На поясе у него висел короткий меч-гладиус, а на плече покоился арбалет, злобного вида штуковина из темного дерева и вороненого металла. Носки и каблуки его сапог были окованы медными полосками, и, когда незнакомец с важным видом прошествовал через зал, они оставили на деревянном полу несколько царапин. Публика внезапно решила подвинуться к стенке, прочь с его пути, но так, чтобы хорошо видеть назревающее столкновение. Старики отложили домино и подались вперед в своих креслах, внимательно следя за развитием событий из-под белых косм.

– Великий Прекрасный Принц, – повторил непрошеный гость с вызовом в голосе. – Ну, мне ты таким почему-то не кажешься.

– Наверное, он забыл свой блокнот для автографов, – решил Венделл.

– Все равно, – отозвался Прекрасный, – у меня нет ручки.

С непринужденной улыбкой – правая рука с мечом и рядом не лежала – он поднялся навстречу верзиле. Природа не обделила Принца ростом, и сложение его могло вызвать зависть у многих, но все-таки незнакомец возвышался над ним на добрых шесть дюймов, а по ширине плеч мог запросто соперничать с матерым быком. Случись им оказаться в букмекерской конторе, ставки на Прекрасного равнялись бы нулю.

– Ой, Венделл, – зашептала Энн, – они ведь не собираются устроить драку, правда же?

– Надеюсь, – согласился паж. – Терпеть не могу, когда их высочество изволят порешить кого-нибудь прямо перед ужином.

– Медведь Макалистер, – узнал Принц.

Здоровяк опешил:

– Ты знаешь, как меня зовут?

– Видел тебя на состязаниях в прошлом году. Сколько мне помнится, ты весьма неплохо управляешься с арбалетом.

– Лучше всех, – хвастливо заявил Медведь. – Я тогда всех переплюнул, а теперь стал еще круче. В единоборстве я могу победить любого мужчину, с оружием или без. Я персона нон грата во всех королевствах от Иллирии до Арондела. А люди до сих пор отказывают мне в заслуженном уважении. Даже здесь, в моей родной деревне, мне постоянно приходится раздавать пинки за то, что кто-нибудь не соизволил убраться с моей дороги. И знаешь, почему так происходит?

– Потому что ты подонок, – вполголоса произнесла Энн.

– Потому что у меня нет репутации, – глумливо протянул Медведь. – Потому что у меня нет кучки слащавых писак, которые бегают туда-сюда, проталкивая мое имя во все уголки королевства, или наемного барда, чтобы он распевал заказные баллады о моих подвигах. У меня есть только истинный факт моего собственного величия. А факты распространяются не так легко, как выдумки.

– Жизнь вообще сурова.

– С другой стороны, – продолжал Медведь, – предположим, я наткнулся на одного из этих дутых картонных героев. И, предположим, победил его в поединке. Уж эту-то историю станут рассказывать и пересказывать.

Он довольно ухмыльнулся, обнажив полный рот желтых зубов. Кулаки размером с недоспелый арбуз сжимались и разжимались.

– У тебя есть яблоко? – поинтересовался Принц. Медведь явно не ожидал такого оборота. Да и, коли на то пошло, никто из присутствовавших. Даже Венделл казался озадаченным.

– У кого-нибудь есть яблоко?

– Нет, – ответил Макалистер.

Остальная публика продолжала молча смотреть.

– Венделл!

Венделл пожал плечами и принес из кухни яблоко. С вопросительным взглядом он передал его Прекрасному. Тот подмигнул. Потом пересек зал, развернулся, поставил яблоко себе на голову и прислонился к стене, небрежно скрестив руки на пряжке ремня.

– Хорошо, Медведь, давай посмотрим, насколько ты крут на самом деле.

Медведь закусил щеку. Затем расчехлил арбалет.

– Этим?

– Конечно. Для тебя это должен быть легкий выстрел.

– Глазам своим не верю, – пролепетала Энн. – Кто-нибудь, остановите его.

– Итак, ты хочешь, чтобы я прострелил яблоко?

– Ну, если тебе кажется, что ты не готов…

Медведь задвигал челюстью. Он чуял подвох, но не мог сообразить, в чем именно он заключается. Макалистер оглядел зал. Зрители во все глаза следили за ним. Он вложил в арбалет болт без наконечника и медленно натянул тетиву. Его оружие, снабженное зубчатым механизмом, издавало при этом неторопливое позвякивание.

– Я-то готов, но ты на редкость самоуверенный молокосос.

– Не могу с тобой согласиться. На состязаниях я видел, как ты плющил медные монеты с расстояния вчетверо больше нынешнего.

Несколько зрителей с готовностью закивали. Энн схватила Мандельбаума за рукав.

– Мандельбаум! Он же его убить хочет!

– Не убьет. Если Макалистер застрелит Прекрасного, получится, что он промазал на короткой дистанции. Тогда он, конечно, заработает репутацию. Репутацию человека, случайно убившего Прекрасного Принца. Репутацию халтурщика. Думаешь, он желает себе такой славы? А выхватить меч и напасть он тоже опоздал. Если он так поступит, ни у кого сомнения не останется, что он испугался предложенного Прекрасным испытания.

– Но он может выстрелить по яблоку и честно промахнуться?

– Не промахнется, – произнес Мандельбаум. Честно говоря, без особой уверенности. Он совершенно не разбирался в боевых искусствах, и яблоко казалось ему слишком неприметной мишенью в длинном зале при неровном, мерцающем освещении.

Медведь приложил арбалет к плечу и, прищурившись, посмотрел вдоль ложа. Он наконец сообразил, каким образом его провели, и смерил Принца злобным взглядом. Затем выстрелил.

На самом деле увидеть арбалетный болт в полете невозможно. Оружие Макалистера имело натяжение более сотни фунтов. Послышались звон тетивы, шипение стрелы в воздухе, но взгляды моментально метнулись к Прекрасному.

А Принц сделал какое-то неуловимое движение.

Некоторые из деревенских жителей и по сей день приписывают все Мандельбауму с его магическими фокусами.

Вот юноша стоит, небрежно прислонившись к стене и сложив руки перед собой, с несколько нелепым из-за водруженного на голову яблока видом и выражением вежливой скуки на лице. В следующий момент глаза собравшихся зафиксировали отблеск лампы на стали, а их память сохранила смазанное впечатление текучего перемещения мышц. Меч Прекрасного аккуратно рассек болт прямо в воздухе, разделив его на две половинки, пронзившие яблоко в четверти дюйма друг от друга.

– Быть такого не может! – ахнула Энн.

Мандельбаум восхищенно покачал головой.

Венделл лишь пожал плечами.

Медведь обалдело пялился на Принца. Тот застыл, обеими руками сжав рукоять Устремления и держа сияющий клинок вертикально перед собой. Затем медленно расслабил плечи, снял яблоко с головы, взглянул на торчащие из него половинки стрелы и бросил Макалистеру. Последовало еще одно текучее движение, и Устремление скрылся в ножнах. Только теперь публика ожила, разразившись аплодисментами.

Принц кивнул им и, подойдя к Медведю, протянул ему руку. Здоровяк пожал ее с некоторой нервозностью, поскольку другая рука Прекрасного все еще покоилась на рукояти меча.

– Так ты говорил?..

– Э-э…

– Насколько я помню, речь шла о репутациях. Что-то насчет того, что моя создана наемными бардами.

– Гм, – выдавил Медведь. – Барды. Для репутации они – первое дело. Да. Гм, ты случайно не в курсе, где можно нанять парочку, а?

– Нет.

– Понятно. Ну, тогда я пошел.

– Нет-нет, останься и выпей с нами. – Прекрасный стиснул плечо Макалистера. – Дело в том, что я как раз искал человека, который мог бы просветить меня по части местного фольклора.

– Э, ну, коль скоро ты угощаешь, полагаю, с моей стороны отказываться невежливо. – Медведь подсел к ним за стол, и всех друг другу представили. – Ты таскаешь чертовски недурной кусок стали, Прекрасный. Твой собственный оружейник делал?

– Нет, подарок.

Принц отстегнул ножны с Устремлением и передал гиганту. Тот с уважением рассмотрел оружие.

– Весьма неплохо, действительно весьма неплохо. Отличный баланс. – Он выдвинул несколько приспособлений из ручки. – Что за загогулина? Разновидность пробойника?

– Похоже на вязальный крючок, – предположила Энн.

– Это не вязальный крючок, – решил Прекрасный. – Думаю, это для заплетки троса.

Затем последовала долгая беседа на сугубо мужские темы, как то: мечи, арбалеты, спорт, лучший эль, спорт, местные состязания, охота, рыбалка, спорт, где варят лучший эль, снова спорт. Энн тем временем ерзала от нетерпения и барабанила пальцами по столу. По прошествии слишком долгого, с ее точки зрения, времени Прекрасный начал расспрашивать своего недавнего противника о колючей изгороди. Принцесса и Мандельбаум навострили уши. Но Медведь в ответ некоторое время скреб пятерней шевелюру, а затем покачал головой.

– Волшебства-то в здешних лесах хватает, но не припоминаю, чтобы мне доводилось слышать о Граале. Старожилы, – он махнул в сторону деревенских стариков, вернувшихся к игре в домино, – наверняка рассказывали бы о нем, существуй он на самом деле. Но эти терновые кусты действительно окружают замок принцессы Авроры.

– Никогда о ней не слышал.

– Странная история. Лес там, если вы заметили, волшебный, и кусты эти тоже не простые.

Прекрасный, Энн и Венделл переглянулись.

– Мы заметили.

– Дело в том, что король Стефан, отец Авроры, построил замок посреди этого самого леса. И еще он никогда особенно не ладил с тамошней феей, маленькой стервочкой по имени Эсмеральда. В день свадьбы принцессы она наложила заклятие на весь замок и погрузила Аврору в глубокий сон. Легенда гласит, что разбудить ее может только поцелуй принца.

– Это ужасно! – воскликнула Энн.

– Что ужасно? – поинтересовался Прекрасный. – То, что она спит, или что ее можно разбудить только поцелуем?

– Она же пропустила собственную свадьбу! Знаешь, сколько труда вкладывается в подобные вещи?

– Подумай о ее бедном женихе. Он-то пропустил свадебную ночь.

– Заткнись.

– Затем вокруг замка выросла эта колючая изгородь, – продолжил Медведь. – И все пропало из виду. С тех пор ни короля, ни принцессу Аврору, ни, как ни странно, Эсмеральду никто ни разу не видел.

Трактирщик вернулся с блюдом мяса и заново наполнил кружки. Медведь и Венделл принялись за еду. Остальные же, откинувшись на спинки стульев, переваривали полученную информацию.

– Подумайте о ней, – мечтательно произнесла Энн. – Спит и спит, год за годом. Листья меняют цвет и опадают. Зима приходит на смену осени. А ей снится день, когда явится принц и разбудит ее. – Она вздохнула. – Подумайте о нераспакованных свадебных подарках.

– А я бы не стал чрезмерно увлекаться подобной романтикой, – высказал свое мнение Прекрасный. – У фей не настолько мощная магия. Найдется куча парней, способных разобраться с таким заклятием. Мандельбаум, например.

– При всей моей скромности, – заметил волшебник, – вынужден обратить ваше внимание на тот факт, что в мире не так уж много чародеев моего уровня. Тем не менее оценка его высочества в целом верна. Может, доступ к Граалю и обладает свойством жесткой избирательности, чтобы тратить на него столько времени и сил, но коль скоро речь зашла о замке, упомянутую стену из колючек реально вырастить в считанные часы.

– Вы еще кое о чем забываете, – прошамкал Медведь, вгрызаясь в кусок хряща. – На свадьбу зазвали всю аристократию королевства. Они все там, внутри. Как и все ведущие торговцы, ремесленники и ростовщики. Король, понимаете, хотел организовать настоящую королевскую свадьбу. Туда собрали всех, кто хоть что-нибудь собой представлял. И проклятая фея ухитрилась накрыть всю верхушку страны. Снаружи остались только крестьяне. Не нашлось никого, кто смог бы нанять первоклассного волшебника, чтобы снять заклятие или взять на себя руководство.

– Похоже, образовался существенный вакуум власти. Почему же соседние короли не попытались добавить Аласию к своим владениям?

Медведь изумленно поднял брови.

– Принц, они это сделали. Твой дед, Король Прекрасный, почти сразу объявил Аласию своим протекторатом.

– Аласия подчинена Иллирии?

– А ты не знал? – удивилась Энн.

Прекрасный пожал плечами.

– Я не слежу за политическими перипетиями. Я по большей части имею дело с тактическими вопросами.

– Знаю. Сражаться и спасать. Угадала?

– Угадала.

– Но разве люди не остались верны своему королю?

Медведь изучил дно своей кружки.

– Ну да, выбор у них имелся. Платить налоги старому королю, а потом еще налоги дворянам – владельцам земли, или платить налоги новому королю. Сами считайте.

Энн это очень не понравилось.

– Мандельбаум, как вы думаете, там принцесса или что?

– С одной стороны, ваше высочество, местный фольклор является крайне ненадежным источником информации. С другой стороны, воздвигнуть подобную изгородь – это вам не фунт изюму. Я бы так сказал, нечто важное там определенно имеется.

– Тогда все в порядке, – заявил Принц. – Я уже собрался было отказаться от авантюры с Граалем, но если там есть принцесса и ее нужно спасать, то мой долг совершенно ясен. Выступаю завтра.

– Сир, мне потребуется три или четыре дня, чтобы проанализировать заклятие изгороди и сотворить противоположное. Если придется посылать за оборудованием в Иллирию, возможно, уйдет не одна неделя.

– Оставьте кусты в покое. Я кое-что придумал.

Мандельбаум просиял:

– Нет, погодите, я тоже кое-что придумал. Вы когда-нибудь обращали внимание, как дым из очага уходит в трубу…

– Перелететь на мешке с дымом? Забудем.

Чародей покосился на Венделла.

– Вероятно, вам не объяснили как следует. Это сработает.

– Не сомневаюсь. Но у меня есть идея получше. Помните, когда армия гналась за теми бандитами, а они пересекли реку Лассендейл и сожгли за собой мост? Ну так вот…

Прекрасный набросал план. Мандельбаум погладил бороду и кивнул.

– Это я могу, сир. Думаю, за ночь с приготовлениями управлюсь, и к рассвету можем отправляться.

Венделл аж подскочил.

– Мандельбаум, можно я тебе помогать буду?

– Хорошо, – разрешил Прекрасный. – Но не забудь поспать хоть немного. Нигде не сказано, что нас ждет по ту сторону.

– Тогда, если вы нас извините, мы приступим. – Волшебник поднялся и поклонился по очереди Принцу и Энн. – Спокойной ночи, Маленькая Принцесса.

Он удалился. Венделл увязался за ним.

– Какой славный человек, – проговорила Энн.

Медведь тоже поднялся.

– Полагаю, мне тоже пора сваливать. Спасибо за ужин, Прекрасный. Ты правильный мужик, – ухмыльнулся он. – На редкость прилично управляешься с мечом.

Когда стол почти опустел, к оставшимся приблизился хозяин заведения.

– Прекрасный Принц, я не могу выразить словами, какая честь – принимать вас в моей скромной гостинице.

– Что вы, она вовсе не скромная! Я нахожу ее превосходной.

Трактирщик просто раздулся от гордости.

– Спасибо, ваше высочество. Вы обнаружите, что я поместил вас в самую большую и самую лучшую комнату и снабдил замечательной пуховой периной. Ваш оруженосец займет комнату рядом. Ваша служанка может спать в кухне вместе с другими девушками. – Он широко улыбнулся Энн. – Моя жена приготовила ей местечко прямо у плиты, так что ей будет тепло.

– Гм, – замялся Принц.

Он взглянул на Энн, ожидая, что она объявит о своей королевской крови и потребует комнаты, подобающей ее статусу. Вместо этого девушка спокойно встретила его взгляд и промолчала.

– Дело в том, что служанка понадобится мне, чтобы кое-что, гм, заштопать. Да, заштопать. Да и потом нам с ней надо кое о чем посоветоваться, так что она освободится очень поздно. Почему бы вам просто не поместить ее, э-э, в комнату рядом с моей?

Услышав такое заявление, трактирщик на время утратил дар речи. Красная волна ярости быстро поднялась от его шеи к лысой макушке. Энн не сомневалась, что только угроза обвинения в оскорблении величества удержала его от того, чтобы отвесить юному принцу оплеуху. Затем он внезапно что-то сообразил, и ярость испарилась так же быстро, как и возникла.

– Ну конечно. – Хозяин сотряс помещение раскатами громоподобного хохота. – Ваше высочество изволит шутить. Хо-хо-хо. Ясное дело, вы же не думаете, что мы и в самом деле способны поместить незамужнюю даму в одно крыло с мужчинами. И надо же мне так легко попасться на вашу подначку!

Прекрасный сердито посмотрел на Энн. Та по-прежнему молчала. Он выдавил улыбку.

– Верно, верно. Я просто поддразнил вас. Конечно, постелите ей в кухне. А если она доставит вам какое-либо беспокойство, можете вылить на нее ведро холодной воды.

Энн поднялась и сделала реверанс.

– Как будет угодно его высочеству, – произнесла она со смирением в голосе. – Но мне придется вечером подняться в вашу комнату, чтобы принести молоко. Его высочество перед сном всегда выпивает стакан теплого молока с овсяным печеньем, – пояснила она хозяину.

Прекрасный скрипнул зубами.

– А? – переспросил трактирщик. – Печенье? – Он посмотрел на Принца, потом на Энн. – Думаю, это можно. Одна из замужних дам проводит вас. А теперь, с вашего позволения, сир, я должен заняться другими гостями.

Принц величественным жестом отпустил его. Энн расправила платье.

– А теперь, с вашего позволения, сир, я должна удалиться, чтобы занять свое место на кухне.

– Погоди минуту! Почему ты ему не сказала?..

Но Энн резво упорхнула, оставив Прекрасного в одиночестве за столом посреди быстро пустеющей гостевой.

– Ох уж эти девчонки, – пробормотал он. Вскоре Принц поднялся в отведенную ему комнату.

Венделл аккуратно распаковал вещи, но его самого нигде не обнаружилось – видимо, все еще ошивался у Мандельбаума. Прекрасный стянул сапоги и повалился на кровать. Пуховая перина оказалась удобна ровно настолько, насколько обещал трактирщик, но как ни пытался юноша расслабиться, сон к нему не шел. Он все время думал об Энн! У нее действительно очень хорошенькое личико. Она же его с ума сводит! Боже правый, ей совершенно нет дела до того, что он – Прекрасный Принц! Тогда чего ей вообще от него надо?

Прекрасный перекатился на живот, затем обратно на спину.

А сиськи у нее классные. И платье горничной подчеркивает их как нельзя лучше.

Он снова перекатился на живот и взбил подушку. Затем взбил ее еще раз. Потом перекатился на бок.

– Матрас слишком мягкий. Вот в чем дело.

Дверь распахнулась, и влетел Венделл.

– Здорово! Это будет великое заклинание!

Выгреб из сумок несколько свечей и снова умчался.

– Да, хорошо некоторым, – поделился Прекрасный с пустой комнатой.

Принц глубоко уважал Мандельбаума и восхищался его магическими способностями. Образование старикан имел энциклопедическое. Однако у волшебников есть одна общая проблема – они редко добиваются устойчивых результатов. Потому-то Прекрасный и не любил полагаться на них, если только сам не наблюдал, как сработало заклятие пару раз до того.

Мандельбаум славился исключительной последовательностью, хотя Принц и не купился на всю эту галиматью про символизм. Наполнение Грааля водой представлялось ему не более символичным, чем, скажем, засовывание меча в ножны.

Из-за двери донесся звук какой-то возни. Прекрасный не сразу понял, что кто-то робко стучится к нему в комнату. После паузы снова раздались три почти не слышных удара, и дверь бесшумно отворилась. Энн со свечой в руке молча скользнула в помещение и закрыла за собой дверь.

Прелестное видение.

Свет от язычка пламени подчеркивал скулы и отражался в блестящих темных глазах. Блестящие черные волосы мягкими волнами стекали по плечам. Полные, красные, влажные губы чуть-чуть приоткрылись, а отбрасываемые свечой тени слегка трепетали на безупречно гладкой коже. Простая белая ситцевая ночная рубашка успешно скрывала формы тела, однако несколько изгибов проступали в тех местах, где им и полагалось проступать, и смотрелись они весьма многообещающе.

У Прекрасного, понятное дело, пересохло во рту.

Энн, беззвучно ступая по полу босыми ногами, проплыла к кровати, поставила свечу на ночной столик и села рядом с Принцем.

– Привет, – тихо сказала она.

– Привет, – отозвался Прекрасный. – А где твое сопровождение?

– Они все спят. Я воспользовалась возможностью подняться наверх и навестить тебя. – Принцесса насмешливо улыбнулась. – Правда, без молока и печенья. Одна.

– Ну, не так чтоб я расстроился по этому поводу. Почему ты не сказала трактирщику, кто ты такая? Тебе тогда тоже выделили бы отдельную комнату.

– Глупый мальчик. – Энн взяла его руки в свои. – Трактирщик не поместил бы женщину в одно крыло с мужчинами, но при этом едва ли посмел бы выкинуть Прекрасного Принца из его апартаментов. Следовательно, ему бы пришлось отдать в мое распоряжение одну из задних комнат, выставив других девушек.

– А где бы тогда ночевали они?

– На конюшне.

– Ага, уловил. В таком случае, скрыть свою принадлежность к королевскому роду – прекрасный и благородный поступок.

– Знаешь, я достаточно переделала нудной работы по замку, чтобы начать смотреть на вещи с точки зрения обслуживающего персонала.

– Гм, ну и что? Все равно я нахожу тебя крас… – Прекрасный внезапно поймал себя на отчаянном желании растянуть разговор как можно дольше. – Гм, ну, в смысле, я хотел сказать, что это очень… э-э… гм… мило с твоей стороны отказаться от комнаты таким образом. – Он чувствовал себя идиотом. – Знаешь, спать в кухне, чтобы им не пришлось ночевать на конюшне так, э-э, мило… черт!

– Боже мой. Прекрасному Принцу не хватает слов?

– Что поделать. Ты своим приходом застала меня врасплох. Дай мне минутку.

– Ой, сколько угодно.

Энн, нисколько не способствуя сосредоточенности Принца, наклонилась вперед и уперлась локтями в колени. Прекрасный нечеловеческим усилием воли оторвал взгляд от ее груди, чуть заметно вздымавшейся и опускавшейся при дыхании, и посмотрел ей прямо в глаза.

Потом сказал:

– Энн, сегодня вечером, когда я поднялся в комнату, я выглянул в окно и увидел куст шиповника. Обычно шиповник не цветет раньше лета, но этот вырос в затишке, и потому на нем пробился бутон. Свет из окна падал на единственный цветок, только что раскрывшуюся красную розу. К тому времени легла вечерняя роса, несколько капель повисли на нежных лепестках и мерцали в свете лампы подобно жемчужинам. Я видел только ее, Энн, единственную совершенную розу, сияющую в темноте, и когда я увидел эту розу, я подумал о тебе.

– О-о, – мурлыкнула Принцесса. – Неплохо.

Она свернулась калачиком рядом с Принцем и положила голову ему на плечо. Прекрасный чувствовал на шее ее мягкое дыхание. Давление у него подскочило до небес. Настало время провести разведывательную вылазку, решил он.

– Знаешь, Прекрасный, у нас с тобой много общего.

Он обвил рукой ее талию, гадая, нельзя ли осмелиться коснуться бедра.

– Правда?

– Угу. У нас обоих имеются родители, которые завидуют нашей юности и популярности.

Принц второй рукой отвел волосы с ее лица.

– Догадываюсь.

– У нас обоих сильно развито чувство долга по отношению к нашим народам.

– Ну, да. Некоторым образом.

Он нежно сжал ее руку, и девушка, вытянувшись, подвинулась ближе и прижалась к нему всем телом. Принц склонил голову к ее лицу, между их губами осталось всего несколько дюймов.

Энн восторженно закрыла глаза и позволила мыслям уплыть прочь. Она продолжала бездумно бормотать:

– Обе наши матери умерли при родах.

Принц напрягся.

– И что?

– Когда я была маленькая, я все время о ней думала. Ты когда-нибудь думаешь о своей матери?

– Гм, не в такие моменты.

– Странная штука – расти без матери, особенно зная, что она умерла в результате твоего рождения.

– Эй, погоди!

– Некоторым образом мы в ответе за их смерть, почти как если бы сами их убили.

Давление у Принца с глухим стуком свалилось обратно. Подобные рассуждения способны выбить из колеи даже самого сексуально озабоченного подростка.

– Слушай…

– Не то чтобы я испытывала чувство вины или что-то в этом роде. Когда ты рос, ты когда-нибудь задумывался о подобных вещах?

– Нет! – Принц сел, и голова Энн упала на подушку. – Нет, я никогда не задумывался о подобных вещах. И в данный момент тем более о них думать не желаю. Черт, ты точно знаешь, как испортить романтическое настроение.

– Романтическое настроение? – Кажется, Энн внезапно осознала, где находится, и торопливо выкарабкалась из кровати. – Извини, у меня и в мыслях не было… ты же не думаешь, что я… мне пора. – Она приоткрыла дверь. – Значит, это, увидимся утром. Полагаю.

Девушка протянула руку для рукопожатия. Принц ее проигнорировал.

– На улице холодно?

– М-м, немного свежо, да.

– Хорошо. – Прекрасный шумно выдохнул. – Пойду прогуляюсь.

Грохот его сапог перебудил весь этаж, и Энн пришлось потратить уйму времени, чтобы пробраться на кухню незамеченной.

Солнце еще не успело высушить утренний туман, когда экспедиция выехала из деревни. Сегодня Прекрасный и Венделл пренебрегли своей традицией предаваться дневному ничегонеделанию, даже когда селение скрылось из виду. Венделл урвал для сна около четырех часов – для юного энергичного организма более чем достаточно – и теперь весь бурлил от жизнерадостного возбуждения. Он ехал впереди всей группы и время от времени сворачивал с основной тропы, исследуя боковые. Прекрасного не отпускало привычное внутреннее напряжение, обычно возникающее вместе с чувством приближающейся опасности. Хотя внешне Принц выглядел спокойным, ему не терпелось скорее приступить к делу. Мандельбаум не ложился всю ночь, но на лице его не отражалось никаких следов утомления. Волшебник флегматично покачивался в седле и важно попыхивал трубкой.

Энн смотрела прямо перед собой, ехала молча и на все обращения отвечала нечленораздельным мычанием. Она старательно игнорировала Принца. То обстоятельство, что никто, похоже, не замечал, что девушка его игнорирует – и в первую очередь сам Принц, – делало его поведение прошлой ночью особенно возмутительным.

Достигнув колючей изгороди, Венделл принялся рыскать кругом, пока не нашел кучку обгоревших веток.

– Есть. Вот тут все и происходило. Смотри, а здесь мы разводили костер.

Мандельбаум изучал изгородь. И Прекрасный тоже.

– Безупречно. Этот куст выглядит в точности как остальные кусты. Вошел-то я, скорее всего, здесь, но на вид ни за что не скажешь.

Волшебник просто кивнул. Он извлек из кармана маленькие ножницы, отстриг шип, завернул его в тряпочку и сунул в карман. Затем откинул плащ за плечи.

– Ну-с, за работу.

– А что мы будем делать? – не смогла удержаться Энн.

– А, – заметил Принц, – заговорила наконец.

– Заткнись. Ты-то что делать станешь?

– Смотреть и ждать.

Прекрасный уселся под деревом и принялся строгать ивовый прутик, а Мандельбаум с Венделлом раскрыли два больших вьюка и начали распаковывать оборудование. Сначала они вынули несколько дюжин замысловато вырезанных колышков и забили их в землю в форме грубо очерченной окружности. Расстояние явно играло очень важную роль, поскольку чародей с добровольным ассистентом измеряли и выверяли дистанцию между ними куском бечевки с навязанными на ней узелками. Затем они извлекли на свет кожаные мешочки с порошками и посыпали ими землю между колышками. Далее последовали фиалы с дурно пахнущими жидкостями. Жидкости отмеряли стеклянными пипетками и капали – одни на землю, другие на колышки. За жидкостями появились металлические палочки: бронзовые, медные и, к удивлению Энн, золотые и серебряные. Каждую поместили на отдельный колышек.

– А ты почему ничего не делаешь? – спросила Энн Прекрасного.

– Как это, не делаю? Смотри, я сделал свистульку.

– Я имею в виду, разве ты не собираешься помочь им?

– Кажется, они и без меня великолепно справляются.

Энн фыркнула и нетерпеливо упорхнула, а Принц отметил, что ее наряд как нельзя лучше подходит для упархивания. Девушка приблизилась к Мандельбауму:

– Я могу чем-нибудь вам помочь?

– Нет, – отмахнулся волшебник, – только под ногами путаться станешь. Я все объяснил Венделлу прошлой ночью. Просто посиди где-нибудь в сторонке.

Энн вернулась под дерево и уселась рядом с Прекрасным.

– Ладно, полагаю, я вела себя глупо. Честно говоря, подозреваю, я должна благодарить тебя за прошлую ночь.

– Чего? Благодарить меня? За что?

– За то, что не… не воспользовался моей слабостью. Наверное, я потеряла голову. Я была почти готова… ну, поцеловать тебя… и все такое. Прошлой ночью мне показалось, что ты отверг меня, но теперь я сообразила, что ошиблась. Если бы не твоя сила воли, я могла бы сделать нечто, о чем мы оба пожалели бы.

– Ох, – выдохнул Принц.

Он несколько раз открывал и закрывал рот, словно собирался заговорить, но передумал. После еще нескольких минут молчания он наконец произнес:

– На самом деле я тоже могу быть здесь совершенно честен. Я вышел не потому, что на мне броня добродетели. Я пошел гулять, потому что меня расстроил этот разговор о маме. Я хочу сказать, что на самом деле вовсе не собирался отвергать тебя.

– Правда?

– Правда. По-моему, ты красивая. И что еще более важно, ты не просто красивая – ты чудесная.

– Ну спасибо. Ты только что сделал меня очень счастливой.

– Всегда пожалуйста. А теперь можешь мне сказать, какой я красавчик.

– Да, ты ничего.

Он показал ей язык, а она засмеялась и толкнула его в плечо.

– А теперь скажи мне, как мы переберемся через колючки.

– Подожди. Мандельбаум почти готов.

И правда, старик уже закончил, и земля между колышками начала дымиться. Венделл укладывал вьюки и оттаскивал их на безопасное расстояние. Принц и Энн встали, но приблизиться не решились. Волшебник бормотал заклинания и напоследок постукивал по некоторым колышкам деревянным молоточком. Затем он выколотил трубку и поспешно отступил, так что полы плаща захлопали у него за спиной.