Оно привлекло к службе по кратковременным контрактам 800 ветеранов этой самой «специальной деятельности», которые оставили ЦРУ между 1977 и 1986 годами. ЦРУ приступило к набору и подготовке персонала, чтобы довести кадровый состав до размеров, позволяющих выполнить программу расширения, проводимую Кейси. За один лишь 1982 год четверть миллиона молодых американцев, многие из которых были привлечены яркими проспектами, вступили в контакт с ЦРУ. Десять тысяч из них подали заявление и полторы тысячи были приняты на работу. Штат ЦРУ расширился до шестнадцати тысяч человек(7).

Значительная часть времени новых сотрудников уходила на приобретение навыков лавирования в лабиринтах переплетающихся интересов организаций, формирующих разведывательное сообщество Соединенных Штатов: ЦРУ, Агентство национальной безопасности, ФБР, Национальное бюро аэрокосмической разведки. Разведывательное управление Министерства обороны, разведслужбы сухопутных сил, ВВС, ВМС, Управление разведки и исследований Государственного департамента, разведывательные подразделения Министерств торговли, сельского хозяйства, финансов и др., включая отдел федеральных исследований Библиотеки конгресса.

Расширение секретных разведывательных служб, по-видимому, всегда сопровождается ущемлением гражданских прав, и в этом отношении рост ЦРУ и других подобных ведомств не был исключением из правила. То, что в 1975 – 1976 годах воспринималось как нарушение законности, быстро приобрело легальность при администрации Рейгана. ЦРУ получило право расследовать в пределах США дела, за которыми стояли иностранцы или иностранные державы. Когда ЦРУ создавалось в 1947 году, это не входило в его функции. То, что ЦРУ поручалась деятельность такого рода, несомненно, заставило Эдгара Гувера перевернуться в своем гробу. ЦРУ получило право проводить в США тайные операции или, говоря по-новому, «специальную деятельность». Ему было дозволено вскрывать письма и кооперироваться в своей деятельности с местными правоохранительными органами. Кроме того, ЦРУ получило «добро» на организацию слежки за американскими гражданами, находящимися за границей(8). (Ричард Хелмс, бывший директор ЦРУ, однажды заметил, что КГБ за рубежом действует как разведывательное учреждение, а внутри страны – как ведомство безопасности, и именно в этом состоит фундаментальное различие между ним и ЦРУ. Но теперь, в соответствии с новой ролью, которую начинало играть ЦРУ в самих США, эта разница стиралась.)

Для того чтобы впредь избежать проблем, возникших после того, как Филип Эйджи обнародовал имена всех действующих сотрудников ЦРУ, какие он только смог припомнить, и в особенности после убийства Ричарда Уэлша, руководителя отделения ЦРУ в Афинах (его имя появилось в журнале «Контрразведка»), через конгресс был проведен закон, запрещающий под страхом уголовного наказания разглашать имена агентов ЦРУ[62].

Американские защитники гражданских прав яростно протестовали против суровых наказаний, предусматриваемых этим законом. (Он применялся даже в тех случаях, когда имена становились известны из открытых источников или были ранее оглашены в прессе.) Протестующие утверждали, что предусматриваемые законом наказания чрезмерны (10 лет тюремного заключения и 50 тыс. долларов штрафа для бывших сотрудников разведки и 3 года плюс 10 тыс. для всех остальных) и что закон, по существу, вводит цензуру в мирное время(9).

Новое настроение в пользу суперсекретности охватило буквально всех. ЦРУ начало интересоваться не только такими сотрудниками, как Фрэнк Снепп, опубликовавший книгу о своей работе в этой организации без предварительного согласия. Оно решило положить конец практике, согласно которой бывшие директора ЦРУ публиковали свои мемуары. Адмирал Стэнсфилд Тернер, глава ЦРУ при Картере, затратил годы на редактирование своей книги и на то, чтобы придать ей невинность, соответствующую новым взглядам организации. ЦРУ, в частности, настаивало на исключении всякой информации о тайных операциях, которые были осуществлены против Никарагуа (несмотря на то, что они частенько попадали на первые полосы американских газет), и запретило Тернеру приводить цитаты из его же публичных выступлений(10). Было ясно, что ЦРУ стремится установить максимум секретности лишь ради самой секретности.

КГБ, с другой стороны, пытался в 80-е годы улучшить свой имидж в глазах советских людей, несколько рассеивая тот туман секретности, который всегда окутывал его деятельность. Этот процесс начался при Юрии Андропове, возглавлявшем КГБ в течение 15 лет, вплоть до того времени, пока он не стал в 1982 году лидером Коммунистической партии. Стремясь освободиться от стереотипного представления о сотруднике КГБ как о громиле в скверно сидящем костюме, Андропов изменил систему подбора и подготовки кадров и приступил к пропагандистской кампании в лучших традициях западных рекламных агентств.

Новая поросль советских разведчиков рекрутировалась из высших учебных заведений. Будущих сотрудников подбирали из числа лучших выпускников, знающих, по крайней мере, один иностранный язык. Их соблазняли смесью из патриотических призывов с перспективами хорошей оплаты, большими квартирами и возможностью заграничных командировок. Те из рекрутов, которые попали в Первое главное управление, превратились в утонченных, прекрасно одетых и чрезвычайно способных сотрудников. (Кстати, Первое главное управление было переведено в новое здание в пригороде Москвы, подальше от пользующегося столь дурной славой помещения на площади Дзержинского.) Бывший политический деятель одной из африканских стран жаловался на то, что ему становится все труднее отличить офицера КГБ от сотрудника ЦРУ: «Они выглядят похоже, говорят одинаково, хотят получить одну и ту же информацию и пользуются общим средством соблазнения – деньгами».

В 1979 году Андропов затратил часть возросшего бюджета своего ведомства (бюджет КГБ на 10% превышал бюджет ЦРУ) на создание часового документального фильма о КГБ. На расходы не скупились. Сотрудники, пользующиеся особым расположением шефа, были вызваны из-за границы в Москву, чтобы принять участие в подготовке фильма. Примерно в то же время стали появляться книги, фильмы и телевизионные постановки, в которых сотрудники КГБ выступали в роли главных положительных героев. Телевизионный сериал «Семнадцать мгновений весны» посвящался офицеру КГБ Максиму Исаеву, который под именем Штирлица сумел внедриться в высшие эшелоны нацистской разведки во время войны. Свободное телевизионное время, возникшее в результате бойкота Олимпийских игр в Лос-Анджелесе, было заполнено показом боевика «ТАСС уполномочен заявить…», живописующего битву умов сотрудников КГБ и ЦРУ в воображаемой африканской стране Нагонии, обратившейся к СССР за помощью, чтобы ликвидировать дестабилизацию, возникшую в результате подрывной деятельности ЦРУ. Телесериал был сделан по бестселлеру Юлиана Семенова, опубликованному в 1979 году. Наконец, КГБ учредил специальную премию за лучшее литературное произведение, показывающее сотрудника КГБ как беззаветного и благородного защитника советских людей от происков внешних и внутренних врагов(11).

В СССР, так же как и в США, возросло влияние разведслужб на политических лидеров страны. Если Кейси стал членом Кабинета министров, то КГБ добился несравненно более высоких результатов. В 1982 году Андропов был избран Генеральным секретарем КПСС (раньше считалось, что шеф КГБ не может быть партийным лидером).

Однако нет никаких свидетельств в пользу того, что КГБ изменил жесткую систему подчиненности по вертикали, которая, по словам ее критиков, приводила к фаворитизму, протекционизму, подмене деловых отношений приятельскими и бюрократическим ошибкам. (Перебежавший на Запад сотрудник КГБ Станислав Левченко писал о том, что, после того как он шесть лет изучал японский язык в университете и подготовил диссертацию о движении за мир в Японии, ему поступило предписание в случае возникновения предвоенного положения направиться в Шотландию для наблюдения за состоянием ударных ядерных сил Великобритании!)(12)

Англия также не сумела избежать резкого бюрократического расширения аппарата разведки, как это происходило практически во всех разведслужбах мира. Однако рост спецслужб, опирающихся при сборе информации по традиции на человеческий фактор, был ничтожен по сравнению с взрывным ростом нового направления в разведке – сбора данных при помощи технических средств и сопутствующим ему ростом материального обеспечения, включающего в себя космические спутники, наземные посты слежения и прослушивания, компьютеры. Это направление, которое в основном реализуется в США через Агентство национальной безопасности (АНБ), развивалось чудовищными темпами. АНБ совместно со своим английским партнером – Штабом правительственной связи (ШПС) теперь имеет глобальную систему наблюдения. Им помогают идентичные, хотя и меньшие по размерам, организации в Канаде, Австралии, Новой Зеландии и в некоторых странах НАТО.

АНБ и ШПС следят за военной и дипломатической связью, осуществляемой по радио, телексам, телетайпу. Они подслушивают переговоры со спутниками и личные телефонные разговоры. Имеется список лиц и организаций, все переговоры которых перехватываются автоматически. Этот список включает в себя ряд нефтяных компаний, банков, газет, имена известных дилеров на товарных биржах и лидеров организаций. борющихся за гражданские права. В него включены также различные радикальные политические группы, фамилии отдельных политиков, террористов и сочувствующих им. Компьютеры АНБ в его штаб-квартире в Форт-Миде (Мэриленд) занимают площадь в одиннадцать акров. Они запрограммированы таким образом, что автоматически могут реагировать на «ключевые слова», появляющиеся в том или ином сообщении. Компьютеры ведут поиск ключевых слов со скоростью 4 млн. знаков в секунду. Это означает, что они способны прочитать среднюю по объему газету быстрее, чем вы пробежите глазами ее заголовок.

АНБ и ШПС способны подслушать разговор, который ведет по радиотелефону правительственный чиновник из своего лимузина, катящего по улицам Москвы, и радиопереговоры советских судов в Атлантике. Не могут скрыться от них и сигналы с советского спутника, они сумеют записать на пленку отчет руководителя строительства площадки для запуска ракет далеко в Сибири, если этот руководитель легкомысленно воспользуется телефоном. Однажды, в 1980 году, сотрудник Агентства национальной безопасности, упоминая о возможностях АНБ/ШПС в деле слежения за системой глобальной связи, сказал: «Над Атлантикой находятся три спутника, каждый из которых может осуществлять связь по двадцати тысячам каналов. По дну проложено восемь трансатлантических кабелей с пропускной способностью пять тысяч каналов. Мы прослушиваем все эти каналы»(13).

Подлинные масштабы англо-американских совместных операций в этой области стали известны совсем недавно, хотя сотрудничество между двумя ведомствами началось в 1947 году. Именно тогда секретный договор связал ведущую в то время организацию ШПС с находившимся в эмбриональном состоянии Агентством национальной безопасности. С тех пор АНБ превратилось в бесспорного лидера, но, несмотря на отдельные размолвки, оба учреждения сохранили между собой самые теплые отношения. Английский руководитель однажды, обращаясь к своим американским коллегам, произнес: «Мы ухитрились очень плотно подоткнуть одеяла и простыни постели, в которую мы вместе улеглись. Мне, так же как и вам, такие отношения очень по душе».

До 80-х годов внимание этих организаций в основном было сосредоточено на подслушивании разговоров между различными людьми. Но по мере быстрого хода научно-технического прогресса в АНБ начали говорить о «прочесывании всего спектра электромагнитных волн», что означало прослушивание всех шумов и просмотр изображений. Дело уже не ограничивалось подслушиванием бесед между людьми, началось слежение за всеми электронными средствами связи, включая переговоры ЭВМ со своим оператором. В сфере образной информации АНБ ведет обычное фотографирование со спутников, осуществляет съемку в инфракрасном диапазоне, то есть фиксирует тепловое излучение объекта, и делает радарные снимки, правда, пока еще не очень высокого качества. В своих целях АНБ использует и традиционную фотосъемку с самолетов, используя для этого машину ЕС-121, с командой из 30 человек, которые обслуживают шесть тонн электронного оборудования, находящегося на борту.

Фантастически дорогие технические средства требуют для своего содержания целую армию специалистов и огромную бюрократическую систему для управления этой армией, наблюдения за исполнением бюджета и обеспечения эффективности проводимых операций. Все это означает неизбежное и постоянное расширение всех служб, связанных с АНБ.

Пример справедливости этого положения приводит Джеффри Ричелсон, профессионально изучавший американское разведывательное сообщество. Национальное бюро аэрокосмической разведки, осуществляющее все съемки со спутников, должно быть заранее уведомлено, над какими территориями СССР можно ожидать безоблачной погоды. В результате подразделениям ВВС, связанным с космосом, для того чтобы информировать Национальное бюро аэрокосмической разведки, пришлось развернуть собственную метеорологическую службу. Исходя из того, что США успешно фотографируют территорию Советского Союза, можно предположить, что последний занимается тем же. Поэтому упомянутые космические части ВВС начали вести слежение за орбитами русских спутников, чтобы заранее предупреждать о том, что они вот-вот появятся над головой, и если наземные силы не хотят выдать свои секреты, то они должны усилить маскировку.

За морскими коммуникациями следят так же тщательно, как и за небом. Когда ВВС способны точно указать местонахождение советских спутников, ВМС, естественно, не желают оставаться в стороне. Выли созданы специальные центры, чтобы осуществлять корреляцию информации, полученной от подводных сенсорных устройств, со спутников и самолетов. В результате создается полная картина, показывающая местонахождение морских судов всех классов. Но поскольку корабли имеют тенденцию передвигаться и при этом менять направление движения, необходимо представлять ежедневные сведения о всех судах, находящихся в море и в портах(14).

Легко догадаться, что все эти действия обходятся весьма недешево. Во внушительном здании АНБ, окруженном двумя заборами с колючей проволокой и электрифицированной преградой между ними, работает по меньшей мере 20 тыс. человек. За рубежом АНБ использует в своих целях примерно 100 тыс. военнослужащих и гражданских лиц в составе армии, ВВС и ВМС(15). Поэтому весьма сложно оценить, во сколько же на самом деле обходится содержание АНБ. Если такие цифры и имеются где-нибудь, то они строго секретны и являются весьма приблизительными. Дэвид Кан, который специализируется по вопросам электронной разведки и ее истории, считает, что в 1976 году расходы на АНБ составили 1, 3 млрд. долларов. Если допустить, что с того времени расходы ежегодно возрастали минимум на 10%, то выходит, что к середине 80-х годов ежегодный бюджет АНБ должен был составлять более 3, 5 млрд. долларов(16).

Многое из того, что сказано об АНБ, справедливо и в отношении ШПС. Держится в тайне не только бюджет этой организации. До 1983 года, когда один из его сотрудников был обвинен в шпионаже в пользу русских, правительство вообще отказывалось открыть истинное предназначение данного учреждения. Дело в том, что все операции Штаба правительственной связи не имели под собой законодательной основы. Секретность поддерживалась весьма жесткими мерами безопасности. Делалось все для того, чтобы организация не упоминалась в газетах, а в 1984 году была конфискована книга, написанная бывшим сотрудником ШПС Джеком Кейном. Не была допущена к демонстрации по телевидению обычная фотография здания организации в Челтнеме (Глостершир). Вместо нее в передаче «Мир действия» зрителям показали пустой экран(17).

Небольшой, по сравнению с АНБ, штат ШПС (6500 человек), казалось, говорит об ограниченных возможностях этого ведомства. Но в данном случае количество сотрудников совершенно не отражает подлинную силу организации. Главные станции слежения ШПС расположены на Кипре, в Западной Германии, в Западном Берлине, Австралии и Гонконге, а более мелкие установки – во многих других местах. Так же как и в АНБ, большая часть работы за рубежом осуществляется военнослужащими. Это добавляет к штату по меньшей мере еще четыре тысячи человек. Общий годовой бюджет организации составляет около 300 млн. фунтов стерлингов, большая часть бюджета субсидируется Соединенными Штатами в обмен на право устанавливать станции АНБ на территории Великобритании, ее владений по всему земному шару(18).

Сотрудничество двух ведомств предоставляет обеим сторонам существенные дополнительные преимущества. И дело не только в том, что можно вести глобальное наблюдение, поделив обязанности (ШПС, например, взял на себя Европу и территорию к востоку от Урала), – сотрудничество помогает решать хитроумные юридические проблемы.

Если ШПС прослушивает телефонные переговоры американских граждан, а АНБ – британских, то оба правительства могут с полным основанием отрицать обвинение в том, что они ведут слежку за своими соотечественниками, хотя по существу дело обстоит именно так. Станция АНБ в Менуит-Хилле перехватывает все международные телефонные переговоры, ведущиеся из Великобритании, ШПС имеет список американцев, телефонные контакты которых представляют интерес для АНБ(19).

Несмотря на секретность, окружающую АНБ/ШПС, или, возможно, благодаря ей электронная разведка получает великолепные отзывы в прессе. Многие заявления об эффективности этих организаций воспринимались без какого бы то ни было критического анализа. Утверждалось, что ничто не может ускользнуть от их внимательного ока: ведь они способны со спутника прочитать номерной знак машины из автопарка КГБ. «Индиан экспресс», например, писала: «Ничего существенного из того, что имеет военное значение, не ускользает от их внимания». «Мы читаем не только мысли аргентинцев, но и их телеграммы», – говорил один из бывших министров-лейбористов – Тед Роуленс.

Когда Каспар Уайнбергер в начале 1981 года стал министром обороны США, о масштабах советской угрозы его проинформировал Джон Хьюз, сотрудник разведки, фотоаналитик. Беседы, содержание которых определялось уровнем таинственности выше, чем «совершенно секретно», продолжались более четырех часов и сопровождались демонстрацией сотен снимков, сделанных со спутников и самолетов-шпионов. На снимках были запечатлены советские военные объекты и военное оборудование. Те, кому довелось слышать Хьюза, утверждают, что при наглядной демонстрации советской военной мощи они почти каменели от ужаса. Уайнбергер, например, пришел к непоколебимому убеждению в том (он говорил об этом своим друзьям), что Советский Союз, подобно нацистам, нацелен на мировое господство(20).

Скорее всего АНБ и ШПС располагают соответствующими техническими возможностями, чтобы делать то, о чем они говорят. Однако интересно знать, способны ли они проводить эту работу на постоянной основе, действительно ли сведения, полученные от них, приносили такую пользу и правда ли, что они могли передать эти сведения в тот момент, когда в них имелась острая необходимость? Хочется спросить, можно ли было интерпретировать полученные данные с пользой для дела и, наконец, насколько справедливо утверждение, что спутник никогда не станет двойным агентом? Необходимо дать ответ и на такой вопрос: не ведут ли АНБ и ШПС свои операции ради самих операций, лишь с целью оправдать собственное существование?

В первую очередь проанализируем миф о том, что АНБ и ШПС развивают те успехи, которых достигли союзники во время войны в деле расшифровки кодов противника. На самом деле эти службы оказались не в состоянии вовремя перехватить и расшифровать сообщения не только Советов или Китая, но и других крупных стран. Им не удавалось вовремя положить на стол правительства расшифрованные и проанализированные данные, чтобы помочь добиться большой дипломатической или разведывательной победы. Больше того, начиная с 40-х годов ни США, ни Великобритания не сумели раскрыть ни единого советского кода по той простой причине, что современные компьютеры могут шифровать сообщения таким образом, что другие компьютеры практически не способны их прочитать. Справедливости ради надо отметить, что в 1972 году во время переговоров по сокращению стратегических наступательных вооружений АНБ давало точную информацию о позиции советской стороны. Но это произошло лишь в результате ошибки русских шифровальщиков, и нет сомнения, что ошибки такого рода больше не повторятся. По самой высшей оценке, АНБ и ШПС способны расшифровать 25% советских кодированных сообщений, при этом все эти сообщения второстепенные и третьестепенные, на тщательную шифровку которых русские не желают тратить силы и средства. Джеффри Прайм, эксперт ШПС по вопросам кодирования, осужденный за шпионаж в пользу Советского Союза, закончил свою карьеру, находясь на посту руководителя сектора в группе анализа перехваченных советских сигналов, поддающихся расшифровке. Большая часть сотрудников отдела стран восточного блока была занята прослушиванием советских телефонных переговоров. Реальное значение этого занятия можно понять из жалобы сотрудника АНБ – специалиста по русскому языку, работавшего на посту прослушивания в Западном Берлине. Он сказал, что количество разговоров, которые он слышал, было настолько мало, что стали утрачиваться языковые навыки(21).

Полезность АНБ и ШПС в деле расшифровки кодов уменьшалась по мере совершенствования компьютеров и увеличения их выпуска. Хотя Советский Союз и Китай в 50, 60 и в начале 70-х годов оставались закрытыми обществами, АНБ и ШПС могли свободно доить страны «третьего мира», получая оттуда полезную информацию. Но, по мере того как компьютеры становились все лучше и дешевле, и этот источник стал иссякать.

Вот что говорил по этому поводу Дэвид Кан: «За те же деньги, что были затрачены пять лет назад, в наше время любая страна может приобрести в два раза более мощную шифровальную машину. Но увеличение возможности кодирования в два раза означает, что количество вариантов, которые должны быть проиграны при расшифровке, возрастает в квадрате. Очень скоро эта работа выходит за границы возможностей. Таким образом, количество стран, коды которых могут быть успешно раскрыты, неуклонно сокращается. Окно, через которое подсматривают АНБ, ШПС и подобные им организации, постепенно закрывается»(22)

Но в мире разведки, если захлопывается одно окно, всегда можно попытаться открыть другое. АНБ и ШПС, естественно, не говорят потребителям информации, что вследствие сокращения возможностей по расшифровке следует сократить их штаты и урезать бюджет. Они просто заявляют, что вместо расшифрованных сообщений источником информации станут результаты анализа объема и направления потока этих сообщений. Это означает, что количество людей, занятых подобного рода деятельностью, следует увеличить. По словам Кана, «они вынуждены создавать империи и увеличивать штаты, чтобы добиться тех же результатов, которые достигались ранее, но с гораздо меньшим числом сотрудников»(23).

Однако насколько точна информация, полученная новым способом? Даже при дешифровке всегда существует возможность того, что вас обманут. Если противник знает или всего лишь подозревает, что его сообщения прочитываются, он может ввести вас в заблуждение, передавая ложную информацию. Потенциал для введения в заблуждение разведки, базирующейся на анализе направления и объема вражеской связи, существенно усиливается. В этом случае даже нет необходимости придумывать правдоподобные сообщения, следует всего лишь увеличить их число и начать варьировать источники. Слишком большое доверие к этому методу сбора информации может привести к тяжелейшим провалам.

Противник также знает о том, что можно добиться перегрузки системы и она просто перестанет функционировать. Перегрузка создает неразбериху и мешает принимать правильные своевременные решения.

С другой стороны, может прекратиться поступление всяких сигналов, и тогда об их объеме или направлении не может быть и речи. Иранцы сумели весьма простым способом справиться с многомиллиардной машиной АНБ/ШПС. направляя все важные сообщения военного характера с офицерами связи на мотоциклах, как это было принято во время первой мировой войны. Лайман Киркпатрик пишет: «Если Советы и решатся когда-нибудь сорваться с цепи, они ничего не станут передавать с помощью электронных средств связи или действуя открыто через спутник. Все приказы будут направлены с офицерами связи. Так в некоторых случаях поступал Гитлер, оставляя нас совершенно неподготовленными. Мы слишком сильно полагаемся на технические средства ведения разведки»(24).

Технократы из АНБ и ШПС презрительно кривятся, когда слышат утверждения о том, что кто-то в наше время способен скрыть свои намерения или суметь представить их в ложном свете. «Мы прослеживаем весь спектр электромагнитных колебаний, – заявил в июне 1984 года на симпозиуме в Колорадо-Спрингс один из таких технократов. – Никто не способен фальсифицировать весь спектр».

Но имеются примеры, подтверждающие, что существуют такие способы искажения, по сравнению с которыми дезинформация в сфере традиционной разведки кажется детской игрой.

В течение многих лет АНБ перехватывало результаты испытаний советских баллистических ракет. Агентство доложило потребителям информации о радиусе их действия и точности наведения. На базе полученной таким образом информации в конце 60 – начале 70-х годов были приняты важнейшие решения о количестве, местах размещения и системе защиты американских ракет. Однако позже выяснилось, что разведданные, полученные в результате неусыпного электронного бдения, содержали существенные ошибки.

Лишь после того, как в середине 70-х годов появились новые, более совершенные способы анализа результатов испытаний, выяснилась природа этих ошибок. Русские просто фальсифицировали результаты испытаний. Они систематически вводили в заблуждение американские спутники и антенны слежения. Зная о том, что американцы ведут мониторинг, русские разработали способ, позволяющий обмануть американские машины и заставить их сообщать, что ракеты менее точны, чем было в самом деле. В то же самое время русские агенты в США предпринимали отчаянные попытки раздобыть сведения, позволяющие повысить точность наведения. Эти усилия не прошли мимо внимания ФБР. Сообщения Федерального бюро расследований явились подтверждением правильности информации, полученной АНБ со спутников и антенн. Операция с целью дезинформации, предпринятая Советами, удалась как нельзя лучше.

Но мы знаем, что в мире разведки поражения служат для того, чтобы обеспечить дальнейший рост разведслужб. Тут же в недрах разведывательного сообщества появилась группа лиц, заявивших, что для предотвращения подобных провалов в будущем совершенно необходимо создать «контрразведывательное подразделение, работающее со всеми субъектами – источниками информации». Это подразделение, по идее инициаторов, должно было следить как за шпионажем с помощью технических средств, так и за традиционной разведкой, изучать, каким образом те или иные технические средства попали под советский контроль. Сторонники этой идеи утверждали, что советская дезинформация, базирующаяся на использовании «перевербованных» спутников, посылке ложных электронных сигналов, деятельности сотрудников КГБ и сообщениях фальшивых перебежчиков, может быть побеждена лишь при помощи такого контрразведывательного органа, который имеет доступ к информации, полученной изо всех источников. Лишь таким способом возможно разоблачить заговор Советов.

Против идеи создания подобной организации выступили, во-первых, те сотрудники АНБ, которые верили, что электронная система наблюдения вообще не может быть введена в заблуждение. К ним присоединились те, кто, допуская в принципе возможность электронной дезинформации, утверждали, что создание всеобъемлющей контрразведывательной структуры, с одной стороны, отрицательно повлияет на моральный климат в разведслужбах и, с другой, породит издевательское отношение со стороны публики: «Дожили! Они уже начали искать советских агентов среди наших спутников». В разведывательном сообществе возник новый глубокий раскол. Неожиданно подал в отставку заместитель директора ЦРУ адмирал Бобби Инман, и Совет национальной безопасности не дал «добро» на создание организации подобного рода.

Эдвард Дж. Эпштейн, первым обративший внимание на раскол в кругах разведки, говорил: «В то время, когда у конгресса и интересующейся части публики создалось впечатление о том, что спутники вместе с чудесами электроники являются источниками надежной и безошибочной информации, история с оценкой точности наведения советских ракет показала, что «национальные технические средства», по меньшей мере, уязвимы для обмана точно так же, как и менее экзотические средства сбора разведывательных данных»(25).

АНБ и ШПС могут утверждать, что ценность получаемой ежедневно информации многократно перекрывает риск появления отдельных ошибок. Однако технические средства сбора информации имеют присущие им ограничения. Фотографирование со спутников невозможно при неблагоприятных погодных условиях. Например, когда на снимках советского порта Николаев обнаружились контейнеры, которые обычно используются для транспортировки истребителей МиГ, разведку заинтересовало, какова будет дальнейшая судьба этих контейнеров. Будут ли они загружены на стоящее рядом судно и куда это судно направляется? К сожалению, облачный покров не дал возможности дать точный ответ. Следующая серия фотографий показала, что контейнеры и судно исчезли. Когда последнее было вновь сфотографировано, оно находилось у побережья Никарагуа. Из этого было сделано весьма сомнительное логическое заключение – советские МиГи направляются к сандинистам(26). Когда факты показали, что это вовсе не так, недостатки ведения разведки с помощью спутников проявились вполне наглядно. Правда, со спутников можно делать снимки и в инфракрасном диапазоне, но при очень плотной облачности, так часто бывающей в Северном полушарии, этот метод тоже не работает. Даже фотографии, сделанные с помощью радара, при густой облачности настолько неясны, что не могут быть полезны(27).