Информация такого рода могла поступать лишь из верховного командования вермахта. Ни одно другое ведомство Германии не располагало данными, которые ежедневно поставлял Люци»(42). Фут заявляет, что Сталин вел войну на Восточном фронте, исходя главным образом из данных Люци. А два француза – Пьер Аккос и Пьер Ке утверждают в своей книге, что, по существу, Люци выиграл войну. Весьма впечатляющее заявление. Но и это не все. Ни один из членов группы так и не узнал никогда, откуда Седлачек черпал информацию. Он, правда, намекал, что ее источником были диссидентствующие офицеры, принадлежащие к германскому верховному командованию, с которыми он был знаком, еще когда служил в чешском Генштабе. Такое объяснение казалось слишком примитивным для авторов книг о шпионаже, поэтому была состряпана более романтическая версия(43).

Согласно ей англичанам очень хотелось, чтобы Сталин извлекал пользу от материалов «Ультра», касающихся Восточного фронта, и Дэнси – помощник шефа разведки – взял на себя задачу довести эти материалы до сведения Сталина. Но это нужно было сделать таким образом, чтобы полностью обезопасить источник – «Ультра», бывший величайшим секретом войны, и в то же время убедить Сталина в важности и надежности информации. Дэнси решил проблему, перекачивая через Седлачека информацию «Ультра» в группу Люци. Таким образом, источник информации был скрыт, а Сталин действовал как надо, так как доверял сведениям, полученным от собственного агента. Таким образом, воздается похвала британской разведке, которая выиграла войну на Восточном фронте. Во всей этой чепухе нет ни грамма правды.

Начать с того, что Дэнси никогда не имел доступа к материалам «Ультра», касающимся русского фронта. Они поступали лишь его шефу Мензису, и то только позже, по ходу войны. В 1941 году о существовании этого источника информации не знали даже в СИС(44). Конечно, нельзя полностью исключить того, что, несмотря на абсолютную секретность, Дэнси иногда получал эти материалы, но, несомненно, он не знакомился с ними регулярно и поэтому не мог стать источником информации для Седлачека. Однако главное доказательство того, что Люци не мог пользоваться материалами «Ультра», лежит на поверхности. Радиоперехваты с Восточного фронта всегда являлись очень серьезной проблемой. Немцы очень часто использовали для передачи информации наземные линии, и далеко не вся связь шла по радио. Даже в тех случаях, когда использовалось радио, расстояние и иные факторы частенько влияли на качество приема в Великобритании. Сообщения с перевранным текстом и пропущенными словами требовали очень много времени на обработку. Трудности усугублялись необходимостью расшифровки кода. Проблем не возникало, если радиограмма исходила из авиационных частей Германии. Но код сухопутных армий русского фронта удавалось расшифровать лишь временами в июне – сентябре 1941 года, достаточно регулярно в октябре – декабре и постоянно в течение всего 1942 года(45). Кроме того, расшифровка перехватов с Восточного фронта не рассматривалась в качестве первостепенной задачи; английские службы, естественно, в первую очередь работали с материалами, имевшими оперативное значение для Уайтхолла и английского командования. Поэтому перехваты, полученные с русского фронта, в лучшем случае могли послужить лишь для общей ориентации о масштабе, целях и результатах немецкого наступления, да и то с задержкой на два-три, а то и более дня. Если поверить сторонникам этой версии, то получается следующая картина. Устаревшая как минимум на два дня информация поступала из Блетчли-парка в Лондон, а Дэнси переправлял ее в Швейцарию. Седлачек, находившийся постоянно в Люцерне, передавал материалы Ресслеру в Женеву, который в свою очередь оценивал их и передавал Радо. Радо редактировал информацию, и она поступала в руки Фута уже в Лозанне, который, по завершении кодирования, радировал в Москву.

Все эксперты едины в том, что ценность информации Люци состояла в ее оперативности и конкретности: «Он передавал Сталину все детали приказов Гитлера своим генералам немедленно после того, как эти приказы отдавались», «планы и приказы немецкого верховного командования, вплоть до уровня бригады, ежедневно передавались в Москву». Или еще: «Ценность информации существенно возрастала в результате скорости ее поступления к нам… В большинстве случаев мы получали ее в течение 24 часов после того, как она становилась известна в Берлине»(46) (выделено Ф. Н. – Ред.). Ясно, что «Ультра» не могла быть источником информации для Люци. Ф. X. Хинсли, официальный историк британской разведки, говоря о ее роли во второй мировой войне, соглашается с этим выводом. Он пишет: «Получившее широкое распространение мнение о том, что британские власти использовали группу Люци… для передачи информации в Москву, не соответствует истине»(47).

Так кто же был источником информации для Люци? Возможны два варианта. Один из них – секретная служба Швейцарии. Она позволяла шпионам всех враждующих сторон в течение всей войны орудовать на территории страны при условии, что они платят налог, передавая хозяевам копии самых интересных материалов, которые им удалось получить. Преследуя свои цели, швейцарцы иногда знакомили ту или иную сторону с добытой ими таким способом информацией. Но более вероятно, что ответ самого Седлачека – «офицеры в немецком верховном командовании» – соответствует истине. Седлачек был чехом, а у чехов разведывательная работа была налажена лучше, чем у всех остальных правительств в изгнании. Он уже давно установил контакты с представителями германского верховного командования, чехами по национальности. Кроме того, часть из них могла симпатизировать коммунистам. Седлачек умер в Лондоне в 1967 году, так и не назвав никаких имен, что, в свою очередь, породило еще один шпионский миф.

Агент КГБ Рут Кучински, оказавшаяся весьма полезной при вербовке Фута в группу Люци, покинула Швейцарию в 1940 году. Она создала собственную группу с базой в Оксфорде. На Кучински, немку по национальности, обратил внимание в 1930 году Зорге. В то время она жила вместе со своим мужем-архитектором в Шанхае. Зорге организовал ее поездку в Москву для учебы. После завершения подготовки она вернулась в Китай уже для работы на КГБ. Несколько позже Рут была переведена в Польшу. Однако главной задачей Москвы была засылка Кучински в Англию. После окончания гражданской войны в Испании она была направлена в Швейцарию с целью завербовать англичанина, участника войны, и выйти за него замуж. Рут преуспела в этом и 18 декабря 1940 года благополучно отбыла в Лондон вместе с мужем, молодым английским коммунистом Леоном Брюером, и двумя детьми от предыдущего брака.

Через восемнадцать месяцев КГБ вошел с ней в контакт. Она вспоминала это событие так: «Сергей (ее связной) сказал, что, хотя Великобритания ведет войну с нацизмом, влиятельные реакционные круги непрерывно пытаются достигнуть взаимопонимания с Гитлером и двинуться против Советов. Москва нуждалась в информации. Какие полезные контакты я смогу установить? Военные? Политические? Я должна создать собственную информационную сеть». Это оказалось делом на удивление легким. Ее отец Рене, один из ведущих берлинских экономистов, бежал в 1935 году со всей семьей в Англию. Он подружился с множеством лейбористских политиков и экономистов левой ориентации. (Эрнст Бевин, в то время министр труда, лично вмешался, чтобы воспрепятствовать интернированию сына Рене Юргена, тоже экономиста, в июне 1940 года.)

Рут вначале поговорила с отцом, а затем и с братом. Оба согласились помочь. Остальные члены ее группы принадлежали к самым различным слоям общества. Юрген познакомил ее с Гансом Хале, лондонским корреспондентом журналов «Таймс» и «Форчун». При помощи своей подруги, оксфордской домашней хозяйки, она вышла на «Джеймса» – офицера технической секции Королевских ВВС. «Тома» – слесаря автомобильного завода – Рут отыскала самостоятельно и подготовила как запасного радиста. Ее муж Брюер был специалистом по десантным судам-амфибиям. Материал, который собирала группа Кучински, делился на две части – техническую и политическую информацию. Первая поступала от «Джеймса», который передавал Рут данные по разработке новых типов самолетов и новейших видов вооружений. Однажды он даже передал ей для копирования одну важную деталь. Знакомый Брюера как-то принес ей прибор, который являлся частью новой радиолокационной системы для подводных лодок.

Но, бесспорно, самым важным для КГБ была способность Рене и Юргена Кучински, а также Ганса Хале регулярно передавать сообщения, содержащие оценки военной политики Великобритании, ее экономического и военного потенциала. Видимо, от группы Кучински Москва впервые услышала, что Великобритания весьма холодно относится к идее оказания военной помощи Советскому Союзу, так как она уверена, что Германия триумфально завершит войну уже через несколько недель. Рут Кучински говорит, что эту информацию ее отец услышал непосредственно из уст посла Великобритании в Москве сэра Стаффорда Криппса. Данные Юргена о военном, экономическом планировании помогали Сталину решать, насколько серьезны намерения союзников открыть Второй фронт. Два или три раза в месяц Рут с большим риском для себя удавалось направлять сообщения в Москву, используя радиопередатчик. Рут под благовидным предлогом убедила известнейшего судью Невилла Ласки – хозяина дома, где она квартировала, чтобы он позволил установить на крыше антенну. Детали передатчика, когда он находился в разобранном виде, прятались в набивке мягких игрушек ее детей. Для всех, кто наблюдал ее со стороны, она была всего лишь женой беженца, изо всех сил старающейся пережить тяжелые военные времена. Никто не поверил бы в то, что она возглавляет шпионскую группу и регулярно устанавливает радиосвязь с Москвой.

Кроме отца и брата, ни один из членов группы не знал точно, как Рут использует полученный материал. Некоторые, возможно, догадывались, но вряд ли что-либо изменилось, если бы она сказала всем правду. «Ни один из моих агентов не хотел денег, – заявляла она. – Народ Британии симпатизировал Советскому Союзу, и затягивание сроков открытия Второго фронта многих возмущало. Ни один из моих агентов не считал себя шпионом. Все они лишь помогали союзнику, который приносил самые тяжкие жертвы, ведя наиболее трудную битву»(48).

В начале 1944 года, когда Советский Союз обрел уверенность в победоносном завершении войны, направления деятельности КГБ начали претерпевать изменения. Основное внимание, уделявшееся раньше сбору информации, относящейся к ведению войны, переключалось на получение данных о намерениях союзников касательно устройства послевоенной Европы. Москва хотела быть готовой к противодействию любым шагам, ущемлявшим, как могло показаться Сталину, законные интересы Советского Союза. Центральным звеном этих операций оказался Филби. Руководство не могло нахвалиться результатами работы секции контрразведки СИС на иберийском направлении, которое возглавлял Ким Филби. На фоне тех посредственностей, которые заполняли секцию, он просто блистал. Но к 1944 году секция V уже не была непосредственно связана с военными делами и стала заниматься контршпионажем в таких районах, как Южная Америка или Аравия.

Кризис подразделения, в котором работал Филби, совпал с первыми указаниями на то, что приоритетные направления работы СИС после войны претерпят существенные изменения. В самом начале 1944 года Черчилль распорядился безжалостно прополоть все разведывательные службы, вырвав с корнем всех, кто был известен своими связями с коммунистами. Он говорил, что пошел на это «после того, как два человека, занимающих достаточно высокое положение, были приговорены к длительному тюремному заключению за передачу важных военных секретов Советскому Союзу»(49). Очевидно, это высказывание относится к делам Дугласа Фрэнка Спрингхолла и капитана Ормонда Лейтона Юрена. Спрингхолл, один из активистов коммунистической партии, был приговорен в июле 1943 года к семи годам тюрьмы за то, что разузнал детали конструкции реактивного двигателя у одного из чиновников Министерства авиации. Юрен был приговорен к заключению сроком на семь лет в ноябре 1943 года за то, что передал Спрингхоллу данные об устройстве центрального штаба УСО.

В СИС почувствовали, куда дует ветер, и руководство разведки начало подумывать о том, чтобы вернуться к старой идее и создать отдельную секцию (секцию IX), деятельность которой сосредоточилась бы на проведении антикоммунистических операций. Еще в 1939 году Феликс Каугилл, бывший офицер полиции в Индии, был приглашен для руководства этой секцией, но война с Германией потребовала от него выполнения иных обязанностей. Теперь работа над реализацией этого проекта неспешно возобновилась. Джек Карри, офицер из МИ-5, был временно, до возращения Каугилла, назначен руководителем новой секции. Поскольку секция IX была создана вскоре после решения Черчилля искоренить коммунизм в разведывательных службах, а Карри переведен в нее из МИ-5, это свидетельствовало о том, что главной задачей секции IX будет контрразведка и выявление агентов-коммунистов, внедренных в спецслужбы. Поэтому все, что случилось позже, выглядит как насмешка. В октябре 1944 года Филби, признанный мастер кабинетных игр, сумел переиграть Каугилла и был назначен руководителем секции IX. Таким образом, офицер КГБ, внедренный в секретные службы Великобритании, возглавил в СИС борьбу против своих соратников.

Но этим ирония возникшей ситуации не исчерпывается. Секция IX, быстро развиваясь, начала проводить активные разведывательные операции. Иными словами, она начала собирать информацию в коммунистических странах и обобщать ее. И Филби оказался в таком положении: с одной стороны, мог вовремя прикрыть агентов, внедренных КГБ (включая, как мы увидим, и себя), а с другой – информировать Москву о направленных против нее разведывательных операциях. Уход Каугилла в отставку означал полный триумф Филби. Как пишет один из его коллег, «Филби одним ударом избавился от убежденного антикоммуниста и обеспечил то, что все усилия по борьбе с коммунистическим шпионажем после войны становились известны Кремлю. В истории шпионажа едва ли еще известны столь мастерские удары»(50).

Группа Кучински оказалась размещенной весьма удачно, чтобы держать КГБ в курсе событий, когда война начала подходить к концу и союзники стали серьезно задумываться о своих будущих отношениях с Советским Союзом. В октябре 1944 года Юрген Кучински в звании подполковника был принят в ВВС США, расквартированные в Великобритании. В его обязанности входило составление докладов об ущербе, нанесенном экономике Германии стратегической бомбардировочной авиацией США. Эти совершенно секретные доклады готовились каждые две недели. Список лиц, которым он посылался, состоял всего из 15 человек и начинался с Рузвельта, Черчилля и Эйзенхауэра. Позже, уже на территории Германии, Юрген Кучински проверял вместе с Кеннетом Гэлбрейтом и Джорджем Боллом точность этих докладов, а также изучал промышленную базу страны. В 1980 году Кучински, живший в Восточном Берлине, говорил: «Я передавал сестре для отсылки в Москву все, что удавалось узнать. Для русских эти сведения представляли огромный интерес»(51).

Урожай, собранный Юргеном Кучински и КГБ, этим не ограничивался. На последних стадиях войны американцы забрасывали в Германию агентов для диверсионной и разведывательной работы. Эти агенты вербовались среди немецких эмигрантов, находившихся в Великобритании. Для того чтобы отобрать лучших среди многих желающих, командование поручило подполковнику ВВС США Юргену Кучински проверку прошлого всех добровольцев. Кучински не только сообщил КГБ об операции, но ухитрился направить туда для одобрения список кандидатов в агенты, переданный ему американцами. В результате в Германию были заброшены только лица, симпатизирующие Советскому Союзу. «Американцы так и не осознали, что их операцией в некотором смысле руководили русские», – сказал Кучински в 1980 году(52).

В целом очень трудно точно взвесить результаты разведывательной деятельности русских во второй мировой войне. Ее плюс в том, что внедренные агенты поставляли именно те сведения, которые были нужны и которых от них ждали. Сэр Морис Олдфилд, бывший глава СИС, говорил: «Самым большим достижением Филби за все время войны, достижением, которое уже оправдало его карьеру, было то, что он информировал русских обо всех шагах США и Великобритании в направлении заключения сепаратного мира с Германией. Именно в силу этого для него так ценен был Берджесс: Филби знал отношение к таким шагам внутри своей организации, а Берджесс мог дать оценку общей политики»(53). В стремлении достигнуть своих целей Филби, и в меньшей степени Блант, оказали влияние на отношение Великобритании к Гитлеру. Вряд ли это можно назвать чисто разведывательным успехом, что, однако, не умаляет значения самого явления.

Группа Зорге в Японии не только передавала военную информацию стратегического значения, но и влияла на принятие политических решений в нужную для СССР сторону. Группа Кучински в Великобритании поставляла КГБ информацию, которая дополняла сведения от других агентов. Группа Люци в Швейцарии являлась непревзойденным источником военной информации, имевшей огромную ценность во время ведения военных действий на Восточном фронте. Однако следует отметить, что значительную часть данных, полученных КГБ, можно было почерпнуть и из открытых источников. Советские дипломаты часто говорили Сталину то же, что и КГБ. Если бы КГБ хотел, он мог бы узнать о немецких планах вторжения в СССР – операции «Барбаросса» – из газет «Нойе цюрихер цайтунг» и «Чикаго дейли ньюс» за шесть месяцев до начала войны(54). Зорге и Одзаки также открыто публиковали много информации из числа той, что посылалась ими в секретных сообщениях в Москву.

Самым большим минусом для итогов разведывательной деятельности оказался сам Сталин. Советский лидер может служить учебным примером тех двух болезней, которые поражают практически всех, кто слишком полагается на шпионаж. Он уверовал в то, что информация, добытая тайно, всегда ценнее информации, полученной из открытых источников. А в этом случае, если секретная информация начинает противоречить его собственным оценкам, он отметает ее, рассматривая как ложную, как провокацию или как заговор. В результате такого подхода в сочетании с подозрительностью Сталина, считавшего, что ряд агентов – это троцкисты (Зорге), а другие являются «двойниками» (группа Люци), создалась ситуация, когда полученная от КГБ информация не использовалась наилучшим образом. Но, несмотря ни на что, в 1945 году будущее КГБ выглядело многообещающим. Хотя группы Зорге и Люци прекратили существование, продолжала работу Рут Кучински и агенты, внедренные в спецслужбы Великобритании. Некоторые из них, подобно Филби, занимали ключевые посты. Маклин работал в посольстве в Вашингтоне, где разрабатывали планы устройства послевоенной Европы. Берджесс – в отделе печати Форин офис. Блант – в штабе союзных экспедиционных сил в Европе.

На общем светлом фоне было лишь одно темное пятно. На сцену вышло еще одно западное разведывательное ведомство. Перед войной в США не было организации, которая занималась бы регулярным сбором разведывательной информации за рубежом. Увидев в действии СИС и УСО, американцы решили, что им тоже необходима секретная разведывательная служба. Это учреждение, вначале получившее название Управление стратегических служб (УСС), стало самым непримиримым соперником КГБ.