КНИГА ДЕВЯТАЯ

Что за причина вздыхать и как рог обломился у бога,

Просит Нептунов герой рассказать; и Поток Калидонский,385

Под тростниковый венок подобрав свои волосы, начал:

"Просьба твоя тяжела, ибо кто, побежденный, захочет

5 Битвы свои вспоминать? Расскажу по порядку, однако:

Меньше в моем пораженье стыда, чем в боренье — почета,

И победителем я столь великим утешен немало.

Может быть, издалека до тебя и дошло Деяниры386

Имя; когда-то была она дивнопрекрасною девой,

10 Многих влюбленных в нее домогателей целью завидной.

С ними, ее испросить, в дом тестя явился я тоже.

«Зятем меня назови, — я сказал ему, — сын Парфаона!»

Так же сказал и Алкид387. Остальные нам двум уступили.

Тот похвалялся, что даст им Юпитера в свекры, и славу

15 Подвигов трудных, и все, что по воле он мачехи вынес.

Я возражал, что позор, если бог человеку уступит, —

Богом он не был тогда: "Пред собою ты видишь владыку

Вод, что, наклонно катясь, по владеньям твоим протекают.

Нет, не из чуждых краев постояльцем зять тебе прислан, —

20 Буду я — свой человек и часть твоего достоянья.

Не повредило бы мне лишь одно, что царицей Юноной

Я не гоним, не несу никакой подневольной работы!388

Ежели хвалишься ты, что Алкменой рожден, то Юпитер

Ложный родитель тебе, а коль подлинный, — значит, преступный.

25 Матери блудом себе приобрел ты отца: выбирай же,

Иль не Юпитер родитель тебе, иль рожден ты постыдно?"

На говорящего так он давно уже скошенным глазом

Смотрит, не в силах уже управлять распалившимся гневом,

И возражает в ответ: "Не язык, а рука — моя сила.

30 Лишь бы в борьбе одолеть, — побеждай в разговорах, пожалуй!"

Грозный ко мне подступил. После речи такой уж не мог я

Пятиться: тотчас с себя я зеленую сбросил одежду,

Выставил руки вперед и держал кулаки перед грудью,

Став в положенье бойца, все члены к борьбе приготовил.

35 Пригоршню пыли набрав, меня он той пылью осыпал;

Тотчас и сам пожелтел, песком занесенный сыпучим.

То за зашеек меня, то за ноги проворные схватит, —

Правда, иль чудится так, — но со всех он сторон нападает.

Тяжесть моя защищала меня, он наскакивал тщетно.

40 Так неподвижна скала, на которую с шумом великим

Приступом волны идут: стоит, обеспечена грузом.

Вот мы чуть-чуть отошли и уж снова сходимся биться.

Крепко стоим на земле, порешив не сдаваться. Прижались

Крепко ногою к ноге. Всей грудью вперед наклонившись,

45 Пальцами пальцы давлю и на лоб его лбом нажимаю.

Видел я, сходятся так два могучих быка, состязаясь,

Если награда борьбы, красавица первая паствы,

Самка кидает их в бой, а скотина глядит и страшится,

В недоумении, кто завоюет такую державу.

50 Трижды отбросить хотел от себя сын грозный Алкея

Грудь мою в этой борьбе. По четвертому разу объятий

Все ж он избег и сумел свои вызволить руки, отвел их;

Тут же он руку напряг, — это чистая правда! — и сразу

Перевернул меня вдруг и налег всей тяжестью сзади.

55 Верите ль, нет ли, — но я не стремлюсь неправдивым рассказом

Славу снискать! — почудилось мне, что горой я придавлен.

Еле я вытащить мог увлажненные потом обильным

Руки, едва разорвав вкруг груди тугое объятье.

Я задыхался, но он не позволил мне с силой собраться.

60 Шею мою захватил. Наконец, уж не мог я не тронуть

Землю коленом своим и песок закусил, побежденный.

Силой слабее его, прибегаю к своим ухищреньям

И ускользаю из рук, превратившись в длинного змея.

Но между тем как я полз, образуя извивы и кольца,

65 Страшно свистя и притом шевеля языком раздвоенным,

Захохотал лишь тиринфский герой на мои ухищренья, —

Молвив: "Змей укрощать, — то подвиг моей колыбели!

Если драконов других победить, Ахелой, ты и можешь,

Все ж не ничтожная ль часть ты, змей, Лернейской Ехидны?

70 Та размножалась от ран; из сотни голов ни единой

Было нельзя у нее безнаказанно срезать, чтоб тотчас,

Две обретя головы, ее выя не стала сильнее;

Отпрыски новых гадюк появлялись в погибели, убыль

Впрок ей была, я ее одолел и пленил, одолевши.

75 Кто же ты после того, — змеей обернувшийся лживо,

Воин с оружьем чужим, обличьем прикрытый заёмным?"

Так он сказал; и схватил, как узлом, меня сверху за горло

Пальцами. Дух занялся, был я сдавлен словно клещами:

Освободить лишь гортань я большими перстами пытался.

80 После того, побежденному, мне оставался лишь третий

Образ — быка; и, в быка обратясь, вновь в битву ступаю.

С левой тогда стороны он на шею закинул мне руки,

Тащит меня за собой, — побежавшего было, — крутые

В землю вставляет рога и меня на песок простирает.

85 Мало того: беспощадной рукой он ломает мой крепкий

Рог, захваченный им, и срывает, чело искажая.

Нимфы плодами мой рог и цветами душистыми полнят,

И освящают, — и он превращается в Рог изобилья", —

Молвил. Наяда тогда, подобравшись, подобно Диане, —

90 Из услужавших одна, — с волосами, упавшими вольно,

Входит, с собою неся в том самом роскошнейшем роге

Целую осень — плодов урожай в завершение пира.

Лишь рассвело и едва по вершинам ударило солнце,

Юноши, встав, разошлись; дожидаться не стали, что волны

95 Снова покой обрели и текли безмятежно, что воды

Бурные вновь улеглись. Ахелой же свой лик деревенский,

Свой обездоленный лоб — в глубокую спрятал пучину.

Но не вредила ему украшенья былого утрата.

Рог был другой невредим. К тому же ветловой листвою

100 Мог он позор головы прикрывать иль венком камышовым.

Но для тебя, Несс389 лютый, любовь к той деве причиной

Гибели стала, — ты пал, пронзенный крылатой стрелою.

Древле Юпитера сын, с молодой возвращаясь супругой

К отчим стенам, подошел к стремительным водам Эвена390;

105 Больше обычного вздут был поток непогодою зимней,

В водоворотах был весь, прервалась по нему переправа.

Неустрашим за себя, за супругу Геракл опасался.

Тут подошел к нему Несс — и могучий, и знающий броды.

"Пусть, доверившись мне, — говорит, — на брег супротивный

110 Ступит она, о Алкид! Ты же — сильный — вплавь переправься".

Бледную, перед рекой и кентавром дрожавшую в страхе,

Взял калидонку герой-аониец391 и передал Нессу.

Сам же, — как был, отягчен колчаном и шкурою львиной, —

Палицу, также и лук, на берег другой перекинул, —

115 «Раз уж пустился я вплавь, — одолею течение!» — молвил.

Смело поплыл; где тише места на реке, и не спросит!

Даже не хочет, плывя, забирать по теченью потока.

Только он брега достиг и лук переброшенный поднял,

Как услыхал вдруг голос жены и увидел, что с ношей

120 Хочет кентавр ускользнуть. "На ноги надеясь напрасно,

Мчишься ты, дерзкий, куда? — воскликнул он. — Несс двоевидный,

Слушай, тебе говорю, — себе не присваивай наше!

Если ты вовсе ко мне не питаешь почтенья, припомнить

Мог бы отца колесо и любви избегать запрещенной.

125 Но от меня не уйдешь, хоть на конскую мощь положился.

Раной настигну тебя, не ногами!" Последнее слово

Действием он подтвердил: пронзил убегавшего спину

Острой вдогонку стрелой, — и конец ее вышел из груди.

Только он вырвал стрелу, как кровь из обоих отверстий

130 Хлынула, с ядом смесясь смертоносным желчи лернейской.

Несс же ту кровь подобрал: «Нет, я не умру неотмщенным!» —

Проговорил про себя и залитую кровью одежду

Отдал добыче своей, — как любовного приворот чувства.

Времени много прошло, и великого слава Геракла

135 Землю наполнила всю и насытила мачехи392 злобу.

Помня обет, Эхалию393 взяв, победитель собрался

Жертвы Кенейскому жечь Юпитеру.394 Вскоре донесся

Слух, Деянира, к тебе — молва говорливая рада

К истине ложь примешать и от собственной лжи вырастает, —

140 Слышит и верит жена, что Амфитрионида пленила

Дева Иола вдали. Потрясенная новой изменой,

Плакать сперва начала; растопила несчастная муку

Горькой слезой; но потом, — "Зачем я, однако, — сказала, —

Плачу? Слезы мои лишь усладой сопернице будут.

145 Скоро прибудет она: мне что-нибудь надо придумать

Спешно, чтоб ложем моим завладеть не успела другая.

Плакать ли мне иль молчать? В Калидон ли вернуться, остаться ль?

Бросить ли дом? Иль противиться, средств иных не имея?

Что, если я, Мелеагр, не забыв, что твоею сестрою

150 Я рождена, преступленье свершу и соперницы смертью

Всем докажу, какова оскорбленной женщины сила!"

В разные стороны мысль ее мечется! Все же решенье

Принято: мужу послать напоенную Нессовой кровью

Тунику, чтобы вернуть вновь силу любви ослабевшей.

155 Лихасу дар, неизвестный ему, снести поручает, —

Будущих бедствий залог! Несчастная ласково просит

Мужу его передать. Герой принимает, не зная:

Вот уж он плечи облек тем ядом Лернейской Ехидны.

Первый огонь разведя и с мольбой фимиам воскуряя,

160 Сам он из чаши вино возливал на мрамор алтарный.

Яд разогрелся и вот, растворившись от жара, широко

В тело Геракла проник и по всем его членам разлился.

Сколько он мог, подавлял привычным мужеством стоны, —

Боль победила его наконец, и алтарь оттолкнул он

165 И восклицаньями всю оглашает дубравную Эту.

Медлить нельзя: разорвать смертоносную тщится рубаху,

Но, отдираясь сама, отдирает и кожу. Противно

Молвить! То к телу она прилипает — сорвать невозможно! —

Или же мяса клоки обнажает и мощные кости.

170 Словно железо, когда погрузишь раскаленное в воду,

Кровь у страдальца шипит и вскипает от ярого яда.

Меры страданию нет. Вся грудь пожирается жадным

Пламенем. С тела всего кровяная испарина льется.

Жилы, сгорая, трещат. И, почувствовав, что разъедает

175 Тайное тленье нутро, простер к небесам он ладони.

"Гибелью нашей, — вскричал, — утоляйся, Сатурния, ныне!

О, утоляйся! С небес, о жестокая, мукой любуйся!

Зверское сердце насыть! Но если меня пожалел бы

Даже и враг, — ибо враг я тебе, — удрученную пыткой

180 Горькую душу мою, для трудов порожденную, вырви!

Смерть мне будет — как дар, и для мачехи — дар подходящий!

Некогда храмы богов сквернившего путников кровью,

Я Бузирида смирил; у Антея свирепого отнял

Я материнскую мощь; не смутил меня пастырь иберский

185 Тройственным видом, ни ты своим тройственным видом, о Цербер!

Руки мои, вы ль рогов не пригнули могучего тура?

Ведомы ваши дела и Элиде, и водам Стимфалы,

И Партенийским лесам. Был доблестью вашей похищен

Воинский пояс с резьбой, фермодонтского золота; вами

190 Взяты плоды Гесперид, береженые худо Драконом.

Противостать не могли мне кентавры, не мог разоритель

Горной Аркадии — вепрь, проку в том не было Гидре,

Что от ударов росла, что мощь обретала двойную.

Разве фракийских коней, человечьей насыщенных кровью,

195 Я, подойдя, не узрел у наполненных трупами яслей,

Не разметал их, узрев, не пленил и коней и владельца?

В этих задохшись руках, и Немейская пала громада.

Выей держал небеса. Утомилась давать приказанья

В гневе Юнона; лишь я утомленья не знаю в деяньях!395

200 Новая ныне напасть, — одолеть ее доблесть бессильна,

Слабы копье и броня; в глубине уж по легким блуждает,

Плоть разъедая, огонь и по всем разливается членам.

Счастлив меж тем Эврисфей! И есть же, которые верят,

В существованье богов!" — сказал, и по верху Эты

205 Вот уже шествует он, как тур, за собою влачащий

В тело вонзившийся дрот, — а метавший спасается бегством.

Ты увидал бы его то стенающим, то разъяренным,

Или стремящимся вновь изорвать всю в клочья одежду,

Или валящим стволы, иль исполненным гнева на горы,

210 Или же руки свои простирающим к отчему небу.

Лихаса он увидал трепетавшего, рядом в пещере

Скрытого. Мука в тот миг все неистовство в нем пробудила.

"Лихас, не ты ли, — вскричал, — мне передал дар погребальный?

Смерти не ты ли виновник моей?" — а тот испугался,

215 Бледный, дрожит и слова извинения молвит смиренно.

Вот уж хотел он колена обнять, но схватил его тут же

Гневный Алкид и сильней, чем баллистой, и три и четыре

Раза крутил над собой и забросил в Эвбейские воды.

Между небес и земли отвердел он в воздушном пространстве, —

220 Так дожди — говорят — под холодным сгущаются ветром,

И образуется снег, сжимается он от вращенья

Плавного, и, округлясь, превращаются в градины хлопья.

Так вот и он: в пустоту исполинскими брошен руками,

Белым от ужаса стал, вся влажность из тела исчезла,

225 И — по преданью веков — превратился в утес он бездушный.

Ныне еще из Эвбейских пучин выступает высоко

Стройной скалой и как будто хранит человеческий облик.

Как за живого — задеть за него опасается кормщик, —

Лихасом так и зовут. Ты же, сын Юпитера славный,

230 Древ наломав, что на Эте крутой взрасли, воздвигаешь

Сам погребальный костер, а лук и в уемистом туле

Стрелы, которым опять увидать Илион предстояло,

Сыну Пеанта396 даешь. Как только подбросил помощник

Пищи огню и костер уже весь запылал, на вершину

235 Груды древесной ты сам немедля немейскую шкуру

Стелешь; на палицу лег головой и на шкуре простерся.

Был же ты ликом таков, как будто возлег и пируешь

Между наполненных чаш, венками цветов разукрашен!

Стало сильней между тем и по всем сторонам зашумело

240 Пламя, уже подошло к его телу спокойному, он же

Силу огня презирал. Устрашились тут боги, что гибнет

Освободитель земли; и Юпитер с сияющим ликом

Так обратился к богам: "Ваш страх — для меня утешенье,

О небожители! Днесь восхвалять себя не устану,

245 Что благородного я и отец и правитель народа,

Что обеспечен мой сын благосклонностью также и вашей.

Хоть воздаете ему по его непомерным деяньям,

Сам я, однако, в долгу. Но пусть перестанут бояться

Верные ваши сердца: презрите этейское пламя!

250 Все победив, победит он огонь, созерцаемый вами.

Частью одной, что от матери в нем, он почувствует силу

Пламени. Что ж от меня — вековечно, то власти не знает

Смерти, и ей непричастно, огнем никаким не смиримо.

Ныне его, лишь умрет, восприму я в пределах небесных

255 И уповаю: богам всем будет подобный поступок

По сердцу. Если же кто огорчится, пожалуй, что богом

Станет Геракл, то и те, хоть его награждать не желали б,

Зная заслуги его, поневоле со мной согласятся".

Боги одобрили речь, и супруга державная даже

260 Не омрачилась лицом, — омрачилась она, лишь услышав

Самый конец его слов, и на мужнин намек осердилась.

А между тем что могло обратиться под пламенем в пепел,

Мулькибер все отрешил, и обличье Гераклово стало