Шпионы XX века

На встрече 30 октября со Стивенсом и Бестом в Гааге начали вырисовываться условия мирного соглашения. Гитлер оставался главой немецкого государства, Риббентроп также оставался на своем посту, а для Геринга впоследствии должны были найти подходящую должность. Австрия, Чехословакия и Польша должны были быть восстановлены как самостоятельные державы. Предполагалось создание единого антисоветского фронта. Согласно Шелленбергу, Стивенс передал эти условия в Форин офис, Галифакс согласился с ними, и шел разговор о следующей встрече в Лондоне для окончательной выработки соглашения(9). На этом этапе возникает интригующий вопрос: а что обо всем этом было известно Военному кабинету?

Чемберлен, несомненно, знал о проходящих встречах, но похоже на то, что в своих докладах ему СИС уделяла больше внимания военному заговору против Гитлера, чем мирным переговорам. (Однако Чемберлен все-таки что-то знал об условиях, выдвигаемых немцами, потому что в своем послании сестре от 5 ноября он предсказывал скорое окончание войны и писал, что немцы могут получить некоторое послабление и, возможно, им не придется отдавать что бы то ни было из того, что им действительно дорого.) 1 ноября Военный кабинет впервые услышал об этих мирных переговорах. Новость никого не обрадовала, и Черчилль, например, потребовал немедленного прекращения каких-либо контактов с немцами. Но в конечном счете было принято решение операцию продолжить. По-прежнему остаются некоторые сомнения в том, что все члены британского Военного кабинета знали подробности об этой истории. СИС, похоже, «запамятовала» указать, входило ли в столь долго оговариваемые условия жесткое требование отстранения Гитлера. Только один человек, находящийся в центре событий, – Бест не испытывал никаких сомнений по этому вопросу. Насколько ему было известно, говорил он позже, «Адольф Гитлер оставался у власти»(10).

Гитлер, несомненно, знал о проходящих переговорах и одобрял их. Он сам предлагал 6 октября компромиссный мир Великобритании, и весьма сомнительно, чтобы без его одобрения Гиммлер мог дать инструкции Шелленбергу о проведении мирных переговоров. Но к началу ноября Гитлер изменил свою точку зрения. Его планы по завоеванию Великобритании и Франции успешно продвигались, и продолжение мирных переговоров с англичанами начинало отдавать пораженчеством. Гиммлер, прекрасно осведомленный о настроениях своего вождя, решил, что операцию пора сворачивать, но, желая получить от нее максимум пользы, отдал приказ выкрасть Беста и Стивенса. Как мы уже знаем, 9 ноября гестапо с блеском выполнило приказ.

Шелленберг еще некоторое время поддерживал тайную радиосвязь с СИС, надеясь, что политические фигуры, стоящие за Бестом и Стивенсом, возможно, захотят продолжить мирные переговоры. Но 29 ноября он радировал из Берлина, что прерывает последнюю связь. Он сделал все, что мог, дабы избавить Стивенса и Беста от политического показательного суда, и даже предложил обменять их на немецких пленных(11). (Усилия Шелленберга были вознаграждены после войны. На процессе в Нюрнберге он был приговорен лишь к шести годам тюремного заключения, из которых отбыл два.)

Но почему в СИС были уверены, что британское правительство пойдет на соглашение с Германией, которое не предусматривает в обязательном порядке отстранение Гитлера от власти? Дело в том, что и кое-кто в самой СИС, и некоторые представители британского истеблишмента – небольшая, но потенциально мощная группа – были согласны с точкой зрения немцев, что обе страны воюют не с тем противником, что «правильная» война должна была бы вестись совместно Великобританией и Германией против Советского Союза.

Было, по всей вероятности, нечестно со стороны британского правительства возлагать всю вину за провал в Венло только на СИС, сажая дополнительное пятно на и без того не безукоризненную репутацию секретной службы. Еще одним последствием этого дела было то, что политика Великобритании в отношении немецкой оппозиции сильно изменилась. От активного поиска противников режима и сторонников мирного урегулирования Великобритания перешла теперь к роли пассивного наблюдателя и к любой попытке сближения относилась с величайшей осторожностью, подозревая очередной заговор гестапо. Черчилль в директиве, изданной им вскоре после назначения его на пост премьер-министра в мае 1940 года, писал: «Министру иностранных дел. Я надеюсь, папскому нунцию ясно дадут понять, что мы не желаем обсуждать никаких условий заключения мира с Гитлером и что всем нашим агентам строжайше запрещено выдвигать какие-либо предложения на эту тему»(12).

В мае 1941 года Рудольф Гесс, заместитель фюрера по партии, совершил свой драматический перелет в Англию, по всей видимости, считая, что там его хорошо примут. Он прилетел, имея с собой список известных в Великобритании персон, которые, по его мнению, были заинтересованы в мирном соглашении и союзе с Германией теперь, когда Гитлер находился и преддверии войны с Советским Союзом[19]. Этот список сильно устарел, многие из перечисленных в нем переменили свою позицию благодаря усилиям Черчилля выиграть битву за Британию. Однако прилет Гесса был весьма некстати. Черчилль стоял во главе достаточно сплоченной державы, и ему совсем не хотелось бы, чтобы люди начали задавать вполне очевидный вопрос: почему Гесс думал, что его мирная миссия будет благожелательно воспринята? А что, если Гесс прилетел не потому, что был сумасшедшим, как утверждал Черчилль, а из-за того, что его пригласила прогитлеровски настроенная группировка в Великобритании[20]. Именно такое объяснение, несомненно, учитывалось советским руководством. И после прилета Гесса Сталин начал сильно подозревать, что Германия и Великобритания практически договорились между собой. Черчилль совершенно не желал, чтобы СИС осложнила и без того непростую ситуацию, поэтому ни один офицер СИС не был допущен к Гессу, чтобы его допросить. Все решения по Гессу Черчилль принимал лично, и все основные допросы велись политиками и руководством Форин офис(14). Роль СИС в Венло не была забыта.

С сильно пошатнувшейся из-за неудач репутацией СИС прошла сквозь военные годы, раздираемая внутренними противоречиями и непримиримо враждуя с УСО. Она настолько укрепилась в подозрениях, будто немцы непрерывно затевают против нее всякие заговоры наподобие операции в Венло, что подлинные попытки контакта с ней игнорировались, а первоклассная информация не принималась и отвергалась. Классическим образцом последней, несомненно, является доклад из Осло, по всей вероятности, наиболее ценный документ времен войны. Это была огромная помощь для Великобритании, особенно в научной сфере, но она была получена главным образом не благодаря СИС, а вопреки ей(15).

Донесение пришло в британское посольство в Осло в виде маленького, переданного из рук в руки пакета 3 ноября 1939 года. Его ждали. За неделю до этою в письме на имя военно-морского атташе капитана Гектора Бойза неизвестный офицер абвера предлагал передать важную техническую документацию. если Бойз даст понять, что ее примут. (Что и было сделано мельком в передаче Би-Би-Си на Германию.)

Шеф отделения СИС коммандер Дж. Б. Невилл немедленно ознакомился с бумагами. В ретроспективе легко понять, насколько сенсационными были содержащиеся в них сведения. Это была детальная информация о новых взрывных устройствах для бомб и торпед, о радарах и о новой программе производства бомбардировщика «Юнкерс-88». Но подлинной жемчужиной была таблица результатов испытаний в Пенемюнде, где, как говорилось в донесении, немцы разрабатывали небольшие дистанционно управляемые снаряды, способные нести большой взрывной заряд, – ясное указание на зарождение Фау-1 и Фау-2. Невилл переслал бумаги в Лондон, где они приземлились на столе главы авиационной секции СИС коммандера Уинтерботема.

Уинтерботем ознакомился с ними с известной долей скепсиса, однако, понимая, что его знаний не хватает для верной оценки информации, он передал их доктору Р. В. Джонсу, ученому, отвечавшему за научные исследования в Министерстве авиации. Джонс изучил документы и признал их подлинными и очень важными. В СИС никто ему не поверил. Доклад опять посчитали фальшивкой, еще одним фокусом гестапо. Было заявлено, что ни один немец не может быть так хорошо информирован о столь различных вещах и если кое-что из этой информации выдерживает научный анализ, то только потому, что хитрые немцы использовали старый трюк – выдали немного подлинных сведений, чтобы и остальное выглядело убедительно. Время показало, что утверждения СИС были ошибочными и почти все детали документов из Осло оказались верными. Но к этому времени передавший их офицер абвера исчез, несомненно, обдумывая проблему, почему не было предпринято попытки сообщить ему о реакции на полученные сведения и использовать дальше предоставленную им возможность(16).

Ущерб от такой сверхосторожности был еще больше в 1942 году, когда отделение СИС в Лиссабоне получило сведения от уроженца Центральной Европы, сбежавшего из гитлеровского концентрационного лагеря. Он рассказал агентам СИС, что работал в немецком исследовательском центре на Балтике, возле Пенемюнде, и. хотя проект был полностью засекречен, он вроде бы был связан с созданием ракет. Из Лиссабона эту информацию переслали в Лондон, где она попала к Бэзилу Фенвику, бывшему сотруднику «Ройял Датч-Шелл», а затем офицеру секции «Z». Фенвик ничего не знал о норвежских документах, поэтому сведения, полученные от бывшего заключенного, ничего не значили для него. Возможно, Фенвик придал бы этому рапорту большее значение, если бы он пришел не из Лиссабона, из того отделения СИС, которое славилось своими дрязгами и неточностью сведений. Исходя из этого, Фенвик передал в Лиссабон, чтобы к бывшему заключенному отнеслись, как к «подсадной утке» гестапо. К тому времени, когда сведения, полученные от этого человека, попали к сотруднику СИС, знавшему о Пенемюнде, бывший узник растворился среди беженцев в Португалии, и все потуги СИС разыскать его не имели успеха(17).

Но были и еще более значительные провалы. СИС загодя получила информацию о том, что Германия собирается оккупировать Бельгию и Голландию. Первые сведения поступили от начальника отделения СИС в Брюсселе полковника Эдварда Калтропа, имевшего своего человека в бельгийской полиции. Информатор передал ему карты, изъятые из немецкого самолета, совершившего вынужденную посадку на бельгийской территории. Карты походили на часть плана нападения на Голландию и Бельгию, а содержащаяся в них информация вроде бы подтверждалась полковником Хансом Остером, заместителем главы абвера, который являлся убежденным антифашистом. Остер был другом помощника голландского военного атташе в Берлине и в свое время сообщил тому о готовящемся нападении на Польшу. Теперь, в начале мая 1940 года. Остер сообщил, что Гитлер готовится к вторжению в Голландию и Бельгию. Однако, памятуя о Венло, ни СИС, ни голландская разведка не поверили полученным сведениям. В СИС решили, что карты поддельные, а Остер ведет с ними игру. Ошибочность их позиции стала очевидной, когда 10 мая германские войска вторглись в Голландию, Бельгию и Люксембург(18).

Еще одна информация, которая могла оказать существенное влияние на дальнейшее развитие событий, поступила в СИС без всяких помех, но затем исчезла в тумане. Агентурная сеть СИС в Виши, под кодовым названием «Альянс», от которой поступала на протяжении длительного времени ценная информация, с января 1942 года начала регулярно поставлять сведения о состоянии боеготовности двух германских крейсеров – «Шарнхорст» и «Гнайзенау», находящихся в Бресте. За две недели до выхода крейсеров в море один из агентов «Альянса» передал в Лондон через Мадрид, что корабли готовы выйти из брестских доков в любое время, чтобы, пройдя через Ла-Манш, войти в германский порт. Остается неясным, придержала ли СИС информацию или передала ее флоту, который, выясняя время выхода кораблей из Бреста, больше доверял радиоперехвату, чем сведениям, полученным от СИС, но в любом случае оба корабля под эскортом крейсера «Принц Евгений» спокойно покинули Брест 12 февраля, без помех прошли Ла-Манш и встали в доки Вильгельмсхафена двадцать четыре часа спустя. Королевский воздушный флот упустил единственную реальную возможность атаковать в море эти два немецких боевых корабля, которые в дальнейшем стали постоянной угрозой для конвойных судов союзников, поставлявших грузы по Северному морскому пути в Советский Союз(19).

Еще одно донесение, полученное СИС и содержавшее, как выяснилось в дальнейшем, абсолютно достоверные сведения, похоже, просто-напросто затерялось в коридорах Уайтхолла. Летом 1940 года стало совершенно очевидным, что ситуация, сложившаяся в Ираке, заметно ухудшается благодаря усилившейся националистической пропаганде и пробритански настроенный регент может быть отстранен от власти силами, получающими поддержку от немцев. В течение первых трех месяцев 1941 года отделение СИС в Багдаде буквально забросало Центр информацией о возможном государственном перевороте, а 31 марта сообщило, что переворот практически неминуем. Три дня спустя переворот и произошел. Британцы были застигнуты врасплох, и регенту пришлось спешно бежать из столицы. СИС быстренько составила жалобу (причем Мензис пошел лично к Черчиллю), заявив, что Восточный департамент Форин офис положил ее доклады под сукно и не передал их военным(20).

А однажды ценный информатор, отвергнутый англичанами опять же по подозрению в двойной игре, перешел через улицу к американцам, где был принят с распростертыми объятиями. Этот неприятный эпизод произошел в Швейцарии в 1943 году. 23 августа сотрудник МИД Германии доктор Фриц Кольбе пришел в британское представительство для встречи с военным атташе полковником Генри Картрайтом. Картрайт представлял также МИ-9, организацию, оказывавшую поддержку беженцам из Германии и получавшую от них информацию. Это амплуа Картрайта было хорошо известно в нейтральной Швейцарии, и абвер неоднократно пытался подсунуть ему своих людей. В результате Картрайт стал весьма подозрительно относиться к визитерам с улицы, и, когда Кольбе пришел к нему и сказал, что хочет оказать помощь союзникам, Картрайт был настороже.

Кольбе заявил, что он занимает высокий пост в германском Министерстве иностранных дел, но сам придерживается антифашистских взглядов. Кольбе использовал свое служебное положение, чтобы выкрасть копии секретных документов, и доставил их из Берлина в Берн. Он вынул кипу документов и заявил, что привез он намного больше. Картраит не удосужился их даже прочесть. Он решил, что Кольбе является «подсадной уткой» абвера и вором. Картрайт приказал выкинуть немца из представительства. Кольбе, озадаченный реакцией англичанина, рассказал об этом эпизоде своему другу, который посоветовал ему обратиться к американцам. На следующий день Кольбе связался с Алленом Даллесом, помощником посла США, и передал ему 183 копии телеграмм германского МИДа, к которым Даллесом был проявлен большой интерес, и пообещал при возможности привезти другие документы.

7 октября Кольбе вернулся в Берн и привез еще бумаги. В течение последующих шестнадцати месяцев, совершив три поездки, в общей совокупности он передал американцам 1500 секретных документов. Хотя союзники пользовались этой информацией крайне осторожно, чтобы немцы не заподозрили, что в их МИДе есть предатель, Кольбе был, по словам одного офицера американской разведки, «одним из лучших секретных агентов, который когда-либо имелся у разведывательных служб». Кольбе оставался вне подозрений и продолжал работать вплоть до апреля 1945 года, когда, после падения Германии, исхитрился перебежать в Швейцарию. (Позже он представил свидетельства обвинению на Нюрнбергском процессе.)(21)

Конечно, Кольбе мог бы быть абверовской «подсадной уткой». (Одной из причин для организации подобного рода операции могло быть желание получить коды союзников. Когда Даллес или заграничное отделение СИС передали бы содержание копий телеграмм в Лондон или Вашингтон кодом по радио, немцы могли перехватить их и, зная содержание копий, сумели бы в дальнейшем получить ключ к кодам, используемым союзниками.) Или он мог быть мошенником, заинтересованным лишь в деньгах. Разведывательный мир был переполнен подобными типажами, их полно и сейчас. Тому можно привести массу примеров, например следующие.

Чешское правительство в изгнании во время войны имело свое представительство в Лиссабоне и, получая информацию через свою агентурную сеть во Франции, поставляло СИС массу материалов. Но второе лицо в чешском представительстве работало также и на абвер. Когда СИС это обнаружила, этого человека уволили, но ущерб был уже нанесен. После того как его раскрыли, двойной агент быстро нанялся к американцам.

Классическим случаем является дело официанта, работавшего в экспрессе Стамбул – Багдад. Он был завербован СИС. Но когда в его лояльности засомневались, то после проверки выяснилось, что услугами этого агента пользовались немцы, итальянцы, венгры и японцы! Вероятнее всего, по-настоящему он был верен лишь туркам, потому что являлся также майором турецкой армии.

Но лучше всего видна изнанка мира шпионажа, с его продажной верностью, низкой моралью, комплексами неполноценности и, если бы не вытекавшие из нее зачастую трагические последствия, комической глупостью, на примере с Уильямом Джоном Хупером. то ли британским, то ли немецким агентом (Хупер и сам точно не знал) в Нидерландах перед началом войны. Хупер, голландец по происхождению, был натурализованным англичанином. Он работал на СИС в Роттердаме, передавая донесения руководителю отделения СИС в Гааге. Наряду с множеством прочих предосудительных деяний, Хупер использовал фальшивых агентов, раздувал затраты и продавал по нескольку раз липовую информацию. Все это всплыло только после того, как резидент СИС в Нидерландах майор Хью Далтон покончил с собой.

Далтон, прикрытием которого был пост начальника паспортной службы посольства, обнаружил, что эта его деятельность перекрывает его обязанности разведчика, когда еврейские беженцы, пытаясь получить визу в Палестину, начали буквально осаждать его контору. В результате он не только забросил всякую разведывательную деятельность, но, что еще хуже, соблазнился крупными суммами, которые евреи были готовы заплатить за документы, дающие право на выезд, и заработал на взятках кругленький капиталец в три тысячи фунтов стерлингов. Хупер каким-то образом пронюхал об этом и начал шантажировать Далтона. Далтон некоторое время платил ему, а затем в сентябре 1939 года пустил себе пулю в лоб(22).

Из Лондона отрядили двух человек выяснить обстоятельства самоубийства Далтона, и тут-то и всплыло не только его взяточничество, но и шантаж Хупера. Хупера немедленно уволили. (Дэнси требовал его расстрела!) Расстроенный таким поворотом событий, Хупер предложил свои услуги абверу, сначала для выполнения отдельных заданий, а затем как постоянный агент. Он завоевал доверие представителей абвера, сдав им важного агента СИС в Германии, бывшего флотского офицера, который был арестован в июле 1939 года и позже покончил с собой в тюремной камере. Отделение СИС в Гааге, естественно, представления не имело об этом предательстве, когда перед самым началом войны Хупер предложил им себя, признавшись, что он работает на немцев, но теперь снова хочет работать на англичан. Его быстренько снова наняли и приказали играть роль двойника – продолжать притворяться лояльным абверу.

Сложности игры на этом не закончились. Немцы сумели внедрить своего человека в агентурную сеть СИС в Нидерландах, который сообщил им о Хупере, что тот снова работает на СИС. Возможно, немцы предъявили Хуперу обвинение и перевербовали его опять. Это означало бы, что англичане считали, что Хупер, бывший изначально их агентом, перешел к немцам, которые теперь думали, что он работает на них, тогда как на самом деле Хупер снова вернулся к англичанам, которые теперь использовали его как шпиона в гитлеровском лагере. На самом деле Хупер снова работал на немцев и являлся их агентом в британском лагере. Но возможно, немцы не посчитали нужным усложнять ребус и просто использовали Хупера для скармливания англичанам дезинформации.

При любом раскладе Хупер был бесполезен для СИС, и после событий в Венло, когда он автоматически попал под подозрение, Дэнси снова настаивал на его «устранении». Вместо этого, когда отделение СИС эвакуировалось из Нидерландов, Хупера с семьей вывезли в Англию. Любопытно, что некоторое время в СИС рассматривали возможность отправки Хупера обратно в Нидерланды в роли агента-двойника, но в конечном итоге расстались с этой идеей. Одному Богу известны результаты этой бредовой схемы и то, кому же в конечном итоге был верен Хупер, если он вообще был кому-либо верен. Офицеры СИС, которые только после войны узнали полную картину деятельности Хупера, заявляли, что нет никаких сведений о дальнейшей судьбе Хупера после его возвращения в Англию. Можно лишь предположить, что мнение Дэнси о том, что нужно сделать с Хупером, в конце концов перевесило[21](23).

Военный период, однако, это не только лишь длинный перечень провалов СИС. Были у нее и некоторые успехи, правда, в основном незначительные. Один из ее сотрудников, индийский офицер Гульзар Ахмед, работавший под видом цензора в британском консульстве в Стамбуле, был также завербован абвером, но остался верен СИС и стал одним из лучших агентов-двойников времен войны. Полученная от него информация позволила идентифицировать других абверовских агентов, некоторые из которых были успешно перевербованы. Возглавляемая священником агентурная сеть в Бордо, в которую входили священники и монахини, поставляла первоклассные сведения, в частности о передвижениях немецких войск. Успешно шли дела у отделения СИС в Стокгольме. В Каире также было проведено несколько удачных операций.

Но во всех успехах СИС присутствует один общий фактор – всегда задействован абвер. Мы уже знаем, что самая важная техническая информация времен войны – норвежские документы – была передана СИС неизвестным офицером абвера и что заместитель главы абвера полковник Остер сообщал англичанам о предстоящих военных операциях немцев. Для того чтобы понять, почему за всеми успехами британской разведки действительно стоял абвер, необходимо вкратце рассмотреть состояние немецкой разведки того времени.

Если британские спецслужбы раздирали изнутри фракционизм и соперничество, то состояние немецких спецслужб было нисколько не лучше. Перспектива надвигавшейся войны внесла еще больший разлад в ряды немецких разведслужб. Абвер чувствовал себя во все большей изоляции, и РСХА чинило ему все больше препятствий. К ним обоим с презрением относилось разведывательное подразделение риббентроповского МИДа, и все они вместе враждовали между собой. Плюс ко всему внутри каждой организации процветали соперничающие группировки(25).

Ни одна из разведслужб не располагала специалистами по США и Великобритании, которые могли бы должным образом проанализировать сведения, поставляемые агентами, и у всех организаций была одна общая проблема с руководством: любой доклад об успехах противника отбрасывался как пораженческий, а его авторы рассматривались чуть ли не как предатели. Сам Гитлер, хотя у него были одинаковые с Черчиллем фантазии на тему важности разведки, очень мало пользовался ее услугами и просто отказывался слушать что бы то ни было, не совпадающее с его личным мнением.

Легко догадаться, что это отнюдь не способствовало честной и правильной оценке получаемых сведений, даже если предположить, что информация изначально была достоверной. Зачастую она как раз таковой не являлась.

Сразу после войны разведслужбы союзников прошерстили уцелевшие бумаги немецкой разведки и допросили оставшихся в живых офицеров. В докладе одной из занимавшихся этой работой команд, сделанном летом 1945 года, было написано следующее: «Совершенно ясно, что лучшим типом агента является агент, работающий из идейных соображений, а не из страха или за деньги. Но также совершенно очевидно, что во всем рейхе людей первого типа можно было отыскать лишь среди партийной элиты, а при существовавшем положении вещей весьма немногие из них имели хоть какое-то представление об англичанах и американцах и были достаточно подготовлены. чтобы приносить пользу, работая за границей. Поэтому, за редким исключением, немецкая разведка вербовала не идеалистов, а жадных, запуганных и оппортунистически настроенных людей»(26).

Таким образом, немцам тоже приходилось опираться на агентов, которые были жуликами и обманщиками, на людей вроде Карла-Гейнца Крамера, работавшего в Стокгольме сотрудника абвера, который, как выяснилось впоследствии, большую часть поставляемых им сведений черпал из журналов и учебников по самолетостроению, имевшихся в свободной продаже в книжных магазинах Швеции. Или старшего офицера испанской военной разведки, работавшего на абвер, специально завербованного немцами, чтобы получить доступ к испанской агентурной сети в Лондоне. Когда СИС сумела добраться до его сейфа, выяснилось, что большинство его «агентов» были плодом его богатого воображения, а донесения абверу – полнейшей «липой»(27).

Даже дело знаменитого «Цицерона», камердинера посла Великобритании в Анкаре сэра Хью Нэтчбулл-Хьюгессена, оказалось не столь уж успешной операцией абвера, как это представлено в фильме о нем. У «Цицерона», чье настоящее имя было Эльяс Базна, имелись ключи от сейфа посла и ящика для дипломатических бумаг, и, когда сэр Хью засыпал глубоким сном, Базна переснимал содержимое сейфа и ящика и переправлял пленки гестапо. Он исчез вместе с 200 тыс. фунтов стерлингов, полученными от немцев (в фальшивых, заметим, купюрах), когда к нему стала слишком близко подбираться группа британских контрразведчиков, проводившая расследование, начатое на основании перехваченных немецких шифровок из Анкары в Берлин, в которых упоминались переданные «Цицероном» материалы. Немцы заплатили Базне фальшивыми деньгами за подлинную и ценную информацию. Однако пользы от этого было мало, поскольку гестаповцы посчитали, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и заподозрили здесь очередную игру, затеянную хитрыми англичанами. По сему поводу они предусмотрительно решили ее проигнорировать вплоть до получения дополнительного подтверждения из какого-нибудь другого источника (событие, случавшееся крайне редко)(28).

Нечто подобное произошло и с немецкими шпионами в Соединенных Штатах. Предметом их особого интереса были любые споры и разногласия, возникавшие между Черчиллем и Рузвельтом, данные об объемах американской помощи, о военном производстве и развитии технологии. Действия немецких агентов послужили темой для множества книг, но описываемые там успехи были сильно преувеличены. Агенты собрали весьма незначительное количество ценной информации, а немногие сведения, представлявшие хоть какой-то интерес, были проигнорированы их хозяевами. Один из агентов, Эдмунд Гейне, признался на суде, что черпал сведения из научной и технической литературы, находившейся в свободной продаже. Немецкие ученые это довольно быстро обнаружили и в своих изысканиях предпочли опираться на собственные научные разработки, а не на шпионские сведения. К концу 1942 года шпионская деятельность немцев в США практически прекратилась. Историк Ганс Л. Трефусс писал: «Несмотря на затраченные время, средства и усилия, немецкие разведывательные службы в Америке не только не оказали Гитлеру существенной помощи, но и не смогли уменьшить вклад Соединенных Штатов в борьбу за его уничтожение»(29).

Если в СИС толком не знали ни структуры, ни системы управления абвера, то и немцы, несмотря на успех в Венло, не были абсолютно уверены в достоверности полученных сведений о СИС. Уж больно неприглядная вырисовывалась картина. Они никак не могли поверить в то, что самая знаменитая спецслужба в мире была на самом деле настолько беспомощной и бесполезной, и полагали, что либо за этим фасадом скрывается какая-то сверхсекретная организация, либо это какое-то очередное британское коварство. Они думали, что если воспримут полученные сведения как единственно верные, то со всего размаха угодят в расставленную ловушку.

Исключением являлась маленькая, но влиятельная группа антифашистов внутри абвера. Точная роль этой группы до сих пор остается не до конца ясной и вызывает массу противоречивых суждений. И легко понять почему. Если сердце немецкого антигитлеровского Сопротивления находилось внутри абвера, если эти люди вели тайную борьбу за отстранение Гитлера от власти, тогда успехи СИС в противоборстве с абвером приобретают совсем иной смысл и основным вопросом, который возникает, становится следующий: а не ломилась ли английская разведка в широко распахнутые двери?

Одним из высоко превозносимых успехов в войне разведок является так называемая операция с агентами-двойниками. Провозглашается, что англичане вычислили и поймали всех до единого немецких шпионов в Великобритании, а затем успешно перевербовали большинство из них, чтобы использовать для дезинформации противника. (Все это детально расписано в книге «Система двойной игры в войне 1939 – 1945 гг.» сэра Джона Мастермена.) В многочисленных шпионских романах эту операцию представляют не только как образец британской проницательности, но и как следствие легковерия немцев.

Важным моментом для успеха британской разведки во время второй мировой войны был тот замечательный факт, что немцы так и не заподозрили… что вся их шпионская сеть в Великобритании была взята под контроль и использовалась против них (так было сказано в одной из программ радио Би-Би-Си в 1980 году). Даже на пороге своей гибели в мае 1945 года Третий рейх продолжал патетически обращаться к предавшим его агентам с призывом оставаться на связи(30).

Заявление о том, что вся немецкая агентурная сеть в Англии была захвачена и перевербована, является слишком значительным, чтобы к нему можно было отнестись легкомысленно. А сообщение, что никто во всей Германии ничего даже не заподозрил, сильно смахивает на хвастовство победителя. При более скептическом рассмотрении вопроса становится очевидным, что не только не все немецкие агенты были раскрыты, не говоря уже о перевербовке, но, что гораздо важнее, те, кого раскрыли, были предназначены быть раскрытыми, то есть – в какой-то мере хотя бы – они были перевербованы еще до их прибытия в Англию.