такой же удар, как на Перекопе?" Командующий артиллерией армии доложил, что к утру 500 орудий и минометов будут в готовности. Это примерно половина всей артиллерии армии. Но такая спешка может отрицательно сказаться на точности стрельбы. "Командующий фронтом, - сказал Бирюзов, специально прислал меня, чтобы ускорить удар и расширить плацдарм на реке Бельбек. Дело за вами".
      Затем Бирюзов стал, прикидывать возможные варианты расширения плацдарма. Взяв топографическую карту, на которой, по данным аэрофотосъемки, были указаны огневые позиции, опорные пункты, противотанковые рвы и минные поля противника, он обратился к Захарову: "Георгий Федорович, как вы расцениваете вот этот район?" - карандаш начальника штаба фронта уперся в высоту 76,9. "Эта высота меня интересует меньше всего, - ответил командарм, - она мне ничего не даст. Ведь снова придется прорываться в долину Бельбека, а затем штурмовать Мекензиевы горы. Лучше уж сразу захвачу гору, а с ними и высоту. Кстати, первая позиция на ее северном склоне уже в моих руках".
      Около часа Бирюзов и командование 2-й гвардейской армии обсуждали, как лучше провести операцию, как с наибольшей эффективностью использовать авиацию. Не забыли и высоту 76,9, разработав тактику овладения ею. Бирюзов, одобрив план, уехал в штаб фронта.
      Взять укрепленный район с ходу - задача очень трудная. Попытки 51-й и Приморской армий 19 апреля прорвать вражеские оборонительные рубежи успеха не имели. Необходимо было провести серьезную подготовку, чтобы решительным массированным штурмом овладеть городом. Для этого требовалось время. А как раз времени-то Ставка давала в обрез. И. В. Сталин неоднократно требовал от командования фронта поспешить с ликвидацией крымской группировки врага. Политическое и военное значение освобождения Крыма прекрасно понимал и Военный совет фронта. И все же он считал, что для успешного штурма надо произвести перегруппировку войск, подвезти горючее и боеприпасы. После переговоров со Ставкой А. М. Василевский, находившийся в Крыму с 11 апреля, добился от Сталина разрешения начать штурм 5-7 мая.
      Штаб фронта работал круглосуточно. Под жесткий контроль были взяты сроки перегруппировки войск, обеспечение их всем необходимым для боя. Дело осложнялось тем, что все склады находились за Сивашем и в районе Керчи. Разведка фронта уточняла оборонительную систему противника и расположение его войск. Под Севастополь стягивалась вся артиллерия фронта, с тем чтобы при штурме создать небывалую для того времени плотность - 300 орудий на один километр фронта. В дивизиях создавались штурмовые группы, с ними проводились специальные занятия. Все это планировалось, распределялось и контролировалось штабом фронта и лично Бирюзовым.
      Бирюзова интересовало буквально все: и как организовано взаимодействие, и как готовится к штурму артиллерия, что делается в службах тыла. Характерен такой эпизод. В один из дней подготовки штурма Севастополя он прибыл вновь на КП 2-й гвардейской армии, где заслушал командующего артиллерией армии И.