Корейские народные сказки

      - Отец наш к старости совсем лишился ума, в суму вам насыпал навоз, не судите его строго и примите вот этот рис. - Сказала так женщина и протянула монаху мешочек с рисом. Это была невестка жадного старика.
      - Спасибо тебе, - говорит монах, - за доброту добром воздается, а за зло воздается злом, запомни это.
      Женщина повернула было обратно, но монах остановил ее и тихо сказал:
      - Завтра ваш дом затопит. Никому об этом не говори, возьми ребенка, поднимись в горы, там и спасешься. Только когда будешь подниматься, назад не оглядывайся.
      Сказал так монах и исчез.
      "Монах этот не простой, - подумала женщина. - Его Небо послало покарать жестоких людей".
      И в самом деле, на другой день, ровно в полдень, во дворе появилась большая дыра, из дыры ключом забила вода, того и гляди, все затопит. Посадила женщина на спину ребенка, схватила самые необходимые вещи и выбежала из дому. В тот же миг налетел ураган, полил ливень, загремел гром, да так, что содрогнулись Земля и Небо. Забыв о предостережении монаха, женщина оглянулась и увидела, что на месте огромного, будто кит, дома под черепичной крышей вздымаются, пенятся могучие волны.
      - Ах! - только и успела крикнуть женщина, и в тот же миг вместе с ребенком превратилась в каменную скалу.
      До сих пор стоит та скала. Она и в самом деле напоминает женщину с ребенком на спине, потому и получила название Материнская скала. А под скалой огромное озеро разлилось, лотосы на нем расцвели. Говорят, после дождя, как только прояснится, можно увидеть на дне горшки и плошки жадного старика.
      Перевод Вадима Пака
      ФЕИ С АЛМАЗНЫХ ГОР
      Давным-давно в глубоком горном ущелье Кымгансан Алмазных гор жил юноша со старухой матерью. Были они бедные, беднее некуда. Уйдет утром юноша в горы за хворостом, соберет несколько вязанок, продаст на базаре, еды припасет, домой принесет.
      И вот однажды взял юноша чиге[*], в горы пошел. Собирает хворост вязанку за вязанкой. Притомился, к чиге прислонился, передохнуть. Вдруг видит - олень навстречу бежит, на одну ногу припадает.
      [* Чиге - приспособление для переноски на спине груза.]
      - Спрячь меня побыстрее, юноша, - просит олень.
      Пожалел юноша оленя, хворостом прикрыл. А сам снова за дело принялся.
      Тут откуда ни возьмись охотник. Запыхался, бежал быстро.
      - Не видал ты хромого оленя? - спрашивает.
      - Хромого оленя? Он вон туда побежал, - отвечает юноша и рукой на тропинку показывает, что к дальней дороге ведет. Поверил охотник, побежал дальше. Только он за горой скрылся, юноша крикнул:
      - Олень, олень, выходи, охотник ушел.
      Вышел олень и говорит:
      - Спасибо тебе, добрый юноша, спас ты мне жизнь, уж и не знаю, чем тебя отблагодарить. Может, есть у тебя заветное желание - скажи, я сделаю все, чего пожелаешь.
      Усмехнулся юноша и отвечает:
      - Ну чего я могу пожелать? Конечно невесту!
      - Хорошо, я научу тебя, что делать.
      Показал олень копытом на гору, что виднелась вдали, и говорит:
      - Пойдешь на ту гору, увидишь большое озеро. В пятнадцатый день каждого месяца с Неба по радуге небесные феи спускаются, в озере купаются. Завтра как раз пятнадцатый день. Пойдешь туда в полдень, дождешься в укромном местечке, когда феи станут купаться, возьмешь платье той, что тебе приглянется, спрячешь. Все феи улетят, а она останется, нельзя ей без платья лететь. Ты подойди к ней, скажи: будь моей женой. Станет она твоей женой. Только одно твердо запомни: пока не родит тебе фея четырех сыновей, платья не отдавай.
      Сказал так олень и пошел своей дорогой.
      И вот на другой день, ровно в полдень, пошел юноша к озеру, укрылся в густых зарослях осоки, стал ждать. Вдруг заиграла над озером пятицветная радуга, по радуге восемь фей в голубых платьях с Неба спустились. Сбросили платья, стали купаться.
      Любуется юноша феями. До чего хороши! Но одна больше всех ему приглянулась. Взял он ее платье, спрятал подальше. А феи шутят, смеются, знать ничего не знают, прыгают да ныряют. Накупались, платья надели, за радугу ухватились, стали вверх подниматься.
      Только самая красивая на земле осталась, мечется, платье никак не найдет.
      Говорят ей подружки:
      - Послушай, сестрица, пора уходить, радуга того и гляди исчезнет. Ты останься, найди свое платье, а завтра мы непременно тебе радугу спустим.
      Поднялись феи на Небо, а подружку оставили. Плачет, бедная, слезами умывается. Вдруг откуда ни возьмись юноша, взял фею за руки, говорит:
      - Не печалься! Это я твое платье спрятал. Станешь моей женой - отдам его тебе.
      Пришлось фее согласиться, и пошла она за юношей. Стали они мужем и женой и зажили дружно и счастливо. Уже пять лет с той поры миновало, родила фея юноше трех сыновей, один другого краше.
      И говорит она как-то раз мужу:
      - Отдай мое платье. Я все равно не вернусь на Небо, не брошу детей.
      Не устоял юноша, хотя помнил слова оленя, отдал платье жене. Обрадовалась жена, схватила платье и так затосковала по Небу, что невмоготу ей. Взяла она детей, одного на спину посадила, двух под мышками держит, улетела, только ее и видели.
      Зовет юноша жену - не возвращается, рукой машет - не откликается. Опечалился юноша.
      И снова стал он жить с матерью в бедной хижине, по утрам ходить в горы за хворостом.
      Пошел он как-то хворост рубить. Рубит, а сам о горькой судьбе своей сокрушается, вспоминает, как прожили они с женой счастливых пять лет. Вдруг откуда ни возьмись хромой олень. Увидел олень юношу, обрадовался, только смотрит - загрустил отчего-то юноша. Спрашивает олень:
      - Что невесел, юноша? Может, беда какая стряслась?
      Рассказал юноша все как было. Утешает его олень:
      - Не горюй, я тебе помогу. Только делай все, как я скажу. С того самого дня, как одна фея на земле осталась, другие феи больше не спускаются к озеру, только воду из него большой бадьей черпают. Ступай не мешкая к озеру, как увидишь большую бадью, выплесни из нее воду, а сам залезай. Бадья тебя мигом домчит на Небо, и там встретишься с женой и детьми.
      Поблагодарил юноша оленя, к озеру поспешил. Только прибежал, смотрит бадья с Неба на длинной веревке спустилась. Большая-пребольшая. Выплеснул из нее юноша воду, сам залез, на Небо поднялся. Увидел жену и детей, и снова зажили они счастливо, ни забот, ни хлопот. Хочешь - музыку слушай. Хочешь - пляши. Что ни день сладко ест юноша, сладко пьет, одно плохо: мать не может забыть, тоскует. И говорит он однажды фее:
      - Отпусти меня, женушка! Я мать навещу, расскажу, как живу. А то ушел, больше домой не пришел. К тебе полетел.
      - Не отпущу я тебя, - отвечает жена. - Вдруг не вернешься? Мало ли что может случиться!
      Муж на своем стоит - отпусти да отпусти!
      Говорит тогда жена:
      - Так и быть, отпущу я тебя. Возьми волшебного коня-дракона. Он вмиг домчит тебя до дому. Только помни: с коня не слезай, а слезешь - так на земле и останешься.
      Не успел юноша вскочить на коня, как в тот же миг очутился у своего дома.
      - Мама! - крикнул юноша. - Я пришел тебя навестить!
      Выбежала навстречу мать, не нарадуется.
      - Что случилось, сынок? - спрашивает. - Я все глаза выплакала, думала, ты в лапы тигру попал, в живых тебя нет! - Говорит, а у самой слезы льются от радости.
      Рассказал ей юноша, как встретил хромого оленя, как научил его олень на Небо взлететь, как встретился он с женой и детьми и как счастливо они там живут. Еще сказал юноша, что если коснется ногами земли, не взлететь ему больше на Небо.
      Говорит юноше мать:
      - Нельзя тебе на землю сойти - не надо. Только так я тебя отпустить не могу. Когда еще свидимся? Ты подожди, а я каши тебе принесу, твоей любимой, фасолевой. Поешь - и лети куда хочешь.
      Вынесла мать мисочку фасолевой каши, горячей-прегорячей. Уронил ее юноша прямо на спину коня. Взвился конь от боли, сбросил юношу на землю, в Небо взмыл. Заплакал юноша в голос. И так тосковал он без жены и детей, что вскорости умер от горя.
      Говорят, будто душа его в петуха вселилась. И кричит теперь петух по утрам, да так жалобно, будто плачет: ко-кие! Это он по своей жене и деткам тоскует.
      Недаром петухи так и норовят прыгнуть то на крышу, то на забор - все к Небу поближе!
      Перевод Вадима Пака
      СОЛНЦЕ И ЛУНА
      Давным-давно в горном ущелье жила в бедной хижине женщина. Были у нее дочка и два сыночка. Дочке тринадцать минуло, одному сыну - десять, другой - совсем маленький.
      Собралась как-то женщина в деревню, что за горой, на поденщину и говорит дочке и старшему сыну:
      - Хорошенько за домом смотрите, дверь на засов заприте, во двор не ходите. Тигр объявился в деревне. Сделаете, как я наказала, бобов жареных вам принесу.
      На беду, тигр забрел в ту пору во двор и все слышал. Подался он в свое логовище, дождался, когда женщина домой возвращалась, и съел ее. А сам платье ее надел, жареные бобы взял, пошел к хижине, стал у дверей и говорит:
      - Детки вы мои, детки! Это я, ваша мама, пришла. Быстрее дверь отоприте, в дом меня пустите!
      Услышал меньшой сынок, обрадовался, побежал дверь отпирать, а сестра говорит:
      - Погоди, братец, это не наша мама!
      Подошла к двери и сказала тигру:
      - У нашей мамы голос нежный, красивый, а у тебя противный! Уходи! Не пустим мы тебя в дом!
      - Детки вы мои, детки! Это я, ваша мама, пришла! - отвечает тигр. Весь день трудилась без отдыха, вот и охрипла.
      - Если ты и вправду наша мама, покажи жареные бобы, которые обещала нам принести, - говорит дочка.
      Просунул тигр в щель лапу с жареными бобами.
      Увидел меньшой сынок бобы, так и запрыгал от радости, хотел дверь открыть, а сестра опять говорит:
      - Погоди, братец, у нашей мамы не такие руки!
      И сказала она тигру:
      - У нашей мамы руки мягкие, а у тебя шершавые.
      Услышал это тигр, убрал лапу и отвечает:
      - Весь день холст ткала, вот и стали руки шершавыми. Скорее отпирайте, темнеет уже.
      Стали думать дети, как быть. Весь день мать трудилась без отдыха, потому и охрипла. Весь день холст ткала, потому руки стали шершавыми. Домой пришла - бобы принесла. Поверили дети, что это их мама, отперли дверь.
      Вошел тигр в дом, схватил меньшого брата, унес на другую половину хижины и улегся с ним под одеяло.
      А дочка и старший брат принялись есть бобы. Едят, а сами удивляются: почему это мать под одеяло забралась, да еще чем-то хрустит? Потом закричали:
      - Мама, мама! Мы все бобы съели, дай нам еще...
      Бросила тут мать из-под одеяла бобы, дети обрадовались, схватили... Смотрят: не бобы это, а пальцы меньшого братца - одни косточки остались. Поняла тут девочка, что не мама это, а тигр лютый, столетний. Задрожала от страха и думает, как бы из дома выйти. Думала, думала и придумала.
      - Мне по малой нужде надо сходить, - говорит.
      - Сходи на горшок, - отвечает тигр.
      - Стыдно мне, я большая, - говорит девочка.
      - В пуок[*] сходи! - отвечает тигр.
      [* Пуок - печка.]
      - Пуок запачкаю, - говорит девочка.
      - В дверную щель сходи! - отвечает тигр.
      - Нет, я лучше во двор мигом сбегаю и братца свожу.
      - Ладно, только быстрее. А то тигр придет, вас сожрет.
      А тигр и вправду боялся, как бы дети другому тигру не достались.
      Выбежала из дома девочка, уж и не знает, как радоваться, схватила за руку братца, стоит во дворе и думает: как от тигра спастись? Ночь уже наступила, звезды в небе блестят. Убежать - все равно тигр догонит, у него ноги быстрые. Спрятаться где-нибудь - все равно тигр найдет, у него нюх хороший. Глянула тут девочка на высокую иву, вместе с братцем залезла на дерево.
      А тигр съел меньшого братца и ждет, когда девочка придет, второго братца приведет. Ждет тигр, ждет, а девочка не идет. Понял тут тигр, что обманула его девочка, да как зарычит! Выскочил во двор, сбросил материнское платье, длинным хвостом машет, девочку с братцем ищет. Где только не искал! И на кухне, и в уборной, и в дымоходной трубе. Смотрят дети, как мечется тигр. Девочке страшно, а братцу смешно. Не выдержал он, засмеялся.
      Еще громче зарычал тигр, к колодцу подбежал. Заглянул, а там девочка с братцем сидят - ива у колодца росла.
      - Так вот вы где, мои птенчики, - взревел тигр, да так грозно, что горы ходуном заходили. Хотел тигр спуститься в колодец. Уже хвост туда опустил, а братец опять рассмеялся, кричит:
      - Дурак ты, дурак!
      Услыхал это тигр, голову поднял, смотрит: на дереве дети сидят. Только не забраться тигру на дерево, и решил он на хитрость пойти.
      - Детки вы мои, детки, - говорит, - расскажите, как вы на дерево забрались, я к вам хочу.
      - К нам хочешь, - говорит мальчик, - на дерево влезть? Тогда слушай. Взяли мы у соседей соевого масла, намазали дерево и залезли.
      Поверил мальчику тигр, быстро соевого масла принес, стал дерево мазать. А дерево скользким стало. Как на него залезешь? Говорит тигр:
      - Вы, детки, со мной не шутите, вы мне правду скажите. Как на дерево влезть?
      - Если хочешь забраться на дерево, возьми веретено и крути, получится нитка, по нитке залезешь.
      Опять побежал тигр, принес мулле, крутил, крутил, а нитка возьми да порвись. Смеется мальчик и говорит тигру:
      - Так ты и за сто лет и еще один год не залезешь на дерево. Топор надо взять, ступеньки на стволе вырубить, по ступенькам на дерево влезть.
      Сказал так мальчик, понял, что проговорился, да поздно. Принес тигр топор, ступеньки стал вырубать. Вырубил - и на дерево полез. А сестра с братом от страха дрожат. Добрался тигр до середины, дети на самую макушку влезли - выше некуда.
      Изо всех сил старается тигр, вспотел весь, а все равно лезет.
      Видит девочка, тигр вот-вот до них доберется, голову подняла, взмолилась:
      - О Небо! Хочешь спасти нас - железную цепь спусти, да покрепче! Хочешь сгубить нас - ржавую спусти.
      Только она это сказала, железная цепь с Неба спустилась, крепкая-прекрепкая. Ухватились за нее дети, вмиг очутились на Небе.
      Тигр тоже взмолился:
      - Небо, если хочешь помочь мне - ржавую цепь спусти, если хочешь меня сгубить - спусти крепкую цепь.
      Только он это сказал, с Неба ржавая цепь спустилась. Обрадовался тигр, ухватился за цепь, стал вверх подниматься. А цепь ржавая, оборвалась на полпути. Тигр на землю грохнулся да в кукурузное жнивье угодил, дело осенью было. Жнивье острое, что нож! Поранился тигр, хлещет из него кровь. Так и издох.
      С тех пор говорят, что стебли у кукурузы красные оттого, что в давние времена столетний тигр на ее жнивье угодил, да там и издох, обливаясь кровью.
      А сестра с братом благополучно поднялись на Небо. Сестра стала Солнцем, брат - Луной.
      Не хочет сестра, чтобы с утра до вечера на нее люди глядели, стыдится. И припасла целый мешочек острых-преострых иголок. Уставятся на нее - а она иголки начинает бросать. Вот почему нельзя долго смотреть на солнце, глазам больно. Попробуйте - сами увидите.
      Перевод Вадима Пака
      ЛЕГЕНДА О СОНДОРЕ
      Когда в зимнюю пору в провинциях Кенгидо и Чхунчхондо бывает особенно холодно, люди обычно так говорят:
      - Ну и стужа! Не иначе как нынче день смерти Сондора.
      Почему Сондора и какое он имеет отношение к холоду, рассказывает такая легенда.
      В Корее, во времена династии Ли, Ли Квар неожиданно поднял мятеж против короля Инчжо, и королю пришлось бежать из Сеула на остров Канхвадо. Правил лодкой гребец по имени Сондор, замечательный мастер своего дела, переплывший не одно море.
      Поглощенный невеселыми думами, король все время смотрел на небо, а когда вдруг опустил голову, то заметил, что лодка мчится прямо к порогу, где бушует вода. Казалось, беда неминуема, если не повернуть лодку. Подумал король, что лодочник замыслил недоброе, подозвал сановника, указал на порог и спрашивает:
      - А не опасно нам идти в ту сторону?
      Сановник и сам так думал, потому и ответил, что да, опасно. Услышал это лодочник и говорит:
      - Не извольте беспокоиться, я веду лодку как надо.
      А порог все ближе и ближе. Разволновался король, приказывает лодочнику повернуть лодку, а тот ни в какую. Тут король не стерпел и как закричит:
      - Убить негодяя!
      Сондор принялся объяснять - так, мол, и так, потому-то и потому веду я лодку к порогу, но где уж королю понять, если он и в самых простых вещах разобраться не может! Обуял его страх, он и слушать не стал. Знай твердит: "Убить негодяя".
      Понял Сондор, что спасения ждать неоткуда, и говорит:
      - Не верите - убивайте! Только выслушайте меня прежде. Прошли мы немалый путь, совсем немного осталось. Жаль, что не довез вас до места. Так вот вам моя последняя просьба. Не выполните - не доплывете до острова. Как только меня не станет, возьмите эту тыкву-горлянку, бросьте в реку, куда она - туда и гребите.
      Сказал так Сондор, отдал королю тыкву и прыгнул в реку.
      На место Сондора король поставил другого гребца. А тот не может справиться с лодкой - не знает, куда грести.
      Вспомнил тут король о тыкве, приказал бросить ее в воду.
      Тыква плывет, лодочник за ней гребет.
      Случилось это двадцатого числа десятого месяца, когда холодов еще не бывает. А тут вдруг налетел ледяной ветер, мороз до костей пробирает. Огромные волны ходят по реке, лодку швыряют, будто листок. А лодка все равно плывет за тыквой-горлянкой. Плыла, плыла, через все опасные места благополучно прошла. Понял король, что зря так жестоко обошелся с Сондором.
      Кончился мятеж, в стране воцарился мир, король вернулся в Сеул. Только не мог забыть он Сондора, велел в память о нем соорудить храм и каждый год в день его смерти молебен служить.
      И странное дело: в этот день из года в год налетает холодный ветер. Корабельщики не могут выходить в море и справляют поминки по Сондору.
      Вот почему если в двадцатый день десятой луны дует ветер, его называют Сондорпарам[*], он словно приносит с собой жалобный вздох самого Сондора.
      [* Сондорпарам - ветер Сондора.]
      Перевод Вадима Пака
      ХРАМ НА ГОРЕ ПЭКЧЖОКСАН
      Стоит на горе Пэкчжоксан огромный буддийский храм. Только его построили, стали твориться дела там поистине странные. Что ни год исчезает монах, и никто не знает, куда он девается. Особо рьяные почитатели святого учения говорили, что это Будда призывает к себе самых лучших и самых усердных. Но исчезали и неусердные.
      Дело в конце концов дошло до того, что в храме остался один-единственный монах. И хотя был он тверд в вере, обуяла его тревога.
      Отправился он к своему старому другу, в деревню, что неподалеку, прямо у подножия горы, захотел попрощаться, прежде чем расстанется с бренной жизнью на этой грешной земле.
      Обрадовался друг и говорит:
      - Заходи, брат, давненько мы с тобой не видались.
      Отвечает ему монах:
      - Ты, верно, знаешь, что нынче настал мой черед отправиться к Будде. Вот и решил я проститься с тобой.
      Друг и в самом деле знал о том, что творится в храме, слух об этом прошел по всем окрестным деревням. Утешить монаха было нечем, и друг, помолчав, сказал:
      - Покинь храм - и спасешься. Иного выхода нет!
      - Как можешь ты так говорить?! - произнес с укором монах. - Да и куда мне идти?
      - Ты должен покинуть храм, - стоял на своем Друг.
      - Меня призывает Будда, а ты советуешь убежать! - рассердился монах.
      - Не сердись, - сказал друг, - но в этой истории есть какая-то тайна, я уверен, кто-то губит людей.
      - Да как ты смеешь? - вышел из себя монах.
      - Значит, ты не покинешь храм и будешь ждать своей участи?
      - Так я решил, - твердо ответил монах.
      Понял тут друг, что уговоры бесполезны, и сказал:
      - Будь по-твоему, брат, возражать тебе я больше не стану, только выполни одну мою просьбу.
      - Говори, что за просьба, - насторожился монах.
      - Я знаю, мы больше не встретимся, и хочу подарить тебе напоследок мое одеяние. Не снимай его ни днем ни ночью. Согласен?
      - Согласен, - ответил монах.
      Друг намазал одеяние какой-то мазью, отдал монаху и говорит:
      - Это одеяние - мой последний подарок тебе. Помни же мою просьбу и никогда не снимай его!
      - Благодарю за подарок, а просьбу твою я не забуду, - пообещал монах.
      Они распрощались, и монах возвратился к себе.
      Через несколько лет друг пришел в храм навестить монаха. Но того и след простыл. Напрасно друг обшарил все уголки. Он уже собрался спуститься с горы, как вдруг увидел неподалеку от храма громадный камень, а на камне огромную мертвую тысяченожку. Подошел ближе, видит - у нее в пасти торчит клочок одежды, которую он подарил в свое время монаху. Понял тут друг, что монаха сожрала тысяченожка. И сама издохла от ядовитой мази, которой друг намазал подаренную монаху одежду. Так что не к Будде попадали монахи, а прямехонько в пасть прожорливой твари, поселившейся под большим камнем почти у самого храма.
      Перевод Вадима Пака
      ВДОВЬЯ КРЕПОСТЬ В УЕЗДЕ СУНЧХАН
      В давние времена жила в уезде Сунчхан красавица Синси. Далеко вокруг разнеслась о ней добрая слава. Дни и ночи лила Синси горькие слезы, из дому не выходила, на судьбу свою сетовала. Только свадьбу сыграли, а любимый муж умер. Что ни день приходят сваты умницу да красавицу сватать, ведь была Синси совсем молодая. Только не хотела Синси снова замуж идти, решила верность хранить умершему мужу.
      Жил в одной с ней деревне молодой сонби[*] по имени Сольси. Славился на всю округу своей ученостью. Он давно потерял жену, а когда услышал о Синси и ее добродетелях, задумал послать к ней сватов.
      [* Сонби - низшая степень конфуцианского ученого.]
      Растерялась женщина, а потом ответила сватам, что не собирается замуж. Да так строго!
      Не прельстилась Синси ни славой, ни ученостью Сольси.
      А Сольси, хоть и знал, что женщина дала обет верности, отказа не ожидал. Он снова отправил сватов, и все повторилось, как и в первый раз. Только Синси была еще тверже, решительней.
      Всю жизнь Сольси везло, у него не было неудач, и сейчас он просто не знал, как быть.
      "Может, вообще не жениться?" - спрашивал он себя. Но с каждым отказом Синси любовь его к ней становилась сильнее. Сольси попытался найти себе жену в другом месте. От предложений отбоя не было. Но ни одна невеста не шла ни в какое сравнение с Синси. И от этого на душе становилось еще тяжелее. Наконец Сольси дал зарок никогда не вспоминать о красавице вдове. Уйти с головой в науки. Только ничего из этого не вышло. Все напоминало Синси - и распустившийся бутон, и Луна. Подумал тут Сольси, что так и заболеть недолго, и говорит женщине:
      - Я надену деревянные башмаки на высоком каблуке, высотой в три чжа[*], и отправлюсь пешком в Сеул, а вы в это время будете возводить стену. Построите ее до моего возвращения - никогда больше не пошлю к вам сватов, а не успеете - придется вам меня выслушать.
      [* Чжа - мера длины, равная 30,3 см.]
      Трудный был это уговор, да делать нечего, и Синси согласилась. Выиграет - навсегда избавится от назойливого ученого.
      И вот на следующее утро Сольси надел деревянные башмаки и пешком отправился в Сеул. А Синси принялась возводить стену. Нелегко пришлось Сольси, да и Синси тоже. Сольси только и думал о том, как бы вернуться прежде, чем Синси выстроит крепостную стену. А Синси старалась изо всех сил опередить Сольси и навсегда отбить у него охоту свататься к ней.
      - Надо непременно успеть, - говорила себе Синси и трудилась с утра до ночи. Наконец она положила последний камень, вздохнула с облегчением и сказала: - Я выиграла! Оно и неудивительно. Даже богатырь не смог бы успеть на таких каблуках.
      И вдруг - о ужас! Вдова подняла голову и задрожала от страха. Перед ней стоял Сольси.
      - Вы проиграли! - вскричал он и запрыгал от радости.
      Синси не могла понять, почему он так говорит. А Сольси показал пальцем на ее платье и объяснил:
      - Вы не успели стряхнуть с платья глину, значит, работа не закончена. Вот и выходит, что я победил.
      Синси взглянула на свой подол и увидела прилипшие к нему комочки глины. Она так спешила, что забыла отряхнуть платье. Что тут скажешь? Она и в самом деле проиграла. Уговор есть уговор. И, чтобы не нарушить обет верности мужу, Синси бросилась в реку, последовала за мужем.
      А высокую каменную стену, которую Синси сложила, люди назвали Вдовьей крепостью.
      Она всегда будет напоминать о чистоте и верности женщин.
      Перевод Вадима Пака
      ЛЕГЕНДА О КОЛОКОЛЕ ЭМИЛЛЭ
      Есть в городе Кенджу большой колокол. Называют его колокол Эмиллэ. Вот какую грустную историю нам рассказали о нем.
      Было это давно. Король Кендок, тридцать пятый король Силла, задумал отлить большой колокол в память об отце, короле Сондоке. Но столько понадобилось времени на отливку, что Кендоку пришлось завещать довести до конца это дело своему сыну Хегону. Полный решимости выполнить последнюю волю отца, Хегон издал указ о сборе меди на колокол. За это взялись буддийские монахи. Они ходили из дома в дом и в короткий срок собрали целую гору меди - простые люди с почтением относились к ученикам Будды и охотно давали сколько могли. И вот отлили наконец огромный колокол и по приказу короля водрузили на крышу монастыря Пондокса. Но странное дело: колокол не звонил, сколько в него ни ударяли, лишь издавал слабый треск.
      Опечалился король: не дурной ли это знак? Встревожился настоятель монастыря - может быть, он согрешил, оттого и не звонит колокол?
      Но вот однажды настоятелю приснился удивительный сон. Явился к нему старец, белый как лунь, и спрашивает:
      - Узнаешь меня?
      - Нет, впервые вижу.
      - Я дух колокола. Знаешь, почему колокол не звонит?
      - Откуда мне, ничтожному, знать?
      - Тогда слушай. Одна женщина, когда монах к ней пришел за медью, сказала ему: "Нечего мне вам дать, разве что этого младенца", - женщина держала на руках девочку. Женщина, разумеется, пошутила, но что сказано, то сказано: ребенка надо было взять. А монах не взял. Значит, вы обманули Будду. Вот отчего не звонит колокол. Надобно разбить его, расплавить, бросить туда ребенка, а потом снова отлить. Лишь тогда по-настоящему зазвонит-зарыдает колокол. И чем быстрее вы это сделаете, тем лучше.
      Монах не мешкая рассказал свой сон королю. Тот разгневался на нечестивую женщину и приказал отнять у нее ребенка. На следующий день к женщине явился монах с королевским указом и говорит:
      - Помнишь, я приходил к тебе за медью для колокола?
      - Да, помню.
      - А помнишь, что ты тогда сказала?
      - Сказала, что у нас нет ничего такого, что могло бы пригодиться для колокола.
      - А еще что?
      - Да ничего особенного.
      - Ты сказала, что ничего не можешь дать, разве что своего ребенка.
      - Да ты рехнулся, старик, ведь я пошутила! - возмутилась женщина.
      - С Буддой не шутят, так что отдай ребенка, которого обещала, - стоял на своем монах.
      - С Буддой, конечно, не шутят, но и напраслину возводить нечего! крикнула женщина.
      - Ты должна сдержать обещание, - твердил монах.
      - Вон отсюда, изверг! - вопила женщина, всячески понося монаха. Но тот силой отнял ребенка. Колокол разбили, расплавили, в расплавленный металл бросили девочку и отлили новый колокол, такой же большой, как и прежний. И зазвенел протяжно колокол, заплакал, застонал. И в каждом стоне слышалось "эми-ллэ", "эми-ллэ"[*].
      [* Эмиллэ - букв.: из-за матери.]
      Это укоряла свою мать девочка за то, что та ее сгубила.
      Вот почему и стали называть этот колокол Эмиллэ.
      Перевод Вадима Пака
      КРОВАВЫЕ СЛЕЗЫ БОГАТЫРЯ
      В двадцати ли на северо-запад от Пхеньяна есть местечко Пусанхен. И стоит в том местечке огромный каменный Будда. Прозвали его люди каменным богатырем.
      И вот весной, в год Имдина[*], закапали вдруг у богатыря кровавые слезы. Плачет богатырь день, плачет ночь, целых семь дней плакал. Испугались тут все, помнят, как старики говорили: заплакал богатырь - жди беды.
      [* Год Имдина - 29-й год китайско-корейского 60-летнего цикла.]
      Так оно и случилось. Только лето пришло - напали на Корею чужеземцы. Пхеньян захватили, почти до самого Пусанхена дошли. А Пусанхен захватить не могут - сторожит его каменный богатырь.
      Собрались корейские воины вблизи Сунана, не дают врагам к северу двигаться. Вот и говорили в то время: "Начали чужеземцы с Пусана - Пусаном и кончат".
      Победили корейцы в Имдинской войне, целых семь лет воевали, а правители только и думают о том, как бы народ обобрать, потерянные в войне богатства вернуть.
      Тем временем за Амнокганом другое вражеское войско поднялось. А правителям хоть бы что. Дерутся за власть - и ни до чего им дела нет.
      И вот однажды возле приемного зала появился старый монах, стучит в колодницу, кричит:
      - Проснитесь, люди, беда рядом! Не подготовитесь - спасенья не будет!
      Не стали слушать монаха, обругали, палкой прогнали.
      А вскоре, в год Пенчжа[*], дело зимой было, вражеские полчища переправились через реку Амнокган и расправились с тогдашними правителями. Говорят, будто монахом тем был каменный богатырь.
      [* Год Пенчжа - 13-й год китайско-корейского 60-летнего цикла.]
      Перевод Вадима Пака
      ОЗЕРО БОГАТЫРЯ
      Лет двести тому назад жил в деревне Панчжан провинции Хванхэдо богатый и знатный янбан. И были у него сын да дочь. Дочь - умница и красавица, к тому же грамоту знала. Год от года все краше становится, все умнее. Сколько всяких наук постигла! Слава о ней далеко вокруг разлетелась. Пора замуж девушку выдавать, но где жениха достойного взять?
      Как-то тихим весенним вечером вышла девушка в сад, села книгу читать, после в поле пошла, а там цветы распустились. Наклонилась девушка, лепестки потрогала, стих прочла, вдруг слышит, будто эхо ей отвечает.
      Испугалась девушка, спрашивает: