— Спасибо, Глотик, ты солнышко. Кот, все еще чистый, так как действие очищающего заклинания пока не закончилось, обиженно принялся вылизываться.
      — Ну, извини, я больше так не буду.
      — Обещаешь? — Он на минутку отвлекся.
      — Слово ведьмы, — торжественно заявила я, и мир был восстановлен.
      Я осмотрела себя, и с сожалением заметила, что вывалявшись в пыли чище не стала. Какая жалость. И, отвязав и расседлав Пегги, я повела ее к реке. Пегги восприняла купание с поистине королевским спокойствием. Она не вырывалась, пока я, заведя ее по шею в воду, скребла и мыла щеткой и заклинаниями. Сама я при этом оставалась в длинной белой (когда-то) рубахе, решив вымыть за одно и ее. Когда я закончила и выехала на берег на мокрой Пегги, кот уже натаскал в центр поляны сучьев для костра, и теперь деловито рылся в сумках, разыскивая припасы. Он уже вытащил мешочек с крупой, а сейчас присоединил к ней еще и сушеное мясо. Мне в руки сунули котелок и я, не споря, пошла за водой.
      Вскоре, уже сухие, а я еще и одетая, мы сидели у костра, и я помешивала ложкой бурлящую в котелке кашу. От нее доносился умопомрачительный запах. Пегги паслась неподалеку, не обращая на нас никакого внимания.
      — А все-таки зачем ты отказалась от его помощи?
      Я сунула ему в лапы тарелку с кашей и начала накладывать себе.
      — Не знаю.
      — Это как?
      — Просто… я не знаю, как объяснить
      — Ты это уже говорила, — сообщил кот, облизывая ложку.
      Я вздохнула.
      — Просто он… Он не тот за кого себя выдает.
      — Заколдованный принц, единорог, оборотень? Вот, оборотень! Угадал?
      Я внимательно посмотрела на кота, заподозрив, что надо мной издеваются.
      — Нет, — с нажимом сообщила я, — нечисть я бы всегда почуяла. Но он что-то скрывает, я чувствую.
      — Ну да, — кивнул кот, — ты у нас натура чувствительная, куда уж нам простым котам.
      Я все-таки треснула его по лысине поварешкой, на что он тут же надулся.
      — Извини, — немедленно покаялась я, но иногда, Обормот, ты просто невыносим.
      — Извиню, если дашь добавки.
      — Но это уже третья тарелка!… Ладно, держи.
      — Чавк, чавк, не нафо фафничать, — промычал он, — у меня нервы, мне надо хорошо питаться.
      Глядя, как он выскребает котелок, я решила, что он хорошо питается.
      Я встала, и начала собираться. Близился полдень, а мне хотелось еще доехать до леса и найти там хорошее место для ночлега желательно до наступления ночи. Кота я снова усадила в корзину, и мы вскоре покинули этот зеленый тихий уголок.
      — Ллин, а Ллин, а ты не знаешь почему этот лес называют фейлорским? — Спросил Обормот, укладываясь поудобнее на дно корзины.
      — Наверное потому, что в нем живут фейллиры.
      — Да? А кто это, — наивно уточнил котик.
      — Нечисть, не определенная по классификации, так как ее некому было классифицировать. Слишком заняты были спасением своей шкуры.
      Знания, до этого полностью закрытые от меня тьмой беспамятства, оказывается, очень даже не плохо проступали по чуть-чуть, как ответы на конкретно заданные вопросы. И я наконец-то поняла, почему дорога, до этого шедшая прямо, вдруг резко сворачивала влево и огибала лес по огромной дуге. Кот застыл соляным столбиком, пытаясь что-то сказать, и глядя на меня огромными круглыми глазами. Я с грустью поняла, что сейчас будет еще одна истерика.
      — А-а-а-а?!!!
      Начинается.
      — Не-е-ет, не надо, — вопил кот, бегая по дну корзины и хватаясь за уши, — я слишком молод, чтобы умереть, мне всего триста двадцать девять лет.
      — Сколько? — Я пораженно уставилась на мохнатика, но он меня явно не слышал.
      — Поворачиваем! Немедленно поворачиваем! Ллин, не сходи с ума, пока я не сошел, и скажи мне, что мы туда не поедем, — он вцепился лапками мне в воротник и с надеждой временно заткнулся.
      — Во-первых, мы не сворачиваем, и едем в лес. Во-вторых, я ведьма, если ты еще не забыл. А в-третьих, в этом лесу тоже есть деревни, и именно там в моих услугах сильно нуждаются. А так как ни один нормальный сборщик налогов в лес не сунется, а природа там чудная, эти деревни довольно зажиточные и в них нам хорошо заплатят.
      Котик с каждым аргументом все больше сникал, а потом глубоко вздохнул и рухнул в обморок, подняв вверх заднюю лапку. Я улыбнулась, радуясь, что воплей больше не будет.
      Лес встретил меня запахами, шорохом листвы и пением птиц. Они стайками порхали с ветки на ветку и с интересом наблюдали за нами. Вокруг неширокой, и уже порядочно заросшей тропинки высились огромные деревья, заслонявшие своею кроной все небо. Лишь изредка сквозь тенистую листву пробирался луч света, ненадолго освещал участок тропы, и снова прятался в широких кронах. Чем дальше я углублялась в лес, тем выше и разлапистей становились деревья, иногда они были настолько толстыми, что нужно было около десяти человек, чтобы полностью обхватить некоторые гиганты, их узловатые корни торчали из земли, и лошади пришлось ступать очень осторожно, чтобы не запнуться.
      — Где мы? — Слабым голосом проблеял кот, не спеша подниматься.
      — Встань и сам увидишь.
      Обормот послушно поднялся и завертел головой.
      — А где монстры? — Подозрительно уточнил Глотик, с особой подозрительностью осматривая какой-то куст.
      — Сказали, что подойду позже.
      — Ты издеваешься? — Дошло до кота.
      Я улыбнулась.
      — Глотик, прекрати переживать, пока никого нет, возможно, что все монстры вымерли от болотной лихорадки, вот и все.
      Обормот немного успокоился.
      — А когда мы будем есть?
      — Как только доедем до деревни, — я сверилась с картой, которую мне дала жена трактирщика, — она называется: "Последний приют".
      — Какое странное название, может не будем туда заезжать?
      — Нам нужна вода и ночлег, и потом там живут обычные люди, а это лучше, чем ночевать в лесу.
      Кот, подумав, согласился. А еще часа через два тропинка, вильнув, вывела нас к воротам небольшой деревушки, обнесенной высокой каменной стеной с четырьмя башенками и кучей часовых вдоль стены.
      — Мда, сразу видно, что вся нечисть давно исчезла, — съязвил кот.
      На нас уставились нервно натянутые луки, а часовой на воротах поднял вверх руку, видимо готовясь отдать сигнал к атаке.
      — Эй, я простая путница, прекратите немедленно запугивание, я не причину вам зла.
      — Чего тебе надо? — Вякнул наиболее храбрый юноша у которого лук в руках буквально ходил ходуном.
      — Переночевать, а потом я поеду дальше.
      — Мы нечисть не пускаем, — почему-то радостно заявил он, и стал целиться в кота. Кот возмущенно открыл рот, но я тут же его зажала, за что и пострадала: все четыре клыка с силой впились в мою ладонь.
      — А-а-а-а, мать твою, завопила я, пытаясь отодрать от руки Обормота.
      — Ура-а-а! — Заорала стража и, видимо приняв мои вопль как сигнал к атаке, открыла обстрел. В меня полетела туча стрел, еле успела ее рассеять. Все до одной упали рядом с лошадью, но нас, к счастью, не задело. Кот отцепился от руки и с ужасом подсчитывал их количество.
      — Это ведьма, прозрели стражи.
      — Восемь, девять…
      — Открывайте олухи!
      — Одиннадцать, двенадцать…
      — А ты сначала срази чудище, тогда и откроем, сказал седой воевода, или кто он там, и ткнул пальцем мне за спину.
      — Двадцать одна, двадцать две…
      Я медленно обернулась, услышав за спиной тихое одобрительное рычание. Там у деревьев метрах в пяти от меня стояло трое. Каждый был с меня ростом и по виду напоминал крокодила с крысиной мордой и длинными кожистыми кошачьими ногами. Они с интересом пялились на меня сверкающими красными глазками, особенно уделяя внимание лошади.
      — Обормот, — тихо позвала я, медленно слезая с лошади.
      — Двадцать пять, двадцать шесть, ну что еще, ты меня сбиваешь, двадцать семь…
      — У нас проблемы.
      Кот тяжело вздохнул и вопросительно посмотрел на меня, бросив на время считать стрелы. Я показала на нежить пальцем, кот взглянул в указанном направлении и замер.
      — Мама.
      Дальше все развивалось стремительно: кот прыгнул куда-то в сторону и с ловкостью кошки начал взбираться вверх по с виду неприступной стене, а кошмарики весело рявкнув, прыгнули в мою сторону. Первому я засветила пульсаром в глаз, прошла между когтей у второго, пытавшегося меня поймать, и натолкнулась на третьего. Я замерла, а он распахнул вонючую пасть и рыкнул мне в лицо.
      Какая вонь!
      Второй пульсар именно в эту пасть и попал, тварь подавилась ревом и начала драть когтями выжженную глотку, катаясь по траве и хрипя. Но тут спину пронзила жуткая боль, меня подняло и швырнуло к деревьям, где я и скорчилась, хватая воздух ртом, не в силах произнести ни единого заклинания, и наблюдая за приближающейся ко мне последней тварью.
      Конец.
      Мысль мелькнула и ушла, я попыталась встать, но подогнулась рука, и я снова рухнула на землю. Тварь довольно заворчала и занесла надо мной кожистую лапу, с которой капала моя кровь. Я заворожено наблюдала за ней, как вдруг… Монстр взвыл и завертелся волчком, пытаясь содрать с шеи что-то серое и шипящее.
      — Обормот, — прохрипела я.
      В руках заледенела сталь призрачных клинков, появляющихся и исчезающих когда им вздумается. Я вскочила и бросилась на воющую тварь, нанеся по ней ряд сильных ударов, и стараясь не задеть кота. Плоть резалась, как масло, клинки легко рубили кости и сухожилия, пару раз он успел оцарапать меня, но я этого даже не заметила, продолжая рубить и колоть ненавистную нежить. А вскоре к моим мечам присоединились мечи людей, которые вышли за ворота и теперь помогали мне. Монстр уже сдох, а люди все рубили и рубили, вымещая весь страх и ненависть потенциального ужина.
      — Стойте, стойте, там мой кот!
      Я кинулась к окровавленной туше и отодрала от него небольшой серый комочек. Когти пришлось вынимать по одному, слишком глубоко они вонзились в шкуру монстра.
      Я осторожно прижала Обормота к себе и уткнулась в него носом.
      — Глотик, ну проснись, давай Глотик, — шептала я, тормоша кота. — Ты не можешь умереть, — я всхлипнула, его маленькое тельце казалось таким беззащитным в моих руках.
      — Я тебе дам много сметаны, и рыбы, ты же любишь рыбку, Глотик, а еще сливки буду давать каждый день.
      Люди столпились неподалеку, и смотрели на меня, сидящую на земле и глотающую слезы.
      — Обещаешь?
      — Да, обещаю… Так ты живой?!… Ах ты сволочь, я тут переживаю, рыдаю над трупом, а он…, а ты…, ну ты… У меня слов нет!
      Кот довольно наблюдал за мной своими зелеными глазами.
      — Я все запомнил: значит сливки каждый день, сметана…
      Я тяжело встала, держа его на руках, и пошла к воротам. По виду с ним было все в полном порядке, а вот со мной… Плечо предательски взвыло.
      — …рыбу на обед, завтрак и…, эй, ты чего, Ллин, ты это прекрати, Ллин!
      Я покачнулась и стала падать, но меня подхватили и понесли дальше на руках. Последнее, что я помню до того, как все скрыла темнота, это четкие команды кота, которые он раздавал направо и налево, насчет моей особы.
      Когда я очнулась, то увидела, что лежу на кровати в небольшой комнатке с деревянными стенами и небольшим же окошком, сейчас широко распахнутым. На ветру легонько покачивались ставни и стучали о дерево стен, поскрипывая несмазанными петлями. Кроме кровати в комнате были еще шкаф у дальней от двери стены, стол, стул и кот.
      — Обормот.
      Кот пошевелился во сне, почесался и чуть не сверзился с подоконника.
      — Обормот.
      — Ой, ты очнулась! — Он спрыгнул с подоконника, подбежал к кровати и радостно на нее запрыгнул, встав прямо на мой живот. Я застонала.
      — Что с тобой? — Заволновался котик и наступил лапкой на туго перевязанное плечо.
      — А-а-а! — Взвыла я, наблюдая за звездочками над головой.
      — Дыши, дыши, сейчас все пройдет, — и он поставил вторую лапу туда же.
      — О-о-о! — Звездочки приняли нездоровый синюшный оттенок.
      — Вдох-выдох, вдох-выдох. — Советовал котик, и не думая с меня слезать.
      — О-о-тойди с плеча, козел, — выдохнула, наконец я.
      Кот слез, я начала дышать.
      — Извини, — покаялся мохнатый разбойник, ретировавшись на другой конец кровати.
      Это правильно, я сейчас и убить могла… любя.
      — Ты в порядке?
      Я скосила на него возмущенный глаз и попыталась сесть. Получилось только с третьей попытки. Кот, к счастью, помогать не пытался.
      — Есть хочешь?
      Есть я хотела, и даже очень. Обрадованный Обормот унесся из комнаты и вскоре вернулся в сопровождении пышной женщины с огромным, уставленным всякими яствами подносом в руках. Мне положили его на колени и даже налили стакан воды. Учуяв запах жареной картошки с грибами, я забыла про все обиды и принялась заеду. Вслед за картошкой пошла жареная рыбка, потом ватрушки с творогом и на сладкое — кусочки поджаренного хлеба, которые я густо намазывала душистым медом. Похлопав себя по вздувшемуся животу, я сердечно поблагодарила засмущавшуюся хозяюшку.
      — Ой, да что вы, эти грыги терроризировали нашу деревню уже неделю, и не подходили к стенам на расстояние полета стрелы. Уж и не знаю, как бы мы без вас справились.
      — Хм, скажите, а кроме грыгов кто еще водится в этих лесах?
      Толстушка задумалась, почесывая кота за ухом. Кот, к моему удивлению, не сопротивлялся.
      — Да кто ж еще-то, ну вот мерки, проглоты, выпи, залежни…, да мало ли там кровопийц. Мы с котом, открыв рот, взирали на нее. Кот медленно повернулся ко мне и схватился за сердце, долго его искал, не нашел и завопил уже так.
      — Ллин!
      — Поменьше патетики, — поморщилась я, ковыряясь в ухе, — у меня голова до сих пор болит.
      — Ллин, — уже тише начал глотик, — мы ведь дальше не пойдем? Я жить хочу и есть, и крайне болезненно отношусь, когда сожрать хотят именно меня.
      Я грустно улыбнулась.
      — Ты можешь остаться здесь, уверена, что эта милая семья…
      Толстушка, согласно закивала, продолжая теребить мохнатое ухо.
      — И оставить тебя одну?! Да ты и трех дней не протянешь.
      Я благодарно захлюпала носом, видимо успела простудиться.
      Толстушка разочарованно вздохнула, забрала поднос с грязной посудой, и, пожелав мне скорого выздоровления, вышла за дверь.
      Я закрыла глаза и занялась самолечением, бормоча под нос различные формулы и заклинания. Кот пытался не мешать. Через пять минут все раны затянулись и я смогла встать. Но от потери большого количества сил, которые сожрало волшебство, мне опять захотелось есть.
      — Вперед, на кухню, — заявила я, быстро оделась и вышла за дверь, кот не отставал, временно не удивляясь моему аппетиту. Сам-то он мог есть в любое время суток и, кажется, в любых количествах.
      На кухне хозяйка с ужасом наблюдала, как я уничтожаю ее запасы, которые были до нашего прихода расставлены на столе и, видимо, ожидали прихода ее мужа, он же был и старостой. Мы с котом ели молча, но много, и к концу женщина бросилась к печке, чтобы начать процесс готовки сначала. На печи хихикали и переговаривались трое ребятишек, с интересом разглядывая меня и кота. Наконец, самый младший из них: вихрастый мальчик лет пяти, набрался смелости, слез с печки и тихо подошел к столу, не отрывая горящего взгляда от увлекшегося рыбой кота. Мы с остальными двумя ребятишками с интересом за ним наблюдали. Паренек тихо подкрался к столу, протянул руки к сидящему к нему спиной Глотику… Мы затаили дыхание. И…, схватил кота, прижал к щуплой груди, и поволок к печке.
      Кот орал и вырывался, размахивая рыбьим хвостиком, но когтей не применял. Вообще Обормот был чуть ли не больше самого паренька, а потому, пока он доволок его до печки, то изрядно умаялся. Но тут ему помогли сестра с братом, и в шесть рук орущий ругательства кот, был водружен на печку, где его принялись тискать и гладить. Хозяйка все так же суетилась у печки, не обращая на шум никакого внимания, ей явно было не до того, а я вмешиваться не спешила.
      Вдруг крики стихли. Я удивилась, немного подождала, а потом, серьезно забеспокоившись, встала, и подошла к печке, пытаясь увидеть, что там происходит. А там лежал мурлыкающий Обормот, и громко урчал от удовольствия. Еще бы, его гладили, чесали за ухом, и даже обмахивали старым полотенцем от мух. Тут один из ребят заметил меня.
      — Не боитесь, тетенька, мы с ним чуть-чуть поиграем, и отпустим.
      — Только пусть сначала ласскажет о том, как он длался с плохими монстликами, — попросила девочка лет трех, — пожалуйста.
      — Ну что ж дети, — важно кивнул Обормот, — их были тысячи, а я был один…
      Я хмыкнула и отошла от печи, решив прогуляться по деревне.
      — И пока моя слабая подруга, крича от страха, лезла на стену, я, как тигр…
      Я скрипнула зубами, но решила не возвращаться. В конце-концов он и вправду спас мне жизнь, так что… прибью потом.
      На улице было тепло, но все явственнее проступали первые признаки грядущей осени. Впрочем, до нее еще далеко. Я натянула на плечи захваченную из комнаты куртку и пошла вперед по улице. Многие встречные мне улыбались, некоторые даже здоровались. Мне было хорошо, и я решила немного задержаться здесь. Наверняка у старосты найдется работа для одной хорошей ведьмы, тем более так хорошо недавно доказавшей свою профпригодность.
      Мелькнула вывеска трактира, я затормозила, и решила зайти. Наверняка там я узнаю много полезной информации.
      Трактир встретил меня теплом, гулом и традиционной полутьмой. Я выбрала столик в углу: так, чтобы мне была видна дверь и подала знак разносчице. Ко мне подошла грудастая девица в ну о-очень коротком платье и без единой мысли на румяном, вечно улыбающемся лице.
      — Кувшин вина, и кружку, — сказала я. Она почему-то хихикнула и удалилась, вертя бедрами по сторонам.
      Оглядевшись, я насчитала три шумные человеческие компании. Так же в углу сидело четверо эльфов, один из которых постоянно косился в мою сторону. С ними сидел гномик и что-то вещал с очень жалким видом. Я поймала взгляд пялившегося на меня золотоволосого эльфа и смотрела ему в глаза до тех пор, пока он первым не отвел взгляда. Эльфы народ высокомерный и искушенный в волшебстве, с ними приходится считаться даже королям. В вечнозеленом лесу у них расположено единственное королевство, и они в своих владениях знают все о самом последнем листике, и управляют ростом и жизнью всех деревьев и животных, населяющих лес. Знания всплывали в голове одно за другим, легко разворачивая перед глазами события последних десятилетии. Эльфы жили тихо, так как с ними просто не осмеливались воевать. Да и незачем, в сущности, они живут сами по себе в своем королевстве, достаточно редко покидая его границы, а если какая-нибудь наивная дурочка прельстится красотой и песнями лесного барда, то это их проблемы. Возможно, она даже проживет еще года три. Дольше в рабстве у эльфов вроде бы никто не выдерживал.
      Гном что-то доказывал эльфам, судя по их лицам — безрезультатно. А мне, наконец, принесли мое вино, которое я стала с удовольствием потягивать.
      — Прошу прошения, — мягкий хрустальный голос раздался откуда-то сбоку. Я повернулась и увидела его сама.
      Этого среброволосого эльфа с глубокими васильковыми глазами и чарующей улыбкой в изгибе тонких губ. Естественно, он был невероятно красив, и мне в принципе уже давно полагалось лежать в счастливом обмороке под столом. Я хрюкнула и поперхнулась вином.
      — Что вы сказали? — Вежливо уточнил он и сел напротив.
      Я, наконец, откашлялась и подняла на него сияющий взгляд. Эльф ощутимо расслабился, видимо считая, что произвел на меня неизгладимое впечатление.
      — Меня зовут ЛОЛЛЭЛИАН, и я сразу же обратил на тебя внимание. — доверительно сообщил он мне, — Такой цветок не должен пропадать в этом захолустье.
      Я серьезно на него смотрела. Эльф удивленно замолк, но потом вновь продолжил.
      — Я и мои друзья, мы направляемся в вечнозеленый лес, возможно, ты не откажешься поехать с нами? — речь текла плавно и напевно, сковывая мысли и подчиняя их воле говорившего. Угу, щаз.
      — Грубо, — поморщилась я, отхлебнув еще пару глотков из кружки, — а где серенады, признания в вечной любви, и вздохи под луной у ближайшего болота? Нет, я так не согласна, проваливай, давай.
      Эльф сидел с таким видом, будто по нему только что чем-то стукнули, чем-то тяжелым. Но вскоре до него, пусть и с трудом, начало доходить куда его только что послали. Приятно, когда и собеседник не идиот.
      — Что это значит?
      Так, начинаются проблемы. Эльф медленно встал из-за стола и окинул меня презрительным взглядом, а я этого не люблю.
      — Что ты себе позволяешь, смертная, — теперь его голос был не чарующим, а подобным острой стали.
      Блин, опять влипла, врят ли я справлюсь с четырьмя эльфами сразу, кстати, остальные трое уже смотрели в нашу сторону. Да что там они, вся таверна притихла и уставилась на меня, а кто-то уже начал мигрировать к выходу. Я попыталась вызвать призрачные клинки, но ладонь ничего не ощутила. Правильно, эльфы не относятся к классу мертвяков. Я взглянула в темно-синие от гнева глаза и со вздохом встала. Будут бить.
      — Я жду ответа.
      — Жди, — одобрительно кивнула я.
      Эльф побурел, его высокая стройная фигура засветилась.
      А сейчас меня размажут по стенке одним из родовых заклинаний. Всегда хотела посмотреть на его действие, мне явно повезло, я его еще и ощутю. Попыталась создать защитную полусферу, но ее с тихим смехом тут же свернули, чтобы не мешалась.
      А как жить-то как хочется.
      Сверкнула вспышка, я зажмурилась, и… ничего. Я рискнула открыть левый глаз. Между мной и эльфом стояла фигура в черном плаще. Эльф, кстати, заметно побледнел, а вот его товарищи встали и подошли ближе.
      — Она моя, — прошипел эльф, тыкая пальцем в мою сторону.
      Фигура не пошевелилась, а просто осталась стоять, где и прежде. Со стороны могло показаться, что это камень, а не живое существо, я его даже пощупала на всякий случай. Да нет, вроде живой, по крайней мере мягче камня.
      У эльфа на лбу выступил пот, а я еще и показала ему язык из-за спины нежданного защитника. Наверное, зря: он таки бросился вперед, я пискнула, сжимая в руке пульсар. Сверкнул росчерк стали… и тишина. Эльф стоял, зажимая кровоточащую рану на плече и смотрел на меня. Я все поняла без слов и… испугалась. Один из его товарищей подхватил его под руку, и что-то шепча на незнакомом мне певучем языки, увел из таверны, бросая на меня испепеляющие взгляды. Мда, вот и первые враги, хорошо бы не последние.
      Фигура в капюшоне наконец-то повернулась ко мне.
      Какие знакомые голубые глаза.
      — Э-э-э…
      Блин, ну почему при виде него у меня отнимается язык?
      — Я понял, — кивнул он и сел за мой стол. Подозвав официантку, сделал заказ, она кивнула и бросила на него та-акой взгляд, что мне тут же захотелось ее придушить. С чего бы это?
      — Я так понимаю, что теперь вам без моих услуг не обойтись.
      — Можно на ты, — кивнула я, горя желанием узнать ответы на целую кучу вопросов. — Но как вы остановили проклятье рода?!
      — Можно на ты, — он улыбнулся, а я вдруг поняла, что забыла свой вопрос.
      — Бестолочь, — прошипела я себе под нос, усиленно улыбаясь.
      — Что-что? — Удивленно приподнял он левую бровь.
      — Ничего, это я не ва… тебе.
      — На меня не действует волшебство. — Просто заявил он.
      — Афигеть! То есть, как это не действует?
      — Проклятье рода, — пояснил он и впился зубами в принесенное мясо, запивая его вином из моего, между прочим, кувшина. Кувшин я отобрала и налила себе.
      — Заклятье имеет оборотную сторону, я сам не могу колдовать, поэтому с детства учился воинскому делу.
      — И как, удачно?
      — Да.
      — Хорошо, вы… меня убедили, я беру тебя в команду, пока ты сам этого хочешь.
      Он улыбнулся и взял меня за руку.
      Умираю!
      — Я этого хочу.
      — Чего? — Слабо спросила я.
      — Быть в команде.
      Ах да, я выдрала руку из его ладони, собрала в кучу дезертировавшие мысли и… снова выпила. Господи, помоги мне… как-нибудь.
      — А где твой кот?
      — Обормот? Он в избушке старосты, мы там остановились.
      — Тогда пойдем.
      Я кивнула, заплатила по счету, и встала из-за стола. Меня галантно пропустили первой наружу. Я замечталась, как меня столь же галантно донесут на руках до дома. Глупо. Он пошел впереди, явно зная дорогу, а я шла следом, пытаясь не отстать.
      Кот встретил нас, как родных, и тут же пригласил пить чай. Мы вошли на кухню и увидели обедающее семейство. Приход кота был воспринят кисло, но так как мы вошли следом, то выгнать его никто не пытался. Обормот обрадовался и тут же присоединился к трапезе. Мы тоже сели.
      — Кхм, а кто этот человек? — Поинтересовался староста — невысокий кряжистый мужик с седыми волосами и небольшой белой бородой.
      — Он… мой…
      — Она наняла меня, для дальнейшей совместной работы.
      Я закивала, кот подавился.
      — Мгм, какой работы?
      — Ну, во-первых, — начала я, — мне не заплатили за недавно убитую троицу, а ведь была обещана награда.
      Староста гневно посмотрел на перепуганную жену.
      — Сорока, сколько раз говорил — не болтай попусту.
      — Да я ей ничего не говорила, — перепугалась она.
      — Как узнала?
      — Догадалась. — улыбнулась я.
      — Я тебя не нанимал, так что и платить не буду.
      — А во-вторых, — невозмутимо продолжила я, — наверняка вам еще понадобятся услуги хорошей ведьмы.
      — А-а, э-э-э, — замялся староста, краснея, — да, права ты, ведьма, понадобишься ты еще нам.
      — Ну, вот и хорошо. Я жду.
      — Чего? — Хмуро спросил староста и тяжело вздохнул.
      — Денег за уже выполненное дело и подробности предстоящей работы.
      Староста закряхтел, почесал голову, потом махнул рукой, встал и вышел из комнаты. Откашлявшийся кот скользнул следом, но был пойман за хвост и водружен обратно на лавку.
      — Мне в туалет надо, — неправдоподобно соврал он. Я не поверила и хвост не отпустила.
      — Потом сходишь.
      — Потом может быть поздно! — Но, увидев, что привлек всеобщее внимание, заткнулся и засунул в рот кусочек сыра.
      Kоул сидел молча и смотрел на дверь.
      — Вскоре староста вернулся, и мне торжественно, все в той же тишине, вручили кошель с пятью серебряными монетами. Я вздохнула и приняла их. В конце-концов меня и вправду никто не нанимал, сама пришла.
      — А теперь к делу. Что и за сколько я должна сделать?
      Жена засуетилась и повела детей спать. Те сопротивлялись, им тоже было интересно.
      — Значит так, — начал староста, ковыряясь в бублике, — у нас неподалеку…
      — Насколько неподалеку? — Влез кот.
      — Ну, где-то в километре от деревни.
      — Ничего себе… — Но Коул сунул ему в рот ватрушку, и он замолк.
      — Значит так, сидит там в пещере дракон. И хорошо сидит, то есть никому не мешает, спит себе и все.
      — Так в чем же дело? — Удивилась я, — Раз он никого не трогает, то я-то тут причем?
      Староста нахмурился и зашевелил кустистыми бровями.
      — А при том, что скоро спячка кончится, и где-то с месяц он будет нас терроризировать. А у нас на носу урожаи, нам некогда. В прошлый раз едва отбились, и урожаи, почитай, весь пожег, сволочь. Еле зиму пережили!
      Староста эмоционально размахивал руками и уже кричал, но тут ему под нос сунули чашку горячего чая из только что вскипевшего самовара, и он отвлекся на бублики. Мы тоже все получили по чашке горячего чая. Кот, правда, скривился, но его никто не спрашивал.
      — Ну, так как, возьмешься за работу, ведьма?
      — Нет.
      — … Почему?! - староста смотрел на меня так, будто я как минимум отказалась выходить за него замуж.
      Я медленно отхлебнула из блюдечка душистый напиток и потянулась за бубликом. Староста побурел от испытываемых эмоций. Я вздохнула.
      — Я не связываюсь с живыми, моя специализация — нечисть, а драконы — это живые разумные существа, с которыми, кстати, вполне можно договориться.
      — Дык, ты ж ничего не поняла! Дохлый он, как есть дохлый!
      — Как это? — Оторопела я и мы все трое уставились на старосту.
      — А так, слушай, как дело было. Два года назад этот дракон, тогда еще вполне живой, прилетел в город и украл королевскую дочь. И все бы ничего, но когда он вернулся в свою пещеру и хорошенько разглядел, какое кошмар на этот раз добыл, то окосел и тут же полетел возвращать ее обратно. Вернул и даже вылетел обратно, но король все равно почему-то обиделся и выслал вслед за ним двух своих придворных некромантов. Дочку, правда, оставил, а ты попробуй такую куда день, она ж тебе уши на затылке бантиком завяжет своими непрерывными воплями, да…, так о чем это я?
      — О драконе, — вежливо напомнил кот.
      — Ага, ну так вот, и когда он пролетал над нашим болотом, которое тут недалече, то его енти некромансеры и догнали. А так как он уже уставший был: шутка ли такой путь туда и обратно в третий раз преодолевать, то победить его им труда не составило. Ну и рухнул он в топь, а колдуны домой уехали. И все бы ничего, да только выбрался он потом на берег, где-то через месяц: страшный, вонючий… Тетка Прасковья как его увидела, так и огрела по вылезающей из воды голове ведром с бельем. Она как раз к озеру шла, стирать мужнины портянки.
      — А что дракон? — Заинтересовалась я, жалея незадачливого похитителя принцесс всей душой.
      — А что дракон. Утонул с перепугу и вылез только прошлой осенью, как раз во время сбора урожая. Ну тут уж ему никакая тетка Прасковья не была страшна. Он сожрал двух коз и трех коров с пастухом, который их пас, пожег урожаи и улетел. А потом вернулся с частью сокровищ из старой пещеры, окопался на болоте и впал в спячку. Вот недавно опять зашевелился, а ежели он очнется, то второй такой зимы нам не пережить. Вы уж нам помогите, госпожа ведьма, а мы не обидим, все, что у чудища найдете ценного, все ваше, нам для хорошего человека ничего не жалко.
      Я хмыкнула, ну да, а если я помру вместе с грогом, то и совсем хорошо, о сокровищах найдется кому позаботиться.
      — Что ж я так поняла, что мы имеем дело с грогом.
      — С кем? — Перекрестилась жена старосты и зачем-то опасливо посмотрела на дверь.