Глава 13

ИГРЫ ПЕРЕБЕЖЧИКОВ

Перебежчики – это питательная среда, обеспечивающая жизнедеятельность разведывательных служб западных стран. По своей ценности перебежчик уступает лишь агенту, внедренному в спецслужбу вашего противника. Внедренный агент может сообщить вам, в чем сила и в чем слабость противоборствующей стороны. По характеру запрашиваемой от его учреждения информации он может догадаться о стратегических планах врага. Он способен нейтрализовать эти планы, поставляя ложную или уводящую в сторону информацию. Он может быть использован для того, чтобы ввести противника в заблуждение или манипулировать им к вашей выгоде. И наконец, он может не допустить внедрения агентов в вашу службу, своевременно предупреждая о подобных попытках. КГБ, с бесконечным российским терпением (прошло десять лет, прежде чем Филби сумел занять достаточно важный пост в системе английской разведки), предпочитает внедрение. Западные спецслужбы, от которых ожидают немедленных результатов, стремятся иметь дело с перебежчиками.

Переход к вам ответственного сотрудника разведки противоположной стороны – большое событие. Доставленные им сведения освежат ваши знания о спецслужбе противника.

Он сообщит детали ее организационного построения, расскажет об устоявшемся стиле работы, методах обучения персонала, о стратегии и тактике, проинформирует об отношениях, сложившихся между разведслужбами и правительством. Если перебежчик занимал высокий пост или специально готовился к побегу, то он может сообщить данные, которые помогут выявить и арестовать агентов противника, действующих в вашей стране. После войны почти все удачные контрразведывательные операции в США, Франции, Англии, Германии, Австралии и Скандинавских странах были проведены на основе информации, полученной от перебежчиков. Выявление и арест шпионов помогают поднять престиж спецслужб в глазах правительства – немаловажный фактор для процветания и дальнейшего роста вашей организации. Вы можете узнать от перебежчика, что думает о вас противник. Это очень полезно для профессионалов, стремящихся действовать более эффективно.

Перебежчики, как истинные, так и те, которые «меняют свои намерения» вскоре после перехода к вам, могут быть использованы в качестве посланцев. С их помощью разведывательные ведомства могут обмениваться информацией (или дезинформацией). Перебежчик также может помочь разведслужбе извлечь на свет божий информацию, полученную ранее из ненадежных источников: слухов, похищенных документов, сообщений средств массовой информации. Поскольку в нормальных условиях этим данным никто не верит, спецслужбы припрятывают их у себя. Но вот появляется перебежчик. Можно объявить его источником ранее собранной, но слабо обоснованной информации. Многие перебежчики были, видимо, очень удивлены, узнавая о том, каким огромным объемом информации они располагали, какие значительные посты занимали на прежней работе и в каких были высоких званиях. И наконец, существует возможность убедить потенциального перебежчика продолжать работать на своем прежнем месте и таким образом без труда внедриться в стан противника.

Поэтому неудивительно, что западные разведслужбы тратят так много энергии, средств и времени на то, чтобы выявить потенциальных перебежчиков среди сотрудников КГБ, работающих за границей, и впоследствии уговорами или шантажом заставить их принять нужное решение. Может быть, этот человек любит развлечься или слишком много пьет? Возможно, ему нравится западный образ жизни? А как он чувствует себя на работе? Насколько удовлетворен ею? Какие видимые слабости человека можно использовать? Алкоголь, наркотики, секс, деньги? Филип Эйджи пишет, что большую часть своего времени, работая на ЦРУ в трех латиноамериканских странах, он тратил на наблюдение за сотрудниками КГБ в этих странах, на то, чтобы установить с ними контакт и попытаться завербовать. Он же рассказывает, как китайский отдел ЦРУ почти сорок лет старался заполучить своего первого перебежчика из китайских секретных служб(1).

Но перебежчики, как бы полезны они ни были, опасны, и с ними трудно иметь дело. Они опасны, потому что предстоит решать, является ли перебежчик подлинным или действует выполняя приказ, чтобы хотя бы на короткое время проникнуть в вашу организацию или чтобы сбить вас с толку дезинформацией. К перебежчику, который появляется по собственной инициативе, всегда относятся с величайшей подозрительностью. Западные спецслужбы предпочитают иметь дело с теми, кого они сами наметили и долго обрабатывали, с теми, кто переходит неохотно, кого приходится тащить, а он визжит и отбрыкивается. Но и в этих случаях подозрения не исчезают полностью. Не будет большим преувеличением сказать, что перебежчикам никогда не доверяют и лишь очень немногие из них нормально воспринимаются всеми подразделениями спецслужб. Причина этого лежит на поверхности, она проста и довольно цинична: если он «переметнулся» один раз, то почему он не может «переметнуться» вновь?

С перебежчиками весьма трудно иметь дело из-за той эмоциональной перегрузки, которую они постоянно испытывают. Перегрузка возникает с того момента, когда принимается решение о побеге. Очень немногие идут на предательство с легким сердцем, и мысль о том, что ты отправляешься в вечное изгнание, вовсе не утешает. Перебежчик обычно привязывается к сотруднику, убедившему его бежать. Нуждаясь в этом человеке, он в то же время и осуждает его. Перебежчик опасается возмездия (хотя, по общему мнению западных спецслужб, дни, когда КГБ преследовал и уничтожал изменников, канули в Лету). Он испытывает потребность в постоянной моральной поддержке и хочет, чтобы им восхищались.

А у разведслужб совсем иные интересы. Они хотят, чтобы перебежчик рассказал все, что он знает, как можно скорее. Джозеф Фролик, сотрудник чешской разведки, который перешел на Запад в 1968 году, пишет: «Их интересует все. Все, что вы скажете, может так или иначе оказаться полезным. Они хотят знать имена сотрудников, с которыми вы вместе работали, размер вашей зарплаты, операции, в которых вы участвовали, и даже то, как выглядел ваш кабинет. Я говорил, говорил, говорил… с утра до вечера, пять дней в неделю в продолжение почти трех лет. Проработав в разведке 17 лет, узнаешь очень много»(2).

Стремление выжать из перебежчика как можно скорее все, что он знает, вовсе не означает, что спецслужбы о нем не заботятся. ЦРУ гарантирует ему пожизненную пенсию. Проявляется забота и о жилье, медицинском обслуживании, социальном обеспечении. Его консультируют по финансовым вопросам. а при желании помогают приобрести новую профессию. (Очень немногие привлекаются к работе в ЦРУ, да и то лишь в качестве консультантов.) Какой бы радостной ни казалась бывшему сотруднику КГБ перспектива первоначально, он очень быстро осознает, что обречен пребывать на свалке отработанных перебежчиков. Теперь его ожидает постоянное обитание в пригородах Вашингтона в среде таких же, как он сам. Иногда, если повезет, его навестит знакомый сотрудник ЦРУ, который давно занимается другими делами, и теперь у него совсем иные интересы.

Самые сметливые из перебежчиков начинают понимать, что их ожидает, сразу после прибытия в Вашингтон, и пытаются что-то предпринять. Они начинают преувеличивать свою роль в делах КГБ, присваивая себе более высокое звание, уверяют, что имели доступ к важным документам, так как оставались на работе в одиночестве по выходным дням, были знакомы с болтливым сотрудником архива, проходили специальную подготовку, а однажды даже встречались с самим Сталиным, и так далее и тому подобное. Сметливый перебежчик намекает, что его посвятили в секреты особой важности. Он выдает информацию микроскопическими дозами, ссылаясь на слабую память и опуская какие-то ключевые моменты, просит ознакомить его с досье западных спецслужб якобы для того, чтобы полнее воссоздать картину. Наконец, он начинает протестовать, потому что его воспринимают недостаточно серьезно, а по предоставленной им информации не предпринимается никаких действий. Все эти уловки преследуют одну цель – отдалить приход того дня, когда у него закончится вся информация и вместе с ней завершится его активный жизненный путь. Перебежчик страшится того момента, когда окажется в одиночестве в этой свободной, но такой непонятной стране.

Во всей послевоенной истории шпионажа особняком стоят два перебежчика из Советского Союза: Анатолий Голицын и Олег Пеньковский. Они оба появились по собственной инициативе. Пеньковский предложил свои услуги в такой напористой, требовательной манере, что ЦРУ отказалось иметь с ним дело, и Пеньковскому пришлось адресоваться к англичанам. Эти два человека сумели повлиять на ход развития западной разведки. Пеньковский оказал влияние даже на ход истории. Возможно, со временем мы узнаем, что и Голицыну это тоже удалось.

Рассказ об этих людях прекрасно иллюстрирует как ту пользу, которую приносят перебежчики, так и порождаемые ими проблемы. Пеньковский и Голицын, бесспорно, таили в себе опасность, и с ними крайне трудно было иметь дело. Их переход на Запад поставил весьма важные вопросы. Какую роль они в действительности играли и каковы были их истинные мотивы? Даже сейчас, по прошествии стольких лет, на эти вопросы нет удовлетворительного ответа.

22 декабря 1961 года у дверей отделения ЦРУ в Хельсинки раздался звон колокольчика. Шеф отделения Фрэнк Фриберг открыл дверь и увидел перед собой незнакомца. Это был невысокий, плотно сбитый мужчина, говоривший по-английски с сильным русским акцентом. Посетитель сразу взял быка за рога, заявив, что он майор КГБ и его зовут Анатолий Климов. Он потребовал, чтобы его немедленно доставили в Вашингтон. так как он располагает важной для лидеров западного союза информацией.

Фриберг сразу насторожился. Сотрудников ЦРУ предупреждали об опасности, связанной с появлением подобных пришельцев или «шатунов», как их называют на своем жаргоне профессионалы. Однако уже через несколько часов можно было сделать предварительный вывод о том, что переход Климова заслуживает определенного доверия. Дело в том, что ЦРУ еще раньше отметило его как потенциального перебежчика. На него обратили внимание за семь лет до этого в Вене – в то время он был одним из младших офицеров контрразведки. Было замечено, что к нему очень плохо относятся все его коллеги, и в его досье в ЦРУ появилась отметка о том, что необходимо осторожно прощупать, не проявит ли он интерес к предложению начать новую жизнь на Западе. Но ЦРУ не успело осуществить задуманное, так как Климов был переведен в Москву. Когда он вновь появился на Западе, в Хельсинки, ЦРУ не сообразило, что это старый знакомый по Вене. Дело в том, что там он работал под другой фамилией – обычная тактика русских, используемая для того, чтобы затруднить контроль за перемещениями сотрудников КГБ.

Климова быстро перебросили на военную базу США во Франкфурте, где команда, срочно собранная Хелмсом, приступила к интенсивным допросам. Климов заявил, что на самом деле его зовут Анатолий Голицын. Он родился на Украине. Мать украинка, отец русский. В 30-е годы семья переехала в Москву, отец стал работать пожарником. Голицын поведал, что мальчишкой мечтал стать моряком, летчиком или разведчиком. К концу войны он поступил в артиллерийское училище в Одессе. Там он с энтузиазмом занимался комсомольской работой. Его заметил представитель КГБ и направил в Москву на учебу. В столице Голицын обучался в университете марксизма-ленинизма, в Высшей дипломатической школе и в специальном институте КГБ, где получил диплом юриста. В период между командировками в Вену и в Хельсинки он служил в Первом главном управлении, занимавшемся активными разведывательными операциями против Запада. В течение двух лет он работал в отделе информации – в группе НАТО. Последнее означало, что он знакомился со всеми касающимися НАТО документами, полученными КГБ. Однако в соответствии с принципом всех разведок – «знать лишь то, что необходимо», – об источниках информации ему сообщали самые минимальные сведения. ЦРУ произвело проверку Голицына, передав ему пачку документов НАТО, часть которых были фальшивыми. Голицын без труда указал все подлинники(3).

Первое сообщение Голицына заключалось в том, что ЦРУ, по его мнению, явно недооценивает масштабы наступления советской разведки, предпринятого против Запада. Он мог судить о размахе разведывательной деятельности по количеству западных секретных документов, проходивших через его руки, и по степени важности этих документов. Он готовился к побегу, стараясь запомнить максимум информации и собирая все намеки, указывающие на личность агентов, работающих на Советский Союз в западных странах, чтобы впоследствии помочь их разоблачению.

Работники ЦРУ торжествовали. Если Голицын сможет рассказать даже часть того, что обещает, значит, в руки ЦРУ попал один из самых ценных перебежчиков за всю историю шпионажа. Но когда после нескольких недель пребывания во Франкфурте Голицын был переброшен в Вашингтон, работавшие с ним сотрудники ЦРУ впервые ощутили то, что впоследствии превратилось в серьезнейшую проблему. Этот человек оказался неимоверно тяжел в общении.

Проблема имела два аспекта. Первый состоял в том, что Голицын утверждал: армия советских шпионов не только занимает множество важных постов на Западе, но и внедрилась в разведывательные службы большинства стран. Советские тайные агенты якобы проникли в самое сердце французской секретной службы, в СИС и в ЦРУ. Поэтому Голицын был крайне привередлив при выборе сотрудников ЦРУ, с которыми он соглашался вступать в контакт. Если у него возникали малейшие сомнения по поводу того или иного сотрудника, или ему казалось, что тот воспринимает его недостаточно серьезно, или чудилось, будто сотрудник недостаточно умен или занимает невысокий пост, то Голицын замыкался в себе и отказывался от общения. В официальном отчете ЦРУ говорится, что Голицын является человеком, «с которым весьма сложно найти общий язык». В какой-то момент один из сотрудников выразился гораздо яснее: «Этот тип просто-напросто сукин сын»(4).

Но несмотря ни на что, в первое время Голицын выполнял свои обещания. Он рассказал, что КГБ имел настолько свободный доступ к французскому отделу НАТО, что мог через справочное подразделение заказывать необходимые документы, которые обычно поступали в Москву через несколько дней после соответствующего запроса. Разоблачения, сделанные Голицыным, привели к отставке двух руководителей разведки, бегству в США еще одного высокопоставленного сотрудника (боявшегося, что его ведомство контролировалось КГБ), смене советника президента де Голля по вопросам разведки(5) и в конечном итоге к осуждению в 1983 году на 10 лет канадца, бывшего сотрудника НАТО, профессора Хью Хэмблтона. Он был обвинен в передаче документов НАТО Комитету государственной безопасности.

Второй аспект проблемы, связанной с Голицыным, состоял в том, что он утверждал, будто его сообщения о советских агентах лишь небольшая часть той информации, которой он намеревался одарить Запад. Вторая часть, говорил Голицын, носит политический характер, и настолько важна, что может быть доложена им только президенту Соединенных Штатов. Он был так настойчив, что ЦРУ пришлось направить письмо президенту Кеннеди с просьбой принять перебежчика. Полученный на официальном бланке Белого дома ответ был подписан генералом Максуэллом Тейлором. Просьба о встрече вежливо отклонялась, и одновременно выражалась уверенность, что ЦРУ самостоятельно может успешно справиться с делом. Письмо из Белого дома было, естественно, показано Голицыну. (Тот, однако, трижды встречался с министром юстиции Робертом Кеннеди.)

Суть информации Голицына заключалась в том, что, по его мнению, Запад строил свои отношения с коммунистическим миром в последние 30 лет на совершенно неправильных основах. Это явилось следствием успеха постоянной и последовательной политики дезинформации, проводимой коммунистическими партиями и их разведывательными службами. Гипотеза Голицына в упрощенном виде выглядела следующим образом. Новая долгосрочная стратегия мирового коммунистического движения была разработана в Москве между 1957 и 1960 годами.