Глава 4

ПРОФЕССИОНАЛЫ МИРНОГО ПЕРИОДА И ДЕШИФРОВАЛЬЩИКИ КОДОВ

В СИС считали, что СССР представляет реальную угрозу для Индии. В последние дни попыток Антанты сокрушить большевиков множество британских агентов под различными именами проникали в Советский Союз из Индии со специальными разведывательными миссиями. Все они были удручающе неэффективны. Увлеченные романтикой своего задания, агенты все время стремились превышать свои полномочия, вызывая, таким образом, обеспокоенность британских властей и давая большевикам готовые материалы для антизападной пропаганды[12]. Эти агенты докладывали, что большевики представляют серьезную угрозу для Индии и готовятся произвести там революцию, используя националистические и религиозные чувства населения.

Британия управляла Индией путем политического манипулирования. Несколько тысяч европейцев держали в руках сотню миллионов индийцев. Такого положения удавалось добиться только путем быстрой нейтрализации всех подрывных элементов. Именно в этом состояла задача Индийского разведывательного бюро (ИРБ), которым сначала руководил сэр Сэсил Кэй, бывший армейский офицер Индийского корпуса, затем сэр Дэвид Петри из индийской полиции. ИРБ было весьма эффективной организацией. Сеть шпионов и информаторов охватывала всю Индию, перлюстрировалась почта сотен подозреваемых лиц, у ИРБ были огромные досье на каждого, кто привлекал его внимание, и в большинстве местных политических организаций имелась своя агентура.

Основными объектами внимания ИРБ являлись М. Н. Рой, индийский националист, прошедший обучение у большевиков в Ташкенте и живущий в изгнании то в Берлине, то в Москве, его жена американка Эвелин Трент, известная также как Хелен Эллен, и ее друзья члены организации «Друзья свободы Индии», а также американская журналистка Агнес Смедли, «умная и беспринципная революционерка», как сказано в досье ИРБ, с ней мы еще встретимся позже в Китае. Но досье имелись и на менее значительных персонажей, попавших в поле зрения ИРБ в то время, когда они приезжали в Индию из Англии и США и их деятельность подтверждала, что страх перед коммунизмом, охвативший британские спецслужбы в период между войнами, был не совсем беспочвенным.

Например, был некий Перси Глэдинг, известный также как Кохрейн, прибывший в Индию в 1925 году как член Объединенного союза инженеров, но являвшийся на самом деле эмиссаром коммунистической партии Великобритании. Его целью было продвижение идей коммунизма в Индии и, если возможно, «создание рабочей партии, с использованием в качестве лидеров известных индийских агитаторов». (Возможно, у него были и другие цели, потому что тринадцать лет спустя, в 1938 году, он был признан виновным в попытке выкрасть чертежи разработок новейших вооружений из Вулвичского арсенала и приговорен к шести годам тюрьмы.) Чарльз Эшли, известный также как Джон Эшворт, американец, отсидевший четыре года в Ливенуортской тюрьме в Канзасе по обвинению в шпионской деятельности, прибыл в Индию в 1922 году как «агент Коминтерна». Его паспорт оказался не совсем в порядке, поэтому индийские власти смогли его вскоре депортировать, но во время своего краткого пребывания в стране, согласно досье ИРБ, он успел организовать несколько встреч с подрывными элементами и передать им инструкции от М. Н. Роя.

В ИРБ считали, что в Индии существует две коммунистические сети – одна, связанная с М. Н. Роем и контролируемая через него из Европы, и вторая, руководимая неким «товарищем Гэмпером или Хэмпером», которому была передана крупная сумма – 150 тыс. фунтов стерлингов для «возобновления агитационной работы в Индии в соответствии с предыдущими инструкциями». Эту организацию вроде бы контролировали с Дальнего Востока, вероятнее всего из Шанхая. На северозападной границе также действовали русские агенты. «В октябре 1925 года получена информация, что в крупных городах на севере Афганистана под видом торговцев должны обосноваться советские агенты… Из Франции получены секретные данные, что некий Янкель Локк, он же Антон Коновалов, еврей, уроженец Двинска, квалифицированный горный инженер, владеющий английским и французским и знающий два индийских диалекта, был послан в Афганистан со специальным заданием. Утверждается также, что большевики используют в Кабуле смешанную группу агентов, включая Исмаила Эффенди из Капурталы. Этот человек дезертировал в Батуми во время войны и с этого времени, согласно имеющимся данным, является агентом русской разведки»(1).

Неизвестно, насколько была верна эта информация, но в глазах офицеров ИРБ опасность подрывной деятельности Советов существовала везде и всюду, и от ИРБ такое отношение передалось и их коллегам в Великобритании, поскольку СИС и МИ-5 не только регулярно получали отчеты от ИРБ, но и охотно брали на службу его бывших сотрудников, которые, выйдя в отставку, возвращались в Англию в сравнительно молодом возрасте и хотели бы продолжать работу по специальности. СИС настолько часто набирала оттуда людей, что внутри нее даже образовалась группа так называемых «индусов», а у МИ-5 был постоянно обновляемый список бывших офицеров ИРБ, ищущих работу. (Самым высокопоставленным сотрудником ИРБ, пришедшим на службу в МИ-5, своего рода триумфом «индусов», был сэр Дэвид Петри, возглавлявший ИРБ с 1924 по 1931 год, а во второй своей карьере на поприще разведки ставший в 1940 году руководителем МИ-5.)

Следствием такого засилия «индусов» в британских спецслужбах стали все более крепнущая уверенность в том, что красные находятся под каждой кроватью, и усиление режима секретности, которым отличалась СИС с момента ее создания. Сотрудники ИРБ принесли с собой привычку никогда не обсуждать некоторые вещи в присутствии аборигенов, но, хотя в Англии не было аборигенов, которые могли бы подслушивать (если предположить, что тех это вообще когда-либо интересовало), со старыми привычками расстаться было нелегко, и даже на родине «британские индусы» не доверяли тем людям, которых не знали лично.

У обеих британских разведслужб были свои доказательства того, что они считали советским влиянием. В мае 1927 года МИ-5 вышла на русскую агентурную сеть, возглавляемую Уилфридом Макартни, бывшим офицером британской армейской разведки, а затем служащим Ллойда. Ему подсунули устав Королевского воздушного флота, чтобы посмотреть, что тот будет с ним делать. Когда Макартни передал его сотруднику русского торгпредства, МИ-5 получила «добро» на обыск помещения, которое занимало торгпредство СССР вместе с АРКОС. Устав, однако, обнаружен не был. (Позже Макартни был осужден по другим делам и получил десять лет. Выйдя на свободу, он присоединился к интербригадам в Испании и был первым командиром английского батальона.)

В 1937 году во Франции перебежал на Запад офицер советской разведки Вальтер Кривицкий. Во время одного из первых своих выступлений он заявил, что его путь пересекался с неким советским шпионом, действовавшим в Форин офис, но смог о нем сказать только то, что тот «выходец из хорошей семьи». Хотя много позже пришли к выводу, что, скорее всего, речь шла о Дональде Маклине, этим человеком в Министерстве иностранных дел мог быть кто угодно. Открытие, что бывший офицер британской разведки работал в пользу России, и свидетельство перебежчика о наличии в Форин офис русского шпиона убедили британскую разведку в реальности угрозы, исходившей от СССР, и она отреагировала соответственно. Все ее ресурсы были мобилизованы на борьбу с коммунистической опасностью.

Ресурсы эти были по-прежнему невелики. В 1917 году юный капитан Комптон Маккензи располагал 12 тыс. фунтов в месяц только на ведение разведывательной деятельности в Афинах. Весь бюджет СИС в 1927 – 1928 годах исчислялся суммой в 180 тыс. фунтов стерлингов. Даже в 1936 – 1937 годах, когда в Европе было уже неспокойно, эта сумма увеличилась всего лишь до 350 тыс. и перешагнула за миллион только после начала войны(2). Новый руководитель СИС адмирал Хью Синклер (Камминг умер в 1923 г.) жаловался в 1935 году, что весь бюджет СИС равен сумме, в которую обходится содержание в течение года одного эсминца в своих водах. Одно время в связи с острой нехваткой помещений секретарше Синклера приходилось работать в беседке, и она постоянно жаловалась на холод. Однажды, после визита ревизоров, Синклеру было заявлено, что он превысил бюджет на 2 тыс. фунтов стерлингов. Синклер, невысокий, коренастый одноглазый человек с улыбкой доброго дядюшки, сказал: «Все потрачено на нужное дело», – и покрыл дефицит из собственного кармана[13]. Недостаточное финансирование и сконцентрированность СИС на советской угрозе оказали влияние на эффективность СИС в целом и на ее кадровую политику.

Несмотря на то что СИС делала все возможное, чтобы следить за событиями в Германии – в основном в поисках нарушений Версальского договора, – она поздно отреагировала на взлет Гитлера и укрепление национал-социализма. В 30-е годы количество сотрудников, работающих в штате постоянно, не превышало 30 человек и никогда больше шести сотрудников одновременно не работали на одном континенте. Причем последние не очень-то напрягались, действуя под видом бизнесменов или сотрудников консульств. Они потихоньку вербовали агентов из местных жителей и платили им мелкие суммы за небольшую информацию, которую затем пересылали в Лондон с кратким комментарием о достоверности приведенных данных или вообще без оного. Политическая и военная информация зачастую шли вместе, хотя была попытка заставить сотрудника СИС самого составлять через определенные промежутки времени доклад о его собственной оценке политической ситуации на местах. Лесли Николсон, работавший в Праге, должен был раз в год садиться и выдавать доклад, озаглавленный «Коммунистическая сводка».

Иногда сотрудники тратили деньги только для того, чтобы показать несостоятельность оценочной системы, разработанной Лондоном. В начале 30-х годов только что завербованный журналист купил в Финляндии чертежи прототипа подводной лодки-малютки. Чертежи были изучены лично Синклером, специалистом-подводником, который решил, что они фальшивые, и отказался передать их в Адмиралтейство(4). Вероятно, Синклер заподозрил, что чертежи были подсунуты агенту СИС, – вещь вполне вероятная, потому что агенты, продававшие сведения сотрудникам британской разведки, могли спокойно продать ту же информацию немцам и русским.

Попытка использовать агентов для того, чтобы подсунуть дезинформацию противнику, могла привести к весьма серьезным и неприятным последствиям, что и произошло с Чарльзом Говардом («Диком») Эллисом, австралийцем, выполнявшим разведывательные задания в Средней Азии во время интервенции союзников и перешедшим потом на службу в СИС.

Переход Эллиса из армии в СИС считался для организации большой удачей, поскольку тот владел несколькими европейскими языками, свободно говорил по-русски, по-турецки, на урду и персидском. Работая в Берлине, Вене и Женеве, Эллис оказался втянутым в опасную двойную игру, к которой он был совершенно не подготовлен. Позже он утверждал – и руководство СИС признало его правоту, – что его нужно было тщательнее обучать и больше помогать советами, чтобы помочь избежать западни, в которую он попал.

Эллис женился на русской из белоэмигрантской среды Лилии Зеленской и через эмигрантов познакомился с неким белогвардейским генералом Андреем Туркулом. Туркул рассказал Эллису, что имеет связь с немецкой разведкой и, возможно, смог бы получить от нее какие-нибудь сведения. Но ему нужно будет передать им что-либо взамен. Туркул предложил следующее: он скажет немцам, что знаком с одним офицером СИС, у которого есть что продать, и посмотрит на их реакцию. План понравился Эллису и с профессиональной, и с личной точек зрения. С профессиональной точки зрения он считал, что мог бы сделать вид, будто разочаровался в СИС и готов предать ее за определенную мзду. В этом амплуа любой контакт с немцами окупится сторицей. По тем вопросам, которые станут задавать немцы, можно будет определить, что их интересует, а что нет – все это принесло бы пользу Лондону. С точки зрения личной дело было в том, что жена Эллиса болела, жалованья не хватало и ему нужны были деньги. Поскольку Эллису все равно пришлось бы взять деньги от немцев, чтобы подтвердить серьезность своих намерений, то почему бы не оставить их себе – вещь вполне обычная. К сожалению, план Эллиса оказался несостоятельным по нескольким причинам. Похоже на то, что Эллис зашел дальше, чем хотел. Как он признался позже, Эллис дал немцам точную иерархическую структуру СИС, указав, кто какой пост в ней занимал, – сведения, высоко ценимые всеми разведслужбами, так как они помогают точно идентифицировать соперников, но которые на общем фоне сбора разведданных не так уж важны(5).

Но худшее было еще впереди. Туркул оказался советским разведчиком, внедрившимся в эмигрантские круги, чтобы информировать Москву о возможных заговорах против Советского Союза. В начале войны он исчез, с тем чтобы позже появиться снова под своими настоящими знаменами. Эллис затем занял второй по значению пост в организации «Британская координационная служба безопасности» (БКСБ) в Нью-Йорке, став инструктором вновь созданного УСС – предшественника ЦРУ, в 1946 году возглавил отделение СИС в Сингапуре, а после выхода в отставку принял участие в создании австралийской секретной разведывательной организации. Мы еще встретимся с ним позже, потому что связь с Туркулом сделала Эллиса одним из объектов «охоты за красным резидентом», которая развалила западные разведывательные организации в 70 – 80-х годах.

К 1929 году качество разведывательной информации, которую поставляла СИС, было настолько низким, что премьер-министр Рамсэй Макдональд решил улучшить дело. Он попросил майора Десмонда Мортона, третьего по значению человека в СИС, создать Центр промышленного шпионажа (ЦПШ), который работал бы совместно с СИС, но имел бы большую самостоятельность и о своей деятельности докладывал напрямую премьер-министру. Задачей Центра было следить за развитием промышленности потенциальных противников и их возможностями в этой области. Центр должен был пользоваться официальными источниками – данные о товарообороте, статистика импорта и экспорта, сведения, имеющиеся у компаний, – и источниками СИС. Идея была неплохой. Например, если удавалось установить, что какая-то страна импортирует в девять раз больше марганца, чем требуется для ее сталелитейной промышленности, то становилось ясно, что эта страна запасается марганцем. Тогда ЦПШ следовало запросить СИС, могут ли ее агенты подтвердить предположение, что создание таких запасов является частью подготовки к войне.

На практике ЦПШ действовал не столь эффективно, как планировалось. Для начала Мортон перенес в новое ведомство свойственную СИС одержимость секретностью. ЦПШ располагался в новом здании и был связан со штаб-квартирой СИС и резиденцией «С» туннелем. Вывеска гласила: «Департамент экспортного контроля», позже ее заменили на традиционное для СИС прикрытие «Бюро паспортного контроля». Штат Мортона состоял сплошь из майоров и полковников, все они являлись выпускниками либо Итона, либо Харроу, все были одеты в черные пальто, полосатые брюки и котелки, все носили плотно скрученные зонтики. Замечательное зрелище можно было наблюдать на Бродвее каждое утро ровно в 9.30. Майор Мортон дефилировал с зонтиком в руке по улице, подходил к конторе, становился по стойке «смирно», нажимал зонтиком на дверной звонок и проходил внутрь.

Женская часть персонала состояла из сестер или дочерей военных или сотрудников Форин офис. Все они получили образование в Роидине, Сент-Годрике или в Швейцарии и были одеты в твидовые юбки и желтовато-коричневые свитера. Изредка в ЦПШ брали на должности младших помощников девушек, рекомендованных начальницей одной из школ, курируемых сестрами-благотворительницами. Эти девушки должны были разбираться в армейских знаках различия, званиях, названиях подразделений и знать наизусть их историю. Частью собеседования был тест, когда юная кандидатка должна была правильно переставить обозначения подразделений.

Одна из этих барышень, Гвинн Кин, предупрежденная о бдительности, захлопнула дверь своей конторы перед носом человека, представившегося как «мистер Стэнли Болдуин». Позже она вспоминала: «Я не знала, кто это, хотя лицо этого человека показалось мне знакомым. Но я точно знала, что это не Стэнли Болдуин». Этим человеком в действительности оказался Уинстон Черчилль, он потом прислал в подарок Гвинн Кин сумочку из крокодиловой кожи с запиской: «Нашей маленькой сторожевой собачке»(6).

То, что Черчилль, находившийся в ту пору в рядах оппозиции, имел доступ в секретное учреждение, являлось следствием забавного соглашения, вытекающего из того факта, что Черчилль был близким другом Мортона и его соседом в Кенте. Мортон не мог спокойно слушать высказывания Черчилля о грядущей войне, не испытывая при этом желания исправить приводимые им статистические данные. Однако глава ЦПШ не имел возможности это сделать, так как таким образом была бы использована секретная информация. Поэтому Мортон пошел к премьер-министру Рамсэю Макдональду и объяснил сложившуюся ситуацию. Макдональд решил, что пусть лучше Черчилль в своих оппозиционных высказываниях опирается на факты, чем на свое богатое воображение, и дал Мортону разрешение знакомить Черчилля с основными разведданными(7).

Пришедшие затем к власти премьер-министры Стэнли Болдуин и Невилл Чемберлен придерживались аналогичной позиции. Таким образом, в 30-е годы Черчилль имел доступ к потоку разведывательной информации, включая – поскольку Мортон интерпретировал данное ему разрешение в самом широком смысле – огромное количество материалов СИС. Этим объясняется живейший интерес Черчилля к деятельности спецслужб в те времена, когда он сам стал премьером, и поскольку он разделял озабоченность СИС коммунистической угрозой, то разделял и ее недоверие и подозрительное отношение к СССР. (Ллойд Джордж сказал однажды, что «Черчилль озабочен коммунизмом».)